"Персик" - читать интересную книгу автора (Адлер Элизабет)

31

Пич не спеша поднималась в гору с другой стороны виллы, Зизи путался у нее под ногами, и они изнемогали от летнего зноя. Спрятавшись в маленьком оазисе тени, Пич легла на живот и, положив голову на руки, стала наблюдать, как маленький шлейф муравьев упорно тянется вверх по узловатому стволу оливкового дерева и исчезает в дупле, – как исчезали беглецы в подвале отеля. Было странно, что жизнь, которая так спокойно текла на поверхности, на самом деле полна тайной опасности. Она должна была признаться, что ее участие в Сопротивлении внесло возбуждение в спокойное течение школьной жизни, и ей очень нравилась эта игра – до того дня, когда это перестало быть игрой.

Пич сжала руками голову, запрещая себе вспоминать. Она не хотела еще раз пройти через эту боль и чувство вечной вины! Она никому не рассказывала о том, что чувствует, но думала, что бабушка, наверное, понимает. Это бабушка запретила ей посвящать все время Лоис, заставляя искать общества сверстников. «В отеле так много молодых людей твоего возраста, надень купальный костюм и иди в бассейн, тогда ты скоро найдешь друзей».

Скоро нужно идти в школу дома, во Флориде, но Пич не хотела возвращаться. Если бы только мама и папа согласились отпустить ее в школу в Швейцарию! Когда-нибудь она, конечно, поедет туда, и это великолепно. Там были студенты из многих стран, они катались зимой на лыжах, а летом купались в озере и катались на лодках. Если только… если только… Пич, быстро приняв решение, вскочила на ноги. Если кто-то и мог убедить ее родителей, так это бабушка.

Строя планы на будущее, Пич забыла о прошлом и стала спускаться с горы, немного скользя на крутых уступах, перепрыгивая через камни, пока не ступила на привычную дорожку, усыпанную гравием, которая змейкой вилась до самой виллы. А потом они с Зизи бежали, перепрыгивая через несколько ступенек. Было восхитительно и радостно в такой день осознавать, что ты жива и будешь жить.

Джим, вернувшись из поездки по автомобильным предприятиям де Курмонов, выглядел озабоченным. Производство снизилось до довоенного уровня, и новым конструкторам не хватало чутья и воображения их американских коллег и соперников. Оборудование и технология, которые использовались на заводах, уже давно устарели, но не было свободных денег, чтобы вложить в производство, поднять его на современный уровень, а это означало, что машины, сходящие с конвейера, были довоенного образца. Тогда как в Штатах уже существовал новый фордовский двигатель У8, и дизайн корпуса машин фирмы «Ю.С.АВТО».

«Фиат» и «Ситроен» заполонили европейский рынок маленькими машинами и оттеснили длинные, громоздкие автомобили «курмон» в самый конец рыночной шкалы. Росла конкурентоспособность английских фирм «Роллс-Ройс», «Астон Марти», «Бристоль» и «Ягуар», в Германии «Мерседес» восстанавливал свои позиции на рынке, и для машин де Курмонов вырисовывалось не слишком перспективное будущее.

Жерар остался безразличен к взволнованному телефонному звонку.

– Делайте то, что считаете необходимым, если хотите, ставьте новое руководство. Можете предпринять рекламную компанию.

Жерара это не волновало. Он отказался от промышленной Империи де Курмонов, помня о том, как отец ради успеха и власти практически отказался от семьи.

– Я всегда был против взяток и нечистых дел, – говорил он Джиму из Флориды, – поэтому не втягивай меня сейчас в это дело. Распоряжайся, как хочешь, всем – шахтами, литейным за водом, автомобильными предприятиями – мне все равно.

– Но это – наследство Пич, – запротестовал Джим, – мы должны сохранить его ради нее.

Смех Жерара прокатился через Атлантику.

– Я как-то не вижу Пич во главе автомобильной империи. У нее достаточно денег, чтобы быть счастливой, Джим. И я не вижу необходимости в огромном капитале.

Джим обсудил эту проблему с Леони, когда они собирались ложиться спать.

– Я понимаю, – ответила Леони, помня, как фанатически был предан Месье делу автомобилестроения и созданию империи, и еще она всегда знала, что Жерар обвинял отца в смерти Армана в день его совершеннолетия, который разбился на машине несовершенной конструкции.

«Мне придется в убыток продать фабрику, чтобы получить деньги, но это лучше, чем выпустить из рук автомобильный завод, – решил Джим. – Мы должны сделать все возможное, чтобы сохранить его для Пич».

– Настало время, чтобы кто-то позаботился о Пич, – сказала Леони, кончиками пальцев нанося духи за уши и на шею.

