"Justitia – est… Часть 1" - читать интересную книгу автора (Картман Эрика)
Justitia – est… Часть 1(сводный файл) Эрика Картман
Глава первая: Дневник Мириам
Светлана (здесь и сегодня) Как же я ненавижу свою работу. Наверное, так же, как и люблю… Я журналист.
Редактор журнала, который делит читателя не по принципу "мужчина-женщина", "молодой-старый", а по принципу "умный-дурак". "ТанДем" – улыбайся всегда!" – официальный слоган.
"Журнал для интеллектуалов" – неофициальный. По крайней мере, так считает наш главный редактор. Она, почему-то, уверена, что человеку разумному интересны фонограмма Алсу, паранойя Задорнова и ночные кошмары Дэвида Линча. Или кошмары не из этой оперы?
Впрочем, неважно, то, над чем я сейчас работаю с "ТанДемом" не связано. И зачем, спросите меня, было ввязываться в дело, от которого за километр несет жареным водоплавающим? Тьфу ты! Профессиональная терминология поперла. Одним словом, не понимаю. Точнее, раньше не понимала. Сейчас уже начинаю догадываться. Но вот незадача: моя догадка отдает подозрительным запашком психбольницы, а времени все меньше и меньше. Время. Не знаю, как долго мы продержимся – я и моя заказчица.
Она на волосок от смерти, я – в шаге от безумия. Волосок, шаг… Сколько это в минутах, в днях, в часах?
Зажмурив глаза, откидываюсь на спинку стула. Кофе мне, кофе! А лучше подушку с лавандой… Можно было бы сказать, что аукается вчерашний корпоратив, вот только я забыла почтить его своим присутствием.
Открываю почту, – проблемы проблемами, а работу еще никто не отменял! Та-а-ак, что тут у нас? Очередная пресслужба очередной кино-дивы сообщает, что дива позавчера сделала аборт. Безумно за нее рада! Боюсь только, что новость слишком интеллектуальна даже для таких интеллектуалов, как наша целевая…
Что тут еще?
"Добрый день.
Коллеги, после нашего воскресного забега на лыжах, организаторы не досчитались трех пар лыж. Возможно, кто-то случайно захватил их вместе со своими вещами.
Огромная просьба, вернуть спортивный инвентарь!!!
Лыжи принимаются на 4 этаже…" А вот это уже интересней! Может зря я корпоративчик-то проигнорила?
Подозрительно кошусь на дверь главреда. Когда у нас сдача материала? Неважно.
Это раньше я тряслась при мысли, что не успею, не справлюсь, потеряю работу.
Смешно. Разве может сравниться работа с тем, что я потеряла уже. И еще вот-вот потеряю…
Татьяна (пять месяцев назад)
Удар.
Ветер.
Холодный. Но такой приятный. Вода плещется.
Где я?
Вспышка. Сотни вспышек. Слепящий свет софитов. Стук каблуков.
Она, Татьяна Серикова, только что отмочалилась в тренажерном зале (продюсер обнаружил в объективе несколько лишних килограммов) и теперь методично переставляла ноги по направлению к своей машине. И что это? На капот ее новенького "Порше" навалилось нечто мужского пола. Поклонник? В семь утра?
Здравствуй, слава! А ведь специально арендовала зал на краю земли, вернее – практически на набережной, тренера подняла ни свет ни заря, чтобы не доставали всякие… Нет, мне-то не жалко на диске расписаться, но какого корнеплода об мою тачку тереться? Совсем обнаглели, фанаты хр… драгоценные наши! ("Фанатов надо любить! Они – наши хлеб и вода!"). Помню, помню, Пал Саныч, можете не напоминать.
Но было бы лучше, если б этот хлеб с водой все-таки от "Порше"-то отодвинулся…
– Эй, вы…
Жгучая боль под лопаткой. Туман перед глазами.
Темнота.
И вот она валяется на песке (побережье? Похоже на то…) да еще и со связанными руками.
Меня усыпили?
Взгляд уперся в чьи-то ботинки.
Похитили?
Таня попыталась встать, но (Ох-х-х!) тут же согнулась от удара в живот.
– Очнулась, мразь? Быстро… – девушка подняла голову. Трое – где-то она их уже видела. Кажется. Где-то… Где?
– Кто вы? Что вам надо?
