"Монахи моря" - читать интересную книгу автора (Гарв Эндрю)Глава 6Лоу и сам не знал, как он поднялся наверх. У него кружилась голова, ноги были как ватные. На лестнице ему пришлось держаться за перила, чтобы не упасть. Только револьвер Мейси, упиравшийся в спину, заставлял его двигаться дальше. Он ни о чем не мог думать. Одно-единственное чувство вытеснило все остальное из его сознания. Ужас… В общей комнате он остановился, словно не зная, что делать дальше. – Ну, что же ты стоишь… Чай сам не заварится, – напомнил Мейси. Механически Лоу приготовил и налил чай. – Как насчет пирога, а? – продолжал Мейси. Лоу принес пирог. Потом сел, стараясь держать голову прямо и не смотреть на Мейси. Ему было невыносимо видеть, как Мейси прихлебывает чай и жует вишневый пирог, словно он только что вернулся с оздоровительной загородной прогулки. Через некоторое время Лоу сказал: – Мне нужно выйти на воздух, Мейси… Могу я подняться на балкон? Мейси доел пирог и допил свою кружку. – Конечно… Думаю, я тоже схожу с тобой… Его тонкие губы скривились в подобие улыбки. – Если ты не возражаешь, конечно. Лоу посмотрел на него с отвращением. – Будет лучше для тебя, если ты постараешься мне понравиться, малыш, – произнес Мейси. – Теперь нам долго предстоит оставаться вместе. Лоу вышел, странно покачиваясь, и начал медленно, будто слепой, подниматься по лестнице. Мейси следовал за ним, но не слишком близко. На балконе он занял позицию в двух ярдах от Лоу и принялся насвистывать с беззаботным видом. Лоу глубоко вдыхал соленый воздух, обратив лицо к ветру. Здесь, на балконе, ему стало лучше. Постепенно головокружение и тошнота прошли. Он был весь в холодной испарине. С безысходной болью посмотрел он вниз на распростертое тело Робсона. Он был потрясен убийством Митчела. Но смерть Робсона была для него настоящим большим горем. Он испытывал глубокую привязанность и огромное уважение к этому человеку. Казалось невероятным, что такая тварь, как Мейси, смогла его уничтожить. И вот теперь он лежал там мертвый… Не услышишь больше от него ни совета, ни подсказки, ни просто добрых слов. Теперь Лоу должен все решать сам… Он вгляделся в темнеющую воду. Большие пенящиеся волны ровными рядами катились с юго-запада. Он подумал о других жертвах Мейси: о Бейкере и Рози, все еще носимых волнами, увлекаемых течением то взад, то вперед. Он был прав относительно них – они обречены. Он даже знал, как это случится, если уже не случилось. Огромный гребень волны накроет и опрокинет крошечную лодку и выбросит их в море. Одно мгновение ужаса – и все будет кончено… Он почти завидовал им. Они в конце концов отделались от этого дьявола и не увидят страшного финала пьесы, где, как чувствовал Лоу, ему предстоит сыграть трагическую роль. После того как здесь уже было совершено столько злодейств, возможность остаться в живых казалась чудом. Робсон был убит, потому что Мейси видел в нем опасность – другой причины быть не могло. И этот же мотив будет обращен и против него. Мейси может говорить, что им предстоит долго пробыть вместе. Но как только ему придется столкнуться с внешним врагом, он вряд ли захочет иметь еще одного у себя за спиной… Лоу был близок к отчаянию. Ему казалось, что невозможно ничего сделать, чтобы изменить течение событий. Митчел был импульсивным, деятельным человеком – и Мейси убил его. Робсон был мудрым и осторожным – и Мейси убил его тоже. Там, где лучшие люди потерпели неудачу, был ли у него хоть какой-нибудь шанс? Он чувствовал себя неспособным действовать в сложившейся ситуации. Несоответствующим выпавшей ему роли… Потом, когда он опять посмотрел вниз на Робсона, его настроение изменилось. Волна гнева охватила его при мысли об этом злом и бессмысленном преступлении. Да, это был гнев, а вместе с ним появилась решительность… Кто он такой, этот Мейси, чтобы раболепствовать перед ним? Тупой и грубый гангстер с револьвером… Без револьвера он был бы ничем. Лоу с горячностью и даже некоторой воспаленной самоуверенностью уже желал вступить с ним в борьбу как мужчина с мужчиной. Он не боялся, что Мейси окажется сильнее физически, он боялся только его оружия… Может быть, он слишком сильно его боялся? Что, спрашивал он себя, осталось ему терять? Едва ли больше, чем самому Мейси: только жизнь – прекрасную жизнь… Но, может быть, он слишком сильно цепляется за нее… Он подумал о своем отце, спасателе, который много раз снова и снова рисковал, понимая, что рискует… И как бы там ни было, пусть в какой-то момент он все равно будет застрелен, но до этого он еще может попробовать бороться… Но как? Что он может сделать? Борьба – это одно, а безрассудный риск, равносильный самоубийству, – совсем другое. Если он собирается бороться, то нужно все обдумать, рассчитать время. Не стоит спешить расставаться с жизнью, от этого не будет пользы. Это все равно, что попытаться завладеть револьвером, когда Мейси особенно бдителен. Он должен подготовить подходящий момент или воспользоваться таким моментом… И это время придет. Хотел бы он знать, как долго человек в положении Мейси сможет оставаться настороже? Его мысли, как незадолго до этого мысли Мейси, обратились к предстоящей ночи. К тому очевидному факту, что Мейси не сможет связать его, не рискуя вступить с ним в борьбу на равных условиях… К уверенности в том, что наступит час, когда убийца заснет… Нужно караулить, нужно ждать подходящего момента, и он наступит… В конце концов обязательно должна появиться какая-нибудь возможность… Теперь Лоу чувствовал себя немного лучше. Молчаливая беседа с самим собой, твердое решение действовать придали ему сил. Он не мог вернуть ни Митчела, ни Робсона, ни Бейкера, ни Рози, но он все еще сохранял шанс спасти самого себя. В любом случае он сделает все, что сможет… Он опять посмотрел на море. Приближались сумерки. Он повернулся и вошел в световую камеру, медленно, спокойно, не спрашивая разрешения убийцы, заставляя себя не смотреть на его револьвер. Он услышал, что Мейси следует за ним без звука протеста. В спальне Лоу взглянул на Хайнеса. Мейси ждал снаружи. Хайнес был при смерти, дыхание слабое, едва различимое. Лицо под темной щетиной бороды было пергаментно-бледным. Он выглядел так, что, казалось, конец может наступить в любой момент. Ну что ж, для него ничего уже нельзя было сделать… Лоу спустился в машинное отделение и включил генератор. Потом вернулся в световую камеру и включил прожектор. Что бы ни случилось, таков был установленный порядок, который должен поддерживаться до самого конца… Вечер тянулся невыносимо долго. Лоу хотел побыстрее отделаться от Мейси, уйти в какую-нибудь комнату, где он мог бы остаться один, поразмышлять, обдумать план действий. Но это оказалось невыполнимым. Мейси явно ощущал потребность в обществе. Начиная с обеда он стал более разговорчивым. Лоу слушал его с отвращением. О чем бы ни говорил Мейси, все сводилось к одному: к возвеличиванию самого Мейси. Безрассудная недисциплинированность Хайнеса, за что тот поплатился жизнью… Глупость Рози и Бейкера, которые предпочли утонуть, чем остаться с ним… Кражи, которые он совершил, налеты, которые он организовал, пачки денег, которые он получал ценой минутных усилий… Тот факт, что у него еще более двадцати патронов в кармане и он собирается все их использовать… Лоу коротко отвечал на вопросы, не предлагая никаких услуг, только слушал и наблюдал. Казалось, от него больше ничего и не требовалось. Все, что нужно было Мейси, это аудитория, перед которой он может хвастаться своими «подвигами», да еще кто-нибудь, чтобы время от времени выполнял его приказания. Он постоянно давал Лоу небольшие поручения… Разжечь огонь, опять наполнить чайник, накачать воды… Один раз даже он с высокомерием выскочки предложил Лоу посмотреть на контрольный прибор и убедиться, что прожектор работает… Лоу выполнял все приказы с выражением обиды и возмущения на лице, но без открытой враждебности и возражений. Он знал, что Мейси презирает его, и в соответствии с этим играл свою роль. Нужно было создать впечатление вынужденного согласия, малодушной уступчивости, заставить Мейси поверить в это, если он хочет когда-нибудь застигнуть его врасплох. Лоу возлагал большие надежды на предстоящую ночь, и это поддерживало его… Они просидели еще недолго. Около десяти вечера Мейси встал и потянулся. – Я думаю, не пойти ли нам спать, – сказал он. – У нас ведь был трудный день, да? Он посмотрел на Лоу с язвительной усмешкой. Лоу ждал. – Хочешь знать, как мы устроимся, малыш? Лоу пожал плечами. – Для меня это не имеет значения. – А для меня имеет. Я тебе расскажу… Принеси матрас из спальни и постели его на пол в служебной комнате… И еще два одеяла и подушку. Я буду спать там. С непроницаемым лицом Лоу пошел в спальню и собрал постельные принадлежности с койки, стоявшей рядом с той, на которой лежал Хайнес. Потом он отнес это наверх. Через минуту пришел Мейси. – Хорошо, малыш. На сегодня все. В восемь утра принеси мне чашку чая. Ты можешь устраиваться, как хочешь, хоть на скале!