"Упрямица" - читать интересную книгу автора (Марш Эллен Таннер)

Глава 15

Долгие зимние месяцы, что прошли со времени отбы­тия голландского работоргового судна «Корморант» из Индии, оказались самыми тяжелыми и потребовали от Рэйвен Бэрренкорт колоссального самообладания. Неук­люжий, тяжеловесный корабль пересек Аравийское море и направился вдоль гвинейского побережья, сделав корот­кую остановку в Фидс, чтобы набить свои вонючие трю­мы еще большим количеством несчастных африканок. С начала января судно проложило новый курс через тропик Рака. Зимние штормы скоро начали немилосердно тре­пать «Корморант», и женщины в трюме испытывали не­имоверные страдания.

Десятки рабынь умерли во время штормов, но это был обычный риск, который заранее учитывался капита­ном Нильсом Ван дер Хорстом. В более спокойные дни мертвых сбрасывали за борт. Кстати, это значительно об­легчило груз «Корморанта», и он резко увеличил ско­рость. В отличие от других судов, перевозивших подобные грузы для голландской Вест-Индской компании, «Кормо­рант» плавал в океанских водах только в зимние месяцы, когда вонь разлагающихся тел не пропитывала каждую щель корабля. Капитан Ван дер Хорст предпочитал духо­те и вони зимние штормы.

Что же касается рабов в главном трюме и несчастной молодой женщины, запертой вместе с другими узницами в переднем трюме, то свирепые ветра, бросавшие корабль с волны на волну, заставили их пройти через все муки ада. День за днем несчастных узниц бросало от одного борта к другому, их изводили морская болезнь, холод, голод и, конечно, невыносимые условия. Рэйвен мучилась от пос­тоянной головной боли и слабела с каждым часом от крайне скудной пищи, которую им сбрасывали время от време­ни через люк. Но для Рэйвен невероятная боль от ударов о борт не шла ни в какое сравнение с обуявшим ее стра­хом за жизнь растущего в ее теле ребенка. За весьма короткий срок она научилась так сворачиваться в клубок, чтобы любой толчок или резкий удар не мог повредить ему, – но страх все же остался.

И этот страх за нерожденного ребенка имел совер­шенно непредсказуемые последствия, ибо в течение дол­гих недель поддерживал в Рэйвен волю к жизни, хотя жуткий холод заставлял ее дрожать, стуча зубами, и со­трясаться от приступов кашля. Как только люк захлопы­вался и громко звякала задвижка, в трюме наступала такая темнота, что было совершенно непонятно, что там снару­жи – день, ночь или зарождающийся рассвет. В минуты затишья, когда свирепые ветра на время стихали, Рэйвен слышала перешептывание и стоны женщин. Наречия, на которых они разговаривали, были ей неизвестны, и это еще более усиливало её одиночество.

Рождество уже, наверное, давно прошло, думала она с горечью. При воспоминании о прошлой жизни, где было так много счастья и отец, с которым можно было разде­лить его, на глазах вновь наворачивались слезы. Она из­водила себя яркими картинами Нортхэда и ласковой улыбки Джеймса Бэрренкорта, так что сердце изнывало от тоски по дому. А если она не вспоминала Корнуолл, то думала о Шарле. Она поняла, что истосковалась по нему, изголо­далась, она даже осмеливалась мечтать о том, чтобы жить с ним и ребенком, плодом их глубокой и всепоглощающей любви. Это было невероятное счастье… и заставляло за­быть о действительности.

– Клянусь тебе, Шарль, – шептала она всякий раз, когда отчаяние грозило поглотить ее. – Я не позволю причинить вред нашему ребенку!

Мысли о Шарле успокаивали ее, и часто он предста­вал перед ней так отчетливо, что она могла смотреть в его необыкновенные глаза и черпать силу в их ослепительном блеске.

– Я выдержу, Шарль, – упрямо твердила она все эти бесконечные дни, недели, месяцы, которые последо­вали за отплытием из Индии.

Часто слова теряли свое значение и бессмысленно звучали в ее мозгу, а иногда вообще не имело значения, жива она или нет. Но драгоценный дар его любви продолжал поддерживать ее, заставляя сражаться за любую возмож­ность выжить, чтобы дать шанс посеянному им ростку жизни взойти и расцвести. И Рэйвен изо всех сил боро­лась за жизнь.

Несколько засохших бисквитов и заплесневелых ле­пешек она растягивала так, чтобы всегда можно было заглушить приступы голода, и в какой-то степени ей удалось избежать полной потери сил. В отличие от ос­тальных невидимых узниц, предававшихся отчаянию и стонавших, метавшихся, теряя силы, Рэйвен усилием воли заставляла себя сражаться с приступами отчаяния, бо­роться за жизнь.

