"В постели с врагом" - читать интересную книгу автора (Роуз Эмили)

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Повторяющийся звук вырвал Лайама из глубокого сна. Мобильник. Он снова закрыл глаза. Оставят сообщение на автоответчик.

Обри лежала рядом, уткнувшись ему в плечо. Голая. Горячая. Он провел рукой вниз по ее спине. Она замурлыкала во сне и прижалась к нему крепче. В голове его проносились картины вчерашнего дня: стол в библиотеке, одеяло под яблоней на заднем дворе. Это было совершенно особенное ощущение — заниматься любовью с женщиной, с которой ты хочешь провести всю жизнь.

Телефон умолк. И снова зазвонил. Кто бы это ни был, он не собирался удовлетвориться автоответчиком.

— Проклятье.

— Ответишь? — пробормотала Обри, перекатываясь на спину и открывая грудь, на которой отпечатались складки простыни. Как только он пошлет звонившего к черту, он сразу пройдется языком по каждому следу на ее нежной коже.

Он нашел телефон в груде одежды на полу и нажал кнопку.

— Алло?

— Что ты себе позволяешь? — ревел в трубке голос Патрика.

— И тебе доброго утра, Патрик. — Лайам посмотрел на часы. Восемь. — Так о чем ты?

— Ты дал прессе конфиденциальную финансовую информацию.

Что?

— Это точно не я. Я в отъезде. Помнишь, ты сам меня отправил в отпуск.

— Лайам. В сегодняшнем «Тайме» твоя информация, твои данные. Те самые, которые ты давал мне. И никто, кроме нас, их не видел.

У Лайама засосало под ложечкой, как на самом крутом вираже «русских горок».

Он посмотрел на ноутбук, стоящий на комоде. Холодок пробежал по его затылку.

— Что ты имеешь в виду под моими данными?

— Весь наш оборот, расходы на рекламу, падение продаж «Пульса», все. Ты хоть понимаешь, что ты наделал? — шипел Патрик сквозь зубы.

— Я не давал никому эту информацию!

— Тогда спроси у своей любовницы, как это попало в газеты.

Лайам посмотрел на Обри, которая уже проснулась и сидела в кровати, с любопытством и беспокойством глядя на него. Он закрыл телефон рукой.

— Ты брала вчера мой ноутбук? Она изумленно подняла брови.

— Нет. Когда бы я могла это сделать? И зачем? Он лихорадочно прокручивал в голове последние три дня. Действительно, когда? Обри была с ним все время, даже в ванной. Кроме того, они почти не бывали дома. Обри не могла украсть файлы из его компьютера, но кто-то из людей ее отца — запросто.

— Я никому не передавал информацию, но я сейчас в доме Холта в Нала. Кто-нибудь из его людей мог залезть в мой ноутбук и скачать информацию.

Обри охнула. Патрик выругался.

— Эти грязные приемы в его стиле. Надеюсь, ты хорошо развлекаешься.

В трубке пошли гудки. Лайам медленно опустился на кровать.

— Что случилось?

— Кто-то украл файлы из моего компьютера. Думаю, за этим стоит твой отец.

— Что? — спросила она недоверчиво.

— Сегодняшняя газета напечатала конфиденциальную финансовую информацию ИХЭ. Файлы были в моем ноутбуке.

— Ты думаешь, что мой отец унизился бы до такого?

— Да.

— Как ты смеешь?

— Вчера утром я проверял свою почту и переставил ноутбук на окно. Сейчас он опять стоит на комоде. Если ты его не трогала, это сделал кто-то еще.

В ее глазах промелькнуло сомнение.

— Может, это приходящая прислуга переставила, когда прибиралась.

— Твой отец подкупил кого-то, чтобы он забрался в мой компьютер, скачал файлы и передал их в «Тайме». Вопрос только в том, знала ли ты о его планах и не специально ли вытягивала меня из дома.

Она вздрогнула, потом встала с кровати, завернувшись в простыню.

— Я ушам своим не верю. Ты говорил, что любишь меня. И теперь имеешь наглость заявить мне в лицо, что я помогла своему отцу ограбить тебя. Нельзя любить человека и не доверять ему, Лайам.

Он провел рукой по лицу. Действительно ли он подозревает Обри? Нет, но сомнение проникло в его душу, пустив в ней ядовитые корни. Значит, Обри еще одна «не та» женщина?

— Твой отец когда-нибудь спрашивал тебя про ИХЭ?

Она вздрогнула и испуганно посмотрела на него. Это и был ответ. Но у него был еще один вопрос, ответ на который он уже знал, но боялся услышать.

