"Певица Перна" - читать интересную книгу автора (Маккефри Энн)

Глава 7

Среди ночи Менолли проснулась: ее разбудило беспокойное поведение ящериц. Девочка даже пожалела, что позволила им спать вместе с собой — день выдался утомительный и полный волнений, вечером она долго не могла заснуть. От игры ладонь так разнылась, что пришлось смазать шрам холодильным бальзамом, чтобы унять боль. Красотка больно хлестнула девочку хвостом по щеке. Менолли слегка потормошила маленькую королеву, надеясь прогнать мучающий ее тревожный сон. Но Красотка не спала, ее желтые глаза стремительно вращались, выдавая крайнюю степень возбуждения. Все файры, как один, бодрствовали, бдительно всматриваясь в ночную тьму.

Увидев, что Менолли открыла глаза, Красотка вскрикнула — в ее голосе звенели тревога и страх. Нырок и Крепыш свернулись у Менолли на груди; судя по цвету и скорости вращения глаз, они тоже чего-то боялись. Остальные файры, прижавшись к ней, тихонько курлыкали, ища утешения. Приподнявшись на локте, девочка выглянула в открытое окно. Вдали на темном небе еле различимо чернели огневые высоты Форт холда. Она с трудом разглядела очертания сторожевого дракона. Великан не шевелился — видимо, то, что встревожило файров, его ничуть не беспокоило.

— Что случилось, Красотка?

Маленькая королева вскрикнула громче. Ей вторили Крепыш с Нырком. Обе Тетушки подползли поближе к Менолли, норовя укрыться у нее под боком. Лентяй, Кривляка и Рыжик зарылись в мех одеяла, яростно хлеща ее по руке раздвоенными хвостами, а Дядюшка, жалобно курлыча, топтался в ногах. Менолли понимала: они чего-то боятся.

— Да что это на вас нашло? — Менолли не могла вообразить, что же здесь, в Цехе арфистов, могло таить для них угрозу. Да, многие мечтают о файрах, но обидеть их — нет, исключено…

— Ну-ка, помолчите, дайте мне послушать. — Крепыш с Нырком боязливо пискнули, но повиновались.

Менолли напряженно вслушивалась в тишину, но ночной ветерок доносил только безмятежный гул мужских голосов да изредка чей-нибудь смешок. Значит, совсем не так поздно, как ей показалось, если мастера и старшие подмастерья все еще беседуют внизу.

Осторожно распутав сцепившиеся хвосты файров, Менолли выскользнула из-под мехового покрывала и подошла к окну. На мощеном камне двора светились несколько ярких квадратов — два — от окон Большого зала и один, повыше, — от окна кабинета мастера Робинтона, который располагался по соседству с ее комнатой.

Красотка испуганно пискнула и взлетела Менолли на плечо. Она плотно обвила длинным хвостом шею девочки, и зарылась ей в волосы, тельце ящерки сотрясала мелкая дрожь. Остальные, выглядывая из складок меха, подняли такой гам, что Менолли поспешила вернуться к ним. Сомнений нет — они просто в ужасе. Но Главный арфист может не одобрить идею Сильвины переселить ее в эту комнату, если файры будут мешать его вечерним занятиям. Девочка попыталась убаюкать их тихой песенкой, но резкий жалобный голос Красотки напрочь заглушил ее колыбельную. Тогда Менолли собрала всех файров вокруг себя. Они так крепко обвили ее руки своими длинными хвостами, что девочка даже не могла их погладить. Теперь она и сама ощущала смутное чувство надвигающейся опасности. Видимо, все файры реагируют на какую-то общую угрозу. Менолли старалась отогнать страх, тисками сжимавший ее сердце.

— Какие вы смешные! Что может нам угрожать в Цехе арфистов?

Красотка и Крепыш настойчиво терлись головками о ее лицо, в их криках звучала все нарастающая тоска. От их прикосновений и сумбурных мыслей у Менолли создалось отчетливое впечатление, что источник гнетущего файров страха находится где-то далеко, за пределами крепостных стен Форта.

— Чего же тогда бояться?

Внезапно их ужас ворвался ей в душу с такой сокрушительной силой, что девочка невольно вскрикнула.

— Нет! — вырвалось у нее, и она попыталась закрыться, защититься от неведомой опасности, но руки накрепко связывали цепкие хвосты файров. Безотчетный страх переполнял все ее существо. Сама того не ведая, она продолжала выкрикивать: — Нет, нет!

Вдруг, откуда ни возьмись, перед глазами Менолли возникла четкая картина какого-то бурлящего хаоса — тупого, безжалостного, несущего гибель. Он давил невыносимым, смертельным гнетом. Со всех сторон, вздымаясь и опадая, надвигались отвратительные скользкие серые глыбы. И жар — беспредельный, как океан… Страх! Ужас! Невыразимая тоска… В душе ее родился крик, пронзительный, как скрежет металла по обнаженным нервам:

НЕ ОСТАВЛЯЙ МЕНЯ ОДНУ!

Менолли не понимала, что кричит сама. Она даже не была уверена, что слышала крик, но твердо знала: в нем билась чья-то отчаянная тоска. Вдруг дверь ее комнаты распахнулась настежь, и в тот же миг сторожевой дракон на огневых высотах Форт холда испустил пронзительный вопль, так похожий на тот, что прозвучал в ее душе, что девочка даже подумала: уж не он ли кричал в прошлый раз? Но драконы не умеют говорить…

— Что с тобой, Менолли? — К ней торопливо приблизился мастер Робинтон. Файры взвились в воздух и, обезумев от страха, заметались по комнате, то вылетая наружу, то снова возвращаясь.

— Дракон! — указывая на окно, воскликнула Менолли. Ей хотелось доказать мастеру Робинтону, что она не одинока в своей тревоге. Они оба увидели, как сторожевой дракон, отчаянно трубя, взмыл в ночное небо — один, без седока! В наступившей тишине послышались слабые отголоски ответных кличей, а потом — зловещий вопль объятого ужасом стража с площади Форт холда.

— Похоже, все крылатые твари сегодня ночью выжили из ума, — заметил Робинтон. — Скажи, Менолли, отчего ты так кричала? Что тебя испугало? — Не знаю, не знаю! — рыдала Менолли, слезы струились по ее щекам. Теперь на смену страху пришла невыносимая тоска. Сжавшись в комочек, чтобы хоть как-то спрятаться от леденящего душу одиночества, не в силах выразить словами то, что ощущала с такой ужасающей силой, она только беспомощно повторяла: — Не знаю, не знаю…

Робинтон пригнулся — файры с Красоткой во главе молнией вылетели из окна; маленькая королева, настойчиво и властно крича, увлекала стаю за собой. Их силуэты мелькнули на фоне света, падающего из окна Главного арфиста — и исчезли. Не успела Менолли, испуганная тем, что файры покинули ее навсегда, поделиться своей тревогой с мастером Робинтоном, как в комнату ворвался Домис.

— Робинтон, что здесь происходит…

— Потише, Домис, — строго прервал его Главный арфист. — То, что так напугало Менолли, заставило сорваться с места сторожевого дракона. А вой стража может разбудить даже мертвого. Слыханное ли дело — чтобы дракон ушел в Промежуток без всадника!

— Вы серьезно? — сразу остыв, изумился мастер Домис.

— Менолли, — обратился к девочке мастер Робинтон, положив большие теплые ладони ей на плечи, — ну-ка, вздохни поглубже. Хорошо, теперь еще раз…

От него веяло спокойствием и добротой.

— Нет, не могу… Происходит что-то ужасное, — Менолли содрогнулась от рыданий, леденящий душу страх все крепче сжимал свои объятия, грозя неизвестной бедой, — что-то кошмарное…

Обитатели Цеха арфистов, разбуженные ее криками, толпились в дверях. Кто-то громко заявил, что ни во дворе, ни на соседних дорогах не видно ничего подозрительного. Кто-то заметил, что глупо обращать внимание на капризы истеричной девчонки, желающей во что бы то ни стало привлечь к себе внимание.

— Придержите язык, Моршал, — проталкиваясь сквозь толпу, отрезала Сильвина — И вообще, отправляйтесь-ка вы все спать. Все равно толку от вас никакого.

— Я тоже прошу вас удалиться, — произнес Робинтон, и все переглянулись: в голосе Главного арфиста клокотал с трудом сдержанный гнев. — Я надеюсь, яйца еще не проклюнулись? — осведомился заспанный Сибел.

Менолли покачал головой, она изо всех сил старалась овладеть собой и побороть судорожные приступы ужаса, лишавшие ее возможности членораздельно объяснить, что же с ней стряслось.

Сильвина принялась ее успокаивать.

— Робинтон, у девочки руки как лед, — заметила она. Менолли прижалась к женщине, словно ища у нее защиты.

Робинтон, присев на край топчана, поглаживал ее содрогающиеся плечи.

