Алёша Попович и Тугарин

Из славнова Ростова, красна города,

Как два ясныя соколы вылетывали,

Выезжали два могучии богатыри:

Что по именю Алешинка Поповичь млад

А со молодом Екимом Ивановичем.

Оне ездят, богатыри, плеча о плечо,

Стремяно в стремяно богатырское.

Оне ездили-гуляли по чисту полю,

Ничего оне в чистом поли не наезживали,

Не видали птицы перелетныя,

Не видали оне зверя прыскучева,

Толко в чистом поле наехали –

Лежит три дороги широкия,

Промежу тех дорог лежит горючь камень,

А на каменю подпись подписана.

Взговорит Алеша Поповичь млад:

– А и ты, братец Еким Ивановичь,

В грамоте поученои человек!

Посмотри на каменю подписи,

Что на каменю подписано.-

И скочил Еким со добра коня,

Посмотрил на каменю подписи,

– Росписаны дороги широкия:

Первая дорога во Муром лежит,

Другая дорога – в Чернигов-град,

Третья – ко городу ко Киеву,

Ко ласкову князю Владимеру.

Говорил тут Еким Ивановичь:

– А и братец, Алеша Поповичь млад,

Которой дорогой изволишь ехать? -

Говорил ему Алеша Поповичь млад:

– Лутче нам ехать ко городу ко Киеву,

Ко ласкову князю Владимеру.-

Втапоры поворотили добрых коней

И поехали оне ко городу ко Киеву.

Не доехавши оне до Сафат-реки,

Становились на лугах на зеленыех,

Надо Алеши покормить добрых коней,

Раставили тут два бела шетра,

Что изволил Алеша опочив держать,

А и мало время позамешкавши,

Молоды Еким со добры кони,

Стреножемши, в зелен луг пустил,

Сам ложился в свои шатер опочив держать.

Прошла та ночь осенея,

Ото сна Алеша пробужаетца,

Встает рано-ранешонко,

Утреней зарею умываетца,

Белаю ширинкаю утираетца,

На восток он, Алеша, богу молитца.

Молоды Еким сын Ивановичь

Скоро сходил по добрых коней, «

А сводил он поить на Сафет на реку,

И приказал ему Алеша

Скоро седлать добрых коней.

Аседлавши он, Еким, добрых коней,

Нарежаютца оне ехать ко городу ко Киеву.

Пришол тут к ним калика перехожей,

Лапатки на нем семи шелков,

Подковырены чистым серебром,

Личико унизано красным золотом,

Шуба соболиная долгополая,

Шляпа сорочинская

Земли греческой в тритцать пуд.

Шелепуга подорожная в пятдесят пуд,

Налита свинцу чебурацкова,

Говорил таково слово:

– Гои вы еси, удалы добры молодцы!

Видел я Тугарина Змеевича,

В вышину ли он, Тугарин, трех сажен,

Промеж плечеи косая сажень,

Промежу глас калена стрела,

Конь под ним как лютой зверь,

Из пламень пышет,

Из ушей дым столбом стоит.-

Привезался Алеша Поповичь млад:

– А и ты, братец калика перехожея!

Дай мне платье каличее,

Возми мое богатырское,

Лапатки свои семи шелков,

Подковырены чистым серебром,

Личико унизано красным золотом,

Шубу свою соболиную долгополую,

Шляпу сорочинскую

Земли греческой в тридцать пуд,

Шелепугу подорожную в пятдесят пуд,

Налита свинцу чебурацкова.-

Дает свое платье калика

Алеши Поповичу, не отказываючи,

А на себе надевал то платье богатырское,

Скоро Алеша каликою нарежаетца

И взял шелепугу дорожную,

Котора была в пятдесят пуд,

И взял в запас булатное,

Пошол за Сафат-реку.

Завидел тут Тугарин Змеевичь млад,

Заревел зычным голосом,

Подрогнула дубровушка зеленая,

Алеша Поповичь едва жив идет,

Говорил тут Тугарин Змеевичь млад:

– Гои еси, калика перехожея!

А где ты слыхал и где видал

Про молода Алешу Поповича?

А и я бы Алешу копьем заколол,

Копьем заколол и огнем спалил.–

Говорил тут Алеша каликаю:

– А и ты ои еси, Тугарин Змеевичь млад!

Поезжай поближе ко мне,

Не слышу я, что ты говоришь.-

И подъезжал к нему Тугарин Змеевичь млад.