— Когда ты первый раз назначила мне встречу, ты хотела именно этого? Вытянуть у меня информацию?

Она промолчала, но виноватое выражение лица сказало все без слов. Лайам едва мог дышать от внезапно нахлынувшей боли. Какой же он дурак! Легковерный дурак!

— Да, но ты ничего не сказал мне, а потом, после того, что случилось, я уже не могла… — Она вздернула подбородок. — Я не собиралась с тобой больше встречаться, Лайам. Ты преследовал меня. Цветы, звонки. Мы же договорились не смешивать личное и профессиональное.

Как будто договоренность что-то решает. Обри предала его так же, как и Патрик, воспользовалась его доверием и обратила это доверие против его же семьи. Или она говорит ему правду? Надо все обдумать. И еще ему надо срочно вернуться в Нью-Йорк и попытаться исправить ситуацию. Если его еще не выкинули из ИХЭ.

— Лайам, поверь мне. Я никогда не причинила бы тебе зла.

— Я еду домой.

— Понимаю. Я сейчас соберу вещи.

— Один. Она застыла.

— Хорошо. Езжай. Я говорила тебе, что наши отношения долго не продлятся, но не думала, что твоих клятв хватит всего на несколько часов.

Она зашла в ванную и закрыла за собой дверь.

Когда Обри звонила в квартиру своего отца, в душе у нее была такая буря, что она вряд ли сама могла описать, что чувствует.

Дверь не открывалась, и она начала барабанить в нее кулаками. Она знала, что он дома. Швейцар сказал ей. Наконец дверь открылась и на пороге появился ее отец в нижнем белье. Она и не знала, что он так рано ложится спать — на часах было только девять.

— Обри, я думал, ты в Калифорнии.

— Я к тебе прямо из аэропорта.

Она оттолкнула его и влетела в квартиру. На столе были остатки ужина. Два бокала. Две тарелки. Он был не один. Обри, конечно, предполагала, что у него есть женщины, но ни разу не получала этому подтверждения. Злая насмешка судьбы: у него появился кто-то именно теперь, когда она осталась одна.

Если бы Обри не была так рассержена и не допускала в глубине души, что обвинения Лайама могут быть справедливы, то предпочла бы извиниться и поговорить с отцом на следующий день. Но она репетировала этот разговор всю дорогу домой и теперь уже не могла остановиться.

Лайам сказал неправду. Это должно быть неправдой. Она хочет убедиться в этом и… И что? Лайам не доверяет ей. Разве этого не достаточно? Любовь не может быть без доверия. Но она должна знать, были ли у Лайама основания в ней сомневаться, или он только искал повод поставить точку.

— Обри, ты не вовремя.

— Ты нанял кого-то залезть в ноутбук Лайама Эллиота и украсть его файлы?

В глазах Мэтью мелькнуло какое-то странное выражение, но оно исчезло прежде, чем Обри успела его понять.

— Сейчас поздно. Я не один. Мы поговорим об этом завт…

Его уклончивость напугала ее.

— Ты это сделал?

Он скрестил руки на груди и посмотрел ей в глаза самоуверенным взглядом, который она так хорошо знала. И знала, что он означает. Обри застонала.

— Нет!

— Я просил тебя добыть информацию. Ты этого не сделала. Доклад, который ты подготовила, был нам полезен, но этого недостаточно…

— Я же уничтожила свой доклад!

— Все файлы автоматически копируются. Ты это знала. И ты должна была отдать доклад мне. Это твоя работа.

Ее работа — предавать людей, которые ей доверяли?

Комок встал у нее в горле. Гнев, боль, обида и чувство вины разрывали ее.

— Как ты мог?

— Это бизнес, Обри.

— Это моя жизнь! Это человек, которого я люблю.

И только сейчас она поняла, что это правда. Не увлечение, не страсть. Простое увлечение не причиняло бы ей такую боль. Хотелось кататься по полу и выть. Ей хотелось разорвать в клочья своего отца и саму себя. Какая несправедливость, что она поняла свои чувства к Лайаму только теперь, когда потеряла его.

Отец нахмурился.

— Я не думал, что у тебя серьезно с Эллиотом.

— Нет, ты просто хотел любой ценой получить то, что тебе нужно. И, как всегда, готов был раздавить любого, кто окажется на твоем пути. На этот раз ты раздавил меня, папа. Может, ты и финансовый гений, но как отец ты полное ничтожество.

— Родственные чувства здесь ни при чем. Это бизнес.

