"Записки натуралиста" - читать интересную книгу автора (Спангенберг Евгений Павлович)

ОПАСНОЕ СОСЕДСТВО

Содержание мелких птиц в квартире, где живет домашняя кошка, небезопасно. Ведь кошка – настоящий хищник, и заставить ее отказаться от хищнических наклонностей чрезвычайно трудно. Как бы умна и воспитана она ни была, ваши птицы всегда будут под угрозой смерти. В этом я убедился в самом раннем детстве, когда наш общий любимец, лентяй и неженка кот Васька, задушил одну из моих египетских горлинок, как только она вылетела из клетки в комнату. Пока горлинки сидели в клетках, кот не обращал на них никакого внимания и этим усыпил нашу бдительность и осторожность. Это был для меня жестокий, но хороший урок, и в Ахтубе, где в нашей квартире обитали птицы, кота Ваську не пускали в комнаты. Он жил на кухне и вел себя, как подобает хорошей и благовоспитанной кошке. По словам моей няньки, он не даром ел хлеб – добросовестно вылавливал мышей. В свободное время кот спал на печке, а когда я забегал в кухню и гладил его выхоленную, блестящую шкурку, он терся ухом об руку и мурлыкал что было мочи. Но разве можно вполне доверять кошке? Собаке можно верить, но кошке… Не было доверия у меня и к Ваське. Мне казалось, что под его привлекательной внешностью скрывается большой разбойник, гроза и истребитель всего живого.

В те дни, когда выпадал снег и почва покрывалась сплошным белым ковром, я неоднократно находил в саду Васькины следы. В виде ровной цепочки они уходили в отдаленные уголки сада и здесь прихотливо извивались среди густой сирени и малинника. «Что он тут делает? – думал я.– Наверное, ничего доброго – иначе он не вел бы себя так, как это было несколько дней тому назад». Я осторожно шел по следам Васьки и на белом фоне заметил его издали. Он, как настоящий дикий зверь, затаился среди торчащей из-под снега желтой травы и неподвижными глазами следил за мной. Когда же я подошел к нему на несколько шагов и позвал его по имени, он выскочил из своей засады и, как сумасшедший, пустился к дому. Так мог убегать только застигнутый врасплох разбойник. Однако с тех пор прошло много времени, пока, наконец, ловкий Васька не попался на месте преступления. Вот как это случилось.

Было чудное летнее утро. Рано проснувшись, я вышел на веранду и, ежась от утренней прохлады, остановился на верхних ступенях. Как великолепен был цветущий сад, залитый косыми и пока почти не греющими лучами солнца! Да, хорошо было кругом, и я был готов присесть на залитые солнцем ступени, как какие-то странные звуки заставили меня насторожиться. Это кричали знакомые мне птицы, но их тревожные голоса были так необыкновенны в тишине раннего утра. Желание понежиться на солнышке как рукой сняло; вслушиваясь в доносившиеся издали голоса птиц, я быстро пошел в глубину сада.

Вот кончились редкие яблони, окруженные широкими лунками, вот и край огорода с кукурузой и подсолнухом, а далее за ним высокий дощатый забор и деревянный желоб, по которому с журчанием стекает вода в канавы сада. В этом сыром и прохладном уголке среди густой бузины и цветущей белой акации высоко поднимался погибший тополь. Дерево давно перестало жить. Местами его кора упала на землю, местами висела лохмотьями, обнажая источенный насекомыми ствол, немногие сохранившиеся голые ветви неуклюже торчали далеко в стороны. Отжившее уродливое дерево давно пора было срубить на топливо. Но мы медлили. Жалко было расстаться со старым тополем, своим уродством придававшим своеобразие этому уголку сада. Кроме того, в дуплах тополя постоянно гнездились скворцы, полевые воробьи и еще какая-то птичка. И вот на этом-то тополе, высоко над землей, я и увидел – кого бы вы думали? – нашего Ваську. Видимо, не подозревая о близости человека и мало обращая внимания на жалобные крики птиц, он деловито и бесцеремонно хозяйничал на дереве. Крепко держась на стволе тремя лапами, правую до самого плеча кот засовывал в дупло дерева. Когда же лапа появлялась наружу, за ней из дупла тянулись клочья гнездовой подстилки.

Я отыскал среди валежника сухой сук и двинулся к дереву. В этот момент Васька извлек из дупла целое гнездо птицы, но, заметив меня, бросил свою добычу.

В следующий момент, растопырив лапы, он повис в воздухе, крякнул, шлепнувшись об землю, и стремглав бросился к дому.

– Ах ты, разбойник! – крикнул я ему вдогонку и поспешил к дереву. Под ним среди соломы, ваты и перьев наших кур и индеек я нашел четырех мертвых и одного живого, совсем маленького и голого воробьенка. Каким-то чудом он остался жив, упав вместе с гнездовой подстилкой с высокого дерева.

