"Четвертый год" - читать интересную книгу автора (Каменистый Артем)Глава 6Очередная пиявка впилась под колено. Макс досадливо вскрикнул, выдернул ногу из черной жижи, закатал штанину, сыпанул на присосавшуюся гадину соли. Мерзкий червь задергался, прекратил свое занятие, скатился в воду. Немолодой кшарг, проследив за действиями землянина, неодобрительно покачал головой: — Соль на пиявок этих переводить сильно уж накладно. Надо бы золы припасти для этого — золу они тоже не любят. Макс нервно хохотнул: — И где же мы тут костер разведем? Разве что на твоей голове. Бум, единственный из отряда, кто упрямо продолжал восседать на лошади, добродушно произнес: — Доктора пиявок за хорошие деньги ставят больным, особенно помогает от мужской немощи. Так что все только к лучшему — как выберемся из этой лужи, так сразу и по бабам. Гурк, снимая пиявку с голени, горестно вздохнул: — Сир, если мы не выберемся отсюда, эти твари высосут из нас всю кровь до последней капли. И не видать нам баб, если конечно, кобыл бабами не считать. — Гурк — твой язык черен, как дохлый ворон. Мы уже развернулись к западу, кшарги говорят, что до Фреоны это болото не дотягивается, так что скоро выберемся на сушу. — Вашими бы устами, сир… — тоскливо вздохнул воин. Макс, оглядевшись по сторонам, не заметил никаких изменений. Все та же черная болотная пустошь. Местами поблескивает вода, зеленеют протоки, затянутые ряской, на кочках сереют кустики осоки и вздымаются редкие стебли тростника. И так до самого горизонта — хуже места он до сих пор не видал. Зверья за весь день не встретили никакого — лишь редкие птицы, да лягушки. Но зато пиявок, похоже, не меньше чем грязи… Покосившись на Солнце, он обернулся к рыцарю: — Сир, до заката часа два–три, надо подумать о ночлеге. Может вы с высоты седла видите хоть что–то, похожее на клочок суши? Отдохнуть в этой грязи мы не сможем. Рыцарь молча привстал в стременах, вгляделся вперед, неуверенно ответил: — Я уже давно вижу, что впереди что–то есть. Но не уверен, что это нормальная суша. Похоже на остров, или несколько островков. Деревья вижу. Может это уже начинаются леса Фреонские? — Не знаю. Но деревья это хорошо. Я и на дереве переночую — мне не впервой. — Да любой переночует, — кивнул Бум. — Лишь бы не с пиявками. Бум оказался прав — это действительно был болотный «архипелаг». Несколько кусков суши, затерянных посреди грязевого ада. Беглецам неслыханно повезло на него наткнуться — поход по болоту вымотал всех, но ночевка в этой сырости и вовсе могла убить. Острова, правда, тоже не особо сухие были, но пиявки здесь точно не сожрут. Обессилевшие лошади и коровы потянулись было к зарослям болотного хвоща, но тут же брезгливо отвернули назад. — Нос воротят, канальи! — досадливо выдохнул Бум, и пнул ближайшую корову в бок. — Придется овес переводить, а то завтра ноги протянут. Макс, походив по берегу, нашел за тростниковыми зарослями удобную полянку: — Сюда идите, здесь вроде посуше. — Так травы тут для скота тоже нет, — возразил один из людей рыцаря. — О себе надо думать, а не о скотине. Здесь заночевать можно, тут нет этого мокрого мха. Тростника нарубим на лежанки и поспим как нормальные люди. Дров заготовьте, пока не стемнело, надо просушить одежду… до костей все вымокло. Гурк, вылив из сапог воду, предложил: — Сир Бум, может, я пройдусь по округе, с луком? Пока светло, может подстрелю чего… я видел на мху какие–то следы. — Дельная мысль, — одобрил рыцарь идею воина. — Только не задерживайся. И не забреди в болото. А то сгинешь, как тот конь утром сгинул. — Ну так я не конь, куда не надо не лезу. — И воду поищи, — сказал Макс. — Болотную пить невозможно, а во флягах осталось мало. Воин сокрушенно покачал головой: — Не думаю, что здесь найдется родник, или чистое озерце, но если попадется, мимо не пройду. Застучали