"Четвертый год" - читать интересную книгу автора (Каменистый Артем)

Глава 21

Монах ткнул кинжалом в карту:

— Мы сейчас здесь, в этой деревне. До Измаила от нас чуть больше десяти километров. Я вижу лишь два варианта: первый — даем людям отдых до обеда, потом марш–бросок и бой; второй — остаемся здесь до ночи. Бойцы нормально отдыхают, потом с рассветом выдвигаемся к крепости, начинаем бой. Плюсы первого варианта: если хайты еще не успели стянуть туда большие силы, мы разгромим их по частям, не ввязываясь в масштабное сражение. Второй вариант чуть надежнее: до утра можно выслать разведчиков и разузнать все поподробнее.

— Может ребята Кабана на связь все же выйдут, и сами доложат, что там, — отозвался Дубин.

— Нет. Надеяться на это мы не можем. Они с ночи на связь не входили. Будем считать, что радиосвязи с ними у нас больше не будет. Наверняка проблемы с рацией.

— Может и не с рацией, — осторожно предположил Кругов, — Может в Измаиле уже хайты.

Монах покачал головой:

— Сомневаюсь. Хайты все, что захватывают, первым делом сжигают. Наша конная разведка дыма в той стороне не видела. А крепость если бы горела, дымила бы хорошо. Предлагаю первый вариант — разбить такой крупный отряд заманчиво. А если дать им время до утра, он станет еще крупнее… а это лишние проблемы.

— А если хайтов все же окажется очень много? — поинтересовался осторожный Кругов.

— Нас тоже немало. Вместе с вашими у нас почти у сотни есть огнестрельное оружие. Плюс несколько картечниц и пушек. Если бой пойдет не так, как мы рассчитывали, отойдем назад, к броду, прикрываясь заслонами стрелков. Сомневаюсь, что они нас смогут разгромить. Самое страшное — фраки. Вот они для нас проблема. Но если сумеем отойти без паники, и нормально переправимся, это их здорово задержит — твари ненавидят воду.

— Народ всю ночь шагал, — буркнул Дубин. — Все вымокли до нитки, кое–кто и порох подмочить ухитрился. Еще один переход нас и без боя доконает.

— Понимаю, кивнул Монах. — Выступим через четыре часа. Деревня маленькая, всех нормально не разместить, так что все равно с комфортом не отдохнуть. Пусть хоть немного отогреются у костров. Потом главное до темноты успеть с хайтами закончить. Если все будет хорошо, то ночевку устроим в Измаиле — там и отоспимся. Теперь вопрос к Кругову: что там с кораблями? Что Олег говорил на связи?

Встрепенувшись, мэр поспешно ответил:

— Они перебрались пониже. Сумели при этом сжечь галеру, перевозившую фраков.

— Я ожидал от него больших успехов… После таких побед всего одна галера?

— Ему мешают крейсера. Как с ними справиться он не знает. Но вроде что–то придумали, и теперь ждут лодку из поселка. Им какое–то новое оружие подвезти для этого должны.

— Будем надеяться… Я ожидал, что от флота много толку будет. А сейчас, получается, они ничем не может помешать этой переправе.

— Вступать в бой с крейсерами наши корабли не могут. «Арго» выведен из строя надолго, и это после короткого боя. Наши даже ответить им не смогли.

— Будем ждать это «новое оружие».

Макс сидел напротив амбразуры, вместо стула используя широкую чурку. Без дела охотник сидеть не любил — вот и сейчас полировал меч. Клинок лишь на вид дело простое и вечное — заботы требует неустанной. А такая погода для него и вовсе швах — ржавчина за любую микроскопическую царапинку норовит уцепиться. Вот и приходится заботиться о полировке — и не спит воин, и оружие целее будет.

Время от времени Макс прерывал работу, подходил к амбразуре, изучал окрестности. Увиденное его ни разу не обрадовало — погода и не думала улучшаться. Дождливый мрак, а на земле или грязь, или лужи — третьего не дано. Но погода волновала охотника меньше всего — главной проблемой были хайты.