— И, если хотите знать, это совсем не похоже на истерику.

Внезапно судороги ослабели, а вскоре и совсем прекратились. Задыхаясь, Менолли упала Сильвине на грудь.

— Не знаю, что это было, только оно прошло, — в изнеможении выдохнула она.

Сильвина и Робинтон уложили ее поудобнее, женщина натянула меховое одеяло до самого подбородка.

— А что твои файры — тоже перепугались? — спросила Главная смотрительница, оглядывая освещенную комнату. — Что-то я их не вижу… — Я успела заметить, как они ушли в Промежуток, а куда — не знаю. Они совсем обезумели от страха, с ними такого никогда не бывало. Я ничем не могла им помочь.

— Не спеши, расскажи все как было, — мягко проговорил Главный арфист.

— Я и сама не все понимаю. Проснулась я оттого, что они очень беспокоились. Обычно файры спят как убитые. Они чего-то боялись, и страх этот все усиливался. Потом я увидела нечто… или ничто — то, чего они так испугались.

— Ну, конечно, что-то ведь все-таки должно было быть, — Робинтон взял ее за руку и принялся ласково поглаживать, — рассказывай по порядку.

— Файры были сами не свои от ужаса. Постепенно их страх передался мне, — Менолли судорожно вздохнула, стараясь отогнать жуткое воспоминание. — И вот я увидела что-то ужасное, смертельно опасное, что-то серое и… ужасное! И еще невыносимо горячее. Да, жара была частью этого кошмара. Потом меня охватила тоска… не знаю даже, что было хуже… — Девочка уцепилась за надежные руки друзей, не в силах сдерживать рвущиеся рыдания. — Но я не спала. Это не был страшный сон! — А теперь, Менолли, отдыхай. Будем надеяться, что твой кошмар бесследно исчез.

— Погодите, ведь я еще не все рассказала. Мне кажется, вы должны знать все — а вдруг это важно. Потом… я услыхала, только на самом деле я не слышала… просто это прозвучало так отчетливо, как будто кто-то крикнул прямо здесь, в комнате… прямо у меня в голове… Чей-то голос крикнул: «Не оставляй меня одну!».

Теперь, когда Менолли, наконец, поведала весь свой кошмар до конца, тело ее расслабилось, и ей сразу полегчало.

— Не оставляй меня одну? — негромко повторил Главный арфист, пытаясь постичь смысл загадочной фразы.

— Теперь все прошло… я хочу сказать, страх и все остальное…

В комнату стрелой ворвались файры. Они явно намеревались опуститься на постель, но, заметив Сильвину и мастера Робинтона, изменили направление и, оживленно чирикая, расселись на карнизе. Ни следа былого ужаса, только удивление при виде нежданных гостей. Красотка и пара бронзовых, осмелев, уселись в ногах постели и вопросительно закурлыкали, глядя на девочку. Они выглядели настолько обычно, что у Менолли вырвался изумленный возглас.

— Только не брани их, Менолли, — попросил мастер Робинтон. — Давай попробуем выяснить, где они были.

Девочка поманила Красотку, и та послушно уселась у нее на руке, охотно отвечая на ласку.

— Ее явно больше ничего не тревожит.

— Да, но где она была?

Менолли взяла Красотку на руки и, поглаживая ладонью изящную головку, заглянула в безмятежно вращающиеся глаза.

— Ну, где ты была, малышка? Куда летала?

Красотка потерлась о руку Менолли и, горделиво вскинув голову, отрывисто чирикнула. Перед мысленным взором Менолли промелькнула картина: чаша Вейра, наводненная драконами и взволнованными людьми.

— Похоже, она летала в Вейр Бенден. Да, это наверняка Бенден! Они не так хорошо знакомы с Фортом, чтобы передавать столь отчетливые картины. Там что-то случилось — я видела толпы взволнованных людей и множество драконов. — Спроси Красотку, чего она испугалась.

Менолли снова погладила королеву по головке, ободряя свою любимицу: она знала — этот вопрос неминуемо испугает ящерку. Так оно и случилось. Красотка так стремительно сорвалась с руки Менолли, что до крови оцарапала коготками ей руку.

— Дракон упал с неба! — выдохнула девочка, ошеломленная увиденным. — Разве драконы падают с неба?

— Смотри, дитя мое, она тебя поцарапала…

— Пустяки! Только боюсь, мастер Робинтон, мы больше ничего от нее не добьемся.

Красотка, сердито чирикая, примостилась на камине, глаза ее пылали злым оранжевым огнем. — Вот что, мастер Робинтон, — строго проговорила Сильвина, — если в Бендене действительно что-то стряслось, они вот-вот пришлют за вами. — Сильвине пришлось повысить голос, чтобы перекричать взволнованный гомон файров, поднявшийся в ответ на сердитое чириканье королевы. — Пойдемте, не стоит больше волновать бедняжек. А вам, юная девица, придется дать сонного зелья. По глазам вижу, что иначе вы у меня сегодня не уснете.

— Я не хотела никого беспокоить…

Сильвина преувеличенно громко фыркнула, не дав Менолли закончить. Но когда женщина приоткрыла дверь, Менолли увидела, что арфисты все еще толпятся в коридоре. Вот раздался голос Сильвины, которая принялась ворчать, уговаривая всех разойтись по своим комнатам.

— Ну что вы хотите от файров — никак не пойму!

— Знаешь, Менолли, что самое странное в этом происшествии? — спросил Главный арфист, задумчиво хмуря лоб. — То, что сторожевой дракон тоже поддался тревоге. Я еще не видывал, чтобы дракон — если, конечно, не считать брачного полета — улетал куда-нибудь без всадника. И я не удивлюсь, — лукаво усмехнулся Робинтон, — если сейчас сюда заявится Т'ледон и попросит у тебя объяснений по поводу пропажи своего дракона. Мысль о том, что всадник может обратиться к ней за советом, показалась Менолли столь невероятной, что она даже выдавила из себя слабую улыбку.

— Как руки? Я слышал, ты много играешь. — Главный арфист перевернул руку девочки ладонью кверху. — По-моему, шрам слишком воспалился — видно, ты переусердствовала. Знаешь поговорку: торопитесь медленно? Болит?

— Чуть-чуть. Мастер Олдайв дал мне мазь.

— А ноги?

— Если только не приходится долго стоять или много ходить…

— Жаль, что твои файры не могут заменить одного маленького дракона..

— А знаете, мой господин…

— Что, дитя мое?

— Я хочу сказать, что мои файры… они могут… переносить предметы! Вчера они принесли свирель… чтобы мне не пришлось ходить лишний раз, — поспешно добавила она. — Собрались все вместе, взяли ее из моей комнаты и уронили прямо мне в руки!

— Чрезвычайно интересно. Я и не думал, что они так сообразительны. Ты, наверное, слышала, что Брекки, Миррим и Ф'нор научили своих файров носить письма, прикрепленные к ошейнику… — Главный арфист усмехнулся. — Правда, нельзя сказать, чтобы они всегда доставляли их без промедления.

— Мне кажется, нужно им внушить, что дело срочное.

— Как в тот раз, со свирелью для мастера Джеринта?

— Я боялась опоздать, а бежать не могла.

— Будем считать, Менолли, что так оно и было, — ласково проговорил Робинтон. Девочка недоуменно подняла на него глаза и, прочитав во взгляде Главного арфиста участливое понимание, покраснела. Он снова погладил ее по руке. — Видишь ли, дитя мое, зная то, что движет людьми, я зачастую могу восстановить даже неизвестные мне события. Не стоит так замыкаться в себе, девочка. И прошу тебя, рассказывай мне обо всем необычном, что тебе удастся подметить у твоих файров. Это очень важно — ведь мы пока так мало знаем об этих родственниках драконов. У меня есть предчувствие, что они еще сыграют свою немаловажную роль.

— А как поживает белый дракон?

— Ты тоже умеешь читать чужие мысли? Малыш Рут жив-здоров, — ответил Робинтон, но было в его тоне что-то такое, отчего его бодрое заявление прозвучало недостаточно убедительно. — И не стоит зря волноваться ни о нем, ни о Джексоме — и так весь Перн почему-то слишком озабочен их будущим, — закончил Главный арфист, хлопнув ладонью по одеялу.

Тут вернулась Сильвина с кружкой сонного зелья и не отошла, пока Менолли, кривясь, не выпила горьковатый напиток до дна.

— Знаю, знаю, что вкус не очень-то приятный. Я нарочно развела покрепче. Тебе нужно выспаться как следует. А вас, мастер Робинтон, внизу ожидает посыльный из холда. Говорит, что дело срочное, да это и видно по тому, как он запыхался.

— Приятных сновидений, Менолли, — сказал Робинтон и быстро вышел.

— Что-то случилось? — спросила девочка Сильвину, надеясь хоть что-нибудь узнать от нее.