… Он закрыл за собой дверь. Лоу услышал, как матрас волочится по полу, и понял, что там происходит. Мейси ляжет так, чтобы его ноги упирались в дверь. Поэтому любая попытка открыть дверь снаружи моментально его разбудит. И он успеет схватить револьвер… В глубоком унынии вернулся Лоу в общую комнату. Он понял, что у него нет никакой возможности – ни сейчас, ни позже – захватить Мейси врасплох. Устраиваясь таким образом, Мейси всегда сумеет выспаться, всегда будет бодрым и бдительным. Утром он станет ждать его уже с револьвером в руках, и опять все пойдет по старому кругу. Так будет продолжаться день за днем, пока не наступит кровавая развязка… Некоторое время, сидя в тишине, Лоу пытался придумать какой-нибудь другой план. Потом он обошел всю башню, но не нашел ничего, что могло бы помочь ему. Возле радиотелефона устроился Мейси. На маяке не было другого достаточно мощного фонаря, чтобы передать сигнал, кроме самого прожектора, но использовать прожектор для этой цели было немыслимо. В любом случае это только ускорит тот конец, которого он боится, но никак не позволит ему избежать смерти… Что еще?… О засаде не могло быть и речи. Куда бы Мейси ни шел, его пушка всегда была впереди него… Воображение Лоу заработало сильнее. А как насчет таблеток морфия в утреннем чае? Там в шкафу, в аптечке первой помощи, было несколько штук. Но Мейси сразу догадается – чай будет иметь привкус лекарства… А если придумать какую-нибудь ловушку?… Да, это одна из возможностей, но ловушку устроить непросто, и в случае неудачи она окажется смертельной для него самого… Он включил радио и услышал прогноз погоды: шторм приближался с Атлантики. Лоу понимал это и без радио – крупная зыбь и падающий барометр ясно говорили о буре. Впервые за эти дни он услышал, как завывает ветер. Временное затишье закончилось… Он вспомнил о теле Робсона на уступе. Если погода испортится, волны накроют тело, хотя, возможно, в море и не унесут. Лоу просто не мог оставить там Робсона. Этот старый человек заслужил достойные похороны. И чтобы кто-нибудь сказал над ним доброе слово. Хороший человек имеет право быть оплаканным… Лоу взял из шкафа фонарь и спустился на склад. Единственный кусок брезента был использован для Митчела, но оставался еще железный брусок – он послужит балластом. Лоу подхватил брусок, накинул на плечо свернутый канат и спустился к входной двери. Конечно, он один не сможет забросить тело на глубину, но все же похоронить Робсона у рифа лучше, чем оставлять его там, где он лежит сейчас. Лоу открыл дверь. Снаружи дул порывистый ветер. От западной оконечности рифа брызги долетали до стен маяка. Лоу направил луч фонаря вниз, чтобы осветить тело главного смотрителя, и остолбенел… Положение тела изменилось. Робсон сидел. Через несколько секунд Лоу был внизу. – Роб!… – крикнул он. Смотритель сидел, прислонившись спиной к стене башни. Лицо его было в крови, волосы спутаны, одежда промокла насквозь. Он выглядел так, как будто это единственное движение – приподняться и сесть – полностью обессилило его. Но он был в полном сознании, взгляд его был ясным. – Привет, Джим, – сказал он слабым голосом. – Я рад, что ты пришел, мой мальчик… – Я думал, ты умер. Лоу опустился на колени рядом с ним. – Ты не шевелился… Мейси сказал, что ты умер… Лоу проклял себя за то, что не спустился сразу к телу друга. Ведь сейчас Робсон мог действительно погибнуть – от волн, от холода… – Мейси оттоптал мне руки… Заставил меня спускаться… Лоу посветил фонариком на искалеченные пальцы. – Боже!… Руки смотрителя были в ужасающем состоянии, но после такого падения могло быть и хуже. – Ты сильно ушибся, Роб? – Не слишком сильно, – тихо ответил Робсон. – Сломал левую лодыжку. – Что-нибудь еще? – Что-то с головой, ушиб, наверное… Тело все болит… Но мне еще повезло. Видимо, поручни замедлили падение. Лоу кивнул: – Верно… Не будем пока больше разговаривать. Я постараюсь поднять тебя в башню. Он посмотрел на лестницу. С израненными руками и сломанной лодыжкой старый смотритель не сможет сделать самостоятельно ни одного шага. И хотя Лоу был сильным парнем, он понимал, что не сможет перенести Робсона на спине по этой скользкой вертикальной лестнице. – Придется поднимать тебя с помощью лебедки, – решил он. – Я сейчас… Он быстро поднялся в помещение, где хранилась лебедка, и открыл двери, ведущие на лестницу. Закрепил на конце троса кусок каната, опустил его на уступ. Потом спустился сам и надежно обвязал канатом Робсона. – Теперь посмотри, Роб, можешь ли ты стоять… Волнуясь, очень осторожно он помог смотрителю опереться на здоровую ногу. – Пока нормально? – Да, – прошептал Робсон. Лоу поднатужился, поднял его и пронес те несколько шагов, что отделяли их от лестницы. – Я думаю, ты сможешь удержаться, пока я заберусь? Робсон закинул руки на одну из ступенек, стараясь сохранить равновесие. – Да… – Я подниму тебя осторожно… Все будет нормально. Робсон кивнул. В свете фонаря его лицо казалось мертвенно-бледным. – Продолжай, мой мальчик, – это единственный путь… Лоу быстро добрался до лебедки. Для Робсона необходимость двигаться была теперь сущим адом – лучшее, что они могли сделать, это побыстрее добраться до башни. Лоу начал медленно поворачивать рукоятку лебедки, пока не почувствовал, что трос натянулся. Он сам ощущал в груди боль от тугого каната, обмотанного вокруг разбитого тела смотрителя. Стиснув зубы, он продолжал подъем. Время от времени, когда натяжение троса ослабевало, он догадывался, что Робсон отдыхает на какой-нибудь ступеньке, и ждал. Иногда он ставил лебедку на тормоз и подходил к проему посмотреть, на сколько они продвинулись. Уже близко… Еще несколько футов… Он опять посмотрел вниз. Все… Робсон был в безопасности – лежал на полу у двери. Лоу быстро спустился к входной двери. – Все в порядке, Роб?