"Персик" - читать интересную книгу автора (Адлер Элизабет)

26

После восемнадцатичасового перелета из Нью-Йорка самолет кампании «Пан-Америкэн» с опозданием приземлился в Ле-Бурже. Во время полета была тряска, и уставшая Леонора с чувством облегчения и благодарности вышла под парижский дождь. Нью-Йорк не стал ей родным городом. Он был слишком блестящим, слишком новым, слишком оживленным. Несколько дней жизни в ритме Нью-Йорка совершенно опустошили ее, и Леонора с неохотой покидала свой гостиничный номер. Точно так же она не любила самолеты. Правда, это быстро и удобно, но у нее было такое ощущение, словно она все еще в Нью-Йорке, хотя перед глазами был Париж, и всей душой Леонора ощутила, что она дома.

В такси, направляясь домой на Иль-Сен-Луи, Леонора решила, что завтра утром поедет на Ривьеру поездом. Дверь открыл Оливер, новый английский дворецкий.

– Сегодня утром заходил какой-то джентльмен, чтобы встретиться с вами, мадемуазель де Курмон, – доложил он. Леонора никого не ожидала.

– Он не представился, Оливер?

– Нет, мадемуазель, он только сказал, что зайдет еще. Леонора устало поднималась по лестнице. Единственное, чего она хотела, это принять горячую ванну, выпить чашку чая и лечь в постель. Дом был таким тихим, что только сейчас Леонора поняла, до какой степени привыкла за эти несколько недель к шуму уличного движения, сиренам и парадам Нью-Йорка. Уютно засунув руки в карманы мягкого белого махрового халата, она прижалась лбом к стеклу и увидела с детства знакомую картину. Сена, как всегда, была расцвечена гирляндами огней, а фары машин вырисовывали мосты и улицы красными и желтыми огоньками, движущимися в разных направлениях.

Казалось, весь Париж сегодня был на улицах. Леонора знала, что кафе на Сен-Жермен будут переполнены. Уличные артисты выбиваются из сил, заставляя маленьких забавных собачек прыгать через обруч или ходить на задних лапках, жонглируя тарелками и исполняя джазовые мелодии на расстроенных саксофонах. Кто-то будет нежно петь под гитару, а влюбленные – бросать долгожданные монетки в их кружки. Красивые мужчины будут сопровождать шикарно одетых женщин в модные рестораны на элегантной Райт Банк, а парочки, держась за руки, медленно прогуливаться по набережным волшебной реки. Как можно ложиться спать в восемь часов, когда Париж ждет! Леонора торопливо, как будто опаздывала на свидание, надела черные брюки и изумительный зеленый кашемировый свитер, быстро застегнув крошечные жемчужные пуговки. Расколов привычный пучок, распустила длинные светлые волосы. Сегодня Париж будет только ее, и она станет смаковать его, бесконечно долго бродить, заходить в кафе что-нибудь выпить.

Решив побездельничать, Леонора бежала через две ступеньки, повесив через плечо маленькую сумочку, торопливо прошла холл, и огромные двойные двери выпустили ее в теплую парижскую ночь.

Какой-то мужчина входил во двор дома, когда Леонора выходила, и, чтобы не столкнуться, оба отступили в сторону.

– Извините, – сказал он по-немецки.

– Извините, – одновременно с ним произнесла она по-французски.

Свет уличных фонарей выхватил его высокую фигуру и прямые светлые волосы.

– Ферди, – изумленно выдохнула Леонора.

– Лоис! О, Лоис! – Его руки уже обнимали ее а губы нашли ее губы. Крепко прижавшись к нему, она утонула в этом поцелуе… С трудом Леонора высвободилась, отняла свои губы.

– Ферди, нет… нет. Пожалуйста, Ферди!

Он держал ее лицо в своих ладонях и говорил как завороженный.

– Лоис, это действительно ты. Я думал, Крюгер убил тебя. Они посадили меня в тюрьму после того, как я застрелил его. Но кто-то сказал мне, что ты в госпитале и тебя увезли в Америку. Другие говорили, что ты умерла… Я хотел верить, что ты жива, надеялся, что ждешь меня. Я вернулся, как только смог, чтобы разыскать тебя. О, Лоис, Боже мой, Лоис!

– Ферди, пожалуйста, – умоляла Леонора. – Пожалуйста, послушай меня, Я не Лоис, я – Леонора.

