"Летучий голландец" - читать интересную книгу автора (Маккормак Эрик)

15

На следующий день примерно в час я поехал в больницу. Солнце сияло, несколько облаков походили на растрепанные шарики из ваты. Заглянув в палату, я обрадовался, что профессор снова пережил маленькое воскрешение, будто за ночь его душа просочилась обратно в тело.

– Хорошо, что вы пришли! – воскликнул он, пока я усаживался с кофе в руках. – Но у вас усталый вид.

Я понял, что он прав. Похоже, другие люди могут знать про нас больше, чем мы сами, потому что воспринимают подсознательный язык нашего тела.

– Наверное, я вчера слишком много выпил, – сказал я. – А еще мне приснился загадочный сон, который я не могу выбросить из головы.

– Расскажите, – попросил он. Вот почему еще Томас мне нравился: он был готов слушать о моих снах.

И я рассказал ему этот сон: я шел по улице к дому, и вдруг впервые заметил, что на некоторых старинных кленах вдоль тротуара вырезаны лица – будто огромные тотемы с Западного побережья снова пустили корни и ветки. Я поразился, обнаружив, что одно из этих лиц – моего отца. Он умер больше двадцати лет назад, когда я был далеко, путешествовал. Его лицо было вырезано как раз на высоте моего и казалось каким-то сучковатым, в нем было столько же древесного, сколько человеческого – скоро будет невозможно отличить его от самого ствола.

– Очень интересно, – сказал Томас, когда я закончил. – Полагаю, вы не читали «Nox Реrpetua»[4] Гильберто?

Я, как обычно, признался в собственном невежестве.

– Это – одна из популярных книг середины XVI века о снах, – сказал он. – Гильберто утверждает, что не ты выбираешь себе сны, а они выбирают тебя.

Я сказал, что эта идея мне что-то не нравится.

– Главная мысль этой книги, – сказал Томас, – заключается в том, что мир совсем не так рационален, как нам хотелось бы думать. По Гильберто, ночь подтверждает эту мысль. Когда наступает тьма, приходит сон, принося с собой безумие и ужас.

Эта идея мне тоже не понравилась.

– Конечно, в те давние времена, – сказал я, – в повседневной жизни было так много ужасов, что легко поверить в безумство мира.

Томас Вандерлинден покачал головой и посмотрел на меня так, как, должно быть, всегда смотрел на особенно тупых студентов.

– Конечно, это спорный вопрос, – сказал он. – Но, вероятно, доказать разумность мира тогда было намного проще, чем сейчас.

Я сидел в ожидании неизбежной лекции. Но он пожалел меня, и вместо этого снова заговорил о своей матери.

– Прежде всего, вас, конечно, удивило, почему она впустила незнакомца, – сказал он, – и почему она так никогда и не разрешила ему рассказать, кто он на самом деле.

– Да, действительно, – ответил я.

– Разумеется, я задал ей эти вопросы, – сказал Томас. – Она стала говорить, что единственный человек, который может на них ответить, – это ее муж, настоящий Роуленд Вандерлинден, и она хочет, чтобы я нашел его! Я был поражен, поскольку считал, что он уже наверняка умер. Я сказал ей, что это бессмысленно: учитывая, какой он был человек, можно смело заключить, что он умер и похоронен где-нибудь на другом краю света. Но даже если он жив – почему он должен захотеть ее увидеть спустя все эти годы? И почему он должен что-то знать о человеке, который постучал в дверь ее дома? – В уголках глаз Томаса заиграли ироничные лучики морщинок. – Но я зря терял время. Вы даже не представляете себе, насколько бесполезно было спорить с моей матерью, когда она приняла какое-нибудь решение. Она была очень упрямая женщина. Она просто повторяла: «Разыщи его! Привези его ко мне!»

Он потянулся к ящику тумбочки у кровати и вынул из него еще одну фотографию – на этот раз без рамки. И протянул ее мне.

– Она дала мне вот это. Она подумала, что это может мне как-то помочь, – сказал профессор, – хотя снимок сделан очень давно.

Передо мной была одна из тех старых фотографий – сепия с размытыми контурами. Мужчина в тропическом снаряжении – рубашка со множеством кармашков, белый пробковый шлем – стоял перед какими-то пирамидами. Загадочным образом на фотографии он выглядел ростом с пирамиды, и в то же время – таким маленьким и плоским, что помещался в ладонь. У него был серьезный вид; его худое лицо обросло щетиной. Рядом – палатки, по виду которых можно предположить, что они принадлежат археологической экспедиции.

– Вот так впервые, – сказал Томас, – я увидел настоящего Роуленда Вандерлиндена. В тот году меня был отпуск в университете; в моем распоряжении было достаточно времени. И вот с помощью этой фотографии я начал поиски.