"Неосторожное сердце" - читать интересную книгу автора (Хампсон Энн)

IV

Сердечный приступ сразил мистера Патерсона, когда он брился поутру в ванной, и только тогда его семья узнала, что он уже больше года посещал врача.

Миссис Патерсон явно находила удовольствие в роли безутешной вдовы, а единственным чувством Диль была досада, что отец оставил им так мало денег. Мюриел казалось, что только Дерек разделяет ее глубокое горе, но и он иногда веселился, словно ничего страшного не случилось.

Однажды в конце октября Мюриел, пройдя не одну милю в туман и дождь, пришла домой усталая и увидела, что матери нет дома, а сестра спокойно сидит у камина и читает. Стол не был накрыт, и Мюриел сказала с неожиданной резкостью:

— Диль, ты могла приготовить хотя бы чай.

— Еще чего?! — фыркнула сестра. — Ты что, забыла, что я нездорова? Тебя не волнует, что я могу переутомиться!

— Тебе-то это не грозит, — парировала Мюриел. — А что касается болезни, то беременность — совершенно естественное для женщины состояние.

— Ты так думаешь? Подожди, вот сама подзалетишь, тогда запоешь по-другому!

Мюриел поморщилась и отвернулась.

— Я считаю, что ты слишком изнежена, — сказала она, доставая скатерть из комода. — У тебя не прибавится здоровья, если будешь бездельничать целыми днями…

— Помолчала бы! Когда начнешь работать сама, тогда и будешь высказывать свое мнение. А пока мой муж помогает содержать тебя, воздержись от замечаний!

Мюриел резко повернулась, краска гнева залила ее лицо.

— Он вовсе не содержит меня! Мама тратит деньги, которые мы получили за магазин. Не смей так говорить!

— Какие мы гордые! — презрительно бросила Диль. — Ты права насчет мамы, она и вправду тратит деньги от продажи магазина, но тратит их куда быстрее, чем ты думаешь. И не на хозяйство, а на тряпки и прочую ерунду. Нравится тебе или нет, но наш вклад в этот дом помогает содержать и тебя. И чем скорее ты это поймешь, тем будет лучше. Ты ведь не торопишься найти работу.

— Ты полагаешь, что я мотаюсь в Барстон для развлечения? — гневно спросила Мюриел.

— Если бы тебе по-настоящему была нужна работа, ты бы согласилась на ту, которую тебе предложил приятель Фреда!

Мюриел промолчала и ушла на кухню готовить чай. Диль была права — ей следовало согласиться на ту работу; там хорошо платили, а деньги были очень нужны. «Но я скорее умру от голода, чем пойду туда работать, — горячо говорила она себе. — А то он подумает, что я бегаю за ним».

В семье ничего не знали о том, что произошло с Мюриел во время круиза. Все просто решили, что ее план сорвался, а Диль с раздражением сказала ей, что она не умеет жить, и о круизе просто забыли. Мюриел рассказала правду только Кристин, не открыв, естественно, имени Эндрю. Кристин, тоже недовольная ее провалом, сказала, что ей ни в коем случае не следовало влюбляться самой.

С тех пор Мюриел не встречалась с Кристин, не видела она и тетю Эдит. Скоро сам круиз и упущенные на нем возможности были забыты всеми, кроме самой Мюриел. Никогда, ни на одну минуту она не забывала Эндрю. Даже когда умер отец, память об Эндрю все время была с нею, только еще больше усиливая горе.

Когда продали магазин, Мюриел начала искать работу, но безуспешно. Однажды Фред пришел домой и сказал, что его приятель может найти ей работу на заводе, где сам работает. Его предложение было очень заманчивым до тех пор, пока Фред не упомянул название фирмы. Мюриел сразу же отказалась, а мать и сестра, рассерженные и удивленные, откровенно заявили ей, что не смогут вечно содержать ее, что она уже взрослая и должна сама зарабатывать себе на жизнь, причем немедленно. Мюриел промолчала, но сестра не забыла об этом и за чаем опять завела разговор о работе.

— Я думаю, тебе надо согласиться на эту работу, пока еще не поздно, — поддержала ее миссис Патерсон. — Диль права: ты, Мюриел, не можешь бесконечно искать работу.

— Ее беда в том, что она слишком привередничает, — проворчала Диль. — Такая работа, видите ли, недостаточно хороша для нее.

— Дело не в этом. Ты же знаешь, что я бы согласилась на любую работу…

— Тогда почему ты не идешь? Господи, она сведет меня с ума! Мама, заставь ее согласиться на эту работу!

