"Речная искусительница (Речная нимфа)" - читать интересную книгу автора (Кроуфорд Элейн)

Глава 20

Пышная юбка Джорджи застряла в узком проходе в каюту. Она со злостью протиснулась в дверь, ожидая услышать треск рвущейся ткани. Но платье осталось невредимым. Очень жаль. Хорошо бы испортить хоть одно из дорогих платьев, которые купил для нее Пирс.

Джорджи с грохотом захлопнула двери и стала расстегивать на спине свое роскошное платье с глубоким декольте. Да как он смеет обращаться с ней, как с какой-нибудь дрянью! Как будто она недостойна стать его женой, не говоря уже о том, чтобы быть матерью его ребенка. А сам-то хорош, нечего сказать! Зарабатывает деньги на слабостях ближнего.

Джорджи возилась с длинным рядом пуговиц на спине, и вдруг уловила запах пищи. У нее засосало под ложечкой. Аппетитный запах шел от стоявшего на умывальнике подноса, на котором стояла тарелка с тушеной говядиной, стакан молока и большой кусок хлеба. Только сейчас Джорджи почувствовала страшный голод.

А Пирс давно об этом догадался.

Как трудно на него разозлиться. Ведь он всегда предупреждал все ее желания. Его ни о чем не надо было просить.

Да, все желания, кроме одного, самого важного. Джорджи так хотелось, чтобы Пирс ее простил. Ей нужна любовь, а не жалость. Но он даже не хотел понять, как для нее важно найти отца.

Джорджи тяжело вздохнула, подошла к столу и взяла кусок хлеба.

В этот момент дверь широко распахнулась.

Джорджи выронила из рук хлеб и быстро оглянулась. В дверях стоял Пирс с потемневшими от гнева глазами.

— Я сыт по горло твоей ложью и дурацкими намеками. Ты постаралась на славу, — он захлопнул за собой дверь и быстро подошел к Джорджи.

Ей стало страшно. Прижавшись к стене, Джорджи с ужасом смотрела на нависшую над ней фигуру Пирса.

— Ты ни разу не видела, как я играю в карты и постоянно обвиняешь меня в мошенничестве.

Что ж, это была правда. Но Джорджи и не думала признавать правоту Пирса. Вместо этого она отважно ринулась в атаку, зная из личного опыта, что лучшая защита — нападение.

— Ну, если ты не жульничаешь, то значит тебе безумно везет. Никогда не слышала о твоих проигрышах. Ты, наверное, самый удачливый человек на свете.

— Удачливый? — смех Пирса скорее напоминал рычание раненого зверя.

— Ты видела мое везение в последние два месяца. Но это ничто по сравнению с тем, что было раньше.

— Ага! Вот ты сам и признался, — Джорджи возмущенно пожала плечами и полурасстегнутый лиф платья соскользнул с плеч. Быстрым движением она успела его удержать.

Пирс, конечно же, все заметил. Прошло несколько секунд, прежде чем он отвел взгляд от глубокого декольте и снова посмотрел ей в глаза.

— Уверен, что ты сто раз перерыла все мои вещи. Тебе хоть раз попалась крапленая колода карт? Я не приклеиваю карты к ладони и не прячу их в рукав!

— Значит, у тебя какие-то секретные приемы.

— Мне не нужно мошенничать, чтобы выиграть. Игра — это моя профессия. Я все тщательно рассчитываю и никогда не пью во время работы.

— Ну, да. Ты просто обыгрываешь тех, кто уже успел нажиться. Сначала ты выжидаешь, когда они наберутся, как следует, а потом вытягиваешь из них деньги. Но что бы там ни было, одно я знаю наверняка. Ты больше никогда не заставишь меня испытывать чувство вины перед тобой. — Джорджи гордо прошла мимо Пирса и осторожно взяла с тарелки так привлекавший ее кусок хлеба.

Пирс с изумлением наблюдал за каждым ее движением.

— Ты чувствуешь себя виноватой? Вот это новость! Дочь Луи Пэкинга терзается угрызениями совести!