топоры, упало первое сухое дерево. Сырость всех достала, и люди, не сговариваясь, решили соорудить грандиозный костер, благо, сухостоя на это дело хватало. Пусть и гнилой, но зато много. Те, кто не был занят дровами, взялись за ножи, заготавливать тростник и камыш. Через полчаса затрещал огромный костер, чуть в стороне дымил поменьше — на нем готовили похлебку. Дождавшись, когда нагорят угли, Ури выгреб их целую гору, зарыл в них несколько кусков конины, завернутой в лопухи. — Ужин у нас будет королевский, — ухмыльнулся он. Бум досадливо прогудел: — Учитывая, что обеда не было вообще, это лишь скромное воздаяние за испытанные тяготы. А вот если Гурк притащит молоденькую свинку, вот это действительно будет по–королевски. Болото лучшее место для охоты на этих вкусных бестий. Ну, это, конечно, если дубравы нет под рукой — желуди они уважают побольше, чем болото. Я думаю, тут со времен сотворения мира людей не было, и если свиньи здесь водятся, то человека они не боятся, и можно их ловить голыми руками. Макс, покосившись на Солнце, почти исчезнувшее за горизонтом, покачал головой: — Гурку пора бы назад возвращаться. Сейчас темнеть начнет. Спустилась ночь, засверкали звезды, из–за горизонта показался краешек Луны. Гурк не пришел. Напрасно люди кричали в темноту — в ответ не было ничего, лишь кваканье лягушек. Бум, привыкший к превратностям судьбы, махнул рукой: — Если жив, костер наш и так найдет, а мертвому наши крики не нужны. А вот нам, чем без толку орать, надо бы подкрепиться — завтра опять грязь месить. Никто не возразил — искать в этой темени пропавшего бесполезно, и даже опасно, а поесть и отдохнуть надо всем. Счастливые обладатели собственных мисок расселись вокруг костра, остальные сгрудились возле котла. Лепешек не было, и похлебку закусывали доскоподобной печеной кониной. Люди уныло жевали невкусную, опостылевшую пищу. На такой случай хорошо бы держать в резерве порцию чего–то вкусненького, или по чарке самогона выделить. Но увы — запасы подъедены основательно, а спиртного давно уж нет. На мшистой поляне, рядом с лагерем, кшарги нацедили мутной, забитой сором воды. Пить ее сырой, кончено, нельзя, но на чай сойдет — а это как раз то, что никому не помешает. Макс на той же полянке кое–как вытер мокрым мхом ноги, горевшие от укусов болотной нечисти, вернулся к костру, зачерпнул кружку ароматного местного чая, выругался: — Бездельники! Вы бы хоть котел помыли после похлебки — жир всю кружку затянул! — Сытнее чай будет, — лениво процедил Дубин и, отхлебнув глоток, с чудовищным акцентом поинтересовался на восточном наречии: — Что будем делать, если и утром Гурк не появится? Бум, приканчивая вторую кружку, почесал живот, буркнул: — Да что б он утоп… охотничек… Не появится, попробуем поискать. Ума не приложу, куда он мог деться… Гурк не из тех ротозеев, что на ровном месте ноги ломают. Пожилой кшарг, самый старший в отряде, оторвался от кружки, глядя в огонь, мрачно произнес: — Это очень плохое место. Мы к этим болотам никогда не ходим. Тут всякое бывает… — Что, нечисть водится? — заинтересовался рыцарь. Кшарг, сделав маленький глоток, степенно, не теряя достоинства, ответил: — Нечисть везде водится, на то она и нечисть. Где свет, там и тьма, а где тьма, там отродья мрака. Но здесь, на этих бескрайних болотах, одна тьма… нет здесь света. А если света нет, то соваться сюда не стоит никому… — Здесь просто делать нечего, вот никто и не ходит, — скептически возразил Макс. — Не говори то, чего не знаешь, — кшарг покачал головой. — В этом болоте можно руду железную черпать. Ее здесь много. Травы тут очень полезные есть, и клюква с орех размером. Наши глупцы, особенно молодые, иной раз забывают про запрет, и заходят сюда… Не все из них возвращаются… далеко не все. — Сказки небось, — ухмыльнулся Макс. — Позапрошлым