"Летучий голландец" - читать интересную книгу автора (Маккормак Эрик)

6

После месяца изнурительной работы Роуленду пришла пора возвращаться домой. Он не очень этого хотел – дома нужно было что-то решать. К тому же в тот год часто случались забастовки, и корабль, на который он купил билет, застрял в доках Ливерпуля. Поэтому Роуленду пришлось ехать дальше на север, в Шотландию, где он все-таки смог сесть на корабль.

На поезде до Глазго пассажиров было немного, и вскоре Роуленд выяснил, почему. Поезд, казалось, останавливался на каждом полустанке. Это не беспокоило Роуленда – он мог в тишине работать над своими записями. В любом случае, раньше он никогда так не путешествовал, и ему больше нравилось смотреть на дикие вересковые пустоши, чем видеть только закопченное окно купе.

Когда поезд пересек границу, он попал в район древних гор, изношенных вечностью настолько, что они превратились в невысокие холмы. Через час поезд подошел к маленькому городку; на стене вокзала виднелась надпись – «Мюиртон». Было ясно, что улица рядом с вокзалом – центральная: типичный ряд серых домов под серым небом; банк, церковь, единственный магазин, кафе и гостиница.

Роуленд не мог не заметить, что примерно из дюжины людей, идущих по улице, несколько мужчин сильно хромали. Одному даже пришлось помогать взойти по ступенькам в кафе.

Пока Роуленд смотрел в окно, в купе вошел хорошо сложенный человек с сумкой, висевшей на широком плече. У него было лицо со следами многочисленных драк. Мужчина бросил сумку на полку и уселся в дальнем углу. Роуленд подумал, что он из Мюиртона, и хотел спросить его о хромых. Но человек показался ему не слишком дружелюбным; и едва Роуленд посмотрел на него и собрался заговорить, тот закрыл глаза, как бы заснув. Вскоре появился проводник, и Роуленд спросил его о хромых людях.

Проводник, похоже, удивился тому, что Роуленд об этом не знает.

– Вы не знаете, что Мюиртон – город одноногих мужчин? – спросил он. Судя по всему, проводник обрадовался, что об этом кому-то можно рассказать. – Это случилось десять лет назад. Подъемник вез вниз большую группу шахтеров. Трос оборвался, и подъемник упал на дно ствола; говорят, на глубину в тысячу футов. Когда подъемник начал падать, все шахтеры проделали стандартную процедуру по правилам техники безопасности. Вот так. – Проводник показал Роуленду, как это делается: дотянувшись до края багажной полки, схватился за нее правой рукой, при этом подняв правую ногу с пола. После чего продолжил рассказ. – Когда они ударились о дно, нога, на которой они стояли, разбилась. – Он ударил кулаком правой руки по левой ладони. – Но это спасло им жизнь. Им всем сделали деревянные ноги. – Проводник улыбнулся Роуленду, довольный тем, что его слушают. – Неместные обычно замечают хромых мужчин, когда мы останавливаемся в Мюиртоне.

Как раз в этот момент один из хромых вошел на вокзал и заковылял к окошечку кассы.

– Видите? – сказал проводник. – Посмотрите на его ботинки.

Хромой оперся на окошко, весело болтая со служащим. Роуленд увидел, что один из его черных ботинок – правый – поношен и сбит, а на левом нет ни царапины.

Проводник ушел, поезд засвистел и снова медленно тронулся. Мужчина в углу купе сидел с закрытыми глазами, хотя Роуленд был почти уверен, что на самом деле он не спит. Роуленду было любопытно, шахтер ли этот человек; на вид мужчина был довольно крепок. Но на нем был костюм в тонкую полоску, а его коричневые ботинки с рантом, хотя и были заляпаны грязью, явно принадлежали не рабочему человеку.

Через пятнадцать минут поезд замедлил ход и въехал в тоннель. А на другой стороне пополз очень медленно по ложбине между высокими голыми холмами. Проводник пришел снова – к своему благодарному слушателю.

– В этом месте нам всегда приходится замедлять ход, – сказал он Роуленду. – Здесь нетвердые почвы.

Поезд медленно взбирался по склону. С другой стороны был пятисотфутовый обрыв, спускавшийся к равнине, что простиралась на три или четыре мили и дальше переходила опять в холмы.

– Это равнина Стровен, – сказал проводник. – Видите, вон там? Все, что осталось от города. Отсюда, с высоты, на него открывается прекрасный вид.

