"Вернуть прошлое" - читать интересную книгу автора (Бэрбор Энн)

ГЛАВА 1

После затянувшихся прохладных дождей в Лондон наконец пришла настоящая весна. Одним ясным мартовским утром солнце искрилось на завитках железной, искусного литья ограды и щедрым потоком врывалось в окна элегантного особняка на Беркли-сквер. Оно играло бликами на изящном столовом серебре, нежном фарфоре и золотило кудри леди Элизабет Рашлейк, сидевшей за столом с чашечкой кофе в руке.

– Мама, – сказала она, нарушая внезапно наступившее недолгое молчание, – пойми, я вовсе не хочу тебя обидеть, но…

– Лайза, – строго проговорила дама, которая сидела за столом напротив. Это была миловидная женщина небольшого роста, в чьих рыжих волосах уже кое-где пробивалась седина. – Ты же знаешь, я хочу тебе только добра, и поэтому, согласись, мне не безразлично все, что с тобой происходит. А ты называешь это вмешательством! Но как я могу молчать, когда ты вчера вечером вела себя с бедным Джайлзом просто недопустимо.

Лайза вздохнула. Все сказанное было правдой. Она отвратительно обошлась с Джайлзом Дэвентри, чьей единственной виной было то, что он – в который раз! – сделал ей предложение.

– Господи, да я от него просто устала, мама! Ему давным-давно пора понять, что я не хочу выходить за него замуж – и вряд ли захочу в будущем.

– Но он так тебе предан, дорогая, и уже так давно! И, в конце концов, он…

– …Такой красивый молодой человек и так достоин стать моим избранником, – улыбаясь, закончила Лайза фразу за мать. – Не беспокойся, мы на этот счет пришли к соглашению, – добавила она. – Я рада видеть в нем друга… но будущего мужа – нет уж, увольте. Мне казалось, он это хорошо понимает.

– Ну, знаешь, дорогая! Прости, но это – глупо. Какой тебе вообще нужен муж? Кого ты ищешь? Честное слово, Лайза, просто не укладывается в голове… Ну почему ты упрямо упускаешь все прекрасные возможности! Тебе столько раз делали предложения. Сейчас бы ты уже была матерью и растила детей. Чего еще нужно женщине?

– Я ведь тебе говорила, мама, – раздраженно ответила Лайза. – Я довольна своей жизнью. Принимай меня такой, какая я есть.

Летиция, вдовствующая графиня Бернселл, почувствовала, что вот-вот выйдет из себя. Она с раздражением посмотрела на свою старшую дочь.

– Ах, ради всего святого! Если бы ты была какой-нибудь убогой страхолюдиной, без всякой надежды найти достойную партию– я б еще могла понять. Но ведь ты – одна из красивейших женщин Лондона. Как это там назвал тебя молодой Честерфилд – ну, ты помнишь, в оде, которую он написал?

Лайза отмахнулась с видом страдальческого протеста.

– Прошу тебя, мама. Дай мне хоть спокойно позавтракать.

Леди Бернселл, усмехнувшись и не обратив внимания на слова дочери, продолжала:

– «…Лучезарная, златовласая богиня с очами цвета лазури…» Не могу вспомнить, как дальше.

У Лайзы вырвался недовольный смешок.

– Хорошенького же он обо мне мнения! Сравнивать меня с одной из этих дылд – языческих богинь! Хорошо еще, что он не величает меня Юноной, как Фрэдди Дэшвуд. Ну я ему и устроила за это – будет помнить!

Мать улыбнулась:

– Да, эта дама была в теле – чего нельзя сказать о тебе. Может, Диана или…

Лайза остановила ее умоляющим жестом. Она встала, подошла к окну и устремила взор на прелестный сад, окружающий особняк. Этим утром на ней было платье из тяжелого твидового шелка, и ее пышная юбка прямо-таки хрустнула, выдавая ее негодование. Мать глядела на дочь с укоризной.

– Согласись, твоему отцу это бы не понравилось. Он так хотел видеть тебя прилично устроенной.

