"Невидимый партнер" - читать интересную книгу автора (Рассел Эрик Фрэнк)

Глава 3

Радары его корабля зафиксировали две крупные точки, двигавшиеся друг за другом в одном направлении. Определить, военные это были корабли или торговые, не представлялось возможным. С уверенностью можно было сказать только одно: они шли в кильватерном строю и направлялись в те места, где он еще не был.

Действуя согласно проверенной тактике, Лайминг некоторое время просто следовал за ними, чтобы выяснить, к какой звезде они держат путь, а затем рванул вперед. Он оставил эти корабли так далеко сзади, что их отметки уже пропали с экранов. Все шло как обычно, но вдруг одна из дюз выплюнула свою внутреннюю обшивку миль на сорок назад. Он узнал это, когда на панели управления зазвенел сигнал тревоги; стрелка указателя мощности отпрянула влево на полшкалы, а стрелка соответствующего термометра поползла к красной отметке, обозначающей точку плавления.

Лайминг спешно отключил подачу топлива к вышедшему из строя двигателю. Давление в нем тут же упало до нуля; температура по инерции еще поднялась на несколько градусов, но затем начала медленно падать.

Двадцать огромных основных цилиндрических двигателей, окаймленных восемью маневровыми, сравнительно небольшого диаметра, размещались в хвостовой части корабля.

Отказ одного из двигателей еще не был катастрофой. Это означало лишь пятипроцентное снижение мощности и, соответственно, некоторую потерю эффективности корабля. На Земле ему говорили, что даже при отказе восьми двигателей – в том случае, если они расположены симметрично – его скорость и маневренность снизятся до уровня латианских эсминцев.

С технической точки зрения он по-прежнему превосходил врага, и пока беспокоиться было не о чем. Он все еще двигался так быстро, что по сравнению с ним корабли противника казались хромоногими черепахами.

Его тревожило другое: внезапная авария отражающей обшивки одного из основных двигателей являлась неприятным сигналом об общем состоянии дюз. Он понимал, что следующий двигатель мог полететь в любую минуту, а за ним вскоре последуют и остальные.

Внутренний голос подсказывал Лаймингу, что пришла пора разворачиваться к дому, пока катастрофа не разразилась. С другой стороны, он подозревал, что время упущено и до Земли ему уже не добраться. Слишком долго он тянул с возвращением, жег двигатели и залетел чересчур далеко. Похоже, кораблю скоро конец – он был уверен в этом настолько, насколько вообще можно быть в чем-то уверенным. Но гибель корабля не обязательно означает гибель пилота, даже если ему придется, подобно заблудшей душе, скитаться меж враждебных светил.

Обычно он доверял своим предчувствиям. А то предчувствие, которое говорило, что корабль собирается сыграть в ящик, уверяло его также в том, что самому пилоту это не грозит. Он был совершенно уверен, что доживет до того дня, когда, фигурально выражаясь, сможет высморкаться в носовой платок полковника Фамера.

Отбросив соблазнительные мысли о возвращении к Ригелю, он не стал разворачиваться на обратный курс, а упрямо продолжал двигаться к восемьдесят второй планете, достиг ее, обследовал и передал информацию. По ходу дела он обнаружил оживленную межзвездную трассу, соединяющую эту планету с соседней солнечной системой. Пропустить такой шанс было бы глупо. И Лайминг снова двинулся в путь в надежде отыскать планету номер восемьдесят три и добавить ее к своему списку. Второй двигатель потерял обшивку на полпути к ней, а третий над самой планетой.

Не обращая внимания на разрушающийся корабль, он облетел планету и уже направился в открытый космос, чтобы без помех передать полученные данные, но тут ситуация начала выходить из-под контроля. Одновременно выгорели обшивки еще пяти двигателей, и он был вынужден срочно сбавить скорость, пока оставшиеся без термозащиты дюзы не расплавили весь хвост.