Так попал к нам крошечный и беспомощный воробьенок, долгое время проживший у нас и получивший имя Малюська. С этого момента, в сущности и следовало начать этот рассказ, если бы коту Ваське не пришлось фигурировать и в дальнейшем. Воробьев знают все. Однако и о них кое-что сказать можно. В нашей средней полосе воробьи представлены двумя хорошо отличимыми друг от друга видами. К первому относится крупный домовый воробей. Самец этого воробья окрашен значительно ярче, чем серенькая и невзрачная самочка. Обитает он у жилья человека, устраивая гнезда под крышами зданий. Но в такой же обстановке вы можете встретить так называемого полевого воробья. От домового он отличается меньшим размером, более яркой окраской и отсутствием разницы в оперении самца и самки. Полевой воробей, хотя часто поселяется под крышами человеческого жилья, явно тяготеет к большим паркам, лесам и полям. Здесь он селится то в древесных дуплах, то в норах, выкопанных другими птицами, в обрывистых берегах рек и в оврагах. Воробушек, о котором я сейчас расскажу, принадлежал именно к этому виду.

Выкармливать крошечного и совершенно беспомощного воробьенка, во всяком случае первое время его жизни, очень трудно. Для этого нужны любовь и много терпения. Ведь птенцы в самом начале неволи никак не желают открывать свои рты и их приходится кормить насильно. Попавший мне в руки воробьенок был так мал и слаб, что я не решился взять его на свое попечение и отнес к матери. В моих глазах она была большой специалисткой в этой области. Несчастный воробьенок попал в надежные руки.

Первое время наш новый питомец был настолько непривлекателен, что мы, дети, не проявляли к нему большого интереса. Но не прошло и недели, как веселое и настойчивое чириканье с раннего утра оповещало весь дом о его существовании. Он уже не лежал в коробочке с ватой, а с самого утра усаживался на ее край и оживленным чириканьем требовал пищи. Когда же на него обращали внимание и приближались с кормом, он широко открывал рот с желтыми краями и трепетал своими еще плохо оперенными крылышками.

Уже в этом раннем возрасте таким поведением он отличался от птенцов живших у нас канареек. Каждый год они выводились в специальных клетках, под присмотром моей матери. Одетые в яркое желтое и пестрое оперение, птенчики канареек были замечательно привлекательны, но у этих птичек как-то не чувствовалось жизни. И разве их можно было сравнить с крошечным, но бойким полевым воробьенком, в глазах которого уже тогда светился какой-то особенный задор и неисчерпаемый запас жизненной энергии.

За день он съедал большое количество нарезанного мелкими кусочками сырого мяса, вареного яйца, намоченного в молоке белого хлеба и рос с поразительной быстротой. Еще десяток дней, и наш смешной воробьенок покрылся перьями и научился пользоваться крыльями. Вот с этого момента и проявился его общественный нрав. Он не желал оставаться в комнате в одиночестве и, с чириканьем перелетая с одного предмета на другой, следовал за матерью по всей квартире. Но интересно, что только к своей воспитательнице юный воробьенок проявлял привязанность и, напротив, настороженно и недоверчиво относился к нам, детям. Это не нравилось нам, и мы, вместо того чтобы завоевать доверие птицы, по своему детскому легкомыслию, стали дразнить воробьенка при всяком удобном случае. Сердясь же, воробьенок вел себя так комично, что это доставляло нам большое удовольствие.

Утро. На просторной, выходящей в сад веранде накрыт стол – мы пьем чай. За столом присутствует и наш Малюська. Взъерошенный, с желтыми краями рта и коротким хвостом, он сидит на углу стола около матери и при каждом ее движении оттопыривает свои короткие крылышки и, чирикая, просит есть. Время от времени ему в рот попадают маленькие кусочки сырого мяса. Проглотив их, он умолкает, но только на самое короткое время, и вновь начинает чирикать и, склоняя голову набок, заглядывать в глаза матери. Сколько в каждом движении птицы-малютки доверия к человеку-другу. И как же велика разница в отношении того же воробьенка к нам, жестоким детям! Достаточно, например, мне протянуть к нему руку и дотронуться до его хвоста, чтобы в одно мгновение нарушилась мирная обстановка. Воробьенок плотно прижимает к телу свое распушенное оперение, в его маленьких глазах вспыхивает недобрый огонек, и с неистовым чириканьем он бросается на мою руку. Сколько ожесточенных, но, увы, безболезненных щипков и укусов! «Зачем дразнить птицу»,– с укором говорит мне мать. «Да ведь я этому злюке ничего не сделал»,– оправдываюсь я.

Вскоре, однако, наш воспитанник заслужил прозвище Забияка. У нас давно жил старый охотничий пес – ирландский сеттер.

Звали его Маркиз. Он был настоящей рабочей собакой, но в домашней обстановке его добродушию, казалось, не было предела. «Мухи не обидит»,-говорил про него мой отец. И действительно, Маркиз был таким. Долго живший у нас бескрылый перепел без опасения вскакивал на спящую собаку, чтобы отбить свою звучную песню. Лишь изредка в таких случаях Маркиз нехотя поднимал голову. Чтобы доказать добродушие нашего Маркизки, мы, дети, иногда всовывали ему в рот маленького домашнего утенка. И каждый раз умная собака осторожно выталкивала изо рта языком живой комочек, не причинив ему никакого вреда.

