"Музыка страсти" - читать интересную книгу автора (О`Грейди Лесли)

Глава 4

Прошло несколько однообразных дней, похожих друг на друга, как капли дождя. Лалла встречалась с Греем чаще всего за обедом, и каждый раз он был образцом вежливости и учтивости, держась, однако, на почтительном расстоянии. Она уже начала сомневаться, не померещился ли ей человек, которого она недавно встретила в библиотеке.

Однажды утром они с Дейзи мило устроились за завтраком на террасе, наслаждаясь теплым дыханием лета. Вдруг Дейзи неожиданно спросила:

– Тебе, наверно, ужасно скучно в нашей глуши? Я же вижу. Но ты не хочешь в этом признаваться.

Лалла не спеша отпила кофе с молоком.

– Ах, дорогая, ты же знаешь, что у меня никогда не бывает от тебя секретов! – воскликнула она. – Но не обижайся: после бурного ритма городской жизни я никак не могу привыкнуть к деревенской тиши.

– Я не обижаюсь на тебя. Ведь, наверно, нет города прекраснее Парижа! Поэтому я понимаю, как тебе скучно, и, как хорошая хозяйка, обязана развлечь свою гостью. Надеюсь, краски и кисти у тебя с собой?

– Конечно! Какой же художник путешествует без красок?

– Тогда почему бы не устроить в детской маленькую студию? Она пустует уже несколько лет. – Лицо Дейзи омрачилось. – Я все надеялась, что Грею с Джейн понадобится детская…

Лалла чуть не заявила, что Дейзи и сама когда-нибудь выйдет замуж и пустующая комната наполнится звонким детским смехом, но промолчала, подумав, что даже давняя дружба не позволяет обсуждать подобные вещи.

Она только взяла руки подруги в свои и с улыбкой посмотрела на нее.

– Я думаю, что Грей еще женится и ты непременно будешь самой заботливой на свете тетушкой.

Лицо Дейзи просветлело, она собралась было что-то ответить, но промолчала.

– Так как насчет оборудования студии? – наконец спросила она.

Лалла улыбнулась:

– С удовольствием.

Неожиданно Дейзи повернулась, напряженно прислушиваясь к звукам, доносившимся из дома. Дождавшись, пока стихнут чьи-то шаги, она медленно отпила глоток кофе и наклонилась к уху Лаллы, сказав так тихо, что та еле расслышала:

– Что ты думаешь о Грее? Не зря я волнуюсь насчет его странного поведения?

Вопрос испугал Лаллу.

– Не знаю, что и сказать. Мне он кажется каким-то раздраженным, угрюмым. Но обижаться на него было бы бессердечно. Ведь совсем недавно он потерял жену.

Дейзи нервно забарабанила пальцами по столу. По всему было видно, что она переживает за брата.

– Однако я думаю, что-то другое терзает его душу.

Лалла с удивлением подняла брови.

– Нет, он, конечно, никак не может свыкнуться с мыслью, что Джейн больше нет… – поспешно поправила себя Дейзи. – Но я, кажется, догадываюсь, в чем причина его состояния.

– Вероятно, ему просто неприятно снова видеть меня в Диких Ветрах!

Дейзи покачала головой:

– Лалла, не говори так! Он еще в день твоего приезда дал мне понять, что ничего не имеет против. На свете есть лишь один человек, способный вывести Грея из его подавленного состояния: это ты!

От неожиданности Лалла чуть не подпрыгнула на месте. Однако подруга абсолютно серьезно продолжала:

– Возможно, тебе это покажется смешным, но, поверь, только ты сможешь разобраться, что с ним. Ах, Лалла, помоги моему брату. Я чувствую, что…

Вдруг послышался скрип отворяемой двери, и Дейзи обернулась к дверям.

– Миллисент! Это вы? Что-то случилось? – В ее голосе послышалось раздражение.

В ответ секретарь Грея мило улыбнулась и подчеркнуто вежливо произнесла:

– Грей приглашает вас в свой кабинет. Он просил поторопиться.

Дейзи встала и наклонилась к Лалле:

– Думаю, я недолго. Ты не хочешь потом немного покататься верхом?

Лалла поняла, что это скрытый намек на продолжение разговора, и сразу же согласилась.

– Превосходно, – кивнула Дейзи, следуя за Миллисент в дом.