… – Да вроде… Хотя на лбу Робсона блестели капельки пота, он выглядел теперь гораздо лучше. Лоу развязал канат. На какой-то момент его одолели сомнения. Казалось маловероятным, что Мейси захочет довести до конца то, что ему не удалось сразу, – теперь, когда смотритель был абсолютно неподвижен. Но с Мейси никогда нельзя быть уверенным на этот счет. Лучше постараться как можно дольше скрывать от него правду. – Я перенесу тебя в склад, – сказал Лоу. – Там ты будешь в безопасности. Медленно, осторожно поднял он Робсона и взвалил его себе на спину. Смотритель был тяжел. Шаг за шагом, крепко держась свободной рукой за перила винтовой лестницы, останавливаясь на каждой площадке, чтобы отдышаться, Лоу преодолел четыре лестничных пролета и достиг склада. Там он осторожно посадил старого смотрителя на какие-то пустые мешки за перегородкой. Робсон со вздохом откинулся назад. – Благодарю, Джим… – Я сейчас тебя быстро здесь устрою, – сказал Лоу. – Я скоро вернусь… Он выбежал. Поднимаясь в жилые комнаты, он мысленно составил список вещей, которые ему понадобятся. Сухая одежда… Одеяла и подушка… Дезинфицирующее средство и бинты для рук… Еще больше бинтов и что-нибудь в качестве шины для лодыжки… Жидкая мазь для ушибов… Вода… Сейчас он был рад, что Мейси закрылся в служебной комнате. Сверху не доносилось ни звука. Лоу взял из общей комнаты и спальни все, что ему было необходимо, деловито собрал вещи, аккуратно все подготовил. Он испытывал благодарность судьбе за то, что появилась необходимость что-то делать, о ком-то заботиться, облегчить боль человека, подвергшегося насилию. И как чудесно было сознавать, что Робсон жив… Он несколько раз сходил туда и обратно, прежде чем с удовлетворением мог себе сказать, что сделал все от него зависящее. На Робсоне вновь была сухая одежда, его ушибы и синяки были смазаны мазью, на ссадины наложен пластырь, руки перевязаны, на ногу наложена шина. Старик выпил кружку горячего сладкого чая и проглотил четыре таблетки аспирина. Лоу укрыл его одеялом. Не успел он притворить за собой дверь склада, как Робсон погрузился в сон. Затем Лоу методично убрал все следы своей работы – свернул канат, который использовал, смотал лебедочный трос, закрыл все двери, положил на место фонарь. Потом он вернулся в общую комнату. Он чувствовал себя бодрее, чем в предыдущие дни. Конечно, это было нелогично, потому что в основном положение вовсе не поправилось. Робсон, хотя и остался жив, безусловно, был не в состоянии оказать какую-либо помощь в борьбе против Мейси. В то же время ощущение полной изоляции в башне прошло и душевное состояние Лоу улучшилось. То, что Робсон выжил и был спасен, показалось ему хорошим предзнаменованием. До сих пор каждый бой выигрывал Мейси. Теперь же можно сказать, что одну схватку он проиграл… В эту ночь Лоу удалось даже немного поспать. Он проснулся задолго до рассвета. Он знал, что единственная возможность уделить внимание Робсону была в то время, пока Мейси еще спит. Ветер завывал все сильнее, но в башне было тихо. Он приготовил на плите чай и сварил любимую кашу Робсона. Все это он отнес на подносе смотрителю. Робсон уже проснулся. – Доброе утро, Роб, – сказал Лоу. – Привет, Джим. – Ты поспал хоть немного? – Да, немного. – Хорошо… Как ты себя чувствуешь? – Ох, если честно… Очень неважно. Все болит. – Неудивительно, – сказал Лоу. – Давай я посмотрю, что с тобой… Он осмотрел все раны и ушибы смотрителя. Под глазами багрово-черные круги, ушиб головы вроде не очень серьезный, но все тело в синяках, лодыжка опухла. Робсон действительно был слаб. Но, насколько Лоу мог судить, у него не было очень серьезных повреждений. Отдых – вот в чем он нуждался сейчас больше всего. – Я принес чай, – сказал Лоу. Он помог смотрителю сесть. – Я думаю, ты сможешь держать кружку. – Как-нибудь… Руки Робсона были в бинтах, лишь кончики пальцев оставались свободными. Он взял кружку и с удовольствием выпил чай. Лоу поставил перед ним тарелку с кашей. – Мне нужно еще кое-что сделать, – сказал он. – Я ненадолго. Он поднялся наверх и приготовил все, что могло понадобиться Робсону в течение дня: бутылку воды, немного еды, болеутоляющие таблетки из аптечки первой помощи, трубку, табак и спички… Сверху пока еще не доносилось ни звука. Затем Лоу быстро вернулся на склад. – Я решил снабдить тебя кое-чем, – сказал он. – Если Мейси сегодня будет так же крепко держаться за меня, как и вчера, то, возможно, я до ночи не смогу сюда спуститься… У тебя все будет нормально? – Да, я уверен. – Я не могу себе представить причину, которая заставила бы его заглянуть сюда… В любом случае я сделаю все возможное, чтобы не подпустить его близко. – Ты хороший товарищ, Джим. – Я хотел бы уделять тебе больше внимания, – сказал Лоу. – Но наверху с Мейси я опять окажусь в капкане. – Где он сейчас? – Спит. Забаррикадировался в служебной комнате. – Он все время держит тебя на прицеле? – Каждую минуту, когда не спит… Лоу внимательно выслушал все просьбы Робсона и устроил его поудобнее. – Ну что ж, мне пора уходить, Роб… До вечера. Робсон кивнул. – Будь осторожен, Джим… – он прилег на свою постель из мешковины и закрыл глаза. Уже рассветало, когда Лоу покинул больного. Он спустился в машинное отделение и отключил генератор. Потом поднялся в световую камеру, прокравшись на цыпочках мимо служебной комнаты, и выключил прожектор. Проходя мимо спальни, он взглянул на Хайнеса. Казалось, в его состоянии не было никаких изменений. В общей комнате он негромко включил радио, чтобы послушать новости. Как раз передавали прогноз погоды. Обещали еще большее понижение давления и сильный ветер. Лоу занялся приготовлением завтрака. Озабоченный старыми и новыми проблемами, он не обратил внимания на то, что начали читать новости. Внезапно он напряг слух… – Передаем только что поступившее сообщение, – произнес диктор. – Сегодня рано утром молодой человек и девушка пришли в полицейский участок в Линкомбе, Южный Девон, и заявили, что они были замешаны в недавнем налете на кинотеатр «Мажестик» в Солмауте, когда был застрелен его владелец. Они назвались Томасом Бейкером и Рози Клив. Известно также, что они провели семнадцать часов в открытом море в небольшой лодке. Дальнейшей информацией мы пока не располагаем… Лоу хлопнул кулаком по ладони, выразив этим жестом свой восторг. Значит, они спаслись! Вопреки всему, вопреки течению и шторму! И что бы они ни совершили до этого, спасение они заслужили… С довольной улыбкой он выключил радио. Потом, когда он глубже осознал смысл услышанного, его лицо опять стало серьезным. Бейкер и Рози сдались. Благоразумные ребята!… Но это означало, что они готовы все рассказать. Очень скоро властям станет известно, что происходит в башне… Итак, все опять изменилось. Закончились дни изоляции, страха и безысходности. Внезапно приблизился последний акт драмы… Мейси спустился незадолго до того, как пробило девять. – Ты здесь, малыш? – позвал он, стоя за дверью в общую комнату. Лоу ответил ему. Мейси осторожно приоткрыл дверь, держа револьвер наготове. Перед тем как войти, он хотел удостовериться, что Лоу стоит поодаль. – Чтоб мне провалиться, ты здесь неплохо устроился, да? – сказал Мейси, осматривая оставшуюся после завтрака посуду. – А как насчет той чашки чая, которую ты собирался принести мне в восемь часов? Лоу абсолютно забыл об этом. – Мне показалось, что ты спишь, – ответил он. – Я не решился будить тебя. Мейси проворчал: – Черт с тобой, ладно, вместо этого можешь приготовить мне кофе. И еще я съем два яйца и два ломтика ветчины. Он прошел через комнату к окну, что-то напевая. Выспавшись, он, казалось, был в веселом настроении. И тут Лоу сообщил ему услышанную новость. Сначала Мейси отказался поверить в это. Ветер снаружи с силой ударялся в стены башни. Море становилось все неспокойнее. Казалось невозможным, чтобы эти двое смогли добраться до берега всего несколько часов назад. Но в девять часов информационный выпуск повторился, и Мейси смог сам услышать сообщение примерно в той же форме, что и раньше. Лоу приготовился к вспышке гнева, но этого не случилось. Мейси только нахмурился. – Ошибся, значит, господин Всезнайка… Ты говорил, не доплывут, нет никакой возможности… – Им помог ветер, пришедший с юга, – сказал Лоу. – Должно быть, их пригнало к берегу до того, как буря усилилась. – Грязные доносчики… Мейси говорил без злобы, как будто это была старая история, которая теперь не имела большого значения. – Они, конечно, донесут… Они все расскажут о том, что здесь происходит. Лоу кивнул. – Теперь недолго ждать, пока катер придет сюда. – Ну что ж, мне все равно, – объявил Мейси. – Через три недели, или сегодня, или завтра – какая разница? Просто теперь это наступит быстрее, вот и все. – Что ты собираешься делать? – Ты же знаешь, что я собираюсь делать, малыш, я тебе уже говорил… Держаться до конца. – Неужели ты серьезно? – Клянусь твоей жизнью, я говорю это серьезно… Мы закроемся в башне. Запрем эту чертову дверь и превратим маяк в крепость. – Это безрассудство, – возразил Лоу. – У тебя нет никакой надежды. – То же самое ты говорил об этих двух доносчиках, – насмешливо произнес Мейси. – Не очень-то хороший из тебя предсказатель, ведь так? – Я уверен, что когда катер придет, они найдут способ проникнуть в башню. – Ну вот мы, черт подери, и посмотрим, да? – Даже если они не смогут, – сказал Лоу, – что это тебе даст? Ты не сможешь остаться в башне навсегда. – Я думаю, что смогу здесь оставаться в течение шести месяцев. – Какой в этом смысл? – Я буду жив еще шесть месяцев, малыш, вот какой смысл!