"Трон Люцифера" - читать интересную книгу автора (Парнов Еремей Иудович)

Изумрудная скрижаль

ДРЕВНИЕ АВТОРЫ рассказывают, что в одном из походов Александру Македонскому показали гробницу Гермеса Трисмегиста. Не будем гадать о том, чей прах упокоился под безымянным камнем, на который я почтительной скорбью взирал великий завоеватель. Над этой загадкой бились поколения исследователей и толкователей древних текстов, но так и не пришли к единому мнению.) Может быть, потому, что нет ee загадки?

Боги Олимпа не мыслились иа начальными. Как и у людей, у каждого из них была своя биография, а следовательно, дата пусть точно не зафиксированная, и место рождения. Громовержец Зевс, одолевший в борьбе за власть отца Кроноса, родился на Крите, владычица любви Афродита появилась из пены морской. на острове Кипр. Пока приносились жертвы на алтари и эманация веры питала олимпийцев, они мнились бессмертными, но настала пора, и языческим богам пришлось вслед за Паном уйти в небытие. Как неохотно, как мучительно долго уходили те, кому принадлежала одухотворенная земля с ее горами и реками, заповедными рощами и вещим небом, усыпанным звездами, подожженным зарей. Анатолю Франсу удалось nepeдать в «Святом сатире» щемящее чувство прощания с природой, вернее, угасания, наполняющего природу животворного духа языческих игрищ: «Увы! И я состарился, ибо я только бог, и века посеребрили волосы у меня ни голове и на груди; они погасили пыл моих чресел. Я был уже обременен годами, когда умев великий Пан, а Юпитер, претерИ пев ту же участь, которой подверг Сатурна, был низложен Галилеянином. С тех пор я начал хиреть и чахнуть, а под конец даже умер и был похоронен гробнице. И поистине я только тень самого себя. Если же я еще хоть отчасти существую, то потоку лишь, что в мире не пропадает ничего и никому не дано умереть совсем. Смерть не совершенней жизни».

Греческие гиды охотно показывают туристам могилу Юпитера — Зевса, благоразумно обходя логический тупик, над которым безуспешно ломали голову богословы. С одной стороны, всякая вещь, имеющая начало, должна иметь и конец, с другой — бессмертная сущность не знает смерти, а бестелесное не оставляет праха.

Бесполезно вымерять линейкой рационализма расплывчатые контуры мифа. Если могли умереть столь великие боги, как Зевс и Пан, то почему бы и Гермесу — очаровательному посланцу богов — не иметь своей могилы, затерянной где-нибудь в варварской глуши?

Кто же он, этот сын Зевса, с увитым змеями кадуцеем, давший имя свое герметическому искусству алхимии и герметическому знанию оккультизма? Покровитель плутов и торговцев Меркурий (римский эквивалент) или ибисоголовый египетский Тот, путеводитель душ и родоначальник «тайных наук»? А может быть, всего лишь жрец Меркурия — Тота, оставивший после себя 42 рукописных свитка, дух которых высок, а смысл смутен?

Последний вариант, снимавший неразрешимые теологические трудности, и взяли на вооружение теософы и оккультисты. Герметические трактаты действительно рисуют легендарного Грисмегиста скорее земным, нежели небесным посланцем божественной воли, вещающим свои Откровения через сыновей Тота, Асклепия и Амона.

Трудно сказать точно, где и когда жил человек, выбравший себе и своим воображаемым наследникам столь претенциозные литературные псевдонимы. Тем более что за ними могла скрываться целая авторская бригада, растянувшая свою анонимную деятельность на века. Однако исторический контекст трактатов позволяет дать, пусть самую приблизительную, хронологическую привязку.

Климент Александрийский (II–III вв.), имевший обыкновение обильно цитировать сочинения современных ему гностиков, не упоминает ни имени Гермеса Трисмегиста, ни названий его трудов. Зато Климент подробно перечисляет папирусы бога Гермеса, вернее, Тота, обнимающие всю иератическую мудрость Египта: божественные песнопения, астрологию, медицину, включая физиологию женщины и гигиену.

Но Лактанций столетие спустя уже приводит ссылки на Гермеса Трисмегиста, хотя и не упоминает его «Асклепия». Это позволяет сделать вывод, что основные герметические трактаты появились где-то в середине III века. Причем были они написаны по-гречески, что видно из характерной игры слов, а не переведены с египетского, как «сочинения Гермеса-бога». Более того, весь египетский их элемент откровенно заимствован из упомянутого Климентом свода. До нас дошли 14 трактатов Трисмегиста, объединенных в общий сборник под названием «Пемандра, или Пастырь мужей», где автор излагает поучения божественного разума; книга «Асклепий, или Посвятительная речь»; четыре отрывка из книги «Дева Мира», разрозненные фрагменты диалогов с «сыновьями», а также три «определения» Асклепия царю Амону: о солнце, демонах и телесных страстях. Им и суждено было окропить живой водой буйные всходы всех последующих оккультных учений.