Начались трудности с управлением. Корабль упорно не желал лететь прямо, так как неисправные двигатели группировались по одну сторону от его продольной оси, и теперь он мог двигаться только по пологой дуге, которая со временем превратится в окружность, замыкающуюся вокруг только что покинутой планеты. Ко всему прочему, судно еще начало медленно вращаться, в результате чего у Лайминга создалось впечатление, что все звездное небо крутится перед его глазами. В отчаянии он попытался выправить курс с помощью рулевых двигателей, но это вызвало лишь жуткую вибрацию, которая, в сочетании с вращением, чуть не свела с ума. Огненный выхлоп за кормой описывал оригинальную траекторию в форме вытянутой спирали.

Корабль продолжал идти по кривой, пока восемьдесят третья планета опять не показалась в бортовых иллюминаторах. Еще два двигателя выбросили назад длинные светящиеся облака раскаленной керамической пыли. Планета стремительно росла. Полетел еще один двигатель.

Стало очевидно, что как космическое транспортное средство корабль приказал долго жить, и лучшее, на что Лайминг мог рассчитывать, – посадить его в целости и сохранности, дабы спасти свою собственную шкуру. Он полностью сосредоточился для выполнения этой ответственной задачи.

Хотя корабль находился не в лучшем состоянии, им еще можно было управлять, рулевые двигатели работали отлично, а в исправности тормозных, размещавшихся на носу, он не сомневался.

Когда планета заполнила экран переднего обзора и ее бугристая поверхность распалась на горы, холмы и долины, он выключил оставшиеся главные двигатели и, удерживая корабль с помощью рулевых на прямом курсе, начал постепенно сбрасывать скорость. Продольное вращение прекратилось, и темп спуска начал замедляться, но его руки, вцепившиеся в рычаги управления, покрылись испариной.

Он понимал, что приземлиться в нормальном положении, на хвост, ему уже не удастся. Мощности двигателей не хватало, чтобы повернуть машину носом вверх и опуститься на огненном столбе регулируемого реактивного выхлопа. Корабль был в том ужасном состоянии, которое диспетчеры космопортов называют "слаб на задницу", а это значило, что пилоту придется садиться на брюхо – причем на той скорости, которая позволила бы до последнего момента сохранять управление.

Лайминг впился глазами в экран, на котором холмы росли, долины раздвигались, а туманный зеленый пушок превращался в ясно различимые вершины деревьев.

Разворачивающаяся перед ним панорама планеты надвигалась с угрожающей скоростью. Пытаясь выровнять машину перед посадкой, он включил четыре главных двигателя и нижние рулевые.

Нос корабля приподнялся: он проскочил над долиной и перемахнул через внезапно выросший холм на высоте нескольких сотен футов. Пару минут спустя, миновав пятимильную лесную полосу, Лайминг обнаружил шеренгу решетчатых мачт с радиоантеннами – большое селение у реки – и еще один лес, за которым расстилалось огромное болото.

Как раз то, что нужно!

Мысленно сотворив короткую молитву и врубив тормозные двигатели на полную мощность, он ввел машину в пологий вираж. Несмотря на этот ловкий маневр, первый удар о землю выбросил его из кресла и швырнул прямо на металлическую стенку кабины. Корабль со скрипом и кряхтением еще скользил вперед, когда Лайминг уже был на ногах. Тело его покрывали многочисленные синяки, но до более серьезных повреждений дело, к счастью, не дошло.

Раскидав обломки плохо закрепленных предметов обстановки кабины, он пробрался к пульту управления и выключил тормозные двигатели, а заодно вырубил все энергопитание. Через несколько мгновений корабль потерял скорость и остановился. Наступила полная тишина, о которой Лайминг в последние тревожные недели уже успел забыть. Она буквально давила на барабанные перепонки: каждый вздох казался оглушительным свистом, каждый шаг сопровождался громким металлическим лязгом.

Он подошел к шлюзу и взглянул на показания анализатора атмосферы. Давление наружного воздуха не превышало пятнадцати футов на квадратный дюйм, и состав его оказался сходным с земным – с несколько увеличенным содержанием кислорода. Лайминг миновал шлюз и, встав на закраину люка, увидел в полутора десятках футов под собой поверхность планеты.