Роуленд посмотрел вниз на равнину и действительно увидел развалины, которые когда-то были городом. В центре зияла черная дыра – как огромный водосток, в который, судя по всему, сползли многие здания. В него «впадали» дороги; на краях все еще держались камни и деревья. Дома в нескольких сотнях ярдов от провала выглядели совсем нетронутыми, хотя, казалось, они слегка наклонены к пропасти.

– Что здесь произошло? – спросил Роуленд.

– Точно неизвестно, – сказал проводник, – хотя это случилось двадцать лет назад. Подходить близко к этому месту небезопасно. Некоторые думают, что причиной стали горные работы. Здесь многие столетия были шахты. И почвы нетвердые во всей округе.

– Кто-нибудь погиб? – спросил Роуленд.

– Немногие, – сказал проводник. – Всех предупреждали заранее, а здания начали двигаться за сутки до того, как появился провал. – Он посмотрел на Роуленда, и глаза его иронично заблестели. – Поэтому все, кто хотел уйти, ушли.

Роуленд проглотил приманку.

– Кто-то не захотел уходить?

– Точно, – сказал проводник. – Некоторые люди, у кого семьи жили в Стровене веками, не уехали. Остались в своих домах, а когда те свалились в пропасть, они ушли вместе с ними. – Он аккуратно посмотрел, закрыты ли глаза второго мужчины. – Шахтеры! – сказал он тихо. – Они же сумасшедшие.

Роуленду нравилось слушать о таких вещах так же, как проводнику доставляло удовольствие о них рассказывать.

– Каррик тоже находится не очень далеко от железнодорожного полотна, – сказал он Роуленду. – Вы наверняка слышали про Каррик.

– Нет. А я должен был про него слышать? – Роуленд понимал, что собеседника не придется долго упрашивать.

– Я думал, все в мире знают о Каррике, – сказал проводник. – Он примерно на десять миль западнее Стровена. В нем тоже больше никто не живет. Болезнь уничтожила почти всех горожан. – Он сделал эффектную паузу. – Да, болезнь. Странная болезнь.

– Правда? – спросил Роуленд.

– Правда. – Проводник улыбнулся, заставив Роуленда ждать. Потом сказал: – Люди заговорили себя до смерти.

Роуленд поинтересовался, не шутит ли он.

– Все, что я знаю, я прочел в газетах, – сказал проводник. – Сообщалось, что люди разговаривали без остановки, и никак не могли перестать, и в конце концов умирали от изнеможения. Есть предположение, что была отравлена вода, и все произошло от этого. Но толком никто до сих пор ничего не знает.

– Это просто невероятно! – воскликнул Роуленд. – В Канаде никогда не происходит ничего подобного.

– А, так вы из Канады?

– Да, – сказал Роуленд.

– Ну, – сказал проводник, – тогда я действительно удивлен, что вы не знаете про Каррик. Было подозрение, что вина лежит на одном канадце. Потом он тоже умер, так что выяснить ничего не удалось.

Проводнику пришлось пойти в другие вагоны. Роу-ленддобавил Каррик к списку того, о чем ему хочется узнать побольше. Он посмотрел на своего спутника: слушал ли тот их разговор? Но глаза пассажира оставались плотно закрытыми, хотя ресницы иногда подрагивали; это добавляло Роуленду уверенности в том, что мужчина притворяется. Роуленд удовольствовался тем, что записал все рассказанное проводником. Он планировал когда-нибудь проверить эти факты.

Поезд пришел в Глазго. Второй пассажир взял сумку с полки и молча вышел из купе. Роуленд сходил в привокзальный кафетерий и съел сэндвич с сыром. Потом спустился примерно на милю к реке, где стояли у причала корабли. Он увидел обшарпанное здание с еще более обшарпанной гостиницей – как сгнивший зуб в сгнившей челюсти. Отель назывался «Блуд». Бар выглядел не особо респектабельно и в основном был заполнен моряками и женщинами с черными от туши глазами. Портье оказался маленьким человечком с хитрыми глазками над черным конусом, который прикрывал то, что осталось от его носа.

Роуленд снял комнату. Он пробыл там всего три дня. По утрам расплачивался в гостинице и с рюкзаком за плечами ходил вдоль доков, растянувшихся на несколько миль по обоим берегам реки, – искал корабли, которые направляются в Северную Америку. Но забастовка, выгнавшая Роуленда из Англии, поразила и здешние основные пассажирские рейсы, поэтому каждый вечер ему приходилось снова возвращаться в «Блуд».

Он возлагал надежды на то, что какое-нибудь грузовое судно возьмет его пассажиром.