– Чтобы ты сдохла. И ты сдохнешь. Но умирать будешь медленно. Как и Колька. И до дружка твоего доберемся, не сомневайся.
Не сомневаюсь.
Конечно же. Николай. Вот и аукнулось… "Господи, почему сейчас?! – Таня судорожно вздохнула, чувствуя, как внутри оборвалось что-то скользкое, тяжелое.
Оборвалось и рухнуло вниз. – Это ведь было так давно. И я так старательно заставляла себя забыть. Да и к тому же я не виновата! Я просто… молча наблюдала за убийством." Бежать!
Ох!
Еще удар. Девушка корчилась на песке, крича от боли и ужаса.
– Дем, прекрати, убьешь ее раньше времени!
– Подожди, дай твари в глаза заглянуть!
Сильная рука вцепилась в волосы, и Татьяна, наконец, оказалась лицом к лицу с похитителем. Одним из. Впрочем, спроси ее потом, как он выглядит – не ответит.
Глаза. Черные, безумные. И перекошенная от злости физиономия. Все!
– Утопить решил? – прохрипела девушка.
Удар под дых, по лицу.
Задохнувшись от боли, Серикова покатилась по песку. Бежать, скорее, уплыву, утону – все лучше, чем с вами, сволочи, уродища, уууххх…
– Водички захотела, тварь? Сейчас напьешься! – тот, кого называли Демом, скрутил пленницу в сдобный рогалик.
– Эй, друг, остынь, дай ее сюда!
– Сволочи! Я певица! Известная… Вас найдут! Вы не посмеете. Я…
– Тихо! – дружок Дема тряхнул ее за плечи. – Слушай сюда, певица. Этот псих может убивать тебя долго и уверенно. Я могу сделать это быстро и безболезненно.
Назови только имя босса.
– К-какого босса?
– Не дури! У Кольки было много врагов, но чтоб какая-то падла решилась на такое…
Какая, я тебя спрашиваю?!
– Я н-не знаю…
– Выгораживать будешь? Ладно!
Вода бросилась в лицо, прежде чем Татьяна успела закричать. Фу, Днепр, какой же ты мерзкий на вкус, мамочки, неужели конец, помогите кто-нибудь, у-у-уй-й!
Руки держат за веревку, спутавшую запястья, не дают уплыть, руки вцепились в шею, не дают вздохнуть. Руки… Руки ослабили хватку.
Воздух!
Дышать, боже, дышать!
– Имя босса?!
– НЕ ЗНАЮ!
Снова вода, немой приговор от реки, прекрасной реки, которую еще недавно так обожала, мамочки!
Воздух.
– Имя босса?
– Не знаю, клянусь вам – не знаю, клянусь, клянусь, кляну-у-усь!!! Добейте уже, если легче станет, но я ничего не зна-а-аю!
Дем с товарищем переглянулись. Пожали плечами.
Огонь. Впрочем, почему огонь, когда ее снова окунули в воду? Непонятно. Стоит перед глазами пламя и все тут. Даже вода горячей кажется, а ведь сейчас конец октября…
Имя. Назвать имя! Любое. Вдруг угадаю? Ну давайте же. Воздух, пустите, я скажу…
Огонь. Вода горит, обжигает лицо, хихикает в глаза.
Свет софитов бьет в глаза. Где я? Уже умерла? Попала в рай всех поп-певичек?
Волны. Пламя. Откуда-то из детства течет звук колыбельной, которую пела… нет, не мама, – бабушка. Колыбельная. А еще запах "паточных" яблок, поспевших в бабушкином саду. И аромат травы на заре. И накатывающее спокойствие. Ч-ч-черт!
Какое может быть спокойствие, когда меня… пытаются откачать. Татьяна с трудом открыла глаза, откашлялась, жадно глотая воздух. Огляделась робко. Тот же берег.
Или другой? Длинноволосый брюнет рядом. Довольно молодой. Его не было среди похитителей. Кажется. Девушка провела рукой по волосам. Руки! Свободны! Без веревок! Бежать. Плыть! Неважно куда. Пока остальные не вернулись.
– Стой! – брюнет, не ожидавший от полуживой пленницы такой прыти, схватил ее за плечи. – Куда, дурочка? Я же помочь… Да стой ты!
– Отпусти меня!!!
Таня отчаянно билась в руках у незнакомца.