Он не мог воспользоваться автоматическим трапом, который опускался от шлюза к хвосту, а сейчас корабль находился в горизонтальном положении. Конечно, он сумел бы повиснуть на руках и спокойно спрыгнуть вниз, но тогда обратно ему уже не забраться: прыгать в высоту на четырнадцать футов он не умел. Единственное, чего ему сейчас не доставало, – это простой веревки.

– Они продумали все, – громко сетовал Лайминг, ощущая вполне объяснимое желание излить досаду. – Они продумали все на свете. Поэтому на двадцать футов веревки у них мозгов не хватило. Следовательно, мне остается только ее вообразить, а это значит, что я выжил из ума. Каждый, кто разговаривает сам с собой, выжил из ума. Сумасшедший имеет право говорить все, что ему заблагорассудится. И когда я вернусь, я им все скажу и говорить буду долго!

Слегка разрядившись, он вернулся в кабину и начал бесполезные поиски чего-нибудь, что могло заменить веревку.

Он уже собирался разрезать одеяло на полосы и связать их, когда вспомнил об электропроводке, соединявшей пульт управления с двигательным отсеком.

Несмотря на спешку, ему понадобилось полчаса, чтобы освободить провода подходящей длины от клемм и вырвать их из стенных креплений.

Все это время нервы Лайминга были на пределе; он пристально вслушивался в доносившиеся снаружи звуки, ожидая появления врагов. В этом случае пришлось бы включить взрывное устройство и взлететь на воздух вместе с кораблем.

Главное, чтобы машина не попала в руки противника; его собственная жизнь по сравнению с этим значила не так уж много.

Естественно, Лайминг не горел желанием превратиться в окровавленный фарш, разбросанный по всей округе, и поэтому работал быстро. Когда он привязал один конец кабеля к замку люка и опустил другой вниз к земле, вокруг никого еще не было видно.

Он спустился в густую, мягкую растительность, слегка напоминающую вереск. Подбежав к кормовой части корабля и бросив взгляд на двигатели, он понял, что ему крепко повезло. Одиннадцать главных дюз уже лишились термозащитной обшивки, а остальные девять были в таком плачевном состоянии, что явно не смогли бы выдержать больше, чем два-три дня постоянной работы.

Произвести ремонт или хотя бы поднять корабль в воздух и перебраться в более укромное местечко – об этом не могло быть и речи. Многострадальная посудина и так поставила рекорд всех времен и народов, проделав путь сквозь добрую треть галактики, меж чужих солнц и вокруг неведомых планет. Теперь для нее все в прошлом. Лайминг в тоске поник головой. Уничтожение такого корабля казалось сродни хладнокровному убийству, но другого выхода не было.

Только сейчас он окинул взглядом мир, в котором очутился. Небо окрашивал темно-синий цвет, переходящий в пурпурный с тусклой белесой дымкой на восточном горизонте.

Солнце, уже перевалившее зенит, казалось больше и красней земного, его лучи слегка обжигали кожу, но Лаймингу это было приятно. Верескоподобная растительность плотным ковром покрывала равнину до восточного горизонта, где едва виднелись первые ряды деревьев. Он мог различить гигантский шрам, прорезанный кораблем в лесу. В полумиле к западу мелкий кустарник тоже сменялся огромными деревьями.

Лайминг опять оказался в затруднении. Тот, кто не подумал о веревке, не учел и следующего: если сейчас взорвать корабль ко всем чертям, то вместе с ним пилот лишится массы вещей, необходимых для выживания – прежде всего, огромного запаса концентратов. Чтобы спасти тот груз, Лайминг должен вытащить его из корабля, перенести в безопасное место и спрятать куда-нибудь, где бы его не обнаружили вражеские патрули.

Идеальным местом для тайника был ближайший лес. Но чтобы сохранить все жизненно необходимое снаряжение, пришлось бы совершить туда несколько ходок, рискуя при этом нарваться на врага вдали от корабля.