За ночь ситуация с ними не улучшилась: наоборот — ухудшилась. Их стало больше — гораздо больше. Хотелось бы верить, что это их главные силы — если это всего лишь один из подобных отрядов, то шансов у землян нет даже теоретически. Макс часа два бегал от башни к башне, пытаясь прикинуть их численность. При разных подсчетах у него вечно выходили разные цифры, но в одном он был уверен совершенно точно — хайтов здесь не меньше полутора тысяч, и вряд ли больше двух с половиной.

Неприятные цифры.

Кабан, убедившись поутру, что враг на приступ не спешит, завалился у стены на соломенный мат, и уже давно сотрясал башню громовым храпом. Неплохо бы последовать его примеру, но не хотелось. Макс самому себе не хотел признаваться, что с нетерпением ждет завтрак.

При этом он не был голодным.

Хлопнула дверь, по лестнице застучали шаги. Не похоже на поступь мужчины, но и на прежние, невесомые шаги, тоже не похоже. Завтрак принесла девочка — совсем ребенок. Но, узнавая знакомые черты, Макс понял, что это наверняка сестра той самой восточницы.

Подставляя свою миску, он вкрадчиво поинтересовался:

— А куда пропала твоя сестра? Так что обычно еду носит сюда.

Девочка изучающее взглянула на охотника, и, сочтя его за человека, заслуживающего хоть минимум доверия, сообщила:

— Отец сказал мне нести еду сюда. Вас много стало, в одиночку всех не накормить. Остынет котел пока одна будет носить.

— Ты передай своей красивой сестре привет от меня. Скажи, что из ее рук простая похлебка кажется королевской пищей.

Девочка заулыбалась, кивнула, потопала наверх. Кабан, проснувшись, потянулся к своей миске, сонно спросил:

— Что там с рацией?

— То же самое — не работает.

— Хреново… И починить некому…

— В поселке, надеюсь, починят. У нас здесь даже паяльника нет. Что–то ты спишь как мертвый, да и храпишь нездорово.

Кабан, вздохнув, согласился:

— Есть такое. Похоже, простыл я немного. Морозит маленько.

— Шел бы ты тогда вниз — в тепле отлежись.

— На том свете отлежимся. Стоит в тепле завалиться, и расклеюсь сразу — дня два–три толку от меня не будет.

Позавтракали молча. Затем Кабан, несмотря на уговоры товарища, отправился на обход крепости. Да и с Геной ему зачем–то вдруг пообщаться захотелось, а тот где–то бродил. Макс, еще раз посмотрев на хайтов, мысленно пожелал им окоченеть до смерти под этим дождем, после чего завалился на освободившийся мат.

До обеда можно теперь поспать — кто знает, дадут ли потом отдохнуть?

Клепа выбрался из трюма, подошел к Олегу, мрачно спросил:

— Помнишь, я жаловался, что под мотором мы вообще не ходим?

— Помню.

— Ну так вот: я теперь беру свои слова обратно — достал этот мотор. Внизу уже все провоняло, как в душегубке.

— Странно. Выхлопная труба же наружу выведена.

— Может и выведена, но воняет. Да и гудит там на нервах. Куда мы так летим? Таким темпом через пару часов до Хрустальной дойдем, а там и дом родной.

— Я с Добрыней говорил на утренней связи. Лома они на лодке послали к нам, вот и спешу его забрать.

— Чего это он Лома послал?

— Ты совсем дурак, или просто мозги проспал? Ты же сам ночью идею дал, как крейсер потопить.

— Что–то я не понял — где в моей идее было хоть что–то сказано о Ломе? Или ты его на это дело вместо меня послать решил? Я не против, но учти — водолаз их него получится отличный, даже снаряжение не надо, а вот пловец… пловец из него уже не получится.

Олег, хмыкнув, пояснил:

— Нет. Он лично везет свою адскую машинку.