Еще через час молодые женщины, одетые в амазонки и кокетливые шляпки с вуалью, направились к конюшне. Каково же было их удивление, когда они увидели там Тодда О’Коннора. Он держал под уздцы оседланную лошадь. Увидев Дейзи, он явно смутился и покраснел.

– Миллисент сказала, что вы собираетесь на прогулку, и я взял на себя смелость приготовить лошадей.

– Спасибо, Тодд, – сухо произнесла Дейзи, – но это лишнее. Сегодня я не хочу кататься на Тэффи. Будьте любезны попросить Уилсона оседлать Гнедую.

Молодой человек растерянно заморгал, и Лалле стало неловко за резкость подруги. Она широко улыбнулась и спросила:

– А чем тебе не нравится Тэффи? Посмотри, какая красавица!

Дейзи негодующе сверкнула глазами из-под полупрозрачной вуали.

– Потому что бедная Тэффи недавно повредила сухожилие на правой передней ноге. Ей еще вредно напрягаться.

– Ах, какая жалость! – воскликнула Лалла.

Вскоре Тодд вывел из стойла лошадь, приготовленную для нее, и Лалла радостно воскликнула:

– Малыш! Дружище! Как я рада! Ты еще помнишь меня? – Она ласково потрепала коня по каштановой гриве и была вознаграждена тщательным обнюхиванием кожаной перчатки на ее руке. – Дейзи, а мне казалось, что Грей собирался продавать Малыша. Должно быть, ему теперь около двадцати лет.

– Грей никогда не продаст Малыша. Ведь он взял его еще жеребенком. Это великолепный конь: все еще быстрый и горячий, как и несколько лет назад, – сказала та, и Лалла заметила, что спесь наконец сошла с подруги.

– Помнишь, как хорошо нам было с тобой, дорогой приятель? – Лалла с удовольствием гладила блестящую шерсть на его спине.

Тем временем из конюшни вышел Тодд с молодым конюхом Уилсоном, который вел под уздцы Гнедую – небольшую кобылу с более ярким, чем у Малыша, окрасом.

– Можно, я помогу вам, мисс Дейзи? – спросил сияющий Тодд, весь вид которого выражал нетерпение.

– Нет, не трудитесь, – отрезала она и, взяв Гнедую за повод, подошла к специальной площадке. – Я прекрасно обойдусь без помощников.

Когда несколько лет назад лучшие медицинские светила Америки, тщательно осмотрев Дейзи, вынесли суровый приговор, заявив, что вследствие полученной в детстве травмы ступни она никогда не сможет самостоятельно сесть верхом на лошадь, девушка не торопилась сдаваться. Потратив немало времени на тренировки, она изобрела собственный способ садиться в седло: в то время как большинство наездниц садились с левой стороны, она стала делать это с правой. Для Дейзи даже было заказано специальное «правое» седло. Когда она садилась таким способом, упираясь правой ногой в стремя, левая оказывалась свободной и закрывалась длинным подолом юбки.

Дейзи передала свою тросточку Тодду и быстро взобралась на лошадь. Взяв повод в руку, она надменно посмотрела на него сверху вниз:

– Можете оставить мою трость Уилсону, я заберу ее после прогулки.

Молоденький конюх помог Лалле взобраться на Малыша, и подруги отправились за пределы усадьбы. Через пару минут большой дом скрылся из виду. Лошади бежали легкой рысцой вдоль узкой полоски леса. Лалла с удовольствием вдыхала свежий аромат теплого летнего воздуха.

Неожиданно Дейзи повернулась, нахмурив брови:

– Прошу тебя, Лалла, больше не говори ни слова, ни единого слова!

– О чем? – недоумевала та.

– Ты еще собираешься учить меня, как обращаться с Тоддом О’Коннором?

– Но, Дейзи, будь же поласковее с этим милым джентльменом! Неужели тебе не жаль его? – вспыхнула Лалла.

– Жаль? Этого подобострастного льстивого подхалима!

– Ты не права, дорогая! Почему ты не хочешь признавать, что это просто воспитанность и забота о тебе, – воинственно заявила Лалла. – Боже мой, Дейзи, порой ты бываешь упрямой, как твой братец! Ну неужели ты не видишь, что Тодд О’Коннор просто без ума от тебя!

– Извини, но я не хочу больше говорить о нем, – прошипела Дейзи, еле шевеля губами.

Лалла прекрасно знала этот упрямый тон и взгляд исподлобья – фамильная черта Четвинов. Пробовать переубедить подругу было бы пустой тратой времени.