… И к тому же это доставит мне массу удовольствия… Малыш, я готов к приходу этих придурков! Говорю тебе, я буду стрелять в каждого ублюдка, который подойдет близко. Мейси вынул из кармана пригоршню патронов и с нежностью наблюдал, как они один за другим скользили между пальцами и скатывались обратно в карман. – Ты что, все еще не узнал меня как следует? Я прирожденный бандит, вот так. Я не боюсь никого. Я не боюсь ничего… Лоу вгляделся в его грубое, равнодушное, почти непроницаемое лицо. Может быть, подумал он, Мейси и впрямь ничего не боится. По крайней мере в пределах своего кругозора и ограниченного воображения. Не боится пистолета. Или ножа. Может быть, даже виселицы. Должно быть, мысленно он готов к встрече с ними. И это делает его таким беспощадным… – Не удивлюсь, если следующее Рождество мы встретим здесь, – сказал Мейси. – Все еще продолжая борьбу… Говорю тебе, малыш, мы с тобой прекрасно проведем время… А теперь – как там насчет ветчины? Когда полчаса спустя Мейси заставил Лоу выйти с ним на балкон, морской пейзаж выглядел весьма впечатляюще. Зеленые волны в белых барашках обрушивались на скалу, а вокруг рифа стояло облако из пены и брызг. Мейси посмотрел вниз и нахмурился. – Тело Робсона исчезло… Ты убрал его, малыш? Лоу отрицательно покачал головой. Он уже заметил, что волны захлестывают уступ и их уровень продолжает повышаться. – Должно быть, море смыло, – сказал он как можно более угрюмо. Казалось, Мейси удовлетворен ответом. – И тебе меньше хлопот, правда? Сильный порыв ветра заставил его крепко схватиться за перила. – Ну и ветрище, да? – Да, дует немного, – согласился Лоу. Он стоял, наблюдая за морем и слушая ветер. Обычно вид и шум бушующей стихии бодрили его, но не сегодня. Через некоторое время он повернулся и вошел, с Мейси за спиной, в световую камеру и взялся за работу. Он только начал полировать оптический прибор, как зазвонил телефон. Лоу посмотрел на часы. До обычной ежедневной связи с берегом было еще около получаса, поэтому вряд ли этот звонок означал желание берега получить отчет о работе маяка. Возможно, это было начало развязки. По – видимому, то же самое подумал Мейси. – Иди и послушай, малыш, – сказал он. – Тебе будет полезно. Рукой, в которой был револьвер, он указал на лестницу. Лоу спустился из световой камеры, и Мейси последовал за ним. Войдя в служебную комнату, он небрежным шагом подошел к радиотелефону и снял трубку. – Да? – сказал он, держа трубку на расстоянии от уха, чтобы Лоу тоже мог слышать. – Кто это? – спросил отрывисто грубый голос. – Вы имеете удовольствие говорить с Королем Мейси. Небольшая пауза. Потом включился другой голос – более мягкий и неторопливый. – Говорит суперинтендант Уилсон, из полиции Солмаута… – Пламенный привет! – сказал Мейси, подмигивая Лоу. – Послушай, Мейси, мы знаем, что произошло на маяке. Ставлю тебя в известность, если ты не слышал, что Томми Бейкер добрался до берега на резиновой лодке и все нам рассказал. – Я слышал. – Очень хорошо… Так вот, как только улучшится погода, за тобой придет посыльное судно. – Вы думаете, оно мне нужно? – презрительно отозвался Мейси. – Послушай, Мейси, будь благоразумным… Ты хорошо там похозяйничал, но теперь этому пришел конец. Ты сам видишь, что игра проиграна. Теперь тебе не уйти, ты ничего не сможешь сделать. Тебе следует спокойно сдаться. Какой смысл в продолжении этой истории? – Мне тут нравится, – отрезал Мейси. – Это как раз по моему характеру. – Ты же знаешь, что никакой пользы тебе от этого не будет. Ты не сможешь выиграть… Голос продолжал спокойно и разумно повторять фразы и доводы, которые уже пускали в ход и сам Лоу, и еще раньше Робсон, но без какого-либо эффекта. – Если ты не будешь упорствовать, все смогут избежать массы неприятностей и беспокойства. Мы не хотим больше кровопролития. Разве не достаточно того, что ты уже убил двух человек?… – Они стали у меня на пути, – ответил Мейси. – И я сделаю то же самое с любым придурком, который еще захочет перейти мне дорогу… Это предупреждение, коп. – Зачем лишать людей жизни, если это не может помочь тебе? – Ты попусту тратишь слова, – оборвал полицейского Мейси. Вздох и пауза на другом конце. Потом голос спросил: – Могу я поговорить со смотрителем Робсоном? – Нет, не можешь… Не можешь говорить ни с кем, кроме меня, вот так. Еще одна короткая пауза. – Ну что ж, Мейси, подумай о том, что я тебе сказал… – Я уже подумал, приятель. В трубке раздался щелчок. – Черт, он отключился… Мейси положил трубку на место. Потом самодовольно посмотрел на Лоу. – Ну, что ты об этом думаешь, малыш?… Черт, как унижаются, а?… «Пожалуйста, господин Мейси, спокойно сдайтесь и не доставляйте нам беспокойства…» И это только начало. Держу пари, скоро еще и не такие ребята позвонят. Будут меня упрашивать облегчить им работу… Может быть, следующим позвонит сам министр внутренних дел… Ну и смех, да? Лоу не нашелся, что ответить. Он вернулся в световую камеру и продолжал работу. После этого разговора на душе у него стало совсем тягостно. Утро не принесло изменений. Лоу продолжал выполнять обычную работу смотрителя маяка. Мейси все время находился рядом, время от времени бросая злорадные реплики и с довольным видом поигрывая револьвером. Он боялся пропустить сводку новостей в час дня. Лоу занимался уборкой в верхних помещениях башни, чтобы держать Мейси как можно дальше от нижних комнат. Когда же Мейси все-таки спускался вниз, Лоу шел вместе с ним. Проходя мимо двери склада, он каждый раз что-нибудь говорил, стараясь заглушить любой звук, который мог донестись из комнаты. Он все еще беспокоился о последствиях, если Робсон будет обнаружен, хотя уже не так сильно, потому что Мейси сейчас пребывал в самом благодушном настроении. Лоу решил сделать все, чтобы дружелюбный настрой Мейси сохранился подольше, и постарался приготовить особенно вкусный обед. Сводка новостей оказалась именно такой, как ожидал Мейси. Захват Сверлстоуна шел первым в ряду новостей, и вся предыстория этого события была подробно освещена. Диктор напомнил о налете на кинотеатр и назвал имена четырех человек, замешанных в грабеже. В сообщении было сказано об украденном катере, о выходе в море во время тумана, о захвате маяка, об убийстве смотрителя Митчела и ранении Хайнеса и о бегстве двоих из шайки в резиновой лодке. Мейси, предводитель, говорилось в сообщении, все еще продолжает держать под дулом револьвера двух смотрителей. Полиция связалась с ним сегодня утром по телефону, предлагая сдаться, но Мейси вел себя вызывающе. Сейчас в полиции обсуждают дальнейшие шаги с представителями администрации порта. В данный момент предпринять что-либо затруднительно в связи с плохой погодой. Маяк Сверлстоун продолжает пока нормально функционировать, но суда предупреждены о сложившейся там ситуации… Мейси жадно слушал. Упоминание его имени доставляло ему огромное удовольствие: казалось, хлебом его не корми, только дай послушать о себе, и аппетит его был ненасытен. Когда диктор сказал: «А теперь о других событиях…», Мейси выключил радио. Он продолжал все заново обсуждать, он смаковал каждую деталь сообщения, гордясь своим триумфом. – Хотел бы я увидеть завтра эти чертовы газеты, – заявил он. – Могу поспорить, они все распишут еще чище… В течение дня он несколько раз включал радио, пытаясь выловить еще какую-нибудь информацию. Лоу надеялся, что сможет ускользнуть и рассказать Робсону обо всем, что происходит, но Мейси не дал ему такой возможности. Ему необходима была публика, будь то