Более всего угнетала неизвестность. Что намерева­лись сделать с ней и всеми остальными узницами? Време­нами Рэйвен казалось, что она сойдет с ума от ужаса. А иногда её вдруг охватывал безотчетный страх за жизнь ребенка. Что, если эти жестокие люди, так громко топав­шие по мокрой от дождя палубе, задумают причинить вред ее ребенку?

За долгие часы пребывания в полной тьме она поня­ла, что вокруг нее одни женщины. Трудно было понять, сколько несчастных втиснуто в эту вонючую тюрьму, но все они были женщинами. И Рэйвен гадала, какую же судьбу уготовили для них тюремщики? Однажды ее осенило: Рэйвен поняла, что именно поэтому все они здесь и находятся – потому что все узницы были женщинами.

И все же Рэйвен категорически отказывалась ве­рить, что их предполагали продать в рабство. Никто, пыталась она убедить себя, никто не решится похитить англичанку, чтобы сделать ее белой рабыней! И даже если подобное все же случилось, она, несомненно, будет освобождена, как только сообщит этим подонкам, кто она на самом деле!

Бессмысленно было гадать, сколько дней, недель или месяцев их держали в этой темной тюрьме, провонявшей потом и испражнениями, – Рэйвен уже давно утратила чувство времени. И вот как-то раз крышка люка откину­лась, и она услышала грубый мужской голос:

– Выходите, слышите? Выходите на палубу!

Этот голос так ошеломил ее, что Рэйвен не сразу сообразила, что кричали по-английски.

Несмотря на охватившее ее желание немедленно под­няться на палубу и глотнуть свежего воздуха, Рэйвен ко­лебалась. Ужасы трюма были ей хорошо известны, но здесь она находилась в относительной безопасности. А вот что их всех ожидало наверху? Наконец она решилась. Цепляясь за грубые поручни кое-как сколоченного трапа, она начала медленно карабкаться на палубу. У самого люка какой-то матрос подхватил ее и вытащил наверх. Стоя на дрожащих от слабости ногах, она моргала, глядя на туск­лое зимнее солнце, ослепившее ее привыкшие к темноте глаза. Затем, пошатываясь, побрела к спасительному бор­ту и, вцепившись в него, закрыла глаза. Когда Рэйвен вновь их открыла, она увидела необъятные океанские про­сторы.

Подставив лицо под теплые лучики солнца, пробив­шиеся сквозь тучи, Рэйвен почувствовала необыкновен­ный прилив энергии. Она была поражена: оказывается, солнце и свежий ветерок способны сотворить чудо! Не­сколько секунд Рэйвен стояла неподвижно, смакуя вкус свободы. Затем повернула голову и осмотрелась. Пред­ставившееся ей зрелище повергло ее в ужас. До сих пор Рэйвен даже не представляла себе, как выглядят женщи­ны, страдавшие вместе с ней в зловонном трюме. Теперь она видела их, изможденных и полуживых от страха. Двое матросов в грубых робах вытаскивали узниц на палубу, поскольку ни одна из них не могла выбраться наверх са­мостоятельно, настолько они были слабы. Догадка Рэйвен подтвердилась: все эти несчастные были женщинами. Но их национальная принадлежность и при свете дня остава­лась для неё загадкой. У некоторых из пленниц кожа была чернее ночи, у других были огромные и черные, как сли­вы, глаза и необыкновенно утонченные черты лица. И все они кутались в истлевшее вонючее тряпье. Они могли быть мавританками, египтянками, эфиопками и бог знает кем еще, но все эти женщины имели нездоровый цвет лица с каким-то могильным налетом, запавшие щеки и потухшие безжизненные глаза.

Неужели она выглядела точно так же? Рэйвен чуть не вырвало от отвращения. Взглянув на свои руки, она заметила, что они очень похудели и дрожат, а ее шаро­вары, казалось, стали еще шире. Но Рэйвен тотчас же забыла обо всем на свете, как только заметила свой чет­ко обозначившийся животик под мятой тканью широкого камиза.

Она даже ахнула от радости, ее глаза увлажнились, и одинокая слеза засверкала на черных ресницах. Ребенок был жив! Немного обеспокоенная, она украдкой сунула руки под камиз и погладила мягкую округлость. «Благо­дарю тебя, Господи, – подумала она, – благодарю тебя тысячу раз, что я не подвела Шарля хотя бы в этом!»

И тут снова раздался грубый мужской голос:

– Ну как? Вы построили их для просмотра, Ролло? А-а, отлично, просто великолепно!

На палубе появился тучный пожилой мужчина с бело­курыми волосами, обрамлявшими круглое мясистое лицо. Легкий утренний бриз трепал полы его элегантного пид­жака; под бледными лучами солнца поблескивали начи­щенные медные пуговицы. Маленькие поросячьи глазки оглядели дрожащих от страха женщин. Толстяк смот­рел на несчастных, причмокивая красными губами. Если этот тип – капитан корабля, с упавшим сердцем под­умала Рэйвен, то ей придется немало потрудиться, что­бы убедить его в том, что она англичанка и свободная женщина; более того, сомнительно, что он проявит ми­лосердие.