– ПУ-У-УСТИ! ГАД!!!
– Тссс! – гад прижал девушку к себе, та внезапно обмякла, крики сменились тихими стонами. – Тихо. Все, успокоилась?
– Отпусти меня! – чуть слышно пробормотала Таня.
– Ну, допустим, отпущу, – он осторожно ослабил хватку. – И что ты будешь делать?
До города вплавь?
– Кто ты? – девушка изо всех сил старалась унять страх, но он, мерзавец, нахально прорвался жалобным всхлипом.
– Я – друг. Мы на одном из днепровских островков, но уже возвращаемся в город.
– А где… те, другие? – одними губами прошептала девушка.
– Я с ними поговорил и… они ушли.
– Ну да! – Таня истерично хохотнула, стукнув зубами – как же холодно.
– Да, – невозмутимости спасителя позавидовала бы даже перегоревшая лампочка. – Но не факт, что не передумают и не вернутся. У меня катер недалеко. Хотелось бы побыстрее убраться отсюда.
Молодой человек протянул руку. Почти умоляюще (в другой ситуации Татьяна приняла бы его за последнего наивно-влюбленного романтика нашего века) посмотрел на измученную девушку.
Таня вздохнула. Она не верила брюнету. И не хотела с ним никуда идти. Но остаться одной на острове, без лодки, сухой одежды и надежды на благополучное возвращение в Киев… Девушка молча коснулась мужской ладони.
Кажется, она задремала. Или потеряла сознание. Таня смутно помнила, как незнакомец дотащил ее до катера, закутал в плед ("КАК же я замерзла!"), затем нес куда-то на руках, потом они ехали в машине. Попутку поймал, что ли? Будто во сне она зашла в свою квартиру и с трудом узнала ее – что-то изменилось? Нет, это просто послешоковый бред… Все также толком не приходя в сознание, стянула одежду, закутавшись в пушистый халат (ее благодетель был все еще рядом, или нет?), выпила какое-то варево ("Держи, это чай с мелиссой") и заснула на полпути к кровати. Ей снились взрывы, танцующий огонь, водопад и длинноволосый парнишка с удивленно-наивным взглядом.
Она проспала сутки. Проснулась на следующий день, после обеда. Потянулась в постели. Тело ответило приступом боли. Но, несмотря на это, случившееся казалось – очень хотело казаться! – далеким и нереальным. А может, не было ничего? Может, сейчас утро, ей пора на репетицию, весь этот кошмар – просто дурной сон, а вопящие от боли ребра – привет от вчерашнего тренажера (я ведь упала с тренажера, правда?)? Девушка замерла в постели. Ответ рядом – достаточно открыть глаза.
Один взмах ресницами. Это ведь так просто… М-да, самое время крикнуть что-то наподобие гоголевского: "Поднимите мне веки!". Хохотнув, она, наконец, рискнула взглянуть на мир. В частности, на свою комнату. Комната, как комната. Таня повернула голову и вскрикнула… Не от неожиданности. Скорее от того, чего ожидала…
Кучерявый брюнет сидел возле кровати и задумчиво хрустел солеными сухариками.
– Ты еще здесь?
Брюнет хмыкнул, едва не подавившись сухарем.
– М-да. Вот и помогай после этого людям.
– Извини, – девушка растерянно моргнула. – Но… Кто ты? Как оказался… там?
Почему помог мне?
Парниша развел руками.
– Андреем зовут. На острове оказался случайно. Просто плыл мимо на катере, а тут тебя топят…
Таня, морщась от боли, села на кровати.
– Только дуры из меня делать не надо, ладно? Просто так приплыл из ниоткуда и разогнал одной левой трех придурков. У тебя бабушка случайно с Посейдоном не грешила?
Андрей с минуту молча разглядывал девушку. Затем встал и подошел к окну.
– Может, и грешила… – задумался на секунду. – Хорошо, у меня к этим троим свои счеты. Я знал, что они будут на острове и поплыл следом. Большего сказать не могу. По-крайней мере, сейчас.
Что-то подсказывало – выспрашивать дальше бесполезно. С другой стороны, и Андрей не задавал вопросов (например, какие счеты у этих троих были к ней). Ладно, с вопросами покончено, но дальше-то что делать? Напавшие вчера могут вернуться завтра. Звонить в милицию? Тогда рано или поздно придется рассказать властям про Николая и загреметь в тюрьму раньше своих преследователей. Нанять телохранителя?