один Лоу или миллионы радиослушателей. Но никакой новой информации не поступило. Потом, около четырех часов, они услышали шум мотора и выбежали на балкон. Даже в таком возбужденном состоянии Мейси не забыл пропустить Лоу вперед. Это был небольшой частный самолет, по мнению Лоу, специально заказанный. Не считая пилота, там было несколько человек, и большинство из них с кинокамерами. Пока они кружили, Мейси снял с себя форменный пиджак смотрителя и вызывающе размахивал им. Самолет несколько раз облетел башню, борясь с сильным ветром, потом повернул в сторону берега. – Думаю, сегодня вечером нас покажут по телевизору, – мечтательно проговорил Мейси. – Черт, как жаль, что наш не работает… Это были киношники. Видел их камеры, малыш? Я не удивлюсь, если репортеры тоже… Да, теперь они будут здесь появляться. Вечер прошел спокойно, слишком спокойно для Мейси. Информационный выпуск мало что добавил к тому, что было сказано в течение дня, и повторяющиеся сообщения уже не производили прежнего впечатления. Мейси некоторое время сидел около телефона, как кот у мышиной норы, надеясь, что кто-нибудь прорвется с новым призывом или с предложением каких-нибудь условий, отвергнуть которые доставило бы ему большое удовольствие. Но, к его огорчению, телефон молчал. Он подумал, не позвонить ли ему самому куда-нибудь, но решил, что это может быть воспринято как проявление слабости. Он опять начал похваляться перед Лоу, своей пленной публикой, но это не принесло ему того удовлетворения, на которое он рассчитывал. Около десяти он объявил, что идет спать, и отправился в служебную комнату устраиваться на ночь. Лоу выждал полчаса, чтобы он успел заснуть, потом подогрел немного еды, приготовил чай и отнес все это вниз Робсону, захватив несколько журналов и газет. Он подумал, что, должно быть, день для старого смотрителя тянется бесконечно долго. Робсон сидел, прислонившись к стене, подложив под спину подушку. Круги под глазами все еще не прошли, но выглядел он бодрее и явно был рад приходу Лоу. Лодыжка все еще причиняла боль, однако в остальном он чувствовал себя гораздо лучше. – Что происходило наверху, Джим? – спросил он, принимаясь за еду. – Мне показалось, я слышал звук самолета сегодня днем. – Верно, – сказал Лоу и сообщил ему все новости. Он рассказал о Бейкере и Рози, о телефонном разговоре с полицией, о сообщениях по радио, о решимости Мейси держаться до конца. Робсон выслушал его в полном изумлении. – Ну и денек был у вас! – произнес он наконец. Казалось, он все еще не может до конца поверить в случившееся. – Значит, эти двое все-таки добрались!… Никогда бы не подумал, что у них получится, особенно сейчас… Значит, все раскрыто, так?… – Да. Робсон нахмурился. Он думал о том же, что и Лоу. Через некоторое время он добавил: – Кажется, погода улучшается. И ветер не очень сильный, так ведь? – Да, и барометр в норме. – Тогда, возможно, посыльное судно придет уже утром. – Я тоже так думаю. Лоу стал накладывать свежие бинты на руки Робсона. – Роб, как ты думаешь, что они будут делать? Смотритель долго молчал. Потом медленно покачал головой: – Не знаю, просто не знаю… Ночь прошла тихо. Лоу, следуя примеру Мейси, положил свой матрас на пол в общей комнате, и ему удалось неплохо выспаться. Он проснулся рано утром. Погода обещала быть хорошей, с небольшим ветром и умеренным волнением на море. Он навестил Робсона и не забыл отнести чай Мейси. За завтраком они прослушали сводку новостей, которая представляла собой пересказ старых фактов. После этого Лоу и Мейси поднялись в световую камеру, где Лоу занялся обычной уборкой. Сразу после одиннадцати они увидели посыльное судно. Оно быстро приближалось к маяку с севера. Это был корабль немалых размеров – водоизмещением примерно в две тысячи тонн. Он то погружался, то вздымал нос над еще неспокойным морем и оставлял позади себя четкий пенистый след. Лоу наблюдал за ним в бинокль. Мейси стоял в стороне с револьвером в руке. Вид у него был самый беззаботный. Судно, приблизившись к маяку, сбавило ход, повернулось против течения и бросило якорь в обычном месте, примерно за четыреста ярдов от скалы. С правого борта спустили на воду моторную лодку. Через несколько минут она отплыла. Лоу насчитал в ней двенадцать человек. Моторка осторожно приближалась к скале. О том, чтобы причалить, не могло быть и речи – рифы были белыми от пены. Лодка медленно огибала башню. Люди в ней смотрели вверх на балкон, некоторые в бинокль. Человек, стоящий на носу, держал в руках рупор. Мейси помахал ему револьвером. Лодка подошла ближе, и человек поднял рупор. – Это полиция, Мейси, – прокричал он. – Мы пришли за тобой. Брось револьвер в море и дай возможность смотрителям спустить нам канат… Слышишь? Мейси сказал Лоу: – Дай наш рупор… Лоу сходил за ним в световую камеру. Он хотел передать его Мейси, но тот заставил его сначала положить рупор на пол и только после этого сам поднял его. – Держись в стороне, малыш… Одним глазом косясь на Лоу, Мейси облокотился на перила и пренебрежительно хохотнул в рупор. Моторка продолжала объезд. Люди размахивали руками, указывая на уступ, на окна, на балкон. Полицейскому пришлось опустить рупор. Казалось, в лодке завязалась оживленная дискуссия… Потом моторка изменила направление и вернулась к судну. Некоторое время она покачивалась у борта. В бинокль Лоу видел, как люди жестикулировали… Опять дискуссия… Затем у шлюпбалки появились люди, и лодка была поднята на борт. – Видел, малыш? – торжествующе подытожил Мейси. – Они ничего не могут сделать! Лоу видел даже слишком хорошо – и не только потому, что на его глазах моторная лодка ушла, ничего не добившись. Он сознавал, что произойдет, еще раньше, когда Мейси впервые заявил, что хочет занять оборону и подольше продержаться на башне. Конечно, Робсон тоже сразу оценил ситуацию. Полиции же пришлось столкнуться с этой проблемой – как проникнуть в башню – только вчера. После их разговора с Мейси по телефону Лоу стало ясно, что они тоже не видят выхода из сложившегося положения. Иначе они не стали бы приводить столько аргументов, не употребляли бы такой примирительный тон. Если бы они могли контролировать ситуацию, они бы действовали… Итак, очевидно, что полиция пока ничего не может сделать, и, если решимости Мейси хватит надолго, какое-то время никто ничего не сможет изменить. Ни при каких обстоятельствах… Проблема состояла в том, как подойти к скале. В обычную зимнюю погоду, примерно такую, как сейчас, был только один способ – поднять людей на маяк прямо из лодки. Для этого требовалась помощь тех, кто находился внутри башни. Так что этот путь сразу отпадает. Если повезет и море на короткое время успокоится, моторной лодке, может быть, удастся высадить людей прямо на скалу, но что потом? Только взорвав динамитом входную дверь, они смогут проникнуть внутрь. Любой, кто попытается приблизиться к двери по вертикальной лестнице, станет хорошей мишенью для Мейси. Ни одному нормальному человеку не придет в голову испробовать этот способ… Спуск с вертолета столь же опасен. И здесь Мейси тоже был прав. Даже в прекрасную погоду, при отсутствии ветра не так-то просто высадить человека на балкон башни. Лоу видел раньше, как это происходит. Теперь же, под дулом револьвера, это равносильно самоубийству. Мейси просто застрелит человека, который будет спускаться… Конечно, думал Лоу, у кого-нибудь на берегу может появиться выдающаяся идея. Они, должно быть, очень серьезно работают над тем, как высадиться на маяк. Но сейчас он не мог себе представить ни одного плана, который обещал бы успех. Дело в том, что башня Сверлстоун строилась как неприступная крепость и взять ее можно только штурмом с моря после предварительной бомбардировки. Но кто станет обстреливать маяк? Ведь это означает надолго вывести его из строя, не говоря уже о том, что придется пожертвовать жизнями двух смотрителей. Лоу верил, что никакие крайние меры использованы не будут. Очевидно, власти станут выжидать, надеясь преодолеть сопротивление Мейси, который в конце концов не выдержит и уступит. Как бы долго это ни продолжалось, они смогут взять его измором. Но как долго? До Рождества, сказал Мейси… Это была мрачная перспектива… Мейси объявил: – Пора обедать, малыш. Кивнув, Лоу отправился в нижнее помещение. Около спальни он задержался. Сегодня он еще не заходил сюда взглянуть на Хайнеса. Несмотря на все свои заботы, он не забывал о нем, как, похоже, это сделал Мейси. Он вошел в комнату. Мейси остался ждать у двери. Хайнес не подавал признаков жизни. Лоу дотронулся до его руки. Она была холодной. И лоб тоже. Когда Лоу попытался поднять его руку, она не гнулась. – Он умер, Мейси. Мейси проворчал: – Не спешил он, да?