— В чем дело, Мюриел? — Фред говорил спокойнее, чем его жена, но тоже нетерпеливо. — Ты должна бы уже понять, что не можешь быть слишком разборчивой.

— А мы больше не можем содержать ее, — добавила Диль.

— Диль права: денег от продажи магазина хватит всего на несколько недель, — сообщила мать.

Мюриел удивленно посмотрела на новое платье матери, небрежно брошенное на спинку стула. Она вспомнила, что мать собиралась купить новую школьную форму для Дерека.

— Почему бы вам всем не оставить Мюриел в покое? — Дерек поднял голову от учебника латыни и подмигнул ей. — Держись, старушка! Пусть они пилят тебя, покуда не устанут, но ты не соглашайся на эту дурацкую работу.

— Помолчи! — крикнула Диль. — Допивай свой чай, иди делать уроки и не вмешивайся.

— Еще чего! — грубо ответил он. — Ты уже всех достала своим скверным настроением. Как бы мне хотелось, чтобы этот противный ребенок поскорее родился. Может, хоть тогда у нас в доме наступит покой… хотя, надо думать, и он будет орать как черт, — добавил он себе под нос.

— Дерек! — Миссис Патерсон хлопнула его по руке. — Ты забываешься! Сколько раз я просила тебя не употреблять свой уличный жаргон хотя бы за столом? Если ты уже допил чай, иди в свою комнату.

— Разве я не ухожу в свою комнату сразу после чая? — огрызнулся Дерек. — Я все равно не могу делать уроки здесь: вы же постоянно грызетесь. Мюриел, ты зайдешь ко мне потом и посмотришь, правильно ли я решил алгебру?

— Да, конечно.

«Что за жизнь у Дерека, — грустно подумала, она, — если из-за этих ссор ему приходится все время сидеть в своей комнате».

— Ну и счастливая же у нас семейка, — тихо сказала Мюриел. — Почему мы не можем жить, как все другие?

— Мы жили бы куда счастливее, если бы ты приносила в дом хоть немного денег, — усмехнулась Диль.

— Помолчи, пожалуйста, — раздраженно сказал Фред. — Мюриел, чем тебе не нравится эта работа? Я понимаю, тебе хотелось бы делать что-то другое, но ты могла бы хоть попробовать. Ты же не можешь все время так жить, занимая деньги даже на проезд до Барстона. Ради бога, будь благоразумна!

Мюриел сидела, задумчиво ковыряя вилкой в своей тарелке. Они вправе считать, что она слишком разборчива, но как переубедить их, не рассказав об Эндрю? Но это немыслимо! Она еще могла вынести бесконечные упреки своей семьи, но насмешки и презрение — ни за что.

Все они заговорили разом и говорили, говорили.

Фред заговорил снова, и Диль, и ее мать; они все продолжали, пока Мюриел не почувствовала, что готова убежать, но не просто в свою комнату, а куда глаза глядят, лишь бы подальше от них. Но эта мысль почти сразу же исчезла — все равно пришлось бы вернуться. Странно, что продолжаешь любить людей, что бы они тебе ни сделали. Ее семья тоже любила ее, в этом она была уверена. И они сердились на нее, но стоило ли осуждать их за это? Может быть, она в самом деле слишком упряма?

Наконец Мюриел подняла голову.

— На таком большом заводе… хозяева часто видят простых рабочих? Я хочу сказать, они когда-нибудь заходят в цеха? Мистер… мистер Гроувз, например? — Не удивительно, что все с недоумением посмотрели на нее, и Мюриел густо покраснела.

— А тебе какое дело? — спросила Диль.

— Никакого, конечно.

— Мистер Гроувз остался только в названии фирмы. — Фред как-то странно посмотрел на свою свояченицу. — Разве ты знакома с кем-нибудь из хозяев, Мюриел?

— Откуда ей? — вмешалась миссис Патерсон. — Она же нигде не бывает.

— Так как же, Мюриел? — настаивала Диль, не обращая внимания на замечание матери. — Ты знаешь кого-нибудь из хозяев фирмы?

— Нет… — Ее голос быть чуть слышен. — Откуда мне?

— В таком случае, — сказала тихо Диль, — тебе придется объяснить…

— Объяснить? — Мюриел покраснела еще больше и беспомощно пожала плечами. — Не знаю, почему я так сказала. — Она взглянула на Фреда. — Питер сказал, что возьмет меня, хотя у меня нет никакого опыта, правда? А ты сказал ему, что я только помогала папе в магазине?