— Что, уже успел спаять? Быстро работает… конь укуренный.

— Нет, не успел. Но доделает быстро, на корабле. Если не подведет, то этой ночью и попробуем.

— Угу. А если поведет, то станет наш «Варяг» не водным кораблем, а летучим. Может ну его — пусть у Паука эту хреновину доделает?

— Думаю, Паук будет не рад, если ему это предложить.

— Так и я бы такому не обрадовался. Глянь — Анька твоя резко напряглась.

— Что? — не понял Олег.

— Ох ты и тугой!.. Увидела она что–то. Думаю, лодку заметила с этим тощим укурышем.

Крик от носа подтвердил догадку Клепы:

— Олег, скорее сюда! Лодка идет! Большая! С парусом!

Обед принесла старшая сестра.

Макс, расслышав знакомую невесомую поступь, взвился с мата с такой скоростью, что поднял облако соломенной трухи. Восточница, завидев это, традиционно прыснула, потом приняла максимально серьезный и невозмутимый вид, занялась раздачей пищи. Подошедшие Кабан и Гена получили обычные порции, а вот Максу в миску плюхнулась увесистая косточка, причем с мясом. Лукавые искорки в глазах «кормилицы» даже дураку бы подсказали, что это не случайность.

— Спасибо, — улыбнувшись, сказал охотник. — Звать–то тебя как?

Подхватив ведро, девушка молча поспешила наверх, но перед тем как открыть люк, отчетливо бросила:

— Литали.

Гена, удивившись, поинтересовался:

— Эй, жених, ты что — успел уже научиться болтать по–восточному? Шустрый ты как электрический веник.

— Да нет, я и до этого язык знал. Даже бы один раз на границе королевств.

— Бывалый парень, и не дурак — у нас половина там бывала, а кроме «жрать» и «срать» ни слова не выучили. Вон, и девкам нравишься — мяса столько отвалила, сколько я от жены своей не видал никогда.

Люк хлопнул, девушка прошла вниз. Макс успел еще раз поблагодарить:

— Спасибо Литали. Очень вкусно.

Литали на ходу чуть обернулась, пряча улыбку, кивнула.

— И это — меня Макс зовут. Если что.

Гена, скребя ложкой по дну миски, вздохнул:

— Надо менять место личной дислокации. Чую я, что в этой башне кроме одного хитрого полиглота никто больше мяса не увидит.

— А чего ж тебя жена не кормит? — язвительно поинтересовался Макс.

— Так она в Граде.

— Интересное дело… Ты значит здесь, в этой заднице, а жена твоя фиг знает где — в столице?

— Так я тут временно. До зимы должен оставаться, пока не кончится эта фигня с хайтами. И вообще — чего это тебе так интересно?

Макс пожал плечами:

— Да ничего, просто адресок хотел взять. Вдруг в Граде окажусь, а переночевать негде будет. Ночи холодные — без женского тепла простудиться запросто можно.

— В сортире переночуешь… умник… Там даже зимой тепло.

— Не знал.

— Поверь мне на слово.

— Ну раз ты лично проверял, то поверю.

— Мне показалось, или тут кто–то давно в морду не получал?

Кабан, хлопотавший у печки с кипятком, буркнул:

— Вы еще подеритесь… идиоты. Я уже пару драк разнимал начинающихся… пока бродил по крепости.

— Народ на нервах, — буркнул Макс. — Хайтов столько, что считать страшно. Устраивай они атаки, все бы по струнке ходили. А в этом вечном ожидании штурма… Постоянный стресс у народа…

— Вот и следи за своим языком. И тебя, Гена, это тоже касается. Тут слово за слово, и все — зубы полетят. Если уж мы начнем цапаться на пустом месте, то что говорить об остальных?