– Где те, которых передал Камаль? – спросил ка­питан, уперев свои толстые, волосатые руки с перстнями на каждом пальце в жирные бедра.

– Вот эти, – ответил моряк по имени Ролло; он указал в сторону небольшой группы женщин, среди кото­рых находилась и Рэйвен.

– Давайте-ка взглянем на них, – предложил капитан.

Поглаживая ладонью свой мясистый подбородок, тол­стяк подошел к молоденькой девушке. Она заплакала и отвернулась. Капитан схватил ее за плечи и, притянув к себе, долго смотрел в испуганные черные глаза. Рэйвен вскрикнула, когда жирная рука капитана опустилась на маленькую девичью грудь. Девушка продолжала тихонько всхлипывать. Остальные женщины застыли, словно ка­менные изваяния.

– Она какая-то недоразвитая, – раздраженно за­метил капитан, обращаясь к Ролло. – Мне следовало отказаться от нее с самого начала.

– Может быть, она чуток наберет вес, капитан, пос­ле того как побывает в постели мужчины? Многие после этого созревают, – усмехнулся Ролло; он бросил на де­вушку алчный взгляд и облизал пересохшие губы.

Капитан брезгливо поморщился:

– Пожалуйста, прекрати свои дурацкие шуточки. Как только капитан отпустил ее, девушка с истошным воплем бросилась к борту. В следующее мгновение она исчезла в серых волнах.

– Ролло! Ты безмозглый идиот! Тебя для чего здесь поставили, а? Кто должен следить за ними? – завопил капитан; но Рэйвен показалось, что он испытывал облег­чение.

– Я не виноват, капитан, – оправдывался Ролло. – Я не успел бы удержать ее!

– Ладно, помолчи, – вздохнул капитан и продолжил осмотр «товара». – Эта принесет хорошие деньги, – заме­тил он, покрутив соски стройной темнокожей девушки с огромными карими глазищами.

– Так точно, капитан, – с готовностью закивал Ролло.

– А вот эта довольно интересная. – Капитан оста­новился перед Рэйвен. – Довольно светлокожая для жен­щины из Индии, но некоторым это даже нравится. Посмотри, какие у нее необычные глаза. Просто пре­лесть, верно?

– Да, сэр, – поспешил согласиться Ролло. Влажные губы чуть скривились.

– Ты только взгляни, с какой ненавистью она на меня смотрит. Весьма забавно! Боюсь, родители избаловали ее, но твердая мужская рука может сотворить чудо. – Он тряхнул своей белокурой шевелюрой и взглянул в сверкаю­щие глаза Рэйвен. – Жаль, что меня совершенно не тянет на женщин, Ролло, а то бы я сам переспал с ней.

Рэйвен затаила дыхание, когда темные поросячьи глаз­ки остановились на мягкой округлости ее живота.

– И все же она слишком тощая на мой вкус, – добавил капитан, отходя от нее и пожимая плечами. – Все они слишком провоняли в этом трюме, – продолжал капитан Ван дер Хорст. Он вытащил из кармана над­ушенный носовой платок и поднес его к носу. – Я хочу, чтобы их помыли и подобающим образом одели, прежде чем мы бросим якорь. Ролло, надеюсь, это понятно?

– Так точно, капитан!

– И вот еще что… Я хочу, чтобы ты немного под­кормил их. Они исхудали.

– Но вы же сами велели…

– Плевать я хотел на то, что приказывал раньше! –рявкнул капитан Ван дер Хорст. – Я думаю, ты даже не заглядывал к ним с тех пор, как мы вышли из Фиды.

– Мы всегда закрываем их на, задвижку во время штормов, – снова начал оправдываться Ролло. На этот раз он всерьез обеспокоился, что капитан продолжит мыс­лить в том же направлении и пожелает проверить, куда делось предназначенное для рабынь продовольствие. – Я бы заглянул к ним, если бы не штормы!

– Я, собственно, ничего другого и не имел в виду, – кивнул капитан. – Я хочу, чтобы девушки приобрели то­варный вид до того, как мы бросим якорь, ясно?

– Так точно, капитан, – ответил Ролло.

– Капитан сегодня задурил, – пробурчал один из матросов, когда тучная фигура капитана скрылась из виду.

– Скорее я попаду в преисподнюю, чем стану при­служивать этим вонючим тварям, – нахмурился Ролло. Он принялся загонять женщин обратно в трюм.