… О'кей, лучше отнеси-ка его вниз и избавься от него. Лоу посмотрел на Мейси и опять вернулся к Хайнесу. Внезапно ему в голову пришла мысль. Это ужасно, но, может быть, это тот самый случай… – Я не смогу спустить его один, – сказал он Мейси. – Ничего, сможешь… Разве не ты принес его сюда? – Он окоченел, как столб, Мейси… Тебе придется мне помочь. Мейси медленно вошел в комнату. – Ну, накрой его тогда. Не без труда Лоу завернул тело в одеяло. – Что мне делать – взять за ноги и идти впереди? – О'кей… Лоу стал у ног Хайнеса, стараясь незаметно следить за револьвером. Мейси подошел к трупу… Было очевидно, что ему потребуются обе руки. Какое-то мгновение казалось, что он собирается положить револьвер в карман. Потом, хитро глянув на Лоу, он отступил назад. – Ты что-то замышляешь, малыш? – Что ты имеешь в виду? – Ах, какой невинный вопрос… Я не вчера родился. – Я все еще не пойму, что ты имеешь в виду. – Я подумал, не хочешь ли ты завязать потасовку, а?… Нет уж, я не дам тебе такой возможности. Мы просто оставим его здесь, пока он не станет снова мягким, вот так. А потом ты сможешь сам его отнести… После полудня башня вновь оказалась в центре внимания. Прилетал еще один частный самолет, и почти полчаса кружил вертолет береговой охраны. Несколько любопытных рыбаков подошли на лодках из Солмаута, и нанес краткий визит катер береговой охраны. Новых попыток войти в контакт со стороны посыльного судна не наблюдалось, и телефон тоже молчал. Лоу не был удивлен: вряд ли кто-то с берега мог предложить что-нибудь такое, что подействовало бы, изменило бы положение к лучшему. Никакие уговоры не помогут, если имеешь дело с таким конченым человеком, как Мейси. Лоу все же было интересно, являлось ли молчание властей преднамеренной линией поведения. Безумное самомнение Мейси будет только поддерживаться проявлением к нему интереса со стороны, напоминаниями, что он находится в центре внимания. Молчание же может стать лучшим оружием против него. Тот факт, что в шестичасовом информационном выпуске почти ничего не было сказано о маяке, как будто подтвердил предположения Лоу. Диктор сообщил только, что посыльное судно проводит разведку. Другими словами, перемен не наблюдалось. Лоу устало начал готовить ужин. Он все еще не представлял, каким образом ситуация могла бы измениться к лучшему. Но в любом случае не в результате действий снаружи… Был и еще один шаг, который могли бы предпринять власти. Они могли организовать демонстрацию силы, но возражения против этой акции были еще основательнее, чем против вынужденной радиорекламы Мейси. Присутствие вблизи маяка военного корабля скорее ободрило бы Мейси, чем внушило ему благоговейный страх. Лоу хотелось знать, что происходит на берегу, что там обсуждается и планируется. Вероятно, проходили целые конференции. Должно быть, наделенные высокой властью умы работали над решением этой проблемы. Любая возможность тщательно изучалась… Лоу опять же интересовало, сможет ли кто-нибудь придумать абсолютно новый и вместе с тем реально осуществимый план – новый способ штурма, неожиданный маневр…Это было единственной надеждой. После того как Мейси пошел спать, Лоу долго говорил об этом с Робсоном, но выводы были неутешительные. Главный смотритель, так же как и Лоу, не видел практически возможного способа захватить башню, преодолев сопротивление Мейси. Посещение Робсона принесло Лоу новое беспокойство, так как лодыжка у смотрителя сильно распухла и болела. Было ясно, что сломанная кость требует внимания специалиста. Если в ближайшее время необходимые меры не будут приняты, Робсон до конца своих дней может остаться хромым. Перед тем как лечь спать, Лоу поднялся на балкон. Он увидел, что корабль все еще стоит на якоре на том же самом месте. Его огни ярко горели в ночной темноте. Его присутствие было для Лоу большим утешением. Несмотря на то, что корабль реально ничем не мог помочь, сам факт, что он находится рядом, был огромной моральной поддержкой. Может быть, подумал Лоу, поэтому он и не уходит… Тем сильнее было потрясение Лоу, когда утром, вернувшись от Робсона, он выглянул в окно в общей комнате и увидел, что корабль ушел. Он поднялся в световую камеру, надеясь, что другое судно, возможно, пришло ему на смену. Но серая неспокойная поверхность моря была пуста. Ни одного судна не было видно до самого горизонта. Лоу впал в уныние. Он чувствовал себя покинутым и несчастным… Только после обеда он узнал, почему корабль ушел. Он был с Мейси в общей комнате и включил радио, чтобы послушать в час сорок прогноз погоды для моряков. – Ознакомьтесь с общей ситуацией, – сказал диктор. – Ожидается необычайно сильное понижение атмосферного давления. Штормовые ветры ожидаются во многих районах… Внимание Лоу было приковано к словам диктора. – …Соул, Фастнет, Ланди и Плимут. Сильный штормовой ветер, западный с переходом в юго-западный, силой в десять баллов, с порывами до одиннадцати-двенадцати баллов. Видимость слабая. Лоу взглянул на Мейси. Если тот и уловил смысл услышанного, то вида не показал. Он был в мрачном настроении из-за отсутствия новостей лично о нем. – Я поднимусь в служебную комнату, – сказал Лоу. – Зачем? – Посмотреть на барометр. – О'кей… Лоу бегом преодолел два пролета. Он с трудом поверил свеим глазам, взглянув на барометр. С утра давление упало почти на тридцать миллиметров. Несколько секунд он стоял и смотрел в изумлении на прибор. Никогда раньше он не видел, чтобы давление опускалось так низко и за такое короткое время. Потом, задумчивый и встревоженный, вернулся о общую комнату. – Барометр очень сильно упал, – сообщил он Мейси. Тот что–то проворчал в ответ. – Я должен закрыть ставни, Мейси. – Какие ставни? – На окнах. Мейси подозрительно посмотрел на него. – Зачем? – Приближается очень сильный шторм. Если окна не закрыть ставнями, волны могут разбить их и начнут заливать внутрь. Мейси вытаращил глаза. – Как? Так высоко? – Я же говорю… Огромные волны могут подниматься выше башни. – Вот как?… – Ты не можешь себе представить… Однажды волна сорвала большой колокол наверху маяка Бишоп – сто футов над уровнем моря. – Ну, это ведь было не то, что сейчас, – возразил Мейси. – Это будет то же самое. – Что-то ты вдруг стал очень уверенным, малыш. – Я уверен только в том, что касается моей работы, – ответил Лоу. Он спокойно подошел к двери и включил электрическое освещение. Затем пересек комнату и закрыл тяжелые железные ставни. Теперь только две маленькие полоски зеркального стекла пропускали дневной свет. – Я думаю, все это чепуха, – ворчливо произнес Мейси. – Увидишь… Я знаю, что делаю. На минуту Лоу задумался, соображая, как быть с остальными окнами, особенно с окнами склада, где находился Робсон. Нужно закрыть их тоже. Но Мейси может пойти вниз вместе с ним. Хотя, возможно, он и не захочет… Его взгляд упал на чайник, закипающий на плите. – Хочешь чаю? – спросил он. – Конечно, – ответил Мейси. – Никогда не отказываюсь от чашки чая. Лоу приготовил чай. Он налил полную чашку горячего, обжигающего чая и протянул ее Мейси. В свой чай он добавил холодного молока и быстро выпил его. – Я пока закрою остальные ставни, – сказал он и выскользнул из комнаты. Он остановился этажом ниже, проверяя, не идет ли за ним Мейси. Тихо. Уловка