Если он станет, как намеревался, кочующим с места на место беглецом, то, возможно, ему без труда удастся найти достаточно пищи, чтобы прожить здесь многие годы. Но уверенности в этом не было. О приютившем его мире он пока не знал ничего – кроме того, что в нем существует разумная жизнь и что планета является частью Сообщества или союзником латиан. Единственное, что ему оставалось, – предполагать, что местная форма разумной жизни, как и все остальные известные расы, более или менее человекоподобна.

Понимая, что нужно спешить, он не слишком долго обдумывал ситуацию. Пришла пора действовать, а не размышлять. Лайминг с остервенением взялся за работу. Он начал выбрасывать из шлюза коробки и банки, одну за другой, и занимался этим, пока не очистил всю кладовку.

Патрулей врага, к счастью, все еще видно не было, и Лайминг принялся по частям перетаскивать груз к вершине.

Гнетущее беспокойство заставляло его прилагать слишком много усилий; всякий раз он пытался унести с собой больше, чем мог ухватить. Путь к лесу усеивали оброненные банки, которые приходилось подбирать при возвращении к кораблю.

Поскольку обратно он мчался бегом, останавливаясь только для того, чтобы подобрать упавшие вещи, до корабля он добирался почти бездыханным и уже наполовину нагруженным.

Наконец, весь мокрый от напряжения, он закончил работу. Напоследок забравшись в корабль, он бросил прощальный взгляд, прикидывая, что бы еще прихватить с собой.

Свернув одеяла, он увязал их в водонепроницаемую накидку, сотворив узел, удобно поместившийся за спиной. С сожалением Лайминг посмотрел на передатчик. Конечно, он мог бы послать радиограмму с сообщением, что потерпел аварию на планете номер восемьдесят три, и дать ее координаты. Но это не сулило ему ничего хорошего. Ни один из кораблей союзников, кроме специальных разведывательных машин, не смог бы добраться в такую даль без дозаправки и смены дюз. И даже если бы какой-то корабль умудрился совершить столь длительный перелет, у него оставалось бы не слишком много шансов найти и подобрать одинокого землянина, скрывающегося во враждебном мире.

Убедившись, что ничего стоящего не осталось, он натянул непромокаемый комбинезон, взял под мышку узел и со вздохом нажал красную кнопку на краю пульта. Лайминг знал, что между включением и взрывом должно пройти две минуты, так что времени оставалось немного. Миновав шлюз, он прыгнул вниз, тяжело шмякнулся в кусты и изо всех сил рванул к лесу. К тому времени, когда он добежал до деревьев, ничего не случилось. Скрывшись за стволом толстенного дерева, он ждал взрыва.

Секунды тянулись одна за другой. Никакого эффекта. Что-то тут было не так. Возможно, те типы, что позабыли о веревке, забыли и о запасе с детонатором. Время от времени он выглядывал из-за дерева, прикидывая, не вернуться ли ему, чтобы проверить, подключен кабель к взрывному устройству или нет.

И тут корабль взлетел на воздух. Он взорвался с оглушительным грохотом, от которого покачнулись деревья и содрогнулись небеса. Вверх взметнулся колоссальный столб дыма, огня и бесформенных обломков.

Взрывная волна, гнавшая горячий воздух, накатила на ствол дерева, за которым прятался Лайминг; на мгновение он почувствовал, что задыхается. Затем пошел ливень из кусков искореженного металла, падавшего на землю.

Испытывая благоговейный трепет, Лайминг выглянул из-за дерева и увидел дымящуюся воронку, окруженную двумя-тремя акрами выжженной земли. И тут он совершенно ясно осознал, что смотрит на останки своего корабля, а до Земли – многие миллионы миль.