– Как хочешь, – промямлила она.

Некоторое время они ехали в полной тишине по безлюдной извилистой дороге. Миновав темный лес, оставшийся в стороне, они увидели перед собой большое зеленое поле.

Кажется, Дейзи немного успокоилась. Лалла заметила, что подруга улыбается.

– А я сейчас тебя обгоню, спорим? Давай наперегонки вон до того большого дуба на дальнем конце поля! Видишь его?

– Согласна!

Лалла легонько стегнула Малыша хлыстом, и тот без малейшего усилия взлетел на пригорок и помчался во весь опор, быстро обогнав Гнедую.

Девушки раскраснелись, их вуали развевались на ветру. Поглядев друг на друга, они звонко рассмеялись.

Немного передохнув у большого старого дуба, Лалла и Дейзи повернули к Диким Ветрам. До усадьбы было рукой подать, когда неожиданно в густой сочной зелени кустарника раздался какой-то таинственный и зловещий шорох. Испугавшись, Малыш взбрыкнул, и Лалла с трудом удержалась в седле.

– Спокойно, мой дорогой. – Она пыталась усмирить коня и свободной рукой гладила его по гриве.

В следующую минуту испугаться предстояло уже обеим девушкам: словно призрак, из-за листвы появилась фигура Эллиота Роллинза.

– О, кого я вижу! Их-Величество-и-Могущество мисс Четвин, собственной персоной, – с глупой ухмылкой произнес Роллинз, и Лалла заметила, как в его глазах опять сверкнули недобрые огоньки.

От неожиданности и испуга Дейзи, казалось, готова была лишиться чувств. Ее настроение, видимо, передалось Гнедой, которая зафыркала и задергала головой, пытаясь ослабить повод.

– Что вы здесь делаете, мистер Роллинз? – с негодованием спросила она. – По-моему, я просила вас больше не появляться в окрестностях Диких Ветров.

Он стоял посередине узкой дорожки, широко расставив ноги и разведя руки в стороны, глаза его злобно сверкали.

– Ах, вы думаете, мисс, что вы, такая богатая и высокомерная, можете командовать мною! Но вы не спрячетесь от правды! – Голос Роллинза дрожал от ярости. – У меня есть доказательства, и я сделаю так, что люди наконец узнают, кто убил Джейн! Библия недаром учит нас, что, только обретя правду, мы становимся свободными!

– Вы ханжа, Роллинз! Отвратительный лицемер! – разозлилась Дейзи. – Все вокруг знают, что вы обхаживали Джейн только ради ее денег!

Ее слова, видимо, сильно задели Эллиота, и он схватил Гнедую под уздцы.

– Ложь! Ложь! – возбужденно закричал он. – Я любил Джейн больше, чем жизнь, а она любила только меня!

– Почему же тогда она предпочла вам моего брата? – заметила Дейзи.

На какое-то мгновение Лалле показалось, что он вот-вот столкнет ее бедную подругу с лошади. Ей стало страшно: от этого сумасшедшего человека можно было ожидать чего угодно.

– Дейзи, – сказала она, тщетно стараясь придать лицу спокойное выражение, – нам пора возвращаться домой.

Ее пальцы инстинктивно сжали хлыст: если только Роллинз попытается удержать ее, она ударит его. Однако Дейзи, кажется, не спешила трогаться с места.

– Подожди, Лалла, я только…

Но не успела она договорить, как Роллинз подскочил к ее подруге.

– Ах, что я слышу! Вы и есть Лалла Хантер! Ну и ну!

Та неуверенно кивнула в ответ, и его глаза потемнели от негодования.

– Так вот вы какая! Леди, которую наша мисс Дейзи всегда ставила в пример моей дорогой Джейн. – Он смерил ее пренебрежительным взглядом с головы до ног. – Ха-ха! Может, вы и красивы, мисс Хантер, но ваша красота так поверхностна, так вульгарна, как красота падшей женщины. Другое дело моя Джейн – ничто не могло сравниться с ее внутренней красотой и обаянием. На свете не было девушки лучше Джейн. – Он уронил голову и затрясся в рыданиях.

– О, я верю вам, мистер Роллинз. – Терпение Лаллы иссякло.

