"Между Полюсом и Европой" - читать интересную книгу автора (Зингер Евгений)

Прежде чем приступить к изучению малознакомой территории исследователи всегда стремятся знать как можно больше о её прошлом и настоящем. Что же касается Шпицбергена, то история его освоения насыщена бесчисленным количеством волнующих событий и фактов. Она продолжает интересовать не только исследователей но и всех любознательных людей, увлечённых романтическими путешествиями в полярные страны…

Необычайно богатой и интересной историей Шпицберген прежде всего обязан попыткам заселения и освоения его земель, китобойному и зверобойному промыслам, добыче каменного угля и, наконец, многим знаменитым полярным экспедициям. Архипелаг, словно гигантский природный магнит, несколько столетий притягивал к себе тысячи храбрых людей, которые, несмотря на грозившую им смертельную опасность, устремлялись в неведанный холодный край, чтобы узнать и увидеть загадочные земли, расположенные недалеко oт вершины мира.

В разное время на Шпицбергене побывали многие десятки выдающихся мореплавателей, исследователей, путешественников, промышленников, авиаторов, чьи имена могли бы украсить историю освоения любой полярной страны. Среди них было немало и наших соотечественников. Словно бесценные автографы, оставили они свой след на этой оледенелой земле.

Хорошо известно, что в истории освоения Шпицбергена (как и вообще в истории Арктики) русские люди сыграли многогранную роль. Вовсе не случайно поэтому видим мы на географической карте архипелага имена многих замечательных представителей России — поморов, промышленников, мореходов, исследователей, выдающихся людей, а также названия русских кораблей. Так, например, вершину оледенелой Земли Улава V (ранее известную под названием Русская ледяная область) на восточном выступе острова Западный Шпицберген, занимает обширное ледниковое плато Ломоносова. Его, в свою очередь, окаймляют с разных сторон горы Баркова, Баклунда, Голицына, Минкина, Немтинова, Смыслова и Чернышёва, ледники Груздева и Русский… Кстати, это слово очень популярно в названиях различных географических объектов: Руссебукта (Русская бухта), Руссехамна (русская бухточка), Руссеэльва (Русская река), Русседален (Русская долина), Руссейяне (Русские острова)…

В конце XV века Христофор Колумб открыл Америку, а Васко да Гама проложил путь из Европы в Индию вокруг Африки. В первой половине XVI столетия Магеллан сумел обогнуть южную оконечность Америки. Таким образом это историческое время сделалось эпохой Великих географических открытий, которые способствовали возвышению Испании и Португалии, в ту пору бывших крупнейшими морскими державами мира. Обе страны пытались распространить сферу своего влияния едва ли не на весь мировой океан и океанские пути сообщения, в том числе в Индию и Китай. Торговля с этими странами тогда получила особое развитие.

Так как южный морской путь на восток находился в то время в руках испанцев и португальцев, английские и голландские мореплаватели и купцы решили обратить свой взор на Крайний Север, чтобы попытаться найти счастье в таинственном «Застывшем море».

О возможности существования северо-восточного морского пути в Китай Европа уже слышала в начале XV века, ибо эту мысль первым высказал русский посол в Риме Дмитрий Герасимов — человек очень образованный, знавший условия плавания в полярных водах и осведомлённый о Крайнем Севере. В беседе с итальянским историком Паоло Джиовио он рассказал о русских, давно посещающих этот край, и о море, по которому «можно добраться на кораблях до стран Китая, если в промежутке не встретится какой-нибудь земли». Посол показал итальянскому учёному карту полярных стран убедительно подтвердив ею свои выводы о наличии Северо-Восточного прохода. После этого Паоло Джиовио написал в 1525 году книгу о посольстве великого князя Московского Василия III к римскому папе Клименту VII. В ней учёный изложил все сведения, полученные от Дмитрия Герасимова. Именно они-то и послужили первопричиной снаряжения западноевропейских экспедиций для отыскания нового пути через неведомые северные моря.

Сначала предприняли попытку идти на восток с целью достичь «стран и владений могущественного принца китайского» экспедиции англичан, снаряжённые «Московской компанией». Однако сплошные льды не позволили им выполнить поставленную задачу. Зато мореплаватель Ричард Ченслер сумел благодаря этому проникнуть в Северную Двину и завязать между Англией и Московским государством торговые и дипломатические отношения. Открытие морского пути в Московию усилило попытки отыскать водную северную дорогу в Китай.

В 80-х годах XVI века инициатива в этом деле переходит к Голландии, ставшей сильной морской державой после освобождения от испанского владычества. Нидерландские купцы, желавшие во что бы то ни стало установить выгодную торговлю с Китаем и Индией, снаряжают в конце века несколько крупных экспедиций «для открытия удобного морского пути в царства Китайское и Синское, проходящего к северу от Норвегии, Московии и Татарии» (под этим названием европейцы подразумевали северную часть Сибири). В 1594 и 1595 годах голландские купцы совершили далёкие плавания к Новой Земле и в Карское море. Одним из кораблей командовал видный мореплаватель Биллем Баренц. Однако обе экспедиции не смогли открыть желанный путь. Тогда голландское правительство назначило премию в 25 тысяч гульденов тому, кто откроет Северо-Восточный проход, и амстердамские купцы решают после этого организовать третью экспедицию.

10 мая 1596 года два парусных судна покинули Амстердам. В отличие от первых походов голландцы направились от берегов Скандинавии не к Новой Земле, а прямо на север. На сей раз обладавший смелым и решительным характером Баренц не был назначен командиром корабля. Желая участвовать в экспедиции, он принял должность старшего штурмана судна, которым командовал Яков ван Гемскерк. Впоследствии очевидцы отмечали, что Баренц был душой экспедиции и фактически руководил ею.

Первый лёд моряки встретили 5 июня. Через четыре дня голландцы обратили внимание на небольшой гористый остров, лежащий на широте 74 градуса 30 минут. Так на карте Арктики появился новый остров, названный Медвежьим.

Отсюда корабли продолжали следовать ещё дальше на север. Моряки полагали, что они находятся где-то в районе Гренландии. 19 июня 1596 года неожиданно на горизонте открылась ещё одна незнакомая суша. По мере приближения к ней становилось видно, что это горная страна с многочисленными пиками. Участник экспедиции Геррит Де-Фер отметил в своём дневнике: «Эта земля оказалась очень большой, и мы следовали вдоль её западных берегов до северной широты 79,5°». Здесь суда были остановлены тяжёлыми льдами.

От берегов северо-западного Шпицбергена голландские корабли повернули на юг и вернулись к острову Медвежьему. Отсюда их пути разошлись. Одно из судов отправилось снова на север, чтобы продолжить там поиски морского прохода в Китай. Другое же, с Баренцем на борту, ушло к Новой Земле, надеясь следовать дальше на восток.

В августе Баренц достиг северо-восточного побережья Новой Земли, где его корабль оказался в ледовом плену и вскоре был раздавлен льдами. Людям пришлось срочно перебраться на берег, построить из плавника дом и остаться в нём зимовать. Следующей полярной весной, 14 июня 1597 года, голландцы отправились на шлюпках на материк. Баренцу не суждено было вернуться домой, он вскоре скончался. Лишь через месяц шлюпки встретили у острова Междушарского две русские ладьи. Так пришло спасение.

Все мы с чувством большого уважения отдаём должное замечательному полярному мореплавателю Виллему Баренцу, который первым нанёс на карту Арктики очертания западной береговой полосы Шпицбергена и сообщил европейцам об этой вновь открытой земле. Вместе с тем у историков и географов нет единого мнения относительно того, кто и когда впервые увидел Страну острых гор.

Давайте попытаемся разобраться в различных точках зрения, существующих по этому вопросу.

Норвежский геолог XIX века профессор университета в Христиании Бальтазар Кейлхау во время экспедиции на Шпицберген в 1827 году провёл большую работу по его изучению. Исследователь собрал ценные геологические и ботанические коллекции и получил чрезвычайно интересную информацию о нахождении становищ поморов. Кейлхау полагал, что русские мореходы появились здесь в XIII веке. Французский учёный из Парижского центра океанографических исследований В. Романовский в своей монографии о Шпицбергене, изданной в 1943 году, высказал мнение, что поморы открыли архипелаг ещё раньше — в X столетии. Известный полярный историк профессор Михаил Иванович Белов не раз утверждал, что русские первыми пришли к берегам Шпицбергена и первыми же приступили к его промысловому освоению. Свои утверждения учёные обосновывали, исходя из общего анализа истории плаваний на Крайнем Севере.

Это мнение пытаются оспаривать некоторые западные, главным образом норвежские, исследователи.

Современные норвежские источники и справочники о Шпицбергене приводят сведения об открытии архипелага в конце XII века викингами — скандинавскими моряками-витязями, ходившими по открытому океану на поиски «добычи и славы». Обычно ссылаются на летописи (саги) — «Исландские ежегодники» (в которых каждый год отмечались разные происшедшие события), где среди всяких сообщений, касающихся 1194 года, есть два слова: «Свальбард найден» (можно перевести несколько иначе: «Находка Свальбарда»). В древненорвежском языке слово «сваль» означало «прохладный», а слово «бард» — «край». Но где же расположен найденный викингами «Прохладный край»? Это остаётся загадкой. Да и вообще предельно лаконичное упоминание в той саге о географическом открытии, имевшем место в 1194 году, вряд ли может внести какую-то ясность.

В литературном произведении «Ландномабук» («Заимки земел"), созданном в XIII веке на древнеисландском языке, мы находим: «Так говорят мудрые люди, что… от Ланганеса (Длинного мыса. Е. 3.) в Северной Исландии есть четверо суток моря на север до Свальбарда в вершине моря».

В «Саге о Самсоне Прекрасном», написанной около 1350 года, рассказывается, что по направлению от Йотунхейма (воображаемой скандинавами страны, будто бы расположенной северо-восточнее России и населённой сверхъестественными существами — троллями: великанами, карликами, волшебниками и ведьмами) к Гренландии простирается страна Свальбард, в которой живут различные племена.