Когда враги наконец появятся, они наверняка начнут искать пропавший экипаж. Первоначальное обследование этого мира, хоть и проведенное наспех, всего за один виток экватора, показало, что здесь существует высокоразвитая цивилизация. Лайминг обнаружил космопорт с пятью торговыми судами и одним легким крейсером Сообщества; правда, все корабли были допотопные. Совершенно очевидно, что туземцы достигли высокого уровня развития и вполне могут сообразить, сколько будет дважды два. Сравнительно небольшая глубина воронки и широкий разброс обломков свидетельствовали, что корабль не потерпел катастрофу, а был взорван после благополучной посадки. Обитатели близлежащего селения могут сообщить, что между появлением корабля над их крышами и последовавшим вслед затем взрывом прошло порядочно времени. Далее, будет установлено, что в этом районе не Пропадал ни один корабль Сообщества. Исследование обломков выявит, что в них присутствуют чужеродные материалы.

Отсюда неизбежно заключение: корабль принадлежал врагу, а его команда, в целости и сохранности, куда-то скрылась.

Лайминг решил поспешить и убраться подальше от места взрыва, пока неприятельские патрули не начали обшаривать всю округу. Возможно, ему на роду написано быть схваченным, но его дело – постараться оттянуть этот злосчастный день. Главное в жизни – еда, питье и жилище, причем самое главное – все-таки еда. Именно это обстоятельство несколько задержало его отступление. Зато теперь провианта ему хватит на несколько месяцев.

Но одно дело – иметь, совсем другое – сохранить. Во что бы то ни стало он должен найти тайник, к которому мог бы время от времени возвращаться – с уверенностью, что спрятанному добру ничего не грозит.

Он углубился в лес, широкими зигзагами двигаясь в поисках подходящего места для временного тайника. Видимость была отличной, поскольку местное светило поднялось высоко, а деревья не слишком мешали обзору.

Он искал тут и там, ворча про себя и награждая непристойными эпитетами тех, кто комплектовал снаряжение разведывательного корабля.

Будь у него лопатка, он давно уже выкопал бы тайник и припрятал свои вещички. Но лопата отсутствовала, а копать земли голыми руками было бы слишком долго.

В конце концов он наткнулся на что-то вроде пещеры между толстенными корявыми корнями огромного дерева. Далеко не лучший вариант, но выбирать не приходилось. К тому же он забрался в самую чашу, и это внушало надежду, что обнаружить тайник будет непросто. Немного подумав, он нашел тяжелый булыжник и изо всех сил швырнул его в пещеру. Оттуда не донеслось ни визга, ни воя, ни рычания. Пещера была пуста.

Еще час Лайминг потратил, чтобы перетащить сюда свой запас продуктов и тщательно его уложить. Себе он оставил лишь недельный паек. Когда дело было сделано, он замаскировал вход комьями земли и ветками. Теперь он был уверен, что даже полк вражеских солдат, прочесывая лес, навряд ли найдет его тайник.

Уложив недельный запас продовольствия в небольшой рюкзак и привязав к нему одеяло, Лайминг бистро зашагал к югу, придерживаясь опушки леса. Конкретного плана действий у него еще не было, но он понимал, что нужно поскорее смываться, пока не обнаружена воронка от взрыва и неприятельские патрули не начали прочесывать окрестности. Он сомневался, что поиски будут продолжаться дольше нескольких дней; после этого враги могут поверить в гибель экипажа.

С другой стороны, прошло довольно много времени, а розыски еще не начались. Такое длительное отсутствие интереса к его персоне удивляло Лайминга. Во всяком случае, решил он, вернуться за едой через неделю будет относительно безопасно.

Он шел уже три часа и проделал путь в десяток миль, когда наконец заметил первые признаки активности неприятеля. Он устало тащился между лесом и заросшим кустами торфяником, когда из-за горизонта появилась черная точка, стремительно выросла в размерах и беззвучно пронеслась над ним; через несколько секунд он услышал пронзительный визг.

Двигаясь на такой высоте и скорости, пилот вряд ли сумел его заметить, поэтому Лайминг спокойно стоял в тени дерева и наблюдал, как самолет промчался на север. Машина опять превратилась в крохотную точку, потом повернула и начала круговой облет местности. Насколько Лайминг мог судить, пилот все время кружил над местом взрыва.