Джим удивленно посмотрел на нее.

– Ты понимаешь, что о ней всегда вспоминали в последнюю очередь? Ты ведь знаешь, она мечтает учиться в школе Л’Эглон в Швейцарии. Я думаю, нам следует убедить Эмилию и Жерара позволить ей поехать туда.

– Это будет непросто, – ответил Джим. – Сначала они отпустили Лоис, теперь – Пич. Но если ты думаешь, что для нее так лучше, полагаю, они прислушаются к твоему мнению.

Он смотрел, как Леони расчесывает волосы, восхищаясь золотистым ореолом, обрамлявшим ее лицо.

– Какие прекрасные золотые волосы. – Он нежно потрогал прядь.

– Теперь в них уже больше серебра, – критически заметила Леони.

– Все еще прекрасные, – пробормотал Джим, зарываясь лицом в душистую волну. – Знаете ли вы, как я вас люблю, Леони Бахри Джемисон?

Леони повернулась к нему.

– Думаю, что да, – поддразнила она Джима. – Думаю, что знаю.

Школа Л’Эглон состояла из разбросанных по берегу озера шале, а гладкая, словно отполированная поверхность озера отражала свинцовое осеннее небо. Позади были серо-голубые горы, прятавшиеся в тумане, а расположенные террасами сады, размеченные с педантичной швейцарской аккуратностью, – симметричные квадраты цветочных клумб и кустарников, вели к пристаням с дремлющими байдарками на широких деревянных настилах. В ясные дни в дальнем конце озера вырисовывались очертания Женевы.

Пич влилась в жизнь школы, подружившись со всеми девочками, как будто провела там несколько лет, а не одну четверть. Там были еще две американки – Нэнси и Джулианна, но в основном там учились француженки и англичанки. И Мелинда Сеймор, англичанка, вскоре стала ее лучшей подругой. Они были соседками по комнате, играли в паре в теннис, сидели рядом в столовой, и Пич помогала Мелинде с французским, а Мелинда ей – со всякими науками. Они доверяли друг другу секреты и обменивались историями, и Пич была в восторге от того, что у нее, наконец-то, появилась подруга-ровесница, которая понимала ее. Гуляя, они часто доходили до деревни и покупали изумительный швейцарский шоколад и лакомились по вечерам в своей комнате, читая дешевенькие слащавые романы, в изобилии распространяемые недалеко от их пансиона, которые забивали их головки мечтами о прекрасном, высоком, мужественно-красивом мужчине с темными волосами и жестким страстным ртом.

– Ты действительно думаешь, что такие мужчины существуют? – спрашивала Пич, прижимая к груди старого плюшевого мишку, в то время как Мелинда выключала свет.

– Конечно, существуют, – сонно отвечала Мелинда. – Я даже одного знаю.

Пич мгновенно села в кровати.

– Мелинда! Ты знаешь такого мужчину?

– Да, – зевнула Мелинда. – Может быть, он немного помладше тех, которых описывают в книгах, но он – божественен!

– Кто? – требовательно спросила Пич. – Мелинда, не спи, скажи мне, кто это?

– Его зовут Гарри, – пробормотала Мелинда, зарываясь в норку из одеяла на гагачьем пуху.

Пич откинулась на подушки, крепче прижав к себе мишку, улыбка тронула ее губы. «Гарри. – шептала она, – Гарри». Унего темные волнистые волосы и горящие глаза, как у героя романа «Поле страстной битвы», выразительное серьезное лицо и твердый подбородок. И он высок, широкоплеч и страстен, как персонаж романа «Опасные поцелуи». И его зовут Гарри. Этой ночью она мечтала о нем.

Романтическая любовь заполняла головки девочек-подростков школы Л’Эглон. По субботам на маленьком суденышке, которое курсировало по озеру, они отправлялись в Женеву, а иногда и в Монтре, чтобы сделать покупки, заглянуть в кафе, съедая при этом невообразимое количество сливочного мороженого-коктейля, внимательно разглядывая всех мужчин и оценивая их с точки зрения возможного возлюбленного, при этом перешептываясь, хихикая и отчаянно краснея, если в ответ встречали удивленно-насмешливые взгляды.

У Джулианны были мягкие темные волосы, которые слегка падали на один глаз, и она уверяла подружек, что это очень сексуально. Джулианна была истинной кокеткой и знала все. Мелинда и Пич хвостом тянулись за ней во время поездок в Женеву, когда она строила глазки молодым людям на теплоходе, официантам в кафе, помощникам продавцов в ювелирном магазине, куда она занесла в починку свои часы.