По прошествии многих веков различные европейские исследователи пытались отгадать и выяснить, что понимали средневековые норманнские летописцы под названием «Свальбард» в действительности. Высказывались различные предположения. Называлось северо-восточное побережье Гренландии, остров Ян-Майен, Шпицберген, Земля Франца-Иосифа и даже север Сибири…

Итак, можно ли всё-таки утверждать, что викинги открыли именно Шпицберген в то далёкое время? Думается, что делать этого нельзя, так как нет никаких неопровержимых и достоверных сведений на этот счёт. Больше того, такие видные западные исследователи, как канадец Вильялмур Стефанссон, датчане Карл Кристиан Рафн и Кай Биркет Смит, швед Густав Хольм, немец Александр Гумбольдт, и другие учёные склонны считать, что названный в сагах Свальбард не Шпицберген, а восточный берег Гренландии, который действительно посещали норманны. Противоположную гипотезу, утверждающую, что территория средневекового Свальбарда тождественна Шпицбергену, поддерживают главным образом норвежцы. Несомненно, не последнюю роль играют здесь не только национальные, но и политические интересы Норвегии.

Мы придерживаемся того мнения, что первыми на Шпицбергене побывали поморы. Однако вопрос о том, когда они там появились впервые, может быть решён лишь в результате тщательных археологических исследований.

Кто же такие поморы и где они жили?

Первыми русскими поселенцами на берегах Белого моря были смелые новгородцы, которые в поисках новых товаров для рынков Великого Новгорода шли на далёкий и суровый Север, к берегам «Студёного моря», а также на восток — за Печору и Урал. Тянулись в эти же края и «обычные люди», а также беглые, стремившиеся уйти от притеснения бояр и купцов. Новгородские люди до моря добирались по рекам и волокам, а по морю плавали на лодках, называемых ушкуями. На побережье Ледовитого океана стали возникать первые русские промысловые посёлки. Так почти тысячу лет назад дружины новгородской вольницы проникли на Беломорье, а затем и на побережье Кольского полуострова. Знаменитый полярный исследователь Адольф Эрик Норденшельд писал, что русские пришли на Крайний Север Европы в X-XI веках, опередив появившихся в Финмарке норвежцев на два-три столетия. Со временем переселенцев стали называть поморами — от слова «поморье», означающего приморье, приморскую сторону…

Предки беломорских поморов не испугались темени долгой полярной ночи, леденящей стужи, сокрушительных ветров, слепящей глаза пурги, свирепости холодного моря. Они стали добывать белых медведей, тюленей, моржей, оленей, китов, песцов, ловить рыбу… Уже тогда особенно высоко ценилась мягкая рухлядь — так обычно называли меха. Поморы строили небольшие деревянные суда и совершали на них морские походы. Затем они двинулись дальше — на восток и в Северный Ледовитый океан. Здесь им удалось достичь берегов Новой Земли и Шпицбергена, а затем и там приступить к промыслам. Приходится сожалеть, что история не сохранила письменных свидетельств о первых плаваниях и старинных русских про мыслах на Шпицбергене. Нам лишь известны немногие славные имена отважных россиян-поморов, совершавших героические походы по «Студёному морю»…

Мореплаватели и географы тех далёких времён (в том числе и Баренц) ошибочно полагали, что Шпицбергенская земля на севере соединяется с Гренландией. Такое заблуждение было развеяно только в XVII-XVIII веках. Вот почему поморы именовали архипелаг искажённо Грунландией, Грунландом, но чаще всего ЇГрумантом. Поэтому и поморов-промышленников, побывавших там, гордо величали груманланами. Об их небывалой отваге говорит и старинная северная поговорка: «Не те спины груманланов, чтоб бояться океанов!»

Письменные свидетельства о плаваниях поморов на Грумант появились в Европе в XVI веке.

…Широкообразованный немецкий учёный Иероним Мюнцер (Монетариус) — врач, географ и астроном из Нюрнберга — в 1493 году написал письмо португальскому королю Жуану II. Впервые оно было опубликовано в начале XVI века в Португалии в виде приложения к «Трактату о сфере» известного космографа Иоанна де Сакробоско. Во второй половине этого послания Мюнцер сообщал королю, что «немного лет назад под суровостью звезды арктического полюса вновь был открыт большой остров Грунланда, берег которого тянется на 300 легуа (примерно 1770 километров. — Е. 3.) ина котором находится величайшее поселение людей под господством синьера герцога Московии».

Известный геолог и географ член-корреспондент АН СССР Сергей Владимирович Обручев, много лет занимавшийся историей освоения Гренландии и Шпицбергена, установил значение этой примечательной фразы из письма, написанного почти пятьсот лет назад. Для доказательства верности своего вывода учёный проанализировал все имеющиеся материалы о Мюнцере и географах Нюрнберга конца XV века, ознакомился с географическими идеями XV-XV1 столетий и с картами того времени. В своём исследовании С. В. Обручев утверждает, что в конце XV века русские уже промышляли н даже зимовали на Шпицбергене и что они, во всяком случае ещё за сто лет до Баренца, плавали сюда по «морю мраков».

На карте, созданной в 1569 году знаменитым фламандским гeографом и картографом Герардом Меркатором, севернее Скандинавского полуострова показаны семь островов под названием Святые Русские. Известный голландский капитан Иорис Каролис, впервые попавший на Шпицберген с Баренцем, а затем не раз плававший сюда, нанёс на свою мореходную карту острова с русскими названиями Неизвестная Земля и Марфин остров. Они располагались к востоку от известной в то время голландским морякам западной части архипелага. Эти острова должны соответствовать ныне островам Эдж и Земля Короля Карла (или Северо-Восточная Земля). Позднее русские названия островов исчезли с карты — их просто заменили на западноевропейские…

В 1901 году в «Литературном Вестнике» было опубликовано письмо датского короля Фредерика II своему наместнику в Норвегии Людвигу Мунку, датированное 1576 годом. Монарх извещал о том, что ему стало известно о переговорах, проведённых прошедшим летом между несколькими торговцами портового города Тронхейма и кормщиком (штурманом) из русского селения Кола Павлом Нишецом (по-видимому, Никитичем), который ежегодно плавал на Грумант около варфоломеева дня. Далее говорилось, что помор согласен за вознаграждение не только рассказать об этой земле, но даже провести туда их корабли. Так как Фредерик II собирался снарядить экспедицию в Гренландию-Грумант, он попросил Мунка зафрахтовать у тронхеймских купцов суда и нанять на службу лоцманом кормщика из Колы. Как видите, письмо датского короля — ещё одно доказательство того факта, что русские посещали Шпицберген раньше его официального открытия Баренцем в 1596 году.

Один из сподвижников экспедиции Баренца, Теунис Класс, оставил записки, в которых поведал о том, что летом 1596 года голландцы заметили в водах, омывающих на западе Шпицберген, «множество плавающих обезглавленных моржей, а также убитых китов. Мы были удивлены, увидев этих безголовых моржей, так как русские обычно (в Поморье. — Е. 3.) приготовляют ворвань из их жира». По мнению М. И. Белова, отсюда следует, что ещё до прихода кораблей голландцев на Шпицберген поморы вели здесь промысел моржей, чьи клыки в то время ценились дороже слоновой кости.

В середине XVI века предприимчивые английские купцы организовали в Лондоне для ведения торговых отношений с Московией специальное общество, которое получило название «Московская компания». И поплыли её суда из Англии вокруг Скандинавии и Кольского полуострова к устью Северной Двины — в Поморье. Лондонская компания, освоившая в торговых целях западный участок будущего Северного морского пути, надеялась проникнуть через Центральную Арктику в Тихий океан и по нему двигаться на юг — к берегам Китая и ещё дальше — в Индию. Именно для этой важной цели компания выделила деньги, чтобы ещё раз попытаться отыскать неведомый, но крайне нужный англичанам Северо-Восточный проход.

Первым в рискованное путешествие пустился в 1607 году известный мореплаватель Генри Гудзон. Ему было поручено пройти на барке, имевшем 80 тонн водоизмещения, через Северный полюс в Тихий океан. 1 мая барк «Хоп Уэлл» («Добрая надежда») покинул Гринвич. Полтора месяца ушло на то, чтобы приблизиться к восточному берегу Гренландии. Дальше барк следовал на север вдоль крупнейшего острова мира. На широте 73 градуса льды остановили продвижение маленького судна. Тогда Гудзон принял решение двигаться на северо-восток и через пять дней подошёл к Шпицбергену.

Отсюда «Добрая надежда» вновь устремилась на север. Непреодолимые льды на широте 80 градусов 23 минуты сделали невозможным дальнейший поход на север, однако прежде ещё ни одному судну не удавалось «забраться» в такие высокие широты. До конца июля смелый исследователь предпринимал попытки обнаружить среди льдов проход на север, для чего обследовал море между Шпицбергеном и Гренландией. Но льды оказались сильнее людей и слабого судна. Гудзон вынужден был вернуться в Англию, где заявил, что проход из Атлантического океана в Тихий невозможен, по крайней мере в этом районе.

На следующий год исследователю удалось достигнуть лишь западного берега Новой Земли, после чего «Московская компания» окончательно разочаровалась в возможности обнаружить Северо-Восточный проход и в дальнейшем отказалась его искать.

В 1610 году, во время поиска Северо-Западного прохода, один из пионеров освоения морских путей Арктики зазимовал с кораблём в большом заливе Северной Америки, впоследствии названном Гудзоновым. Следующей весной, когда залив освободился ото льда, часть экипажа судна, подстрекаемая несколькими преступниками и не желавшая продолжать тяжёлый поиск прохода, совершила подлое злодеяние: командира вместе с его сыном и восемью больными матросами насильно посадили в шлюпку без еды и оружия и бросили на произвол судьбы…

К слову сказать, историческая задача сквозного плавания по Северо-Восточному проходу, или Северному морскому пути, как мы теперь говорим, была решена значительно позже. Это сделал в 1878— 1879 годах известный шведский полярный исследователь профессор Адольф Норденшельд на судне «Вега» с одной зимовкой в пути. Легендарному советскому ледокольному пароходу «Сибиряков» удалось в 1932 году впервые пройти этим путём в Тихий океан всего за одну летнюю навигацию. После этого выдающегося похода, которым руководили знаменитые полярники профессор О. Ю. Шмидт, капитан В. И. Воронин, в Советском Союзе в том же году было организовано Главное управление Северного морского пути, перед которым партия и правительство поставили важнейшую задачу: «проложить окончательный морской путь от Белого моря до Берингова пролива»… Сегодня мы все видим, что этот наказ успешно выполнен — Северный морской путь превратился в нормально действующую водную магистраль нашей страны.