— Ничего такого, что тебя касалось бы, милочка моя, — усмехнулась Сильвина, подтыкая одеяло. — Насколько я поняла, Грох, лорд Форт холда, пережил такой же, как он выразился, отвратительный кошмар, что и ты. Вот он и послал за мастером Робинтоном, чтобы тот объяснил ему, что случилось. А теперь лежи спокойно и не вертись.

— Попробуй тут повертеться! Вы, наверное, влили в меня двойную дозу сонного зелья, — проворчала Менолли, забыв об обычной учтивости — снадобье начинало действовать. Глаза у нее закрылись, и под добродушный смех Сильвины она скользнула в объятия сна. Мелькнула последняя, успокаивающая мысль: королева лорда Гроха тоже что-то почуяла — значит, все это мне не померещилось…

Один раз она выплыла из забытья, не вполне сознавая, где находится, и смутно услышала чей-то грубый голос, которому вторил другой, тоненький, и голодные крики файров. Потом, гораздо позже, уже окончательно проснувшись, Менолли обнаружила на полу пустую миску. А ее питомцы безмятежно дремали у нее под боком, свернувшись в уютные теплые комочки. Ощутив пустоту в животе, девочка поняла, что проспала полдня, и есть хочется ей самой, а не файрам. Будь они голодны, ей не удалось бы так славно выспаться. Должно быть, Камо с Пьемуром пришли ей на выручку и сами накормили маленьких обжор. Менолли улыбнулась: наверняка и Камо, и Пьемура весьма обрадовала такая возможность. Ставни были открыты, но со двора не доносилось ни музыки, ни голосов. Значит, обед уже закончился, и обитатели Цеха арфистов разошлись по своим делам. Сторожевой дракон был на своем месте — на огневых высотах.

Вдруг Менолли резко села на постели — воспоминание о пережитом ночью ужасе вывело ее из приятного полузабытья. Послышался стук в дверь, и не успела она отозваться, как на пороге появилась Сильвина с подносом в руках.

— Видишь, как точно я все рассчитала? — довольно проговорила она. — Ну как, отдохнула?

Кивнув в ответ, Менолли поблагодарила Сильвину за горячий кла.

— Вот только, не сочтите за дерзость, у вас такой вид, будто вы и не ложились. — Покрасневшие глаза женщины окаймляли темные круги.

— Ты не ошиблась, и никакой особой дерзости я в твоих словах не усматриваю. Вот приготовлю все для Робинтона — и спать. Ну-ка, — Сильвина похлопала Менолли по бедру, чтобы та подвинулась, и присела на край постели. — Пожалуй, стоит рассказать тебе, что так взбудоражило твоих друзей нынче ночью. А то ведь в отсутствие Робинтона никто не додумается поставить тебя в известность. Да, я только что проведала яйца — мне кажется, тебе тоже нужно на них взглянуть… Нет-нет, сначала выпей кла, — Сильвина удержала девочку за плечо. — Я хочу, чтобы в голове у тебя прояснилось после сонного зелья.

— Так что же случилось?

— Если вкратце, то вот что: нынче ночью Ф'нору, всаднику бронзового Канта, взбрело в голову отправиться на Алую звезду…

Менолли так громко ахнула, что даже файры проснулись.

— Спокойно, девочка, — я не хочу, чтобы они снова взбесились, нет уж, благодарю покорно! — Сильвина подождала, пока файры не задремали. — Похоже, именно это и напугало ящериц, причем не только твоих. Робинтон говорил, что все владельцы файров пережили тот же кошмар, ну а тебе, с девятью, пришлось особенно туго. Так вот, Ф'нор с Кантом отправились через Промежуток к Алой звезде… Да, детка, не удивительно, что ты так перепугалась. То, о чем ты нам говорила, — про невыносимую жару, какую-то клубящуюся серую дрянь, — все это было там, на Алой звезде. На ней невозможно приземлиться! — Она выразительно фыркнула. — Теперь лордам, которые так стремятся попасть туда, придется прикусить языки.

— А Кант с Ф'нором? — Менолли почувствовала, как ужас ледяной хваткой стиснул горло — она вспомнила отчаянный крик в ночи.

— Целы, но жизнь их висит на волоске. А помнишь, ты говорила про слова: Не оставляй меня одну? Оказывается, это Брекки звала Ф'нора… — Сильвина помолчала для пущего эффекта. — Каким-то чудом ему с Кантом удалось вырваться из плена Алой звезды и проделать часть обратного пути. Должно быть, невероятное было зрелище… — Сильвина прищурила воспаленные глаза, пытаясь представить драматическую картину. — А знаешь, куда полетел сторожевой дракон? Помочь Канту приземлиться! Робинтон сказал, что драконы образовали в воздухе мост и, подхватывая Ф'нора с Кантом, замедлили их падение. — Оба, конечно, были без сознания. Робинтон говорит, на Канте живого места не осталось — по нему будто шкуркой прошлись. Да и Ф'нор выглядит немногим лучше — даром, что на нем был кожаный костюм!

— Скажи, Сильвина, откуда же мои файры узнали, что происходило в Бендене?

— Рамота созвала драконов… ты, верно, знаешь — королева Бендена это умеет. А твои файры бывали в Бендене. Наверное, они тоже ее услышали, — эта часть загадки не особенно волновала Сильвину.

— Все равно не пойму: ведь файры переполошились задолго до того, как Рамота призвала сторожевого дракона, даже раньше, чем я услышала зов Брекки.

— Ладно, ладно. В свое время мы узнаем разгадку и этой тайны. У нас в Цехе все тайное становится явным. А потом, если драконы могут переговариваться на расстоянии, то чем файры хуже?

— Драконы мыслят внятно, — проговорила Менолли, ласково почесывая головку проснувшейся королевы, — а эти крошки — нет. Или, во всяком случае, отнюдь не всегда.

— Младенцы тоже говорят не очень внятно, а твои файры не так уж давно вылупились, не забывай об этом, Менолли. А возьми Камо — он что, внятно болтает? Тем не менее, он все чувствует!

— Кстати, это Камо накормил утром файров, чтобы я могла поспать?

— Да, вместе с Пьемуром. Перед завтраком он все нудил и нудил, пока я не догадалась послать их с Пьемуром наверх, чтобы он, наконец, заткнулся. — Сильвина хохотнула, вспоминая причитания Камо. — Все стонал: милашки голодные, кормить милашек. Пьемур сказал, что ты даже не проснулась. Правда?

— Да. — Но Менолли больше занимали умственные способности ее файров. — Пожалуй, и правда, можно объяснить их поведение тем, что они побывали в Бендене.

— Как сказать, — возразила Сильвина. — Ведь малышка лорда Гроха тоже не осталась безучастной. А она родом не из Бендена и никогда там не бывала. Может статься, эти зверюшки гораздо разумнее, чем мы думаем. Глядят на людей, которые мнят себя не хуже всадников, да посмеиваются! — Я выпила весь кла. Пойдем посмотрим яйца?

— Да, обязательно. Если файры родятся в отсутствие Робинтона, он нам этого вовеки не простит!

— А Сибел здесь?

— Здесь, и, как наседка, не отходит от яиц! — Сильвина так выразительно закатила глаза, что Менолли не выдержала и фыркнула. — А как сегодня твои ноги?

— Чуть-чуть отекли, самую капельку.

— Не забывай, что мазь не лечит, когда она в банке.

— Да, Сильвина.

— Ну что ты все поддакиваешь, да еще так робко? — в голосе женщины прозвучала неожиданная теплота и ласка. Менолли ответила Сильвине смущенной улыбкой, и та, захватив поднос, вышла.

Девочка быстро натянула одну из новых рубашек и синие кожаные штаны, взбила травяной тюфяк и застелила его меховым покрывалом.

Когда она вошла в комнату Главного арфиста, Сильвина как раз заканчивала уборку. Красотка стремительно влетела следом и уселась Менолли на плечо. Наблюдая, как девочка проверяет яйца. маленькая королева с интересом вертела головой. Потом вопросительно чирикнула. — Ну? — насмешливо осведомилась Сильвина. — Что решили специалисты? Менолли хихикнула.

— Не думаю, чтобы Красотка соображала в этом больше меня. Ведь она никогда не видела рождения, Но я должна сказать, что яйца стали заметно тверже. Ведь мы так заботились, чтобы им было тепло. Не могу утверждать наверняка, но, по-моему, они могут проклюнуться в любую минуту.

Сильвина громко охнула, испугав Красотку.

— Ох уж этот Робинтон! Теперь придется его разыскивать! — Она в последний раз ткнула кулаком тюфяк и разгладила покрывало. — Ведь если за ним не явятся от лорда Гроха, — женщина кивнула в сторону утеса Форт холда, — то уж от Ф'нора — обязательно. А нет — так от лорда Лайтола по поводу белого дракончика.

— Придется ему сделать выбор, если он хочет Запечатлеть файра!