— Не смей так говорить о моем отце, — прошипела Джорджи и погрозила кулаком. — Он всегда был хорошим отцом. Не то, что какой-то пароходный шулер. А что касается моего малыша, я его заберу…

— Нет, не заберешь. Ты не сбежишь на проклятый Юг вместе с моим ребенком.

— Проклятый Юг? Так это не из-за лошади ты, как угорелый, носишься по всему свету, ведь так? Почему-то ты боишься вернуться в Луизиану, боишься кого-то там встретить? Или тебя мучит совесть?.. Конечно, так и есть. Это написано на твоем лице.

— Ты не видишь ничего, кроме того, что хочешь увидеть? Да что с тобой говорить? У тебя на уме одна ложь и какие-то махинации, — Пирс отвернулся и подошел к единственной в каюте двухспальной кровати, уселся на край и стал стаскивать ботинки.

— Ты что, надумал передо мной раздеваться?

— Ну, положим, я это делаю не в первый раз, Джорджи, мой мальчик!

— Неправда. Я никогда тебе не надоедала и не мозолила глаза. Разве я хоть раз нарушила твое уединение?

У Пирса вытянулось лицо, а потом он ехидно усмехнулся и покачал головой.

— Ну, конечно. Какой же я дурак. Одним движением он сбросил с ноги башмак и стал стаскивать другой.

Джорджи стала торопливо застегивать платье и направилась к двери.

— Пойду и попрошу еще несколько одеял. Я могу постелить себе и на полу.

— И не думай даже. Без меня ты не выйдешь из этой каюты.

— Я думала, мы уже все решили. Сегодня я пообещала, что никуда не убегу, если ты прекратишь караулить каждый мой шаг.

— Ну, да. Уж если ты пообещала, то непременно сдержишь слово, — саркастически усмехнулся Пирс и снял наконец второй башмак. — А потом, здесь шляется столько неблагонадежных мужчин, что ты наверняка нарвешься на неприятности. Ужинай и ложись спать. Сегодня был трудный день.

В замешательстве Джорджи перевела взгляд с самодовольного лица Пирса на постель.

— Я думала, ты собираешься играть в карты.

— Сегодня у меня больше нет настроения работать.

— Вы же не хотите, мистер Кингстон, чтобы лживое отродье Луи Пэкинга разделила с вами ложе? Конечно, вы до меня не снизойдете.

Пирс сидел с зажатым в руке ботинком, он смерил Джорджи ледяным взглядом и поднял руку.

На секунду Джорджи подумала, что сейчас он запустит ботинком в нее. Но он спокойно поставил его на пол.

— Если ты не сделаешь попытки удрать из каюты, тебе не о чем беспокоиться. Поняла? Не о чем.

Казалось, юбка Джорджи стала еще более громоздкой, когда она стала протискиваться мимо Пирса. Если ему нужна эта проклятая койка, пусть там и спит. Эконом намекнул, что на пароходе множество свободных кают. Ей надо просто протянуть время, поесть подольше и дождаться, пока Пирс заснет. А потом можно тихонечко ускользнуть. Ждать долго не придется. Ведь всю прошлую ночь Пирс просидел на жестком стуле в обнимку с подушкой.

У Джорджи в уголках рта заиграла коварная улыбка. Она представила, как Пирс будет метаться ночью по всему пароходу. Ей даже стало жаль беднягу.

— Закрой засов.

Услышав такую команду, Джорджи подскочила от неожиданности. Ей очень хотелось ответить дерзостью и заставить нахала подняться с кровати и закрыть дверь.

Но по доносившемуся сзади шороху она поняла, что Пирс снимает брюки.

Джорджи с ужасом подумала, что если он сейчас пройдется по каюте полуобнаженным, ото всей ее решимости не останется и следа. И вообще ей совсем не хотелось возиться со скрипучей задвижкой. Пирс заснет. Зачем ей нужен лишний риск?

— Сейчас. Вот только поем, — сказала Джорджи медовым голосом. Она положила хлеб на поднос, взяла ложку и склонилась над тарелкой с тушеной говядиной.

— Я сказал, закрой дверь, — повторил свой приказ Пирс. Теперь в его голосе было еще больше металла. — Ты дождешься, что я привяжу тебя к своей руке.

