"Четвертый год" - читать интересную книгу автора (Каменистый Артем)

Глава 15

Юг и Север… Не зря у землян вышло такое разделение — география поспособствовала. Сырая, обширная пойма юга левобережья выше становилась труднопроходимой, а в районе Зеленушки вдобавок изобиловала гнилыми болотами. Жить в этой местности даже зверье не хотело, и получилась на территории землян эдакая «нейтральная полоса» километров в пятнадцать–двадцать шириной, и называли ее земляне коротко — «Трясина». Севернее ее берег Фреоны поднимался, плавни сходили на нет, а островки пойменного леса уцелели лишь в отдельных местах. На холмистых грядах зеленели светлые сосняки, по склонам хватало обширных полян с плодородной почвой. Развалины древних каменных сооружений свидетельствовали о том, что и в древности люди здесь пожить не прочь были. И неудивительно — не будь хайтов, так почти райский уголок.

Отряд Кабана шел через Трясину уже четвертый час. Сорок пять стрелков островитян, три арка, и семнадцать кшаргов с луками: по местным меркам сила немалая — кого хочешь запугает. Но вот комары местные никакого уважения к мушкетерам и лучникам не испытывали: для них это просто подарок судьбы — нечасто в эти гиблые края столько жратвы забредает.

Макс хлопнул перед лицом в ладоши, развел руки в стороны, пересчитал расплющенные тела налетчиков:

— Твою мать: шесть штук сразу прихлопнул! Да их тут больше, чем воздуха!

Кшарг, шагавший рядом, и отмахивавшийся сразу двумя ветками, буркнул:

— Дожди скоро начнутся, вот они и озверели. Все — заканчивается их пора.

Впереди, на тропе, показались возвращающиеся арки. Кабан, взмахом руки остановив отряд, воскликнул:

— Монгу, что случилось?

— Там человек висит. За шею висит. Мертвый очень. Давно висит.

— Русский учи лучше! Мертвый это мертвый — «очень мертвый» это бред! Макс, пошли за мной, и кшарга прихвати. Глянем, что там за висельник…

Арки не соврали — на кривоватой осине раскачивался труп. Кабан осторожно подошел поближе, пихнул в бедро прикладом мушкета. Тело развернулось, явив раздутое темно–синее лицо покойника с противно свесившимся языком.

— Фу зараза… уже воняет. Макс, ты его не знаешь?

— Я что тебе, должен всех висельников знать?

— Кшарга спроси.

Тот в ответ на вопрос покачал головой:

— Нет. Он не из наших. Камзол на нем непростой — такие слуги баронские носят. Только староват камзол, вот и оставили ему. А сапог нету — сняли. Видать, сапоги хорошие были.

— И часто здесь, в Трясине, народ вешают босиком?

— Не слыхал о таком. Но это не наших работа, вон, следы копыт с подковами. Отряд тут прошел на Север. А этот, видать, в чем–то провинился. Восточники народ вешать любят. И своих не жалеют. Вон, глянь на ладони, какие мозолищи над пальцем — от меча такие бывают. Видно, добрый воин был, а все равно не пожалели.

Кабан, выслушав перевод, выругался:

— Меня эти конники уже достали. Пороха уже сколько на них перевели! Хайтов вообще так и не увидим!

— Кабан, Бум рассказывал, что сюда огромный отряд пошел, сотни воинов — если на такой нарвемся, мушкеты не помогут.

— Макс! Я, может, поменьше тебя попутешествовал, да и охотник неважный, но кое–что знаю и умею. Глянь на следы: тут сотнями и не пахнет. Может где–то и есть крупное войско, но мы с тобой тут бьем лишь мелки шайки. Народ тут просто кшаргов пощипать мечтает, вот и гоняет рыцарская прислуга по округе.

— Да я понимаю… Парадокс: и мы и они пришли сюда из–за хайтов. И в итоге бьем друг друга.

— Ну пока что бьем их только мы — у нас вообще потерь еще не было. Ладно, пошли назад, надо до темноты отсюда выбраться, иначе ночью сожрут нас комары окончательно.

Уже к сумеркам вышли к первой деревушке землян, приютившейся почти на краешке трясины.

Собственно, деревушки, как таковой, уже не было — лишь пепелище и обгоревшие остовы изб. Судя по следам, разорили деревню недавно, скорее всего и недели не прошло. Странно, что не было трупов, хотя, возможно, солдаты северян уже успели навести здесь порядок.