Сильвина недоуменно уставилась на Менолли, потом заразительно расхохоталась.

— А знаешь, пожалуй, это самое радостное событие с тех пор, как погибли две королевы, — проговорила женщина, утирая слезы. — Ведь он почти не спит… — Сильвина махнула рукой в сторону заваленного рукописями кабинета — стол испещрен нотными значками, полупустой винный бурдюк печально свисает со стула. — Нет, он ни за что не упустит такую возможность — Запечатлеть файра! Неужели нет какого-нибудь знака, который говорил бы, что рождение вот-вот наступит? Всадники обычно знают в этом толк. Понимаешь, Робинтон занят очень важными делами.

— Когда рождались мои файры, старшая королева и ее стая громко гудели… — после минутного раздумья неуверенно сказала Менолли. Сильвина понимающе кивнула.

— Но это не Красоткины яйца, так что не знаю, как она будет реагировать, хотя все бенденские драконы гудели, когда рождалось потомство Рамоты. Может быть, и файры будут вести себя так же…

— Надеюсь, у нас будет в запасе какое-то время, чтобы известить Робинтона? Навряд ли он сможет сидеть здесь целый день, а может, и больше, в ожидании рождения.

Менолли медлила с ответом — уж больно трудно что-нибудь утверждать, опираясь на одни догадки.

— Ведь малышам, после того, как они родятся, нужно, наверное, дать поесть? — спросила Сильвина, явно успокоенная полученными сведениями. — Непременно! И лучше всего — мяса, — Менолли вспомнила свой мешок клешнезубов, которых ее новорожденные файры умяли в одно мгновение. А ведь с ними не так-то легко справиться!

— То-то Камо обрадуется! — заметила Сильвина. — Я думаю, тебе лучше остаться здесь. А что тут такого? Я уверена, Робинтон готов пожертвовать гораздо большим, чем неприкосновенность своего жилища, чтобы заполучить собственного файра. Он даже грозился отказаться от вина… — Сильвина фыркнула, явно сомневаясь в реальности такого подвига. — Да что это ты сама не своя?

— Скажи, Сильвина, ведь обед уже был?

— Ну конечно.

— Мне нужно… Я обязательно должна быть у мастера Шоганара. Он очень настаивал…

— В самом деле? А он может объяснить Главному арфисту, что твой голос важнее, чем его файр? Да не переживай ты так! Сибел побудет здесь вместо тебя. А ты скажи своим файрам, чтобы они посидели с ним… — Сильвина подошла к открытому окну и выглянула во двор. — Пьемур, Пьемур! Скажи Сибелу, чтобы он зашел в комнату мастера Робинтона. Менолли? Да, уже проснулась, она тоже здесь. Нет, она не может идти к мастеру Шоганару, пока не явится Сибел. Что? Ну так сбегай к мастеру Шоганару и передай ему мои слова: Менолли подчиняется в первую очередь мастеру Робинтону, потом мне, а потом уже любому из мастеров, с которыми занимается.

Ожидая, пока Пьемур разыщет и приведет Сибела, Менолли сидела как на иголках; она предчувствовала ярость мастера Шоганара.

— Что, рождаются? — Сибел с разбега остановился в дверях: он раскраснелся и тяжело дышал, на лице написана неподдельная тревога.

— Нет еще, — успокоила его Менолли, которой не терпелось скорее бежать к мастеру Шоганару. Но пришлось еще ненадолго задержаться; было бы невежливо протискиваться мимо остановившегося в дверях подмастерья. — А как я узнаю, когда начнется?

— Менолли говорит, что файры должны гудеть, — ответила за девочку Сильвина. — Шоганар требует ее к себе.

— Он такой! А где Главный арфист?

— Сейчас уже, наверное, в Руате, — подумав, сказала Сильвина. — За ним прилетел всадник из Бендена, и мастер отбыл туда. Потом он собирался завернуть в Телгар, повидаться с мастером Фандарелом… Сибел недоуменно перевел взгляд с Сильвины на Менолли, видимо, считая, что девочке это слышать не положено.

— Нечего удивляться. Менолли, как никому другому, не считая, конечно, тебя, предстоит уяснить, сколько разных мелодий приходится исполнять арфисту, а тем более — Главному, — изрекла женщина. — Я пришлю тебе кла и велю Камо, — она весело хохотнула, — как следует поработать топориком, чтобы приготовить побольше мяса.

Менолли приказала файрам оставаться с Сибелом, а сама, сбежав по лестнице, припустила через двор к залу для хоровых занятий.

Несмотря на все уговоры Сильвины, девочка с большой опаской предстала пред очами мастера Шоганара. Но он встретил ее молча. Тем острее она ощутила свою провинность. Мастер сверлил ее взглядом, пока она не принялась смущенно переминаться с ноги на ногу.

— Никак не могу понять, юная Менолли, что в тебе такого, чтобы взбаламутить весь Цех… Ведь я знаю, ты не из выскочек. Ты, если можно так сказать, до нескромности скромна. Ты не хвастаешься, не кичишься своим положением, не лезешь на глаза. Ты умеешь слушать, а это, смею тебя заверить, большая редкость. Ты усваиваешь то, чему тебя учат — а это уж и вовсе неслыханно. Я уже начал было питать надежду, что, в кои-то веки, обнаружил в столь юной девице усердие, необходимое для истинного музыканта, истинного арфиста! И я даже почувствовал, что способен извлечь из тебя настоящий голос… — Неожиданно кулак мастера, как кувалда, обрушился на письменный стол, так что тот подскочил на своих ножках, а вместе с ним и Менолли. — Но даже я бессилен что-нибудь сделать, если тебя нет со мной!

— Но Сильвина сказала…

— Сильвина — замечательная женщина. Без нее все пришло бы в полное запустение, — еще не остыв, вскричал мастер Шоганар. — К тому же, она отличный музыкант… как, ты не знала? Тогда тебе, девочка моя, нужно послушать, как она поет… Но! — его голос снова угрожающе громыхнул, а необъятный живот подпрыгнул, хотя все остальное тело сохраняло полную неподвижность. — Я полагал, что доступно объяснил: ты обязана являться ко мне, что бы ни случилось, каждый день без исключений!

— Да, мой господин!

— Тогда… — его голос приобрел обычное звучание, — начнем с дыхания.

Менолли едва поборола искушение хихикнуть. Ей удалось справиться со смехом, набрав в грудь побольше воздуха. Скоро, увлекшись уроком, она забыла обо всем.

Когда мастер Шоганар отпустил ее, не преминув напомнить, чтобы она больше не вздумала опаздывать — правда, не завтра, поскольку завтра выходной, а он, как никто другой, заслужил отдых, а послезавтра — группы мальчишек уже возвращались после работы. И, что удивительно, многие здоровались с Менолли, когда она пробегала мимо них, спеша вернуться к драгоценным яйцам. Девочка отвечала на приветствия, еще путая имена и лица, но на сердце у нее стало тепло от их дружелюбных улыбок. Поднимаясь через две ступеньки наверх, она гадала: может быть, мальчишки прознали о вчерашнем ночном происшествии? Наверное. Новости в Цехе распространяются быстрее, чем налетают Нити.

Ступив на верхнюю площадку, девочка услышала негромкий перебор гитарных струн. Она замедлила шаг и все равно появилась в комнате Главного арфиста запыхавшись — совсем как Сибел. Он поднял голову, понимающе улыбнулся и, желая успокоить девочку, показал на письменный стол. Там, не спуская глаз с юноши, уютно свернулись файры.

— Как видишь, недостатка в слушателях у меня не было. Правда неизвестно, понравилась ли им моя музыка.

— Понравилась, — улыбнулась Менолли. Девочка протянула руку, и Красотка немедленно подлетела к ней. — Взгляни, у них все видно по глазам. Сейчас главный оттенок — зеленый, а это значит, что они довольны и собираются вздремнуть. Красный цвет означает голод, голубой и зеленый — все в порядке, белый — опасность, а желтый — страх. Ну, а скорость вращения глаз говорит о том, насколько сильно то или иное чувство.

— А что можно сказать про него? — Сибел показал на Лентяя, у которого глаза были прикрыты матовой пленкой.

— Не зря же его зовут Лентяем!

— Но я играл вовсе не колыбельную!

— Он всегда такой, если только не голоден. Вот, полюбуйся, — Менолли сняла файра со стола и посадила Сибелу на руку. Юноша замер. — Почеши ему надбровья, погладь изнанку крыльев. Слышишь? — мурлычет от удовольствия!

Сибел послушно ласкал файра, а тот, припав к руке юноши, обхватил лапками его запястье и, вытянув шею, тыкался головкой в ладонь. По лицу подмастерья расплылась робкая завороженная улыбка.

— Я и не думал, что у них такая нежная шкурка.