летом сын кузнеца пошел, вроде бы яму присмотрел рудную. — И что, не вернулся? — Дружки его не вернулись, а сам все же объявился… — И что он рассказал? Что за нечисть побрала его друзей? — заворожено поинтересовался Ури. Кшарг неспешно прихлебнул из кружки, спокойно ответил: — Ничего он не рассказал. Только орал, и мычал, а волосы его были седые, как у старца, хотя уходил чернявым как хидатский купец. Три дня орал без остановки, ни минуты не спал, а после помер. За костром воцарилось молчание — несмотря на примитивность «страшилки», здесь, посреди трясины, она поневоле впечатлила всех. Первым молчание нарушил рыцарь: — Сдается мне, он что–то очень уж жуткое здесь увидел, и беда с ним от великого испуга приключилась. У меня с брадобреем такое было — пил он тогда как чумной конь, и однажды, спустившись в подвал, увидел, что там его зачем–то поджидают все десять владык ночи. Тоже долго орал, и поседел потом. Но не помер. И к браге больше не притрагивался. Кшарг покачал головой: — Здесь совсем не это. Говорят… Говорят раньше здесь был лес. Обычный лес. А потом лес прокляли, прокляли навсегда. — Это кто говорит? — уточнил Макс. — Я его не застал. Я родился на востоке, молодым убежал от хозяина. Здесь, в лесу, нашел себе жену. Хорошая была женщина, и дети у нас вышли хорошие. Сгорела она от горячки в прошлом году. Так вот род ее испокон веков в лесу жил — вольные люди. Уж и сами не помнят, кто из прародителей их здесь первыми поселился. Думаю, было это очень давно, еще даже до Хайтаны. Здесь проходила граница ныне погибших стран — развалины их городов можно найти на правом берегу Фреоны. От предков в их семье осталась история, как с востока в лес пришел беглец. В своей стране он был мудрым волшебником, но попал в опалу, и пришлось ему скрываться от слуг короля. Отхлебнув очередной глоток, кшарг, явно польщенный молчаливым вниманием слушателей, продолжил: — В нашем лесу ему было тоскливо, и он постоянно странствовал. Бывал и на правом берегу Фреоны, копался в развалинах погибших городов. Немало ценного нашел там, но помимо злата и серебра однажды наткнулся на древнюю библиотеку. Многие книги погибли, но и уцелело немало. В числе уцелевших книг оказалась летопись города, точнее, последние ее страницы. Там описывались последние годы спокойной жизни, потом писали про войну, а потом уже ничего не писали… И узнал он из этой книги, что раньше все в мире было не так, как сейчас. На Фреоне не было порогов, не было раскаленного Гриндира, не было Хайтаны, и мест вроде этого болота тоже не было. Все это появилось за один день, и за одну ночь. Днем было темно как ночью, из–за черных туч, из которых вместо дождя сыпались пепел и сажа, ночью было светло от того, что небеса пылали огнем и раскалывались молниями. Землю трясло так, что рушились каменные дома и крепкие стены крепостей, повсюду возникали бездонные пропасти, куда проваливались целые города, реки выходили из берегов или меняли русла, пылали деревни и поля, из трещин в Земле выходили облака удушливого дыма, от него погибали люди и скотина… Но это еще не самое страшное. Сделав драматическую паузу, кшарг, выставив указательный палец, продолжил: — И явились в наш мир поганые чудовища. Было их неисчислимое множество, но были они слабы, и растерянны, а многие и вовсе сдыхали, неспособные жить нигде, кроме ада. Не будь этого, оборвался бы род человеческий, и стала бы наша земля адом. Но люди, хоть и было им страшно, взялись за оружие. День и ночь продолжалась битва, а утром перестала дрожать земля, а сквозь тучи стало проглядывать Солнце. И перестали появляться чудовища. Люди похоронили павших, сожгли смердящие туши чудовищ, начали отстраивать заново города и деревни. Но тут из дикой степи пришли хайты, и история их страны окончилась. — А при чем здесь это болото? — непонимающе