На третий день – это была пасмурная суббота – Роуленд провел много часов, бродя по северному берегу. Внезапный шквал заставил его укрыться в таверне на обдуваемом ветрами углу грязного многоэтажного здания. Таверна называлась «Меч горца», и ее грязная вывеска выглядела, как закопченная кровоточащая рана.

Роуленд вошел в бар; пришлось миновать шесть или семь человек в промасленных спецовках портовых рабочих. Они сгрудились вокруг моряка, у которого были впалые щеки и желтоватая кожа.

– Пейте, – говорил он. – Это за мой счет. Давайте, друганы, не Стесняйтесь. – Человечек был маленького роста; он разговаривал на кокни высоким завывающим голосом.

Портовым рабочим подали кружки пива.

– Ваше здоровье! – сказал человечек, поднимая кружку. Они все выпили залпом; потом матрос причмокнул губами.

– Какой вкус! – сказал он. – Я думал, друганы, что мне уж больше никогда не выпить пинты пива. Я счастлив, что слинял с этого корабля смерти, должен вам сказать.

Докеры вежливо слушали человека, который заплатил за их пиво. Роуленд тоже остановился послушать.

– Как я уже говорил, мы шли от Западного побережья Африки, – сказал матрос. – Мы были на полпути к островам Зеленого Мыса, и вот тогда часть команды заболела. Мы подумали, что это какая-то лихорадка. Если был в Африке, всегда ждешь лихорадки. Поэтому мы не беспокоились. Но эта болезнь была совсем другая. Больные сильно потели, а потом, через час или два, пот становился кровью. И кровь начинала течь из глаз, из ушей, отовсюду. – Голос моряка сделался драматичным. – Говорю вам, друганы, я видел это собственными глазами. И через час или два они умирали, все. Да, как пить дать – все умерли.

Люди в пабе пили пиво и кивали. Они, казалось, были в некотором замешательстве, потому что моряк рассказывал свою историю слишком уж театрально – даже для англичанина. Но он платил за пиво, поэтому все продолжали слушать.

– Неизвестно, что это была за лихорадка, – сказал моряк, – но она распространилась по всему кораблю. Большинство из нас спали теперь на палубе, где воздух был свежее, и это нас спасало. Но потом заболел старший стюард и люди, которые помогали ухаживать за умиравшими. Мой приятель Джо Мерфи тоже помер, а он был крепкий, как гвоздь. Всего умерло пятнадцать человек. Некоторые хотели, чтобы капитан зашел в ближайший порт, и они могли бы сойти с корабля. Но он сказал, что ни один порт не пустит нас на берег. Мы должны продолжить плаванье, пока не доберемся сюда. И мы добрались. – Он сделал еще один глоток из своей кружки. – Теперь я здесь и больше уже никогда не поднимусь на борт этого корабля. Вы видели его, он стоит на якоре прямо там, на реке. Теперь у него новый капитан, и компания пытается нанять людей, чтобы корабль мог отправиться в рейс. Он еще должен зайти со своим грузом в Новую Шотландию.

– А как называется судно? – Вопрос был задан кем-то чужим.

Роуленд обернулся и, к своему изумлению, увидел мужчину, с которым ехал в поезде, – человека с лицом в шрамах.

– «Потерянное счастье», – ответил моряк, не оборачиваясь. Он засмеялся и обратился к своим приятелям: – Звучит прямо как проклятье, а?

– А им по-прежнему нужны люди? – спросил мужчина.

На этот раз моряк повернулся и посмотрел на него.

– Конечно. Они возьмут любого безумца, готового к ним наняться.

Никто не засмеялся: судя по внешнему виду того, кто спрашивал, смеяться над ним не стоило. Мужчина спокойно допил пинту и вышел, закинув сумку за плечо.

Теперь к компании подошел Роуленд:

– Как вы думаете, они берут пассажиров?

Маленький моряк был явно недоволен этим вопросом. История явно оказалась не такой страшной, как он хотел.

– Откуда я знаю? – сказал он.

– А где стоит корабль? – спросил Роуленд.

– Ты узнаешь его по запаху, – ответил моряк и посмотрел на своих собутыльников, но снова никто не засмеялся – благодарными зрителями они не были. – Пройди милю вниз по течению, – добавил он ворчливо.

Роуленд быстро зашагал по мокрым булыжникам. Мужчина с сумкой на плече шел впереди большими шагами. Роуленд догнал его.

– Еще раз приветствую, – сказал он. – Я иду туда же.

Мужчина что-то буркнул в ответ.