Алеша Поповичь млад

Против Тугарина Змеевича,

Хлеснул ево шелепугою по буйной голове,

Розшиб ему буину голову,

И упал Тугарин на сыру землю,

Скочил ему Алеша на черну грудь.

Втапоры взмолитца Тугарин Змеевичь млад:

– Гои еси ты, калика перехожея!

Не ты ли Алеша Поповичь млад?

Токо ты Алеша Поповичь млад,

Сем побратуемся с тобой.-

Втапоры Алеша врагу не веровал,

Отрезал ему голову прочь,

Платья с него снимал цветное на сто тысячей,

И все платья на себе надевал,

Садился на ево добра коня

И поехал к своим белым шатрам.

Втапоры увидели Еким Иванович

И калика перехожея,

Испужалися его, сели на добрых коней,

Побежали ко городу Ростову.

И постигает их Алеша Поповичь млад,

Обвернетца Еким Иванович,

Он выдергивал палицу баевую в тритцать пуд,

Бросил назад себе:

Показалося ему, что Тугарин Змеевичь млад,

И угодил в груди белыя Алеши Поповича,

Сшиб из седелечка черкескова,

И упал он на сыру землю.

Втапоры Еким Ивановичь

Скочил со добра коня, сел на груди ему,

Хочет пороть груди белыя,

И увидел на нем золот чюден крест,

Сам заплакал, говорил калики перехожему:

– По грехам надо мною, Екимом, учинилося,

Что убих своего братца родимова.-

И стали ево оба трести и качать

И потом подали ему питья заморскова,

Оттого он здрав стал.

Стали оне говорити

И между собою платьем меняти:

Калика свое платье надевал каличье,

А Олеша – свое богатырское,

А Тугарина Змеевича платье цветное

Клали в чебодан к себе.

Сели оне на добрых коней

И поехали все ко городу во Киеву,

Ко ласкову князю Владимеру.

А и будут оне в городе Киеве

На княженецком дворе,

Скочили со добрых коней,

Привезали к дубовым столбам,

Пошли во светлы гридни,

Молятся Спасову образу

И бьют челом, поклоняютца

Князю Владимеру и княгине Апраксевне,

И на все четыре стороны.

Говорил им ласковой Владимер-князь:

– Гои вы еси, добры молодцы!

Скажитеся, как вас по именю зовут,

А по именю вам мочно место дать,

По изочеству можно пожаловати.-

Говорит тут Алеша Поповичь млад:

– Меня, асударь, зовут Алешою Поповичем,

Из города Ростова старова попа соборнова.-

Втапоры Владимер-князь обрадовался,

Говорил таковы слова:

– Гои еси, Алеша Поповичь млад!

По отечеству садися в большое место,

В передней уголок,

В другое место богатырское –

В дубову скомью против меня,

В третье место, куда сам зохошь.-

Не садился Алеша в место болшее

И не садился в дубову скомью,

Сел он со своими товарищи на полатнои брус.

Мало время позамешкавши,

Несут Тугарина Змеевича

На той доске красна золота

Двенатцать могучих богатырей.

Сажали в место долшое,

А подле ево сидела княгиня Апраксевна.

Тут повары были догадливы:

Понесли ества сахарные и питья медяныя,

А питья все заморския.

Стали тут пить, есть, прохложатися,

А Тугарин Змеевичь нечестно хлеба ест:

По целой ковриге за щеку мечит,

Те ковриги монастырския;

И нечестно Тугарин питья пьет:

По целой чаше охлестовает,

Котора чаша в полтретья ведра.

И говорил втапоры Алеша Поповичь млад:

– Гои еси ты, ласковой сударь

Владимер-князь!

Что у тебя за болван пришол,

Что за дурак неотесонои?

Нечестно у князя за столом сидит,

Ко княгине он, собака, руки в пазуху кладет,

Целует во уста сахарныя,

Тебе, князю, насмехаетца!

А у моево сударя-батюшка

Была сабачишша старая,

Насилу по подстолью таскалася,

И костью та сабака подавилася,-

Взял ее за хвост, под гору махнул;

От меня Тугарину то же будет! -

Тугарин почернел, как осеньня ночь,

Алеша Поповичь стал как светел месяц.

И опять втапоры повары были догадливы:

Носят ества сахарныя.

