"Марсианка" - читать интересную книгу автора (Дубровин Евгений Пантелеевич)«Завтра придешь?»– Гусев, сколько будет дважды два? – Четыре. – Почему же вы пишете этот размер? – Шеф коснулся карандашом чертежа. – И вот здесь ошибка. Надо быть внимательней. – Хорошо, Лев Евгеньевич. – В нашем деле нельзя быть рассеянным. Каждая ошибка дорого обходится производству. – Понятно, Лев Евгеньевич. Олег взял рулон чертежей и пошел на свое место. На кульман падал ослепительно белый квадрат света. Олег сел, и на приколотом ватмане возник контур его взлохмаченной головы. Точно такой, как ночью от фонаря, когда он шел домой. Прощаясь, она спросила: – Завтра придешь? – Не знаю… – ответил Олег. – Почему? – Мне надо подумать. – О чем? – удивилась она. – О том, что произошло. – Что же здесь думать? Разве я тебе не нравлюсь? – Все как-то неожиданно. – Ах, вот ты о чем. Ты, оказывается, с предрассудками. Терпеть не могу все эти ахи да вздохи, прогулки при луне, а кончается все равно одним. Зачем терять время на чепуху? – Ты говоришь пошлости. – Другой был бы счастлив на твоем месте, а ты рассуждаешь. Терпеть не могу тех, кто рассуждает. У Глебыча выпала из рук логарифмическая линейка. Олег вздрогнул и заметил, что нарисовал на чертеже возле третьей проекции женскую головку. Он покраснел, оглянулся и быстро стер рисунок. Нет, все было не так, если вспомнить с интонациями и не лгать, не рисоваться перед самим собой. – Завтра придешь? – спросила она, скорее для того, чтобы что-нибудь спросить. Она была уверена, что он придет. – Не знаю, – ответил Олег. Он рисовался, набивал себе цену. – Почему? – спросила Ида лениво, без интереса. – Мне надо подумать, – эта фраза прозвучала напыщенно, театрально. – Что же здесь думать? Разве я тебе не нравлюсь? Нет, она сказала не так. – Пожалуйста, можешь не приходить, если я тебе не нравлюсь. – Она была немного обижена. Синеоков, у которого, по общему мнению, были самые точные на заводе часы (привез отец из Швейцарии), возвестил: – Братцы, обед! Конструкторы задвигались, зашумели. Олег пошел вслед за всеми в столовую. Стоя в очереди, он продолжал вспоминать. …Когда она смотрела на закат, у нее было вдохновенное лицо. – Вот единственное, что не обманет, – закат, – сказала она печально. – Ты любишь природу? Ида посмотрела на него с презрением. – Не терплю, когда в такие минуты мне говорят банальности. Олег глотнул из горлышка бутылки вина и стал молча жевать батон. На их ноги накатывались прохладные серебристые волны полыни. Со стуком, грохотом проносились поезда. Ида поднялась, расправила юбку. – Мне завтра рано вставать, – сказала она. – Я и так потеряла день. – Лицо ее было тупым, грубым, плебейским. Олег шел сзади и с ненавистью смотрел в узкую спину, на широкую покачивающуюся юбку. «Потеряла день!» Он для нее пел, дурачился, рассказывал в лицах про голубую девушку, водил купаться в родник, стоял целых полчаса отвернувшись, пока она там топталась, словно корова, а потом ему пришлось лезть в жидкую грязь. И за все это обозвала его дураком (ясное дело: банальный – значит дурак) и заявила, что потеряла день. Это он потерял день. Мать все глаза высмотрела, ожидая своего сыночка, а он протаскался с первой встречной дурой все воскресенье. Олег разжигал