Ева Блум В новой роли

1

Поезд прибыл в Лестер, и Эмили Спиллинг вышла из вагона. Пожалуй, она была одной из тех немногих, кого не встречали на перроне. Пройдя несколько шагов, Эмили остановилась: ее руки оттягивали увесистые чемоданы, а с правого плеча то и дело норовила соскользнуть кожаная сумочка…

Переведя дыхание и перекинув длинный ремешок сумки через голову, она вновь подняла свой багаж и, не дожидаясь появления носильщика, решительно устремилась сквозь толпу к выходу в город. Наконец, тяжело дыша и сдувая с верхней губы капельки пота, Эмили вышла на залитую солнцем привокзальную площадь.

– Мне в Спиллинг Плейс. Доедем до Чечстоуна, а оттуда недалеко, что-то около восемнадцати миль… – сказала она водителю такси, взглянувшему на нее сквозь боковое окошко видавшего виды «воксхола».

– Да, мэм.

Таксист сложил газету, которую читал в ожидании пассажиров, вышел из машины и открыл заднюю дверцу, чтобы молодая леди могла сесть.

А когда та в изнеможении откинулась на спинку сиденья, убрал чемоданы в багажник. Покончив с этим привычным делом, он вернулся за руль, включил двигатель и плавно тронул с места. Счетчик тихо, но настойчиво затикал.

Привокзальная площадь, а затем и чреда улиц Лестера, и его перекрестки со светофорами, у которых то и дело приходилось притормаживать, постепенно остались позади.

«Воксхол» наконец вырвался за городскую черту. За окнами потянулись сельские пейзажи.

Эмили вздохнула и невольно вернулась к мыслям, не дававшим ей покоя в поезде.

Да, поездка подходила к концу. Впрочем, справедливее было бы назвать этот спешный бросок из Лондона в Спиллинг Плейс обыкновенным бегством. Что ж, она действительно бежала из дома, который до недавних пор считала своим. Ее мать, София Берджис, урожденная Роулз, наследовала его после смерти мужа, Тимоти Берджиса, отчима Эмили. Казалось бы, после кончины самой матери прямой ее наследницей должна была стать единственная дочь. Однако все вышло иначе.

София Берджис умирала от сердечной недостаточности, будучи полностью уверенной в том, что оставляет дочери крышу над головой, да еще какую! Особняк находился в респектабельном предместье столицы. По соседству в роскошных апартаментах проживали, например, такие личности, как бывший посол Великобритании в Южно-Африканской Республике сэр Вильям Ричардсон, политический обозреватель и звезда британского телевидения Майкл Дерсоу и еще некий арабский шейх со своим многочисленным семейством… Сам мистер Берджис был крупным финансистом, главой инвестиционного фонда, так что вполне вписывался в компанию соседей – людей выдающихся и весьма преуспевающих.

Да уж, София и представить себе не могла, какие испытания выпадут в дальнейшем на долю ее наивной дочери, милой девочки, совершенно не умеющей противостоять ударам судьбы. А получилось вот что. Буквально через месяц после похорон матери Эмили позвонил некий мистер Райт из нотариальной конторы и сказал, что ему поручено довести до ее сведения содержание еще одного – окончательного – завещания, касающегося недвижимости мистера Берджиса.

– Просите, о какой такой недвижимости вы говорите? Я вас не понимаю… И кто поручил вам сделать данное сообщение? – удивилась Эмили. Она еще не до конца оправилась после похорон, и странный звонок поверг ее в полное недоумение.

– Речь пойдет о доме, в котором проживала вдова мистера Берджиса, – спокойно объяснил ей мягкий мужской голос. – Что же касается завещания, то мне поручил огласить его сам мистер Берджис, который, разумеется, еще при жизни внес в него дополнительный пункт, подлежащий огласке лишь после смерти его жены.

В назначенный день и час в особняк съехались почти все представители семейства Берджисов. И не только те, что жили в Лондоне. Кое-кто не поленился прибыть из Северной Ирландии, из Шотландии, да и еще Бог весть откуда. Например, племянник отчима, Арчибальд, прилетел с крошечного мыса, расположенного на юге Испании.

Кстати, этот самый Малыш Арчи – так его в семье называли до сих пор, даже, несмотря на то что ему уже перевалило за тридцать, – и являлся наиболее близким родственником покойного Тимоти Берджиса.