уточнил Ури. Кшарг поднялся, зачерпнул из котла чая, пожал плечами: — Я не мудрец, но болото это, наверное, как и Гриндир, появилось в тот день и в ту ночь. А, значит, здесь тоже могли появиться чудовища. Если здесь раньше были те же дикие леса, то никто этих чудовищ не тронул. Что если они пережили века, и до сих пор обитают где–то здесь? Бум выругался, и добавил: — Тупой осел — нашел что на ночь рассказывать! И так после пропажи Гурка на душе муторно! Рассказал бы лучше, где этот прощелыга–мудрец золото находил, и не осталась ли там чего–нибудь и для нас? Вот такое мы бы перед сном очень с большим интересом послушали. Или в роду твоей жены только про чудовищ сказание хранили? Если так, то глуп ее род, очень глуп! — Нет, — возразил кшарг, — Про золото, и не только про золото, тоже память берегли. Но это заслуживает отдельного, долгого рассказа, а, между тем, котел уже пуст. — А мы его сейчас быстренько закипятим, — подскочил радостный Ури. Проснувшись, Макс понял, что если срочно не опорожнит мочевой пузырь, то через минуту будет поздно. Проклятый чай — ну нельзя же было столько пить на ночь! Денек выдался тот еще — вставать не хотелось совершенно, но и мочиться в штаны тоже не дело. Мысленно проклиная и чай, и кшарга–сказочника, Макс поднялся, ежась от промозглой ночной сырости, пошел к берегу болота. Огибая островок камыша, потерял равновесие, чуть не упал, хохотнул, вслух пробурчал: — Однако чай крепкий был… Ну–ка, пиявочки, получите порцию вашего любимого рассола! Вы же так не любите соль! Я специально не поленился к вам притопать в такую даль! Застегивая штаны, Макс вдруг почувствовал такое непреодолимое желание поспать, что бороться с ним не смог. Оттягивать момент тоже не стал. Да, до лежанки тростниковой всего полсотни шагов, но это расстояние вдруг показалось марафонской дистанцией — зачем идти в такую даль, если можно выспаться прямо здесь? Землянин плашмя рухнул на берег, заснув на лету, еще не достигнув земли. Рука угодила в воду, но этого он уже не заметил. Макс уснул мертвым сном. Пробуждение было кошмарным. Тело не просто замерзло, оно замерзло до одеревенения, казалось, даже льдом покрылось. Голова рассказывалась, во рту будто язык протух, а рука горела огнем. Пару раз в жизни Максу приходилось напиваться до сильного похмелья, но нынешнее состояние и близко не стояло — похмелье это просто детский лепет. С трудом продрав заплывшие глаза, Макс вытянул из болота руку, жалея сам себя проскулил — к запястью присосалась чуть ли не дивизия пиявок. Некоторые успели на совесть насосаться крови землянина — разбухли до размеров сосиски. Поспешно достав соль, не жалея сыпанул на гадин, затряс рукой. — Да что ж это со мной. Не проснись я сейчас, всю кровь бы высосали… Взглянув на небо, Макс по положению Луны понял, что до рассвета еще часа два. Самая холодная пора суток наступает, очевидно, холод его и разбудил — так бы точно по утру товарищи нашли бы обескровленную мумию. Пошатываясь, направился к полянке, где добывали воду. Больше всего хотелось добраться до лежанки и завалиться опять, но зудевшая рука требовала к себе внимания. Обтирая предплечье и кисть клочьями водянистого мха, Макс расслышал, как вдалеке заржала лошадь. Голова, несмотря ни на что, работать продолжала, и подала сигнал тревоги — все лошади стреноженные стояли у лагеря, нечего им было ржать из такой дали. Насторожившись, Макс потянулся к сапогу, вытащил из–за голенища нож, пригнувшись, направился к костру, выглянул из кустов. Увиденное его не обрадовало — огромная груда углей уже подернулась пеплом, скудно освещая пустые лежанки. Людей не было. Никого. Нервно сглотнув, Макс крадучись пошел в обход, пытаясь рассмотреть, что происходит за малым костром — там тоже располагались на ночлег несколько человек. Не пройдя и несколько шагов, расслышал