сработала. Лоу быстро спустился на склад. Робсон сидел и читал книгу, которую Лоу принес ему утром. – Привет, Джим, – удивленно сказал он. Раньше Лоу днем не появлялся. – Что-нибудь случилось? – Погода… Лоу подошел к окну и закрыл ставни. – Приближается буря, да? – Сильная, – сказал Лоу. – Обещают ветер до двенадцати баллов. Робсон присвистнул. – Посыльное судно все еще здесь? – Нет, ушло… Я должен возвращаться, Роб. Могу ли я что-нибудь сделать для тебя? – Я хотел бы включить свет, Джим, и все. Лоу повернул выключатель. – Я потом зайду к тебе… Он вышел и закрыл за собой дверь. Свет через порог не проникал. Пока у Мейси не было причин заходить в эту комнату… Он спустился еще ниже, проверил, плотно ли закрыты двери, и стал подниматься, закрывая ставни в каждой комнате, на каждой лестничной площадке. Теперь маяк подготовлен к шторму. Ветер поднялся быстро. В полдень это был еще легкий ветерок, а к трем часам пополудни он уже с силой бился в ставни и свистел, как поезд. Со временем к этому добавился новый шум – глухие удары с силой разбивающихся об уступ волн. Мейси раньше никогда не слышал таких устрашающих звуков. Он начал немного беспокоиться. Через некоторое время он нашел радиопрограмму, которая ему понравилась, и включил приемник на полную громкость, чтобы заглушить шум, проникающий снаружи. Лоу сидел напротив него, держа на коленях раскрытую книгу, но не читал. Он был погружен в глубокое раздумье. Когда программа закончилась, Мейси начал раздражаться. – Мне здесь не нравится с закрытыми окнами, – объявил он. Лоу встал. – Могу себе представить, что за зрелище снаружи… Я думаю, надо пойти взглянуть. – Я с тобой, – сказал Мейси. Он шел, как всегда, сзади с револьвером. Поднимаясь в световую камеру, они почувствовали, что не стоило покидать свое уютное убежище. Даже внутри этого стеклянного сооружения шум внушал смертельный страх. Лоу не успел остановить Мейси, и тот открыл дверь на балкон. Ветер отшвырнул его назад, с ревом ворвался, смерчем закружил вокруг прожектора. Лоу напряг все свои силы, чтобы в промежутке между двумя порывами ветра успеть затворить дверь. – Черт!… – только и сказал Мейси. Он изумленно смотрел через забрызганное соленой водой оконное стекло, все еще отказываясь поверить в происходящее. Даже с такой высоты волны казались громадными. Они катили с юго-запада, чередуя огромные горы и глубокие впадины, и разбивались о риф, образуя гигантские столбы брызг. Настоящий ливень из соленой воды с силой бился о стекла световой камеры, издавая звук падающего гравия. Вся поверхность моря возмущенно бурлила – огромный котел, кипящий и пенящийся вокруг башни. Лоу посмотрел на Мейси. – Ну как, хотел бы ты сейчас оказаться внизу, в этом кошмаре? – Нет! – Как Митчел, – продолжал Лоу. – И Робсон… – Заткнись… Лоу отвернулся. – Скоро стемнеет… Нужно включить прожектор. Вой ветра заглушил его слова. Мейси приложил ладонь к уху. – Что ты сказал? – Прожектор, – крикнул Лоу. Он подошел к переключателю. Над их головами начал вращаться ярко сверкающий оптический прибор. – Теперь – генератор… Он указал пальцем вниз и спустился. Мейси медленно последовал за ним… Когда они вернулись в общую комнату, обстановка там была лишь немногим спокойнее, чем в световой камере, так как шторм быстро усиливался. Гранитные стены были достаточно толстыми, чтобы заглушить вой ветра, но рев волн был сильнее и громче. От их ударов вся башня начинала вибрировать… Лоу заговорил, пока это было возможно. – Когда-то давно, – сказал он, напрягая голос, – оптические приборы на маяках вращались в ртутных ваннах. Иногда башни так сотрясались, что ртуть выплескивалась. Качало, как корабли… Что – то с грохотом ударило в ставни. Мейси подскочил. – Брызги, – объяснил Лоу. – Просто тяжелые брызги. Он подсел к раскаленной печи. – Эта ночь будет длинной, очень длинной… Где – то под ними волны ударились о башню с глухим звуком, похожим на взрывы бомб. Впервые Мейси казался по-настоящему встревоженным. – Как ногой по кишкам, да? – Это пока пустяки, – ответил Лоу. Еще один, более тяжелый удар. Мейси сказал: – Мне кажется, будто все кругом обрушивается… Надеюсь, башня построена достаточно прочно. Лоу пожал плечами. – Все, конечно, рассчитано на долгий срок, но что касается маяков, тут никогда нельзя быть до конца уверенным. Всегда может случиться буря сильнее, чем можно себе представить… Когда-то у этого берега был маяк, который простоял много лет, – все были уверены в его надежности. Тот, кто его строил – его звали Уинстанли – тоже считал, что он надежен. Он всегда говорил, что хотел бы побывать внутри маяка во время сильного шторма. И однажды ночью он там был. На какой–то момент вой ветра сделал невозможным продолжение рассказа. Когда стало чуть тише, Мейси спросил: – И что произошло? – Никто не знает. Больше его никто не видел. Так же, как и башню. – Святый Боже!… – Она просто исчезла – была смыта, как щепка… К тому же здесь особенно плохой участок берега. Дело в том, что кроме океана между нами и Америкой ничего нет. На три тысячи миль… Когда с юго-запада идет ураган, то Ла-Манш для него как аэродинамическая труба. Гнев природы… Ничто не может устоять против него. Лоу оборвал свою речь. Было бесполезно пытаться еще что-либо говорить. Пронзительный вой ветра не прекращался. Лоу прислушивался, пытаясь определить силу ветра. Судя по тому, как он ударял в окна, баллов девять, наверное. Временами больше. И он все еще усиливался… Через некоторое время Лоу поднялся и пошел в спальню. Выдвинув ящик из-под кровати, на которой лежал умерший Хайнес, он взял рулон ваты, оторвал немного и тщательно заткнул ею уши. Не часто он ощущал необходимость в затычках для ушей, но на этот раз без них было не обойтись. Он сунул еще немного ваты в карман и вернулся в общую комнату. Но Мейси он ничего не предложил. В последний раз, напрягая голос, он крикнул: – Ты… ужинать… хочешь? Мейси, тяжело опустившись на стул рядом с печкой, отрицательно покачал головой. Ураган продолжал набирать силу. Дождя не было – только ужасный ветер, который все крепчал. К полуночи уже не было слышно прежнего пронзительного завывания – оно все нарастало и теперь перешло в непрерывный оглушительный рев, подобный следующим подряд один за другим ударам грома. Ветер бил в башню, как огромный молот, с сокрушительной силой. Были моменты такой неистовой ярости стихии, что, казалось, громады волн, обрушивающиеся на маяк, только сотрясают его, – шума слух уже не воспринимал. Чашка и блюдце Мейси, передвинувшиеся от вибрации на край стола, упали на пол и беззвучно разбились. От вершины до основания все строение маяка дрожало и раскачивалось, как при землетрясении. Лоу еще ни разу не переживал и даже не мог представить себе ничего подобного. Может быть, это был и в самом деле ураган максимальной силы… Но в прочности башни у него не было сомнений. Он знал, как искусно ее огромные гранитные блоки были встроены один в другой и в живую скалу. Абсолютную уверенность внушала ему и конструкция башни – ее обтекаемая стройная верхняя часть, массивное основание, подобное стволу огромного дуба, ее высокий уступ, поставленный так, чтобы ослабить силу самых могучих волн… Нельзя сказать, что сама стихия внушала ему ужас. Уважение, удивление и благоговейный трепет – да. Он научился этому у своего отца-рулевого, и служба на маяке закрепила этот урок… Благоговейный трепет, доходящий почти до поклонения, но не страх, который был бы проявлением слабости. Он мог испытывать страх перед дулом револьвера, но не перед разбушевавшейся стихией. Однако вскоре и Лоу уже едва мог терпеть… Несмотря на затычки в ушах, временами казалось, что шум переходит какой-то порог. Ему начинало мерещиться, что наступает глухота, – не потому, что уши заткнуты, а из-за того, что уже достаточно давно его слух воспринимал только разрывающий барабанные перепонки оглушительный рев ветра. Голова разрывалась от боли, а тело в результате постоянных сотрясений