«Слава Богу, что прислушалась к своему внутреннему голосу и не сообщила, что я англичанка!» – подумала Рэйвен. А вдруг капитан заметил ее беременность? Если бы не широкий камиз, он вполне мог бы заметить. Репли­ки капитана подтвердили ее подозрения – она попала на борт работоргового судна, и все они предназначались для продажи на аукционе. Рэйвен прекрасно понимала, что потеряет всякую ценность в глазах капитана, если он об­наружит, что она беременна. Рэйвен стиснула зубы. Нет, она не позволит продать себя на аукционе! В соответствии с распоряжением капитана Ван дер Хорста женщин стали кормить гораздо лучше. С этого дня им, кроме засохшего печенья, стали давать кусочек жесткой солонины или же сухофрукты.

А вскоре наступил и «банный день», о котором го­ворил капитан Ван дер Хорст. В отличие от других жен­щин Рэйвен знала, что капитан велел Ролло обеспечить всех их водой для мытья и чистой одеждой. Ей очень хотелось как-нибудь объяснить это своим попутчицам, но она вовремя сообразила, что конец этого длинного путешествия вовсе не означал для них свободу, как это было в ее случае. Возможно, она сумеет как-то помочь им, подумала Рэйвен. И тут же удивилась своей уверен­ности: почему она вообразила, что ей удастся покинуть судно?

Ее возбуждение сменилось ужасом, когда спустив­шийся в трюм Ролло высоко поднял фонарь и крикнул своему напарнику, что, пожалуй, разумнее установить ванну на палубе, а не в трюме.

– И воду таскать не хлопотно, и посмотреть на них можно, верно? – хохотнул Ролло.

О Господи, а если они прикажут им раздеться на палубе средь бела дня? Ей ни за что тогда не скрыть свою беременность. Что же делать? Рэйвен охватила паника.

– Ты свихнулся, Ролло! – проворчал строгий мо­ряк. – Разве это женщины? Это же ходячие скелеты, страх Божий, а не услада для глаз, клянусь честью! Да и капитан расстроится, если еще парочка бросится за борт, как та дуреха!

Ролло неохотно согласился. Рэйвен и другие женщи­ны наблюдали, как мужчины принесли несколько дере­вянных бочек и расставили их так, чтобы они освещались тусклым фонарем. Когда бочки наполнили водой, Ролло схватил одну из пленниц. Без лишних церемоний мужчи­ны стащили одежду с ее худенького тела и усадили де­вушку в бочку. Затем Ролло принялся энергично скрести её грубой тканью.

– Боже, да они тощие, как бродячие собаки, – прокомментировал Ролло, внимательно разглядывавший де­вушку; его напарник рылся в содержимом большого дере­вянного сундука, который они принесли с собой.

Ролло вручил девушке платье из домотканого льна, плохо сшитое, но чистое. С помощью знаков он объяснил всем узницам, что они должны выкупаться и надеть чис­тое платье, точно такое же, какое он дал первой девушке.

– Ты что, не собираешься мыть остальных? – спро­сил у Ролло его напарник.

– Ни за что, – проворчал Ролло. – Мы можем наблюдать за ними сверху, – добавил он и поморщился. – Меня скоро затошнит от этих скелетов!

Рэйвен дождалась, когда мужчины исчезнут в отвер­стии люка. Затем подошла к бочке, решив вымыться, пока вода была еще сравнительно чистой. Плевать, если жен­щины заметят, что она беременна. Рэйвен задрожала, пог­рузившись в ледяную морскую воду. Стиснув зубы, она принялась скрести себя грубой тряпкой и щелочным мы­лом. Затем промыла волосы. Закончив купание, Рэйвен вылезла из бочки и вытащила из сундука одно из платьев. Встряхнув и расправив его широкие юбки, она надела платье прямо на мокрое, но восхитительно чистое тело. Одевшись, повернулась к остальным девушкам и улыбнулась, указывая на бочку, как бы объясняя, что не надо бояться воды. Спустя несколько минут две молоденькие девушки последовали её примеру.

Рэйвен же удалилась в уголок, который давно уже стал ее убежищем. Усевшись на солому, она расправила юбки, радуясь, что они достаточно широки, чтобы скрыть ее беременность. Волосы пришлось расчесывать пальца­ми. Когда они высохли и мягкими завитками рассыпались по плечам, Рэйвен почувствовала себя значительно лучше. Она снова была чистой и не испытывала голода. К тому же на ней было чистое платье; ведь не бежать же с кораб­ля в грязных лохмотьях! Если бы ей даже удалось скрыться, то как не отыскать такую приметную беглянку? Одетая же в чистое, хоть и неказистое, платье, она, не возбуждая подозрений, вполне могла сойти за местную служанку.