впереди подозрительный шум. Замер… прислушался. Какие–то хлюпающие, приглушенные звуки, будто кто–то неаккуратно, с чавканьем, лакает похлебку. Очень плохой звук. Сжимая нож потеющей рукой, Макс неуверенно шагнул назад. Сердце чуть не лопнуло, когда под ногой хрустнула ветка. Противный звук тут же стих, впереди кто–то с заунывным стоном, неразборчиво, пробормотал: — Уеей еея. Макс сделал еще один шаг назад, и тут из–за тучи выглянула Луна. В нескольких шагах от него стоял кшарг, развлекавший их перед сном своими рассказами. Теперь ему было явно не до рассказов — он пошатываясь, стоял, держась за дерево, развернув лицо в сторону Макса. Правда, лица, как такового, у него не было — уцелела лишь нижняя часть, с раскидистыми седыми усами. Только по ним землянин его и опознал. Выше кончика носа плоть бугрилась отслоившимися клочьями мяса, оттуда потоками медленно стекала желеобразная слизь, в этой сплошной ране что–то шевелилось и противно чавкало. Род открылся, извергнув целый водопад слизи, губы шевельнулись: — Уееее мееееееея. Макс обделался. Как ни странно, это ему пошло на пользу — стряхнуло паралич страха. Кошмарная фигура шагнула к нему, но Макс, не обращая на нее внимания, рванул к костру. Подхватил свой лук, с немыслимым прежде проворством натянул тетиву, наложил на нее стрелу, развернулся. Кшарг был уже в десятке шагов. Покачиваясь, чуть ли не падая при каждом движении, он приближался. Тетива больно ударила по искусанной левой руке, стрела пробила сердце ходячего трупа. От удара тело завалилось на спину, нелепо задергалось, пытаясь подняться. Холщовая рубаха задралась, обнажив дыру на месте брюшины, в ней, среди клочьев уцелевших внутренностей ползала какая–то фосфоресцирующая мерзость. Тело приподнялось на четвереньки, начало распрямляться. Макс, отчаянно взвыв, прыгнул вперед, ударил ногой. Кшарг отлетел вбок, плюхнулся в груду алых углей, заворочался в ней, не бросая попыток встать. От жара вспыхнула одежда, потянуло запахом жженого тряпья и горелого мяса. В свете огня Макс увидел, что на некоторых лежанках люди все же есть… точнее то, что от них осталось. Костяки с жалкими остатками плоти и обрывков одежды… И все та же слизь — целые лужи густой слизи. Тело кшарга, объятое огнем, наконец перестало биться, но из него выкатился влажный клубок, распрямился, пополз от костра гигантским слизняком, начал быстро зарываться в мох. Макс брезгливо пнул его назад, в пламя. Неведомая мерзость зашипела, запищала, забилась на углях, завоняла чем–то тошнотворно–кислым. Где–то вдали опять заржала лошадь, этот звук привел Макса в себя. Надо действовать. Покопавшись рядом с лежанкой Ури, Макс разыскал связку факелов. Один зажег, остальные закинул в сумку, перекинул ее через плечо. Повесил на пояс меч, подсвечивая под ноги, пошел по хорошо натоптанному следу. Он год командовал охотничьим отрядом, и прекрасно видел, что кто–то, или скорее что–то, здесь проволокло его товарищей вглубь острова. Голова у Макса тоже работала неплохо, и он так же понимал, что неизвестный враг сумел их как–то усыпить. Если бы не пиявки, возможно, на одного «зомби» сейчас бы было больше. Других причин своего спасения Макс не видел. Правда, он и не особо себя озадачивал размышлениями на эту тему. Не до этого сейчас. Луна, как назло, опять скрылась — оставалось уповать на факел, и на то, что эти твари огня боятся. Эх… сюда бы огнемет… Не пройдя и полусотни шагов, Макс наткнулся на очередное тело — меж ребер, среди клочьев уцелевшей плоти, чавкал еще один светящийся слизняк. Факел, вбитый в желеобразную плоть, заставил упыря запищать, предсмертно задергаться. — Получи сучара! — почти радостно выдохнул Макс. Ему почему–то стало казаться, что он непобедим. Просто надо немного отдохнуть. Лечь, полежать, отоспаться хорошо… хорошо отоспаться… мертвым