Теперь сообщение о взрыве передадут куда-то в центр.

Обнаружив место катастрофы, самолет, естественно, дал радиограмму и начал барражировать над ним. Когда на базе, выславшей машину, получат сообщение о потерпевшем аварию корабле, начнется большой переполох; возможно, местное начальство примет его на свой счет и начнет выяснять, откуда он тут взялся. Если повезет, этот процесс займет некоторое время – пока им не станет ясно, что они имеют дело с чужим судном, скорее всего – вражеским, которое забралось в далекий тыл Сообщества.

В любом случае, теперь они примутся искать уцелевший экипаж с особым рвением, Лайминг решил, что настала пора углубиться в лес, под прикрытие деревьев. Правда, идти придется медленнее, зато там его будет труднее обнаружить. В путешествии по лесу таились две опасности, но с обеими приходилось мириться за неимением лучшего.

Во-первых, он мог сбиться с пути, пойти по кругу и в конце концов вновь очутиться в районе посадки корабля.

Тогда он неминуемо попадет прямо в руки тех, кто его там поджидает. Во-вторых, в лесу Лайминг рисковал встретиться с неизвестными плотоядными тварями, обладающими невероятным аппетитом. У него имелось весьма эффективное средство защиты от нападения хищника, но использовать его Лаймингу очень не хотелось. Это был пневматический пистолет, стреляющий разрывными капсулами, наполненными отвратительно пахнущей жидкостью.

Любое живое существо, вдохнув этот аромат, вывернет желудок наизнанку; та же участь может постигнуть и стрелка, если он не учтет, куда дует ветер.

Некий земной гений пришел к выводу, что трон царя зверей занимает не лев и не гризли, а небольшое кошкоподобное создание – старина Джо Скунс. Каждая его битва с врагами сводится к победоносному отступлению с поднятым хвостом.

Другой гений синтезировал жуткую жидкость, в семьдесят раз более мерзкую, чем выделения старины Джо. В результате Лайминг оказался перед выбором: либо удирать от зверя изо всех сил, рискуя при этом очутиться у него в желудке, либо вывернуть свой – за компанию с этим несчастным созданием.

Однако свобода стоит любого риска, так что он углубился подальше в лес и продолжал путь. Спустя примерно час он услышал стрекотание множества вертолетов, пронесшихся над его головой – на север. Судя по звуку, их было довольно много, но он не увидел ни одной машины, так как кроны деревьев заслоняли большую часть неба.

Лайминг решил, что вертолеты наверняка везут поисковые группы в район взрыва. Спустя некоторое время одинокая машина с громким жужжанием медленно пролетела над лесом – так низко, что поток воздуха от ее винтов заставил трепетать верхние ветви деревьев. Вертолет двигался неторопливо, и его гул походил на бодрое жужжание вентилятора. Лайминг замер, прижавшись к шишковатому древесному стволу; стрекот мотора постепенно удалялся. Вскоре он почувствовал усталость и решил передохнуть у поросшего лишайником пригорка. Лаймингу казалось, что он слишком быстро теряет силы; поразмыслив, он пришел к выводу, что этот мир крупнее Земли или обладает большей массой. Он чувствовал, что вес его увеличился сравнительно с земным – процентов на десять или чуть больше. Но, возможно, он, просто потерял форму после длительного заточения в корабле. В любом случае, скорость его упадет и, соответственно, уменьшится расстояние, которое он сумеет одолеть за день.

И тут до него дошло, что день в этом мире длится значительно дольше, чем на Земле. Заходящее солнце стояло градусах в сорока над горизонтом. Судя по длине дуги, которую светило прошло с момента посадки, местные сутки составляют тридцать – тридцать два часа. Ему придется приспосабливаться и такому распорядку – дольше спать и дольше идти. Это будет не так-то просто.