Трисмегист смело перемешал «три первоэлемента» грядущей средневековой мистики: иудео-христианский монотеизм с его реликтами солнечных поклонений, египетское многобожие, инстинктивно тяготеющее к эзотерическому синтезу, и философский идеализм греческой Александрии.

В первом трактате идея единого бога отождествляется с божественным разумом в образе света, противостоящего влажному началу, созданному тьмой. Разум порождает слово. Разум поэтому бог-отец, а Логос — сын божий. «Откуда, — вопрошает Трисмегист своего небесного собеседника, — произошли стихии природы?»- «Из воли бога, который, взяв свой Логос и созерцая в нем порядок и красоту, создал мир по этому прототипу», — разъясняет «Пастырь мужей». Далее выстраивается уже знакомая нам гностическая иерархия: «Разум — бог мужской и женский, жизнь и свет, рождает через Логос божество огня и духа, которое, в свою очередь, образует семь служебных духов, обнимающих своими кругами (обратим внимание на столь знаменательное сочетание. — Е. П.) чувственный мир и управляющее им посредством так называемой судьбы». Смешав библейскую идею творца с гностическим символом падшего эона-андрогина, Трисмегист поставил перед человеком дерзновенную, еретическую в самой основе задачу — посредством совершенного знания соединиться с божеством и стать его воплощением. Бестрепетная скорбь египетской «Книги Мертвых», повествующей о загробных странствиях души, обретает у Трисмегиста явственные контуры пифагорейской абстракции, а отголоски индуистских мелодий вливаются в мощный орфический гимн. «Смерть есть наше освобождение от уз материи. Тело есть куколка (кризолида), которая открывается, когда мы созрели для более высокой жизни. При смерти наш дух выходит из тела, как аромат из цветка, ибо дух заключен в теле, как аромат в семени цветка» (трактат «Асклепий»). Как не вспомнить здесь о практике подвижников-шиваитов, о тантрической медитации, о мусульманских аскетах из ордена суфиев?

Не о реальном познании мира говорит Трисмегист, а о «разум ной жертве души и сердца», о сосредоточенном погружении в абсолют, отрешении от желаний и мысли.

«Наша мысль не может представить себе божество, и наш язык не может его определить. Бестелесное, невидимое, не имеющее формы не может быть воспринято временем. Божество есть абсолютная истина и абсолютное могущество, а абсолютно неизменное не может быть понято на земле».

Отсюда он совершенно закономерно приходит к теургии — чудотворству и волшебству. Подобно тому как верховное божество эманирует отдельных богов в небесных сферах, человеку дана сила творить богов в посвященных им храмах, излучать материю и создавать формы для чудотворных, пророческих проявлений невидимых сил.

В иерархии сфер царит творец Вселенной, в эфире царит Солнце, управляющее движением звезд и светил, Луна повелевает душами и демонами, а царь; помазанник божий, владеет лей, населенной людьми.

Как и пророки богов-победителей, сумевшие освятить своим именем ту или иную церковь, Трисмегист явно стоит на стороне властей предержащих. Согласно его учению, царские души божественны по природе и неизменны своем высочайшем достоинстве. И это вполне отвечает ностальгическому зову минувшей эпохи, когда цезарь именовался божественным, а фараон — богом.

Жалобой об утраченной цельности и универсализме пронизаны ломкие папирусы, на которых неведомая рука начертала поучения Трисмегиста. Но в трогательной жалобе этой, заглушённой песнопениями в честь бога из Назарета, мы различим и гностический бунт, и присущий раннему христианству смиренный демократизм, и грядущие черные мессы средневековья.

Государи, поучает Гермес, являющиеся несправедливыми и жестокими, таковы не по своей природе, но лишь по наущению злобных демонов. И они, демоны, не замедлят поселиться в роскошных чертогах. Когтистая нечисть с нетопыриными крыльями закружится под гулкими сводами стрельчатых арок. Инфернальные ангелочки с рожками козлят попрячутся в балдахинах королевских опочивален. Стоит ли удивляться поэтому, что хрестоматийные мифы о Духах и привидениях, о сбывшихся пророчествах, ангельских посланиях и самом черном волшебстве столь упорно цепляются за отороченный горностаем шлейф высочайших особ?