Да, Пирс делал все, чтобы она его возненавидела.

Джорджи со звоном отшвырнула ложку, не обращая внимания на разлетевшиеся во все стороны брызги и повернулась к двери… Пирс сидел на кровати в одних кальсонах. Джорджи сделала вид, что его прекрасный мускулистый торс не произвел на нее ни малейшего впечатления.

Она с гневом отвернулась в сторону, быстро подошла к двери и с грохотом задвинула засов.

— Ну, что, доволен? — Джорджи, не теряя достоинства, возвратилась к прерванной трапезе.

Пирс ничего не ответил, наступило неловкое молчание. Джорджи впихнула в себя несколько ложек тушеного мяса. Она спиной чувствовала на себе пристальный взгляд Пирса. Несомненно, он за ней подглядывает. На всякий случай Джорджи взяла в руки стакан с молоком. Это, конечно, не ахти какое оружие, но пока можно обойтись и этим. Стараясь казаться безразличной, она медленно повернулась к Пирсу… Мерзавец повернулся носом к стенке и натянул на себя простыню. Он просто ее игнорировал.

Ну и хорошо. Тем хуже для него. Ей совсем не доставляло удовольствия, когда он смотрел на нее темным взглядом и думал о том, чего никогда больше не будет… если только!.. Нет, никаких если. Больше никогда.

Еда молниеносно исчезала с тарелки Джорджи. В каюте не было стульев. Не было даже коврика, чтобы прилечь. Придется либо уйти, либо лечь на кровать. Джорджи тщательно вытерла рот салфеткой и стала внимательно изучать обстановку. Она долго смотрела на спину Пирса. Его дыхание было ровным, все говорило о том, что он мирно отошел ко сну, несмотря на раздражающий гам, доносившийся из салуна.

Похоже, он был также привычен к обычной для парохода суматохе, как и сама Джорджи.

Ну, тогда его не так-то легко разбудить. Джорджи обследовала занавески на окнах и убедилась, что они не раздвигались. А грохотом ржавого засова можно и мертвого поднять из могилы.

Но, может быть… Она внимательно осмотрела каюту и увидела стоявший на умывальнике глиняный кувшин. Стукнуть его хорошенько по голове, тогда уж наверняка не скоро проснется.

Джорджи взяла кувшин из миски. Он был до краев наполнен водой. Таким можно и убить. Она отлила немного воды и вдруг остановилась.

Что это ей пришло в голову? Уж если и не было другого способа отделаться от Пирса, так нужно, чтобы где-то поблизости было подходящее судно, на которое можно пересесть. На этой реке движение было гораздо оживленнее, чем на Колумбии или Уилламетт, и подходящий момент мог подвернуться очень скоро. Нельзя нарываться на неприятности только потому, что ей не хочется спать в одной постели с ненавистным человеком.

Джорджи со вздохом налила в миску немного воды и взяла с полки салфетку. Она умыла лицо и шею, потом расстегнула лиф платья и спустила бретели рубашки, чтобы обтереть грудь. Услышав какое-то движение за спиной, она быстро повернулась.

Пирс повернулся на спину, но, казалось, так и не проснулся.

Джорджи замерла и простояла так несколько секунд, старательно придерживая спадавшее платье. Наконец, она перевела дыхание, быстро наклонилась к лампе и погасила ее. Каюта погрузилась в полную темноту.

Казалось, она занималась своим туалетом целую вечность. Наконец, Джорджи отколола шиньон и одела новую ночную рубашку, все время прислушиваясь к доносившимся с кровати звукам. Она была не в состоянии думать о чем-то еще. Проверив, завязаны ли ленточки на ночной рубашке, она на цыпочках подошла к кровати. Ноги совсем заледенели от холода.

Свет из маленького окошка полосами падал на кровать. Джорджи отвернула простыню и провела рукой по кровати, чтобы убедиться, что Пирс не занял ее места. В тысячный раз она говорила себе, что опасаться нечего и с Пирсом не будет ни малейших хлопот.