— Да, он это знает. Все девушки в цехе поначалу учатся, и Питер поможет тебе на первых порах. Так ты хочешь попробовать?

— Мюриел, ты мне ничего не объяснила. Не увиливай.

Теперь Диль уже не интересовала работа, она чувствовала, что тут кроется какая-то тайна, и непременно хотела до нее докопаться. Но Диль не учла характер своего мужа. Фред не любил вмешиваться в чужие дела; если человек решил промолчать о своих делах, значит, так тому и быть.

— Оставь ее, Диль, — спокойно сказал он. — Мы сейчас говорим о другом.

— Но…

— Я же сказал тебе, оставь ее в покое! Мюриел, что ты решила?

Она еще с минуту колебалась, затем сказала тихо и без выражения:

— Хорошо, Фред, я попробую.

В понедельник в семь тридцать утра Мюриел отправилась в Барстон, и в числе тысяч других мужчин и женщин вошла в ворота завода.

Она должна была собирать узлы для электромоторов; Питер, мастер цеха, охотно помогал ей, и скоро она вполне освоила свою работу. Но работа не приносила ей удовлетворения, а грубые шутки других девушек раздражали ее. Она добросовестно выполняла свою работу, но с нетерпением ждала конца рабочего дня. Скоро все девушки в цехе поняли, что ее не интересуют ни их шутки, ни их «мальчики», и через несколько недель Мюриел оказалась совсем одна, только иногда до нее долетали саркастические замечания насчет ее заносчивости.

Она проработала на заводе уже пять недель, когда однажды Питер велел навести в цехе порядок. Цех собирался посетить мистер Берк.

Мюриел могла наблюдать, как Эндрю вошел в цех, поговорил с управляющим, кивнул Питеру и пошел к рабочим местам. То тут, то там он останавливался, заговаривая с работницами. Мюриел отвернулась и только молилась, чтобы он прошел мимо, не заметив ее.

Эндрю разговаривал с девушкой, работавшей рядом с Мюриел. Его знакомый голос был слышен отчетливо; а вежливые ответы Милли «нет, сэр» и «да, сэр» долетали как бы издалека.

И вот он остановился прямо перед ней. Она инстинктивно почувствовала, что он уже готов был пройти мимо, но вдруг резко остановился. Он узнал ее, и Мюриел подняла глаза, чувствуя, что краснеет под насмешливыми взглядами своих соседок. Она ужасно переживала из-за своего испачканного рабочего халата и из-за прочих перемен, которые Эндрю мог в ней увидеть.

Его лицо было совершенно бесстрастным, ни тени узнавания не мелькнуло в его холодном безразличном взгляде.

— Вы здесь новенькая, не так ли? — спросил он ее тем же тоном, что и остальных. — Давно работаете?

— Пять недель, — почти шепотом ответила она.

— Вы раньше выполняли такую работу?

— Нет. — Ситуация казалась ей абсурдной, фантастической.

Она часто представляла себе их встречу, хотя и не хотела ее, но даже вообразить не могла ничего подобного. Никакого удивления, ни малейшего знака, что он узнал ее. Мюриел подумала, что он и вправду ненавидит ее.

— Вам… нравится здесь?

— Да, благодарю вас.

Она с удивлением увидела, как он надменно поднял бровь: неужели он думал, что она последует примеру остальных девушек и назовет его «сэр»?

— У вас почасовая оплата?

— Я еще не настолько освоила свою работу, чтобы перейти на сдельную, — спокойно ответила она.

С минуту они молча смотрели друг на друга. Странно: ее сердце готово было выпрыгнуть из груди, а память возвращала ее к тишине и спокойствию, к незабываемому блаженству дней и ночей на корабле.

В памяти вдруг всплыло воспоминание о ее импульсивном признании в любви и о бессердечном ответе Эндрю. Оно болью отозвалось в ее сердце, а в глазах мелькнул упрек. Но Эндрю лишь равнодушно взглянул на ее изменившееся лицо и, сделав несколько замечаний управляющему, повернулся и покинул цех.