Гена, отложив миску, заметил:

— Хороший стресс… вы спите как убитые…

— Так у нас нервны покрепче, чем у других, — пояснил Кабан. — Мы постоянно воюем в последнее время. Если каждый раз нервничать, давно бы в рубашках с длинными рукавами сидели и всем рассказывали, как чудесно было во Франции под вашим правлением. В погребе сидели бы… Наполеоны…

— Верю. Хотя о вас, южанах, говорят, что вы с третьей попытки рукоять меча находите. Что это там за шум… Я проверю.

Гена шмыгнул наверх. Кабан и Макс, переглянувшись, не сговариваясь, рванули следом. Любой шум может стать предвестником штурма. А любой штурм при таком раскладе сил это почти гарантированный конец.

Это бы не штурм.

Отряды хайтов, галдя и гремя амуницией, спешили к речному лугу, что протянулся выше крепости. Вчера на нем уже был бой, некоторые тела до сих пор не убрали. Неужто восточники опять полезут в атаку с той же стороны?

На опушку чахлого леса вышли первые воины. Вышли организованно, почти ровными шеренгами. Макс, издалека опознав толстоствольные мушкеты, радостно выдохнул:

— Наши! Наши пришли!

Кабан кивнул:

— Точно. И вон, флаг с медным диском, такой я видел у ребят Монаха. Похоже из Града приперлись… Быстро они… И вон, гляньте: на другом берегу тоже лазят… что–то таскают…

Макс, приглядевшись в ту сторону, уверенно заявил:

— Это пушки. Грамотно придумано: через реку они добьют легко, а вот до них добраться непросто.

Гена скептически хмыкнул:

— Хрен они добьют через реку: наши картечницы дальше сотни метров вообще бесполезны.

— Это тебе не картечницы, а нормальные пушки. Ядрами бьют, даже разрывные бомбы есть. Глядите — хайты атакуют!

Передовые отряды противника, не дожидаясь подтягивания основных сил, кинулись на центр войска землян. Очевидно, жиденькие цепочки воинов спровоцировали хайтов на преждевременную агрессию — неприятель показался им слишком слабым. Фигурки мушкетеров расплылись облаками дыма, спустя несколько мгновений до крепости донеслись хлопки выстрелов.

Бой начался.

Дубин, услышав выстрелы, коротко выругался, и прикрикнул:

— Ребята не спим! Быстрее! Там уже началось!

Но ребят подгонять не стоило — они и так совершили почти невозможное. Знал бы Дубин, что так все обернется, наотрез бы отказался от идеи применения артиллерии в этом бою. Командование землян сомневалось, что в случае отступления тяжелые пушки удастся спасти, и, не желая ими жертвовать, решили расставить их далеко за правым флангом — аж за рекой. Толку от них здесь, конечно, немного будет, но зато в деле испытают.

Увы — под крепость подвести орудия не удалось. Тропа, петляющая вдоль берега, сузилась до дороги лилипутов. Лошадей оставили почти за километр от позиции, дальше тащили пушки вручную, пока это было возможно. Когда кустарники и деревья слились в непроходимую стену, пришлось остановиться.

Орудия выкатили к береговому обрыву — здесь Дунайка сужалась метров до сорока. Если хайты ринутся вплавь, чтобы атаковать батарею, десяток кшаргов с луками, выделенных для прикрытия артиллерии, сумеют причинить немало неприятностей. Дождь, конечно, для лука беда, но тетива вымокает далеко не мгновенно.

Расслышав хлопки первых выстрелов, Дубин опять выругался:

— Шевелитесь быстрее! Заряжайте ядрами! Пристреляться надо!

С высокого правого берега Дунайки луг на противоположном берегу просматривался отлично. Отряды хайтов были как на ладони — до ближайших не более сотни метров. Будь у землян десятка четыре орудий, то с такой позиции они бы легко контролировали все поле боя. Но увы, все что есть, это три пушечки изготовленных из стволов 100–миллиметровых противотанковых пушек, и еще четыре посерьезнее — из стволов 120–тимиллиметровых гаубиц. Пороха и ядер тоже негусто: вручную много не утащишь — все силы артиллерия отнимала. Да и стрелять с высоты люди не обучены — с прицелом наверняка трудности возникнут.