Но Эллиот, кажется, уже не слышал ее, его внимание переключилось на Дейзи:

– Вы не верите мне? Но Джейн все мне рассказывала. Как вы снисходили до разговора с нею, как вы ее ненавидели. Боже, бедная, бедная моя Джейн!

Он был в отчаянии, и Лалла увидела, как слезы полились из его глаз.

– Джейн говорила, что с того дня, когда она связала судьбу с мистером Четвином, она ни минуты не была счастлива. – Его голос задрожал. – И это вы, вы во всем виноваты. Вы превратили ее жизнь с ад.

Лалла не могла больше терпеть унижение подруги:

– Довольно, мистер Роллинз!

Но тот и не собирался ее слушать. Неожиданно Эллиот застыл и тихо произнес:

– Зачем вы причиняли ей боль? Вы гадкая женщина! За что вы так ненавидели Джейн? Я не удивлюсь, если узнаю, что это вы столкнули ее с обрыва той ночью.

От ужаса девушки потеряли дар речи. А Роллинз явно торжествовал, видя, какое впечатление произвели его слова, – дьявольские искры вновь засверкали в его глазах.

Через минуту Лалла немного пришла в себя. Она стегнула Роллинза по плечам хлыстом и послала Малыша вперед. Конь, фыркнув, пронесся сломя голову мимо Роллинза, чуть не сбив его с ног.

Ошарашенный, тот отскочил с дороги и поднял руки, защищая голову. Лалла крикнула:

– Дейзи, скорее!

Дейзи, подгоняя Гнедую, помчалась вслед за нею. Они скакали галопом мимо рощиц и полей, не замечая ничего вокруг, а Эллиот Роллинз еще долго кричал им вслед: «Убийцы!» Летний полдень, начавшийся так прекрасно, превратился в кошмар.

Наконец всадницы добрались до конюшни. Уилсон поспешил к Дейзи, чтобы помочь ей спуститься с лошади, а Лалла отдала повод другому конюху. Происшествие выбило ее из колеи, но еще больше Лалла волновалась за самочувствие своей подруги. Она всматривалась в бледное лицо Дейзи, которая, казалось, еле держалась на ногах.

Девушки покинули конюшню и побрели к дому.

– Дейзи, Боже мой, какой ужас! – начала Лалла, как только они оказались на аллее. Она видела, как трясутся губы подруги.

– Я… я… не толкала Джейн. Клянусь, я не убивала ее. – Страшное напряжение сменилось истерическими рыданиями.

– Полно, полно, Дейзи, дорогая, – ласково проговорила Лалла, прикоснувшись к ее плечам. – Неужели я в это поверю? Нельзя позволять Роллинзу унижать себя! Он сумасшедший, омерзительный, гадкий тип.

Дейзи с благодарностью посмотрела на подругу. Казалось, постепенно она приходит в себя: прерывистое дыхание выровнялось, и слезы перестали течь по щекам. Неожиданно на ее заплаканном лице появилась нежная улыбка:

– Спасибо, дорогая…

Однако Лалла погрузилась в невеселые мысли.

– Надо что-то предпринять, чтобы остановить Роллинза, – сказала она твердо. – Так больше не может продолжаться. Он нарушает твое спокойствие, и неизвестно, что у него еще на уме.

Дейзи вытерла платком мокрое от слез лицо.

– Я уже рассказывала тебе, что мистер Бентон не хочет ни о чем слышать. Он убедил Грея, что его племянник безобиден. И Грей не собирается портить отношения с Бентоном, потому что ведет переговоры о покупке земли.

– Грей не прав! – возмутилась Лалла – Я пойду к нему сама! Я скажу ему, что он не уважает чувств родной сестры!

– О моя дорогая! Узнаю этот горячий воинственный огонь в твоих глазах. Я знаю, что перечить тебе бесполезно! – торжественно произнесла Дейзи.

– Даже не пытайся! – рассмеялась Лалла.

Между тем они миновали аллею и подошли к дому.

– Бедный Грей! – засмеялась Дейзи, задержавшись в дверях. – Он даже не догадывается, что его ждет!

Лалла окинула взглядом широкую лестницу.

– Твой брат, наверно, занял бывший кабинет отца, в левом крыле дома? Там когда-то была бальная зала.

– Совершенно верно.

И они вошли в дом.