И принесли лебедушку белую,

И ту рушала княгиня лебедь белую,

Обрезала рученку левую,

Завернула рукавцом, под стол опустила,

Говорила таково слово:

– Гои вы еси, княгини-боярыни,

Либо мне резать лебедь бедова,

Либо смотреть на мил живот,

На молода Тугарина Змеевича.-

Он взявши, Тугарин, лебедь белую,

Всю вдруг проглатил,

Еще тут же ковригу монастырскую.

Говорит Алеша на податном брусу:

– Гои еси, ласковой асударь Владимер-князь!

Что у тебе за болван сидит?

Что за дурак неотесонои?

Нечестно за столом сидит,

Нечестно хлеба с солью ест:

По целой ковриге за щеку мечит

И целу лебедушку вдруг проглотил.

У моево сударя-батюшка,

Федора попа ростовскаго,

Была коровишша старая,

Насилу по двору таскалася,

Забилася на поварню к поварам,

Выпила чан браги пресныи,

Оттого она лопнула,–

Взял за хвост, под гору махнул.

От меня Тугарину то же будет! -

Тугарин потемнел, как осеньня ночь,

Выдернул чингалишша булатное,

Бросил в Алешу Поповича.

Алеша на то-то верток был,

Не мог Тугарин попасть в него,

Подхватил чингалиша Еким Ивановичь,

Говорил Алеши Поповичу:

– Сам ли ты бросаешь в ево али мне велишь? -

– Нет, я сам не бросаю и тебе не велю,

Заутра с ним переведаюсь:

Бьюсь я с ним о велик заклад -

Не о сте рублях, не о тысячи,

А бьюсь о своей буйной голове! -

Втапоры князи и бояра скочили на резвы ноги

И все за Тугарина поруки держат:

Князи кладут по сту рублей,

Бояра – по пятидесят,

Крестьяна – по пяти рублев.

Тут же случилися гости купеческия,

Три карабля свои подписавают

Под Тугарина Змеевича,

Всяки тавары заморскии,

Которы стоят на быстром Непре,

А за Алешу подписавал

Владыка черниговской.

Втапоры Тугарин звился и вон ушол.

Садился на своего добра коня,

Поднялся на бумажных крыльех

Поднебесью летать.

Скочила княгиня Апраксевна на резвы ноги,

Стала пенять Алеши Поповичю:

– Деревеншина ты, заселшина!

Не дал посидеть другу милому.-

Втапоры тово Алеша не слушался,

Звился с товарыши и вон пошол.

Садилися на добры кони,

Поехали ко Сафат-реке,

Поставили белы шатры,

Стали опочив держать,

Коней опустили в зелены дуга.

Тут Алеша всю ночь не спал,

Молился богу со слезами:

– Создай, боже, тучю грозную,

А и тучи-то з градом дождя! -

Алешины молитвы доходны ко Христу.

Дает господь бог тучю з градом дождя,

Замочила Тугарина крылья бумажныи,

Падает Тугарин, как собака, на сыру землю.

Приходил Еким Ивановичь

Сказал Алеши Поповичю,

Что видел Тугарина на сырой земле.

И скоро Алеша нарежаетца,

Садился на добра коня,

Взял одну сабелку вострую

И поехал к Тугарину Змеевичю.

И увидел Тугарин Змеевичь Алешу Поповича,

Заревел зычным голосом:

– Гои еси ты, Алеша Поповичь млад!

Хош ли, я тебе огнем спалю?

Хош ли, Алеша, конем стопчу

Али тебе, Алешу, копьем заколю? -

Говорил ему Алеша Поповичь млад-

– Гои ты еси, Тугарин Змеевичь млад!

Бился ты со мною о велик заклад -

Битца-дратца един на един,

А за тобою ноне силы-сметы нет

На меня, Алешу Поповича -

Оглянетца Тугарин назад себя,

Втапоры Алеша подскочил,

Ему голову срубил,

И пала глава на сыру землю, как пивной котел

Алеша скочил со добра коня,

Отвезал чембур от добра коня,

И приколол уши у головы Тугарина Змеевича,

И привезал к добру коню,

И привез в Киев на княженецкои двор,

Бросил середи двора княженецкова.

И увидел Алешу Владимер-князь,

Повел во светлы гридни,

Сажал за убраны столы,

Тут для Алеши и стол пошел.

Сколко время покушавши,

Говорил Владимер князь

– Гои еси, Алеша Поповичь млад!