Государь и верховный жрец слитны в атавистической памяти поколений. Где еще, как не в суеверной молве, могли сохраниться осколки былой теократии? Корни генеалогических дерев Уходили во мглу, в которой таились свергнутые с Олимпа боги, ставшие демонами. Они по-прежнему алкали крови и золота, направляя судорожные движения коронованных марионеток, чьими альковами раз и навсегда завладел похотливый дьявол.

И потому астролог, алхимик и маг-чернокнижник поспешили проторить тропы к царским вратам. Они встретили радушный, хотя и чреватый эшафотом, прием. Сделались доверенными слугами, конфидентами, советниками. Не только императоры, но и святейшие папы начинали увлекаться алхимией и чернокнижием.

Средневековые алхимики как раз и приписывали Гермесу Трисмегисту так называемую «Tabula Smaragdina» — «Изумрудную скрижаль». Этот неизвестного происхождения аллегорический отрывок, в котором можно усмотреть описание системы миров и «философского камня», был признан квинтэссенцией алхимической премудрости, получившей название герметической философии.

Эти «тринадцать заповедей» Гермеса Трижды Величайшего, начертанные, по преданию, на его могиле волей Александра Македонского, окажутся для нас не только вратами замкнутого в себе самом универсума алхимии, но и тайным ходом в причудливую Вселенную средневекового сознания, пронизанную нитями волшебных соответствий.

«Это верно, без обмана, истинно и справедливо! То, что внизу, как то, что вверху, и то, что вверху, как то, что внизу, для того, чтобы совершить чудеса одного и того же. И подобно тому как все предметы произошли из одного, по мысли одного, так все они произошли из этого вещества путем его применения.

Его отец — Солнце, его мать — Луна, Ветер носил его в своем чреве, Земля — его кормилица. Солнце — отец всякого совершенства во Вселенной. Его могущество безгранично на Земле. Отдели Землю от огня, тонкое от грубого, осторожно, с большим искусством. Это вещество поднимается от Земли к небу и тотчас снова нисходит на Землю. Оно собирает силу и верхних и нижних вещей.

И ты получишь славу мира, и всякий мрак удалится от тебя. Это могущественная сила всякой силы, она уловит все неуловимое и проникнет во все непроницаемое, потому что так сотворен мир!

Вот источник удивительных применений… Вот почему я был назван Гермесом Трижды Величайшим, владеющим тремя отделами Всеобщей философии. Я сказал здесь все о деле Солнца». Алхимики пон! мали под «делом Солнца» изготовление золота, оккультисты — преображение духа и тела. Правы, видимо, обе стороны, но скрижаль намекает еще и на нечто третье — священнейшую мистерию Солнца, объединившую жрецов Амона-Ра и Аполлона, друидов, альбигойцев и мальтийских рыцарей. Все во всем, одно может выступать манифестацией другого и каждое — всего. Наложение двух треугольников, обращенных основаниями друг к другу. Союз огня и воды, макрокосма и микрокосма, единство и борьба двух противоположных начал: света и тьмы, бога и дьявола. «Ключ Соломона» — так называлась знаменитая книга средневековой магии, составленная из пентаклей, талисманов и заклинаний.

Для нас таким ключом станет основополагающий принцип «Изумрудной скрижали»: «То, что внизу, как то, что вверху…»

Он позволит открыть не тольщ заржавевшие засовы средневековья, но и новейшие магические замки, оснащенные электроникой и прочими технологическими изысками, потому что в основе своей магический ларец почти не изменился со времен высших авторитетов по части «тайных наук» — Альберта Больштедского (1193–1280) и Раймунда Луллия (ок. 1235–1315). Поэтому, чтобы составить себе представления о «Черном Искустве», не обязательно всякий раз прибегать к первоисточникам записанным на пергаментных свитках латинскими литерами в еврейскими письменами. Творения современных оккультистов их теософских предшественников, несмотря на ощутимый индо-буддийский или же сексуальный, расистский или иной макияж, явят нам тот же мертвенный лик замкнутой в мистический многоугольник Вселенной, подвластной воле мага, мириадами нервных нитей соединенной его душой.

