"Виктория и Альберт" - читать интересную книгу автора (Энтони Эвелин)

Глава 9

– Вы счастливы, мадам, любовь моя?

Три дня пролетели слишком быстро. Двор приехал к королеве в Виндзор, и Лизен, которая все это время нестерпимо страдала от ревности, помчалась поскорее восстанавливать прежние отношения откровенности с королевой.

– Очень счастлива, Лизен!

– Слава богу! – фальшиво сказала баронесса. – Я все время молилась и думала о вас. Для меня самое важное в мире – это ваше счастье. Мне кажется, что вы немного бледны. Вы хорошо себя чувствуете?

Виктория засмеялась. У нее сияли глаза, а кожа была гладкой и здоровой. Она впервые в жизни выглядела хорошенькой.

– Я прекрасно себя чувствую. Дорогая Лизен, не будь глупой и не кудахтай надо мной, как будто я еще малышка. У меня хорошее настроение, я готова пуститься в пляс! И я рада снова тебя видеть.

Действительно, сейчас, когда она была так счастлива, Виктория радовалась всему человечеству, даже тем людям, к которым раньше плохо относилась. И уж тем более она обрадовалась старой Лизен и была до глубины души тронута, что та волновалась за нее и молилась о ее счастье. Баронесса такая милая и добрая! Альберт тоже вскоре это поймет.

Дорогой Альберт. Ей не хотелось, чтобы он так переживал, зная, что им придется вести прежнюю жизнь. Они не могут и дальше оставаться одни. Кроме того, ей было приятно видеть придворных, она радовалась возможности демонстрировать им свое счастье. Даже ее обязанности были ей в радость, потому что она знала: как только кончит с делами, сразу сможет бежать к Альберту. Ей нравилось присутствовать на званых обедах, потому что потом она могла обсуждать с ним поведение гостей и разговоры. Как здорово, но в то же время и удивительно было сидеть в постели и разговаривать с мужем вместо старушки Лизен…

– Как принц? – поинтересовалась Лизен.

– Принц – настоящий ангел. О Лизен, если бы ты только знала, какой он милый! Я самая счастливая женщина в мире!

– Вы очень добры, мадам, – пробормотала Лизен. – Ему очень повезло, что у него такая жена. Принц Альберт хороший молодой человек и, надеюсь, что он достоин вас. Я даже уверена, что это так. И рада, что у вас с ним все в порядке. Мне он показался немного расстроенным. Но, наверное, всего лишь показалось, – добавила она.

Вообще-то, баронесса предпочла бы сказать «замкнутый». Замкнутый, холодный и чопорный. Альберт желал, чтобы королева принадлежала только его персоне, тогда ему, видимо, будет легче настраивать ее против преданных друзей. Она и прежде ему не доверяла, но теперь стала доверять еще меньше, увидев, сколь очарована им королева. До чего же это отвратительное создание смогло обворожить ее любимую девочку!

– Ему, вполне понятно, не нравится, что вы снова встречаетесь со своими друзьями, и так быстро после свадьбы, – вслух заметила баронесса.

– Не нравится? – Виктория на секунду перестала улыбаться. – Ничего подобного, Лизен, почему ему это может не нравиться? Он прекрасно понимает, что я – королева и не принадлежу себе.

Нет, он не может быть этим недоволен, это слишком несправедливо. Альберт должен понимать, что она – не обычная женщина. Тогда почему он выглядит таким расстроенным, когда она сама потрясающе счастлива? Вот и Лизен тоже заметила это. Значит, Виктория ничего не придумала. Она не вынесет, если в воздухе будет витать напряжение после этих чудесных трех дней. Она же могла примириться с возвращением ее двора, так почему же он не может сделать это… Виктория почувствовала, что начинает закипать. Ее поразило, как быстро у нее изменилось настроение. Только что она была потрясающе счастлива и нежилась в солнечных лучах своей новой замужней жизни, готовая все сделать для Альберта. И как только ей почудилось, что он не разделяет ее желаний, возмутилась в единую секунду!