– Но как ты это делаешь? – спрашивали они, пораженные загадочным для них успехом, и Джулианна расширяла глаза, изящным жестом откидывала с глаз прядку волос, обворожительно полуулыбаясь, что вызывало такую необычайную реакцию.

– Это – секс, – говорила она небрежно.

Пич ловила себя на том, что думает о сексе во время уроков, глядя на написанные на доске и озадачивающие ее уравнения, или рассеянно наблюдая кипящую на горелке жидкость во время занятий в лаборатории, или читая сонеты Шекспира.

«Я думаю, что романтическая любовь нравится мне больше секса, – наконец выразила она свое окончательное мнение. – Я думаю, что секс – это сложно и глупо, ведь правда?» Но на этот вопрос, казалось, не существовало ответа. Когда выпал первый снег, они собрали свои вещи, весело погрузились в школьный автобус и на неделю поехали в горы. Джулианна, в обтягивающих голубых лыжных рейтузах и алом свитере, очень скоро приобрела целый хвост поклонников, которые бросались ей на помощь, когда она падала, несли ее лыжи, когда возвращались с прогулки.

Все дело в рейтузах, решили Пич и Мелинда, отправляясь в деревенский магазин, чтобы приобрести подобные. Но результата тем не менее не было: Пич выглядела в рейтузах просто длинноногим худым подростком, а Мелиида – пышкой.

– Давай посмотрим правде в глаза, – откомментировала Мелинда. – Я – слишком толстая, а ты – слишком тонкая. Ни один нормальный парень не посмотрит на нас второй раз.

Каждый вечер после лыжных прогулок они ходили в кафе, где Пич выпивала огромное количество горячего шоколада со сливками, заедая калорийными пирожными, чтобы исправиться, тогда как Мелинда, затянув потуже пояс, страдала над чашкой черного кофе, стараясь не глядеть на Пич. Но к концу недели их вес остался прежним.

– Все, довольно, – сказала Мелинда, запуская пальцы в огромный кусок шоколадного торта. – С меня достаточно и романтической любви, и секса, я хочу есть!

– Пич? – Мужской голос показался ей знакомым, и Пич подняла голову.

– Том? – удивилась она.

– Том Лаунсетон, – эхом отозвалась Мелинда.

Том, смеясь, пододвинул стул.

– Кажется, мы все знакомы, – весело заметил он. – Мы с Пич познакомились в прошлом году на «Куин Мэри». Должен заметить, ты немного выросла с тех пор, – оценил он. – А с Мелиндой мы – соседи.

– «Соседи» означает, что мы живем в двадцати милях друг от друга, – объяснила Мелинда. – Мы ходили на одни и те же детские праздники, хотя, конечно, по возрасту мне ближе Арчи. И потом, конечно, Гарри, старший брат Тома.

«Тот самый Гарри?» – глазами спросила Пич, и Мелинда кивнула.

– Почему вы сидите здесь, объедаясь сливками? – возмутился Том. – Вы должны быть в горах. Пойдем, Пич.

Схватив ее за руку, он потащил ее к двери, и прихватив две пары лыж, стремительно направился к подъемнику.

Было очень весело мчаться по спуску, отмеченному черным знаком, вместе с Томом, хотя в действительности она привыкла к более спокойной, красной дорожке. Но рядом с Томом Пич чувствовала себя в безопасности. И ехать в подъемнике, сидя рядом с Томом, было много приятнее, чем с Мелиндой, а когда он держал ее руку в массивной кожаной перчатке, она чувствовала приятное возбуждение.

– Давай поужинаем сегодня вместе, – предложил он, когда опустились сумерки и они, очень уставшие, возвращались в деревню.

– Но я не могу, – запротестовала Пич. – Я же живу в домике для школьников. Он – как крепость, нас не выпускают по ночам.

– Ну, это мы устроим, – ответил Том.

Он такой светский молодой человек, думала Пич, когда консьерж, получив от Тома швейцарские франки, с ухмылкой пообещал оставить ворота открытыми. Она чувствовала себя несколько виноватой, несмотря на то что Джулианна и другие старшие девочки, она знала, ухитрялись как-то возвращаться тайком каждый вечер. Последним увлечением Джулианны был молодой, с бронзовым загаром лыжный инструктор, широкоплечий, с повелительным взглядом своего прототипа из книги «Тайны Солнечной долины». И тем не менее Том был тоже очень мил, и с ним было весело. Он рассказывал ей о жизни в Кембридже, а она, в свою очередь, поведала ему о жизни в Л’Эглоне, они съели тонну жареного мяса и выпили много фруктового белого вина, и голова у нее немного кружилась. В полночь он проводил ее домой.