сном… Но сознание хорошо обманывать, когда оно блаженствует — если рассудок бьется в панике, его не задурить. — Хрен вам! — взвыл Макс и приложился многострадальной рукой об факел. Боль чуть не оглушила, и напрочь прогнала смертоносную сонливость. Почти не вглядываясь под ноги, Макс понесся по следу. Потерять его трудно — протянут, будто под линейку. Продравшись через кусты, вынесся на поляну, замер, пытаясь разглядеть, что же там, впереди, белеет. Из–за туч услужливо проглянула Луна — как бы помогая землянину. Лучше бы не помогала — все равно ничего не понять. Будто шариков для пинг–понга кто–то кучу насыпал — только шарики размером с избу. И все это будто корнями белесыми переплетено, и склеено потоками какой–то гадости, будто смесь масла и чешуи исполинских рыбин. И все это так же фосфоресцирует мертвыми, голубоватыми огоньками. Перед щелью меж шаров что–то двигалось. Подняв факел надо головой, Макс шагнул ближе, увидел тело Бума, оплетенное паутиной присохшей слизи. Несколько лент слизи уходили вперед, к мерзковатой белесой твари, похожей на личинку жука, вот только размером с теленка. Чавкая и попискивая, она тащила тело рыцаря вглубь этой подозрительной конструкции. Осклабившись, Макс выхватил меч. Первым ударом отсек «личинке» кусок задницы, вторым глубоко проколол тело. Тварь зашипела, проворно развернулась, клацнула жвалами, и тут же тонко запищала, получив факел в морду. Не давая ей опомниться, Макс рубанул по голове с такой силой, что едва удержал меч в руке, и отскочил от дергающегося тела назад. Ни на что не надеясь, прижег рыцарю левую руку. Тот заворочался, открыл мутные глаза, возмущенно пробормотал: — Ты что творишь! Недоносок убогий! — Бум! Вставай! Нельзя спать! Все наши, похоже, убиты! Но надо проверить, может еще кто живой остался! Приподнявшись, рыцарь обернулся, вытаращился на агонизирующую тушу: — Сто грошовых шлюх и десять владык ночи!!! Это что здесь за дерьмо?! И где мы?! Макс, помогая ему подниматься, отмахнулся от вопросов: — Некогда рассказывать. Да я и сам не знаю. Надо поискать остальных. — Макс, ты хочешь сказать, что эта тварь тут не одна, и мы пойдем искать остальных?! Да я уже усрался, и причем ничуть этого не стыжусь! Макс — надеюсь, это мне снится! — Не снится Бум, не снится… Возьми факел, они боятся огня. Нам надо поискать остальных наших, может не всех еще сожрали. Бум тонко похихикал, указал вверх: — Макс, да я давно уже на наших смотрю! Подняв голову, землянин содрогнулся: рыцарь не обманул. На потолке, начиная от самого входа, будто мухи на клейкой ленте, висели люди. От некоторых остались полусъеденные тела, меж костей чавкали слизни, другие выглядели будто спящими, расслабленно зависнув в паутине из полос застывшей слизи. — Бум, прижигай руки факелом тем, кто похож на живого. Рыцарь послушно ткнул ближайшего. Тело содрогнулось, изо рта заструилась слизь, комок ее шлепнулся Буму на макушку. — Тьфу жаба чумная! Погань! Макс, сдается мне, он уже неживой! — Ну жги следующего, не спи главное! Задергалось очередное тело, глаза открылись, мужчина застонал, недоуменно, сонно произнес: — Что это со мной? — Это не наш, в нашем отряде такого не было, — констатировал Бум. — Эй, ты кто такой? — Я Эньо, мой хозяин барон Пигирус. Где я? Макс хохотнул: — Эньо, вы что, даже в болоте продолжали преследовать сира Бума? — Да. Мы с трудом нашли землю посреди болота, остановились на ночлег… Как я сюда попал? Что со мной? — Бум освободи его… мы сейчас все в одной заднице. — Освобожу, — согласился рыцарь. — Но потом, недоношенный сын шлюхи, ты заплатишь мне за каждую хромую кобылу по цене аркольского скакуна! В темноте кошмарной галереи что–то зачавкало особенно сильно, факел осветил сразу две огромные личинки, семенящие к месту переполоха. Люди инстинктивно попятились наружу. Твари, не