Полные губы Лайзы дрогнули в едва заметной понимающей улыбке.

– Очень может быть, мама… Но, слава Богу, у него хватало веры в меня, чтобы не мешать мне быть независимой. – Она быстро обернулась к матери. – Ну как ты не можешь понять? Я уже и так твердо стою на ногах. Мне двадцать четыре, – она оставила без внимания насмешливую гримаску леди Бернселл. – У меня есть уютный дом, друзья, ты и Чарити. Чего мне еще желать?

Вдова издала короткий, страдальческий возглас:

– Мужа, разумеется.

– Мама, ведь мы с тобой уже не раз говорили. Зачем начинать это снова? У меня нет ни малейшего желания расставаться со своей независимостью. Ну как ты себе это представляешь? Я запру себя в четырех стенах семейной жизни? Да ни за что! Ни за какие прелести брака, которые мне щедро сулят. Да и потом, среди моих знакомых нет ни одного, ради которого я бы решилась изменить свой образ жизни. Наверное, для этого нужно сильно влюбиться…

– Ты не всегда так думала, – колко парировала мать. – Помнится, были времена, когда ты вздыхала и краснела, как самая обыкновенная влюбленная девица. Конечно, это было много лет назад…

– Вот именно, – спокойно подчеркнула Лайза. – Это было много лет назад. С тех пор я сильно поумнела.

– О, дорогая, прости меня. Я совсем не хотела затронуть…

Ее перебил недвусмысленный смех Лайзы.

– Мама, уж не думаешь ли ты, что я до сих пор ношу траур? Надеюсь, ты меня лучше знаешь. Все это было давным-давно. И осталось в прошлом. Если честно, мне иногда кажется, что девушка, так безнадежно влюбившаяся в Чада Локриджа, была вовсе не я, а какая-то другая.

– Ах, дорогая, понимаю – но вовсе не безнадежно. Может, он и не тот мужчина, который достоин тебя, но, могу поклясться, он отвечал тебе взаимностью.

– М-м, – проговорила Лайза довольно безразличным тоном. – Может, ты и права насчет него. Но только он делал это на свой манер. До какой-то степени.

Она вернулась к столу, чтобы допить кофе.

– Мне нужно идти, мама. Я должна встретиться с Томасом через полчаса.

Она повернулась и пошла к двери, но внезапно ей преградила дорогу стремительно вбежавшая стройная девушка с летящими за спиной густыми пушистыми каштановыми волосами, выбившимися из-под лент.

– Мама! Лайза! – закричала она. – Ни за что не угадаете!.. Вы только посмотрите!

С этими словами она мгновенно повернулась и умчалась так же молниеносно, как и появилась. Лайза сочувственно подумала: вот уже добрых два года, как ее восемнадцатилетняя сестра вышла из-под опеки учителей и гувернанток, но по-прежнему скакала и носилась по дому с бьющей через край энергией любопытного щенка. Обменявшись улыбками, Лайза с матерью пошли вслед за ней.

– Чарити, да что стряслось? – спросила леди Бернселл младшую дочь, которая манила их нетерпеливым жестом в изящно обставленную маленькую столовую, примыкавшую к кухне.

– Там кто-то поселился! – ответила она восторженно, указывая из окна. Следуя за ее взглядом, обе старшие дамы увидели стремительно нараставшую гору мебели, выгружаемой двумя ломовыми извозчиками из экипажа на дорожку, ведущую к соседнему особняку.

– Странно! – воскликнула изумленная Лайза. – Я ничего об этом не знала. Уверена, Томас никогда бы не сдал дом, не поставив в известность меня. – Она обернулась к матери: – Ты не знаешь, кто эти новые жильцы?

Леди Бернселл ответила ей недоуменным взглядом:

– Понятия не имею. Ты права, все это очень странно. Дом по-прежнему принадлежит тебе?

– Конечно, мама. Он пустует всего несколько месяцев. Ты уже видела кого-нибудь из этого семейства? – спросила Лайза сестру.