— Готово! — крикнул самый шустрый артиллерист.

Следом скороговоркой отрапортовало еще шестеро.

— Огонь по моей команде! Правое орудие бьет первым, смотрит, куда попали. За ним то, что левее, и так же смотрит. И так до последнего. На каждый мой «Огонь!» стреляет одна пушка. Начали! ОГОНЬ!

Зашипел порох, из затравочного отверстия вырвалась струйка дыма, пушка звонко бабахнула, откатилась, сдирая дерн. Слабый восточный ветерок отнес дым, Дубин увидел, как по лугу, разбрасывая комья грязи, прыгает ядро.

— Недолет! Мать вашу! Выше берите, но не забывайте, что с верхотуры палим! Второе орудие — ОГОНЬ!

Этот выстрел оказался удачнее — ядро с мизерным недолетом плюхнулось перед толпой раксов, отскочив от земли, прыгнуло дальше, оторвав ногу над коленом крайнему хайту, зарылось в толпу врагов, взметнув фонтаном кровавые ошметки.

— Есть! Так и держите! ОГОНЬ!

Одна за другой отстрелялись все семь пушек. Четыре промаха, и три попадания — минимум десяток хайтов перекалечили. Решив, что этой пристрелки достаточно, Дубин скомандовал:

— Заряжайте бомбы! Да смотрите — не мажьте!

Хорошо бы, конечно, еще пару залпов провести ядрами, чтобы ребята руку набили. Но некогда — Дубин боялся, что хайты отступят от берега, и батарея не сможет их достать. Да и порох жалко.

Разрывные снаряды, или просто бомбы, теоретически считались самой страшной вещью в арсенале артиллерии. На карикатурные бомбы анархистов — шары с фитилем, они не походили вообще. Цилиндрический снаряд с конусным носом, при выходе из ствола выпускает четыре стабилизатора, при ударе о препятствие заряд взрывчатки подрывается, разбрасывая в сторону железную шрапнель. На испытаниях разрывы такого боезаряда шрапнелью играючи прошивали десятимиллиметровые стальные листы. Страшная штука, но есть одна проблема — трудоемкость в изготовлении. Таких бомб у островитян было немного, и палить ими дозволялось лишь при крайней необходимости.

Дубин решил, что такая необходимость настала — ему даже считать страшновато было этих хайтов. От крепости они накатывались на луг будто морские волны. И были тысячи. Толпа просто ужасала своими размерами.

А палить в толпу бомбами это самое то.

— Первое орудие! Прицел на всадников! ОГОНЬ!

Свой первый промах эти артиллеристы компенсировали с лихвой — бомба, описав пологую дугу, угодила прямо в середину первого отряда фраков. Около полусотни черных всадников вынеслись с луга на берег — здесь на мокром песке передвигаться им было удобнее. Набирая скорость, они рванули в сторону шеренг землян, опрометчиво приблизившись к батарее.

Взрыв вышел не зрелищным — короткая вспышка и облачко дыма. Совсем не похоже на голливудские, «реальные» взрывы. Вот только после киношных взрывов герои как ни в чем не бывало продолжают карать супостатов — даже если под ногами торпеды рвутся. После этого несолидного взрыва все было иначе — даже здесь, за сотню метров, слышно было барабанную дробь шрапнели по железу. Полдесятка фраков смело, немало других было ранено.

— Все ОГОНЬ! Туда же! Беглый огонь! — заорал Дубин.

Батарею заволокло дымом. Не дожидаясь, когда он рассеется, Дубин отбежал влево, на ходу раздвинул подзорную трубу: местный шедевр оптики, сделанный поселковым умельцем — на Земле он был ювелиром. Оценив потери врага, не сдержал улыбку — отряд фраков ополовинило. Уцелевшие всадники свернули на луг, подальше от реки.

— Огонь беглый по всему что видите! Быстрее ребятки!