Гм… хоть Пал Саныч и не перестает твердить, что она – звезда, но до личного секьюрити еще не дозвездилась. Татьяна скосила глаза на Андрея, по-прежнему меланхолично рассматривавшего оконное стекло.
– Кстати, где ты живешь?
– В Киеве? Нигде. То есть, я пока у тебя остановился.
– Прости, что?!
Парень обернулся.
– Напавшие вчера могут вернуться завтра, – Серикова вздрогнула. – Не бойся, я тебя не стесню.
Таня, пользуясь одиночеством (Андрей, заглянув в холодильник и искренне удивившись одинокому помидору, – что поделаешь, не привыкла она готовить, – отправился в супермаркет) задумчиво бродила по квартире. Все-таки что-то в ней изменилось. Иначе с чего бы она чувствовала себя чужой в родных стенах? А может, дело в насилии над последними? Не так недавно она снесла стенку, соединяющую две комнатки, превратив их в одни большие (современные, модные, достойные настоящей звезды!) апартаменты. С маленьким фонтанчиком посередине. Хотела еще кухню ликвидировать за ненадобностью, слава облакам, не успела. И с каких перепугов ей вообще пришло в голову превращать домашнее гнездышко в иллюстрацию к гламурному глянцу? Ах да, она ж сама – ходячий глянец. Гламурный…
В общем, палаты с фонтаном ("господи, чем я думала, об эту ж посудину журчащую только спотыкаться теперь!") были великодушно уступлены Андрею. Сама же Татьяна ограничилась обычной спальней, лишенную – хвала небожителям – радостей евроремонта.
Девушка остановилась перед зеркалом, всмотрелась в отражение. Саркастично усмехнулась. Высокая блондинка, зеленые, чуть раскосые, глаза, волнистые волосы до плеч. Штампованный персонаж, сказал бы… А кто, собственно, сказал бы?
Девушка озадаченно потерла виски. А, не важно! В любом случае классический портрет щедро разбавлен красками цвета индиго в районе левого глаза, расцарапанной щекой и опухшими губами (Джоли бы обзавидовалась!). Да и тело болит жутко (впрочем, переломов мы вроде бы избежали). И кто сейчас узнает в такой хулиганской физиономии сладенькую поп-певичку? Разве что тот, кто в любой момент может распахнуть перед этой физиономией ворота рая. Или преисподней – интересно, фонограмму успели включить в список смертных грехов?
Телефонная трель нагло оборвала мысли девушки.
– Алло, Мириам? – рявкнул мужской голос.
– Вы ошиблись, – Таня с облегчением (разговаривать с кем бы то ни было ей сейчас совершенно не хотелось) опустила трубку на рычаг.
Дзынь! Дзынь-дзынь!
– Мириам, мать твою!
– Я же сказала, вы ошиблись!
"И дал же Бог кому-то имечко!" Девушка подошла к окну, вгляделась в пока еще робкие сумерки, нетерпеливо пробежала взглядом по прохожим. Где же он? Без Андрея, ее новоявленного защитника, вдруг стало как-то неуютно, неспокойно.
"Дзы-ы-ынь!" – телефон и не думал сдаваться. Проклятье! Надо же, какие мы настойчивые! Татьяна раздраженно вырвала провод из розетки – звони теперь хоть до нового мезозоя! Обессилено рухнула на диван. Надо сосредоточиться. Осмыслить все случившееся за последние 24 часа. И для начала восстановить в памяти день, когда погиб Николай. Девушка изо всех сил напрягала память – безуспешно. Такое впечатление, что мозги превратились в кисель, который к тому же расплескался по окрестности, не оставив несчастной голове ни капли. Шок? Ведь на острове она все помнила про Николая. А может, у нее сотрясение? К врачу идти опасно – в падение с лестницы не поверит, прессе растрезвонит, в милицию сообщит… Таня в отчаянии зажмурилась. Сон, сон… Я сплю. Пожалуйста, скажите мне, что это все сон, что я просто сплю. Я ведь сплю? Ну, прошу тебя, Боже! Прошу-у-у тебя…
Мириам Если непрошенный сон не желает обрываться, нужно хоть немного его упорядочить.