– Лизен, я еду кататься!

– Хорошо, мадам.

Она повернулась, увидела, что баронесса внимательно смотрит на нее, и ей вдруг захотелось доставить мужу неприятность. Она резко добавила:

– Я хочу, чтобы ты тоже поехала со мной.

К тому времени, когда она возвращалась с прогулки с Лизен, у нее вновь поменялось настроение. Баронесса была чудесной компаньонкой – милой, тактичной и разговорчивой. Она больше не упоминала имя принца. Когда Виктория немного пришла в себя, к ее удовольствию, от свежего воздуха и новых сплетен примешалась горчинка из-за того, что она из-за пустяков разозлилась на Альберта. Дорогой Альберт! Ничего, как только они вернутся в замок, она отыщет его и проведет с ним целый час.

Она до того измучила себя угрызениями совести, что принц, спокойно читавший в библиотеке, был поражен бурным потоком ласк, который обрушила на него прибежавшая туда жена. Он отложил в сторону книгу. Виктория села к нему на колени и обняла за шею. Потом вздохнула с облегчением и быстро поцеловала его, точно попросила у него прощения за ссору, которая произошла только в ее воображении. Ей всегда было не по себе, даже если она тайно злилась на него.

Теперь, когда они вот так, мирно, сидели в старой библиотеке, Виктории показалось невозможным, даже почти кощунственным, злиться на мужа и возмущаться им. И особенно, когда она вспоминала, как они были и еще будут близки. Как же все меняется, когда человек вступает в брак! Трения и размолвки, которые иногда портили им настроение, теперь бесследно растворялись в их новых отношениях. Ах, дорогой Альберт! Чтобы лишний раз доказать это самой себе, она специально завела разговор о Лизен.

Направляясь в свои апартаменты переодеться к обеду, Виктория шагала стремительно и легко, и глаза блестели, как тогда, когда она нашла мужа в библиотеке. Я счастлива, убеждала она себя. В их отношениях с мужем отсутствовало всяческое напряжение. Альберт не замкнулся, не разозлился, когда она заговорила с ним о Лизен. Довольно, она не станет больше думать об этом. Не может он без причины кого-либо недолюбливать, если к тому же знает, как дорог ей этот человек. Нет, ей все показалось.

В этот вечер за столом велись оживленные разговоры. Присутствовал лорд Мельбурн. Он, как всегда, сидел слева от королевы. Виктория очень обрадовалась ему, даже чуть не прослезилась. Премьер-министр был весьма оживлен и не позволял, чтобы за столом царила тишина. Нервный смех и яркий румянец королевы не обманул, и лорд М. понимал, что она расстроена.

У Виктории начала болеть голова, когда леди и джентльмены собрались в Белой гостиной. Она была поражена, когда Мельбурн попросил разрешения оставить их общество.

– Не сочтите меня невежливым, мадам, но мне бы хотелось побеседовать с его королевским высочеством. Могу ли я покинуть вас?

– Конечно, лорд М.! Я была так эгоистична, что постоянно занимала ваше внимание.

Она завела разговор с мистером Гревиллем. Этот человек ей не нравился, и беседа свелась к вопросам и ответам об ее утренней прогулке. Потом она увидела, как к ней направляются Мельбурн и Альберт. Они оба улыбались и оживленно разговаривали. Виктория отпустила резким кивком мистера Гревилля, избавляя его от мучительно натянутой беседы.

– Мадам, мы с принцем прекрасно побеседовали, – сказал Мельбурн. – Я доказал ему: я не такой уж старый неуч, каким он меня считал.

– Вот как? О чем же вы вели разговор?

– Лорд Мельбурн обсуждал проблемы теологии, – объяснил ей Альберт. Он улыбался, и она подумала, что после их медовых дней она в первый раз видела его таким спокойным и довольным.

– Боюсь, что неучем оказался я, а не он! Милорд, вы, наверное, глубоко изучали этот предмет.