— Нет, папа, сейчас я говорю, и ты меня выслушаешь. Я не просила новый спортивный автомобиль каждые два года, я не просила драгоценности или одежду от кутюр. Все, что мне было нужно, — быть рядом с тобой, доказать тебе, что я могу быть не хуже сына, которого ты хотел. Все, что мне было нужно, — чтобы мой отец любил меня, чтобы он хотя бы раз сказал мне об этом.

Она не могла сдержать слезы и нервную дрожь, сотрясавшую все тело, и ненавидела себя за них. Это были признаки слабости, а Мэтью Холт не любил слабых. Он открыл рот, чтобы что-то ей ответить, но Обри жестом остановила его.

— Я не могу работать на того, кому не доверяю, кто использует меня и готов принести меня в жертву своему эгоизму. Я ухожу. Вывезу свои вещи в этот уикенд и освобожу квартиру, как только смогу. — Она повернулась и пошла к выходу, но у самой двери остановилась и добавила: — Я хочу Хилл-Крест-Хаус. Хочу его сейчас. Я должна была унаследовать его, когда выйду замуж, но из-за твоей жадности и нечистоплотности единственный человек, за которого я хотела бы выйти замуж, вряд ли еще когда-нибудь заговорит со мной.

Мэтью сжал губы. Это был единственный ответ на ее гневный монолог. Интересно, он хоть понимает, что разрушил ее жизнь? Или ему все равно?

— Я распоряжусь.

Обри взялась за ручку двери.

— Обри! — окликнул ее отец. — Я не думал причинять тебе боль.

Она подавила рыдание и кинула через плечо:

— Нет, папа, ты просто не думал обо мне.

— Лайам, Обри Холт хочет вас видеть, — доложила Энн.

Лайама бросило в жар, затем в холод. После уикенда ему пришлось объясняться с Патриком, успокаивать членов семьи, разрабатывать для пиар-отдела стратегию, которая позволила бы с честью выйти из ситуации. Он запретил себе думать об Обри, но она то и дело возникала перед его глазами.

— Я занят. Назначьте ей встречу на другое время.

— Лайам, — за спиной Энн стояла Обри, — пожалуйста…

Проклятье. Если бы кто-нибудь сейчас воткнул ему нож в сердце, это не причинило бы ему, наверное, такую боль. Лайам стиснул зубы и жестом отпустил Энн. Она вышла и закрыла за собой дверь.

Обри выглядела так, будто не спала ни секунды с того дня, как они расстались.

Лайам не встал и не предложил ей сесть. Это было нелюбезно, но он и не собирался быть любезным. Кроме того, если он встанет, то может не удержаться и кинуться ей на шею. Обри в прошлом. Просто еще одна «не та» женщина.

Их отношения закончены. Закончены. Точка. Проклятье.

Лайам откинулся в кресле и скрестил руки на груди.

— Что тебе надо, Обри?

Она глубоко вздохнула и сказала:

— Я пришла извиниться. Ты был прав. Это сделал мой отец.

Он был в этом уверен, и оттого, что она это признала, ему не стало легче.

— Спасибо за извинения. Всего доброго. Обри сделала шаг в его сторону.

— Когда мой отец узнал про нас, он сказал, что хочет мне счастья. Я понятия не имела, что ему хватит подлости использовать меня, чтобы подобраться к тебе, а через тебя — к ИХЭ. Ты должен мне поверить, я в этом не участвовала, я ничего не знала о его плане, Лайам.

Она сделала еще шаг.

— Ты был также прав насчет нашей первой встречи. Я пригласила тебя, чтобы попытаться разузнать внутреннюю информацию ИХЭ. Но я отказалась от этой мысли еще до того, как мы занялись любовью. Все, что ты мне говорил, я никому не передавала. После бала отец долго допрашивал меня, что я узнала о суматохе в ИХЭ. Я обратилась в коммерческий отдел наших общих рекламодателей, попыталась узнать, не доходили ли до них какие-нибудь слухи. Их коммерческий директор прислал мне доклад. Но я уничтожила его, Лайам. Я не могла передать эту информацию отцу, потому что влюбилась в тебя. Но он все равно получил ее от других. Я не знаю, после этого он стал охотиться за твоим компьютером или с самого начала это входило в его планы… неважно. Мне очень стыдно, что я оказалась замешана, и мне жаль, что я причинила тебе боль.

— Это все?

— Нет. Еще одна вещь… я люблю тебя. У него перехватило дыхание.

— Это не страсть и не увлечение. Я люблю тебя. Я люблю твою улыбку, твою настойчивость, твою преданность семье. Я люблю тебя за то, что ты заставил меня почувствовать себя самой сексуальной женщиной в мире. Люблю тебя за то, что наконец-то люблю. Впервые в жизни. — Ее губы дрожали. — И я никогда не забуду то счастье, которое ты мне подарил. Спасибо тебе за это. — Комок в горле не давал ей говорить. — Прощай, Лайам. Будь счастлив.