Чарити позволила себе несколько секунд драматической паузы, прежде чем ответить. Ее большие карие глаза сияли, и легкий румянец был таким же свежим и нежным, как ее неглиже из воздушной шелковой тафты цвета недавно распустившейся прелестной розы, дышавшей утренней чистотой и прохладой. Лайза вздохнула, запасаясь терпением.

– Представь себе, дорогая сестричка, – выпалила наконец Чарити, широко раскрыв глаза от восторга, – наш новый сосед – индиец!

Она опять замолчала, наслаждаясь эффектом, произведенным ее словами. Потом, не давая Лайзе и леди Бернселл оправиться от изумления, продолжала:

– Огромный господин в необъятном тюрбане отдавал им распоряжения! Сейчас он, наверное, в доме, ах нет, он выходит, выходит! Смотрите!

Загоревшиеся любопытством глаза старших дам и взбудораженной Чарити неотрывно следили, как тюрбан и его владелец, господин с кожей бронзового цвета, спускались по ступенькам, направляясь к извозчикам. Их взгляды одновременно скользили от буйных мохнатых бровей к окладистой, прямо-таки чудовищной по своим размерам бороде и ниже, где сверкали ослепительной белизны одежды, на которые ушло столько ткани, что ею можно было с лихвой застелить три или четыре отнюдь не маленькие кровати. Все эти экзотические роскошества довершала пара затейливо расшитых туфель без задников. Когда он наконец дошел до улицы, то стал выкрикивать что-то злосчастным грузчикам на совершенно тарабарском языке.

– Боже правый! – вырвалось у леди Бернселл.

– Хорошенькое дело, – фыркнула Лайза.

– Разве он не потрясающий? – как завороженная, воскликнула Чарити.

– Увидим, увидим, – отозвалась Лайза и решительно направилась к входной двери.

Она вышла как раз в ту минуту, когда индийский джентльмен безо всяких усилий и видимой натуги на лице подхватил красивый комод, который грузчики безуспешно пытались вытащить из экипажа. Он поставил комод на дорожку и быстро обернулся, чтобы изрыгнуть на несчастных чернорабочих то, что, совершенно очевидно, было восточным ругательством, но запнулся на середине, увидев приближающуюся Лайзу.

– Доброе утро! – сказала она, вступая в переговоры.

Лицо мужчины, служившее словно случайной оправой к совершенно замечательному носу, вдруг расплылось в ослепительной улыбке, и, сложив вместе кисти рук, он отвесил Лайзе такой низкий поклон, что почти согнулся пополам.

– Вы… вы наш новый жилец? – нерешительно спросила Лайза после секундного колебания.

Ее усилия были вознаграждены радостным и совершенно недоступным для понимания ответом, сопровождавшимся напыщенными жестами.

Вообще-то леди Лайза Рашлейк редко смущалась, но тут, после нескольких безуспешных попыток вступить во вразумительный разговор с бронзовокожим гигантом, она была вынуждена признать свое поражение. И, вернувшись назад в гостиную, так и не смогла добавить ничего к тому, что уже знали ее домашние.

– Ничего, мы скоро все узнаем, – с досадой проговорила она, натягивая перчатки из желтовато-коричневой йоркской лайки. – Уж я вытяну из Томаса все до капельки. Не могу поверить, что он мог сдать дом семье индийских иммигрантов, но, с другой стороны, мы видим это своими глазами. И меня удивляет, как он, будучи моим доверенным лицом, решился распорядиться моей собственностью без моего ведома. Что-то здесь не так.

Она посмотрела на мать, отметив про себя неодобрительный взгляд леди Бернселл, и вопросительно приподняла брови.

– Ах, – поспешила сказать леди Бернселл с легким нервным смешком. – Я как раз думала о твоей поездке в Сити. Ну сколько можно, Лайза? За неделю это уже в третий раз.