сделалось тяжелым и негнущимся. Рассудок онемел… Единственным утешением было то, что Мейси приходилось гораздо хуже. Мейси, сухопутный житель, слушал это фантастическое крещендо, не веря поначалу своим ушам. Невозможно было, чтобы это так продолжалось, не говоря уже о том, чтобы усиливаться. Но все получалось именно так и усиливалось невообразимо, невыносимо… Часы шли, но не было ни секунды передышки от бьющей артиллерии ветра и моря. Его лицо побелело, голова болела и кружилась. Он страдал физически так, как никогда до этого, – до этого он не мог даже представить себе таких страданий… Он был напуган до потери рассудка, потому что это выходило за рамки всего его прежнего жизненного опыта. Он вцепился в стол, так как толчки следовали один за другим, внутри у него все сжалось от страха. Он не мог поверить, что какая-либо башня может выстоять в такую ночь. Он страстно желал иметь под рукой подушку, чтобы зарыться в нее с головой. Но этот оглушающий шум настолько парализовал его, что он не мог заставить себя двигаться. Его нервы были на пределе. Иногда, когда башня вздрагивала и сотрясалась, все его тело резко передергивалось, словно по нему проходил электрический ток. Однажды, глядя на Лоу мутными глазами, он открыл рот и что-то крикнул с выражением ужаса на лице, но ураган заглушал любой крик. Он склонился над столом, содрогающийся, жалкий. Лоу все еще ждал, видя моральное и физическое разрушение своего врага. Может, у него уже никогда не будет другой возможности – он должен действовать наверняка. Рука Мейси все еще судорожно сжимала револьвер… После трех непрерывных особенно сильных сотрясений Лоу медленно поднялся и вытащил из кармана кусок ваты, которую он взял в спальне. Мейси поднял глаза. Лоу показал пальцем на свое ухо и протянул Мейси вату. Мейси схватил сверток и начал отрывать от него кусочки. Лоу отвернулся. В зеркале на стене он видел, как Мейси набивает себе в уши вату. Двумя руками. Страдающий человек, стремящийся получить облегчение как можно скорее. Револьвер на столе… Лоу повернулся и схватил его. Он прислонился спиной к содрогающейся стене, направил револьвер на Мейси, взвел курок большим пальцем, как это раньше делал Мейси… Мейси не шелохнулся. Казалось, ему все равно… Его челюсть отвисла, губы мелко дрожали, глаза смотрели в одну точку. В этот момент он превратился во что-то невнятно лепечущую развалину… Было три часа утра, когда появились первые признаки ослабления урагана, а около шести опять стало возможно слышать и говорить. Все это время Лоу сидел без движения у стены, держа Мейси на прицеле. Лоу наблюдал, как тот медленно приходит в себя, как его взгляд вновь становится ясным и хитрым. Это было странно, думал Лоу, но казалось, что Мейси не боится. Совсем недавно он был доведен стихией до состояния животного ужаса, а теперь почти презрительно смотрел на дуло револьвера, даже когда это дуло было направлено на него… Дуло хорошо знакомого револьвера… Наконец Мейси заговорил: – Ты собираешься убить меня, малыш? – Только если буду вынужден, – ответил Лоу. – Кто-то, значит, может заставить тебя? – Ты сам – если пошевелишься. – Не думаю, что у тебя достанет решимости. – Я бы не рассчитывал на это на твоем месте. – Ты ведь не любишь оружие, да? – Да, – сказал Лоу. – Но тебя я тоже не люблю. Мейси недовольно заворчал. – Что же ты собираешься тогда делать?… Передашь меня копам? – Конечно… И как можно быстрее. Несколько минут они молчали. Мейси, по-видимому, был погружен в свои мысли. Судя по выражению его лица, они не были мрачными. – В любом случае состоится судебное разбирательство, – сказал он. – Оно станет одним из самых сенсационных. Все газеты будут говорить обо мне… огромные заголовки… фотографии… У меня будет личный адвокат, один из этих придурков королевских адвокатов, и ему придется делать то, что я говорю. А однажды меня покажут по телевизору, и я начну рассказывать свою историю. Больше того, они вынуждены будут меня слушать… Я расскажу им, как я выстрелил во владельца кинотеатра, как застрелил Митчела и как убил Робсона. Я буду невозмутим… Я расскажу им, как я захватил этот проклятый маяк и управлял им несколько дней, был здесь хозяином… Я думаю, такое случилось впервые. Я создал историю, вот что я сделал. Говорю тебе, малыш, никто никогда не забудет Короля Мейси. Ты сдашь меня, и я уйду в сиянии славы… Лоу отрицательно покачал головой. – Нет, Мейси, этого не будет. Я расскажу им о прошлой ночи, и ты будешь просто грязным убийцей, который чуть не сдох со страха, когда подул ветер… Лоу посидел еще немного, обдумывая, что делать дальше. Теперь у него был револьвер, но для Мейси с его все равно пропащей жизнью это могло не иметь большого значения. Так, впрочем, оно и было на самом деле. Мейси все еще был опасен – и будет опасен, пока свободен… Лоу подумал о Робсоне. Возможно, тот поможет ему связать Мейси. Но Робсону будет нелегко это сделать с его изуродованными руками. И когда Мейси с Робсоном будут близко друг от друга, стрелять будет рискованно. Мейси это поймет… Нет… Был другой способ. Лучше… Лоу поднялся. Он волновался, но рука его уверенно сжимала револьвер. – Так, – сказал он, – сейчас мы пойдем вниз. Надень куртку, Мейси… Свою куртку… Мейси снял с крючка свое короткое пальто из верблюжьей шерсти и набросил на плечи. Лоу указал на лестницу. – Иди вперед… – Куда мы идем? – Увидишь. Мейси спускался медленно. Лоу шел в двух шагах сзади него, держа палец на спусковом крючке, направив дуло револьвера в спину Мейси. Так уж было заведено тут в последнее время, и у него было время научиться… Они прошли мимо склада, спустились к входным дверям. – Открывай двери, – скомандовал Лоу. – Ты что, собираешься меня выставить туда? – Открывай. Мейси не двигался. – Ты можешь выбирать, – сказал Лоу спокойно. – Если ты не откроешь дверь, я выстрелю в тебя, клянусь Богом. Мейси колебался. Потом он пожал плечами. Не было смысла умирать раньше времени. Он открыл дверь. Ветер был сильный, но буря уже прошла. Водяная пыль все еще стояла над уступом, но волны уже отступили. – Вниз по лестнице, – сказал Лоу. Мейси начал спускаться. Какое-то мгновение Лоу еще постоял, наблюдая за ним, а затем, с глубоким вздохом облегчения, вернулся в башню и запер дверь. Все было кончено… Робсон лежал на своей постели из мешковины. – Привет, Джим, мне показалось, что ты проходил мимо… Ну и ночка!… Внезапно он изумленно воскликнул: – У тебя револьвер! Лоу забыл, что все еще держит его в руке. Он поставил оружие на предохранитель и положил на пол осторожно, как будто это была бомба. – Да. Я вытурил Мейси за дверь. Он не доставит нам больше неприятностей. Робсон схватил его за руку. – Джим, мальчик мой, это замечательно… Как тебе это удалось? – Это не я, – сказал Лоу. – Это было то, о чем ты говорил, Роб… Божий гнев. Он рассказал Робсону подробно о событиях минувшей ночи. Лоу не чувствовал бурной радости – слишком много трагичного произошло, чтобы теперь радоваться. И еще он чувствовал себя бесконечно уставшим. Через некоторое время он направился к двери. – Я принесу тебе еды, Роб… И позвоню на берег после завтрака. Он спустился в машинное отделение и отключил генератор. Поднявшись в общую комнату, добавил угля в печь и наполнил чайник. Потом он поднялся в световую камеру, выключил прожектор и вышел на балкон. Было чудесное утро. Солнце только поднималось на бледном чистом небе. Море постепенно успокаивалось, хотя плавно поднимающиеся и опускающиеся волны еще были увенчаны белыми гребнями. Несколько часов должно пройти, прежде чем сменный катер отважится приблизиться… Лоу перегнулся через перила и посмотрел вниз, на уступ. Он не увидел Мейси. В первую минуту, испытывая даже какие-то нелепые угрызения совести, он подумал, что тот бросился в море. Потом он обошел балкон кругом и на другой стороне башни увидел его. Король Мейси сидел, съежившись, на подветренной стороне уступа, обхватив голову руками… Не очень похоже на трон, подумал Лоу. |
|
|