– Ну? – Он усмехнулся, а потом поцеловал ее.

Как хорошо, думала Пич, закрыв глаза и считая секунды, чтобы запомнить и рассказать Мелинде, как долго длился поцелуй.

– Спокойной ночи, малышка Пич, – весело попрощался Том. – Я черкну тебе пару строк из Кембриджа.

Пич все ждала и ждала письма, каждое утро стремглав бросаясь к столу в холле, радостно перерывая ворох писем в надежде найти одно со штемпелем Кембриджа, но писем не было.

– Почему? – вопрошала она Мелинду.

– Я думаю, он нашел себе там подружку, – мрачно замечала Мелинда, глядя, как Джулианна смакует письмо своего лыжного инструктора, который, казалось, писал каждый день.

Пич вздохнула.

– Мной пренебрегли! – драматически воскликнула она. – После поцелуя, который длился тридцать две секунды. Клянусь, что больше никогда не влюблюсь.

Как-то в субботу Пич бродила по старому женевскому кварталу, заходя в магазинчики и присматривая подарки ко дню рождения сестер, и в шикарной галерее ее восхитило расписанное стекло ручной работы с маленьким изысканным рисунком – загадочным пейзажем. Она задумалась, сможет ли себе позволить купить такую вещь и подарить Леоноре. Конечно, Лоис нужно было что-то совсем другое, что могло бы позабавить и рассмешить ее.

Направляясь к кассе, она взглянула на высокого седовласого мужчину, который просматривал каталог. Он стоял к ней спиной, но Пич знала точно, что это – Ферди. Ее сердце сильно билось, когда она неуверенно поставила на стол крошечную вазочку с колышущимися у излучины реки деревьями и спросила дрожащим голосом:

– Ферди?

Он посмотрел на нее.

Она кивнула, не зная, что сказать. Он очень изменился. Лицо было в морщинах, а светлые волосы поседели, но все равно он был красив по-прежнему.

Ферди повел ее в кафе у озера, и Пич, размешивая сливки в горячем шоколаде, с сомнением смотрела на него. Почему он не вернулся, чтобы повидать Лоис? Или он испугался того, что она не может ходить? Разве он не знал, что таких людей, как Лоис, ничто не могло изменить и она по-прежнему красива, удивительна и восхитительна? О, как Ферди мог быть таким жестоким!

Ферди расспрашивал о ней, о школе, и Пич неприветливо отвечала, подыскивая предлог уйти из кафе.

– А вы все так же живете в замке? – спросила она после неловкой паузы.

– Иногда, – ответил он с улыбкой, – а в основном я живу в Кельне, чтобы быть ближе к работе. А что ты делала в галерее, Пич? – спросил он, прикуривая сигарету и гладя, как она потягивает дымящийся шоколад.

– Я покупала подарок Леоноре, на следующей неделе ее день рождения. Их день рождения.

Ферди смотрел куда-то в сторону озера.

– Вам следует приехать и увидеться с ней, Ферди! – Слова вырвались неожиданно, и она с облегчением откинулась на спинку стула. Лоис никогда не упоминала имени Ферди, но все же Пич знала, что все эти годы Лоис ждала его, надеясь, что он вернется… она была уверена в этом.

– Вам нужно поехать в отель, поговорить с ней, объяснить…

– Объяснить… что? – смущенно спросил Ферди, раздумывая, что могла знать Пич об их отношениях с Леонорой.

– Почему вы не вернулись, – сказала Пич. – Ей нужно знать, Ферди. Ей нужно это.

– Это было давно, Пич, – ответил Ферди, – и ты не поймешь, ты просто не сможешь понять, что произошло.

Резко отодвинув стул, вся в слезах, Пич посмотрела на него.

– Я думала, что вы – волшебный принц, который разбудит ее поцелуем, – плакала она, – а вы… вы – просто предатель!

– Пич! – бросился он за ней. – Пич!

Но она стремительно бежала по улице, расталкивая прохожих, не обращая внимания на уличное движение, пока не скрылась из виду за углом. Ферди вернулся за столик, молча глядя на ее все еще полный стакан шоколада и серебряную ложку с длинным черенком на блюдце. Но видел он Пич, с глазами, полными ужаса, склонившуюся над Лоис. Что она подразумевала, говоря: «Ей нужно знать?» Бросив несколько монет на блюдце, он пошел вниз, к озеру. Ферди долго стоял, наблюдая, как над серой стеклянной глубиной вьются птицы, а крошечный пароходик где-то вдалеке, идущий вдоль берега, полон счастливыми людьми, возвращающимися с субботней прогулки.