Экспедиции Баренца и Гудзона отмечали, что у берегов Шпицбергена плавает бесчисленное множество китов. Эти морские исполины представляли огромную ценность благодаря наличию в них амбры, китового уса и жира. Англичане, датчане, голландцы, французы, испанцы и немцы незамедлительно включились в великую охоту на китов. Каждое государство пыталось добиться монопольных прав на добычу этих исполинских млекопитающих.

На летний промысел здесь собиралось до трехсот различных кораблей. В водах Шпицбергена разгорелась ожесточённая борьба конкурирующих флотилий. Часто китовая добыча велась под охраной военных эскадр. Порой дело доходило даже до настоящих вооружённых стычек и просто морских сражений. За обладание отдельными удобными островами, заливами и наилучшими местами якорных стоянок происходили целые баталии.

В 1613 году англичане предприняли попытку приобрести суверенитет над Шпицбергеном. Был издан специальный указ короля о присоединении архипелага к английской короне под названием Новая Земля Короля Якова. Согласно этому указу, бой китов у её берегов объявлялся монопольным правом англичан. В том же году Англия направила туда семь кораблей, из них два военных, которые силой прогнали голландцев, а заодно и промышлявших недалеко французских и испанских китобоев. Тогда голландцы, не желавшие признать английскую монополию, послали в район архипелага на следующий год уже четырнадцать китобойных судов и четыре военных корабля. Ещё через год здесь появились датские китобои под охраной своих вооружённых судов, а затем пришли и немцы из ганзейских городов Гамбурга и Бремена. Все они силой оружия защищали своё право промышлять у Шпицбергена. Что же касается злополучной «аннексии» архипелага английской короной, то довольно быстро она оказалась похороненной.

Пришлось заинтересованным странам договариваться о выделении участков на Шпицбергене. В результате соглашения, достигнутого между ними в 1617 году, архипелаг был поделён таким образом, что каждой стране, проводившей бой китов, предоставлялся какой-то определённый промысловый участок. Так, сфера влияния Англии распространилась на лучшие районы западного побережья Шпицбергена от залива Бельсунн до Магдалена-фьорда, голландцы получили на северо-западной оконечности архипелага маленький островок Амстердам и несколько бухточек, датчанам достался лежащий по соседству Датский остров, немцам — Гамбургская бухта, а испанцам и французам, не имевшим поддержки военного флота, — самые неудобные для промысла северные бухты, вроде Бискайской. Совершенно очевидно, что так называемый мирный договор о Шпицбергене был несправедливым. Поэтому, несмотря на соглашение, между конкурентами столкновения продолжались и дальше. Русские в хищническом разделе шпицбергенских вод и земель, так же как и в самом китобойном промысле, не участвовали.

Промышлявшее в 1630 году одно английское китобойное судно направилось в Грён-фьорд. Недалеко от того места, где ныне расположен Баренцбург, высадились восемь матросов, чтобы заготовить мясо оленей для экипажа. Ночью поднялся ураган, который сорвал о якорей корабль и угнал его. Наступил сентябрь. Ожидать спасения было неоткуда. Моряки остались на непредвиденную зимовку. Англичане расположились в большом сарае, построенном «Московской компанией» на берегу фьорда. Затем они натаскали сюда толстых брусьев и камней и соорудили из них внутри сарая небольшую хижину. Из шкур убитых оленей и белых медведей матросы сделали себе тёплую одежду и постели. К несказанной радости зимовщиков, в следующем году они увидели своих товарищей и судно, пришедших за ними.

Эта драматическая история рассказывалась в самых различных вариантах в Европе. Дельцы лондонской «Московской компании» возили восьмерых матросов по кабакам, безуспешно надеясь завербовать добровольцев для запланированной зимовки на Шпицбергене. После долгих уговоров наконец удалось в Голландии подобрать группу из семи человек. Их доставили в Hyp-фьорд — одно из северных разветвлений Ис-фьорда. Прибывшее на следующий год судно никого уже не застало в живых: всех скосила безжалостная цинга. Так первая добровольная зимовка на архипелаге, организованная европейцами, оказалась и последней.

В 30-х годах XVII века нескольким английским каторжникам, приговорённым к смерти, по просьбе купцов «Московской компании» казнь заменили зимовкой на Шпицбергене. Когда эти несчастные увидели безжизненную картину суровых каменистых берегов и остроконечных гор, покрытых льдом и снегом, они взмолились, чтобы их не оставляли здесь, на острове, а увезли бы назад в Англию. Каторжники предпочли вернуться на родную землю, где их ждала смерть, нежели сохранить себе жизнь ценой зимовки на полярном архипелаге.

Китовый промысел у берегов полярного архипелага голландцы называли золотыми россыпями Севера. В XVII веке на острове Амстердам находился самый северный город за всю историю Земли. Своё необычное название — Смеренбург (в переводе с голландского «город жира» или «ворванный город») он получил благодаря наличию в нём больших котлов, в которых вытапливался китовый жир.

Жил этот необыкновенный город только летом, когда вёлся промысел, а зимой население покидало его. На плоском низменном берегу юго-восточной части острова некогда стояли товарные склады, жилые дома, сараи, мастерские, кузницы, трактиры, игорные притоны и даже церковь. С началом промысла все они оживали. Здесь, на 80-м градусе северной широты, высаживались тысячи голландских китобоев, рыбаков, салотопов, грузчиков, зверобоев, купцов и приказчиков.

Хищничество привело к тому, что киты начали постепенно исчезать в водах Шпицбергена. Промысел их заметно стал уменьшаться. Исследователи полагают, что Смеренбург вынужден был прекратить своё существование уже через пятьдесят лет.

Первое известное описание Шпицбергена сделал в 1761 году гамбургский естествоиспытатель и судовой врач китобойной экспедиции Филипп Мартенс, который посетил значительную часть западного побережья архипелага. В 1761 году учёный побывал на том месте, где находился Смеренбург, и засвидетельствовал в своей книге, что этот город давно уже покинут людьми и разрушается безжалостным временем.

У европейцев надолго пропал интерес к архипелагу. Поморы хотя и не промышляли китов, но продолжали ходить сюда часто. Как и раньше, их занимала главным образом добыча моржа, а также тюленя, белухи, медведя, песца и оленя, сбор гагачьего пуха.

Наибольший интерес поморы проявили к Груманту в начале XVII века. В то время специально перевели на русский язык голландскую работу под названием «Историческое описание края Спитзберга, его первое издание, положение, натура, звериё и прочая оказующее». Это интересное описание вошло в так называемые хронографы — памятники древней письменности, содержавшие историческую хронику.

Есть все основания полагать, что именно в то время как раз и возникли на Шпицбергене первые постоянные промыслы поморов. В отличие от голландцев и англичан, посещавших архипелаг только летом, они часто оставались здесь и на зиму. В XVII-XVIII веках русские промышленники были единственными круглогодичными обитателями Груманта.

Как правило, поморы высаживались на острова летом, когда позволяли навигационные условия, а через год за зверобоями и их богатой добычей приходили из Поморья небольшие промысловые суда. Иногда же охота шла настолько успешно, что промышленники возвращались домой в то же лето. Но нередко случалось, что они вынуждены были оставаться на острове два года и более. Поморы обычно старались захватить с материка припасы на долгое время. Провиант промышленников состоял из ржаной и ячменной муки, разных круп, толокна, мёда, растительного и животного масла, солёной трески, небольшого количества солёной говядины, топлёного молока в бочках, сосновых шишек, морошки. Морошка и молоко считались самыми лучшими средствами от цинги.

Усиление деятельности поморов на Груманте с первой половины XVII века связано помимо ряда причин ещё и с тем, что царь Михаил Фёдорович издал в 1620 году указ, который запрещал беломорцам и другим жителям Поморья ходить на восток, к устьям Оби и Енисея. Это обстоятельство вынудило поморов устремить свой взор на более далёкий западный Север. Развитию промыслов на Шпицбергене никто помешать не мог: сборщики пошлин туда не ездили.

В те времена на архипелаге имелось достаточно большое количество русских изб и хижин, удалённых друг от друга в среднем километров на двадцать, что давало возможность добираться от одного дома к другому за несколько часов. Несомненно, это говорит о значительном масштабе освоения поморами Груманта.

Каким же надо было обладать мужеством, терпением, выдержкой, умением и силой, чтобы преодолевать многочисленные опасности, грозившие груманланам буквально каждую минуту их пребывания на архипелаге.

Часто зимовки заканчивались трагически — сказывалось влияние плохого или недостаточного питания, тяжёлого климата и связанной с этим страшной болезни — цинги. Длинная полярная ночь с её многодневными ветрами и метелями, сбивающими человека с ног, морозами, студившими кровь, бесспорно, ослабляла организм, подтачивала его здоровье. Не случайно у груманланов были популярны песни вроде:

Чтобы не поддаться коварной болезни, возникавшей обычно при отсутствии в пище витаминов и сопровождавшейся слабостью и кровоточивостью дёсен, мужественные груманланы старались проводить долгие тёмные вечера и дни в весьма интенсивной работе. То они ходили проверять расставленные капканы и часто вытаскивали из примитивных ловушек белых и голубых песцов, то вязали рыболовные сети или верёвки, то выделывали шкуры белых медведей и нерп, то шили себе верхнюю меховую одежду из оленьих шкур, то мастерили что-нибудь из принесённого морем дерева — плавника — или коротали время за пошивом обуви. У промышленников практиковалась даже такая оригинальная борьба с навязчивым сном, как вязание узлов на верёвках и их развязывание, а также спарывание с овчинных полушубков заплат и нашивание их заново…

Свои плавания груманланы совершали на небольших парусных судах — ладьях (лодьях). Их команда состояла примерно из двадцати человек, которых возглавлял опытный мореход — кормщик. Как правило, выходили в море с началом очередной навигации — в конце весны или начале лета. Промышленники отправлялись на Грумант и Новую Землю из Архангельска, Онеги, Кеми, Колы, Мезени…

Известно, что мезенские моряки очень часто ходили на Грумант, сначала посетив Новую Землю. Этот путь был намного длиннее, чем, например, от Колы прямо к Шпицбергену. Такое плавание обычно занимало около двух месяцев, но оправдывалось его безопасностью: двигаясь от новоземельских берегов к западу вдоль кромки льдов, суда были защищены от сильных северных ветров в Баренцевом море. Следует вспомнить, что поморы пользовались примитивными самодельными картами и компасами.