Пушки вразнобой хлопали, посылая бомбу за бомбой. Эх… стволы–то нарезные — будь у землян нормальные снаряды, легко бы попадали по любой точке луга.

Хайты, понеся потери от залпов мушкетеров, откатывались к середине луга, перегруппировываясь для массированной атаке. А здесь их легко доставала артиллерия Дубина. Не выдержав обстрела, враги начали отходить от реки, но к берегу устремились кучки долговязых метателей дротиков. Командира это не напугало — он с триллами сталкивался не раз, и прекрасно знал, что дротики сейчас вреда не принесут. Не смогут они добросить их через реку на обрыв.

— Продолжайте огонь по основным силам! Не меняйте прицел! На триллов не обращайте внимания — переводить на них снаряды, это все равно, что тараканов трактором давить!

Кшарги в работу артиллеристов не вмешивались — пушки их попросту пугали. Максимум, чем помогали — подносили снаряды и порох. Так что все начало боя они скучали. Но тут и им нашлась работа — ширина Дунайки луку не помеха. Триллы начали валиться один за другим, а их дротики бесполезно падали в воду, или втыкались в глинистый обрыв.

Дубин мало обращал внимание на шеренги землян, пуляющих из мушкетов — далековато до них. Поэтому он не сразу заметил, что бой изменился. Приглядевшись в ту сторону, достал подзорную трубу, убедился, что глаза его не обманули — войска Севера и Юга отступали. Отступали организованно — одна шеренга откатывалась под прикрытием второй. Такой рокировкой и передвигались к броду.

Сперва он не понял в чем дело — держались стрелки отлично, даже быстрая конница хайтов не сумела подойти вплотную. Мясорубка картечи спокойно бы перемолотила всех — зачем же начали отступать? Поведя трубу влево, понял причину — в лесу мелькали фигурки раксов. Вот оно что — пехота врага обошла землян с левого фланга. В лесу мушкетерам несладко — вот и не рискнули держаться дальше.

— Заразы!.. Маловато нас на такую толпу — числом давят… окружают…

Дубина никто не услышал — народ продолжал палить из пушек.

— Эй! Командир! Бомбы закончились!

Точно — батарея израсходовала запас разрывных снарядов.

— Ядрами палите! Стоп! Прекратить огонь! Забить порох, но не заряжать! Отступаем к броду!

Народ не стал выяснять причину отступления — и без того понятно. Ниже, почти у самой крепости, крупный отряд раксов спешил к реке. Все понимали, что они не на рыбалку спешат, и не носки стирать надумали — сейчас переправятся, и, подкравшись поближе, обрушатся на батарею из зарослей.

Вниз пушки затащили с дивной скоростью, но назад их потянули и вовсе с немыслимой поспешностью. Народ подгонять не приходилось — все были готовы на руках тащить тяжеленные орудия, лишь бы побыстрее выбраться к броду.

Выкарабкавшись из зарослей, кинулись собирать лошадей. Дубин, прикинув, что раксы могут быть уже на этом берегу, скомандовал:

— Ребята. Пусть кшарги лошадей запрягают. Вы пока картечь зарядите. И будьте готовы к пальбе.

Дождь, как назло усилился. Влаги и без него хватало, а тут еще и видно похуже стало. Будь прокляты хайты со своей любовью к такой погоде.

Нахлестывая лошадей, люди помчались по тропе. В трудных местах помогали животным, подталкивая пушки. За спиной противно заревели, заулюлюкали — раксы подоспели, завидели спины артиллеристов.

Понимая, что на этой тропе отродья Хайтаны легко догонят отряд еще до поляны у брода, Дубин скомандовал:

— Стоять! Наводите пушки вдоль тропы. Первая стреляет, и сразу к лошади ее назад, и ходу! Следом вторая! Да бегом же!

Кшарги, с тревогой изучая отсыревшие тетивы, потянулись к колчанам. Первые стрелы понеслись вниз по тропе — Дубин увидел, что из–за ее поворота показались первые, самые шустрые раксы.