Они шли под дождем и порывистым ветром минут десять; потом Роуленд увидел грузовой корабль, стоящий на якоре посреди реки; на его бизань-мачте висел черный флаг. Еще через несколько минут Роуленд смог разобрать название – «Потерянное счастье». С виду он был грязнее других грузовых судов, мимо которых они шли по пристани. Корабль необходимо было срочно покрасить; на некоторых листах обшивки были вмятины, будто пароход побывал в зубах у чудовищной собаки.

На причале, прямо напротив «Потерянного счастья», на швартовой тумбе сидел коренастый мужчина с чубом рыжих волос, торчавшим из-под зюйдвестки, и курил трубку. К тумбе была прислонена доска, на которой краской было написано: «КАРАНТИН». Судя по всему, человек в своей непромокаемой одежде прекрасно себя чувствовал в этот промозглый день.

– Вы с этого корабля? – спросил его Роуленд.

– Так точно, – ответил мужчина на тумбе, выдыхая дым. – Я – боцман. Ищете работу? Нам нужна команда.

Роуленд не успел ответить, потому что заговорил его спутник:

– Мне нужна работа, – сказал он.

– Раньше плавал?

– Нет.

– Как тебя зовут?

– Уилл Драммонд.

– Видно, что ты годишься для тяжелой работы, – сказал Боцман. – Подходишь.

– А я ищу не работу, – сказал Роуленд. – Я просто хочу вернуться в Канаду. Вы берете пассажиров?

Боцман выдохнул дым и кивнул.

– Так точно. У нас есть пассажирские каюты, – сказал он. Потом боцман посмотрел на доску с надписью. – По закону я обязан сообщить вам обоим, что корабль на карантине. У нас была вспышка лихорадки, но уже несколько недель болезнь не показывает носа.

Он не спросил Роуленда, как его зовут.

Они спустились по скользким каменным ступеням к большой шлюпке. Боцман сел посередине и стал грести, направляя лодку по реке к кораблю. Когда они приблизились, Роуленд почувствовал очень неприятный запах – будто засорилась канализация. На всех иллюминаторах нижних уровней стояли железные решетки.

– Почему здесь решетки? – спросил Роуленд боцмана.

– Когда-то на этом судне перевозили заключенных, – объяснил боцман. Он дотянулся до шторм-трапа, свисавшего с палубы, и схватился за нижнюю ступеньку. Потом привязал к ней шлюпку и крепко держал трап, пока сначала Уилл Драммонд, а потом Роуленд – рюкзак неудобно болтался у него за спиной – забрались на борт.

Сам боцман, не выпуская трубки изо рта, тоже медленно залез наверх. Оказавшись на палубе, он отправил Уилла Драммонда на корму к матросам, а затем повел Роуленда в каюту эконома, чтобы Роуленд заплатил за проезд.

– Добро пожаловать на борт, – сказал эконом. – Вы – наш единственный пассажир.

Как и многие другие каюты грузовых судов, на которых плавал Роуленд, его нынешнее обиталище в середине корабля было просто жалким чуланом, который к тому же недурно было бы покрасить. У нее имелся собственный неприятный запах, который был заметен даже среди всепроникающего зловония «Потерянного счастья».

Роуленд только разместился в каюте, как почувствовал вибрацию двигателя и увидел через иллюминатор, что корабль поднял якорь. Целый час он смотрел, как мимо проплывает однообразный берег с верфями и трущобами. Он еще немного поработал над своими записными книжками. Но любопытство взяло верх, и Роуленд вышел на палубу. Он был знаком со структурой этих практичных судов, и потому быстро сориентировался. В середине корабля Роуленд вошел в темный коридор, который вел к парадному трапу. Он спустился на несколько пролетов узкой лестницы, попал в другой коридор и пошел по нему, пока не уперся в тяжелую железную дверь. Роуленд повернул несколько раз колесо и толкнул, но ничего не получилось. В конце концов он навалился на дверь плечом, и та распахнулась.

Жуткая вонь заставила Роуленда Вандерлиндена отшатнуться; его затошнило. Перед ним лежал мрачный коридор с запертыми дверями-решетками, над которыми горели лампы в железных сетках. Он сделал глубокий вдох, как ныряльщик, и ринулся вперед. При слабом свете Роуленд обнаружил, что за груз перевозило в своих недрах «Потерянное счастье».

В первом кубрике – или камере – он увидел группу волосатых существ, которые при виде него начали издавать невнятные звуки. Когда глаза Роуленда привыкли к свету, он понял, что это шимпанзе, сбившиеся в кучу в глубине камеры. Он перешел ко второй камере, потом к следующей – и увидел, что в них тоже полно разнообразных обезьян. На стене рядом с третьей камерой висел напечатанный список; некоторые названия в нем были знакомы Роуленду, некоторые – нет: ангвантибо, гориллы, бабуины, макаки, гиббоны, капуцины, сиаманги, павианы, лемуры, колобусы, хануманы, гверецы, мартышки-игрунки, обезьяны-пауки.

