"Летучий голландец" - читать интересную книгу автора (Маккормак Эрик)8Как бы то ни было, в скором времени после того, как мне снова приснился тот сон, я всерьез задумался, не написать ли мне книгу об истории Вандерлинденов. Возможно, я полагал, что если расскажу эту историю, привидения успокоятся… Не знаю. Но, наверное, сама идея этой книги жила где-то в моей голове все это время – поэтому-то я и делал записи во время своих разнообразных бесед с Томасом. – Это как в «Сказании о Старом Мореходе»,[14] – признался я жене. – Знаешь, бородатый старик, который не может спокойно умереть, пока не расскажет свою историю. А я – свадебный гость, избранный слушателем, и все такое… Иногда я чувствую себя так, будто я – часть кем-то придуманного сюжета, и Томас сделал все, чтобы я снял этот дом – и чтобы он мог рассказать мне свою историю до конца. – Но ты же всегда говорил, что тебе больше нравится сочинять свои собственные истории, – ответила жена. – Да, но эта – такая интересная! – возразил я. – Она превосходит вымысел. Даже то, чего он не рассказал мне – например, что, когда развелся с женой, он переехал на соседнюю половину дома. Это потрясающе. – Ты действительно веришь, что все это правда? – спросила она. – Перед тем как написать хоть одно слово, – сказал я, – я проверю в этой истории все, что смогу. Как жаль, что умерла его дочь. Она готова была поручиться за него. Она говорила, что все это правда. Жена вздохнула. – Знаешь ли, женщины не всегда говорят правду… – сказала она. – И даже те, которые мне нравятся? – спросил я, подлизываясь. – Эти особенно, – ответила она. После этого разговора я посвятил около месяца тому, чтобы найти подтверждения основным фактам истории Томаса Вандерлиндена. Я выкопал записи наших бесед и провел небольшое расследование. Вот часть результатов: 1) 2) 3) 4) 5) 6) 7) 8) 9) 10) 11) 12) Декан факультета – полный, аккуратно одетый мужчина – признался, что он не очень хорошо помнит Томаса. В общем, по его словам, это был старомодный ученый, не слишком профессионально занимавшийся Ренессансом: «Он был один из тех дилетантов, которым удавалось выживать в университетских кругах в те времена, когда требования были не так строги, как в наши дни. Не представляю себе, почему он может кого-то интересовать». Я улыбнулся (разумеется, про себя). Томас однажды упомянул об этом самом декане факультета как о «полном засранце». Он заметил, как я удивился тому, что он использует такую лексику… И заверил меня, что это вполне допустимое ругательство – для XVI века. 13) Однажды вечером меня и окружного уполномоченного пригласили в хижину-столовую в качестве гостей племени. Нас приветствовала вождь – женщина. Как и большинство женщин бизва, она была довольно высока и мускулиста, с бритым черепом. Ее советники, одни мужчины, все по меньшей мере на голову были ниже ее. Уполномоченный приветствовал вождя от имени правительства и вручил ей в подарок рулон шелка. Ужин был уже подан: куски жареного мяса и кувшины медового пива были разложены на циновках. Ел я довольно мало, но пиво показалось мне необыкновенно вкусным, и я выпил его очень много. Я в достаточной мере владел разными местными диалектами, поэтому смог побеседовать с вождем. Это была умная и добродушная женщина. Осмелев от пива (и вопреки предостережениям уполномоченного), я спросил ее о мужчине, которого видел за несколько часов до того, – он был привязан к столбу в середине деревни. Мужчина был вымазан медом, и на него нападали тысячи разъяренных пчел. Вождь сказала: ей жаль, что вот таким оказалось мое знакомство с жизнью людей бизва, обычно очень мирной. У бизва всегда существовал обычай – выдавать своих женщин замуж за людей из далеких селений. Этот человек родом из деревни, которая находится в двадцати милях выше по реке; он был женат на одной из ее подданных. Мужчина этот, нарушил одно из главных табу бизва: Супругов привели к вождю. Муж признался, что вина целиком и полностью лежит на нем. Он сказал, что потратил почти год на то, чтобы убедить жену позволить ему нарушить это табу. У вождя в данном случае выбора не было. По приговору мужчина был вымазан медом и привязан к столбу. Рядом с этим местом находятся несколько гнезд самых злобных ос в джунглях. Только через несколько дней их жала полностью парализуют его, и он умрет. Его жена была беременна, но из-за того, что она уроженка этой деревни, ей была уготована еще более кошмарная участь. В эту самую ночь, когда стемнеет, ее отведут из деревни в джунгли. Как все знают, джунгли заполонены ночными демонами. Я спросил вождя, почему же бытует это табу. Она полагает, что существует некий духовный корень, скрытый в древности. В этом есть здравый смысл, к тому же такова традиция племени – ей этого достаточно. Она изумилась, когда я рассказал ей, что в обществе, где я родился, полная открытость между супругами считается жизненно необходимой. Возможность процветания такого общества казалась ей маловероятной. Празднество закончилось перед наступлением темноты, и мы попрощались. Как и большинство остальных племен, бизва не позволяют иноземцам оставаться на ночь в деревне, опасаясь порчи. Поэтому мы спустились вниз по берегу реки и сели на правительственный катер. Только что стемнело, и рулевой уже собрался запустить двигатель, когда я попросил его остановиться. Уполномоченный, он и я прислушались. Обычные ночные звуки утихли, и мы очень ясно услышали из джунглей неподалеку душераздирающие крики женщины. Итак, благосклонный читатель, теперь ты знаешь – это и есть книга про Вандерлинденов. Я думал, что, написав ее, освобожусь от них – наверное, примерно так же, как избавляются от гвинейских червей. Но ничего не произошло, и я этому только рад. Буквально на следующее утро я сидел на заднем дворе и пил кофе. Услышав какой-то шум, я поднял глаза, едва ли не готовый увидеть Томаса Вандерлиндена, который собирается задать мне вопрос через брешь в живой изгороди: «Вы случайно не читали?…» Конечно же, больше не было никакой живой изгороди – и никакого Томаса. Но тогда я понял, как сильно по нему скучаю. И теперь я вспоминаю его именно так – как сон, восхитительный и опасный, какими бывают все лучшие сны на свете. |
||
|