обращая на них внимания, припали к дрожащей туше умирающего собрата, проворно ощупали ее розоватыми отростками, свисавшими с морды, начали выпускать слизь, оплетая агонизирующую личинку. — Да они слепые, — заворожено произнес Макс. Да, зрением этих тварей природа обделила, но вот органы слуха работали прекрасно. Бросив свое занятие, они развернулись в сторону землянина, зашипели. И тут Бум, видимо соскучившийся по грубым действиям, подпрыгнул вверх, на миг повис на потолке, спрыгнул вниз, сжимая в одной руке факел, а в другой непонятно откуда взявшуюся хайтанскую секиру. Извергая потоки площадной брани, он рванул вперед, замахал своим тяжелым оружием. Сталь зачавкала о склизкую плоть, изрубленные личинки запищали, завоняли все той же кислой вонью. Макс, подскочив поближе, начал прижигать им морды факелом, на ходу почти весело поинтересовался: — Бум, где ты достал эту секиру? — Вверх погляди, ротозей! Подняв голову, Макс понял, что тела на потолке располагаются в несколько слоев. Освободив слугу барона Пигируса, Бум открыл доступ к слою древних трупов. Землянин безошибочно опознал в пожелтевшем костяке скелет ракса — даже доспехи уцелели. — Матерь Божья! — по–русски охнул он, и добавил на местном. — Откуда здесь хайты взялись? — Макс, ты сюда болтать пришел, или освобождать остальных! Вперед, порубим эту нечисть! Наверняка Гурк где–то здесь! — Если бы только Гурк, — вздохнул Макс, и пошел вслед за рыцарем. Не обращая внимания на потолок, они прошлись по всему коридору и его ответвлениям. За ними, сонно шатаясь, не отставая, бродил слуга Пигируса. Личинки больше не встретились, но в шарах, громоздившихся над головой, слышались весьма неприятные звуки — будто двигалось что–то крупное. — Вроде бы пусто, — неуверенно пробормотал Бум. Макс указал пальцем вверх: — Они, похоже, там лазят. И хорошо, если только они… как бы чего покрупнее не спустилось. Давай быстро осмотрим тела на потолке, и надо уносить ноги. — О! Смотри! Гурк! Точнее то, что от него осталось… Кольчуга у него неплохая, можно бы снять… — Какая нахрен кольчуга! Быстрее! — Да куда нам спешить… давай подремлем немного… потом все осмотрим… Аааааааа!!! Макс!!! Таран тебе в задницу!!! Зачем ты это сделал! — Боль от ожога не даст тебе спать! Дурак, я тебе жизнь спас! Похоже, тут какой–то сонный газ. Если уснешь, уже не проснешься! — А ведь твоя правда… Эти слизни слабаки… их дите хворостиной прогонит… А вот спящего сожрут легко… — Дубина! Он жив! Давай его освободим! Да шевелись ты! Эй, а где этот слуга Пигируса?! — Да вон, дремлет у стеночки… — Разбуди его огнем! Да шевелись! У нас факела заканчиваются! Рассветные лучи, пробиваясь сквозь болотный туман, осветили логово тварей, и шестерку уцелевших людей. Это было все, что осталось от отрядов островитян, Бума, и слуг барона Пигируса. Монстры этой ночью покушали неплохо… Рыцарь, оттирая кольчугу от слизи, мрачно буркнул: — Интересно — куда они лошадей дели? Я ни одной туши не видел. Эй, ты, Эньо! А у вас лошади были, или вы пешком за нами телепали? — Были. У всех были. Даже запасных две было. — Богато живете… Значит, считая наших, десятка полтора лошадок приблизительно должно быть, а ни одной не видели. — Я ржание слышал, — ответил Макс. — Наверное, коней они усыпить не смогли, или те опасность почуяли, и разбежались. — Первая хорошая новость, — хохотнул рыцарь. — Надо их разыскать, и уносить ноги отсюда. Хорошо бы перед этим сжечь это кубло… но это ж сколько работы… эту сырятину нарубить, да перетащить… — Да и наверняка это не единственное гнездо, — добавил Макс. Дубин, все еще сонный и растерянный, заплетаясь, но почему–то почти без акцента, на восточном произнес: — И что мы скажем своим? Макс, мы потеряли весь отряд, и не приведем ни лошадей, ни коров. Макс пожал плечами: — Ну, лошадок несколько все же