Ведь он сам сказал, что опасаться нечего, если только Джорджи не надумает удрать? А ведь Пирс не солгал ей ни разу. Во всяком случае, Джорджи ни разу не удалось уличить его во лжи.

Ее половина кровати была свободной. Но Джорджи смущала слишком тонкая батистовая рубашка, купленная в Сан-Франциско. Владелица магазина уговорила купить ее в последнюю минуту, о чем Джорджи сейчас очень сожалела.

Затаив дыхание, Джорджи осторожно улеглась на свою половину кровати, вернее, на самый ее край, и застыла в напряженном ожидании… Так она пролежала целую вечность, но ничего не дождалась.

Грязный изменник! Он и не собирался предпринимать никаких попыток к примирению. Ему наплевать на свою жену. Это ли не доказательство его полного безразличия! Но если он думает, что сумеет держать ее, как заключенную, а потом заполучить ребенка, то он просто плохо знает Джорджи Пэкинг.

Узкий длинный пирс врезался в серое штормящее море. Джорджи увидела проходивший вдали клипер, который отважно боролся с бушующим ветром.

Она подобрала запутавшиеся юбки и побежала на край пирса, который казался бесконечно далеким. Нужно добежать, успеть дать сигнал кораблю. Джорджи задыхалась, но с каждым шагом цель становилась все ближе. Она напрягла последние силы. Уже были видны развевающиеся на ветру флаги и множество раздувавшихся на мачтах парусов…

И вдруг корабль стал быстро удаляться.

Джорджи хотела ускорить шаг, но ноги не слушались, тогда она замахала руками и что есть силы закричала:

— Подождите! Не оставляйте меня! Она наконец добежала до конца мола.

— Подождите! — снова закричала Джорджи, но ее крик растаял в яростном порыве ветра.

Корабль становился все меньше и меньше.

У Джорджи разрывалось сердце от дикой боли. Ее не заметили, и теперь она обречена навеки остаться здесь, вдали от любимой семьи. А что будет с папой? Ведь сейчас ему так нужна поддержка дочери. Он умрет…

Нет! Корабль возвращается! Он медленно развернулся и шел по направлению к пирсу.

Джорджи охватила бешеная радость. Корабль приближался, уверенно разрезая носом огромные волны! Спасена!

Начался отлив, и стала видна огромная скала, преграждавшая путь кораблю.

— Смотрите, смотрите! — Джорджи старалась предупредить матросов о смертельной опасности. Но на палубе никого не было.

В этот момент корабль налетел на скалу. Раздался треск ломающегося дерева и скрип поврежденных снастей. Зловещие звуки раздавались снова и снова, огромные волны ударяли клипер о скалу, пока он не раскололся надвое.

В грохоте волн Джорджи различила слабые крики утопающих. Несколько человек пытались спастись, хватаясь за обломки мачт тонущего корабля. Она не верила своим глазам. Пирс! Он пришел, чтобы спасти ее, а теперь погибнет, если ничего не предпринять.

Джорджи подбежала к краю мола и наклонилась в поисках лодки или шлюпки. Но внизу ничего не было. Она быстро повернулась и побежала на другую сторону. Там тоже было пусто. Только черная вода.

Услышав отчаянный крик, Джорджи оглянулась на тонущий корабль и с ужасом увидела, как клокочущая пучина поглотила свою жертву.

Нок-рея отлетела в сторону и увлекла за собой запутавшегося в снастях матроса.

Джорджи встретилась глазами с Пирсом и страшно закричала.

Нужно что-то делать.

Тут она заметила маленькую хижину с крышей из пальмовых листьев и со всех ног побежала к ней.

Джорджи влетела во вращающуюся дверь.

В хижине было полно незнакомых мужчин, все они пили и одновременно громко разговаривали.

Она схватила за руку первого попавшегося матроса.

— Помогите мне! Корабль, на котором мой муж, тонет.

Озабоченность, появившаяся было на пьяном лице матроса, медленно сменилась омерзительной усмешкой.

— Вы только посмотрите, это же Джорджи! — заголосил матрос, перекрикивая шум пьяного сборища! — Джорджи опять здесь со своими россказнями. Ну-ка расскажи нам одну из своих басен. — Он взвалил Джорджи на плечо, как какой-то пустой мешок, а потом швырнул ее на высокую сцену!