— Нужно следить, чтобы она не шелушилась, а если что, — сразу смазывать маслом. Я вчера весь вечер трудилась над ними, и все равно видно, где нужно смазать еще раз. Ну-ка погоди… — Менолли быстро сбегала в свою комнату за мазью. Сидящая у нее на плече Красотка недовольно попискивала при каждом толчке. Вместе с Сибелом они тщательно смазали каждого файра. Юноша все увереннее обращался с ящерицами. По лицу его блуждала легкая улыбка — как будто он удивлялся, что приходится заниматься таким непривычным делом.

— Скажи, все файры поют? — спросил он, обрабатывая Рыжика.

— Я и сама точно не знаю. Думаю, мои научились только потому, что я все время пела им, когда мы жили в пещере. — Менолли усмехнулась про себя, припоминая, как файры, застыв на карнизе, вертели головками, внимательно прислушиваясь к звукам музыки.

— Потому что даже такие слушатели лучше, чем никаких? — спросил Сибел. — А ты слышала, что маленькая королева лорда Гроха недавно начала подпевать арфисту Форт холда?

— Быть того не может!

— Я бы еще понял, если бы сам Грох мог спеть хоть пару нот, — рассмеялся Сибел, заметив ее испуг. — Да ты не беспокойся, Менолли, — я слышал, что Грох в полном восторге. — Юноша слегка посерьезнел.

— Не думаю, чтобы нынче ночью лорд Грох был в таком же восторге. — Менолли секунду поколебалась, а потом выпалила: — Как ты думаешь, Ф'нор с Кантом выживут?

— Должны, просто обязаны! Они нужны Брекки — без них она погибнет. Ведь она и так потеряла свою королеву. Брекки поможет им выжить. Мы узнаем подробности, когда вернется Главный арфист.

В комнату ввалился Камо с тяжело нагруженным подносом в руках. Его плоское лицо жалобно кривилось. Но едва он увидел Менолли и файров, как сразу просиял.

— Милашки проголодались? Камо будет кормить? — Менолли увидела у него на подносе, кроме прочей снеди, две огромные миски, доверху наполненные кусками мяса.

— Спасибо, Камо, что накормил милашек утром.

— Камо все делал тихо, очень тихо. — Дурачок так энергично закивал Менолли, что расплескал кувшин с кла.

Сибел поспешно забрал у него поднос и поставил на письменный стол.

— Ты молодец, Камо, — сказал подмастерье. — А теперь ступай на кухню, Альбуна тебя заждалась. Пойди помоги ей.

— Милашки голодные? — на лице Камо было написано разочарование.

— Нет, Камо, сейчас не время, — ласково проговорила Менолли, улыбаясь дурачку. — Видишь, они спят.

Камо потоптался не месте, таращась то на стол, то на подоконник, где, поблескивая свежесмазанными шкурками, растянулись на солнышке файры.

— Мы с тобой покормим их позже, вечером.

— Вечером? Хорошо! Не забудешь? Обещаешь? Правда? Камо будет кормить милашек?

— Обещаю, Камо, — как можно убедительнее сказала Менолли. Жалобный, просительный голос, которым Камо добивался от нее согласия, подсказал Менолли, что надежды дурачка слишком часто оказывались обманутыми.

— Сильвина сказала, что утром ты едва успела выпить кружку кла, — проговорил Сибел, когда Камо, шаркая, вышел из комнаты. — Я еще не забыл уроки Шоганара и поэтому уверен, что ты зверски голодна.

К восторгу Менолли на подносе, кроме мясных колобков, кла, хлеба с сыром и варенья, оказались еще и свежие фрукты. Сибел едва притронулся к еде, только чтобы составить девочке компанию. Он сказал, что не хочет есть, хотя все утро провел за учебой. В подтверждение своих слов он отбарабанил названия рыб, которые Менолли дала ему накануне.

— Ну что, все правильно запомнил? — спросил он, лукаво поглядывая на изумленную девочку.

— Все!..

— Смогу я теперь сойти за моряка?

— Ну, если придется только называть рыб…

— Если только… — Он в отчаянии закатил глаза. — Кстати, я тут договорился со знакомым всадником из Форт Вейра. Он обещал потихоньку захватить нас куда-нибудь на море, чтобы ты научила меня ходить под парусом.

— Ходить под парусом! — возмутилась Менолли. — И ты думаешь научиться этому за один раз? Как зазубрил названия рыб?

— Видишь ли, мне навряд ли придется выходить в море самому. Главное — освоить основные принципы… — ухмыльнулся он. — А подвиги на море я предпочитаю оставить настоящим морякам.

Менолли вздохнула с облегчением. Ей нравился Сибел, поэтому девочку угнетала мысль, что он может опрометчиво отважиться на борьбу с морской стихией. Янус часто говорил: нет человека, который знал бы все о море, течениях и приливах. Стоит возомнить себя бравым капитаном, как налетит шквал и разобьет твое судно в щепки.

— Думаю, так будет разумнее. А я лучше поучусь потрошить рыбу — ведь это тоже часть морского промысла, к тому же куда более безобидная, чем мореплавание. Этим и займемся в первую очередь, как только Н'тон достанет свежей рыбы — он обещал.

Менолли просто сгорала от любопытства: ну зачем, зачем подмастерью арфиста разбираться в морском деле? — но спросить она не решилась.

— Завтра — выходной, — продолжал Сибел, — может быть, даже будет ярмарка, если погода продержится, что вполне возможно, на мой сухопутный взгляд. Значит, если файры к тому времени вылупятся и мы сумеем незаметно улизнуть, то, возможно, через пару дней…

— Но я не смогу пропустить урок мастера Шоганара…

— Быстро же он тебя вышколил!

— Просто он очень требовательный…

— Да, этого у него не отнимешь. Но, чтобы хоть как-то утешить тебя, могу сказать: голоса он ставит мастерски. С игрой на инструментах у меня никогда не было проблем… — Сибел усмехнулся, вспоминая годы учения, — но петь… вот уж никогда не думал, что из меня может получиться певец! Я ужасно боялся, что меня выгонят…

— Тебя?

— Вот именно. А я мечтал стать арфистом с тех самых пор, как выучил первые баллады. Вырос я в холде, где карьера арфиста считалась весьма уважаемым делом. Мой приемный отец помогал мне, чем только мог, а местный арфист неплохо владел инструментами, но не более того. Правда, основы он преподавал очень грамотно. Ну, я и возомнил себя законным музыкантом и очень тем гордился… пока не попал сюда. — Сибел насмешливо фыркнул, припомнив свой мальчишеский гонор. — Только здесь я понял, что искусство арфиста — нечто гораздо большее, чем просто музицирование.

Менолли понимающе усмехнулась.

— Как и знать морское дело — нечто большее, чем уметь потрошить рыбу и управляться с парусом?

— Да, именно так. И если уж речь зашла о музицировании, то Домис, освободив тебя от утреннего урока, не освободил от занятий… Так что мы можем с пользой провести время ожидания. Кстати, прими мои комплименты — вчера ты очень ловко повела себя с Домисом, нашла единственно верный тон.

— Я никогда не фальшивлю.

Сибел непонимающе уставился на нее.

— Я вовсе не имел в виду твою игру. — Он взглянул на девочку пристальнее. — Уж не хочешь ли ты сказать, что тебе действительно нравится такая музыка? Значит, ты не притворялась?

— Его музыка просто изумительна. В жизни не слышала ничего более великолепного, — выпалила Менолли, несколько задетая подозрением Сибела.

— Ну, конечно… Она и должна казаться тебе такой. Вот только сохранишь ли ты свое мнение через несколько Оборотов, после того, как тебе придется постоянно терпеть бесконечные эксперименты Домиса, его вечный поиск чистых музыкальных форм? — Юноша шутливо передернулся. — Вот, взгляни-ка сюда, — он развернул перед девочкой нотные листы. — Посмотрим, как тебе это понравится! Домис отдал тебе партию первой гитары, но, учти, придется выучить и партию второй.

Пьеса для двух гитар оказалась чрезвычайно сложной, в ней шли постоянные смены ритма, а многие аккорды были сложны даже для здоровых рук. С помощью Сибела удалось придумать новую аппликатуру для отрывков, с которыми она не могла справиться из-за поврежденной ладони. Всю пьесу пронизывала сквозная тема, которая, повторяясь, переходила от одной гитары к другой. Они исполнили две части из трех, и тут Сибел запросил пощады. Посмеиваясь, он принялся растирать уставшие пальцы и плечи.

— Все равно за один день мы не достигнем совершенства, — возразил юноша, когда Менолли захотела доиграть вещь до конца.

— Извини, я не подумала.

— Ты когда-нибудь перестанешь извиняться по пустякам?

— Изви… Ой, я не нарочно. — Под смех Сибела ей пришлось начать фразу сначала. — Эта музыка — как вызов, да-да, правда. Вот здесь, например… — Она сыграла быстрый отрывок, требующий от исполнителя виртуозного мастерства.