Ведь брак последнего с Софией оказался бездетным.

Многие из тех, кто собрался в большой дубовой гостиной, еще совсем недавно присутствовали на похоронах Софии. Тогда они хоть и сдержанно, но все же выразили свои соболезнования Эмили. Однако сейчас это не помешало им, как и тем, кто увидел ее впервые, радоваться сообщению, сделанному нотариусом. Суть его заключалась в следующем: особняк и прилегающий к нему земельный участок после смерти вдовы переходят в собственность клана Берджисов. Они как будто заранее знали, зачем съезжались! Разумеется, никто из них не хлопал в ладоши, но на чопорных лицах обогатившихся родственников нельзя было не заметить явного удовлетворения…

Эмили выслушала сообщение представителя нотариальной конторы почти невозмутимо.

Но на самом деле она была в состоянии, близком к истерике, и держалась изо всех сил, стараясь не сорваться. Как ей это удалось, одному Богу известно…

Таксист услышал у себя за спиной слабый короткий всхлип. Неужели бедняжка плачет? – встревожился он и бросил взгляд в зеркальце заднего вида. Молодая леди отрешенно смотрела в окно, глаза ее были сухими.

– Все в порядке, мэм? – на всякий случай спросил он.

– Да, спасибо, все хорошо… – Эмили, задержав дыхание, сделала медленный выдох, чтобы не всхлипнуть еще раз.

Итак, ее обобрали. Семейка этих негодяев Берджисов… Конечно, главным во всей этой неприглядной истории был сам покойный отчим. Интересно, если он уже встретился с Софией на небесах, то поведал ли ей о сюрпризе, заблаговременно приготовленном для ее дочери?

Тимоти и при жизни-то ни перед кем в своих деяниях не отчитывался, хотя грехов на душу набрал предостаточно. Чего, например, стоила его биржевая махинация пятилетней давности, в результате которой серьезно пострадала экономика одной из небольших стран в Юго-Восточной Азии! Эмили сейчас уже не помнила, какой именно. Но газеты тогда подняли большой шум…

Или взять его инвестиционный фонд. Во что вкладывались деньги? Этот вопрос стал темой для дискуссии даже в Палате общин. Однако депутаты, кажется, так ничего и не выяснили.

«Фонд Берджиса. Вопросы без ответов!» – примерно такими заголовками пестрела тогда пресса. По одной из версий получалось, что Тимоти Берджис тайно финансировал какую-то политическую группировку то ли в Анголе, то ли в Мозамбике. Да и вообще был связан с разведкой МИ-6.

Все это вполне могло соответствовать действительности. Ведь он и скончался три года назад при весьма загадочных обстоятельствах.

Якобы Тимоти, пропустившего не один стаканчик бренди, смыло за борт с палубы его собственной яхты «Сильвер коин» неподалеку от Блэкпула, причем его тела впоследствии так и не нашли. Подробности трагедии были зафиксированы в полицейском протоколе, который зачитали Софии. Но как могло произойти подобное, когда и волн-то на море никаких не было?

И почему некоторые члены команды, в частности механик и кок, утверждали, что в ту ночь Тимоти вообще отсутствовал на борту?

Правда, позже оба свидетеля поменяли показания. И Арчибальд Берджис, племянник покойного, интересовавшийся ходом следствия, сказал Софии, что эти двое, как выяснилось, тоже были в ту ночь изрядно пьяны, поэтому ничего толком помнить не могли.

Да, Малыш Арчи, черт бы его побрал! – подумала она и вновь тяжело вздохнула… После оглашения второй части завещания, по которой ее лишили дома, представители клана Берджисов проследовали в столовую. Эмили заранее распорядилась насчет ужина, ведь накануне она еще не знала о том, что уже не имеет права отдавать тут какие-либо приказы.

Ей просто хотелось радушно принять гостей.

Еще бы, ведь съехалось почти все семейство!

Последний раз они собирались примерно в таком же составе на шестидесятилетний юбилей отчима. Сколько же ей лет тогда было? Ах да, ровно пятнадцать. Она заканчивала школу в Чечстоуне, жила в доме дяди Фрэнка – брата матери, в пяти милях от Спиллинг Плейс, и приехала, чтобы провести каникулы в Лондоне.