Лайза в душе тяжело вздохнула. Ну вот, опять началось! Неужели ее мать так никогда и не примирится с этими, с ее точки зрения совсем не подобающими леди, вылазками дочери в давку и сутолоку лондонского центра? Конечно, иногда Лайза так стремительно покидала дом, даже не улыбнувшись вдовствующей графине Бернселл, что это не могло не расстраивать ее довольно церемонную мать…

– У меня кое-какие планы, которые я должна обсудить с Томасом, – проговорила Лайза, сопровождая свои слова улыбкой, которая, как она надеялась, выглядела успокаивающей. – Мы должны кое-что решить в ближайшие несколько дней, прийти к соглашению, и, конечно, я должна это сделать при личной встрече. А тут еще… – Она жестом указала на окно, потом внезапно заторопилась. – Господи, я все еще не ушла! А у меня нет ни секунды.

С этими словами она поцеловала мать в щеку, помахала на прощание Чарити и поспешно вышла из комнаты, радуясь своему благопристойному бегству.

Только сидя в экипаже, Лайза позволила себе расслабиться. Ну почему, в сотый раз задавала она себе один и тот же вопрос, почему леди не может позволить себе стать полезным членом общества – вместо того, чтобы быть товаром на брачном рынке, который хотят повыгодней продать? Что тут такого дикого и непонятного? Так нет ведь, такой поступок в лучшем случае назовут эксцентричным, а что до худшего случая… Вопиющий вызов приличиям, наглая издевка над устоями общества – это еще цветочки, они еще и не так припечатают. Лайза хорошо знала, какие сплетни порхают за веерами, когда маленькие ручки дам в бальных перчатках обмахивают разгоряченные лица, а изящные ротики мило злословят о ее делах, шокирующих высший свет, – и, видит Бог, только ее несокрушимое «упрямство» позволило не допустить вмешательства со стороны некоторых чинных и влиятельных родственников-мужчин.

Вот уже несколько лет, как она обнаружила в себе потребность ускользнуть из узких рамок их высшего света. Что ж, это было для нее не новостью, но теперь, с уколом боли, Лайза внезапно осознала, когда именно эта потребность впервые заявила о себе. Ну конечно же, сразу после того, как она и Чад… Ее руки на коленях сильно задрожали, и все существо ее захлестнул поток воспоминаний. Она вдруг увидела перед собой Чада так ясно и отчетливо, словно он был здесь, возле нее, в экипаже. А ведь прошло столько лет… И стоило Лайзе закрыть глаза, как она будто наяву ощутила его прикосновение к ее щеке и легкий, как птичий пух, поцелуй на губах. Она вспомнила ту минуту, когда они познакомились на одной из лондонских вечеринок, проходившей в саду. Он взял ее руку и улыбнулся ей, глядя в упор своими невероятно зелеными глазами. И, конечно, она не забыла так поразившую ее свою реакцию на слегка небрежную насмешливую опытность и уверенность, сквозившие в его манерах – словно она попала в лапы неотразимо обольстительного буканера. Красновато-коричневые волосы, горевшие золотом в лучах полуденного солнца, легкой струящейся волной упали ему на лоб, когда он галантно изогнулся, чтобы поцеловать кончики пальцев ее руки, – и тут словно кто-то зажег внутри нее пламя. В это просто трудно поверить, думала она уже много позже, но в ту минуту ее смутная мечта и томление по первой любви вдруг обрели плоть. Ее словно застали врасплох, и эта сбывшаяся мечта завладела ею безраздельно. Лайза грустно улыбнулась. Она была так уверена, что Чад тоже живет лишь этой мечтой… Она отдала ему свое сердце, ни секунды не сомневаясь, что он примет ее дар и будет дорожить им вечно.

Лайза почти насильно вернула себя к настоящему. Нет, подумала она с ледяной твердостью. Она боролась с собой так долго и так неистово, прежде чем смогла добиться самообладания – это качество в себе она очень ценила, и оно стало ее отличительной чертой в высшем свете. Ее девизом. С этим покончено – покончено давно, еще шесть лет назад. Но сегодня она уже второй раз вспоминает о нем, и это никуда не годится. Третьего раза не будет, пообещала она себе.