Девушка отчаянно рылась в собственной тумбочке. Открытки, журналы, помада, мамочки, а это что? Не то, все не то! О! Документы, договора, фотографии… А это тут зачем? Нет, опять не то. Проклятье! Должно же быть хоть что-нибудь, что пролило бы свет на сегодняшнюю историю! Куда? Ай! Толстая тетрадка, обклеенная непонятной мишурой, смачно шмякнулась на пол.
Ну, естественно! Она никогда не выступала под реальным именем!
Мириам.
И дал же продюсер псевдоним!
Девушка изо всех сил сжала пульсирующие виски. Голова ты моя голова! Хорошо же по тебе настучали. Если уже собственных имен не помнишь…
Вздохнув, она открыла дневник.
"12 октября 2007. 9.00 Сегодня презентация моего первого клипа. Волнуюсь ужасно. Хотя Пал Саныч говорит, что волноваться не из-за чего. Ему легко говорить, он-то уже привык, не первый раз звезду (хе-хе!) раскручивает. Еще сказал, что чем волноваться, лучше бы историю себе придумала. Мол, сиротки из провинции уже никому не интересны. Надо что-то – ух! – чтоб народ рты пооткрывал! А то ведь после презентации интервью начнутся…" Да уж! Таня поморщилась. Что-что, а эту презентацию она помнит.
Свет софитов. Тусклые аплодисменты. Журналюги, налегающие на халявную еду.
– Дамы и господа! Сегодня для вас поет победительница проекта "Яркая звезда" несравненная Мириам!
Что смотрите ехидно? Думаете, вы бы лучше спели? Ха!
– Но сначала – караоке для пишущей братии! Кто желает посоревноваться за звание Лучшего Поющего Журналиста?
После небольшой заминки на сцену бодро выбежал репортер ведущего телеканала и не менее бодро и даже почти не фальшивя исполнил неувядающий хит "Ах, какая женщина!" ("Песня посвящается моей жене!"), его сменила длинноногая и очаровательно-голосистая редакторша глянцевого журнала ("Жизнь, о которой я не знала бе-е-ез тебя-я-я-я-я…"), затем…
– Где вы их набрали? – зашипел продюсер в лицо ведущему вечера. – Я вас о чем просил? Неужели в зале нет ни одной картавой безголосой журналисточки? Что вы мне тут за показательное шоу устроили?
Ведущий пожал плечами, всем своим видом сообщая: "Вашу Мириам не спасет даже десяток глухо-слепо-немых писак, не говоря уже об одной картаво-безголосой!" – Это не моя песня! Я слов не помню. Не та песня… Не знаю, что петь. Замените-е-е…
– Да пойте уже как-нибудь!
Надо же нам нашу звезду вытягивать, блин!
Очередная акула пера, смущенно улыбаясь, невпопад замяукала в микрофон.
– И, наконец, долгожданная презентация клипа! Встречайте, очаровательная Мириам с песней "Улетаю на Сатурн"!
На огромном экране появилось ее улыбающееся лицо. Совершенно по-глупому улыбающееся. Мириам, отлучившаяся в дамскую комнату, этого не видела, но представляла отчетливо. Заскрипел из динамиков измененный до неузнаваемости голос.
– Интересно, ее саму не тошнит от собственных песен?
– Да у нее тех песен – три штуки в альбоме!
– И слава Богу!
– А еще писать о ней…
– Ох, будь моя воля, я бы написа-а-ала…
Мерзкие журналистки! Певица застыла в туалетной кабинке. Выйти к ним сейчас, что ли? И посмотреть на их лица… Ладно, не буду. А то еще хватит мозгов написать:
"Столкнулись мы как-то с этой почти-звездой в местном сортире… и поняли, почему там так воняло…" Не то, что бы почти-звезду Мириам это волновало, но Пал Саныч такой пиар-ход вряд ли оценит.
– Вот бы кто-нибудь додумался ввести закон, запрещающий всяким безголосым лезть на сцену!
– Ха-ха! Тогда ж сцена опустеет! Ёпс! Уберетесь вы, наконец, или нет? Запор у вас там, что ли, коллективный?
Дождавшись, когда за прессой закроется дверь, девушка досчитала до десяти и выскользнула следом. На экране мелькали последние кадры клипа. Тихо позвякивали бокалы, за столиками переговаривались гости вечера. Внезапно захотелось удрать.