Лишь в конце дня Ролло с напарником вернулись, чтобы убрать бочки с водой. С фонарем в одной руке и плетью в другой Ролло осмотрел женщин, чтобы убедить­ся, что все выполнили его приказ и выкупались. Губы Ролло скривились в презрительной усмешке. Боже, каким ветром его занесло на это вонючее судно? Он явно заслу­живал лучшего и однажды докажет всем, что он вовсе не неудачник. Если бы не та пьяная драка с вахтенным офице­ром на борту корабля ее величества «Убеждение», то он ни за что не нанялся бы на подобное судно. Черт бы побрал этого Нильса Ван дер Хорста! Ладно, что сделано – то сделано, нечего жалеть. Но Ролло твердо верил: один из его многочисленных планов непременно сработает и при­несет ему удачу – он обязательно разбогатеет и навсегда оставит ненавистную службу.

Осмотрев почти всех узниц, Ролло вдруг заметил молодую женщину, сидевшую в темном углу. Он реши­тельно шагнул в ее сторону. В отличие от других она взглянула на него не со страхом, а с ненавистью, сверк­нув поразительно красивыми желтыми глазами цвета вы­держанного коньяка. Ролло с интересом рассматривал ее. Длинные черные волосы этой странной пленницы поблескивали в тусклом свете фонаря подобно редкому черному жемчугу. Ролло затаил дыхание; он никак не ожидал найти здесь такую красавицу. Что же ему о ней известно? А-а… это одна из тех, что добыл турок Камаль. Но он всегда продавал им индийских и африканс­ких девушек, а эта, лишившись своего национального костюма, ничуть не напоминала индианку, в этом Ролло не сомневался. В грубом льняном платье она своими чер­тами скорее напоминала европейскую женщину, а нена­висть и упрямство в этих желтых глазах лишний раз убеждали его в том, что ее никак не могли воспитывать по законам шариата.

Ролло оглядел ее высокую грудь. Затем взгляд его скользнул ниже… В отличие от капитана «Корморанта» Ролло был очень наблюдателен и тотчас же понял, что эта женщина беременна. Он с задумчивым видом поче­сал в затылке. Да-а, она была беременна, что лишний раз подтверждало его догадку: она никак не могла быть индианкой. Ни одна незамужняя индийская девушка не посмела бы…

– Ролло! Ты скоро? Мне уже надоело тебя ждать! Пошевеливайся!

Выругавшись сквозь зубы, Ролло повернулся и полез вслед за Джоном Сэмпсоном вверх по трапу. Он думал о своем неожиданном открытии. Как же им воспользовать­ся? Капитан, в этом Ролло был уверен, немедленно при­кажет избавиться от девчонки, если узнает, что она беременна. Но гораздо важнее удостовериться, в самом ли деле она европейка Улыбка растянула толстые губы Ролло. Если она действительно из Европы, то это будет секретом, который он сохранит для себя, поскольку знает многих в Новом Орлеане, кто с удовольствием заплатит хорошие деньги за девушку из Европы.

Услышав, как захлопнулся люк, Рэйвен с облегчени­ем вздохнула. Ей очень не понравилось, как Ролло обша­ривал глазами ее тело; он так улыбался, словно знал вес ее интимные секреты. Несмотря на улучшенный рацион и приятное ощущение чистоты, Рэйвен была вынуждена признать, что она все еще очень слаба. Как же ей удастся выжить, если посчастливится удрать из этого проклятого вонючего трюма? Рэйвен закусила губу. Она выдержала уже столько, что глупо терять надежду именно сейчас. Надо просто думать о ребенке и о любви Шарля. Или о своей любви к нему, которая хранила ее и давала силы выдержать все эти ужасные месяцы заточения.

Глаза Рэйвен наполнились слезами. Прошло уже столь­ко времени с тех пор, как она последний раз видела его, и теперь ей с трудом удавалось вызвать в памяти его краси­вое смеющееся лицо. Раньше ей это удавалось само со­бой. Захочет ли он ее после всего пережитого ею? Она вздохнула, почувствовав укол в сердце. Захочет ли он ее вообще когда-нибудь?

«Немедленно прекрати!» – приказала она себе ярос­тным шепотом, и звук собственного голоса мгновенно привел ее в чувство. Если она начнет сомневаться в своей любви к Шарлю или в его любви к ней, то проиграет еще не начавшееся сражение. Рэйвен знала, что он любит ее. «Он не смог бы так разыгрывать нежность, если бы это было не так!» – твердила она себе, глотая слезы. Если она потеряет веру, то погибнет!

Проснувшись от мучительного сна некоторое время спустя, она услышала знакомый стук открывающегося люка.

В трюм проник яркий солнечный свет. Вокруг Рэйвен возбужденно зашептались зашевелившиеся женщины. Пос­лышались тяжелые шаги, и в люке показалось покраснев­шее лицо Джона Сэмпсона.