Она с ужасом смотрела вниз на толпу пьяных хохочущих физиономий.

— Мы любим послушать занимательные рассказы, — крикнул парень с выбитыми передними зубами.

— Умоляю, вы должны поверить! Корабль моего мужа тонет! Помогите!

— Нет, — взревел какой-то здоровенный детина. — Это скучно. Расскажи нам о прекрасной Лак.

— Леди Лак, — скандировала нараспев пьяная толпа. — Леди Лак.

Некоторые начали стучать кулаками по столам. Кто-то засвистел.

— Пожалуйста, поверьте мне! Умоляю!

— Лак! Лак! Лак!

— Послушайте, прошу вас!

— Лак!

— Помогите!

— Лак, что с тобой? Проснись!

— А? Что?

— Тебе снился кошмарный сон, — услышала Джорджи знакомый голос совсем рядом и почувствовала, как на плечо ей легла сильная рука.

Джорджи повернулась на бок и ухватилась за спасительную руку.

— Но я должна… Он… Ты…

— Тс-с. Успокойся, — Пирс прижал ее к себе. — Боже мой, у тебя бьется сердце, как у маленькой испуганной птички. Любимая, это был всего лишь плохой сон. Успокойся. — Он ласково погладил Джорджи по спине.

Она положила голову Пирсу на плечо и вдыхала знакомый мужской запах. Теперь Джорджи чувствовала себя более уверенно. Она дотронулась до лица Пирса.

— Тебе и правда ничего не угрожает?

У Пирса перехватило дыхание и он чуть слышно сказал:

— Да. — Его губы бережно прикоснулись к пальцам девушки.

Джорджи охватило блаженное чувство покоя. Она готова была разрыдаться. Прижавшись к Пирсу, она прикоснулась рукой к сильной мускулистой шее. Все страхи исчезли.

— Я так… Я так испугалась.

— Знаю. — Он нежно поцеловал лоб и щеки девушки. — Но ведь я же с тобой. Я скорее умру, чем допущу, чтобы кто-то причинил тебе зло.

Джорджи отодвинулась, стараясь рассмотреть в темноте лицо Пирса.

— Правда?

Он снова наклонился к Джорджи совсем близко.

— Обещаю.

Он готов умереть ради меня. Она с упоением слушала нежный шепот Пирса. Страха больше не было, как и чувства одиночества. Он и правда любил ее. Не сдерживая слез, Джорджи обняла его за шею, крепко прижалась к нему всем телом, пытаясь найти в его объятиях покой и утешение.

Пирс ощутил нежную теплоту податливых губ, прижавшуюся к нему округлую полную грудь.

Их сердца бешено бились в унисон.

Но, наслаждаясь трепетной покорностью тянувшегося к нему тела Пирс вдруг подумал — что я делаю? Мы с ней совсем не пара!

Джорджи тихо застонала и, изогнувшись, прижалась к нему еще сильнее, растворяясь в его ответном желании.

У Пирса на миг замерло сердце и потемнело в глазах, Бороться с нарастающим желанием больше не было сил. Здравый смысл бесследно улетучился.

Он жадно впился в раскрывшиеся губы своей Лак. Несколько мгновений они не могли оторваться друг от друга, как будто хотели разрушить поцелуем так нелепо разделившую их преграду. Пирс чувствовал, что больше он не выдержит.

— Подожди. Джорджи застыла.

— Что случилось?

— Я зажгу лампу. Хочу видеть твои глаза и красоту, к которой прикасаюсь.

Она с облегчением вздохнула и выпустила его из объятий.

Пирс вскочил с кровати, быстро нашел спичку и зажег лампу, затем он отрегулировал пламя, так что оно стало едва заметным. Он посмотрел на девушку, встретился с ее потемневшим взглядом, а потом обнял и поднял с кровати.

Чувственный взгляд Лак вдруг стал робким, она опустила глаза.