А Малыш Арчи к тому времени уже перевалил через свой двадцатилетний рубеж. У него за плечами осталась служба в Королевском морском флоте. Военные действия, в результате которых сбили его вертолет… Экипаж из трех человек проболтался тогда несколько часов в холодных водах Атлантики на надувной лодчонке, к счастью его обнаружил и подобрал английский эсминец. В новостных программах телевидения о них говорили как о героях, все получили медали.

Этими событиями для Эмили, в общем, и ограничивалась видимая часть взрослой жизни мистера Арчибальда Берджиса. Вернее, слышимая… Поскольку обо всем этом она узнавала из разговоров отчима и матери, когда приезжала из провинции.

Что же касается другой стороны – невидимой, то ее тем более можно было назвать «слышимой». Ведь по слухам, однажды вдруг выплеснувшимся на первые полосы скандальных изданий, отставной лейтенант занимался незаконными поставками оружия одиозным режимам в Африке и Латинской Америке. Вот только доказательств его неблаговидных дел журналисты найти не смогли. И сильно обиженный ветеран Фолклендской компании выиграл суды сразу у двух газет. Перед ним публично извинились и заплатили за нанесенный моральный ущерб.

Впрочем, ни той ни другой стороной его жизни Эмили совершенно не интересовалась.

Ей был безразличен Малыш Арчи. Вернее, почти безразличен. Ведь находясь рядом, – слава Богу, это случалось нечасто! – она частенько улавливала в его взгляде агрессию и ощущала свою беззащитность. Поэтому старалась не оставаться с ним наедине.

Если в детстве он не упускал случая, чтобы дернуть маленькую Эмили за косички или же толкнуть локтем в бок, то, повзрослев, стал позволять себе кое-что и похлеще. Как-то на праздновании Рождества в доме отчима этот нахал улучил момент и прижал ее, голенастую девочку, едва переставшую играть в куклы, к стенке в углу гостиной и завел ей руки за спину… Но отпустил, услышав чьи-то приближающиеся шаги.

Все произошло так быстро и так грубо, что в тот момент она даже не успела толком понять, чего он хочет? Как хорошо, что кто-то проходил мимо открытой двери гостиной! Но все равно белое воздушное платье, подаренное ей к празднику, спереди оказалось измятым так, будто его жевала корова…

Надо сказать, что как раз в тот год у Арчи случились серьезные неприятности с гувернанткой. Вернее, у молодой женщины, учившей его французскому языку и хорошим манерам, возник из-за него конфликт с его родителями. Гувернантку тут же уволили. Эмили слышала, как отчим, понимающе усмехнувшись и пожав плечами, тихо сказал ее матери:

– Малыш стал мужчиной…

Так вот, на том самом обеде в честь юбилея отчима за длинным, роскошно сервированным столом они оказались соседями. Эмили сразу же насторожилась, пожалев о сложившейся ситуации, и не зря. Правда, поначалу все шло вроде бы нормально: звучали тосты, менялись блюда, велись вполне светские разговоры.

Арчибальд Берджис в черном смокинге был элегантен и учтив. Слегка склонившись к уху Эмили, он стал рассказывать ей о знаменитом лондонском ночном клубе. Она слушала, однако его предложение наведаться туда вдвоем вежливо отклонила и вскоре стала беседовать с дамой, сидящей слева… И вдруг почувствовала пальцы Арчибальда на своем колене.

Да-да, он опустил руку под скатерть и положил ладонь ей на колено, задрав при этом подол платья!

Эту выходку можно было расценить лишь как явное домогательство. Эмили, продолжая разговор и стараясь не выдать смятения, попыталась понять, не заметил ли кто из сидевших за столом вопиющего безобразия, происходившего в данный момент? Но нет, все были заняты едой и беседой. Эмили повернулась к Малышу Арчи и бросила на него умоляющий взгляд. А в ответ получила лишь циничную улыбку. Несомненно, он просто издевался…

– Эмили, детка, что с тобой? – поинтересовалась мать, расположившаяся неподалеку, рядом с отчимом. – У тебя щеки горят…

Внезапное внимание со стороны заставило обнаглевшего молодого человека отступить. Его рука вынырнула из-под скатерти и потянулась к вилке.

– Со мной все в порядке, мама, – ответила Эмили как можно более непринужденно.