С немалым усилием она заставила свои мысли скользнуть к более приятным воспоминаниям. Она невольно улыбнулась, припомнив свою первую вылазку в царство лондонской биржи. Тогда она была вместе с отцом, хотя его коллегам было непонятно – зачем мужчине понадобилось приводить сюда свою дочь, которая к тому же еще явно не вышла из возраста школьных книжек? Здесь была своеобразная закрытая зона, куда неохотно допускали непосвященных и где уж совсем было не место детям и профанам. Но как бы там ни было, в тот день он взял ее с собой на Среднидл-стрит, где у него были какие-то дела с одним из членов правления «Бэнк оф Инглэнд», и она, как завороженная, смотрела на целенаправленный поток мужчин чрезвычайно респектабельного вида. Некоторые из них были одеты не так, как следовало бы согласно обычаю, а иногда попадались и такие, чья одежда была сущей экзотикой, к тому же просто немыслимой в лондонском климате.

По пути домой она пристала к отцу, требуя объяснить, чем он занимался весь день. Это было не так сложно, потому что он уже бегло познакомил свою любопытную неугомонную дочь с деятельностью биржи, и отблеск удовольствия мелькал в его глазах, когда она внимательно следила и умно реагировала, задавая дельные вопросы во время его рассказа о деловых операциях, которые он проводил.

Даже если б она захотела, Лайза не смогла бы припомнить, сколько раз она ездила в Сити с отцом – так это часто случалось, и в конце концов лорд Бернселл дал ей денег, чтобы она начала свое собственное дело с инвестициями под его присмотром и руководством. Она не была особенно осторожной или мудрой, впервые вступив в предательские, часто мутные воды коммерции. Порой она садилась на мель и теряла свои инвестиции и очередную порцию уважения в глазах завсегдатаев биржи – но это все было не зря. Лайза училась.

Ох да, подумала она, когда ее экипаж свернул на Николас Лейн и остановился возле внушавшего почтение основательного здания, которое украшала четкая надпись: «Господа Стэнхоуп, Финч и Харкот, инвестиционные брокеры». Лайза оказалась хорошей ученицей, и теперь, когда она появлялась на Среднидл-стрит, ее почтительно приветствовали все – от мелкого клерка до самого мистера Меллиша, главы совета директоров «Бэнк оф Инглэнд». Это не была просто почтительность, с которой встречают даму, – тут было настоящее уважение, признание ее деловых качеств. Мужчины сочли, что теперь она здесь на равных.

Прежде чем Лайза успела подняться по ступенькам лестницы в контору Стэнхоупа, Финча и Харкота, дверь внезапно распахнулась, и перед ней появился клерк. Покончив с длинным церемонным приветствием, он так же церемонно повел ее вдоль длинной цепочки менее важных особ, ждущих своей очереди на назначенные им заранее встречи, которые ерзали в ожидании на жестких деревянных скамейках. Наконец он ввел ее в кабинет, занимаемый одним из младших служащих фирмы, Томасом Харкотом.

– Лайза! – Мужчина, вставший, чтобы поприветствовать ее, из-за заваленного бумагами письменного стола, был среднего роста, с приятными мягкими чертами лица и дружелюбным взглядом. – Вижу, вижу – выглядишь, как всегда, прекрасно. Хочешь чаю?

В ответ на ее кивок он сделал знак клерку и усадил Лайзу на стул.

– Только не нужно никаких твоих сладостей, Томас, – засмеявшись, сказала Лайза. – Я знаю, когда ты искушаешь меня сладким, это обычно означает одно: ты пытаешься уговорить меня сделать то, чего мне вовсе не хочется.

Томас приветливо улыбнулся молодой женщине, сидящей напротив. Они знали друг друга давно, почти с самого детства, и были времена, когда он яростно бунтовал против неписаных законов общества, не позволявших сыну викария искать руки и сердца дочери графа Бернселла, но и теперь, почти смирившись, он испытывал к ней глубокую приязнь.