Выбежать на улицу, вскочить на прибившуюся к подъезду лошадь, не задумываясь, откуда она вдруг взялась в центре города, и мчать, мчать, мчать!
– Где ты ходишь? Тебе выступать перед публикой! – продюсер Пал Саныч, возмущенно пыхтя, схватил подопечную за руку и потащил к сцене. – Ты спишь, что ли?
Ох, Господи!
Девушка встрепенулась, заторможенно огляделась: "Что это было? Я же лошадей никогда не любила! Вот тут, на сцене мои удила, грива, хвост и все остальное!" – Дорогие, друзья! – Мириам судорожно вцепилась в микрофон. – Спасибо, что пришли сегодня! Пришли… э-э-э… на день рождение моего первого, но будем надеяться, далеко не последнего клипа! Спасибо! Спасибо! Спасибо!
Лживое "хлоп-хлоп" в ответ.
– Ну а теперь вы, наверно, хотите, чтобы наша Мириам спела нам на "бис"? – материализовался рядом с певицей вечно-счастливый ведущий. – Ка-а-а-не-е-ечно же, ха-ти-те-е-е! Мириам, дорогая, сделай милость!
Заиграла фонограмма. Мириам покосилась на откровенно скучающие лица в зале.
Выдавила из себя улыбку. И запела фирменным писклявым голосом.
– Я улетаю на Сатурн
На-все-гда!
Там буду петь и танцевать,
Ля-ля-ля!
– Мириам, простите, можно вас на минуточку? Алина Кухарская, журнал "ТанДем".
Можно вам задать несколько вопросов?
– Э…
– Завтра, завтра, позвоните нам завтра, и мы обо всем договоримся! – Пал Саныч, как обычно, вырос прямо из-под паркета. – Сейчас очень спешим. Очень-очень.
Совсем нет времени. Как вы сказали, "ТанДем"? Знаем, знаем такое… Позвоните нам завтра!
– Но Павел Александрович, – уже в машине пролепетала запыхавшаяся Мириам, – мы же никуда не спешим!
– Запомни, девочка, – мужчина покровительственно улыбнулся, – ты – ЗВЕЗДА! А звезда всегда спешит, ясно?
Яснее не бывает.
Мириам откинулась на спинку автомобильного кресла. Самодовольно улыбнулась. Да, она – звезда. Несмотря ни на что, звезда. Завтра ее фото с самыми благоприятными рецензиями (зря, что ли, дармовые бутерброды с икрой жрали?) напечатают все таблоиды. Завтра ее клип запустят на ведущие теле- и радиоканалы. Завтра о ней заговорят в голос.
Мириам улыбалась. Мириам была счастлива. Она еще не подозревала, что первыми, кто по достоинству оценит ее фото в журналах, станут приятели Николая…
Татьяна Таня потерла глаза, пересела с дневником поближе к окну – в комнате стремительно темнело, но включать свет не хотелось. Перевернула страницу.
"12 октября 2007, 23. 20 Чертовы журналюги. Чтоб вас всех! Смотрели на меня, как на безголосое чучело. "Как ее от себя не тошнит!" Меня от вас тошнит.
В конце концов… Пусть я не Уитни Хьюстон. Но, во-первых, с современными технологиями голос не так уж и важен. Во-вторых, за право вступать на сцене я заплатила сполна. И не вам меня судить! А в-третьих, считаете несправедливым, что безголосые, но везучие (грудастыеподпродюсерныеподстилки, так ведь, дорогие журналюжки, это звучит на вашем языке?) лезут на сцену? А разве справедливо то, что одних природа наделила голосом, а других нет? Если уж рассуждать о справедливости как таковой, тогда надо, чтобы каждый человек с рождения имел музыкальный голос и слух, талант художника, пластику танцора, фантазию писателя, аналитический склад ума (как у детективов), ну и так далее. А потом бы человек сам выбирал, каким из талантов воспользоваться. Хотя… скучно, небось, было бы… кого бы вы тогда поливали б грязью, если б не осталось безголосых певичек?" Таня отложила дневник. В словах Мириам ("Почему я думаю о Мириам, как об отдельной личности? Шок? Шизофрения?..") определенно что-то было.