— … …!!! … вас в …!!! Огонь же!!! … их!!!

Первая пушка выплюнула заряд картечи, ее тот час вручную покатили вверх, цеплять к лошади. Не дожидаясь, когда развеется дым, бабахнула вторая. Рев хайтов усилился, но в этом шуме теперь хватало и криков боли. С такой дистанции крупная пушечная картечь не то что кусты — деревья срезает. Укрыться от нее негде.

Дождавшись, когда отстреляется вся батарея, Дубин злорадно улыбнулся — хайты больше не ревели. Вряд ли перебило весь отряд, но такой шквал потрепал их прилично, и остудил воинственный пыл.

Молча кивнув кшаргам, чтобы прикрывали отход, поспешил вслед за пушками. Лучники семенили позади, то и дело оглядываясь, готовые стрелами встретить противника. Но раксы больше не показывались.

Впереди показался просвет — батарея достигла поляны у брода.

Здесь уже хватало народу — отряды южан и северян поспешно переправляясь через Дунайку, занимали оборону на плоском берегу, готовясь встретить врага. На другой стороне реки все еще находилось около половины войска. Отступая по очереди, шеренги землян палили из мушкетов нестройно, уже без залпов. Паники пока что не было, но былой организацией уже не пахло.

Оценив обстановку, Дубин скомандовал:

— Все за мной! Вон там встанем! Разворачивайте пушки! Ядра еще есть! будем бить по левому берегу! Смотрите только прицел выше берите, а то по нашим влепите!

Через три минуты батарея начала огонь. Шлепая по лужам, подбежал Круг, чихнул, получив порцию порохового угара, возбужденно брякнул:

— Норма! Правильно бьете! Прикрывай наших!

— Бомбы закончились! Да и ядер немного.

— Да ничего, сейчас последние переправятся, и фиг они тут нам что сделают.

— Круг — там раксы уже на нашем берегу!

— Много?!

— Около полусотни было. Но мы их потрепали немного.

— Да ерунда это.

— Так могут еще переправиться.

— Не страшно. Пехоту мы нормально держали, а вот эти гады на черных змеюках… эти сложно. Ох и быстрые они! И живучие твари: пока всего картечью не напичкает, не сдохнет! Не будь их, мы бы легко выстояли!

— Так вас вроде не фраки — вас пехота обошла.

— Да не, просто мы с фланга заслон сняли, конницы перепугались. А вот и они!

Отряды черных рыцарей слились в одну толпу — галопом понеслись на брод. Завидев это, последние шеренги землян, позабыв про все на свете, бросились к воде. Организованное отступление прекратилось — началось хаотическое бегство. В спины людям триллы безнаказанно метали дротики — никто им больше не мешал.

Фраки, сметая с пути собственную пехоту, перед водой осадили коней. Поздно — большинство стрелков уже бежали по броду. Кто по пояс, а кто и по шею в воде, бережно держа над головой мушкеты и арбалеты.

В толпу вражеской конницы начали бить дальнобойные ружья, да и батарея Дубина не прекращала обстрел. Ядра, конечно, не бомбы, но тоже неплохо могут поработать — тела черных рыцарей в клочья разрывают. Триллы к воде отвращения особого не испытывали — забежав на мелководье, поспешно швыряли дротики по удирающим. Самое обидное, что снести их картечью нельзя — своих же накроет. Лишь когда последний человек выбрался из воды, заработали крупнокалиберные мушкеты и картечницы. Ширина брода была около шестидесяти метров — для эффективной стрельбы чуток далековато. Но триллы доспехов не носили, и, потеряв пару десятков бойцов, поспешили отступить.

На несколько минут воцарилось своеобразное затишье — обе армии толпой сгрудились каждая на своем берегу. Хайты не решались атаковать землян через брод, а земляне и вовсе об атаке не думали. Триллы не могли добросить дротики в такую даль, но и мушкеты здесь были бесполезны. Лишь пушки Дубина изредка продолжали бабахать, посылая в противника ядра. Если так постоять еще часов пять, то батарея точно всех укокошит… если кто–то привезет еще вагон пороха и снарядов.