– Глупости! – он смущенно перехватил ее взгляд. – Хотя должен признаться, мне не везет – ты видишь насквозь все мои уловки. Ты права, Лайза. Мне представилась отличная возможность сделать инвестицию, которая, как мне кажется, ну прямо для тебя, вот только… не сомневаюсь, поначалу это покажется тебе очередным мыльным пузырем. Поначалу – но, может, ты и дальше будешь так думать…

Он встал из-за стола и пошел к стенному шкафу. Лайза следила за всеми его действиями восторженным взглядом.

– Томас! Тебе удалось добыть? Нет, правда, она у тебя? Здесь?

– Да. Я ездил в Эйлсбери три дня назад и вернулся только сегодня днем. Она и впрямь принадлежала старому лорду Уилбрэхему – как и сообщали мои информаторы. По некоторым причинам он и понятия не имел о ее истинной ценности – может, потому, что купил по случаю у типа, который продал ее из-за финансовых затруднений. Сначала Уилбрэхем делал вид, что совсем не хочет ее продавать, но в конце концов…

Рассказывая, он вынул сверток из ячейки – это было нечто маленькое, завернутое в бархат. Томас протянул его Лайзе. С легким трепетом она развернула ткань и увидела маленькую, затейливой резной работы шкатулку. Открыв ее, Лайза просто задохнулась от восхищения, когда лучи солнца, лившиеся сквозь окна кабинета Томаса, вызвали ослепительную вспышку света у нее между пальцами.

Через секунду ее дрожащие руки держали поистине ошеломляющий образчик высокого ювелирного искусства. Это была подвеска, нечто вроде кулона, но ее можно было смело назвать миниатюрной скульптурой, потому что она была размером с мужскую руку и изображала фигуру сокольничего, из слоновой кости, стоящего на фоне искуснейшей ажурной резьбы, с соколом на запястье и двумя гончими у ног. Это чудо обрамляли несколько рядов рубинов, изумрудов и бриллиантов, и довершали кулон три свисавшие большие продолговатые жемчужины. Большая золотая с финифтью петля сверху предназначалась для цепочки.

– Ох, Томас! – только и смогла выдохнуть Лайза. – Подвеска королевы.

– Ты собираешься сказать Чаду, что она нашлась?

– Зачем? – резко спросила Лайза. – Уверена, к нему это не имеет никакого отношения.

– Не имеет?.. Боже правый, Лайза, она была в его семье много веков, а когда исчезла, подумали, что он…

– Чушь. Никто не поверил в эту нелепую историю. Чад – вор? Конечно, у него были свои недостатки, о которых знала только я, – но всякий, кто его знал, ни на секунду бы не усомнился в его честности.

– Ты не совсем права, Лайза, – осторожно проговорил Томас. – Были такие, которые с готовностью поверили бы и самым гнусным россказням о нем. Что ж тут говорить о краже… Конечно, они поверили.

– Чушь, – повторила она и с облегчением и почти благодарностью взглянула на вошедшего в эту минуту клерка с подносом. Лайза положила кулон на место и снова обернула шкатулку бархатом. Затем опять села на стул, приняла из рук Томаса чашечку душистого чая и стала с наслаждением знатока вдыхать его аромат.

– М-м, превосходный. Я так благодарна тебе, Томас, за твои усилия – как всегда успешные. Как и все, что ты делаешь. А теперь расскажи скорей – тебе повезло с Брайтспрингс? Уже есть результат?

Она вздохнула, прочитав ответ в помрачневшем выражении его лица.

– Не переживай, дорогой. Что тут можно поделать, если владельцы не хотят продавать? Может, мне так на роду написано – терять безвозвратно.