Плавания на Грумант в те времена поморы совершали часто. Вместе с тем в русских документах XVI-XVII веков данных о них нет. Чем это можно объяснить? Профессор М. И. Белов считает, что новоземельский вариант плаваний на Грумант как раз отвечает на вопрос об этом. Учёный полагает, что многие северные архивы погибли и поэтому до нас дошла только таможенная документация XVI-XVII веков. Так как таможню не интересовал точный маршрут следования мореходов, она лишь отмечала Новую Землю и не ставила целью уточнять дальнейший их путь от её берегов.

Документальным свидетельством использования новоземельского пути на Грумант в начале XVII века служит старинная голландская навигационная карта 1619 года, выполненная на небольшой деревянной доске. На ней показан морской путь от Новой Земли к острову Медвежьему и от него на Шпицберген. Известно, что голландцы в то время не ходили указанным маршрутом, если не считать единственного плавания Баренца в 1596 году от Медвежьего до северного острова Новой Земли, да и то значительно южнее пути, отмеченного на карте 1619 года. Несомненно, что в основу создания карты легли данные, а возможно, и чертежи, полученные голландцами от поморов. Интерес представляет и то, что путь на карте совпадает с осенней или весенней среднемноголетней кромкой льдов Баренцева моря.

История колонизации архипелага, история зимовок на нём насчитывает множество драматических событий, происшедших и в XVII, и в XVIII, и в XIX веках. Так, погибли от цинги все участники первой голландской зимовки в 1633 году и норвежской зимовки на Медвежьем в 1833 году, а в 1837 году на самом юге Шпицбергена умерли двадцать два русских зимовщика.

Волнующий рассказ о злоключениях четырех полярных Робинзонов написал петербургский историк академик Пётр-Людовик Леруа (Пьер Ле Руа) со слов груманланов, которые неожиданно и надолго стали пленниками дикой природы одного из необитаемых островов Шпицбергена.

Эта повесть впервые увидела свет в 1766 году в столице России на… французском языке, а ещё через два года была напечатана в Митаве (Риге) на немецком языке. В 1772 году она вышла, наконец, на русском языке в Петербурге под длинным названием «Приключения четырех российских матрозов к острову Ост-Шпицбергену, бурею принесённых, где они шесть лет и три месяца прожили». Книга Леруа имела огромный успех, обошла всю Европу и прочно вошла в классику полярной приключенческой литературы…

Все мы в детстве зачитывались книгой Даниеля Дефо «Жизнь и странные небывалые приключения Робинзона Крузо». Английский писатель воспроизвёл в 1719 году действительную историю моряка А. Селькирка, насильно высаженного на необитаемый остров в Тихом океане и прожившего там четыре с половиной года.

Шпицберген тоже знает своих Робинзонов, которые принуждены были оставаться на зимовку не по своей воле. Некоторые из них выживали, другие погибали. Однако определённо можно сказать, что ни одна из известных до сих пор вынужденных зимовок во всём мире не может сравниться с зимовкой четырех груманланов, которые провели на необитаемом острове без всякой помощи более шести лет. Подвиг поморов, совершенный в конце первой половины XVIII века не в тропиках, а в Арктике, заслуживает того, чтобы о нём рассказать здесь.

В 1743 году купец из города Мезени Архангельской губернии Еремей Окладников снарядил промысловое судно и отправил четырнадцать человек на Грумант для ловли морского зверя. На девятый день плавания ветер переменился, и вместо того, чтобы достичь западной стороны архипелага, судно прибило к восточной. В трех верстах от берега его зажали льды. Так как зимовка на маленьком корабле представляла огромную опасность, решили осмотреть близлежащее побережье, чтобы затем перебраться туда. Кто-то вспомнил, что мезенские жители давно ещё привезли на этот остров лес и построили где-то здесь хижину. Для её поиска снарядили четырех человек во главе с кормщиком Алексеем Ивановичем Химковым (Инковым).

Чтобы не провалиться под лёд и не утонуть, они взяли с собой лишь небольшой груз. Все снаряжение, которое поморы унесли с корабля, состояло из ружья, рожка с порохом на двенадцать зарядов, двенадцати пуль, топора, маленького котла, двадцати фунтов муки, огнива, трута, ножика, пузырька с курительным табаком да по трубке деревянной на брата. Вот с такими ничтожно малыми запасами оружия и продуктов ступили они на совершенно дикий и необитаемый остров (либо Эдж, либо один из близлежащих к нему маленьких островов).

Сначала всё шло хорошо. Хижину удалось обнаружить довольно быстро. Это был бревенчатый дом длиной около шести саженей, шириной и высотой по три сажени. Имелись сени шириной сажени две. В горнице находилась глинобитная русская печь без трубы (курная изба). В те времена крестьяне России строили большей частью свои жилища таким образом. От времени и ненастной погоды изба немного повредилась. Переночевав здесь, обрадованные промышленники поутру заторопились на судно к оставшимся товарищам, чтобы поведать им о большой удаче и помочь поскорее перенести на берег все имеющиеся съестные припасы, оружие и разное имущество, необходимое для зимовки на острове.

Нет слов, которыми можно было бы передать удивление и ужас людей, когда, придя на старое место, они увидели вместо своего судна, затёртого льдами, совершенно чистое море. Разыгравшийся ночью жестокий шторм оторвал лёд от берега и угнал его вместе с деревянным судёнышком. Робинзоны поняли, что, поскольку нет судна, нет больше и шансов покинуть этот негостеприимный остров — холодный и унылый. Опечаленные люди вынуждены были готовиться к зимовке…

Так на далёком пустынном берегу необитаемого острова началась полярная одиссея четырех русских моряков.

Нужда побуждает обычно к особенному трудолюбию, умению, находчивости… За короткое время двенадцатью зарядами они подстрелили двенадцать оленей. Из найденной на берегу доски вытащили железный крюк и несколько гвоздей длиной до 15 сантиметров. Когда кончились запасы оленьего мяса, судьба сжалилась над бедствующими людьми — они нашли еловый корень. Из него с помощью ножа удалось сделать настоящий лук. Требовалась тетива для стягивания его концов. Но как её найдёшь здесь?

Сначала для обороны от белых медведей решили сделать две рогатины. Чтобы ковать железо для рогатин и стрел, нужен был молоток. Из того самого железного крюка, найденного в доске, смастерили и его. Для кузницы раздобыли большой камень, который заменил поморам наковальню, а из двух оленьих рогов получились клещи. С помощью этих инструментов выковали и наточили железные наконечники для рогатин-копий. С большой опасностью груманланы убили первого белого медведя. Мясо его съели, а из жил изготовили тетиву и натянули её на самодельный лук. Столь же удачно были сделаны и стрелы, которыми за время жизни на острове удалось убить 250 оленей и множество песцов. Рогатинами-копьями добыли ещё девять медведей, пытавшихся проникнуть в избу.

Долгое время поморы нарочно ели сырое мясо, притом без соли и хлеба, которых не имели. Вместо хлеба использовали мясо, высушенное летом на солнце. Дров не хватало. Приходилось экономить топливо. Огонь высекали из кремня и поддерживали его непрерывное горение в собственноручно сделанном из глины сосуде, заменявшем лампаду.

Перед началом первой своей зимовки на острове промышленники обеспечили себя многими оленьими и песцовыми шкурами, которые служили им вместо постелей и одеял. Однако люди испытывали острый недостаток в одежде и обуви. Пришлось учиться выделывать кожу и меха. Для шитья сапог, башмаков и платья выковали из железа шила и иглы, а вместо ниток пустили в дело жилы медведей и оленей. Так постепенно поморы одели себя с ног до головы.

Иногда море выбрасывало на берег стволы деревьев, а порой и обломки погибших кораблей. Все эти «дары» моря груманланы использовали… И всё же чувствовать себя здесь в полной безопасности было невозможно. Постоянно людям смертельно угрожал самый коварный на Севере враг — цинга, или скорбут, как называли эту страшную болезнь поморы. Надёжный способ борьбы с ней показал своим спутникам по несчастью опытный кормщик, до того уже зимовавший несколько раз на западном берегу Груманта. Он уговорил товарищей есть сырое и мороженое мясо, пить тёплую кровь только что убитого оленя, стараться как можно больше двигаться и есть сырую ложечную траву, насыщенную необходимыми для здоровья витаминами. Трое мореходов исправно выполняли эти дружеские советы и выдюжили, а четвёртый матрос кровь пить отказывался да к тому же ещё был ленив и почти всё время оставался в хижине. В результате он обессилел и в конце концов скончался, претерпев ужасные мучения…

Шесть раз зима сменялась летом, шесть раз долгая полярная ночь медленно таяла и гнетущий мрак исчезал на несколько месяцев, а никаких кораблей всё не было видно на горизонте, и надежды на спасение медленно угасали. И вот тогда, когда груманланы уже больше не надеялись увидеть родную землю и своих близких, через 75 месяцев невольного плена на Шпицбергене, они заметили плывущий корабль. Это произошло 15 августа 1749 года. Поморы поспешили разложить огни на возвышенных местах близ их жилища.

С судна увидели сигналы и приблизились к берегу. Так пришло долгожданное спасение. Прибывший корабль принадлежал известному мореходу и исследователю Шпицбергена помору-промышленнику Амосу Корнилову, который пятнадцать раз плавал сюда и несколько раз зимовал здесь. 28 сентября спасённые груманланы прибыли в Архангельск вместе со своей богатой добычей и немудрёными приспособлениями для борьбы за жизнь в условиях Арктики…

Эта удивительная история — ещё одно доказательство необычайного мужества русских людей, которые осваивали в те далёкие годы суровый Север.

