"Черный лебедь" - читать интересную книгу автора (Модильяри Ева)

Глава 1

Я была в центре запруженной народом площади. Рядом со мной толпились люди: студенты, белошвейки, лавочники, слуги, солдаты, мальчишки и добропорядочные буржуа – все точно сошли со сцены, такими нереальными они казались. Около моих ног крутился щенок с большими висячими ушами и глазами, полными бесконечной преданности.

Щенка звали Пиппо, и он потянул меня за собой по какой-то желтой сверкающей поверхности, в которой реальность отражалась как-то искаженно. Радостная атмосфера превратилась вдруг в чудовищный бред. Собака стала драконом со многими головами – одни из которых были головами хищных животных, а другие, сверкающие полированным металлом, походили на жестоких механических роботов.

Неожиданно желтая поверхность начала шевелиться, вздыматься, словно бурное море, и, превратившись в черную пучину, все поглотила. Я сопротивлялась таинственной силе, которая пыталась увлечь и меня, хотела кричать, но мне удалось издать лишь слабые стоны.

– … Синьора, синьора, вам плохо? Встревоженный женский голос вызволил меня из пучины, и ласковая рука вернула на поверхность. С трудом я открыла глаза. Горничная в голубой форменной одежде наклонилась надо мной. Я лежала на кровати с шелковой ночной рубашкой в одной руке и золотой булавкой Эмилиано в другой.

– Простите, что я позволила себе разбудить вас, – извинилась женщина. – Я была в гостиной и вдруг услышала стоны. Я испугалась, что вам плохо.

– Вы не представляете, как хорошо сделали, что разбудили меня, – с чувством облегчения сказала я. – Я видела кошмарный сон.

– Могу я быть чем-нибудь полезной? – спросила горничная.

У нее был располагающий вид, вызывающий доверие.

– Вы уже помогли мне. Я вам очень благодарна.

Горничная вышла, одарив меня милой улыбкой.

Я поднялась с кровати, положила золотую булавку на ночной столик, рубашку бросила на спинку кресла и пошевелила онемевшими пальцами. Взглянув на часы, обнаружила, что уже четыре часа пополудни. Я спала больше трех часов.

Я оглянулась по сторонам и вспомнила о цели моего прибытия в «Гранд-Отель» на медицинский конгресс, потом в памяти всплыла встреча с барменом Доменико, мое удивление при виде этого номера, который в течение пяти лет был местом моих любовных свиданий с Эмилиано, и наконец, растерянность при известии, что номер оставался в моем распоряжении даже после его смерти.

Ошеломленная всеми этими воспоминаниями и неожиданными открытиями, я забыла о своем служебном долге. Я легла на постель, где пять лет назад спала в последний раз с любимым, и, сжимая в руке его булавку для галстука, постаралась определить ту таинственную силу, которая влияла на мою теперешнюю жизнь.

Я не могла похвастаться хорошим характером и вряд ли вызывала симпатии у большинства людей. Я терпела жизнь, которая выпала мне на долю, как платье с чужого плеча, которое я тщетно пыталась приспособить к своей фигуре.

В молодости я словно щепка плыла по течению жизни, не имея своих убеждений и устремлений. Мой первый сексуальный опыт я получила, руководимая не любовной страстью или любопытством, не из принципа свободной любви, который тогда исповедовался многими, а просто так, чтобы развеять устаревшие мифы о морали, в которые я уже не верила.

Я потеряла невинность, потому что мне показалось, что пришел момент сделать это. И пока мой партнер, яростно навалившись на меня, делал мне больно, я терпела и, удивляясь сама себе, холодно рассуждала, что, если бы он вдруг умер во время этого судорожного акта, мне было бы нелегко выбраться из-под него.

Мне было девятнадцать лет, и я заканчивала лингвистический лицей. Он же учился в классическом. Это был красивый парень, высокий и сильный, с открытым лицом и томными черными глазами. То были годы ниспровержения и отрицания, но мы с ним ничего не отрицали и не опровергали. Просто у него хорошо шла латынь, и он помогал мне переводить Вергилия, используя для этого логику, словно речь шла о решении математического уравнения.

Мое сексуальное посвящение произошло у него дома, во второй половине дня, в конце июня, когда мы готовились к экзаменам на аттестат зрелости. Любовь показалась мне коротким досадным насилием. Тот романтический идеал, который сформировался у меня в юности при чтении бесчисленных романов, был развеян в прах.

– У тебя странный вид, – сказала мне мать, когда я вернулась домой.

– Наверное, потому, что я занималась любовью с Раймондо, – ответила я таким же безразличным тоном, с каким объяснила бы ей, что у меня болит живот, потому что объелась мороженым.

В те годы моей матери было пятьдесят, но она могла заявить, что ей всего тридцать пять, и ей бы поверили. Она была женщиной, что называется, шикарной: очень красивой и очень элегантной. Но мне она казалась пожилой женщиной, некоей галактикой, отстоявшей от меня на сотни световых лет и которую я не имела ни малейшего желания исследовать. Иногда, просто так, для развлечения, я провоцировала ее, говоря ей шокирующие вещи. Но это ее никогда не выводило из себя. Выражение ее лица осталось неизменным и на этот раз, хотя она знала, что я говорю правду.

– Надеюсь, по крайней мере, что это доставило тебе удовольствие, – прокомментировала она с горькой иронией.

И пока я быстрыми шагами шла к своей комнате, участливо добавила:

– Если тебе понадобится помощь, можешь рассчитывать на меня.

В моей жизни мне не раз отчаянно нужна была помощь, но я решительно отрицала саму возможность от кого-то ее получать. Даже не знаю, почему.

Теперь же, когда передо мной встала эта неразрешимая загадка, я была напугана ею, как цыпленок, застигнутый грозой. Впервые сейчас, уже в сорок лет, я почувствовала глубокое и непреодолимое желание обратиться за помощью к матери. Вот почему я решила ей позвонить.

Через минуту мне ответил нежный и невинный голос моей Эми.

– Чао, мамочка, – поздоровалась она, узнав меня. – Когда ты вернешься?

– Скоро, – успокоила я ее. – Завтра.

– Днем или вечером? – настаивала она, чтобы точно знать, сколько времени отделяет ее от долгожданного горячего объятия.

– После обеда. – Чтобы избежать дальнейших уточняющих расспросов, я перешла в атаку: – Что ты делаешь сейчас? Чем занимаешься?

– Смотрю телевизор.

– А где бабушка?

– Здесь. Я передам ей трубку, – сказала дочь.

Я слушала мать, которая сообщала о том, как спала Эми и что она обедала, но думала о своем.

– Мне нужна твоя помощь, – прервала я ее, не найдя других слов, чтобы объяснить ей то, что происходило со мною.

И, вслушиваясь в тишину, которая последовала за моими словами, я ясно представила, как впервые за многие годы у моей матери изменилось выражение лица. Похоже, что этими четырьмя словами я сказала то, о чем всю жизнь упорно и тупо молчала.

– Жду тебя, – ответила она, наконец.