Популяризаторы древней мистики вроде Элиафаса Леви, Папбса, Пиобб или Тухолки настолько благоговели перед своими древними учителями, что прилежно переписывали любой вздор, над которым потешался еще Корнелий Агриппа. Авторитет прошлого был для них не только непререкаем, но и, как это свойственно религиозному сознаний освящен традицией. «Древняя, — счел необходимее подчеркнуть уже в заглавии свое книги французский мистик П. Пиобб, — высшая магия». «Предание западных оккультистов, — декларирует С. Тухолка в «Оккультизме и магии "И ведет свое начало от египетских жрецов. Основным догматом религии жрецов, сообщаемым, однако, лишь посвященным, был догмат о единстве божества. Орфей, наиболее древний из звестных нам посвященных, говорит в своих песнях и мистериях:

«размысли о божественном слове. Созерцай его беспрерывно, направь твое сердце и твою душу по правому пути и взирай на господа единого, который бессмертен, единого, который сам себя зародил. Все происходит от него одного, и он есть во всем».

Алхимические фигуры

Монотеизм, разумеется, зародился в недрах политеизма, но для этого понадобилась не одна тысяча лет. Те же египетские жрецы, которых поминают при каждом удобном случае авторы оккультных сочинений, обрушили свой гнев на фараона-отступника Эхнатона, провозгласившего культ единого солнечного бога. Но это частность. Я привел выдержку из Тухолки не для того, чтобы в который раз уличить оккультизм в исторических передержках и анахронизмах. Мне хотелось лишь провести параллель между вложенной в уста легендарного песнопевца Орфея мыслью о единстве сущего и заповедями Трисмегиста. Все та же навязчивая идея. На то есть своя причина. «Оккультизм, — отмечает Пиобб в кратком введении к «Древней высшей магии», — представляет целую стройную философскую систему, имеющую целью синтезировать знания, чтобы установить законы, управляющие всеми явлениями видимого и, главным образом, невидимого мира. Кроме того, оккультизм состоит из целой группы специальных Наук и знаний, изучающих невидимый мир и его проявления видимом мире.

Таким образом, главнейшей задачей оккультизма является преткновение и познание сокровенных тайн мироздания, жизни и смерти.

В противоположность материализму, признающему одно лишь начало — материю, оккультизм признает три начала, или три плана существования:

«Отдели землю от огня, тонкое от грубого, осторожно, с большим искусством. Это вещество поднимается от земли к небу и тотчас снова снисходит. на землю. Оно собирает силу и верхних и нижних вещей».

1. Мир духовный, или божественный, поддающийся исследованию с помощью аналогии. Представителем его является дух.

2. Мир духовный, или астральный, доступный наблюдению лишь при известных условиях. Представителем его является энергия, или сила, и

3. Мир физический, познаваемый внешними чувствами. Его представитель — материя. Предания оккультизма ведут свое начало из глубокой древности. Сокровенные тайны оккультизма ревниво оберегались египетскими жрецами и индийскими браминами и передавались частью устно, частью письменно только посвященным. Письменные сочинения оккультного характера написаны символически и условно и доступны пониманию лишь посвященных».

Проигнорируем приманку уже знакомых нам определений: «индийский», «египетский» — и очевидную лесть насчет «посвященных», которую читатель, купив изданную массовым тиражом книгу, вполне мог принять на свой счет. Ничего не попишешь — реклама! В конце концов, даже презрительно обойдем выпад по адресу материализма, тем более что странная претензия включить в последний пункт за номером три научную картину мира может вызвать лишь снисходительную улыбку. Суть ведь в том, что оккультизм, обращаясь к вере, науку просто-напросто отбрасывает и, несмотря на «научную» терминологию, продолжает изъясняться в колдовских категориях, «доступных пониманию лишь посвященных». Поэтому под «невидимым миром» следует понимать не «мир в капле воды», открытый Левенгуком, и не мир элементарных частиц, о котором Пиобб даже не подозревал, но исключительно мир духов. Даже такие сугубо физические субстанции, как «энергия» и «сила», в оккультном смысле значат совсем не то, что мы обычно подразумеваем. «Прана» древнеиндийской философии «женская энергия» ламаистской тантры, «одическая сила» спиритов — вот что примерно уклады вается в эти термины. Можно сказать также «божественная сила», «дьявольская сила», «медиумическая энергия», «животный магнетизм». Точно так яВ под привычными словами «знИ ние», «наука» и «познание сокро венных тайн» подразумеваются совершенно иные, напрочь отрицающие истинную науку, ее цедЯ и достижения, понятия. Впрочем и сами «тайны» герметической науки и науки, познающей реальный мир, принципиально раИ нятся друг от друга. Отметив, таким образом, двойственный характер оккультной тЛ минологии, обратимся вновь я «Изумрудной скрижали». В нее как мы видим, вполне укладывается вся «философская система» духовидения и волхвования подобно тому как совпадают «три начала существования» с «тремя отделами» Трисмегиста «Три сферы философии подвласны мне! — возвещает Гермесова скрижаль, если верить новейшему, очевидно, уточненному переводу, и подтверждает почти эпически: — Три!» Посмотрим же, что конкретно скрывается за этими тремя «сферами» и «началами». Сравнив между собой различия руководства по черной, высшей и практической магии, книги формул и заклинаний, мы обнаружим вскоре, что, приняли на веру магическое число три, доверились букве, но не духу «древнейших» и «тайных» учений. «Начал» и «отделов» у магии обнаруживается много болше по самым скромным подсчете шесть, что арифметически вдвое больше, но магически все-таки равно трем, ибо нет двух триад а есть одна раздвоенная триада Познакомившись с начатками каббалы и современной нумерологии, мы убедимся, что подобие математические «забавы» лежат и в основе заумных псевдофилософских построений, и самого примитивного гадания, на манер «счастливых» билетиков.