– Выходите! Выходите! – заорал он, замахав руками. Над его головой виднелся кусочек яркого голубого неба, и это придало женщинам смелости. Они быстро поднялись вверх по трапу. Ступив на палубу, Рэйвен затаила дыхание. Она со смешанными чувствами раз­глядывала то, что открылось ее глазам. За бортом, между лазурным небом и зелеными водами моря, виднелась земля. Над головой трепетали паруса; вокруг судна кру­жились и ныряли в воду чайки, и их резкие крики бу­доражили душу.

Рэйвен послушно заняла свое место, когда Сэмпсон выстроил их полукругом, и уловила любопытные взгляды матросов. Наверное, они действительно представляли со­бой странноватую картину: дюжина высохших женщин с разными оттенками кожи, покорно выстроившихся в сво­их дурацких льняных платьях. Она чуть повернула голо­ву, почувствовав, что кто-то пристально разглядывает се. Сердце ее ухнуло вниз, когда она встретилась с наглыми глазами Ролло Уэлшема. Рэйвен невольно опустила глаза. К ее невероятному облегчению, она увидела, что складки ее грубой льняной юбки прекрасно скрывали округлив­шийся животик. Кроме того, мужчины редко разбираются в подобных вещах.

– Ролло, приготовься! Идет.

Рэйвен вздрогнула. Она увидела, как хмурый Ролло отскочил от борта, где стоял все это время, разглядывая пленниц. Он подобострастно вытянулся, когда на палубе появился тучный капитан, благоухающий духами и разо­детый в кружева и бархат.

– Должен признать, что их состояние существенно улучшилось, Ролло, – заметил Ван дер Хорст. – Но боюсь, некоторые из них безнадежны, так что лучше по­дождать. Возможно, кто-нибудь да заинтересуется ими и предложит сносную цену. Остальные же должны прине­сти приличный доход.

– Благодарю вас, сэр, – ответил Ролло, вырази­тельно взглянув на Джона Сэмпсона.

– Надо освободить главный трюм к завтрашнему вечеру, – задумчиво проговорил капитан. – Мистер Роулз проследит, чтобы мужчин перевезли на берег и разместили в клетках. Как только с этим будет поконче­но, приведешь эту партию в мои личные номера. Ты зна­ешь, где это?

– Да, сэр. Это через дорогу, в отеле «Сент-Шарль». Ван дер Хорст кивнул.

– Мистер Джибсон из компании «Болтон, Диккинс и К°» придет взглянуть на них послезавтра утром. Над­еюсь, Ролло, что все пройдет гладко.

Даже Рэйвен почувствовала завуалированную угрозу в этих, казалось бы, безобидных словах капитана. Что за клетки имелись в виду? И что собой представляют лич­ные номера капитана? Наверное, в клетках содержали рабов перед продажей. Рэйвен задрожала, подумав, что с ними обращаются не лучше, чем со скотом, – если она пра­вильно поняла слова капитана. Впрочем, она не собира­лась долго задерживаться на борту.

Вскоре женщин снова загнали вниз. Если главный трюм собираются разгрузить до завтрашнего вечера, раз­мышляла Рэйвен, то, значит, они вот-вот должны прича­лить. Следовательно, надо срочно выработать приемлемый план побега. Трюм теперь практически не запирался, но вот как незаметно покинуть судно? Требовалась какая-то уловка, хитрость. Она размышляла уже несколько часов, но ничего не приходило ей в голову. И все же Рэйвен была уверена, что ей удастся перехитрить неграмотных и невежественных матросов.

В сумерках следующего дня голландское судно «Корморант», завершив свое четырехмесячное плавание, бро­сило якорь в одном из многочисленных доков на реке Миссисипи. Матросы принялись за работу, или карабка­лись по вантам, сворачивали паруса и закрепляли их. Все работали с охотой, энергично, поскольку надеялись, что капитан прикажет открыть бочонок рома, чтобы отпраз­дновать благополучное окончание плавания, и, возможно, отпустит их на берег.

Мужчины сгорали от нетерпения, ожидая своего за­конного отпуска. Но ни один из них не догадывался, что еще больше этого события ждала возбужденная до пред­ела пленница. Рэйвен сидела в темноте возле трапа и напряженно вслушивалась, пытаясь понять, что происхо­дит наверху. Плавное скольжение судна и скрип снастей подсказали ей, что корабль благополучно пришвартовался. Затем раздались громкие крики и топот ног. Вероятно, началась разгрузка главного трюма, о которой говорил вчера капитан. Рэйвен затрепетала от нервного напряже­ния, долгое ожидание было просто невыносимым. Если бы удалось выбраться незамеченной на палубу… Нет, она не сделает подобной глупости. На палубе сейчас слишком много внимательных глаз, которые мгновенно увидят ее льняное платье. Она уже много думала об этой проклятой униформе. Но ей не оставалось ничего другого, как при­нять те правила игры, которые ей диктовала ситуация.