XVIII век знаменует собой начало изучения Шпицбергена. Косвенное отношение к этому имел и выдающийся учёный-энциклопедист Михаил Васильевич Ломоносов. В 1763 году появился его известный труд «Краткое описание разных путешествий по северным морям и показание возможного проходу Сибирским океаном в Восточную Индию». В нём говорилось, что «Северный океан есть пространное поле, где усугубиться может Российская слава, соединённая с беспримерною пользою через изобретение восточно-северного мореплавания в Индию и Америку». В проекте освоения этого морского пути, переданном учёным на рассмотрение морской российских флотов комиссии, он утверждал, что лучше начинать плавание к Берингову проливу от Груманта, причём через Северный полюс как промежуточную точку на пути через весь Ледовитый океан. По предложению Ломоносова была организована полярная экспедиция, которой довелось стать первой научной экспедицией на Шпицберген.

В мае следующего года Екатерина II издала специальный указ, составленный Ломоносовым, о снаряжении экспедиции в Арктику: «Для пользы мореплавания и купечества на восток наших верных подданных, за благо избрали мы учинить поиск морского проходу Северным океаном на Камчатку и далее. Того ради всемилостивейше повелеваем, не упуская времени, положить сему предприятию начало нынешним летом, под именем „возобновления китовых и других звериных и рыбных промыслов на Шпицбергене“.

Начальником первой русской высокоширотной морской экспедиции был назначен известный мореплаватель того времени капитан I ранга Василий Яковлевич Чичагов. В его распоряжение направлялись лучшие морские офицеры и искусные поморы — кормщики, матросы и промышленники, которые ранее бывали на Груманте и Новой Земле. Интересно, что в архиве сохранился подлинный список имён, составленный лично М. В. Ломоносовым в 1764 году для отбора в экспедицию Чичагова «способнейших к северному мореплаванию». Среди них значится и имя Инкова (Химкова) — героя-кормщика, участника шестилетней зимовки на Шпицбергене.

Летом 1764 года из Архангельска на архипелаг ушли шесть кораблей под командованием капитан-лейтенанта Михаила Сергеевича Немтинова. Они доставили в Кломбай (так поморы называли нынешний залив Бельсунн) несколько изб, амбаров, бань, а также провиант на одиннадцать человек. На запланированную зимовку осталась партия унтер-лейтенанта Моисея Рындина.

Незадолго до смерти, последовавшей 4 апреля 1765 года, Ломоносов написал «Примерную инструкцию» для участников предстоящей полярной экспедиции. Это была научно обоснованная программа широкого географического исследования полярных морей. Вскоре после кончины великого учёного главный отряд экспедиции под начальством В. Я. Чичагова вышел из Колы на север. В состав морского отряда входили три специально построенных для этого похода корабля — «Чичагов», «Бабаев» и «Панов», названные по именам своих командиров.

В начале августа Чичагов достиг к северо-западу от Шпицбергена широты 80 градусов 26 минут, после чего вынужден был отдать приказ о возвращении в Архангельск. Несмотря на сильное неудовольствие адмиралтейств-коллегий, она всё же постановила «покушение повторить» в следующем, 1766 году. Но и эта попытка также закончилась неудачей. Чичагову удалось пройти примерно до той же широты: здесь, встретив непроходимые льды и понимая дальнейшую бесполезность продолжать поход, он повернул назад. Совершенно очевидно, что задача, стоявшая перед Чичаговым в середине 60-х годов XVIII века: пройти через Северный полюс к берегам Северо-Западной Америки на совершенно не приспособленных для плавания во льдах деревянных парусных судах — была абсолютно невыполнима.

Однако, несмотря на неудачу, значение первой научной экспедиции на Шпицберген следует оценить достаточно высоко. Так, впервые в истории полярного мореплавания сразу три судна попытались проникнуть в центр Арктики. Во время этих походов, а также при устройстве вспомогательной базы в Кломбае на Груманте удалось собрать богатый материал о природе Гренландского моря, погоде высоких широт и истории архипелага. Экспедиция была снабжена новейшими и наиболее совершенными по тем временам приборами, специально сконструированными для неё М. В. Ломоносовым.

В 1773 году, вслед за Чичаговым, на Шпицбергене побывала хорошо оснащённая английская научная экспедиция капитана Константина Фиппса, направленная Королевским географическим обществом с целью выяснить возможность проникновения в центральную часть Северного Ледовитого океана, чтобы пройти через полюс в Индию. Таким образом, перед экспедицией стояла задача, аналогичная задачам, ставившимся перед русской экспедицией. Надо напомнить, что в то время и позже, вплоть до конца прошлого столетия, бытовало ошибочное предположение о существовании «открытого полярного моря» в центральной части Ледовитого океана. Из этой гипотезы следовало, что море, окружающее полюс, не имеет льдов или они настолько разрозненны, что не помешают плаванию. Таким образом, думали исследователи, кораблям надо лишь постараться преодолеть полосу плывущих льдов, которая тянется вдоль границ океана, и тогда начнётся беспрепятственное плавание по чистой воде.

На двух лучших английских судах того времени — «Рейс-Хорс» и «Каркас» — экспедиция Фиппса вышла 2 июля из Лондона на Шпицберген. Но на широте 80 градусов 30 минут сплошные льды остановили корабли. Все попытки найти проход между ними привели лишь к тому, что удалось приблизиться к 81-й параллели близ острова Моффен, расположенного у северного побережья Западного Шпицбергена. Так был побит рекорд, установленный ещё Гудзоном. Вместе с тем за прошедшие 165 лет морская «дорога» до крайней северной точки света сократилась только на 25 миль. С большим трудом суда выбрались из тяжёлых льдов и вернулись в Англию. Экспедиция проводила на архипелаге исследования земного магнетизма, определяла температуру и влажность воздуха, вела наблюдения за миром животных и растений.

Известно, что вскоре после неудачных плаваний Чичагова профессор Петербургского университета Е. Ф. Зябловский заявил, что «ныне никому уже на мысль не придёт, чтоб ещё предпринимать путешествие по Ледовитому океану». Тогда большинство учёных разделяло мнение этого недальновидного профессора. Английская экспедиция только укрепила сложившееся мнение…

Вторая половина XVIII столетия была ознаменована новым бурным расцветом русских промыслов на Груманте. Нередко там оставались зимовать до двухсот поморов. До наступления полярной ночи промышленники охотились обычно на оленей, а в тёмное время отлавливали песцов. С приходом весны приступали к промыслу морского зверя. Чтобы его найти и добыть, приходилось уходить нередко в открытое море на небольших карбасах.

В XVIII веке одно из наиболее крупных русских становищ на Груманте находилось на северо-западе, близ места, где стоял старинный город Смеренбург. Это становище посетил в 1780 году один английский врач, который привёл интересные подробности из жизни поморов. Ежегодно сюда приходило из Архангельска судно водоизмещением около 100 тонн. Оно привозило продовольствие, промысловое снаряжение и новую смену зимовщиков, а увозило назад продукты промысла, добытые за год: сало, китовый ус, медвежьи и песцовые шкуры, гагачий пух, копчёные оленьи языки, зубы нарвала… На зимовке имелся даже врач. В тот год им был Идерих Пахенталь, с которым беседовал его английский коллега. Русский врач уже несколько раз плавал на Грумант, и ему пришлась по душе жизнь на полярном архипелаге.

Одной из наиболее известных и древних семей груманланов были на Руси Старостины. По рассказам, которые передавались из рода в род, их предки плавали на Грумант ещё до основания Соловецкого монастыря в Белом море, то есть ранее 1435 года.

Иностранцы, посещавшие архипелаг в конце XVIII — начале XIX века, хорошо знали промышленника Ивана Старостина, одного из самых первых постоянных жителей Груманта. Недаром его уважительно величали «королём Шпицбергена»! Норвежские охотники-зверобои рассказывали шведскому профессору Свену Ловену, изучавшему архипелаг в 1827 году, что Иван Старостин был очень живой, крепкий и румяный, с окладистой бородой.

Некоронованный «король» впервые отправился в своё «ледяное королевство» в 1780 году. Сначала он ездил туда промышлять почти каждое лето, иногда оставаясь и зимовать. После же смерти жены Старостин и вовсе переселился на Грумант. Последние пятнадцать лет жизни русский богатырь провёл здесь безвыездно, занимаясь охотой и морским промыслом. Его родственники наезжали сюда из Поморья, чтобы доставить необходимый провиант, одежду и охотничьи принадлежности, а назад увезти богатые трофеи. Всего Иван Старостин прожил на Шпицбергене более 30 лет. Умер он, уже будучи глубоким стариком, в 1826 году. Его похоронили недалеко от избы, на мысе, названном впоследствии А. Э. Норденшельдом именем Старостина.

Мне довелось бывать на месте, выбранном двести лет назад помором-анахоретом для своего проживания на архипелаге. Moгу засвидетельствовать, что оно очень удобно и красиво. С мыса Старостина, незначительно выступающего от южного берега в устье Ис-фьорда, открывается впечатляющая картина. С одной стороны, на западе, беспредельная ширь Гренландского моря, а с другой Ї крупнейший залив Шпицбергена, далеко вдающийся в центральную часть архипелага и обрамлённый остроконечными заснеженными горами и тёмными скалами. Прямо напротив, на север, иная панорама: низкий северный мыс Ис-фьорда Деудманс теряется на фоне высокого горного массива, над которым возвышаются три приметные горы. Из них выделяется крайняя юго-восточная с рассечённой вершиной. Это Алькхорн — гора, хорошо видная из Баренцбурга. Правее яркие белоснежные ленты ледников чередуются с острыми горами. С тыльной стороны мыса Старостина высятся, словно сторожа, горы Вадеборг и Грига, а в долине между ними вытянулось одно из крупнейших озёр Шпицбергена — Линне. Могучие береговые обрывы, величественные горы, ледники, озера, прибрежная тундра, речки скрашивают водное однообразие моря…

Несомненный интерес представляют раскопки, проведённые в Руссекейла — Русской бухточке. Впервые здесь работали в 1955 и 1960 годах скандинавские археологи. Им удалось обнаружить жилые помещения, баню и амбар, а также русские монеты, шахматы, глиняную посуду, охотничье снаряжение и другие предметы. Судя по вырезанным на деревянных изделиях датам, эти coopужения существовали во второй половине XVIII века. Ещё и сегодня можно увидеть разрушенные временем цокольные бревна — остатки сравнительно большого дома, в котором, по всей вероятности, и жил наиболее известный человек из династии промышленников-груманланов — Иван Старостин. В 1966 году кандидат геолого-минералогических наук Мария Николаевна Соловьёва нашла здесь дополнительные вещественные доказательства существования старинного русского зимовья.