Ферди взял прядь ее светлых волос, пропуская их сквозь пальцы. – Нет, – сказал он. – Нет. У Леоноры были другие волосы.

Неожиданно Леонора сообразила, что сегодня она действительно похожа на Лоис, иначе одетая, с распущенными волосами. Ведь Леонора всегда носила наглухо застегнутые костюмы и гладко причесывала волосы. Но у нее были другие глаза, Ферди поймет, что она не Лоис, как только увидит цвет ее глаз.

– Сейчас, Ферди. – Взяв его за руку, она подвела его к свету. – Посмотри на меня теперь.

Он так пристально смотрел в ее глаза, что Леонора почувствовала, что он хочет, чтобы они стали голубыми и каким-то чудом она превратилась в Лоис.

– Мне очень жаль, Ферди, – прошептала Леонора, когда его руки соскользнули с ее плеч.

– Да, это правда, – спокойно сказал он. – Лоис умерла. Было бы чересчур, вопреки всему надеяться, что она жива.

Леонора колебалась всего одно мгновение. Лоис лежала в нью-йоркской больнице, проходя мучительное лечение в надежде оправиться от шока, в котором находилась со дня рокового выстрела. Все уже потеряли надежду, что когда-нибудь кусочки ее разбитого сознания соединятся, и к ним вернется их прежняя Лоис. На самом деле этого не может произойти, и никакое лечение не поможет Лоис вновь начать ходить. Для нее будет лучше, если Ферди никогда не увидит ее в таком состоянии, пусть лучше думает, что она умерла.

– Мне очень жаль, Ферди, – прошептала она.

Рассеянно он погладил ее по голове.

– Вы всегда были хорошей сестрой, – нежно ответил он.

– Ферди, я хотела бы знать, что случилось с вами, как сложилась ваша жизнь после всего происшедшего?

Вместе перейдя мост Мари, они нашли маленькое кафе, где за бутылкой красного вина Ферди рассказал ей об аресте и суде. Он был приговорен к десяти годам заключения, лишился своего звания, но его семья, используя свое влияние, добилась, чтобы заключение было заменено на домашний арест до конца войны, аргументируя это тем, что он необходим в управлении смейными заводами. Но времена третьего рейха подходили к концу. Каждую ночь Ферди наблюдал, как союзники бомбили город, уничтожали фабрики, военные заводы, шахты. И при этом чувствовал радость. Он думал, что Лоис погибла, но кто-то сказал ему, что она осталась жива и ее лечили в больнице сначала в Ницце, потом в Париже.

– Я не мог вернуться в отель, – объяснил Ферди, – не мог видеть место, где все произошло. У меня перед глазами всегда будет Лоис, лежащая на полу в крови, с закрытыми глазами. Сюда я пришел в погоне за ее призраком…

Леонора вспомнила, как маленькая Пич представляла Ферди прекрасным принцем, но красивым и молодым принцем он уже не был. Лицо в морщинах, голубые глаза в поисках воспоминаний пусто устремлены куда-то вдаль.

Когда Ферди проводил ее домой на Иль-Сен-Луи, он пожал ей руку, прибавив:

– Я должен извиниться за поцелуй.

Леонора почувствовала, как кровь прихлынула к щекам.

– Это вполне понятно, Ферди.

– Леонора, сегодня был первый день, когда я хоть с кем-то заговорил. Теперь я чувствую, что смогу жить дальше. Я должен был знать все точно, ты понимаешь?

Леонора кивнула, избегая его взгляда.

– Могу я еще раз встретиться с тобой? Обещаю, что не буду все время говорить только о себе.

У него была совсем мальчишеская, немного печальная улыбка, и Леонора, все еще чувствовавшая вкус его губ, тихо сказала.

Безупречный джентльмен, он склонился над ее рукой.

– Я позвоню тебе завтра, – сказал он, уходя через двор.

С улыбкой на губах Леонора стояла, прислонившись к запертой двери. Когда Ферди попросил ее о встрече, его лицо озарилось радостью и надеждой. В самом деле, пусть лучше думает, что Лоис умерла. Бедная, искалеченная Лоис… Ее сознание заперто в каком-то ином мире. В ее жизни больше не будет серебряных трофеев, которые она получала девочкой за плавание и бег, не будет танцев и песен, не будет тех стремительных поездок на темно-голубом «курмоне», когда она устремлялась вперед, решительно сжимая руль. Теперь у нее был другой мир.