Рэйвен не знала, сколько ей пришлось ждать, пока шум на палубе не стих. Наверное, она даже ненадолго заснула, потому что вдруг очнулась и поняла, что на всем корабле воцарилась тишина. Вокруг нее в темноте трюма слышалось ровное дыхание женщин и редкие вздохи во сне. За бортом тихо плескались волны, и где-то скреблись крысы.

Преодолевая боль в затекших ногах, Рэйвен бес­шумно двинулась вверх по трапу. Больно ударившись о крышку люка, она до крови закусила губу, чтобы не застонать. Затем, вытянув руки, принялась изо всех сил толкать крышку. Выглянув в образовавшуюся щель, она чуть не заплакала от радости – была ночь, и лишь звезды на небе да несколько фонарей у главного трюма освещали палубу.

Закусив от напряжения губу, Рэйвен бесшумно опус­тила крышку люка на палубу. Выждав несколько минут, начала карабкаться наверх. Убедившись, что на палубе никого нет, она повернулась и снова закрыла люк крыш­кой. Несколько минут она лежала, собираясь с силами. Затем приподнялась и ощутила на горячих щеках слабое дуновение ветерка, почувствовала запахи водорослей и дегтя. Кроме того, ощущались ароматы всевозможных специй и апельсинов – так пахло и в портовых городах Индии, только там все запахи забивала жуткая вонь гни­ющих отбросов. Здесь же ничего подобного не чувство­валось.

Встав на ноги, она на несколько секунд затаилась, спрятавшись за мачту. Потом, напряженно прислушива­ясь и всматриваясь в окружавшую ее тьму, медленно дви­нулась к трапу. Опасения Рэйвен подтвердились: у трапа дежурил матрос. Перегнувшись через борт, он от нечего делать вырезал в мягкой древесине свое имя кончиком перочинного ножа. Рэйвен снова скрылась в тени. Сколь­ко же придется ждать? – спрашивала она себя.

Но выбора не было. Она терпеливо ждала, пытаясь успокоиться и убеждая себя в том, что все зависит от её терпения и хладнокровия. Бросив взгляд за борт, Рэйвен обнаружила, что доки освещены крайне скудно, там име­лось множество укромных местечек, где можно было спря­таться, если за ней организуют погоню. Этот подарок судьбы немного приободрил ее. Она снова взглянула на часового – и очень вовремя, потому что вахтенный в этот момент отошел на несколько шагов от трапа и оста­новился, повернувшись к нему спиной. Заметив, что он сосредоточенно облегчает мочевой пузырь, Рэйвен поня­ла: это и есть ее шанс. Матрос тихонько напевал и, каза­лось, не слышал и не видел ничего вокруг.

Но удастся ли ей незаметно оставить судно? Едва ли… И тут ее осенило. Рэйвен выпрямилась во весь рост и решительно спустилась на несколько шагов вниз по тра­пу. Затем повернулась лицом к борту, вцепившись в него руками – так, словно только что поднялась. В этот мо­мент матрос оглянулся и увидел ее.

– Эй, кто это там? – проворчал он.

– Эй, вы там! – Рэйвен высокомерно вскинула голову и шагнула на палубу. Подняв юбки, она с реши­тельным видом направилась к матросу. – Что это за корабль? – спросила она.

– Это… «Корморант», мисс, – ответил матрос, оза­даченный ее дерзким тоном.

– Так-так, – кивнула Рэйвен, с усмешкой глядя на вахтенного. «Слава Богу, парень попался из простоватых, такого легко одурачить», – подумала она. – А есть ли у вас матрос по имени Джон Сэмпсон? – спросила она.

– Да, мисс, есть такой, – пробормотал парень.

– Вот и отлично. Мне он срочно нужен.

– Э-э, боюсь, что его сейчас нет на борту, мисс.

Молодой матрос, перед которым предстала красавица англичанка, даже начал заикаться от смущения. Она была одета очень просто – по крайней мере так ему показа­лось в потемках, – но по плечам ее рассыпались роскош­ные черные волосы, а прекрасные глаза сияли так загадочно! Правда, лицо слишком худое, но все же красотка, каких поискать! Пораженный резким тоном и осанкой незнакомки, а также ее клультурной речью, матрос решил, что перед ним, конечно же, леди, и ее неожиданное появление весьма озадачило его. Что может делать леди в такой час в доках, да еще одна-одинешенька?

– Сэмпсон сошел на берег, – с растерянным видом проговорил матрос.

– Понятно. А как ваше имя, сэр?

– Мое? Барлоу.

– Так вот, мистер Барлоу, можете передать Сэмпсону, когда он снова появится на борту, что я уже не­сколько недель жду, когда же прибудет «Корморант». Скажите ему, что мне нужно кое-что вернуть ему. То, что он оставил у меня в прошлый раз!

Барлоу почесал в затылке и пробормотал:

– Что-то я не понял вас, мисс.