Из камер дальше по коридору доносилось блеянье. Роуленд заглянул в некоторые и узнал овец, коз и других животных. И снова висел список: муравьеды, зориллы, агути, панголины, туры, капибары, винторогие козлы, олени-мунтжаки, цепохвостыё медведи, пекари, гривистые бараны, куланы.

В конце коридора послышались рычание и злобный рев. Двери в той зоне были расположены дальше друг от друга, а сами камеры были намного больше. В некоторых находились тигры, леопарды и гепарды. В самой последней камере сидели четыре льва, которые рычали друг на друга, потому что в этот момент их кормили. Сторожа (защищенные решеткой, закрывавшей клетку) с помощью деревянных шестов, покрытых отметинами зубов, проталкивали здоровые куски сырого мяса через отверстия. Эти двое, мужчина и женщина, были одеты в темные комбинезоны. У женщины были черные волосы, заколотые сзади в пучок. Мужчина увидел, что вошел Роуленд, и кивнул ему.

Это был Уилл Драммонд. На корабле времени даром не теряли и сразу нашли ему работу.

Людей на борту «Потерянного счастья» кормили после наступления темноты. К этому времени корабль уже покинул спокойные грязные воды реки, и началась океанская зыбь. Качка разбудила Роуленда, который уже задремал. Он понял, что неплохо бы поесть, и отправился в кают-компанию, где уже обедал экипаж, не стоявший в тот момент на вахте. Они почти не обратили на Роуленда никакого внимания. За угловым столиком сидели Уилл Драммонд и женщина, которая была вместе с ним у клеток. Уилл увидел Роуленда и опять кивнул ему. Роуленд воспринял это как приглашение сесть, хотя видел, что они уже почти доели. Они по-прежнему были одеты в комбинезоны, как будто еще не закончили работу.

Роуленд представился женщине.

– Очень приятно, – сухо ответила та, но своего имени не сказала.

У нее было узкое лицо и высокие скулы. Роуленд подумал бы, что ей около двадцати пяти, – если бы не странные морщинки в уголках ее холодных зеленых глаз.

Пока Роуленд ждал, когда ему принесут еду, женщина и Уилл продолжали ужинать. Наконец она доела и положила вилку и нож на стол.

– Вы любите животных? – спросила она Роуленда очень серьезным тоном.

Роуленд удивился вопросу.

– Я их уважаю, – ответил он.

Выражение ее зеленых глаз не изменилось, но у Роуленда возникло ощущение, что она довольна его ответом.

– Это единственные честные создания на всей планете, – сказала женщина. – Для нас большая честь с ними общаться.

В этот момент дневальный принес Роуленду еду. Уилл как раз доел, и дневальный унес их тарелки. Женщина встала, Уилл тоже.

– Нам нужно возвращаться к работе, – сказала она, и они вышли.

Следующим вечером Роуленд пошел ужинать немного раньше и снова застал их. На этот раз она протянула ему маленькую худую руку.

– Меня зовут Ева Соррентино, – сказала она. Роуленд спросил, почему она стала работать с животными.

– Они для зоопарков, – сказала она.

Роуленд удивился, помня то, что Ева говорила накануне вечером.

– Нет ли противоречия в том, – спросил Роуленд, – что вы очень уважаете животных и при этом ловите их для зоопарков?

Уилл Драммонд, который до этого момента сосредоточенно ел, поднял глаза. Он тоже внимательно слушал. Ева решительно покачала головой.

– Мой отец говорил, что это последняя надежда зверей на выживание, – сказала она. – Он считал, что не пройдет и сотни лет, как единственные образцы большинства видов сохранятся только в зоопарках.

Ее отец, объяснила Ева, принадлежал к итальянской семье, которая почти сто лет занималась поставками животных в зоопарки. Отец женился на англичанке и перевел свой бизнес в Англию, где и родилась Ева. Он привил ей любовь к животным, за что она ему будет всегда благодарна.

– Бедный папа, – сказала она, грустно качая головой.

– А что с ним? – спросил Роуленд.

– Он умер, – ответила она.

– Он был одним из тех, кто умер в прошлом рейсе? – догадался Роуленд.

– Да, – ответила она, и начала рассказывать о злополучном странствии «Потерянного счастья».