Три недели спустя Леонора сидела рядом с Ферди в кинотеатре на Елисейских полях. В мерцающем свете экрана она едва различила руки Ферди, крепко сжимавшие ее руки. Интересно, знал ли он, как крепко ее держит, словно стоит на краю скалы и вот-вот сорвется, а ее руки – единственная ниточка, которая связывает его с жизнью, как будто только она может уберечь его от падения. Конечно, она собиралась вернуться домой, в отель, но вместо этого оставалась в Париже, целыми днями слоняясь по комнатам, никуда не выходя из дому, боясь пропустить его звонок. Леонора никогда не приглашала Ферди домой, всегда договариваясь о встрече в семь часов в кафе «Де Маго», где официанты уже знали их как постоянных посетителей, улыбаясь, кивали им, и, не дожидаясь заказа, приносили их любимое вино.

Это все совершенно невинно, говорила себе Леонора. Она и Ферди – просто друзья. Единственное, почему он поцеловал ее, – хотел верить, что Лоис жива, и в таком состоянии, когда увидел ее в сумерках с распущенными волосами, принял за сестру.

Леонору не мучило чувство вины, когда она слушала Ферди, говорящего о Лоис как о умершей. Каждый вечер они встречались и говорили о Лоис, и это было все более и более привычно. Она почти свыклась с мыслью и поверила, что Лоис теперь нет в живых.

– Ферди, – начала Леонора, когда они гуляли по саду Тюильри спустя неделю, – мне пора возвращаться в отель, ты знаешь, что я работаю.

– Но я не хочу, чтобы ты уезжала, – продолговатое, красиво вылепленное лицо Ферди неожиданно сделалось несчастным. – Ты даже представить себе не можешь, как для меня важно говорить с тобой, Леонора. Ты заставила меня поверить, что жизнь продолжается, это все благодаря тебе. – Ферди крепче сжал руки Леоноры. – Не покидай меня, Леонора, – умолял он, – по крайней мере сейчас.

Ветер ласково перебирал волосы Леоноры, прядка попала на глаза, и Ферди нежно убрал ее, провел рукой по щеке, красиво очерченной линии бровей, мягким губам. Их взгляды встретились, и одно мгновение они смотрели, читая мысли друг друга.

– Леонора, – мягко сказал он, потом поцеловал. Потерявшись в его объятиях, укрывшись от внешнего мира, Леонора знала – это то, чего она хотела.

Она думала, что у него что-то вроде холостяцкого жилища или убежища в каком-нибудь живописном месте улицы Лефт-Банк, но семья Меркер всегда имела апартаменты в отеле «Ритц», а после войны он стал его вторым домом. Леонора нервно расхаживала по комнате, осматривая его жилище, трогая букет, чтобы убедиться, что он действительно из воска. Она была поражена безупречной чистотой и скромностью его жилья. Не было ни халата, небрежно оставленного на стуле, ни тапочек, торчащих из-под кровати, ни газеты, небрежно брошенной в сторону. Никаких фотографий, блокнотов для записей. Постель Ферди аккуратно убрана горничной, на столике рядом с кроватью – графин с водой и стакан.

Ферди помог ей раздеться, а потом, раздевшись сам, обнял ее, и они стояли, прижавшись друг к другу горячими телами. Леоноре подумалось, что такой и должна быть эта ночь – неизвестный отель и мужчина, который занимается любовью с тобой, представляя себе другую женщину. Ферди целовал ее грудь, а руки все крепче сжимали ее. Взяв Леонору на руки, он отнес ее на широкую кровать. Она ощутила прохладу льняных простыней, а потом его жар наполнил ее, и она умирала вновь и вновь от бесконечного блаженства, а страсть стонами вырывалась из груди – перед любовью все равны, дамы и проститутки. Потом какое-то время он молча лежал рядом. Взяв сигареты со столика, стоящего у кровати, прикурил и протянул ей.

– Но я не курю, – сказала Леонора упавшим голосом. – Это Лоис курила.

Она уехала на следующий день, оставив ему у дворецкого Оливера записку, где сообщала, что ее срочно вызвали в отель и какое-то время она пробудет там и слишком занята, чтобы увидеться с ним.