Деревню в этом краю поставили не просто так — место удобное, сухое, да и родник с хорошей водой под боком. Осторожный Макс предложил до темноты пройти еще пару километров, углубившись в сосняк, но Кабан забраковал его идею — предпочел дать людям отдохнуть получше.

Лагерь разбили рядом с родником. Поспешно нарубили кольев, оградившись со всех сторон рогатками, в плотные холщевые мешки нагребли песка от русла ручейка, соорудив четыре укрепленные точки, на которых установили картечницы. Вряд ли отряду грозило массированное нападение, но и надеяться на «авось» не стоит — неспокойно вокруг.

На костры установили шесть ведерных котлов, вскоре закипела немудреная похлебка из толченого пшена и полосок копченого и сушеного мяса. Не деликатес, но после дневного перехода горячее идет «на ура». Да и южные специи такой соблазнительный дух дают, что и подошву от галоши сжуешь под них будто грудинки кусок.

Макс, получив свою миску, присел среди лучников и, зная о страсти кшаргов к болтовне, сразу завернул разговор на интересующую его тему:

— Места, как я слышал, дальше неплохие идут. Ваши там не живут из–за хайтов?

— Да. Хайты там житья не дают. Раньше здесь вообще их крепости даже стояли, но сейчас только набеги устраивают.

Молодой парень может быть и продолжил бы монолог, но тут закашлялся седовласый предводитель стрелков, и юноша моментально заткнулся. «Патриарх» продолжил тему:

— Здесь нет больших лесов, и укромных островов среди болот. Спрятаться при набеге негде. Вот и не живут здесь наши.

— А на юге бывали крупные набеги?

— Да, каждый четвертый год их несметные полчища приходят. Идут дальше, на восток, но и к нам многие забегают. Очень плохие это года… Часто приходится бросать дома, и прятаться. Наша земля большая, и укромных уголков в ней хватает. Четыре года назад вся моя деревня до снега пряталась на острове посреди болота. Мы глаз не спускали с единственной тропы, боялись, что их хиты злыми чарами выследят нас. А потом, когда начал уже снег сыпаться, мы вернулись. Но нашей деревни не было — осталось пепелище, как от этой. И тут же ударили морозы. Ох и трудно нам пришлось… многие так и не пережили ту зиму. Я двоих детей тогда потерял…

— Так что, каждые четыре года они разоряют ваши деревни?

— Нет конечно. Макс, ведь мы умеем прятать свои дома. Не всегда находят, и не всех. Но если находят, мы потом на этом месте не живем, потому что у хайтов длинная память, и они потом наведываются на это место при каждом набеге.

— И что, ваши никогда с хайтами не сталкиваются? Вы просто прячетесь?

— В основном да. Но, конечно, молодые удальцы на месте усидеть не могут — ватагами кружат по лесам. Это наши леса, мы знаем в них каждый лист — а хайты нет. Вот и дохнут они от наших стрел, или на колья капканов попадают. За каждый наш дом или украденную женщину им приходится платить своей кровью.

— Так значит, ваши люди все же попадают к ним в лапы?

— Конечно. Как не прячься, все равно многих находят. Нет такого уголка на нашей земле, где было бы полностью безопасно. Живем мы свободно, но за это приходится терпеть эту нечисть с запада.

— У нас весной Олег к ним попал в плен с женой и парой арков, но они смогли удрать и вернуться. А вашим удавалось возвращаться?

— Да. Бывало и наши убегали из плена. Но только те, кого не успели далеко увести.

Макс, добив похлебку, положил миску на землю, поинтересовался:

— Что, никто никогда не приходил из глубин Хайтаны? Мне просто очень хочется знать, зачем им пленники, да еще и в таких количествах.

Кшарг пожал плечами:

— Не помню я, чтобы кто–то возвращался издали. А про то, зачем им люди, разное говорят. И не думаю, что этим россказням можно верить. Врут все от безделья.

— Ну хоть пару слов скажи об этом вранье — интересно ведь.

— Да парой разве отделаешься. Кто–то говорит, что хайтами правит огромный змей, и его кормят людьми. Другие плетут басни про большой глубины пропасть, в которую опускают пленников. Там, внизу, они плавят металл и делают оружие хайтам. Вот потому мол и не может никто сбежать из глубины их земель — из пасти змея или пропасти не очень–то побегаешь.