Хайты дружно, будто всех сразу дернули за какую–то ниточку, развернулись, потянулись назад к осажденной крепости.

Бой был окончен.

Кабан, опасно свесившись вниз, вгляделся вдаль, огорченно заявил:

— Никого не вижу. И стрельба откатывается вдаль. Похоже, драпанули наши окончательно.

— Я бы на их месте тоже драпанул, — сказал Макс. — Хайтов здесь как саранчи. Надеюсь, не догонят наших.

— Не должны, — убежденно заявил Гена. — Брод рядом, вроде оттуда палят. Выше и ниже брода глубины жуткие, да и берег обрывистый. Так что кто до него дотащится, считай спасен.

— Эх… сейчас они за нас плотно возьмутся, — вздохнул Кабан.

Что–то прошелестело в воздухе, сочно ударило. Командир южан дернулся, пошатываясь, неуверенно отошел от края площадки. Макс, увидев в его груди короткий дротик, свесился вниз, подстрелил трилла, уже замахивающегося вторым.

Гена яростно заорал:

— Эй, на стенах! У вас что, повылазило? Триллы под стеной лазят как у себя дома! — подскочив к оседающему Кабану, он подхватил его под руки. — Стой, не падай! Пока ноги носят давай вниз спустимся. Макс! Не трогай эту херню — если вытащить, то кровь фонтаном ударит!

— Без тебя знаю.

Поддерживая Кабана под руки, потащили его вниз. Здоровяк побелел как мел, каждый следующий шаг был неувереннее предыдущего. Не дурак — понимает, что не царапину получил. Дротики триллов лишь на вид несерьезные, а на деле опаснейшая штука. Лезвие на конце что игла, но дальше резко расширяется. Такое легко пробивает кожаный доспех, и, впиваясь глубоко, рассекает плоть широким прорезом. Вытащить не так–то просто — зубья не дадут, будто рыболовный крючок получил. А если учитывать, что о стерильности оружия не могло быть и речи, то и вовсе труба — получить такую штуковину под плечо, это наполовину умереть.

Макс, не сдержавшись, выругался:

— И приспичило тебе нагрудник снять!

— Так кто же знал… боем и не пахло, — сипло оправдался Кабан.

Гена, указав влево, буркнул:

— Вот к той каморке тащи, там у нас типа врача парень, зашивает наших.

— Так он врач, или кто?! Что значит «типа»?

— Сам увидишь, — уклончиво ответил комендант.

Дверь каморки Макс распахнул ударом ноги. Розовощекий, толстенький парень, сидя за столом зашивал прореху на штанах. Уставившись на Кабана, он чуток побледнел, и, заикаясь, поинтересовался:

— Что это с ним?

— Бытовой сифилис… блин! — Макс обернулся к Гене: — И это ваш ВРАЧ?

— Ну… какой есть.

— Помоги уложить его, и бегом тащи сюда тех восточников. Ты говорил, они лечить умеют. Пусть что хотят делают, но Кабана на ноги поставят!

— Понял. Сей момент. Как я сам не догадался!

— Да бегом ты!

Склонившись над Кабаном, Макс успокаивающе произнес:

— Не бойся — не сдохнешь ты. Раз сразу не сдох, то жить будешь — таких как ты надо сразу в лоб валить, все остальное мелочи.

Кабан изобразил подобие улыбки, и тихо произнес:

— Может и не сдохну, но поваляться придется долго — это тебе не насморк. Так что это судьба — ты теперь здесь командир. У Гены бойцов жменя, так что крепость теперь твоя. Макс, штурм нам грозит. Делай что хочешь, но Измаил им не отдавай. Пока есть порох, мы должны держаться.

— Заткнись ты, стратег. Без тебя разберемся. А говорить тебе сейчас нельзя.