— Хватит, Менолли. Я смертельно устал, а почему ты не устала, я просто не понимаю.

— Но ведь ты — подмастерье арфиста!

— Не спорю, и, тем не менее, я не могу играть весь день напролет.

— Ну, а чем ты еще занимаешься? Я имею в виду, когда не прикидываешься моряком или еще кем-нибудь.

— Всем, что поручает мне Главный арфист. В основном, странствую… Приглядываюсь к ребятишкам в цехах и холдах — не найдется ли где способного мальчугана для нашего Цеха. Доставляю новую музыку в отдаленные места… в последнее время — твою музыку.

— Мою?

— Во-первых, чтобы заставить тебя объявиться: ведь мы тогда не знали, что ты — девочка. А во-вторых, потому что это как раз такие песни, которые нам нужны.

— Вот и мастер Робинтон так сказал…

— Да полно тебе скромничать! Хотя, с другой стороны, неплохо иметь хотя бы одного скромного ученика среди целой оравы самоуверенных хвастунов… ну, что случилось?

— Я правда не понимаю — разве музыка мастера Домиса…

— Пойми, твои песни может запросто сыграть любой арфист-недоучка, любой дурачок, с грехом пополам бренчащий на гитаре. Только не подумай, что я не ценю твою музыку. Просто она и то, что сочиняет Домис, — как говорится, две большие разницы. И не вздумай судить о своих песнях по его меркам! Многие уже слышали твои мелодии и успели их полюбить, и, поверь мне, таких людей куда больше, чем тех, кто услышит творения Домиса, и, тем более, их полюбит.

Менолли чуть не поперхнулась. Сама мысль о том, что ее незатейливая музыка может понравиться кому-то больше, чем блестящие сочинения Домиса, казалась ей просто невероятной. И все же она поняла отличие, на котором так настаивал Сибел — Домис сочинял исключительно для музыкантов. — Разумеется, музыка мастера Домиса тоже нужна, но она играет совсем другую роль. Он мастер композиции, и тебе еще предстоит у него многое перенять…

— Да, я знаю. — И поскольку одна мысль никак не давала Менолли покоя, она скороговоркой выпалила: — Посоветуй, Сибел, как мне быть с песенкой о королеве файров? Мастер Робинтон ее переработал, так что она стала в тысячу раз лучше. Но он уже сказал всем, что это моя песня.

— Ну и что тут такого? Значит, Главный арфист хочет, чтобы все так думали. И наверняка у него есть на это свои причины. — Сибел похлопал девочку по плечу. — А потом, он не так уж много изменил в твоей песне… Просто… — Сибел пояснил свои слова выразительным жестом, — слегка сжал ее. А саму мелодию не тронул, и как раз ее-то сейчас повсюду и распевают. Тебе еще предстоит научиться отделывать музыку, но так, чтобы она не утратила своей свежести. Вот почему очень важно заниматься у Домиса. У него есть чистота формы, у тебя оригинальность.

Менолли не знала, что ответить. Она с горечью вспоминала, как ей доставалось как раз за то, к чему ее теперь поощряют.

— Ну что ты сжалась, как улитка? — резко спросил Сибел. — Что случилось? Да ты побелела, как полотно… Скорлупа и осколки! — Последние слова прозвучали как ругательство и, приняв их на свой счет, Менолли испуганно уставилась на юношу. — До чего некстати…

Проследив за его взглядом, она увидела бронзового дракона, который, кружась, спускался над главным двором.

— Это Н'тон. Мне нужно договориться с ним о нашей учебной прогулке.

Я на минутку. — Сибел выскочил из комнаты, его быстрые шаги прогремели по лестнице и смолкли.

Девочка глядела на партитуру пьесы, которую они недавно играли вместе, и слова подмастерья эхом отдавались у нее в ушах: «У него есть чистота формы, у тебя — оригинальность. Твою мелодию сейчас повсюду напевают». Неужели людям могут нравиться ее безделицы? Трудно поверить! Хотя, вроде, у Сибела нет причин ее обманывать. Как, впрочем, и у Главного арфиста — а ведь он сказал, что ему очень нужна ее музыка. И не только ему — всему Цеху. Просто невероятно! Она ударила по струнам — комнату наполнил мощный ликующий аккорд, но девочка мгновенно спохватилась и повторила его в более сдержанном варианте — решив, что столь безудержный всплеск недопустим с точки зрения чистоты формы.

И все же ее песни — такие пустяки в сравнении с блестящими прихотливыми произведениями, выходящими из-под пера Домиса! Может быть, если она станет усердно трудиться под его руководством, ей все-таки удастся хотя бы приблизить свои поделки к тому, что не стыдно будет называть музыкой…

Усилием воли Менолли заставила себя снова сосредоточиться на дуэте для двух гитар. Она стала повторять сложные места — сначала медленно, потом в нужном темпе. Один из аккордов вдруг напомнил ей отчаянный крик, который она услышала ночью. Девочка повторила фразу.

— Не оставляй меня одну… — Она подобрала следующий аккорд. — То крик в глухой ночи /В нем, раздирая тишину,/ Тоска и страх звучит — ведь Сибел так и сказал: Брекки не захочет жить, если Ф'нор умрет. — Я без тебя погибну вмиг /Молю тебя, живи/ И мир услышал этот крик / Зов раненой любви.

Наконец, Менолли удалось выстроить печальные, жалобные аккорды так, что даже самой понравилось. Красотка, Нырок и Крепыш тихонько подпевали. Тогда она занялась стихами.

— Ну как, ничего получилось? — спросила она у притихшей стаи. — Может, стоит набросать на чем-нибудь?

— Не нужно, — ответил ей чей-то спокойный голос. Девочка резко повернулась и увидела: за письменным столом сидит Сибел и что-то быстро записывает. — По-моему, я успел уловить все. — Взглянув на Менолли, юноша заметил ее растерянность и ободряюще улыбнулся. — Закрой рот и проверь мою запись.

— Но… но ведь…

— Я уже, кажется, велел тебе прекратить извиняться по пустякам?

— Но я играла просто так, для себя…

— Разумеется, над песней еще придется поработать, но припев уже и сейчас берет за душу — вот увидишь, народ просто обрыдается! — Он коротко кивнул ей, приглашая подойти поближе. — Возможно, стоит попробовать изменить последовательность событий — сначала рассказать о самой трагедии, а потом дать итог… хотя я и не уверен. Что же касается мелодии… послушай, ты всегда используешь минор? — Он прикрыл песок стеклом, чтобы запись не стерлась. — Посмотрим, что скажет Главный арфист. Ну, что опять случилось?

— Оставить это? Ты, наверное, шутишь!

— Нисколько, юная Менолли, — ответил он и потянулся за гитарой. — А теперь посмотрим, правильно ли я записал…

Менолли застыла на месте и, сгорая от смущения, слышала, как Сибел играет мелодию, которую она сама только что сочинила. Но слушать пришлось — никуда не денешься. А когда файры, завороженные искусной игрой подмастерья, принялись подпевать, девочка в глубине души была готова согласиться: в конце, концов, мелодия действительно не так уж плоха.

— Отлично, Сибел! Я и не подозревал в тебе подобных талантов. — В дверях, энергично аплодируя, стоял Главный арфист. — Сам я пока еще не решился выразить это событие в музыке…

— Похвалы не по адресу, мастер Робинтон. Песню сочинила Менолли. — Сибел, вставший при появлении Главного арфиста, церемонно поклонился девочке. — Вот почему, юная девица, арфисты разыскивали тебя по всему материку.

— Менолли, дорогое мое дитя, не стоит краснеть из-за такой песни! — Робинтон взял ее руки в свои и ласково сжал. — Подумай, от какой заботы ты меня избавила! Я вошел на половине куплета. Сибел, не сочти за труд… — . Он жестом попросил юношу начать сначала. Не выпуская руки Менолли, он пошарил длинной ногой под столом, извлек табурет и уселся, приготовившись слушать. Из-под ловких пальцев Сибела полились выразительные, запоминающиеся, бередящие душу аккорды. — А ты, Менолли, слушай внимательно и постарайся забыть, что эта музыка — твоя. Учись оценивать объективно, как и положено арфисту.

Он так крепко сжал ее пальцы, что она не смогла бы отнять руку, не рискуя показаться невежливой. Но его пожатие не только ободряло, оно успокаивало. Вот волна музыки и теплый баритон Сибела наполнили комнату — и смущения как не бывало. А когда файры принялись громко подпевать, Робинтон крепче сжал ее руку и улыбнулся.