– Отложим до следующего раза… – Арчибальд произнес это тихо, но с той же мерзкой ухмылкой.

Эмили ничего не сказала ему, а вновь повернулась к соседке слева, улавливая обрывки ее фразы и поспешно соглашаясь:

– ..Вы совершенно правы, миссис Пирс.

К лондонскому смогу привыкнуть трудно. Тем более мне, приезжающей сюда из провинции два-три раза в год…

Своим спокойным тоном Эмили пыталась дать понять мерзавцу, что после подобной выходки он для нее – пустое место.

А в душе она просто кипела от возмущения: да как он смел подобным образом вести себя с ней, за кого принимал ее?! Откуда бедняжке было знать, что «следующий раз», обещанный им на юбилее отчима, не только вновь заставит ее возмущаться, но и всерьез напугает. Ведь именно из-за этого Эмили теперь буквально бежала из дома, отнятого у нее Берджисами.

Вопреки сложившимся обстоятельствам она рассчитывала покинуть особняк с гордо поднятой головой. Ей хотелось неспешно собраться, потратив на это никак уж не менее суток, затем сердечно попрощаться со всей прислугой и в последний раз велеть отвезти себя на вокзал в зеленом «даймлере», а то и вовсе в «роллс-ройсе» мистера Тимоти. Это было бы хоть и отступление, но с сохранением боевых порядков. А что вышло?

После ужина в день оглашения второй части завещания удовлетворенные родственники разъехалась по домам. Но некоторые из тех, кто прибыл издалека, остались и были размещены в спальнях второго этажа. Не снимать же им номера в отеле, когда в их распоряжении находился просторный трехэтажный особняк с бассейном и прекрасным зимним садом!

Среди оставшихся оказался, как ни странно, и Малыш Арчи, хотя у него самого имелась квартира в Лондоне. Конечно, Эмили следовало насторожиться. Но день для нее выдался слишком тяжелым, волеизъявление отчима буквально потрясло ее. И единственное, чего ей хотелось, так это добраться до постели и мгновенно уснуть. Именно это она и намеревалась сделать, направляясь в свою спальню по коридору, освещенному тусклым светом ночника.

Эмили уже почти дошла до двери… Однако на ее пути ни с того ни с сего вдруг возник Малыш Арчи. От него пахло джином. Видимо, неприкосновенность большого зеркального бара в гостиной, строго соблюдавшаяся с тех пор, как мать стала полной хозяйкой в доме, была нарушена.

Он остановил Эмили, ни слова не сказав, властно схватил ее за плечи, крепко обнял и стал целовать. Она сопротивлялась, но ей не удавалось освободиться из его цепких рук. Более того, поскольку губы Эмили оказались в невольном плену, ее попытки позвать на помощь привели к тому, что звуки, которые она издавала, напоминали скорее стоны от переизбытка страсти.

Для нее все это могло слишком плохо кончиться. Арчибальду оставалось лишь затолкать бедную Эмили в ее же спальню. Но в этот момент дверь комнаты напротив распахнулась. В широкой полосе света в коридор выступили две старухи из Йоркшира, троюродные сестры Тимоти.

Высокие и прямые, они замерли, с негодованием глядя на происходящее. Обе сразу решили, что перед ними обычная любовная сцена. Поэтому их возмущенные взгляды устремились на Эмили. Еще бы, обе видели ее полубезумные округлившиеся глаза и продолжали слышать звуки, принимаемые ими за сладострастные стоны! Представитель же их славной фамилии находился к ним спиной, не обращал внимания на их присутствие и продолжал мучить свою жертву…

– Миссис Спиллинг! Как вам не стыдно?!

– Вы – замужняя женщина! И такое себе позволяете…

Их гневные упреки, как ни странно, придали ей больше силы. Эмили наконец освободила губы, с шумом вздохнула и вырвалась из железных объятий Малыша Арчи. И как только он с неудовольствием и удивлением оглянулся на своих дальних родственниц, появившихся в самое неподходящее время, она скрылась в спальне и заперла дверь.