До это будет уже «тонкая структура» оккультной философии, разделенной на основные отделы и более мелкие единицы.

Вот как выглядит наиболее общая схема, включающая все разделы «тайных наук»:

I. ОТДЕЛ ОБЩЕГО ОККУЛЬТИЗМА

Герметическая философия, или философия оккультизма. Метафизика, или философия физики. Каббала, наука о боге, Вселенной и человеке, во всех их соотношениях. Тора, или сотворение форм. Пифагорейство, или сотворение знаков

Иероглифика. Наука о числах.

II. АСТРОЛОГИЯ ОБЩАЯ

Астрология, или определение судьбы человека, на основании взаимного расположения планет в момент его рождения.

Физиогномика, или определение характера и судьбы человека по чертам лица.

Хиромантия, или определение характера и судьбы человека по линиям руки.

Книга Тота, или символы Таро, — свод главнейших положений древнего оккультизма.

III. ПСИХУРГИЯ

Медиумизм, или постижение сверхчувственного мира при посредстве медиума, лица, одаренного способностью выделять без участия воли астральное тело.

Магнетизм, или учение о флюидах, Пронизывающих живую и неживую природу.

Психометрия, или способность воспринимать картины прошлого, связанные с тем или иным предметом.

Телепсихия, или ясновидение. Телепатия, или способность выделять усилием воли астральное тело, которое может быть направлено в любое место.

IV. АЛХИМИЯ

Алхимия, или герметическое искусство превращения элементов посредством «философского камня», дарующего бессмертие и высшие магические способности.

V. МАГИЯ

Белая, или благодетельная, магия, управляющая астральными силами. Черная магия, или колдовство, включая некромантику. Герметическая медицина, низшую степень которой составляет натуропатия, а высшую — священная терапевтика.

VI. ТЕУРГИЯ

Теургия, или божественное чудо, с помощью которого удается изменить ход событий и предназначенную человеку судьбу.

Я ничего не добавил к этой разработанной в начале века схеме, разве что изъял из нее такие действительно наблюдаемые и хорошо объясненные наукой явления, как гипнотизм.

В схеме много неясного даже с точки зрения оккультизма и недостает внутренней логики. Отделенная от «пифагорейства», явно повисает в воздухе «наука о числах», а «иероглифика» искусственно отрывается от «сотворения знаков». Впрочем, иного и не приходится ожидать, ибо оккультизм, игнорируя науку, презирает и ее методы. К тому же он изначально эклектичен и, претендуя на глобальность, не составляет монолитного целого. Отсюда явные несообразности, грубейшие ошибки и абсолютно непонятные упущения. Называя метафизику, дисциплину отнюдь не магическую, авторы схемы почему-то не выделяют в специальный отдел всякого рода гадания. В результате «символы Таро» или, говоря попросту, карты, хиромантия и физиогномика присоединяются к астрологии, а геомантия, кристалломантия и всяческого рода гадания по воде, огню, зеркалу, полету птиц, равно как и гаруспиции — пророчества по внутренностям животных — все эти почтенные дисциплины незаслуженно остаются в тени. Видимо, по случайной забывчивости, потому что подобная дискриминация никак не вызвана состоянием магического рынка и тем более стремлением «теоретиков» современного герметизма стать вровень с веком. «Черное Искусство», как мы знаем, неподвластно переменам. И нет ничего удивительного в том, что не перевелись приверженцы огня, воска и черной сажи, не исчезли знатоки кофейной гу щи и бобов. Что же касается видений в хрустальном шаре, то они приносят нынешним оракулам исключительно стойкий доход. По популярности кристалломантия уступает только гаданию на картах и, разумеется, астрологии — некоронованной царице «тайных наук», абсолютной рекордсменке массовой контркультуры.