Не заходя в свою комнату, даже не поправив растрепанную прическу и не переодев платья, Лалла решительно направилась к кабинету Грея. Ориентиром ей служил монотонный стук клавиш пишущей машинки, раздававшийся из другого конца коридора. Лалла бесшумно открыла дверь и оказалась в светлой просторной комнате, служившей приемной. Помещение выглядело очень опрятно, хотя и довольно скромно. Перед дверью, ведущей в кабинет Грея, стоял добротный дубовый письменный стол, за которым, словно каменная химера, гордо возвышалась Миллисент Пейс. Она, не скрывая раздражения, уставилась на Лаллу.

– Мне необходимо увидеть Грея, – сказала Лалла, взявшись за ручку двери кабинета.

Внезапно Миллисент вскочила со стула и бросилась ей наперерез, одной рукой пытаясь остановить Лаллу, вцепившись в рукав ее платья, другой прикрывая вход в кабинет.

– Сюда нельзя. Стойте!

– Только попробуйте дотронуться до меня! – Лалла приглушила голос почти до шепота и, оттолкнув Миллисент, распахнула дверь настежь.

В углу большого кабинета за огромным столом красного дерева в расстегнутом жилете, без пиджака, не поднимая головы от бумаг, сидел Грей. Слева от него стоял Тодд О’Коннор, что-то живо обсуждавший с боссом. Услышав шелест юбок, оба прекратили разговор и посмотрели на Лаллу. Девушка прошла на середину комнаты. Ее спокойный, уверенный голос нарушил тишину:

– Грей, нам нужно поговорить! Это очень важно!

– Извините, мистер Четвин, – послышался жалобный голосок Миллисент в дверях. – Я говорила, что вы заняты, но мисс Хантер меня не послушалась.

– Вы не виноваты. Можете продолжать свою работу, – холодно произнес Грей, презрительно посмотрев на Лаллу.

Миллисент пролепетала что-то невнятное и удалилась, неслышно притворив дверь. Грей опустил глаза на бумаги и пробурчал:

– Ты видишь, что я сейчас занят?

Лалла и не думала уходить.

– Настолько занят, что не захочешь поинтересоваться самочувствием своей сестры?

Оба мужчины невольно подняли на нее глаза, и она заметила в них неподдельное волнение.

– С ней что-то случилось? – Грей нахмурил брови.

Лалла подумала, что обсуждать утреннее происшествие в присутствии помощника Грея не стоит, и вежливо предложила:

– Тодд, вы не могли бы оставить нас ненадолго?

О’Коннор еще несколько секунд неуверенно топтался на месте, заглядывая в глаза хозяину, будто испрашивая разрешения выйти.

Грей едва заметно кивнул, и Тодд О’Коннор поспешно скрылся за дверью. Лалла заметила, как он сконфужен.

Наконец они остались в кабинете одни. Еще некоторое время Грей перебирал бумаги, складывая их в аккуратную стопку и явно оттягивая начало разговора.

– Ну, что случилось? – наконец спросил он, понижая голос.

Лалла подошла к столу.

– Эллиот Роллинз… Он сумасшедший! И если ты не остановишь его сейчас, потом может быть слишком поздно. Он затеял что-то ужасное. Я очень волнуюсь за Дейзи!

Грей склонил голову набок и снисходительно улыбнулся.

– Мистер Роллинз, конечно, нездоров, но, уверяю тебя, он никому не причинит вреда. Он как противная муха, надоедливо жужжащая над ухом, а по большому счету – несчастный человек.

– Безвредный?! Несчастный?! – закричала Лалла, давая выход накопившемуся гневу. – Но этот отвратительный человек заявил сегодня утром твоей сестре, что это она столкнула твою жену в овраг той ужасной ночью. Он заставил ее страдать! Дейзи еле добралась домой. Ах, Грей, если бы ты видел, как она была подавлена, ты не был бы так хладнокровен.

Грей слушал ее совершенно спокойно.

– Дейзи прекрасно знает, что Роллинз не в себе. И не должна принимать его слова близко к сердцу и так расстраиваться, – отрезал он наконец.

Нервы Лаллы были напряжены до предела. Она не могла понять, как человек, которого она любила когда-то, может быть таким бесчувственным. Усилием воли она заставила себя успокоиться.

– Сдается мне, у тебя просто каменное сердце, Грей Четвин. Или жалкий кусок земли Бентона тебе дороже безопасности собственной сестры?

Поняв, что ничего не добьется, она резко повернулась и, подобрав подол юбки, быстро направилась к выходу.