— Несомненно, над текстом еще придется поработать — можно заменить несколько слов, чтобы усилить эффект, но в целом вполне пристойно. Ты сможешь записать… А, Сибел, ты уже успел — молодчина! — похвалил Главный арфист, когда юноша постучал пальцами по закрывающему нотную запись стеклу. — Я бы хотел, чтобы Менолли на досуге переписала свою песню на белые бумажные листки — ими снабжает нас наш друг Бендарек. Надеюсь, этот досуг не замедлит представиться, — предупредил мастер Робинтон. — Похоже, ночной инцидент переполошил всех файров на Перне, и мы должны его как-то объяснить. А песня хороша, Менолли, даже очень хороша. Ты не должна постоянно сомневаться в своих способностях. У тебя просто врожденное чувство мелодии. Пожалуй, стоит подумать, не отправлять ли нам почаще учеников в морские холды — кто знает, может быть, море благоприятствует развитию музыкальных талантов. Смотри-ка, твои файры все еще напевают мотив…

Но Менолли уже достаточно оправилась от смущения, чтобы понять: гудение файров не имеет никакого отношения к ее песне, их внимание приковано совсем не к людям, а…

— Яйца! Сейчас начнется рождение!

— Рождение! Рождение! — Мастер с подмастерьем наперегонки устремились к двери, за которой находился очаг и горшочки с драгоценными яйцами — Менолли, скорее сюда!

— Бегу, только мясо захвачу!

— Они рождаются! — кричал Робинтон, — рождаются! Держи горшок, Сибел, он качается!

Когда, Менолли ворвалась в комнату, оба мужчины, стоя на коленях, застыли у очага, не отрывая глаз от раскачивающихся глиняных горшочков. — Разве может файр вывестись в горшке? — строго сказала девочка и, забрав у Сибела горшочек, осторожно перевернула его вверх дном, подставив снизу ладонь. Потом оглянулась на Робинтона, но тот уже последовал ее примеру. Оба яйца, озаренные отблесками пламени, лежали на каменном возвышении перед очагом и заметно раскачивались. Вот по скорлупе побежали трещины.

Файры рядком расселись на каминной полке и дружно гудели. Этот настойчивый, пульсирующий гул, казалось, вторил все ускоряющемуся ритму, в котором подергивались яйца, ритму, в котором новорожденные файры бились о твердую скорлупу, спеша появиться на свет.

— Мастер Робинтон! — донесся из кабинета голос Сильвины. — Мастер Робинтон!

— Сильвина! Они вот-вот родятся! — с таким воодушевлением вскричал Главный арфист, что Менолли вздрогнула, а перепуганные файры заверещали и захлопали крыльями.

Привлеченные шумом, в дверях стали появляться арфисты. «Не годится, чтобы при рождении присутствовало столько народа, — подумала Менолли, — мало ли, что может случиться…»

— Не входите, пусть все уйдут! — крикнула она, едва соображая, что говорит.

— Да-да, отойдите-ка подальше, — вмешалась Сильвина, — все равно отсюда всем не видно. Менолли, ты захватила мясо? А, вот оно. Здесь хватит?

— Должно хватить.

— А нам что делать? — хриплым от волнения голосом справил Робинтон, стоя на коленях перед яйцом.

— Как только малыш появится из яйца, сразу же начинайте его кормить, — сказала Менолли, слегка подивившись про себя: ведь Главный арфист столько раз присутствовал при Рождении драконов. — Пихайте мясо ему прямо в рот.

— Когда же, наконец, они родятся? — нетерпеливо потирая руки, осведомился Сибел.

А файры гудели все громче, глаза их стремительно вращались в предвкушении волнующего события. Вдруг в комнату молнией влетела вторая золотая королева. Она громко вскрикнула, и Красотка, вскинув крылья, ответила на ее возглас — но не угрожающе, а приветливо.

— Смотри, Сильвина! — Менолли показала на королеву.

— Взгляните-ка, мастер Робинтон, — откликнулась Главная смотрительница, а пришелица тем временем уселась на камине рядом с остальными файрами, горлышко ее напряженно трепетало.

— Это Мерга, королева лорда Гроха, — пояснил Робинтон и оглянулся на дверь. — Надеюсь, он не слишком встревожен — его визит сейчас был бы весьма некстати…

Но в коридоре, перекрывая гудение файров, уже слышался мощный рык, призывающий Главного арфиста.

— Пусть кто-нибудь встретит лорда Гроха, — распорядился Робинтон, не отрывая глаз от лежащих перед очагом яиц.

— Робинтон! — Похоже, просьба мастера запоздала: громогласные возгласы быстро приближались. — Робин… Что такое? Занят? Вот еще новости… Моя Мерга снова сама не своя — притащила меня сюда! Да что у вас тут стряслось? Где Робинтон?

Менолли оторвала взгляд от яиц, хотя заметила на одном из них все расширяющуюся трещину; ей хотелось взглянуть на лорда Форт холда. Он оказался под стать своему голосу — крупный мужчина, почти такой же рослый, как Главный арфист, но гораздо толще, с мощными ляжками и мускулистыми икрами. Несмотря на солидный вес, двигался он легко, разве что запыхался, да и мудрено ли — всю дорогу от холда ему пришлось почти бежать.

— Вот вы где! Что здесь происходит?

— Ничего серьезного, лорд Грох, просто вы попали на Рождение.

— Рождение? — Брови лорда озадаченно взметнулись. — А, так это ваши файры рождаются? Вот почему моя Мерга так переполошилась!

— Надеюсь, лорд Грох, это не доставило вам слишком много хлопот?

— Я просто не мог не прийти — так она настаивала. Кстати, как она?

— Спросите у Менолли.

— Менолли? — Внезапно его пристальный взгляд строго обратился на девочку. — Так это ты Менолли? — Брови его поползли вверх. — Да ты совсем девчушка! Я представлял тебя совсем другой. Да не красней ты так — я ведь не кусаюсь, как моя королева. Хотя ты ведь не боишься файров. Это все твои? А вот и моя Мерга рядом. Смотри-ка, похоже они успели подружиться!

— Менолли! — возглас Главного арфиста заставил ее снова сосредоточиться на происходящем таинстве. Его яйцо так судорожно, качнулось, что едва не скатилось с каменного подножия очага. Порывисто вздохнув, он протянул руки, чтобы поймать его. Скорлупа развалилась, и крошечный бронзовый дракончик упал прямо в подставленные ладони. Малыш требовательно пищал, тельце его влажно поблескивало.

— Кормите! — закричала Менолли. — Кормите его скорее!

Робинтон, не в силах оторвать взгляд от файра, на ощупь схватил кусочек мяса и поднес к разинутому рту новорожденного. Бронзовый малыш, раскинув крылья для равновесия, жадно вцепился в мясо и так быстро заглотил кусочек, что Менолли испугалась: как бы не подавился! — Не торопитесь, выждите немного. Теперь поговорите с ним, успокойте, — подсказала девочка.

И тут раскололось второе яйцо.

— Королева! — отшатнувшись от неожиданности, воскликнул Сибел. Он чуть не упал, но лорд Грох успел поддержать его.

— Корми ее, корми! — рявкнул лорд.

— Но мне не положено иметь королеву! — Сибел уже начал было поворачиваться, собираясь предложить маленькую королеву Главному арфисту.

— Поздно! — закричала Менолли и поспешно вклинилась между мужчинами, стараясь помешать Сибелу. Она сунула кусок мяса в протянутую руку юноши и подтолкнула ее к разинутому рту ящерицы. — Тебе полагается файр, а какой — не так уж важно!

А Робинтон и не замечал, что происходит рядом. Он не спускал восторженного взгляда с бронзового, поглаживал его, подкармливал, что-то ласково ворковал. Новорожденная королева, приняв от Сибела первый кусок, так плотно обвила хвостом руку юноши, что он при всем желании не сумел бы произвести обмен.

Менолли повернулась к Главному арфисту, собираясь помочь, но над ним уже склонился лорд Грох, уверенно подавая советы. Когда оба новорожденных раздулись как пузырьки, Менолли убрала мясо.

— Хватит, а то они лопнут, — остановила девочка возроптавших было арфистов. — Теперь прижмите их к себе. Погладьте, приласкайте — они скоро уснут. Ну, что я сказала? — Не успели мужчины последовать ее указаниям, как насытившиеся до отвала малыши устало смежили веки и уронили головки арфистам на грудь. Она уже и забыла, какие они крошечные — новорожденные файры. Ее питомцы так выросли со времени рождения! Мерга лорда Гроха, пожалуй не меньше Красотки, разве что в груди чуть поуже. Две королевы оживленно беседовали — то потрутся головками, то сомкнут изогнутые крылья.

— Невероятно… — едва слышно произнес Главный арфист, глаза его лучились счастьем. — В жизни не переживал ничего более невероятного.

— Отлично вас понимаю, — смущенно пробормотал лорд Грох. Тучный лорд наклонил голову, но от Менолли не укрылось, что он заалелся, как девушка. — Незабываемое ощущение.

Мастер Робинтон осторожно поднялся — глаза устремлены на спящего файра, свободная рука вытянута в сторону. Он явно боялся неловким движением потревожить бронзового малыша.