В 1978 году к исследованиям, связанным с историей деятельности русских поморов на Шпицбергене, приступила экспедиция Института археологии АН СССР, которой руководил кандидат исторических наук Вадим Фёдорович Старков. Учёные обнаружили близ дома Старостина остатки большого поморского креста.

На Шпицбергене такие кресты сопровождают практически все поморские постройки. Помимо обетного и культового назначения они выполняли важнейшие функции навигационных знаков, указывая судам вход в гавань (перекладины были всегда ориентированы по линии север — юг). Из стоящих ныне на архипелаге крестов нам известен пока только один — на Северном Русском острове. В. С. Корякин нашёл поваленный крест около остатков двух типично русских домов на мысе Слеттнесет.

Археологическая экспедиция АН СССР за два года получила интересные данные, которые свидетельствуют о широком размахе русской деятельности на Шпицбергене, особенно усилившейся в XVIII веке. В настоящее время имеются сведения почти о 80 памятниках, связанных с историей поморов на Шпицбергене. Число их всё время растёт. О том, что их обитание здесь носило регулярный и долговременный характер, говорит мощный культурный слой на всех раскопанных поселениях. Среди большого количества находок имеются предметы, отражающие круглогодичный характер промысловой деятельности поморов на архипелаге.

По разным причинам деятельность русских промыслов на Шпицбергене начинает ослабевать в XIX веке, а в середине столетия она и вовсе замирает. Последние массовые поездки груманланов состоялись в 1851 году, причём две из них омрачены трагедиями: гибелью крупной русской зимовки на северо-западе острова Западный Шпицберген и убийством группы промышленников со шхуны «Григорий Богослов» в бухте Кломбай (Бельсунн).

К этому времени изменились условия, в которых вёлся промысел, усилилась конкуренция иностранных промышленников, хищнически истреблявших животный мир архипелага. Да и царское правительство не проявляло заметного интереса ни к продолжению на нём деятельности русских промысловиков, ни к детальному изучению его природы. С первой половины прошлого века русские промыслы стали уступать место норвежским. Первая их хижина появилась на архипелаге на берегу Кросс-фьорда в 1822 году…

В начале прошлого века на Шпицбергене многократно бывал известный английский китобой Вильям Скоресби (старший). В первой четверти столетия отец и сын Скоресби совершили 17 плаваний на архипелаг. Во время одного из своих походов в районе Шпицбергена на корабле «Резолюшн» 24 мая 1806 года они сумели достигнуть 81-го градуса 30-й минуты северной широты и превысить рекорд Фиппса.

25 апреля 1818 года из Темзы ушла в сторону Шпицбергена ещё одна экспедиция англичан. Она состояла из двух парусных судов Ї «Доротея» и «Трент», которыми командовали капитан Дэвид Бечан и лейтенант Джон Франклин, будущий известный полярный исследователь. От архипелага оба судна собирались идти к полюсу, а оттуда искать проход в Берингов пролив. Таким образом, задачи экспедиции мало чем отличались от планов Чичагова и Фиппса. Результаты её оказались также неутешительными: суда не смогли продвинуться дальше чем на 80 градусов 34 минуты. Чтобы спасти корабли от сжатия, капитаны укрыли их в одном из фьордов северо-западной оконечности Шпицбергена, где исследователи провели научные наблюдения. Дальнейшие попытки преодолеть тяжёлые льды ни к чему не привели. Потеряв всякую надежду на достижение полюса, моряки вернулись в Англию.

В 1845 году английская полярная экспедиция на кораблях «Эребус» и «Террор», ведомая Франклином, которому было уже далеко за шестьдесят лет, отправилась в дальний и опасный путь надеясь пробиться Северо-Западным проходом в Тихий океан.

Однако экспедиция исчезла бесследно. На поиски своего отважного мужа энергичная и любящая леди Джейн снаряжала пять полярных экспедиций. Лишь через двенадцать лет удалось обнаружить записку, оставленную на острове Кинг-Вильям. В ней сообщалось что корабли были затёрты льдами и во время вынужденной зимовки умерли 25 человек, в том числе начальник экспедиции.

Супругам Франклин не суждено было встретиться снова и идти до конца рядом. И тогда в знак большого уважения к этим мужественным, любившим друг друга людям исследователи Арктики навсегда соединили вместе леди Джейн и сэра Джона Франклин на географической карте полярного архипелага. На северо-западе Северо-Восточной Земли находится Франклинсунн — пролив Джона Франклина. На востоке он смыкается с заливом Джейн Франклина. В свою очередь, в вершину Леди-Франклин-фьорда спускаются ледники Северный Франклин и Южный Франклин, а на восточном побережье залива, прямо напротив пролива Франклина, возвышается самая высокая гора этого района — Франклинфьель, у подножия которой начинается Франклиндаль — долина Франклина… Mолодой Джон в 1818 году проходил все эти места.

На юге широкого залива Бельсунн расположен Решерш-фьорд в водах которого заканчивает своё движение крупный ледник Решерш. Названия фьорда и ледника напоминают нам об известной французской экспедиции, осуществившей первые комплексные исследования природы Шпицбергена. Среди её участников был видный естествоиспытатель и путешественник XIX столетия Шарль Мартен. Научная экспедиция приезжала на архипелаг летом 1837, 1838 и 1839 годов, а доставлял её сюда французский корвет «Ля решерш». Труды наблюдений Мартена и его коллег были опубликованы в 16-томном издании, которое вышло в Париже в 1840— 1849 годах.

В начале второй половины прошлого века научный штурм Шпицбергена предпринимается целым рядом шведских экспедиций, хотя первая шведская научная экспедиция под руководством члена Стокгольмской академии наук Свена Людвига Ловена была организована ещё в 1837 году. В 1858 году экспедицию возглавил профессор-естествоиспытатель Отто Мартин Турелль. Среди его ближайших помощников выделялся 26-летний профессор Стокгольмской академии наук Адольф Эрик Норденшельд. Интересно, что это была первая полярная экспедиция знаменитого исследователя Арктики, которому впоследствии за выдающиеся научные заслуги будет пожаловано баронское звание. Три года спустя, в 1861 году, Турелль снарядил на Шпицберген Вторую экспедицию. В ней приняли участие десять учёных, в том числе и Норденшельд. Во время двух тяжёлых походов, совершенных на шлюпках, он нанёс на карту пролив Хинлопен, разделяющий острова Западной Шпицберген и Северо-Восточная Земля, и Семь Островов — группу самых северных островов архипелага, лежащих перед входом в огромную бухту Норденшельда.

Третью экспедицию возглавил уже А. Э. Норденшельд. Он исследовал южные и юго-восточные части Шпицбергена и сверил их с картой. В 1868 году профессор направился сюда в четвёртый раз. Экспедиция надеялась проникнуть на пароходе «София» в высокие широты. Но все попытки шведов оказались неудачными из-за неблагоприятных ледовых условий. Пресса писала, что эта экспедиция доказала наличие ледового пояса, окружающего полюс до 81 — 82-го градуса северной широты, и тот полярник, кто захочет одолеть его, должен снаряжать сани с собаками.

Последняя, пятая по счёту экспедиция началась в 1872 году. Главная задача заключалась в том, чтобы проникнуть со Шпицбергена к Северному полюсу на санях, запряжённых лапландскими оленями. Для этого предполагалось устроить базу на острове Парри, расположенном к северу от архипелага. 21 июля из порта Тромсё вышли на Шпицберген четыре шведских судна. Однако из-за непроходимых льдов они вынуждены были зазимовать в бухте Моссель, лежащей у 80-й параллели, на самом севере острова Западный Шпицберген. Следующей весной Норденшельд снарядил пешую партию и отправился обследовать Северо-Восточную Землю. Впервые в истории ему удалось пересечь ледниковый покров этого острова и получить интересные сведения о нём.

Исследования, выполненные шведскими экспедициями на Шпицбергене, а также на острове Медвежьем, значительно расширили представления учёных об их природе. Так, геологи нашли остатки ископаемых растений третичного периода — свидетельство того что когда-то здесь господствовал тёплый и влажный климат. Морские террасы, обнаруженные учёными, говорили о значительном поднятии архипелага в последние несколько тысяч лет. Шведы первыми выдвинули гипотезу о том, что берега Шпицбергена омывает ветвь тёплого течения Гольфстрим. На Медвежьем были найдены залежи каменного угля.

Интерес к изучению природы Шпицбергена возрождается в конце XIX века. Швеция, Германия, Автрия, Англия, Монако и Россия снаряжают сюда различные полярные экспедиции.

Дважды побывал на архипелаге известный английский альпинист Мартин Конвей. В 1896 году он первым пересёк остров Западный Шпицберген с запада на восток. Во время своего путешествия Конвей составил обстоятельное описание ледников и физико-географических условий срединной части острова. На следующий год альпинист-исследователь занимался изучением северо-восточного побережья Ис-фьорда и совершил несколько маршрутов в центральную часть острова.

В 1898 году шведский геолог профессор Г. А. Натхорст осуществил очень интересное плавание на судне «Антарктика» вокруг архипелага. Надо сказать, что то лето было чрезвычайно благоприятно: море к западу и востоку от Шпицбергена не забивалось, как обычно, льдами. Этим объясняется и то, что другая экспедиция — немецкая— под начальством журналиста Теодора Лернера смогла удачно повторить тем же летом плавание Натхорста, но только с запада на восток.

Наконец, тогда же здесь побывали зоолог Киевского университета профессор А. А. Коротнев и хранитель Зоологического музея Ю. Н. Семенкевич. Во время своей научной экскурсии на Шпицбергене они собрали богатую зоологическую и ботаническую коллекции, которые привезли в Россию.