– Это всего лишь мое увлечение, – признался Мельбурн. – Ее величество может вам подтвердить, что я не религиозный человек. Она несколько раз пыталась обратить меня в веру, но должен с сожалением признать, что моя душа остается такой же черной, как и раньше.

Ему было приятно видеть, что Виктория и Альберт приблизились друг к другу. Этот жест был совершенно инстинктивным, их физически объединяла моральная близость. Они оба, в особенности принц, были религиозны, а потому слегка шокированы его замечанием и, соответственно, довольны собой. Мельбурн не обратил на это внимания. Он радовался тому, что напряжение покинуло взгляд королевы.

– Я уверен, что вы преувеличиваете, – мягко заметил Альберт. – Не правда ли, дорогая? – Он взял жену за руку.

– Конечно, – подтвердила Виктория. – У лорда М. самое доброе сердце во всем мире!

На мгновение она виновато задумалась, знает ли Альберт о Каролине Нортон и как он отнесся бы к тому, что она встречалась с подобной женщиной. Наверное, пришел бы в ужас. Виктория и сама была от этого в шоке, но она обещала Мельбурну, что примет ее после своего бракосочетания.

– Я завидую вашему благородству, – нежно заметил премьер-министр, – особенно вашему, сэр. Духовная чистота – это такая редкая вещь у молодого человека. Желал бы я обладать подобным даром.

Он отступил назад. Королевская чета не заметила этого, потому что Виктория повернулась к мужу и быстро сжала его руку. Как был прав Мельбурн, когда сказал Альберту этот великолепный комплимент! Ее муж действительно благороден и чист. Второй раз за день она растаяла, и подозрения, тихо посеянные в ее душе Лизен, рассеялись. Но Мельбурн, хотя и угадал напряженность в отношении королевы к своему супругу, не знал причины этого. Не знал он и того, кто посеял в ее душе эти подозрения. А они все же пустили там глубокие корни.

За блистающим фасадом королевского двора и устроенной аристократической жизнью в стране росло возмущение и зрели волнения.

По сравнению с прошлым годом положение еще более усугублялось. Смерть и переселение ослабили движение чартистов, а почти полное отсутствие результатов образовательной реформы и введение почтовой оплаты в один пенни не позволили тори-экстремистам и радикалам атаковать правительство по другим вопросам. В самом же правительстве многочисленные фракции, как всегда, ссорились между собой. Нервы у многих политиков были не в порядке из-за постоянного напряжения и конфронтации с парламентом и палатой лордов, и к тому же личность лорда Пальмерстона, министра иностранных дел, не позволяла царить гармонии.

Он сразу же вызвал раздражение принца Альберта, намекнув, что считает его взгляды архаичными, а его самого – неопытным скучным иностранцем.

Альберта все еще поражало несоответствие уровня жизни в стране и поведения английских джентльменов. К тому же он постоянно обижался на их надменность, и поэтому сэр Пальмерстон казался ему воплощением всего самого худшего из присущих партии вигов недостатков. Виктория почти ничего не рассказывала ему о политических событиях. Прошли недели со времени их свадьбы, и он оказался в положении компаньона в ее свободное время и мужа с наступлением темноты.

Принц Альберт тщетно ждал какого-то знака, приглашающего его заняться чем-то полезным в своей новой жизни, нести какую-то ответственность. Он собирал факты с помощью Стокмара и своего секретаря Джорджа Энсона – кстати, Альберт давно признал, что Энсон оказался прекрасным кандидатом на эту должность, – и старался готовиться к тому моменту, когда он сможет помочь Виктории, если та обратится к нему за советом.

Но она никогда не интересовалась его мнением и не делилась с ним своим. Они ссорились по пустякам и вскоре мирились. Виктория продолжала оставаться любящей и жаждущей его как раньше, но когда прибывали красные вализы с дипломатической почтой и ее министры созывались на совещание, она вновь становилась королевой и отстранялась от мужа. Двор вернулся в Лондон, который он ненавидел. Начались бесконечные балы да поздние ужины и приходилось бодрствовать почти до утра. Были вечера, когда он начинал дремать в кресле от скуки или же играл тоскливые шахматные партии с Эпсоном. Серьезные разговоры не велись. У него не было мужской компании, за исключением Энсона и барона Стокмара, в присутствии которого Альберт чувствовал себя весьма скованно.