Только тут его сдержанность исчезла; он быстро пошел по двору к административному корпусу, сжав руки в кулаки и побелев от гнева. Увидеть ее сейчас, когда он только-только начал забывать ее! Три месяца кряду она то и дело вторгалась в его мысли, а теперь, когда ему наконец удалось с горем пополам избавиться от воспоминаний, он опять встретил ее. Зачем она пришла? Глупый вопрос. Приступ гнева притупил его разум. Он даже не спросил себя, как она попала на завод; фирма постоянно давала объявления о приеме на работу, и этого объяснения было достаточно. Он не задумался над тем, может ли женщина настолько забыть гордость. Он снова видел в ней лишь интриганку, которая каким-то образом догадалась о его чувствах и ухватилась за первую же возможность возобновить их отношения, уверенная, что на этот раз он не устоит перед ней. «Когда же я выдал себя?» — недоумевал он. Он сам не мог разобраться в себе, пока не сел в поезд. Он рассердился еще больше, когда наконец, признал правду. Еще тогда, в поезде, он понял, что в их прощальный вечер он едва не совершил большую глупость, но эту мысль он намеренно запрятал в глубь своей памяти и упрямо не хотел признавать, что помнит расставание с Мюриел.

Что толку притворяться теперь, когда даже в рабочем халате и с волосами, падающими ей на глаза, она так взволновала его, что даже сердце забилось быстрее? Что он за человек, если такая женщина могла его увлечь?

«Когда же она догадалась? — снова спрашивал он себя. — Как я мог выдать свои чувства?» Он снова вспомнил последний вечер на корабле. Она, должно быть, чувствовала, что он готов был сдаться, хотя сам он об этом не догадывался. Конечно, она понимала, что он презирает таких женщин, что, даже женившись на ней, он презирал бы ее. Он ухмыльнулся. Ей было все равно, ее нисколько не беспокоило, что она пробуждает в нем только низменные инстинкты… Но так ли это? Подумав над этим некоторое время, он не нашел окончательного ответа и прикинул, о чем сейчас может думать Мюриел. Ждала ли она его вызова, или их встреча поколебала ее уверенность? Эндрю поздравил себя: он остался сдержанным, бесстрастным, хотя очень остро ощущал, что сейчас она еще более привлекательна, чем во время круиза.

Пять недель… Почему она раньше не попыталась встретиться с ним? Но нет… она достаточна умна, а это было бы слишком неуклюже, слишком явно. Все знали его правило посещать цеха не реже одного раза в два месяца, и она просто терпеливо ждала, когда он сам увидит ее.

Вероятно, теперь она уже размечталась, что он вызовет ее к себе, и наверняка придумала для этого случая какую-нибудь трогательную историю, чтобы разжалобить его и опутать своими сетями. Его губы скривились в презрительной усмешке. Он вызовет ее к себе, выслушает… и отправит на прежнее рабочее место, ясно дав ей понять, что она допустила самый крупный промах в своей жизни.

Войдя в свой офис, Эндрю увидел, что в кресле у стола сидит Билл Рейнс, в руке у него сигарета, перед ним самим — чашка чая. Эндрю нахмурился: сейчас он предпочел бы обойтись без чьего-либо общества. Самым большим его желанием было поговорить с Мюриел и уйти домой в полной уверенности, что утром она уже не вернется на завод. Он посмотрел на часы — почти половина пятого.

— Привет, Эндрю, — Билл приветливо улыбнулся. — Хочешь чаю? Твоя угрюмая секретарша принесла целый чайник, тут и тебе хватит. Просто не понимаю, как ты терпишь эту женщину рядом с собой весь день — лично я всегда подбираю в секретарши жизнерадостных молодых девушек; у меня улучшается настроение, когда на такую посмотришь. Правда, приходится часто их менять; ты еще не успеешь ее как следует выучить, как она выходит замуж и увольняется. Но я все равно не взял бы такую каргу, как твоя. Попросить ее принести еще одну чашку?

— Я не хочу чая, спасибо, — Эндрю сел за свой стол. — Ты когда-нибудь работаешь? — спросил он осторожным голосом, и Билл бросил на друга быстрый удивленный взгляд.

— Кэт гостила здесь несколько дней, и я только что отвез ее на вокзал. Что тебя тревожит? Неполадки в цехе?

Эндрю колебался. По какой-то необъяснимой причине он не хотел говорить с Биллом о Мюриел. Но когда он все же заговорил, в его голосе звучали резкие, презрительные нотки.

— Я только что узнал, что Мюриел Патерсон работает здесь, у меня на заводе.

— Мюриел? — Билл просто остолбенел от изумления. — Она и в самом деле пришла сюда?.. Боже правый! — Намек был совершенно прозрачен, и Эндрю, забыв о своих собственных выводах, к которым он пришел лишь несколько минут назад, сердито взглянул на Билла и сдержанно заметил, что Мюриел наверняка пошла на завод не от хорошей жизни.