Да, Маркиз был добрейшей собакой. И вот, представьте себе, наш общий любимец неожиданно для всех попал в немилость воробью-забияке. Как и прочие животные нашего дома, Маркиз был сильно привязан к моей матери. Ежедневно в конце обеда он подходил к ней и клал свою большую голову ей на колени. Ведь после обеда оставались вкусные вещи, на которые Маркизка был вправе рассчитывать. Если на него долго не обращали внимания, он напоминал о себе тяжелым вздохом.

В тот день, как и обычно, он приблизился к моей матери, но вдруг, к своему недоумению, был встречен воинственным натиском маленького воробьенка. Наш дружный смех окончательно обескуражил старую собаку. Мы очень любили доброго пса, но разве можно было не смеяться, наблюдая эту сценку! Вздорная птица смело бросилась на собаку, как только ее голова опустилась на колени к хозяйке. Маркиз сильно затряс головой и сбросил своего врага на пол. Другая собака, конечно, воспользовалась бы удобным случаем и отплатила бы своему обидчику. Но великодушный Маркиз не сделал этого. Издали с удивлением и некоторой опаской он обнюхал воробья, большая злость которого так не соответствовала его маленькому росту. Стоит ли большой собаке обращать внимание на вздорную крошку? Однако этот случай не прошел бесследно. В дальнейшем Маркиз не решался подходить к хозяйке, когда около нее вертелся воробей-забияка. Так постепенно смешной воробьенок, обладающий неутомимой энергией и большой смелостью, завоевал в нашем доме всеобщее уважение. Он продолжал оставаться на полной свободе и большую часть дня проводил в саду около дома. Но достаточно было позвать его по имени или собраться нашей семье за накрытым столом на веранде, как среди нас тотчас появлялась веселая птица.

Мне вспоминается множество небольших происшествий, связанных с ручным воробьенком.

– Опять ваш воробей чашку разбил и в молоке выкупался – оставить ничего нельзя,– ворчала няня.– Уж лучше бы Васька тогда съел этого вора, мало канареек, что ли,– воробья завели, житья от него нет никакого.

Далекие прогулки ручного воробья не очень нравились нам. Особенно беспокоило частое появление ручной птицы около кухни, где она могла легко стать жертвой кровожадного кота Васьки. Но ведь после упомянутого столкновения воробья и собаки Маркиз как будто боялся злой птицы.

Не попробовать ли и Ваську заставить бояться смелого воробьенка – тогда, наш питомец будет в безопасности. И вот бедный Васька в течение ряда последующих дней подвергался безболезненной, но очень неприятной дрессировке. Взяв кота на руки и сдерживая его страшные для всего живого передние лапы, мы подносили его к ручной птице. Сначала воробей остерегался незнакомого зверя и держался от него поодаль. Когда же это ему надоело, он вдруг осмелел и с чириканьем бросился в самую морду кошке. Васька жмурил глаза, злобно шипел и рвался на волю. Уже на другой день, как нам тогда казалось, мы достигли желаемых результатов. Кот, посаженный рядом с воробьем, сердито урча, осторожно попятился назад, а затем опрометью бросился из комнаты. Его поведение явно показывало, что столкновение с птицей не доставляет ему никакого удовольствия.

Настала осень. Один за другим потянулись тихие, то ясные, то серые и сырые дни. Пожелтели, потемнели листья. Они отрывались от дерева, несколько мгновений качались в воздухе и с шелестом опускались на землю. По утрам особенно пахло прелым листом, тревожно перекликались какие-то птички. Мне нравилась эта грустная осенняя тишина, и большую часть дня я проводил в нашем саду. Однажды я возвращался домой из сада и только хотел подняться на террасу, как случившееся заставило меня застыть на месте. Издав тревожный крик, с крыши сорвался наш ручной воробей и стремглав нырнул в густой куст сирени. В тот же момент, как стрела, воздух прорезала довольно крупная птица, но, не сумев пробиться в глубину того же куста, уселась в средней его части. «Ястреб, не поймал»,– мелькнула у меня мысль, и я бросился на выручку воробьенку. В ту же секунду проворный ястреб-перепелятник метнулся в сторону и, вызывая панику среди других воробьев и домашних кур, как страшная тень, низко скользнул сквозь сад и исчез за широким двором. Как зачарованный, я стоял на месте и глазами следил за улетающей хищной птицей. Громкий писк воробьенка вернул меня к действительности. Не замечая меня, под кустом орудовал кот Васька. Засовывая лапу в самую гущу ветвей сирени, он пытался извлечь оттуда нашего бедного воробья малюську. Через мгновение воробьенок был в моих руках, а Васька улепетывал к кухне.

Все кончилось благополучно. Осмотрев напуганного воробьенка, я не нашел ни единой ранки. Только вырванные перья свидетельствовали о том, что он чуть не стал жертвой хищника. Как я тогда ненавидел Ваську!

– Ну, чем же виноват Васька? – успокаивал меня отец в тот вечер.– Ведь кошка прирожденный хищник – не заставишь ты ее есть траву и не обращать внимания на, мышей и птиц.