Потом, отревевшись, Эмили включила свет и посмотрела в зеркало. Ну и ну! Такою видеть себя ей еще не доводилось! Губы припухли, щеки горели как в лихорадке…

Несомненно, троюродные сестры отчима спасли ее. Спасибо им за это. Эмили на секунду представила, чем все могло кончиться, не появись они в коридоре. Но что эти реликтовые старухи вообразили? Надо же, еще и напомнили о замужестве! Да она вот уже почти год ни на минуту не забывала об этом!

Последствия случившегося нетрудно было предугадать. Завтра же всем станет известно, что Эмили вела себя крайне недостойно. И ей же еще придется объяснять этим дальним родственникам, что на самом деле произошло.

Какой стыд! Впрочем, разве нужны тут кому-нибудь ее оправдания?

Ночь Эмили провела беспокойно, несколько раз просыпалась, – казалось, кто-то трогал снаружи ручку двери… А рано утром, пока никто не встал, она наспех собрала свои вещи и с двумя чемоданами и подаренной матерью сумочкой покинула дом. Хорошо еще, что никого из прислуги не встретила ни по пути к черному ходу, ни на дорожке, ведущей к узенькой железной калитке в каменной ограде, замыкающей заднюю часть сада. Слава Богу, никто не стал свидетелем ее бегства…

За окнами такси тянулись теперь знакомые улочки Чечстоуна. Вот осталась позади школа, куда Эмили привозили по будням из Роулз Поинта, поместья дяди Фрэнка. Вот проехали массивное, всем своим обликом располагающее к высоким помыслам здание собора на центральной площади.

Почти год назад она поднималась по его ступеням, следуя к алтарю рука об руку с огромным широкоплечим Джералдом Спиллингом, владельцем соседнего поместья.

Любила ли Эмили этого человека? Ей трудно было ответить на такой вопрос. Несомненно одно – она выполнила последнее волеизъявление дяди Фрэнка. Правда, пока только частично…

Дядя умер на полгода раньше Софии. И завещал Роулз Поинт любимой племяннице. Но при условии, что та станет женой соседа, мистера Спиллинга, их брак продлится не менее года и обе стороны будут выполнять супружеские обязанности. В противном случае поместье выставлялось на торги.

– Простите, мэм… – прервал ее размышления таксист. Он притормозил у развилки. – Спиллинг Плейс, это направо или налево?

– Налево, пожалуйста, – ответила она, а сама взглянула направо, туда, где на холме у леса возвышался дом, в котором она выросла и полноправной хозяйкой которого вот-вот должна была стать, если, конечно…

Да, с родственниками не соскучишься! – усмехнулась про себя Эмили. Уход матери неожиданно обернулся потерей дома в Лондоне, а также окончательной утратой той свободы, на которую так понадеялось ее пойманное в силки обязательств сердце.

Мать расстроилась, узнав о завещании брата, она не считала, что Эмили следует выполнять поставленные им условия. София сама родила дочь вне брака и никогда не рассказывала ей об отце. Но однажды Эмили случайно обнаружила в одном из ящиков комода фотографию бравого королевского гвардейца в мундире и высокой медвежьей шапке. Надо сказать, что при одном только взгляде на этого гордого красавца сердце Эмили радостно забилось. Безусловно, с этим человеком ее связывали самые крепкие узы родства. Но вот спросить о нем у матери она так и не решилась, боясь всколыхнуть в ее душе не самые приятные воспоминания. Ведь почему-то ее родители так и не поженились.

– Потеряешь Роулз Поинт? Ну и что? Слава Богу, тебе есть где жить… – твердила ей мать.

Но для Эмили старый дом Фрэнка Роулза на холме перед лесом был самым родным местом на земле. Тут прошло детство, и сюда ее неудержимо тянуло. Потому-то она, вопреки мнению матери, сделала первый шаг и, преодолев сомнения, обвенчалась с соседом. Однако на второй шаг, то есть на выполнение супружеских обязанностей, у нее не хватило решимости. Более того, Джералд Спиллинг был оставлен ею после церемонии бракосочетания чуть ли не на ступенях собора, когда за спиной у них и у всех приглашенных, следовавших за ними, из открытых дверей все еще лились торжественные звуки органа…

Эмили сухо извинилась перед мужем, села в такси и укатила в Лестер. Там в магазине готового платья, оставив без внимания удивленные взгляды продавщиц, она купила костюм и блузку, переоделась в примерочной кабинке и попросила упаковать свадебный наряд. Затем первым же поездом вернулась в Лондон.