Легкая усмешка появилась на добродушном лице Билла.

— Но когда ты вошел сюда, у тебя было твердое убеждение, что Мюриел все еще… преследует тебя?

Эндрю снова сердито взглянул на него, но ничего не ответил. Билл задумался на мгновение; он вспомнил, как, сойдя с корабля, они с Эндрю ехали в поезде в полном молчании.

— Должно быть, она знает, что ты увлекся ею, — заметил Билл, когда Эндрю продолжал молчать. — Она давно здесь?

— Что она знает?

— Ну, ладно, — сказал Билл, которого вовсе не испугало грозное восклицание друга, — признавайся. Этот роман заметно отличается от всех твоих прошлых увлечений?

«О, боже! Неужели и все на корабле это заметили?»

— Ты полагаешь, что я влюбился в эту девушку?

Он сказал это довольно резко, но вдруг весь его гнев рассеялся. Ошеломленный, он понял, что его мысли унеслись очень далеко, на тот берег, где он прикалывал букетик горных фиалок к платью Мюриел. И видел он в ней не светскую женщину, чье жеманство вызывало у него отвращение, а ребенка с удивительной задумчивой нежностью в глазах и румянцем легкого смущения на лице. «Все это притворство», — часто говорил он Биллу, да и сам не сомневался в своих словах. И все же именно эти очаровательные проявления невинности, простоты, а подчас и поразительной робости он находил совершенно неотразимыми. В такие минуты она выглядела юной, непосредственной и открытой; могла совершенно естественно покраснеть, услышав комплимент или насмешку. «Сколько ей лет?» — спросил он себя. Она говорила, что девятнадцать, но выглядела на все тридцать, поэтому он думал, что ей около двадцати пяти. Но всего несколько минут назад, с распущенными волосами и без косметики, она выглядела не старше девятнадцати, и он понял, что она говорила правду. Ему следовало бы сообразить сразу, что она могла и не скрывать свой возраст, так как надеялась стать его женой…

— Я хочу сказать, что ты оказался не таким уж твердокаменным, как привык о себе думать, — ответил Билл, и Эндрю помрачнел, но не стал отрицать.

— Экий ты наблюдательный, — пробормотал он, и Билл засмеялся.

— А Кэт пошла еще дальше: она поспорила со мной на пять шиллингов, что все закончится свадьбой. Конечно, мне не стоило держать такое пари, учитывая то, что я знаю, но она настаивала.

Досадливая гримаса на лице Эндрю лучше всяких слов выразила, что он думает о предположении Кэтлин. Выходит, она тоже считала, что он влюбился в Мюриел. Эндрю с раздражением поморщился. Неудивительно, что Мюриел явилась сюда: она была совершенно уверена в успехе. Наверное, на корабле он вел себя, как подросток, потерявший голову от любви и не умеющий скрывать свои чувства. Невероятно!

Он искоса глянул на Билла, ожидая увидеть на его лице знакомую ухмылку, но Билл лишь озадаченно хмурился:

— Это же лишено всякого смысла, — медленно и задумчиво произнес он. — Даже у нее должна быть хоть какая-то гордость.

Слова «даже у нее» заставили Эндрю вздрогнуть. Странно: сам он мог обвинять девушку, не без оснований полагая, что она строит беспочвенные планы и бессовестно притворяется, но мысль о том, что и Билл такого же мнения о ней, вызывала у Эндрю желание защищать Мюриел. Никогда прежде у него не бывало порывов защищать женщину, ни одна из них не интересовала его настолько, чтобы он говорил о ней так, как сейчас.

С ним творилось что-то необычное… и чем скорее он избавится от этого наваждения, тем будет лучше.

— Ты должен извинить меня, Билл, — произнес Эндрю, стараясь скрыть нетерпение. — Мне нужно закончить одно важное дело.

— Но ты же ничего не рассказал мне, — запротестовал Билл. — Давно она работает здесь? Ты говорил с ней?

— Я сейчас очень занят, Билл. Мне нужно немедленно уладить это дело.

Он взглянул на часы. Без десяти пять. Мюриел должна прийти в пять.

Билл поднялся, глядя на Эндрю с пониманием и некоторой насмешкой.

— Ладно. Встретимся в среду вечером… У тебя есть билеты на спектакль?

Эндрю кивнул.

— Извини, что выпроваживаю тебя, но….

— Я понимаю… хорошо понимаю, — сказал Билл самым любезным тоном. — Надеюсь, это срочное дело не слишком задержит тебя.