– Подожди, подожди, Лайза, – запротестовал он. – Еще рано для таких мыслей. Я знаю, Брайтспрингс был твоим домом, пока ты росла, и вполне естественно, что ты хочешь его вернуть. Мне очень жаль, что я не смог тебе в этом помочь. Я даже не смог выяснить, кто им владеет. Он был сдан на несколько лет некоей семье, которая там теперь живет, но настоящие хозяева дома предпочли сохранять инкогнито. И даже их поверенный так хранит тайну своих хозяев, что не захотел разговаривать со мной об этом.

Увидев, как расстроен ее друг, Лайза решила переменить тему разговора.

– Лучше расскажи мне о своем новом «мыльном пузыре».

– М-м, хорошо, если хочешь, – ответил Томас, слегка оживившись. – Появилась новая компания, созданная для развития того, что они назвали сетью железных дорог.

– Железных дорог? – переспросила Лайза. Морщина перерезала безупречно гладкую кожу ее лба. – Да, я знаю, экипажи, ездящие по рельсам, используются для перевозки в штатах вот уже несколько лет, но, насколько мне известно, дальше этого никто не пошел. Были попытки, но они не имели успеха.

– Вот именно. Но тем не менее группа дальновидных инвесторов ищет возможность… Они хотят проложить железные дороги между городами и создать экипажи, которые смогут перевозить не только руду и товары, но и пассажиров.

– Томас, да это звучит как чистой воды авантюра! А луну с неба они не хотят достать?

– Согласен, это несколько неожиданная идея, но ты только подумай об открывающихся возможностях, если дело выгорит. Конечно, никто не собирается вбухать свои средства в это дело прямо сейчас, но есть о чем подумать в будущем. Если ты не возражаешь, я кину пробный шар – запущу слушок, что ты или некто, скажем, мистер Р. Лейк обдумывает возможность инвестиций в этой области.

Лайза улыбнулась:

– Люди подумают, что этот Р. Лейк, опытный финансист, окончательно выжил из ума, но давай рискнем. Или просто обсудим.

В течение часа они обсуждали состояние текущих дел Лайзы, а потом перешли к тем, которые, возможно, им предстоит начать под именем Р. Лейка. Многие из тех, кто считал себя ее близкими друзьями, были бы изумлены сложностью, подчас даже изощренностью, и выгодностью заключаемых ею сделок, но она не посвящала их в свои дела. Высший свет косо смотрел на ее, по их мнению, неестественную склонность к бизнесу – они считали это эксцентричностью особы, получившей хорошее воспитание и так же обласканной судьбой, давшей ей приличное состояние. Она вовсе не стыдилась своей деловой активности. Конечно, ее инвестиции были немалыми, но в одной узкой небольшой области, и ее нельзя было, строго говоря, назвать гигантом бизнеса по сравнению с другими финансистами. Но все же Лайза знала: обнаружь она публично истинные размеры своего добытого трудом состояния, это неизбежно бы вызвало всеобщий интерес, который был ей совсем не нужен. И поэтому она предпочитала иметь репутацию деловой леди, несомненно, уважаемой мужчинами благодаря ее чутью и деловому таланту, но тем не менее не делающей погоды в вотчине мужчин – словно она не была упорной, труженицей, а так… просто иногда совершала удачные полеты в сферы высоких финансов и бизнеса.

Наконец Лайза взяла свою ротонду и ридикюль и собралась уходить. Она уже было направилась к двери, но неожиданно обернулась и посмотрела на своего друга.

– Томас! Я чуть не забыла. Кто это колоритное, очень странное существо, которому ты сдал мой дом на Беркли-сквер?

Казалось, Томаса застали врасплох.

– Странное существо? – спросил он не сразу.

– Ты ведь сдал дом, я права? – настаивала Лайза.

– Да, но…

– Похоже, какому-то индийскому великану.

Некоторое время Томас молча смотрел на нее, но потом проблески понимания мелькнули в его взгляде, и слабый румянец появился на щеках.

– Ах, этот… наверное, это был Рави Чанд. Но он – не твой новый жилец. Он… это дворецкий твоего нового жильца. Ну, того… м-м, джентльмена… В общем, тот джентльмен, который поселится там ненадолго, англичанин с головы до ног. Он недавно вернулся из долгого путешествия по Индии и не позаботился заранее о жилье здесь.