— Понятно…

Кшарг покачал головой:

— Судя по тону, с каким ты это сказал, тебе ничего не понятно.

— Ты прав, — кивнул Макс. — Просто я не понимаю хайтов. Я не понимаю причины их действий, и не понимаю их целей. И никто это не понимает. А не зная врага, как его победить?

— Макс. Мы и про вас ничего не знаем, и это не помешало нам принести к вам свои луки.

— Ну про нас–то вы знаете все.

— Не скажи… Вы свалились сюда будто с неба. Днем сверкали молнии и гремел гром, а потом по всем нашим лесам появились вы. Сперва мы не понимали друг друга, но слава предкам — теперь многие ваши знают нашу речь, а наши вашу. Мы слышали ваши чудные рассказы про земли, откуда вы пришли. И скажу тебе прямо — мало что понимаем из таких рассказов. Но мне понятно одно — хайты против вас ничто. Они непонятные, но ваша непонятность сильнее. Вы пришли сюда с пустыми руками, почти голые, а теперь гоняете рыцарских псов будто трусливых зайцев. И все это видели мои глаза — вы просто очень быстро растете. Если мы переживем этот набег, то он будет последним. Я не верю, что у хайтов есть будущее — Хайтана станет вашей, и вы сами узнаете все тайны их земель. Вы их победите.

Макс усмехнулся:

— Ну спасибо за доверие. Сейчас помою миску, попью чаю, и перед сном составлю очередной план по захвату мира.

Утром ударил первый заморозок, посеребрив инеем траву.

Самые стойкие продолжали спать до тех пор, пока черпаки не застучали по котлам, но большинство все же додремали, рассевшись вокруг костров.

Кабан, уныло опустошая свою миску, буркнул:

— Все — кончились теплые ночки. Теперь ночевки будут веселыми…

Макс поспешил «успокоить» командира:

— Когда дожди начнутся, заморозков не будет.

— Утешил! По мне, лучше уж заморозки, чем эта сырятина на целый месяц. Макс, ты охотник, вечно в лесу ночуешь — как в такую ночь почки не застудить?

— Да это несложно: ямку роешь, костер в ней разводишь. Потом закапываешь, сверху веток, лапника, или камыша, и ложишься. Проверено — до утра не остынет. А на теплой земле бок не застудишь.

— Что ж ты сегодня так не сделал?

— Да что ты прицепился? Откуда я знал, что так похолодает?

— В лесу жил, должен был научиться такие вещи предвидеть.

— Ну и что? Кшарги всю жизнь в лесу живут, и тоже вон, носы посинели.

— Кшарги с нами идут какие–то не такие. Говорят, что дальше дороги не знают. Хорошие проводнички…

— Так здесь их поселений нет. Соседство с Хайтаной им не нравится. Да и не нужны нам уже проводники: сейчас к реке спустимся, вдоль берега пройдем. Здесь, на севере, лабиринта этого нет, спокойно можно идти рядом с Фреоной.

— И все ты знаешь… Ладно, попробуем дальше двигаться по берегу. По идее скоро должна быть река, а на ней крепость северян. Эх… карту бы…

Народ, согревшись чаем, быстро скатал одеяла и шкуры, забросил их за спину вместе с вещмешками, колонной зашагал за дозором арков.

Дорогу к реке искать не пришлось — от разоренной деревни прямиком на запад шла хорошо натоптанная тропа. Вскоре она вывела к берегу Фреоны, здесь же обнаружили еще одно пепелище — остатки пары хижин. Очевидно, до налета разбойников, народ сюда ходил порыбачить.

Слова Макса подтвердились — берег был чистый, с хорошей тропой, вьющейся среди кустарника. Заблудится среди петляющих стариц, озер и болот, как на юге, здесь не получится. Солнце давно растопило иней и высушило росу, шагать было благодать — тепло, светло, и комаров нет.

Через час пути выбрались к месту побоища.

Издалека углядели черные остовы сгоревших кораблей — будто обугленные рыбьи скелеты лежат на мелководье. По характерным V–образным шпангоутам еще издалека поняли, что это бывшие хайтанские галеры, а по тучам воронья ясно было, что бой случился недавно.

Десятки раздувшихся трупов хайтов прибило к берегу — их облепило воронье и стервятники. На мели, не боясь птиц и дневного света шастали полчища раков и рыб. Скоро здесь одни косточки останутся.