— Наконец-то мне стало ясно многое из того, что я никак не мог понять во всадниках. Да, этот опыт раскрыл передо мной новые горизонты познания! — Он присел на край постели. — Теперь я, пусть и не в полной мере, но все же могу представить, какие муки пережили Лайтол и Брекки. Теперь я знаю, почему юному Джексому так нужен Рут. — Он усмехнулся, услышав недовольное ворчание лорда Гроха. — Я так долго подсматривал в узкую щелочку, за которой скрывался целый мир неведомых мне впечатлений! И только сейчас, наконец, я могу взглянуть на него без помех, — он опустил голову на грудь, скорее тихо размышляя вслух, нежели обращаясь к окружающим. Потом, слегка встряхнувшись, поднял глаза и снова просиял. — Что за бесценный подарок ты мне сделала, Менолли, поистине бесценный!

На плечо девочки плавно опустилась Красотка, теперь из ее горлышка вырывалось лишь тихое мурлыканье. Мерга, любимица лорда Гроха, тоже вспорхнула ему на плечо и обвила хвостом его мощную шею, точно так же, как это сделала Красотка.

— Просто не знаю, как это случилось, мастер Робинтон, — принялся оправдываться Сибел, с преувеличенной осторожностью поднимаясь с колен. — Ничего не понимаю — должно быть, кто-то поменял местами горшочки. Ведь королева должна была достаться вам…

— Милый мой Сибел, это меня ни капли не огорчает. Мой бронзовый малыш — именно то, о чем я так давно мечтал. А тебе, честно говоря, даже полезнее иметь королеву — ведь ты так часто странствуешь из одного конца материка в другой. Так что будем считать, случай сыграл нам только на руку. Не сомневайся — я несказанно доволен своим бронзовым мальчуганом. Какое, право, прелестное существо! — Робинтон облокотился на подушку, крошка-файр доверчиво прильнул к его груди. Арфист заботливо поддерживал его обеими руками. — Прелестный юный богатырь… — Неожиданно голова Робинтона откинулась, глаза закрылись, и он уснул, не успев закончить фразу.

— Вот чудо, так чудо, — тихонько проговорила Сильвина. — Глядите — в кои-то веки уснул сам, без сонного зелья. Ступайте все отсюда, да поживее. — Женщина замахала руками на толпящихся в дверях арфистов. Правда, жест, которым она предложила удалиться лорда Гроха, отличался чуть большей учтивостью. Толстяк понимающе кивнул и, осторожно ступая на цыпочках, покинул комнату. Выходя, он своей широкой грудью оттеснил от двери любопытных.

Сильвина взяла у камина наполовину опустевшие миски и поставила одну из них рядом со спящим Робинтоном. Менолли сделала знак своей стае, и файры немедленно выпорхнули из окна.

— А ты их неплохо вышколила, — заметил лорд Грох, когда Сильвина закрыла дверь в спальню Главного арфиста. — Хотелось бы подольше поболтать с тобой о повадках файров. Робинтон говорит, что твои приносят для тебя разные предметы. Скажи, ты тоже, как и он, полагаешь, что если один файр что-то узнает, это становится известно всем остальным?

Девочка смутилась, не зная, что ответить. Она беспомощно оглянулась на Сильвину и увидела, что женщина ободряюще кивает ей.

— Это похоже на правду, лорд Грох. К тому же… только так можно объяснить то, что случилось нынче ночью. А как иначе объяснишь? Разве что спросить у драконов…

— Спросить у драконов? — лорд Грох оглушительно расхохотался, грозя девочке толстым пальцем. — Говоришь, спросить у драконов? Ха-ха-ха! Менолли невольно улыбнулась — уж больно заразительный смех был у лорда Гроха. Да и что еще ей оставалось делать? А ведь она совсем не шутила. Сильвина по-хозяйски зашикала на них, грозно косясь на закрытую дверь спальни.

— Ладно, ладно, Сильвина, — примирительно сказал лорд Грох. — Ну и дела творятся у нас в холде! Я спал как убитый, и вдруг Мерга — мало того, что разбудила меня, так еще и перепугала до полусмерти. Со мной в жизни не случалось ничего подобного, — он сокрушенно покачал головой, так что Мерга жалобно чирикнула. — Я тебя не виню, малышка, — он погладил головку ящерицы толстым пальцем. — Ты просто делала то же, что и остальные. А к тебе, девочка, у меня просьба, — теперь его палец почти упирался в Менолли. — Робинтон говорит, что ты здорово обучила своих файров. Поможешь мне?

— Сочту за честь, мой господин.

— Очень любезно с твоей стороны. А ты, оказывается, вполне учтивая девица, — лорд тяжело повернулся в сторону Сильвины и смерил ее тяжелым взглядом. — вполне учтивая, совсем не то, что я ожидал. Разве можно верить тому, что болтают другие? Не зря я всегда полагался только на свое мнение, чего и вам желаю. Я еще переговорю с Робинтоном. Не сейчас, не сейчас, попозже. Но очень скоро. Прощайте, — с этими словами лорд-правитель Форта покинул комнату, кивая и улыбаясь арфистам, которые по-прежнему толпились в коридоре.

Менолли увидела, как Сибел обменялся тревожным взглядом с Сильвиной, и подошла к ним.

— Скажи, Сильвина, что имел в виду лорд Грох? Почему я не то, что он ожидал?

— Не зря я боялась, что ты это услышишь, — сказала Сильвина, глаза ее сузились от сдерживаемого гнева. Она рассеянно похлопала девочку по плечу. — Просто пошли кое-какие слухи, которые тебе ничуть не повредили, а тем, кто их распускал, не принесли никакой выгоды. Но кое-кто у меня еще попляшет, вот увидишь…

Внезапно Менолли все поняла, и ее захлестнула волна гнева. Красотка чирикнула, в глазах ее сверкнули красные искры.

— Девочки, с которыми я жила у Данки, пережидали Падение в холде, ведь так?

Сильвина пристально и твердо взглянула на девочку.

— Я тебе, кажется, сказала, Менолли: предоставь это мне. А ты, — женщина ткнула в нее пальцем, — займись делами, подобающими арфистам. — Было видно, что Сильвина возмущена не меньше самой Менолли — слишком уж энергично она отряхивала с юбки невидимые пылинки. — Вы оба оставайтесь здесь и глядите в оба, чтобы никто не помешал Главному арфисту. Никто — поняли? — Она пронзила их суровым взглядом. — Он спит, и пусть себе спит, сколько позволит ему маленький непоседа. Может быть, хотя бы таким образом ему иной раз удастся немножко передохнуть, пока он не загонял себя до смерти. — Она взяла поднос. — Камо принесет вам ужин. И им — тоже, Она плотно прикрыла за собой дверь. Менолли долго глядела на закрытую дверь, все же ощущая, как все внутри у нее сжимается от бессильного гнева. Ведь она не сделала девочкам ничего плохого, почему же они постарались восстановить против нее лорда Гроха? Или все это интриги Данки? Менолли знала: толстуха возненавидела ее за унижение, которому она подверглась из-за файров. Но теперь, когда Менолли больше не живет у нее, Данка могла бы и успокоиться… Она взглянула на Сибела. Юноша внимательно наблюдал за ней, баюкая дремлющую королеву. — Забудь об этом, Менолли, — тихо, но настойчиво сказал он и указал рукой на письменный стол. — Теперь тебя должны интересовать в первую очередь дела арфистов. Мастер Робинтон велел тебе переписать песню на бумажные листки. — Осторожно, стараясь не потревожить спящую малютку, он достал с полки стопку бумаги и положил на стол. — Вот и займись этим.

— Не понимаю, чего они хотели добиться, восстанавливая против меня лорда Гроха? Что бы он со мной сделал?

Сибел ничего не ответил. Пододвинув ногой стул, он сел и снова указал ей на нотную запись.

— Сядь, Менолли, и начинай переписывать. Это гораздо важнее и для Главного арфиста, и для всего Цеха, чем мелкие уловки завистливых девчонок.

— Но ведь они могли причинить мне зло. А вдруг лорд Грох поверил бы? Но я-то не сделала им ничего плохого!

— Все так, но арфистов это не касается. В отличие от песни! Переписывай немедленно! И попробуй сказать мне еще хоть слово…

— Тише, разбудишь свою ящерку, — сказала Менолли, но на всякий случай села за стол и принялась старательно переписывать ноты. Не стоит ссориться с Сибелом. Похоже, он действительно вышел из себя. — Как ты собираешься назвать свою королеву? — примирительно спросила девочка.

— Как назвать? — удивился Сибел, и Менолли с раскаянием подумала, что своими глупыми разговорами омрачила ему такой радостный день. — Ты думаешь, я могу сам ее назвать? Да, правда, ведь она моя… — Взор его с нежностью остановился на новорожденной королеве. — Что ж, тогда я назову ее Кими.

— Красивое имя, — одобрила Менолли и с легкой душой склонилась над работой.