– В самом деле? – Лайза пытливо смотрела на Томаса. Господи, да он покрылся потом, словно боролся за свою жизнь!

– Он заговорил со мной случайно несколько дней назад, – Томас делал вид, что занят бумагами на столе. – Он остановился в отеле «Фэнтон» на Сент-Джеймс-стрит и просто попросил найти временное жилье, пока он не подыщет себе что-нибудь подходящее. Он будет совсем необременительным жильцом, уверяю тебя. Думаю… думаю, – запнулся он и заключил твердым голосом: – Ты не в обиде, что я взял на себя право разрешить ему, не посоветовавшись предварительно с тобой?

– Нет, конечно, нет, – успокоила его Лайза. – Ты же часто поступал так и раньше. Ты ведь знаешь этого человека, да, Томас? У него большая семья? Я зайду к ним, как только они немного обживутся, – у них, наверное, не так-то много знакомых здесь после стольких лет отсутствия? Как зовут моего нового жильца?

Опять Томас медлил с ответом, и на лице его появилось странное выражение.

– Знаешь, Лайза, оно покажется тебе знакомым, потому что…

Они уже дошли до части дома, отведенной для приемной, и какая-то пожилая дама, видимо, ждавшая аудиенции, встала и поздоровалась с Томасом. Лайзе показалось, что, повернувшись к женщине, он явно почувствовал облегчение.

– Ах, вот и вы, мистер Харкот, – голос дамы был под стать резкости черт ее лица. – Я сижу здесь битый час, дожидаясь, когда вы меня примете, и все это время наблюдаю, как вы вне очереди забираете к себе в кабинет все новых и новых людей. – Она быстро окинула взглядом Лайзу. – Мое время строго ограничено, и я позволю себе настоять, чтобы вы приняли меня немедленно.

– Миссис Беддоуз! – Лайзу позабавило, что в его голосе не было ничего, кроме приятного удивления. – А я и не знал, что вы меня дожидаетесь. Я думал, что наша встреча назначена на более поздний час, но, похоже, я ошибся.

Он повернулся к Лайзе и едва заметно ей подмигнул.

– К сожалению, вынужден откланяться, леди Элизабет. Уверен, вы не хотите, чтобы я причинил новые неудобства одному из моих самых важных и ценных клиентов. Миссис Беддоуз и так потеряла много времени впустую.

Лайза улыбнулась понимающе и с легким кивком все еще недовольной миссис Беддоуз вышла из конторы Стэнхоупа, Финча и Харкота.

У нее были кое-какие мелкие дела в Сити, и к тому времени, как она подъезжала назад к Беркли-сквер, день был уже в полном разгаре. Когда она вышла из ландо, у входа в соседний дом остановился стильный парный двухколесный экипаж, и Лайза замешкалась, с интересом рассматривая сидящего в нем господина.

Должно быть, это их новый жилец, подумала Лайза, и хотя тот был высоким мужчиной, все, что ей удалось рассмотреть, когда он отдал свой хлыст угодливо смотревшему на него ливрейному груму и приготовился выйти наружу, – это элегантную бобровую шапку и высокий по моде воротник утепленного пальто. Он был один. Наверное, его жена была уже дома, хлопоча, чтобы все было готово к приезду ее господина.

Она пошла вперед, чтобы догнать незнакомца, который подходил к дому.

– Извините, сэр, – начала она. – Быть может, я вас чуть задержу…

Фраза повисла в воздухе, когда Лайза уставилась в смятении на красивое лицо, резко обернувшееся к ней. Словно во сне она увидела огонек узнавания в его зеленых глазах, и до боли знакомая улыбка тронула его прекрасно очерченный рот.

– Чад! – Лайза чуть не задохнулась от изумления, и сердце ее бешено заколотилось при звуках его имени, слетевших с ее губ.