"Я всегда любила петь, всегда мечтала петь. Должна ли я отказываться от мечты только потому, что Господь не наделил меня голосом?" Да уж. Хороший вопрос. Неужели я об этом мечтала? Ничего, вот допоюсь до достаточной суммы и пошлю все это кривляние в самую глубокую пятую точку. Делом займусь. Каким-нибудь. Неважно каким, главное, что это будет настоящее дело! Да, кстати о деле, Пал Саныч звонил, хотел что-то. Ох, ёлки ж колючие!
Вздохнув, она включила телефон в розетку.
Тишина.
Продюсер, видимо, устал от насилия над телефонными кнопками и бросил это гиблое дело. А у самой Татьяны желания набрать номер Пал Саныча совершенно не возникало.
Девушка снова недоверчиво покосилась на телефон.
Молчишь?
Ну и молчи дальше!
Чтобы как-то развеяться ("И где этого Андрея носит? А, может, сбежал просто? Э-эх!
Скорее всего, именно так и сделал…") Таня включила телевизор. Хмуро уставилась в экран. Может, презентацию ее клипа покажут. Новости. Голос диктора. "По-прежнему не установлены причины вчерашнего взрыва. Напоминаю, вчера в центре города по непонятной причине взорвался маршрутный микроавтобус. Погибли все пассажиры и водитель…". Замелькали страшные кадры. Горящие обломки. Перегороженная дорога.
Тела, накрытые простынями.
Ну вот, и кого после этого заинтересует новость о каком-то там клипе?
Стоп!
Взрыв. Запах пота и паленой резины. Мир кружится в безумной чехарде.
Серикову затошнило.
"На данный момент установлены личности всех пассажиров. Среди погибших было трое детей. Кроме того, в автобусе находилась наша коллега по перу – журналистка Алина Кухарская, корреспондент еженедельного журнала "ТанДем", – рядом с молодым телеведущим появилась фотография улыбающейся темноволосой девушки. Ведущий вздохнул. – Наш канал выражает глубочайшие сочувствия журналу "ТанДем" и семье погибшей".
Таня, сдерживая приступы тошноты, подошла вплотную к телевизору. Не понимая до конца, что она рассчитывает там увидеть, жадно всмотрелась в экран. Горящие обломки. Мент, бормочущий о неустановленных пока причинах.
Запах гари. Жар огня.
Дззззззззынь!
Татьяна подпрыгнула на месте, едва не свалив телевизор.
Чтоб тебя!
Отдышавшись, подняла трубку.
– Да, Павел Александрович!
– Мириам, что за дурацкие шутки? Ты что вытворяешь?
– Я… э-э-э… ничего. Просто… Просто за пределами сцены предпочитаю, чтобы меня называли Татьяной…
– Ты что несешь?! Почему не берешь трубку? Что с твоим мобильным?
Черт! Мобильный, судя по всему, пал смертью храбрых. На славной реке Днепр…
– Тебе нужно подготовиться к интервью с этим, как его, "ТанДемом". У них высокие рейтинги. Надо выбить у них…
– Э-э-э… Пал Саныч, насчет "ТанДема", тут в новостях показали… -… обложку!
– У них журналистка погибла. Та самая, с которой вы договаривались. Не думаю, что…
– Господи! Погибла одна, пришлют другую! Нам, говорю, надо у них обложку выбить!
Откровенное интервью в обмен на твое фото на первой полосе! Кстати, легенду придумала? У меня есть парочка идей. А еще пресс-конференцию организуем…
– Павел Александрович, я сейчас не готова к интервью и к-к-конференциям. Я болею.
У меня температура, – Татьяна лихорадочно соображала. – И сыпь странная. По всему телу. И лицу! Мне нельзя. В таком виде. Они ж фотографировать… А мне так плохо.
– Что за… Что такое? К врачу! Быстро!
– Была сегодня, – (боже, боже, боже!) – Он сказал, никуда не выходить минимум неделю.
– Дура! Да за неделю тебя забудут все! Ты соображаешь, что говоришь?
– Зато с изуродованным лицом запомнят надолго, ага! – Таня всхлипнула. – Ну не могу я! Ну что я виновата разве?
– Так! Ты дома? Я приеду сейчас!
– Не надо!!! – истеричный вскрик. – Пожалуйста! Я ужасно… Пал Саныч, я…
Гудки.
Черт!