Пирс смотрел на ее по-детски невинное лицо, на нежную тонкую шею, дерзкие и манящие груди, высокими холмиками выступавшие под тонкой ночной рубашкой.

Он осторожно протянул руку к голубеньким ленточкам, стягивавшим кружевной воротник рубашки.

Она слегка отпрянула и схватила его запястья, не сводя с него пристального взгляда.

Пирсу передалась ее неуверенность. Он медленно поднес к губам ее руки и расцеловал обе маленькие ладони, нежно лаская их языком.

Джорджи прерывисто дышала.

Пирс снова посмотрел ей в глаза и увидел, что они потеплели. В фигуре девушки больше не было напряжения.

— Ты так прекрасна, — хрипло прошептал Пирс, нежно гладя ее волосы и играя короткими золотистыми кудряшками. — Мне безумно нравились твои волосы, когда они были длинными, а теперь в них какое-то особенное очарование, они так красиво обрамляют лицо… Ты похожа на лесную нимфу.

— А твои глаза, — тихо и нежно сказала Лак, обняв его голову, — могут околдовать даже самую благоразумную нимфу.

Почувствовав, что робость девушки прошла, Пирс стал по очереди развязывать бантики на ночной рубашке, а потом осторожно спустил ее с округлых плеч. Рубашка бесшумно соскользнула на пол, обнажив кремовую грудь с дерзко приподнятыми вверх розовыми сосками, которые, казалось, сопротивляются притяжению земли. Грудь Лак вздымалась… и была такой упругой и пьянящей.

Пирс хотел видеть ее всю, тонкую талию, едва заметную, мягкую округлость живота — прекрасное убежище, где приютился его ребенок.

Пирса переполняло благоговейное изумление. Когда он бережно дотронулся до священного места, его глаза наполнились слезами умиления.

Джорджи замерла от нежного прикосновения. От избытка чувств у нее задрожали колени. Ее до слез растрогала нежность Пирса. Боже мой, как же она его любит! Джорджи обняла его за плечи, чтобы не упасть.

Голубые глаза Пирса смотрели на нее с обожанием.

— Какой прекрасный подарок, — чуть слышно сказал Пирс. Он взял руками ее лицо, на которое падали слабые отблески лампы и нежно поцеловал в губы.

От этого легкого прикосновения тело Джорджи охватило пламя. Она таяла от нахлынувшего счастья. Прислонившись к груди любимого, Джорджи почувствовала, что сливается с ним воедино, и все-таки ее тело жаждало большего. Она гладила темные волнистые волосы, упиваясь их красотой, а потом прижалась к его губам.

Пирс застонал и крепко прижал Лак к груди, отвечая на ее пьянящий поцелуй.

Джорджи чувствовала всю силу желания, охватившего его тело. Его страсть стремилась вырваться на свободу. Джорджи чувствовала, что еще мгновение, и она сойдет с ума. Она чуть отклонилась от Пирса и стала развязывать шнурки на его одежде.

Страсть девушки зажгла в нем ответный огонь, неведомый доселе, сдерживать который у них обоих не было сил. Он схватил Лак за руки.

— Я сам. У меня это выйдет быстрее. Взгляд Лак затуманился.

— Поторопись.

Лак отвернулась, предоставив Пирсу возможность полюбоваться ее чрезвычайно соблазнительной спиной. Она подошла к кровати и улеглась.

Пирс не переставал удивляться грациозности каждого ее движения. В этот момент девушка была похожа на сказочного белого лебедя.

— Поторопись, — повторила она.

На фоне приподнятого, красиво изогнутого бедра выделялось пушистое пятно золотистого цвета, подобное крошечной рощице, скрывавшей самую сладкую и влекущую тайну.

— Ты так и стоишь на месте.

Пирс только сейчас понял, что так и не шелохнулся. Придя в себя, он быстро сбросил нижнее белье.

Лак открыла рот от изумления, а потом тихонько захихикала.

— Что случилось?

Она тщетно пыталась придать своему лицу серьезное выражение.

— Ой, прости меня. Никогда бы не подумала, что ты… что он… что он у тебя такой большой.

«Нет, — подумал про себя Пирс, — она никогда не прекратит меня изумлять своими выходками».