Со Шпицбергеном связано пробное плавание во льдах Арктики первого в мире крупного ледокола «Ермак», совершенное под руководством его создателя вице-адмирала Степана Осиповича Макарова в мае — июне 1899 года. Через месяц после этого состоялся второй поход. 14 августа «Ермак» достиг к северу от архипелага широты 81 градус 30 минут, пройдя во льдах 230 миль. Во время плавания ледокол легко форсировал морские льды к северу от Семи Островов, куда раньше обычные суда ходить не отваживались. В малообследованных водах Шпицбергена были проведены океанографические работы.

На берегу Адвент-фьорда, недалеко от того места, где ныне находится норвежский аэропорт Лонгйир, С. О. Макаров установил вековую марку — специальный знак, предназначенный для наблюденийза многолетними колебаниями уровня моря. Так как на берегу залива не оказалось прочного скалистого обрыва, марка была построена из камней в виде двухметровой пирамиды, скреплённой и облицованной цементом. Над шкалой уровня имелась метка: «1899 Ермак».

В августе того же года в Адвент-фьорде произошла интересная встреча двух видных океанографов разных стран. Один из них был русский вице-адмирал С. О. Макаров, а другой — правитель княжества Монако принц Альберт I. Учёный-монарх во второй раз прибыл сюда на яхте «Принцесса Алиса», специально построенной для проведения глубоководных исследований.

Важнейшее событие в истории исследования архипелага — научное предприятие, названное Шпицбергенским градусным измерением, выполнено на самом рубеже XIX и XX веков русской и шведской экспедициями. По предложению Шведской академии наук в них участвовала Академия наук России. В обеих академиях были созданы специальные комиссии по градусным измерениям на Шпицбергене, куда вошли такие крупные учёные, как академики О. А. Бактунд, Ф. А. Бредихин, А. П. Карпинский и М. А. Рыкачев, адъюнкты (позднее академики) Б. Б. Голицын и Ф. Н. Чернышёв, шведские профессора А. Э. Норденшельд, А. Дуннер, Г. Де Геер и Э. Иедерин. Комиссии стали руководящим центром для всех исследований Шпицбергенского градусного измерения. Эти работы требовались для уточнения размеров земного эллипсоида, то есть для определения истинной формы нашей планеты. Они начались в 1899 и закончились в 1902 году. Русскую экспедицию возглавлял до 1900 годаштабс-капитан Д. Д. Сергиевский, а затем опытнейший исследователь Арктики Ф. Н. Чернышёв.

Основная база русских исследователей была создана на южном побережье залива Хорнсунн в 1899 году и получила название Константиновка. Шведы избрали для аналогичной цели бухту Трейренберг на севере.

Три лета и одну зиму — всего 522 дня — потребовалось затратить русским на то, чтобы в неимоверно тяжёлых условиях выполнить порученное дело и обогатить науку новыми важными данными о природных особенностях Шпицбергена.

В первом году XX века на берегу Адвент-фьорда, недалеко от вековой марки адмирала С. О. Макарова, русские геодезисты и астрономы соорудили оригинальный астропункт — своеобразный памятный знак в честь проведённых на Шпицбергене работ. Он имел форму прямоугольного параллелепипеда высотой около одного метра, на медной доске была выбита надпись на французском языке: «Астрономический пункт. Русская партия Шведско-русской экспедиции для измерения дуги меридиана на Шпицбергене. 1900 г.» Попытки участников нашей экспедиции обнаружить следы этого астропункта, так же как и вековой марки «Ермака», оказались безуспешными. Ныне лишь фотографии, сделанные 80 лет назад и опубликованные в ряде книг, подтверждают сказанное…

В 1901 году основные работы русской экспедиции были сосредоточены в центральной ледяной области острова Западный Шпицберген. В тот год у берегов архипелага создалась тяжёлая ледовая обстановка. Поэтому суда сопровождал до места высадки ледокол «Ермак». Это был его третий поход к Шпицбергену. Четыре попытки предпринял ледокол, прежде чем ему удалось пробиться сквозь льды пролива Стур-фьорд и высадить партию геодезистов на припай залива Жиневра у края огромного ледника Негри. Вместе с мезенскими поморами учёные проделали большой и изнурительный поход по горам и ледникам, где ещё не ступала нога человека. В конце концов исследователи достигли горы Чернышёва и соорудили на её вершине каменную пирамиду.

Все попытки шведов проникнуть на гору Ньютона, чтобы поставить на ней триангуляционный знак, не увенчались успехом. Тогда русская партия во главе с астрономом А. С. Васильевым взялась выполнить труднейшую задачу: связать в одну систему северную и южную части триангуляционной сети Шпицбергена. Преодолев все тягости пути, группа впервые покорила высшую точку архипелага и построила здесь знак…

Русско-шведская экспедиция подтвердила плодотворность международного научного сотрудничества.

До начала первой мировой войны на Шпицбергене началась интенсивная разработка угольных месторождений, а на его берега высаживались шотландские, немецкие, норвежские, швейцарские и русские полярные экспедиции.

В целях изучения возможностей применения дирижаблей в Арктике известный немецкий полярный геофизик и географ профессор Эрих Дригальский организовал здесь специальную экспедицию. В неё вошли конструктор дирижаблей граф Фердинанд Цеппелин, метеоролог д-р Курт Вегенер и другие учёные. В 1912-1913 годах на западном побережье Кросс-фьорда действовала научная германская станция, на которой велись метеонаблюдения и исследования перемещения воздушных масс.

Великий полярный исследователь Фритьоф Нансен побывал на Шпицбергене в 1912 году на своей маленькой яхте «Веслемёй». Несмотря на то что экспедиция была кратковременной, норвежский учёный подарил людям, интересующимся Арктикой, увлекательную и содержательную книгу о природе и истории полярного архипелага.

В то же лето на Шпицберген отправилась на небольшом судне «Герцог Эрнст» ещё одна полярная экспедиция. Её возглавлял молодой немецкий пехотный лейтенант Шрёдер-Шранц, совершенно не обладавший опытом полярника. В планы этой экспедиции входили санные поездки по ледниковому покрову Северо-Восточной Земли и проведение некоторых научных исследований. Однако 25 августа 1912 года, как часто бывает на севере, льды неожиданно сомкнулись и вынудили экспедицию, снаряжённую только на летний период, зазимовать на 80-м градусе северной широты в бухте Трейренберг. Её финал оказался трагическим: на следующий год со Шпицбергена домой вернулось из пятнадцати человек лишь шестеро.

Яркий след в истории изучения архипелага оставил неутомимый русский геолог и революционер Владимир Александрович Русанов— бесстрашный полярный исследователь начала XX века. В 1912 году правительство России назначает его начальником экспедиции на «ничейный» в то время Шпицберген для обследования природных богатств и выявления месторождений угля.

В Норвегии Русанов приобретает небольшое зверобойное парусно-моторное судно «Геркулес». Должность капитана доверяется молодому, но уже опытному моряку и океанографу А. С. Кучину — участнику антарктической экспедиции Амундсена на «Фраме» в 1910-1911 годах. В научную группу включаются также молодой горный инженер Р. Л. Самойлович, зоолог и фотограф 3. Ф. Сватош, французский геолог и врач Жюльетта Жан — невеста Русанова.

9 июля 1912 года «Геркулес» покинул Кольский залив и направился к берегам Шпицбергена. На седьмой день экспедиция высадилась в Бельсунне. Сначала Русанов провёл обследование средней и южной частей острова Западный Шпицберген, а затем пересёк его центральный район. После этого в сопровождении двух матросов он уходит в большой пеший маршрут из Бельсунна на восточное побережье, к Стур-фьорду. Путь оказался невероятно тяжёлым. Двигаясь по леднику, Русанов едва не погиб, провалившись в одну из многих глубоких трещин, прикрытых непрочным снежным «мостом». Лишь чудом ему удалось задержаться на выступе многометровой расселины и с помощью находчивых матросов выбраться из ледяной могилы.

Из Бельсунна «Геркулес» взял курс на север архипелага. За короткое время геологи обследовали берега пролива Форлансунн, Конгс-фьорда, Кросс-фьорда и Ис-фьорда. Побывал Русанов и в Грён-фьорде, на восточном берегу которого (близ нынешнего рудника Баренцбург) находились у норвежцев радиостанция, китобойная станция и угольный земельный участок.

К началу августа экспедиция завершила плановые работы, продолжавшиеся шесть недель. За это непродолжительное время общая длина поисковых маршрутов превысила 1000 километров 28 заявочных столбов, на которых значились имена русановцев, закрепляли за Россией право на разработку угля на этих земельных участках, причём было обнаружено четыре богатых месторождения. Одно из них, расположенное в районе между бухтой Колсбей и Адвент-фьордом и получившее наименование Грумант, в настоящее время принадлежит тресту «Арктикуголь». Экспедиция собрала большую и ценную геологическую и палеонтологическую коллекцию, а также провела важные метеорологические, океанографические, ботанические и зоологические исследования.

По окончании официальной программы Русанов посчитал необходимым отправить домой на попутном пароходе, шедшем в Новегию, Самойловича, Сватоша и заболевшего боцмана Попова вместе с частью собранных коллекций и картой заявочных столбов на участки.

Покинув архипелаг, «Геркулес» ушёл в свой последний морской поход. С тех пор никто не видел ни этого корабля, ни его экипажа.

Как выяснилось позже, В. А. Русанов направился не на юг, домой, где его ждали до ноября, а решил предпринять сквозное плавание по Северному морскому пути с запада на восток. Для этой цели он заранее припас продовольствие и снаряжение, рассчитанные более чем на год.

Следы русановского «Геркулеса» были обнаружены совершенно неожиданно лишь через 22 года, когда советские гидрографы, работавшие на небольшом островке близ западного побережья Таймыра, нашли столб с надписью: «Геркулес» 1913» и остатки нарт Ещё через два года на одном из островов в шхерах Минина, что близко от Западного Таймыра, гидрографы сделали новую находку: вещи с «Геркулеса» и листок бумаги с записями Русанова… Проходит 11 лет, и в 1947 году на острове Большевик (Северная Земля) был обнаружен лагерь неизвестного полярника. Предположение о том, что это остатки лагеря кого-то из экспедиции «Геркулеса», пока не подтвердилось.