"Полнейшая изоляция. Черт возьми, как это мерзко", – подумал он, поглаживая продолговатую выпуклость под левым карманом своего комбинезона. Эта выпуклость была там всегда, так что он уже почти забыл о ее существовании. Если же Лайминг и вспоминал о ней, то полагал, что все комбинезоны снабжены подобными выпуклостями – по причинам, известным лишь всемирному профсоюзу портных. Внезапно, в порыве гениального озарения, он вспомнил, как кто-то однажды показывал ему на эту самую выпуклость и объяснял, что там хранится аварийный комплект.

Вытащив карманный нож, Лайминг подпорол подкладку и достал небольшую плоскую коробочку из коричневой пластмассы. Рядом с ее ободком была тонкая щель не больше волоска толщиной, но ни замочной скважины, ни кнопки, ни ручки он не обнаружил.

Лайминг пытался открыть коробочку и так и этак, но ничего не получалось. Он пробовал вставить в щель лезвие ножа, чтобы таким образом взломать эту штуку, но нож соскочил, и он лишь поранил себе большой палец. Посасывая его, пилот свободной рукой стал шарить за подкладкой в надежде найти какие-нибудь инструкции на сей случай.

Единственным ощутимым результатом розысков была грязь под ногтями. Помянув бога, дьявола и умников из генерального штаба, он в раздражении шваркнул коробку о землю. То ли удар был официально утвержденным способом ее открывания, то ли возымели действие его проклятия но эта дрянь открылась. Лайминг тут же принялся тщательно исследовать ее содержимое, сулившее ему надежду на выживание.

Для начала он обнаружил крохотный, с горошину, пузырек, украшенный черепом с костями, в котором плескалась желтая маслянистая жидкость. Судя по всему, это был яд – на крайний случай. Если даже не принимать во внимание череп, инстинкт подсказывал Лаймингу, что там вряд ли находится приворотное зелье.

Затем на свет появилась вытянутая узенькая бутылочка с содержимым, напоминающим грязноватую слизь. На ней красовалась наклейка с длинным впечатляющим перечнем витаминов, белков и прочих полезных для организма веществ.

Когда принимать это снадобье, в каких дозах и сколь часто, судя но всему, нужно было решать самому пациенту – или жертве.

Далее он обнаружил маленькую запечатанную баночку без всяких этикеток. Распечатать ее было невозможно, так как крышка отсутствовала. В баночке могло находиться все что угодно – от лососины до гуталина или шпаклевки. Если бы ему потребовалось зашпаклевать иллюминаторы, чтобы оградить себя от происков врага, он ни за что бы не расстался с таким ценным предметом снаряжения.

Отбросив ее в сторону, Лайминг достал следующую баночку. Она была длиннее, уже и, к счастью, имела крышку.

Отвернув ее, он обнаружил внутри головку разбрызгивателя.

Он встряхнул баллончик, и ему на ладонь брызнул мелкий порошок, напоминающий перец. Ну что ж, такая штука будет полезна, если ему придется сбивать со следа гончих собак – которые, конечно, должны водиться на всех планетах галактики. Лайминг осторожно понюхал ладонь. Порошок пахнул точь-в-точь как молотый перец. Он злобно чихнул, вытер руку носовым платком, закрыл баночку и произнес пару ласковых слов в адрес специалистов космобазы. Результат не замедлил сказаться: платок воспламенился прямо у него в кармане.

Лайминг стремительно вытащил его, кинул на землю и затоптал ногами. Снова открыв баллончик, он выпустил из него несколько крупинок на чахлое засыхающее деревце.

Минуту спустя оно запылало, стреляя искрами. При этом повалил ужасный дым, так что деревце пришлось немедленно загасить.

Экспонат номер пять говорил сам за себя – если, конечно, вы обладаете ясновидением. Это была очередная бутылочка с бесцветной жидкостью и с этикеткой, на которой значилось:

"Две капли на сто фунтов безуглеродной жидкости". Особо зловещий оттенок сему таинственному предписанию придавал опять-таки череп со скрещенными костями. Рассмотрев бутылочку, Лайминг решил, что жидкость является либо ядом, либо сногсшибательной приправой из китайского ресторана.