И все-таки, он почувствовал огромную гордость, когда улегся рядом с Лак. Ему доставляло огромное удовольствие наблюдать за Лак. Ее взгляд затуманился, когда он стал гладить нежную шелковую шею, а потом взял в руки ее маленькие полные груди, провел пальцем по соскам, и не в силах удержаться, взял один из них в рот. Когда Пирс припал головой к груди Лак, ее охватил экстаз.

— Да, да, еще, — выдохнула она.

Чувствуя ее возбуждение, Пирс отпустил девушку и украдкой улыбнулся, посмотрев на нее оценивающим взглядом.

Она должна была бы чувствовать смущение от того, что Пирс видит ее обнаженной, и она не в силах скрыть свою страсть. Но Лак так наслаждалась близостью с ним, что все остальные чувства уже не имели значения. Она обняла Пирса за шею и, ложась на спину притянула его к себе.

Пирс закрыл ее собой, подобно раскаленной лаве.

Он ласкал самые сокровенные уголки тела Лак, и она самозабвенно отдавалась его ласкам, и сама становилась все более дерзкой, отвечая на его страсть. Она наконец решилась дотронуться до той части его тела, которая манила больше всего и была источником наслаждения. Пирс замер и на мгновение затаил дыхание, а потом ритмичными движениями ответил на неожиданный порыв Лак.

Она изогнулась и прижалась к Пирсу всем телом. Он чувствовал, что возбуждение Лак достигло предела. Возлюбленные были на грани безумия и, не в силах сдерживать страсть, слились в одно целое. Пирс зарылся лицом в коротко остриженные кудри любимой, а потом закрыл ей рот долгим и глубоким поцелуем.

Лак застонала, обняла Пирса и сомкнула ноги у него на спине.

Он вошел в нее весь, чувствуя каждый дюйм ее влажной жаждущей плоти. Ему хотелось сполна насладиться каждым моментом близости, испытать все тонкости любви, но этому мешали беспокойные и требовательные руки Лак и его собственная жажда, которую она стремилась удовлетворить.

Наконец его желание достигло наивысшей точки.

Лак почувствовала, как внутри у нее будто что-то взорвалось, и она закружилась в вихре удивительного звездопада. Она громко вскрикнула и изо всей силы прижалась к Пирсу, чтобы не улететь в небо… без него.

— Моя прекрасная, удивительная Лак. Моя маленькая птичка, — пробормотал Пирс ей на ухо.

Через некоторое время он осторожно отпустил ее и в изнеможении лег рядом.

Постепенно их дыхание стало более медленным. Джорджи открыла глаза и посмотрела на Пирса. Его лицо светилось любовью, о которой она могла только мечтать. Не в состоянии выразить всю глубину охватывающих ее чувств, Джорджи потянулась к любимому и нежно провела пальцами по его губам.

От ее ласки у Пирса затрепетало сердце, и он понял, что его страсть к Лак никогда не будет удовлетворена полностью. Разве можно пресытиться такой женщиной?

Он нежно гладил горячую влажную спину Лак и целовал любимое лицо. Лак отвечала на каждый его поцелуй, на каждую ласку. Она с наслаждением ласкала сильное мускулистое тело Пирса, упиваясь его мужественной красотой.

Но вдруг последние силы покинули Лак, она уронила голову на подушку и зевнула, а затем благодарно улыбнулась Пирсу.

— Спокойной ночи, любимый.

Удивление, появившееся было на его лице, быстро сменилось восхищением, а потом, как ни странно, искренним сожалением. Он улегся на спину.

Джорджи была озадачена и решила, что допустила ошибку, но не могла взять в толк, какую именно.

Потом она пришла к выводу, что это ей только показалось, потому что Пирс положил ее голову себе на плечо. Она совсем успокоилась.

— Да, спи, милая. До завтра.

Уютно устроившись на его плече, Джорджи вдыхала теплый мускусный запах своего возлюбленного, своего мужа.

Удовлетворенная завершением их ночи любви, она заснула под его нежный шепот и была почти уверена, что последние услышанные ею слова были:

— Я люблю тебя.