Час ты мне свет дал,

Пожалуй ты живи в Киеве,

Служи мне, князю Владимеру,

До люби тебе пожалую! -

Втапоры Алеша Поповичь млад

Князя не ослушался,

Стал служить верою и правдою;

А княгиня говорила Алеши Поповичю:

– Деревеншина ты, заселшина!

Разлучил меня з другом милым,

С молодым Змеем Тугаретиным,–

Отвечает Алеша Поповичь млад:

– А ты гои еси, матушка княгиня Апраксевна!

Чють не назвал я тебе сукою,

Сукою-ту – ! –

То старина, то и деянье.

***

Сейчас, конечно, трудно судить со всей определенностью: был или не был в конце XII – начале XIII века у Всеволода Большое Гнездо, у Константина Ростовского и Мстислава Киевского такой богатырь – Александр Попович? Или же летописные известия, сказания и повести о нем «вставлены» в летописи уже в XV-XVII веках? И какого Александра Поповича можно считать прототипом былинного Алеши Поповича: погибшего с семьюдесятью русскими богатырями в исторической битве на Калке в 1223 году или другого Поповича и другого Александра, который, согласно тем же летописям, был современником Владимира Мономаха и в 1001 году (за два с лишним столетия до Калкской битвы) убивый самого могучего печенежского богатыря, пленил и привез в Киев их князя Родмана (почти так же, кстати, как Илья Муромец привез в Киев Соловья-разбойника), а в 1004 году вновь пошел на печенези, которые в ужасе побегоша в поле, услышав о его приближении? Или же речь идет о двух разных богатырях с одним именем: мало ли на Руси было «поповичей», а среди них Александров? Или же все три – плод фантазии и былинный Алеша Попович вовсе не имел ровно никакого отношения к тем, другим, реально существовавшим... Вот уже более столетия ученые пытаются найти ответ на эти вопросы.

«Алеша Попович и Тугарин» – самый древний былинный сюжет, основанный на мотивах змееборчества. Каждый из былинных героев бьется со своим чудищем: Илья Муромец с Соловьем-разбойником, Идолищем или Сокольником, Подсокольником, Жидовином, Добрыня Никитич – со Змеем Горынычем или киевской колдуньей Маринкой Кайдаловной, а на долю Алеши Поповича достался Тугарин.

Но былинный Тугарин, как считают исследователи, не просто художественный образ. У него есть вполне реальный исторический прототип: половецкий хан Тугоркан, ставший в 1094 году тестем Святополка и убитый киевлянами в 1096 году. Убийство в Киеве исторического Тугоркана и былинного Тугарина действительно дает основание для такой параллели.

Впрочем, это толкование не единственное. Существует общеславянский корень «туг» в значении «горе, печаль, обида» (тужить, туго – слова того же корня). Таким образом, имя Тугарин вполне могло быть нарицательным, со значением – «обидчик, насильник, угнетатель». «Имя Тугарин,– замечают исследователи Ю.И. Смирнов и В.Г. Смолицкий,– наряду со многими другими эпическими именами (Богатырь, Добрыня, Дунай, Залешанин, Казарин, Пересвет, Рахман, Салтан, Соловей, Сухан, Тороп, Хотен и другие), было собственным «некалендарным» именем у русских вплоть до конца XVII века. Оно пользовалось определенным распространением среди низших и средних слоев населения центральных районов Московской Руси, в частности у «служилого сословия». Лингвистически нельзя объяснить бытование этого имени влиянием былинного образа. Лингвистически мог происходить лишь обратный процесс. Неизвестно, какое значение вкладывали русские в имя «Тугарин» в XVI-XVII вв. Более вероятным кажется, что оно было для его носителей своего рода оберегом, предохраняющим от сглазу, нечистой силы. Выбор нарочито «дурного» имени в качестве оберега известен как обычай у многих народов, в том числе и у славян».

Существует два варианта боя Алеши Поповича с Тугарином. Один – чисто мифологический, «змееборческий», где он встречает и убивает Тугарина в поле, по пути в Киев; и второй – более «исторический», где он убивает его в Киеве, на пиру у князя Владимира. В «Сборнике Кирши Данилова» обе эти версии совмещены. В результате в одной былине Алеша Попович убивает Тугарина дважды.

Текст публикуется по изданию: Сборник Кирши Данилова, №20.

В.И. Калугин