себя все больше и больше. Он промолчал до самой станции, молчал и когда ехали в поезде, а потом в автобусе. Ясное дело – они больше не увидятся. Всю дорогу Олег подбирал язвительную фразу, которую он скажет ей на прощанье. У ее дома он протянул Иде руку. – Ну что ж, до скорой встречи на Марсе. Она задержала его ладонь. – А ты интересный. Ты мне еще в автобусе понравился. Особенно глаза. Честные, как у теленка. Ха-ха-ха! Нет, серьезно. Хочешь, я покажу тебе свои альбомы? – Но ваши уже спят… – А мы в окно… – Неудобно… – Неудобно на голове ходить. – Кто твои родители? – Полковники. Ужасно отсталые люди. Если нас застанут вдвоем, из ружья стрельба будет. Но мы не будем зажигать света. Полезем? – Нет, мне пора домой. – Струсил? Эх ты, теленок! Он дошел до остановки, дождался автобуса, а потом вернулся и постучал в Идино окно… – Ты последний? – Да… В затылок шумно задышал Ивлев. Он, как всегда, успел в буфете выпить кружку пива и теперь стоит, обливаясь потом, полный, добродушный. – Гусев, ты знаешь, что сегодня комсомольское собрание? – Ивлев запыхтел над самым ухом, приятно дыша пивом. – Не знаю… – Ну так вот, я тебя предупредил, явка строго обязательна. Будем обсуждать план работы. – Я не могу сегодня… – Никаких «не могу». – Серьезно. По семейным обстоятельствам. – Вечно ты, Гусев, находишь то, се. – Ивлев вздохнул. – И на дежурства не ходишь. Ты ведь дружинник? – Какой я дружинник… – Ну, ну. Избрали, значит, молчи. Чего они, умерли там? Тетя Маша, шевелись, миленькая, а то умру, то, се. Очередь засмеялась. Начали острить. – Ты, Ивлев, как верблюд, месяц прожить можешь за счет собственных отложений. – У него в одном горбу пиво, а в другом – каша перловая. – Га-га-га! – смеялся громче всех Ивлев, тесня Олега своим большим горячим телом. Вот у кого здоровая, счастливая жизнь, думал Гусев, замечательная квартира в центре города, красивая жена и бутуз – уменьшенная копия своего папаши. В КБ все любят Ивлева за веселый, общительный характер, добродушие и отсутствие зазнайства, хотя он отличный конструктор, секретарь комсомольской организации заводоуправления и чемпион города по шашкам. – Ивлев, – сказал Олег, – ответь на один щекотливый вопрос: ты знал женщин, кроме своей жены? – Еще бы! – загрохотал Ивлев над самым ухом. – Сотни! Тысячи! Я был знаменитый донжуан. – Я серьезно, – сказал Олег. – И я серьезно! Ха-ха-ха! – Видишь, Ивлев. Мне это очень важно знать… Встречал ли ты, понимаешь… таких девушек… легкого поведения. – Еще бы! – Нет, правда… – Правда. – Ну, скажи, Ивлев… я очень прошу тебя. Секретарь перестал смеяться. – Ты что, чокнулся? – Скажи… вот ты, умудренный жизнью человек, много ездил и все такое… Скажи, может девушка быть легкого поведения и любить Бернса? – Отвяжись с чепухой. – Ну, скажи, Ивлев! – Советую заниматься, Гусев, гимнастикой и обтираться по утрам мокрым полотенцем. Говорят, помогает. Ваня! Бери и на меня! Котлета, щи и кофе! А то тут люди уже с ума от голода стали сходить! Жуя отбивную, Олег думал. Безусловно, он пойдет к ней, что бы ни сказал Ивлев, что бы ему ни посоветовали. СЛЕДОВАТЕЛЬ: А. ИВЛЕВ: – СЛЕДОВАТЕЛЬ: А. ИВЛЕВ: СЛЕДОВАТЕЛЬ: А. ИВЛЕВ: СЛЕДОВАТЕЛЬ: А. ИВЛЕВ: СЛЕДОВАТЕЛЬ: А. ИВЛЕВ: СЛЕДОВАТЕЛЬ: А. ИВЛЕВ: СЛЕДОВАТЕЛЬ: А. ИВЛЕВ: |
|
|