В его мире присутствовали люди вроде лорда Мельбурна, и Альберт был благодарен им за уважение и дружелюбие, но их мало что роднило. Были еще нудные визиты герцога Веллингтона, который входил в комнату с таким видом, как отметил один остряк, будто осматривал поле Ватерлоо. Регулярно появлялись лидеры общества вроде лорда и леди Холланд, чей дом был сценой скандалов и политических интриг, и, конечно, лорд Пальмерстон. Альберт при одном взгляде на него застывал от чувства беспомощной неполноценности. Он не был королевой Викторией, которая могла обуздать кого-либо словом или взглядом. Он всего лишь принц-консорт, ее супруг, не важная личность, и к тому же иностранец, который не способен решить ничего. И этот Пальмерстон, бесцеремонный человек англо-ирландского происхождения, с его небрежными манерами, ухитрялся унижать его, даже не замечая этого.

Как-то поздней весной, когда королева занималась делами с лордом Мельбурном, просматривая государственные бумаги, Альберт отказался от попыток как-то развлечься или найти себе занятие в рассеянных по территории парка зданиях дворца и вошел в помещение, где занимался своими делами барон Стокмар. В это время он писал послание королю Леопольду, но немедленно отложил в сторону свои бумаги и предложил принцу сесть.

– Я прервал ваши занятия, – мрачно заметил принц. – Простите меня, я могу зайти в другой раз.

– Мой дорогой, – ласково ответил барон, – для меня самое важное – повидаться с вами. Я писал вашему дядюшке Леопольду. У меня масса свободного времени, и я могу написать ему позже. Садитесь. Где королева?

Стокмар знал, что между Альбертом и Викторией нередки были ссоры, но он мудро старался держаться в стороне, считая, что молодые люди сами в состоянии регулировать свои отношения. Он надеялся, что причиной визита к нему Альберта была не очередная ссора или же плохое настроение принца.

– Королева занята с лордом Мельбурном. У них важные государственные дела. По крайней мере, мне так кажется. Она не считает нужным обсуждать подобные проблемы со мной.

– Ага…

Так вот в чем дело. Стокмар вздохнул и отодвинул кресло от письменного стола. Он понимал, что настало время вмешаться в отношения королевы и ее супруга. Он никогда прежде не слышал в голосе Альберта подобной горечи, и принц никогда не выглядел таким отчаявшимся.

– Вы сами когда-нибудь заговаривали с ней о политике? – спросил он принца.

– Несколько раз. И всегда с одним и тем же результатом. Моя жена начинает загадочно улыбаться. Ну, вам знакома эта ее улыбка – решительная и неопределенная, когда она уже все решила и пытается осторожно перевести разговор на другую тему. Она сжимает мою руку и заявляет, что не желает говорить об этом. И вообще она устала от того, что занималась подобными делами весь день. И мы начинаем разговаривать о собаках или о каких-то пустяках. Господи, Стокмар, она меня считает таким идиотом, что отказывает мне в доверии, которое оказывает своим министрам.

– Королева никогда не думала плохо о ваших знаниях и уме, – возразил ему Стокмар. – Никто не смеет так думать. Вы опередили ее во многом, мы оба знаем это. Дорогой мой, да она, видимо, как раз именно этого и боится. Конечно, Виктория чувствует это чисто интуитивно и очень ревниво относится к своей власти. Мне следовало раньше предупредить вас об этом, но я сам даже не подозревал о силе этого чувства… У меня создалось такое впечатление, что чей-то плохой совет или собственные подозрения заставляют ее исключить вас из этой сферы, хотя, как видно, вы устраиваете ее во всех остальных.