— Может, ты объяснишь нам, что за срочность, зачем ты нас всех вызвал? — спросил Гэннон, старший брат Лайама, садясь за стол в зале заседаний на двадцать четвертом этаже ИХЭ.

Лайам подождал, пока Тэг, его средний брат, и Бриджит займут места за столом.

— Я хотел лично принести вам извинения за утечку информации. Я совершил ошибку.

Гэннон фыркнул. Лайам резко повернулся к нему, но сдержался. Как исполнительный редактор «Пульса» Гэннон больше всех пострадал от выпада Холта. Тэгу, редактору отдела новостей «Пульса», тоже не позавидуешь.

— Я оставил свой ноутбук без присмотра там, где не должен был. Я совершил непростительную ошибку. Это больше не повторится.

Тэг подался вперед.

— Неужели ты не понимал, что подставляешься?

— Нет.

А должен был? Это вопрос, который он снова и снова задавал себе. Черт возьми, если бы только они остановились в гостинице… Или это все равно бы случилось?

Тэг пожал плечами.

— Если ты ничего не подозревал, тогда я не вижу причин винить тебя. Холт ублюдок. Все мы знаем это. Закрутить роман с его дочерью было, наверное, не самым умным шагом, но все ошибаются. Наверняка у тебя были веские и очень симпатичные основания.

Лайам усмехнулся. Все его романы всегда были ошибкой.

— Когда мы познакомились, я не знал, кто она такая, и… влюбился. Ни одна женщина еще не производила на меня такого впечатления. Но я должен был развернуться и уйти, как только узнал ее имя.

Но тогда ничего не было бы. И Лайам не сожалел о том, что тогда остался завтракать с нею. Даже если бы он с самого начала знал финал, то все равно поступил бы точно так же. Только оставил бы ноутбук дома.

— Ты ее любишь? — спросила Бриджит, молчавшая до сих пор.

Лайам глубоко вздохнул. — Да.

— Как ты думаешь, она знала про планы отца?

— Сначала мне так казалось. Теперь я думаю иначе. Она была у меня сегодня утром.

Лайам не сомневался, что Обри была искренна. Он видел непритворную боль в ее глазах. Мэтью Холт обманул их всех, и она едва ли не тяжелее Лайама переживала предательство отца. Лайаму было очень больно за нее. Он знал, что это такое — быть преданным тем, кого любишь.

— Ты любишь ее. Что ты будешь делать? — не отступала Бриджит.

Что он мог делать?

— Ничего.

— Ничего? — хором спросили братья.

— А что я могу? Обри права. Пока она работает на «Холт Энтерпрайзиз», а я на ИХЭ, мы не можем быть вместе. Особенно после того, что случилось. Мы — как Ромео и Джульетта. Счастливый конец невозможен.

Тэг покачал головой.

— Если ты ее любишь, то найдешь способ справиться с этим. Разрывать отношения только потому, что есть препятствия, — это трусость.

Тэг знал, что говорил. Его невеста была афроаме-риканкой, но они не позволили расовым различиям разрушить их любовь. Хотя это далось им нелегко.

Гэннон положил руку на плечо Лайама.

— Если ты действительно любишь эту женщину, не повторяй ошибок старшего брата. Страхи и сплетни едва не разлучили меня с главной женщиной в моей жизни. Судьба подарила мне второй шанс. У тебя его может и не быть.

Лайам смущенно переводил взгляд с одного брата на другого.

— Вас совершенно не беспокоит ее роль в этой истории?

— Похоже, что ее использовали так же, как тебя, — ответил Гэннон. — Я пострадал от этой аферы Холта больше всех, но я понимаю, что вы — тоже жертвы.

— Мы не сможем быть вместе, пока работаем в конкурирующих фирмах.

— А ты сможешь уйти из ИХЭ? Верность семье всегда была твоей манией.

— Я не знаю. Честно говоря, гонки, которые устроил нам Патрик, превратили мою работу в ад. Патрик клянется, что внутренняя конкуренция должна сделать холдинг сильнее, но, по-моему, она разрывает его на части.

Бриджит закатила глаза.

— Ты не несешь ответственность за его действия. Теперь, глядя на нашу семью со стороны, я поражаюсь, как мы все время пытаемся угодить Патрику. Ты должен делать то, что принесет тебя счастье, Лайам. Это твоя жизнь.

Тэг кивнул.

— Я согласен.

— И я, — поддержал их Гэннон.

Все трое ободряюще смотрели на Лайама.