– Ничего, вы передайте, а он сам разберется, – ответила Рэйвен, бросив на него взгляд из-под ресниц. – А теперь позвольте откланяться, мой слуга уже заждался внизу.

Она уже начала спускаться по трапу, когда вахтен­ный громко окликнул ее:

– Эй, подождите!

Рэйвен медленно и величественно повернулась. Она едва сдерживалась, чтобы не помчаться без оглядки прочь.

– Да? Слушаю вас.

– А что я должен передать Сэмпсону, когда он спро­сит, кто к нему приходил?

– Он и сам догадается, – ответила Рэйвен.

Она не торопясь спустилась по шаткому трапу. Сту­пив на деревянный настил, Рэйвен покачнулась и едва не упала, но она заставила себя идти вперед, понимая, что любопытный вахтенный наблюдает за ней. Когда темнота поглотила ее, она рванулась и побежала так, что в ушах зашумело. Рэйвен спотыкалась на неровных досках и еще раз чуть не упала, наступив на бродячего кота, который оглушительно завопил, но и она едва не умерла от стра­ха. Выбившись из сил, Рэйвен опустилась на землю у какой-то деревянной калитки. С трудом отдышавшись, огляделась.

В темном небе над гаванью торчали голые мачты ко­раблей. Из расположенной неподалеку таверны доноси­лись взрывы смеха и невнятный говор. Наверняка матросы с «Корморанта» именно там отмечают окончание плава­ния, решила Рэйвен. Она поспешно поднялась и зашагала в сторону от гавани. Теперь ей стало ясно, что она нахо­дилась в весьма неблагополучном районе города, так как почти все здания были либо дешевыми тавернами, где вовсю горланили пьяные моряки, либо увеселительными заведениями еще худшего толка – оттуда доносились звонкий женский смех и музыка.

Подхватив юбки, Рэйвен заспешила вверх по улице, решив во что бы то ни стало добраться до более респекта­бельной части города. Мостовая под ногами была скольз­кой, и ноги разъезжались в разные стороны. Ее била дрожь, хотя воздух был влажным и теплым. Рэйвен вздох­нула с облегчением, заметив узенький переулок, выходив­ший на широкую, обсаженную деревьями аллею с красивыми зданиями за ажурными чугунными решетками. Тут она наверняка сможет попросить помощи! Тут ей не откажут!

В нерешительности остановившись перед одним из особняков, Рэйвен уставилась на освещенное окно перво­го этажа. Что ей сказать тому, кто откроет дверь? Что ее похитили работорговцы в далекой Индии и что она поня­тия не имеет, где находится и какой сегодня день? Подо­бные объяснения представлялись совершенно абсурдными. Рэйвен впервые в жизни была близка к истерике. Со­бравшись с духом, она все же решилась открыть калитку, отделявшую ухоженный садик от улицы.

– Не торопись, дорогуша!

Рэйвен в испуге вскрикнула, когда ее худую руку креп­ко стиснула огромная волосатая лапища. Резко обернув­шись, она увидела ухмылявшуюся физиономию Ролло Уэлшема.

– Что вам угодно? – спросила она.

– И куда же ты отправилась? – протянул Ролло, не отпуская ее руку.

– Я здесь живу, – отрезала Рэйвен, желтые глаза которой наливались ненавистью. – Немедленно отпусти­те меня, а то я позову отца!

Ролло Уэлшем расхохотался.

– Нет у тебя тут никаких родственников, но мне нравится твоя находчивость. Здорово ты одурачила этого придурка Барлоу! Но меня тебе не провести, детка.

– Вы следили за мной, – догадалась Рэйвен. Она потупилась. – Вы видели, как я покинула судно, да?

Ролло утвердительно кивнул:

– Я специально не закрыл люк на задвижку. Пото­му что знал: ты обязательно попытаешься сбежать. Я сразу понял, что никакая ты не индианка. Беременная незамужняя индианка? Ха-ха-ха! Капитану ты вряд ли пригодишься для его аукциона девственниц, а я могу при­строить тебя и хорошо заработать!

– Да в своем ли вы уме?! Я англичанка, и вы не имеете никакого права распоряжаться мной, словно я ваша собственность! Немедленно отпустите меня!

Ролло усмехнулся:

– Я выручу за тебя огромную сумму!

Личико Рэйвен побелело. Ей не верилось, что после успешного побега с корабля она снова оказалась в руках этого безумца, не желавшего признать, что она британс­кая подданная и свободная женщина.

– Отпустите меня! – приказала она, пытаясь осво­бодиться.

Ролло покачал головой. Рэйвен открыла рот, чтобы завопить, но не успела издать ни звука. Он ловко заткнул ей рот рукавом своего грязного пиджака, провонявшего потом и табаком. Легко подхватив девушку на руки, слов­но она была пушинкой, он понес её по пустынной и тем­ной улице, зная, что ничто и никто не помешает ему добиться своего.