– Во всех остальных! – Альберт с горечью посмотрел на него. – Я ничего не значу, и я ей не нужен. – Я – просто ноль, рука, на которую можно опереться, или партнер, с которым можно потанцевать. Я сижу на противоположном конце стола, и люди мне кланяются, когда преклоняют колени перед ней. Я пришел вам пожаловаться, что она не позволяет мне принимать участие в политике, даже не дает возможности интересоваться ею. Но мне придется рассказать вам всю правду. Она не позволяет мне ни в чем принимать участия! Знаете, Стокмар, когда я приказал вчера, чтобы слуга разжег огонь в камине ее будуара, то он отказался это сделать без позволения королевы. Вот каково мое положение. Королева отдает приказание, и ей мгновенно повинуются слуги и эта бесцеремонная Лизен, но я, ее муж, должен сидеть в холодном помещении!

Некоторое время барон внимательно изучал свои руки, потом сказал:

– Я даже не представлял себе, что все до такой степени плохо. Почему вы не пришли ко мне раньше?

– Сначала я надеялся, что все образуется. Виктория так часто говорит, что любит меня – она повторяет это без конца. Стокмар, мы часто ссоримся, в особенности по поводу этой кошмарной Лизен, но должен вам признаться, что я всегда сдаюсь первым во время этих ссор. Я даже стал разговаривать с этой баронессой, хотя мне она не нравится. Я считаю, что она неприятный человек и обладает слишком большим влиянием на Викторию. Я остаюсь танцевать и веду светские разговоры во время бесконечных балов и приемов, когда единственно о чем мечтаю, так это о тишине и моей собственной комнате. Я стою, как восковая фигура, а ее министры снисходительно говорят со мной несколько секунд и отходят. Они выполнили свои функции: сказали несколько фраз консорту королевы, этому тоскливому парню, который ненавидит охоту и не умеет выглядеть и вести себя подобно истинному англичанину. Но его следует ублажать, чтобы ее величество была довольна. Они, наверное, считают меня бесчувственным, – резко заметил Альберт. – Если вообще думают обо мне!

– Пожалуйста, успокойтесь, – быстро произнес Стокмар. Он никогда не видел Альберта таким взволнованным: принц побелел, у него тряслись руки. Барону стало так его жаль, как будто перед ним сидел его собственный сын, одинокий и презираемый, оказавшийся в том положении, которое он сам для себя не выбирал. Его выбрали за него другие. Леопольд и Стокмар планировали совершенно иное. Их мечты об идеальном альянсе, который позволит проводить благородную политику, превратились в фарс. Альберт не должен был стать домашней марионеткой и компаньоном королевы в часы ее досуга.

Слава богу, что он вовремя узнал, в каком направлении развиваются отношения принца и королевы. Все пошло наперекосяк. Но если Альберт немедленно начнет действовать с помощью Стокмара, тактично и руководствуясь его опытом, еще не поздно все поправить. Виктория любит Альберта – Стокмар был уверен в этом. Она сама неоднократно признавалась в этом принцу в своих пространных письмах во время их помолвки. Она также писала об этом и Леопольду, называя своего мужа Ангелом с большой буквы. Тем более было непонятно, почему она не доверяла ему и не позволяла иметь никакой власти. Любой слуга обладал ею в большей степени чем принц-консорт!

Камердинер не стал разжигать огонь без позволения королевы или приказания, полученного от баронессы Лизен. Лизен! У Стокмара начали пробуждаться неясные подозрения. У принца и королевы происходили ссоры из-за Лизен, и Альберт говорил о ней с неприязнью. Теперь она командовала королевской прислугой и распоряжалась средствами, выделенными на содержание королевы. И разве не она занимается личной перепиской королевы?

Это была слишком ответственная работа для неграмотной гувернантки. Барон вспомнил, что до замужества Виктории ее комната примыкала к королевской спальне и что несчастье с Флорой Гастингс сразу же высветило эту непонятную фигуру за королевским троном. В то время о ней был запрос в парламенте и даже выдвигались резкие требования отказаться от ее услуг. Тогда он не придал этому никакого значения. Он решил, что причиной всему стала непопулярность королевы и желания ее подданных в наказание заставить ее расстаться с личной прислугой.