Однако Грей опередил ее. Прислонившись спиной к двери, он преградил ей путь. Лалла почувствовала на себе его тяжелый взгляд. Сердце девушки упало: отчаяние душило ее, отнимая последние силы.

– Останься, Лалла, прошу тебя… Присядь, – тихо произнес Грей.

Она удивленно посмотрела на него. Неужели ей удалось сломить этого самодовольного человека? Лалла подошла к одному из обитых дорогой кожей стульев и села.

В комнате стало тихо. Грей застыл, опустив руки в карманы брюк и невидящим взглядом смотрел куда-то вдаль. Неожиданно он повернулся и, не говоря ни слова, подошел к маленькому столику у окна, уставленному множеством графинов, плеснул что-то в рюмку и протянул Лалле. Она поднесла напиток к губам и почувствовала тонкий запах превосходного бренди.

Дождавшись, пока она выпьет, Грей заговорил:

– Теперь ты успокоилась?

Лалла кивнула. Она почувствовала, как тепло разливается по телу. Охватившая ее дрожь наконец унялась. Лалла принялась рассматривать кабинет Грея. Это было большое помещение, явно обставленное мужчиной. Ничего лишнего – письменный стол, несколько стульев для посетителей да секретеры, набитые бумагами и книгами. Над камином висел портрет отца Грея – Саймона Четвина, величавого и строгого мужчины. Казалось, он молчаливо наблюдал за происходящим.

– Я поражен, мисс Хантер. Неужели вы действительно думаете, что я не забочусь о благополучии своей сестры? – спросил Грей.

В эту минуту он казался особенно хмурым. Лалла заметила, с какой злостью он пододвинул стул, прежде чем снова занять место за письменным столом.

– Не понимаю, почему Дейзи вдруг так испугалась Роллинза. Мало ли что взбрело в голову какому-то сумасшедшему! Почему-то раньше она не придавала такого значения его безумному бреду.

– Так ты собираешься наконец что-нибудь предпринять, чтобы остановить Роллинза? – решительно спросила Лалла.

– Конечно. Я непременно поговорю с Бентоном, и больше ноги его племянника не будет в Диких Ветрах.

Лалла, разумеется, не ожидала, что все разрешится так просто. Она думала, что опять встретит сопротивление, и уже приготовилась сражаться. Теперь же ей ничего не оставалось, как только поблагодарить его. Сдерживая волнение, Лалла поднялась и направилась к выходу.

Уже закрывая дверь, девушка услышала за спиной едва различимые слова: «Хм, каменное сердце. Значит, не совсем каменное…»

Она поспешила успокоить подругу, что Эллиот Роллинз больше не будет так пугать ее.

Грей сдержал свое слово.

В каком бы уголке усадьбы ни появлялась Лалла, нигде, слава Богу, она не находила следов Роллинза. Они с Дейзи могли путешествовать верхом, не опасаясь, что из-за деревьев неожиданно появится страшное бородатое лицо с дьявольски сверкающими глазами.

Но несмотря на то что просьба Лаллы была выполнена, в их отношениях с Греем ничего не изменилось. Встречая ее за обедом или во время прогулки, он оставался неизменно вежлив и обходителен, однако сохранял дистанцию. И хотя эта манера держаться не сулила ей ничего хорошего, Лалла все же предпочитала такого Грея – по крайней мере она чувствовала себя спокойно.

Однако в долгой череде однообразных дней наступил один, когда Лалла осознала наконец, как ошибалась, перестав бояться Грея Четвина. Именно этот человек по-прежнему представлял для нее огромную опасность.

Обычно после ленча Лалла удалялась в свою временную художественную студию. В этой комнате, расположенной в дальнем крыле большого дома, вдали от суматохи и шума, она могла чувствовать себя свободно.

Рисуя, она мысленно постоянно возвращалась к самым первым месяцам своей жизни во Франции, когда весь мир казался ярким, сочным и свежим, словно красочная детская книжка, когда она упивалась радужными грезами и не хотела вспоминать о прошлом.

Однажды днем, недели через две после приезда в Дикие Ветры, Лалла стояла за мольбертом, заканчивая пейзаж, и была так поглощена работой, что не услышала, как приоткрылась дверь детской. Однако она тут же почувствовала на себе чей-то взгляд. Лалла обернулась и увидела стоящего в дверях Грея, который устремил на нее взгляд, полный любопытства.