Очевидно, если вам предстоит встреча с двадцати двух тонным носорогом, то следует вычислить необходимую дозу и всадить ее в несчастное животное, предварительно растворив порошок в безуглеродной жидкости. После такого подвига можно не опасаться за свою жизнь: носорог, несомненно, упадет замертво или заснет.

Под номером шестым шла миниатюрная фотокамера, которую можно было спрятать в кулаке. К проблеме выживания она не имела ни малейшего отношения. Должно быть, в этот набор ее включили с совершенно иными намерениями.

Вероятно, земная разведслужба решила, что тот, кто выберется живым из враждебного мира, пожелает увезти с собой на память сувениры в виде фотографий. Что ж, приятно думать, что кто-то обладает подобным оптимизмом. Лайминг сунул камеру в карман – не столько в надежде ею воспользоваться, сколько потому что она являлась прекрасным образчиком земной технологии, слишком ценным для того, чтобы его выкинуть.

Последний седьмой подарок оказался действительно важной, и, с его точки зрения единственной нужной вещью. Это был компас со светящейся стрелкой. Лайминг аккуратно спрятал его во внутренний карман.

Подумав некоторое время, он решил, на всякий случай, сохранить баночку с самовозгорающимся порошком, а от остального хлама избавиться. Яд и бутылочку с неаппетитным содержимым он зашвырнул подальше в кусты. Вслед за ними полетела банка с подозрительной шпаклевкой.

Вдруг в том месте, куда упала банка, поднялся столб пламени, раздался оглушительный взрыв, и огромное дерево, вырванное с корнями, подлетело футов на двадцать к небу.

Лайминга опрокинуло на землю взрывной волной, но он успел вскочить вовремя, для того чтобы увидеть, как над вершинами деревьев поднялась струя дыма, похожая на указующий перст. Она была заметна издалека не хуже, чем аэростат с ярким полотнищем, на котором трехметровыми буквами было бы написано: "Я здесь!"

Землянину ничего не оставалось, как поскорее уносить ноги. Подхватив свои вещи, он со всей возможной скоростью припустил на юг. Лайминг пробежал уже мили две, когда услышал бодрый гул вертолета над тем местом, где он выворотил дерево. Потом стало различимо стрекотание еще одной машины, садящейся там, где он слегка нашалил. Вероятно, баночка со взрывчаткой как раз освободила в лесу место для посадки, расчистив достаточное пространство.

Лайминг пытался ускорить свое движение, по ему приходилось постоянно продираться сквозь кусты, карабкаться на крутые холмы, преодолевать овраги и ложбины. И все это время ему казалось, что у него на ногах сапоги сорок пятого размера с толстыми свинцовыми подошвами.

Когда местное солнце склонилось к закату и тени удлинялись, ему опять пришлось остановиться, чтобы дать себе передохнуть. Он был совершенно измотан и не имел ни малейшего представления о том, сколько прошел. В лесу двигаться по прямой практически невозможно, а постоянные петляния между кустами и оврагами существенно удлиняли путь и сбивали с направления. Пока он не слышал никаких посторонних звуков, словно был единственным обитателем планеты, хотя с орбиты он отчетливо видел, что планета, несомненно, была довольно густо заселена.

Переведя дух, Лайминг двинулся дальше и шел, пока не наступила полная темнота, которую не могли рассеять ни бесчисленные звезды, ни две крошечные луны. Он легко перекусил и устроился на ночлег на укромной полянке. Завернувшись в одеяла и положив рядом пистолет со зловонными капсулами, Лайминг с облегчением вытянул гудящие ноги.

Конечно, лучше было бы устроиться на дереве, в развилке ветвей – бог его знает, какой зверь мог подобраться к нему посреди ночи – но у Лайминга уже не было сил на это. Какие бы события ни происходили, человеку без сна не обойтись, даже если он рискует проснуться в чьем-нибудь желудке. Главное – проснуться.