С этими словами он ушел, оставив Эндрю буравить закрытую дверь сердитым взглядом.

Мюриел вошла очень робко; она сильно покраснела и смутилась не только от недавней встречи с Эндрю, но еще больше от намеков и нескромных предположений девушек в цехе. Их насмешки еще звучали у нее в ушах, когда суровая секретарша Эндрю сообщила, что ее вызывает хозяин.

«Он симпатичный, правда? Ты уже влюбилась в него? Все новенькие влюбляются».

«Посмотрите-ка, как она зарделась!»

«Прямо розочка с куста…»

«Вы заметили, как она смотрела на него? Влюбилась, это уж точно!»

И каждое замечание сопровождалось, взрывом смеха.

Эндрю поднял голову от бумаг и, даже не предложив ей сесть, резко сказал:

— Нет необходимости говорить, как я удивился, увидев тебя здесь, Мюриел. Ты, наверное, ждала, что я пошлю за тобой?

— Нет, не ждала, — ответила девушка и по его презрительному взгляду поняла, что он думает о ней очень плохо. Собственно, так она и предполагала.

— Не притворяйся, Мюриел, меня не проведешь.

На мгновение в ее глазах вспыхнул гневный огонек, но тут же погас. Что бы там ни было, с Эндрю она провела самые счастливые часы своей жизни и не станет с ним ссориться.

— Ты, конечно, думаешь, будто я пришла на завод только для того, чтобы… снова увидеть тебя, — тихо, но с достоинством сказала она. — Вовсе нет. Я пришла потому, что мне нужны деньги… Я никогда раньше не работала, и мне нужно было найти место, где бы меня могли научить.

Ей было очень трудно говорить, когда он смотрел на нее с таким холодным безразличием, и, глядя, как его длинные пальцы нетерпеливо постукивают по столу, она уже не могла представить, что когда-то они нежно сжимали ее руку. Казалось совершенно невероятным, что эти пальцы касались ее, что эти руки сжимали ее в объятиях; чудесные дни и ночи на корабле, наверное, приснились ей… Сейчас он был холоден как лед, словно начисто забыл о тех моментах близости, которые воплощали для нее все самое чистое и светлое. Для него же это все было лишь мимолетным развлечением — приятно провести время и забыть навсегда. Если бы у нее было больше опыта… Но это все равно случилось бы, даже если бы она знала, что он отвергнет ее любовь с таким холодным равнодушием. Любовь — такое чувство, над которым человек не властен; оно побеждает прежде, чем ты успеваешь его осознать, а потом ты остаешься сломленной и разбитой, и хочешь только одного: заснуть, спать долго-долго и проснуться тогда, когда уже будешь слишком старой, чтобы без боли вспоминать об этом.

— Значит, тебе нужны деньги? — Голос Эндрю звучал по-прежнему ровно и бесстрастно. Ей показалось, что он взвешивает ее слова. — Видимо, твое материальное состояние несколько изменилось с тех пор, как мы виделись в последний раз?

— Да, изменилось, — простодушно ответила она и после легкого колебания добавила: — Мы никогда не были богатыми. Возможно, я ввела тебя в заблуждение, но…

— Я не заблуждался, — спокойно прервал он. — Я с самого начала понял, что за круиз платила твоя тетя.

Мюриел опустила голову.

— Да, она любит круизы, но ей не с кем было поехать, и поэтому она пригласила меня. Я была при ней чем-то вроде… компаньонки.

Его губы чуть покривились, и он сухо заметил:

— Ты проводила с ней не так уж много времени.

Мюриел был неприятен его тон, ее коробило от бесстрастной маски на его лице, поэтому она смотрела в сторону. Через некоторое время она вежливо осведомилась о причине вызова.

Эндрю смотрел на нее с неприязнью. Значит, он прав: у нее была наготове трогательная история о бедной семье и о несчастной девушке, согласной на любую работу. «Чего же она ждет теперь? Ничего, — подумал он с легкой усмешкой. — Теперь она отчетливо поняла, что ее план снова провалился. Завтра же ее не будет здесь».

— Я просто хотел удовлетворить свое любопытство. — Что-то странное послышалось в его голосе, и Мюриел резко подняла голову. Но он, казалось, полностью погрузился в свои бумаги. — Ты можешь идти.

Он произнес это равнодушным тоном хозяина. Чуть подождав, не взглянет ли он на нее, Мюриел повернулась и вышла из комнаты, не замечая ничего вокруг.