Чуть кивнув, она продолжала писать, хотя кисть в ее руках задрожала и перестала слушаться. Ей снова вспомнились первые годы жизни в Париже. Тогда она часто представляла себе подобную сцену: Грей в безмолвии застыл над одним из ее творений, пораженный ее талантом. Он наконец понимает, что она никогда не выйдет за него замуж, потому что должна посвятить свою жизнь искусству.

Насмешливый голос Грея моментально отрезвил ее:

– Плоховато у тебя получается.

Не отрываясь от работы, Лалла вспыхнула:

– По-моему, тебе это особенно приятно, Грей Четвин. Тебя радуют мои неудачи?

– Мне очень жаль, Лалла, – наконец сказал он, довольно долго обдумывая ответ, – но художника из тебя не получилось. Не надо было затевать учебу. Может быть, тебе это неприятно слышать, но, по-моему, это занятие абсолютно бесперспективное.

Слова, слетевшие с уст Грея, моментально сбросили ее с облаков на землю, настолько бесстрастно они прозвучали. Кровь прилила к щекам Лаллы, слезы готовы были хлынуть из глаз, но она, надменно улыбнувшись, произнесла:

– Благодарю. – Презрение было замаскировано изысканной вежливостью.

Лалла чуть отступила от мольберта, решая, над каким фрагментом пейзажа требуется еще поработать, и заговорила снова:

– Да, Грей, я хотела стать настоящим художником. Я мечтала об этом. Ведь живым примером мне служили мои сестры. Еще бы – Миранда стала известным врачом, а Порция достигла огромных успехов на подмостках. За три года я потратила уйму усилий и денег на обучение, и вот однажды один из преподавателей посоветовал мне оставить это занятие… – Она глубоко вздохнула. – Видишь, Грей, художницы из меня не получилось. Я всего лишь жалкая посредственность.

– Прости, я был слишком резок, – неожиданно грустно произнес он. – Наверно, после подобного приговора у тебя просто руки опустились.

– Конечно, я была на грани катастрофы, – призналась Лалла. – Но потом поняла, что могу найти применение своему таланту в иной сфере.

– И что же это за талант?

– Я решила, что бесполезно тратить силы на искусство, в котором все равно не достигнешь высот. Я стала своеобразным магнитом, притягивающим к себе людей из мира искусства. Я объединила вокруг себя художников различных стилей и взглядов. Моя квартира в Париже постепенно превратилась в своеобразный центр, куда съезжаются люди искусства со всей округи, и я счастлива, когда слышу у себя в доме несмолкаемый гул голосов.

Лалла вся сияла, надеясь услышать одобрение. Однако она ошибалась. Грей сдвинул брови и пожал плечами.

– И для этого нужно было уезжать в Париж? Не проще ли назвать вещи своими именами: ты стала обычной хозяйкой домашнего салона, каких полно в Нью-Йорке, и никто из них не считает умение принимать гостей каким-то особым даром.

Увы, Лалла не встретила у Грея понимания. Что ж, глупо было ждать обратного. Поэтому она печально продолжала:

– Да, ты прав, Грей. Но я должна была ехать в Париж. Должна! Мне хотелось свободы. И там, в огромном городе, я наконец обрела независимость.

Он бросил на девушку гневный взгляд и неторопливо прошел в дальний угол детской, где пылилась старая деревянная лошадка на колесах. Эта игрушка была, наверно, ровесницей Грея и Дейзи и помнила их детские забавы. Она вся потрескалась от времени, а краска поблекла и кое-где стерлась. Грей усмехнулся и принялся катать лошадку взад-вперед. Скорее всего он собирается с мыслями, чтобы сказать что-то важное, подумала Лалла. Внезапно он выпрямился, заложив руки за спину, и взглянул на нее исподлобья:

– Почему ты не приняла тогда предложения стать моей женой, Лалла? Настало время сказать правду… если ты не против, конечно.

Сказать правду… Она никогда не говорила ему об истинной причине своего отказа. Да он никогда бы и не поверил. Поэтому она только повторила слова, которые десятки раз мысленно произносила в течение последних лет.

– Ты хочешь знать правду? Ну что ж, я скажу. Да, тогда я отказала тебе, но ты никогда не делал мне предложения руки и сердца так, как это принято в обществе. Ты даже не просил меня – ты требовал, чтобы я стала твоей женой. Можно подумать, я была для тебя товаром, вещью, которую ты собирался приобрести, а не женщиной твоей мечты. Ты хотел превратить меня в свою собственность, Грей. Но ты не любил меня, не желал, как желают женщину.