Он ошибался, внезапно подумал барон. Как сильно он ошибался! А английские газеты и члены парламента были абсолютно правы.

Кто-то подбрасывал подозрения королеве, старательно и тайно пытался отравить ее супружеские отношения. Конечно, это была Лизен. Умная, хитрая Лизен, безмерно преданная своей молодой и властной госпоже. И мотивы ее поступков вполне понятны: ревность старой девы к молодому мужчине, который мог прекратить ее влияние на воспитанницу.

– Слава богу, источник ваших несчастий не в королеве, – заметил барон и коснулся рукой колена Альберта. – Я в этом совершенно уверен. Я считаю, что на нее оказывается плохое влияние и уверен, что знаю, чье это влияние… Подобно всем сильным личностям, Виктория беспомощна, когда кто-то знает о ее слабостях. Она – гордый человек и боится, что ею станут командовать. Кстати, именно этим она мотивировала отказ выйти замуж в прошлом году, до того как увидела вас. Но она влюбилась в вас, а страхи остались. Ее мать могла бы играть на этих страхах и добилась бы похожих результатов, но герцогиня не пользуется ее любовью и не имеет на нее влияния. Нам следует во всем винить заместительницу ее матери! Ту женщину, которая ее воспитывала и близка ей с детства. Она имеет большое влияние на королеву, большее, чем мы себе представляем. Дорогой мальчик, ваш злой гений – баронесса Лизен.

– Вы хотите сказать, что эта старуха может так влиять на Викторию? – Альберт отрицательно покачал головой. – Значит, вы ее плохо знаете.

– Я ее знаю лучше, чем вы, – возразил ему Стокмар. – Мужья, особенно те, у кого не все ладится в отношениях со своими женами, не всегда могут их правильно оценивать. Альберт, она глубоко ранила вас, но я могу поклясться, что сделала это неумышленно. Она вас любит. Прости меня, Боже, но я также знаю, что вы не любите ее и никогда не любили. Я молю Бога, чтобы этот поступок Виктории не заставил вас возненавидеть ее.

Альберт поднялся и отвернулся от барона, сцепив руки за спиной. Прошло некоторое время, прежде чем он сказал:

– Нет, я ее не ненавижу. Будь это так, жизнь моя стала бы совершенно невыносимой. Невозможно ненавидеть того, кто считает, что делает вас счастливым. И кто по-своему пытается сделать вас счастливым, даже не подозревая, как жутко далек он от поставленной цели. Стокмар, она дарит мне подарки. И чем они ценнее, тем больше я чувствую себя униженным, потому что те вещи, которые я мог бы ей подарить и которые что-то значат для меня, покажутся ей ненужными и сентиментальными. И, спаси меня Боже, – страстно добавил он, – именно таким я кажусь всему миру и самому себе – сентиментальным и ненужным. Принц-консорт – комнатная собачка королевы… Я же знаю, что писали и говорили обо мне с самого начала! Я прекрасно понимаю, что думают обо мне англичане, и я даже не уверен, что Виктория с ними не согласна, хотя, может, она и не осознает этого!

– Не следует впадать в панику! – спокойно заметил барон. – Мы столкнулись с трудностями, нам следует трезво все обдумать и потом решить, как с ними бороться. У меня есть идея. Я расскажу вам, что бы сделал на вашем месте в подобных обстоятельствах, но заранее хочу вас предупредить: вам не понравится мой совет. Более того, мне не очень приятно его вам давать, но вам все же, по-видимому, придется его принять.

– Что бы это ни было, – устало заметил Альберт, – я знаю, что ваш совет будет мудрым. Так что мне нужно сделать, по вашему мнению?