Тайну гибели русановцев пытаются в последнее время разгадать участники полярной научно-спортивной экспедиции газеты «Комсомольская правда». Им удалось обнаружить некоторые следы утерянной экспедиции и сделать очень интересные находки. Летом 1977 года энтузиасты-полярники побывали на острове Попова-Чухчина в шхерах Минина и поставили там памятник. На его бронзовой плите помещены барельефное изображение судна «Геркулес» и надпись: «Полярному исследователю В. А. Русанову, капитану Д. С. Кучину, экипажу судна „Геркулес“. Потомки помнят».

Да, потомки выдающегося исследователя Арктики В. А. Русанова помнят о том, что он отдал жизнь, пробивая Великую морскую дорогу вдоль северного побережья России. Его потомки — советские полярники — после Великого Октября превратили страстную мечту русского учёного-патриота в реальную действительность. Имя легендарного человека увековечено во многих географических названиях, в наименованиях кораблей, улиц, музеев…

Между первой и второй мировыми войнами исследования в Арктике принимают невиданные прежде размеры. Коснулись они и Шпицбергена.

В 20-х годах архипелаг привлёк к себе внимание всего мира: отсюда стартовали к Северному полюсу воздушные экспедиции Амундсена, Бэрда и Нобиле, здесь закончился полет Уилкинса с Аляски… Об этом я расскажу позже.

Различные исследователи продолжали эпизодически вести некоторые научные работы на архипелаге и в его водах. В 20-х и 30-х годах здесь работало экспедиционное судно «Персей» — первый в Советском Союзе корабль, специально оборудованный для научных целей в полярных условиях.

В 1925 году с борта «Персея» высаживалась на берег острова Западный Шпицберген геологоразведочная партия общества «Русский Грумант». Геологи, руководимые С. В. Обручевым, изучали главным образом район Стур-фьорда — огромного фьордообразного пролива, разделяющего три острова: Западный Шпицберген, Баренца и Эдж. Во время одного из своих маршрутов наши исследователи обнаружили заявочный столб В. А. Русанова, простоявший здесь 13 лет. Вторично С. В. Обручев руководил экспедицией на Шпицберген летом 1927 года. О посещении архипелага первым советским научно-исследовательским судном нам напоминает теперь Персейбреен — ледник, названный в его часть.

Научная экспедиция, руководимая известным советским учёным-океанографом Н. Н. Зубовым, в 1930 году на небольшом парусно-моторном боте «Н. Книпович» прошла вдоль восточного побережья Шпицбергена до 81-го градуса 20-й минуты северной широты, откуда направилась к Земле Франца-Иосифа, не встретив льдов. Через четыре года профессор Н. Н. Зубов возглавил экспедицию на «Персее» в Гренландское море. Океанографы обошли на севере Шпицберген, а затем через пролив Хинлопен, отделяющий Северо-Восточную Землю от острова Западный Шпицберген, вернулись в Баренцево море.

Второй Международный полярный год начался 1 августа 1932 года. Его главной задачей было проведение всестороннего систематического исследования Арктики. Такие работы организовал на острове Медвежий Метеорологический институт Польши. Маленькая экспедиция магнитолога Чеслава Центкевича (ныне известный полярный писатель) занималась метеорологическими и геофизическими наблюдениями. Летом 1934 года на остров Западный Шпицберген направляется польская полярная экспедиция д-ра Стефана Бернадзикевича. Её участники провели обширные геологические, триангуляционные, фотограмметрические, ботанические и некоторые другие исследования.

В 1936 году молодой польский геолог Станислав Седлецкий участник двух предыдущих экспедиций на архипелаг — вместе о двумя товарищами впервые в истории Шпицбергена совершил крайне сложный и тяжёлый пеший маршрут от южной до северной оконечности наиболее вытянутого по меридиану острова Западный Шпицберген. Примерно половина этого пути проходила через коварные ледники. До второй мировой войны польские учёные провели экспедиционные работы на западном побережье острова Западный Шпицберген, где они изучали особенности строения и процессы образования ледниковых форм…

Для решения поставленной партией и правительством Советского Союза важной задачи по превращению Северного морского пути в нормально действующую водную магистраль требовалось не только изучить саму трассу, но и исследовать обширные районы акватории за её пределами. С этой целью и была организована в 1935 году первая в нашей стране высокоширотная экспедиция на ледокольном пароходе «Садко». Её возглавлял выдающийся советский полярник доктор географических наук Георгий Алексеевич Ушаков. Перед моряками и учёными была поставлена такая широкая программа работ, которую до того времени не имела ни одна полярная экспедиция, — предстояло обследовать обширный район от Шпицбергена до Северной Земли.

«Садко» ушёл в свой небывалый поход из Мурманска 12 июля. На пятые сутки показались остроконечные заснеженные горы. После проведения первого гидрологического разреза между Шпицбергеном и Гренландией пароход направился в Ис-фьорд, и 22 июля труженики Баренцбурга тепло приветствовали у себя участников высокоширотной экспедиции. Здесь был завершён первый этап больших работ.

Из Баренцбурга «Садко» взял курс на север. У северо-западной оконечности Шпицбергена учёные обнаружили повышение дна — край «порога Нансена». Ледовая разведка, проведённая лётчиком М. С. Бабушкиным, позволила кораблю достичь мыса Ли Смита — крайней северо-восточной точки архипелага. Отсюда его путь лежал к острову Белому. Здесь Бабушкин несколько раз поднимался в воздух, надеясь увидеть легендарную Землю Джиллиса, якобы находящуюся к северо-востоку от Шпицбергена. Тщательно обследовав этот район до 82-й параллели, лётчик никакой земли не заметил.

Закончив следующий этап исследований, «Садко» проследовал на юг вдоль восточного берега архипелага и ушёл к Новой Земле.

В 19З6 и 1938 годах сотрудники Норвежского полярного института из Осло (тогда это было Ведомство Норвегии по изучению Свальбарда и Северного Ледовитого океана) впервые на Шпицбергене выполнили аэрофотосъемочные работы, которые способствовали накоплению новых данных о природе его многочисленных островов. Впоследствии на основе этой аэрофотосъёмки картографы Норвежского полярного института создали ряд крупномасштабных карт архипелага.

Вторая мировая война прервала изучение Шпицбергена. В послевоенное время учёные многих стран опять обратили свои взоры к природной лаборатории Арктики. Начался новейший период истории освоения страны острых гор и ледников.

В 1955 году в её районе работала экспедиция Арктического научно-исследовательского института на прославленном ледорезе «Литке». Кораблю — ветерану освоения Северного морского пути — в одном из рейсов удалось достичь к северу от Шпицбергена 83-го градуса 21-й минуты. Это был рекордный поход. На следующий год в экспедиции Арктического института на дизель-электроходе «Обь» вместе с советскими исследователями участвовали и известные скандинавские учёные — шведы В. Шютт (гляциолог) и Э. Эриксон (метеоролог) и норвежский аэролог И. Шумахер. По окончании большой программы научных работ корабль направился по просьбе шведов к Шпицбергену, чтобы провести на Северо-Восточной Земле рекогносцировочные исследования: здесь в 1957 году предстояло начать работу по программе Международного геофизического года шведской полярной экспедиции.

В один из тихих и солнечных сентябрьских дней вертолёт Ми-4 высадил в центральной части ледникового покрова Вестфонна (Западное Ледяное Поле, или Западный Лёд) на высоте 600 метров группу учёных: начальника экспедиции известного полярника Л. Л. Балакшина, аспиранта Ленинградского университета Л. С. Петрова и трех скандинавов. Им дали не более двух дней для проведения наблюдений на леднике, после чего вертолёт должен был доставить «десант» обратно на судно. Однако Арктика внесла свои коррективы, и произошло то, чего никто никак не ожидал.

Погода выдалась нелётная. Командир вертолёта Р. И. Капрэлян Упорно пытался найти в белесом тумане затерянную группу, но каждый раз возвращался на «Обь» ни с чем. Последний полет едва не стал роковым: Ми-4 подвергся сильнейшему обледенению и начал терять высоту. Предстояло срочно садиться на ледник. Как только колеса коснулись поверхности ледника, вертолёт перевернулся и стал медленно уходить в западню — выемку, заполненную водой и прикрытую сверху тонким слоем льда и снега. В этот критический для экипажа момент один из вертолётчиков смог выбраться через разбитый иллюминатор наружу. Затем он открыл задние створки вертолёта и спас своих товарищей. Из воды удалось извлечь аварийную рацию. Скоро на борт «Оби» радист передал тревожное сообщение…

Тем временем на леднике заканчивались припасы продовольствия и горючего, а тут ещё температура воздуха понизилась до 12-14 градусов мороза. Однако полярники не упали духом! Более того, они продолжали вести регулярные метеорологические и гляциологические наблюдения, и их полевые дневники пополнялись новыми ценными данными. Наконец появился долгожданный самолёт, поставленный на лыжи. В сложной обстановке пилот мастерски произвёл посадку на ледник. Вскоре спасённые уже находились в безопасности на советском аэродроме на Земле Франца-Иосифа…

1957-1959 годы навсегда вошли в историю мировой науки как Международный геофизический год. По его программе Шпицберген изучали учёные Швеции, Норвегии, Польши и Финляндии. На берегах Мёрчисон-фьорда, расположенного на северо-западе Северо-Восточной Земли, и залива Хорнсунн, что на юге архипелага, были созданы две крупные базы. На севере разместилась шведская гляциологическая экспедиция, руководимая профессором Вальтером Шюттом, а на юге — польская экспедиция во главе с профессором Станиславом Седлецким.

С 1962 года к многолетним планомерным работам на Шпицбергене приступили исследователи ленинградского Института геологии Арктики (ныне объединение «Севморгео»). Первыми экспедициями руководил видный полярный геолог Валентин Николаевич Соколов. На протяжении многих лет экспедицию возглавляет опытнейший геолог и знаток архипелага Дмитрий Владимирович Семевский. Ленинградские специалисты обследовали многие районы. Благодаря их нелёгкому труду и большому вкладу в изучение геологического строения и поиск полезных ископаемых исследователям удалось составить геологические карты различных регионов архипелага.

Первая советская гляциологическая экспедиция приступила к изучению ледников здесь в 1965 году. Сегодня она уже частица истории Шпицбергена. О работах нашей экспедиции и пойдёт речь в этой книге, которая немыслима без рассказа об истории и природе полярного архипелага, его рудниках и посёлках…