Грей вскинул брови. Последние слова явно заинтриговали его, и Лалла почувствовала, как из темного угла комнаты холодные голубые глаза внимательно изучают ее.

– Я не любил тебя? Не желал? – спросил он вполголоса. – Как же тогда назвать все то, что происходило между нами? И ты заявляешь, что я хотел обладать тобой как вещью! Опомнись, Лалла!

Девушка приложила обе руки к груди, стремясь унять бешеное сердцебиение. О чем еще собирается говорить с ней этот ужасный человек? Каких признаний хочет добиться?

– Ах, Грей, я не отрицаю физического влечения к тебе. – Она снова ощутила его мягкие пальцы на своей груди. Оглянувшись на мгновение, Лалла заметила, что голубые глаза Грея потеплели, и поспешила добавить: – Но когда мы вновь возвращались в повседневную жизнь, ты меня ни во что не ставил. Ты всегда поступал, как считал нужным, не сомневаясь в собственной правоте. Мне казалось, что ты уже никогда не изменишься.

– Ну, Лалла, ты выставляешь меня просто каким-то чудовищем.

– Что ж, иногда ты им и бываешь, – ответила она.

Казалось, нервы Грея были натянуты до предела. Несомненно, слова Лаллы обидели его.

– Никто еще никогда меня так не оскорблял! – возмущенно воскликнул он. – Неужели ты не замечала, что я жил ради тебя! Я готов был выполнить любое твое желание! Любое! Слышишь, Лалла? Ты могла бы учиться живописи в Нью-Йорке. А лето мы проводили бы в Париже. Я сделал бы для тебя все, лишь бы ты была счастлива.

Лалла стояла, отвернувшись к мольберту. Она услышала, как Грей пересек комнату и приблизился к ней, остановившись за ее спиной. Она чувствовала его дыхание. Слава Богу, Грей не касался ее тела, иначе, подумала Лалла, она не отвечала бы за себя. Воспоминания были слишком живы!

– Посмотри на меня, – неожиданно потребовал Грей.

Услышав эти слова, Лалла застыла на месте как вкопанная.

– Это приказ? – Она медленно повернулась.

Голубые глаза уставились на нее, обнажая душу, и по телу девушки пробежала дрожь. Лалла поняла, что Грей о многом догадывался.

– Зачем ты скрываешь от меня правду? О, Лалла! Прошу, не молчи! Не заставляй меня страдать!

– У тебя слишком богатая фантазия, Грей, – попыталась отшутиться она.

– У меня? Да ты просто забыла, как я настойчив в достижении своих целей. Несколько лет я обдумывал, почему ты покинула меня тогда. И я все равно докопаюсь до истины. Учти, Лалла.

– Зачем ты мучаешь меня, Грей Четвин? – спросила она, задыхаясь от волнения. – То, что произошло между нами, предназначалось свыше. А сейчас прошу, оставь меня. Я хочу побыть одна.

– Твоя воля. – Он слегка поклонился и вышел из комнаты.

Вскоре шаги его затихли. Теперь, оставшись в одиночестве, Лалла наконец смогла перевести дух и без сил опустилась на стул. Спрятав лицо в ладонях, девушка почувствовала, как холодный липкий пот покрыл ее лоб и виски.

Сказать правду…

Она всегда боялась Грея, потому-то и отказалась выходить за него замуж. Мистер Четвин был олицетворением силы, энергии и твердости духа, но и Лалла никогда не пасовала перед трудностями, отстаивая собственное мнение. Они были словно два паровоза, мчащихся навстречу друг другу. И если бы им пришлось встретиться на одном пути, то ни один бы не уступил другому, дав возможность машинисту перевести стрелку.

В случавшихся между ними спорах Лалла всегда страшилась поражения. Уступив ему один раз, она уступила бы второй, третий… Она знала, что не сможет противостоять воле этого человека, и Грей превратит ее в безмолвную рабу без собственных мыслей, желаний и стремлений. Нет, она не могла смириться с такой участью. Но разве могла она в этом признаться?

Лалла медленно поднялась со стула и присела на игрушечную деревянную лошадку. Да, Грей был прав. Их отношения тогда зашли в тупик…

…Попрощавшись с игрушкой, одиноко скучавшей в углу, она покинула детскую.