Что теперь делать? Что говорить продюсеру? Синяки и царапины – последствия лихорадки? Три-ха-ха! Узнает правду – в милицию позвонит. А, может, наплести что-нибудь про буйного бойфренда? Еще и Андрей сбежал. Проклятье!
Ладно. Сесть и успокоиться. Сейчас мне хреново, зато потом будет что вспомнить.
И внукам рассказать. "А вот вы знаете, бабушка-то в ваши годы…" М-да. Если я, конечно, доживу до тех внуков…
Клац!
Таня замерла посреди комнаты.
Клац-клац!
Замок. Скрип двери. Они пришли сюда. Мне конец! Конец-конец-конец! Звук шагов.
Мамочки-мамочки-ма-маааа! Таня прижалась к стене, схватила со стола тяжелую хрустальную вазу, подняла над головой – одного, но убью!
В коридоре вспыхнул свет.
– Ты???
– Дык! Сама ж мне ключи дала. Забыла? – Андрей удивленно пожал плечами и понес пакеты с едой на кухню.
Пал Саныч так и не приехал. Вернее не доехал. А еще вернее – не дошел…
– Таня, послушай, – распаковав покупки, Андрей осторожно отобрал вазу, которую она все еще прижимала к груди, – понимаю, это непросто, но если ты не успокоишься…
– Мой продюсер… Он будет здесь с минуты на минуту. Я не могу ему рассказать…
Говорю: лихорадка, а он не верит. Едет сюда. Господи! Он увидит… Он…
– Успокойся! – Андрей схватил девушку за плечи. – Сядь.
– Но Пал Саныч… Что ему говорить?
– Ничего. Он не приедет.
– То есть?!
– Я хотел сказать, что выйду, поговорю с ним, и он уйдет.
– Что? – Татьяне вдруг стало страшно. По-настоящему. Кажется, даже на острове ее не охватывал такой ужас. Она вплотную подошла к Андрею. – Да кто ты такой? Чего это от тебя все уходят? Убегают прямо. КТО ТЫ???
Брюнет задумчиво прокрутил в руках банку с сардинами.
– Нет, ты, конечно, можешь поговорить с Павлом Александровичем сама. Тем более что он твой продюсер, а не мой.
– Ты… Да ты… – девушка была готова разрыдаться. – Делай, что хочешь! Подожди, ты куда? Андрей, стой…
Он улыбнулся.
– Не бойся. Я просто поговорю с ним.
И, набросив куртку, выбежал из квартиры.
"А Таня уныло побрела к окну. Увидела, как во дворе припарковался зеленый Passat, выплюнув из себя немолодого полноватого мужчину. Увидела, как ее благодетель протянул руку ее же продюсеру, и через секунду оба сидели в машине. А минут через десять авто, сверкнув фарами, умчало прочь, не забыв высадить довольного Андрея.
"Запереть бы дверь и не пускать никого! Совсем никого", – она мрачно наблюдала, как Андрей заходит обратно в подъезд. "Впрочем, наверное, это уже не поможет", – мысль закончилась под торжественное клацанье замка в прихожей.
Девушка снова и снова прокручивала этот эпизод голове, меряя шагами спальню.
Покосилась на дверь комнаты – не подслушивает ли Андрей? Впрочем, плевать!
Немного подумав, подошла к телефону. Сняла трубку, бросила назад, сняла снова и быстро-быстро набрала номер. Зажмурилась, приготовившись выслушать громогласную тираду на тему "ты-бездарность-неблагодарная-я-тебя-вытащил-а-ты-что-себе-позволяешь-все-разрываю-контракт".
– Слушаю!
– Павел Александрович, это Мириам…
– А-а, Танечка, здравствуй!
– Пал Саныч, я…
– Я все понимаю, Танечка! Отдыхай, ни о чем не волнуйся. Интервью и концерты перенесем. Сколько тебе времени надо? Недели две? Три? Месяц? Отдыхай! Так даже лучше. Будет интрига. Отдыхай, не волнуйся!
– Вы… э-э-э… – "шутите?", чуть было не брякнула девушка. – Я просто хотела сказать, что Андрей…
– Андрей замечательный парень, Танечка! Он очень о тебе беспокоится. Просто отдыхай и ни о чем не думай. К работе вернешься, когда будешь готова.
Серикова молча положила трубку. Снова покосилась на дверь.