– Прежде всего оцените свои преимущества, мой мальчик. Даже, точнее, одно преимущество, потому что оно является самым главным. Королева влюблена в вас. Безумно влюблена. Она – капризна и излишне упряма, но совершенно уверена, что вы счастливы. И свято верит, что вы тоже ее любите. В мире Виктории все прекрасно! Но это только потому, что она считает, будто между вами и ею все хорошо. Если она перестанет безоговорочно верить в вашу любовь, если почувствует, что вы от нее отдалились – то этот шок наверняка приведет ее в чувство. Не позволяйте ей к себе приближаться, выдержите некоторое время и она капитулирует, станет на колени, чтобы только вернуть вас себе!

Альберт ничего ему не отвечал, и барон кивнул и слегка улыбнулся:

– Я вас предупреждал, что это неприятный совет. Но я продолжу. Вам придется вести себя с ней холодно. Я вам клянусь всеми сокровищами мира, что никакая Лизен не сможете заменить Виктории то, что она потеряет. Дорогой мой мальчик, это будет борьба между вами. Борьба, из которой вы можете выйти победителем и получить власть. Иначе вы окончательно потеряете уважение к самому себе, зря растратите свои способности и, возможно, даже не сможете оставаться в Англии.

– Брак моей матери был разрушен, – тихо ответил ему Альберт. – Я поклялся своей жизнью, что я не стану следовать по ее стопам.

– Тогда делайте то, что я вам предложил, – парировал Стокмар. – Ожесточите свое сердце. Позже вы сможете все искупить – стать самым преданным и нежным мужем во всем мире. И вы станете мужем, а не комнатной собачкой! Я всего лишь повторил вашу фразу. Вы только что упомянули о своей матери. Ее погубила слабость – моральная слабость.

Он увидел, как поморщился Альберт, но продолжил твердым голосом:

– Вы не подвержены ее слабостям. Всю вашу жизнь мы с вашим дядюшкой Леопольдом наблюдали за вами и направляли вас, чтобы не позволить унаследовать ее слабину. Дорогой мой мальчик, вы не должны, не имеете права сдаваться. Для вас стали меркой высочайшие стандарты. Вы сможете реализовать себя, только служа людям и идя на жертвы – это именно то, чего никогда не делала ваша несчастная мать. Вам не пристало проявлять слабость перед королевой. Вы должны самоутвердиться, даже если это вам и неприятно. Вы должны совершить этот поступок ради вашего дядюшки и меня, чтобы мы в вас не разочаровались.

– Мне так жаль мою мать, – пробормотал Альберт. – Она писала мне и Эрнесту. Боже, какие это были трагичные письма! Мальчиком я рыдал над ними часами. чтобы она ни делала, она потом страдала из-за этого.

– Я всегда был против вашей переписки, – заявил Стокмар. – Да, ваша мать страдала, но не забывайте, что она и грешила. Грешила из-за слабости…

– Я знаю, я знаю…

Альберт внезапно поднялся. Он знал, что, если барон станет продолжать и снова начнет перечислять грехи его неведомой матери, всеми отвергнутой и умершей в изгнании, он не сможет этого выдержать, хотя все сказанное и будет правдой, и разрыдается прямо перед ним. И тогда Стокмар станет его презирать. Он спокойно заявит ему, что это тоже проявление слабости. Принц не может рыдать. Принц всегда должен владеть собой и выполнять свой долг, даже если это безумно трудно.

– Если вы советуете, – наконец произнес он, – то я это сделаю. Но прежде всего хочу сказать вам следующее, барон. Королева считает, что она ждет ребенка. Никто об этом еще не знает, но я должен вам сказать об этом, чтобы вы еще раз все обдумали.

– Что ж, так еще лучше, – холодно заметил барон. – Обещаю вам, что ей это не повредит. Кроме того, в подобном положении вы ей будете нужны еще сильнее.

– Хорошо. Я вам расскажу, как у нас пойдут дела. Стокмар встал и ласково потрепал Альберта по спине.

– Мальчик мой, вы – очень умны и должны быть твердым. Ваш дядюшка и я гордимся вами!