приведем… надеюсь, а может и коровы живые бегают где–то рядом. Просто нам не повезло, вот и все. В другой раз умнее будем: дорогу–то знаем, и знаем с кем вести дела. Вставайте, надо найти лошадей и убираться отсюда. Если мы до темноты не успеем выбраться из трясины, эта ночевка может оказаться последней… не переживем мы еще одну такую ночку… Не успели. Но пережили. Шли без остановок, понимая, что любой привал может закончиться смертью. Даже не надо специально усыплять — все вымотались настолько, что могли рухнуть в любой момент. Две лошади переломали ноги, одна ушла в трясину вместе со слугой Пигируса — парень даже не заорал… похоже уснул в седле. Еще одну корову потеряли не заметив. Искать ее, естественно, не стали. Луна спасла — не будь ее света, ночью бы двигаться не смогли. А без движения вряд ли бы выжили. Рассвет встретил беглецов нашествием молочно–белого, непроглядного тумана. В трех шагах не разглядеть ничего. Непонятно, как кони выбирают дорогу, но ведь идут, идут сами, не останавливаясь, никто их не понукает. Макс, из последних сил стараясь не уснуть, вдруг почувствовал, как что–то изменилось. Копыта больше не шлепали по болотной жиже — конь шагал по суше! — Стоп! — выдохнул он. — Похоже мы на суше! Бум молча взялся за секиру, остальные тоже потянулись за оружием. — Может это не остров? — с надеждой произнес Дубин. — Может это уже нормальный берег? Макс, спешившись, устало заявил: — Ждите здесь. Главное не усните. Я проверю. Вытащив меч, землянин пошел через кусты, собирая на себя обжигающе–холодную крупную росу. День будет ясный… главное дожить до него. Мало ли еще сюрпризов готовит им это поганое болото… Сквозь туман проглянуло Солнце, сразу прояснилось. Завидев сбоку просвет поляны, Макс шагнул в ту сторону, выбрался из зарослей, замер — в десятке шагов от него суетилось несколько ваксов. Длинными жердями они ощупывали дно болота, будто тропу разыскивая поудобнее. Усталость сыграла с Максом злую шутку — мало того, что он ухитрился чуть ли не на голову врагам свалиться, он еще и забыл прихватить с собой лук. Недосыпание превратило опытного охотника в глухую и слепую развалину. Нечего и думать, что удастся отбиться от них мечом — перед ним воины, крепкие воины. Странно, но ваксы, прекрасно видя человека, никак на него не реагировали. Лишь один, стоявший на берегу опершись о древко секиры, приветливо вскинул руку, и с сильным акцентом по–русски произнес: — Привет друг! Это доконало Макса окончательно. Бессонные ночи, гипнотическое химическое оружие болотных тварей, пиявки и паразиты, обгаженные штаны, жажда, нечеловеческая усталость, а теперь вот… говорящие ваксы… Приплыли… Ноги бессильно подогнулись. Сев прямо в мокрую траву, охотник молча зарыдал. Ваксы, бросив свое занятие, обступили его кругом, загорланили на своем непонятном наречии. Макс даже не пытался его понять, будучи уверенным, что ему все это чудится. Один из дикарей куда–то убежал, вернувшись, привел с собой Олега. Впрочем, Макс бы не удивился, если бы это был Папа Римский. Присев возле товарища, Олег охнул: — Макс! Ты откуда здесь взялся? Кутаясь в замызганную курточку, и мелко дрожа, Макс безразлично ответил: — Оттуда… — Из болота?! — Да. — И как вас туда занесло? И что с тобой такое? — Все нормально… устал просто немного… и с ума сошел… — Ну это вряд ли. Даже не думай под дурака закосить! Тебе повезло, что мы на тебя наткнулись. Второй день ищем хайтов, они зачем–то в болото поперлись. Не тронули ни одного поселка, прямиком сюда пришли, и все — дальше след потерян. Ты их там, случайно, не видел? — Видел. — Где?! Это они тебя так отделали?! — Нет… мне повезло… думаю, повезло больше чем им… Они туда пошли скелеты свои на потолке оставить… — Макс!!! Макс, мать твою!!! Маааакс!!! Но Макс уже ничего не слышал. Он, наконец–то, отрубился. |
|
|