Кабан, осмотрев побоище, довольно осклабился:

— Это Олег поработал. На вечерней связи говорил, что сжег парочку корыт. Красота! Ни одного человека при этом не потеряли, лишь «Варягу» чуток корпус попортило, но вроде ерунда.

Народу зрелище разгрома понравилось — явно приподняло дух. Профессиональных военных практически нет, у большинства минимум боевого опыта. Так что хайты пугали не на шутку. И увидеть кучу их трупов, зная, что при этом земляне не понесли потерь, бальзам на душу.

Дальше войско пошло веселее, обнаглели до того, что песни принялись горланить. Такое впечатление, что победу над кораблями одержали они, а не флот Олега.

Монах, оглядев шеренгу южан, покачал головой:

— Мы ваши песни заслышали еще за час до вашего прихода. Будь рядом крупные силы хайтов или восточников, вам бы не поздоровилось.

— Да это мы их приманивали, — ухмыльнулся Кабан.

— Понятно. Я вижу, ваша самоуверенность гораздо больше, чем ваша численность. Хотелось бы, чтобы было наоборот.

— Это только передовой наш отряд. Основную толпу Круг приведет, но его еще дождаться надо.

— Надеюсь, он до зимы все же прийти соизволит. Наши главные силы стоят дальше на Севере. Мы считаем, что где–то там будет нанесен основной удар. В тех краях проходит древняя дорога на восток, похоже, хайты привыкли к ней, и изменять привычке не намерены. Я оставлю здесь отряд, встретить вашего Круга, и вместе с вами подойдем туда. Пора стягивать все силы в один кулак.

— А Олег? Его флотилия тоже туда пойдет?

— Он в курсе наших планов, но пока у него своя задача. И, насколько я понял, у вас с ним есть радиосвязь, так что сами все можете узнать. Я бы тоже с удовольствием бы послушал о том, что они видели на реке, и что делали.

— Батареи экономим. Попусту не болтаем — сеансы связи в строго отведенное время. Если у вас есть генератор, неплохо бы наши аккумуляторы подзарядить — корабельные заряжаются от мотора.

— Генератор у нас есть — в мастерских мы применяем ток для нанесения гальванического покрытия. Но мастерские далековато, так что, боюсь, придется вам обойтись без подзарядки. Скоро время обеда, я уже приказал приготовить горячее и для ваших бойцов. Как пообедаем, так и выступим. Идти нам далеко…

Горячий, мерцающий лист стали, лег на формовочную наковальню. Отпустив его, рабочие отбросили клещи, поспешно заткнули уши. Садист–Алик никогда не давал им времени отскочить подальше, опасаясь, что чем ниже температура металла, тем больше дефектов вылезет, да и микротрещин.

Молот рухнул вниз, вмазал раскаленную сталь в форму, будто пластилин. Добрыня, хоть и стоял далеко в дверях, скривился — грохот больно прошелся по ушам. Рабочие уже орудовали клещами, выдирая заготовку под кирасу, Алик придирчиво оглядел результат и, наконец, соизволил подойти к главе островитян.

— И как у вас уши выдерживают! Алик, ну как там с бомбами?

— Ты уже достал своими бомбами! Тебе и доспехи, и мушкеты, и пушки, и бомбы, и мечи — причем все сразу. А у меня, между прочим, ни рабочих, ни оборудования не прибавилось.

— А я тебе людей тоже не рожу — учись обходиться теми, кто есть.

— Эх… Добрыня… У нас ведь, по сути, деревня просто. Большая деревня. А ты здесь и химзавод держишь, и металлургический комбинат, и завод металлопродукции. Высоко взлететь хочешь, а оттолкнуться не от чего. Не будь тут такого рыбного богатства, да зерна, что от Нары привозят, с голоду бы зимой померли.

— Ну Бог даст, подружнее жить станем. Если собрать тех, кто на левом берегу, то это уже не деревня, а городок выйдет. Я уж про северян помалкиваю. Да и кшарги вон, к нам липнут вовсю, и местный народишко потихоньку подтягивается. Люди во все времена искали, где получше, и среди тех, кто искал, дармоедов не бывало — все полезные люди. Алик: завтра последний день — потом наше войско уйдет. Каждая железка пригодится. Что хочешь делай, хоть не спи вообще, но народ обеспечь по максимуму.

— За год не успели, так и за день не успеем… Да и насчет сна — забыл я уже, когда нормально спал в последний раз.