"Алгорифма" - читать интересную книгу автора (Борхес Хорхе Луис)

БУЭНОС АЙРЕС

1 Я родился в городе другом, Что зовётся тоже Буэнос Айрес… Ногти пред монархией кусай, res Publica в наряде дорогом. Если царь не стал Богу врагом, Николай Кровавый как, Венс Сайрос, То не евхаристии бросай рис, А расстрелян будь, да с матюгом. Вспоминаю скрип дверей тюремных… Девок у царя было гаремных Полон двор, да Пётр Ильич Чайковский Прелести так грёз краснотеремных В звуки воплотил — о, чай московский! — Что царь полюбил грех мальчуковский… 2 Плеск реки и аромат жасмина Для меня суть вещи ностальгии. Буэнос Айрес! Улицы другие Почему в тебе, а след кармина На рубашке тот же? Ну, сними, на, Как жену я трахаю. Долги и Бурны миги радости нагие, Не хватает треска лишь камина… Буэнос Айрес! Солнце твоё в полдень Вспоминаю… Сын! Свой сильный пол день Обнимая женщин, в место дальнее. Помню две скрещённые рапиры… Вот чем отхлестал бы вас, шекспиры, Царь царей! Нет выходки скандальнее… 3 Человек с бревном и с печниками, Крепкими такими мужиками На картине славит труд свободный. Мужики глядятся добряками. Запад ждал, что грех тылопрободный И рогами красный плащ избодный, Мерзкий, презираемый веками, Нужный между тем как руль ободный Ленин, наконец, легализует. Только к власти быстро пришёл Сталин. Печников вождя парализует Сифилис. Исход уже летален. Коба же гомосексуалистов Ненавидел, я как футболистов. 4 Вспоминаю годы золотые. В гости приходил без приглашенья Люд друг к другу для еды вкушенья И питья вина. Нравы простые Телефон испортил… Не святые Все мы, но такие согрешенья Как сейчас, редки были. Крушенья Поезда бутылки ждут литые, Полные бутылки и пустые. Не привык терпеть одни лишенья Аппарат кровавый разрушенья. На Руси раздор, как при Батые. Виноваты с мясом щи густые За поста, выходит, нарушенья? 5 Вспоминаю карандаш и шпагу. Гонгоры стих гордый вспоминаю. Шпага поломалась. Да, я знаю. Карандаш грозит ареопагу! Вспоминаю то, что сам увидел И что мать с отцом мне рассказали: Сталин извращенцев ненавидел. Сапоги они ему лизали. Вспоминаю друга Маседонио Не в кафе, на улице что Онсе, Оперев чело своё ладони о, В эншпиль погружённого (в прононсе Его «эр» французское…) — у стойки С ним стоим мы, к алкоголю стойки! 6 Ещё помню я с землёй телеги, Что вдоль Онсе не спеша по пыли Проезжали… Красные глупы ли? Скромно жить при хлебе да ночлеге…
Почему не во дворце, коллеги? Верующими когда б вы были, Заповедь Христа бы не забыли… Но что делать опосля возлеги? Помню Амальсен де ля Фигура, Ту, на улице что Токумана… Антифразис — речи есть фигура, Вид наичестнейшего обмана: Юношу богатого Спаситель… Полюбил. Как жертву искуситель. 7 Станислав дель Кампо, возвратившись, Умер. На том свете очутившись, Станислав дель Кампо перед Богом Оправдался, мило отшутившись На своём испанском неубогом: «Мой Господь! — Сказал он — Если б Огом Я Васанским был, усовестившись, Одр железный в деле прелюбогом Не винил бы!» Станислав дель Кампо Сказал Богу: «Я всем беднякам по Женщине бы дал в юные годы», — На что Бог ответил Станиславу: «Ну, дель Кампо, шутишь ты на славу. Кончились твои, бедняк, невзгоды!» 8 Вспоминаю третий двор. Рабов он Патио был, для меня запретным. Лучше бы остался мир каретным Да лошадным, сердцем облюбован. Лучше бы как в Индии он бедным Оставался, не разбогатевший, И в Китае как велосипедным, А то править миром захотевший Людоед с техническим прогрессом Справиться не может и планету Ближнюю за звонкую монету Продаёт уже, леча мир стрессом. Лучше рабский дворик, чем свобода Для заднепроходного пробода. 9 Вспоминаю выстрел пистолетный Алема в закрытом экипаже. Где Пилат, петух наш туалетный? Дать ли объявленье о пропаже? Он теперь как юнкер эполетный При купчихе, а она при паже, Гей теперь он, зерноклюв балетный. Ну ты, Пугачиха, и глупа же! Кто из «Независимой газеты» На «Фабрику звёзд» перелетает? Но подъедешь не на той козе ты К Алле, если Понтий не питает Личную симпатию к одежды Не снимавшим ради той надежды. 10 В Буэнос Айресе, ныне оставленном, Я б себя ощущал посторонним, Но теперь я на потустороннем Берегу, мной отсюда представленном, За собой наблюдаю в наставленном Зеркале, на пол вдруг не уроннем: Освещаемый со всех сторон нем. Быль зрю о есть мышей не заставленном… Рай единственный, нами не видимый, Есть потерянный рай, что утрачен Навсегда… Властью их ненавидимый, Перед смертью голодной был мрачен, Но и весел я: «Что, ненавистники, Своего не добились, завистники?» 11 Некто, мой почти я, идентичный Мне настолько, что мы без сомнения Одна личность, в глазах лишь темнения Нет твоих, мой двойник аутентичный, Эти строки прочтёт, артистичный Подражатель себе, поумнения Сильных мира виновник, чьи мнения О добре и о зле — воск пластичный. С обелиском привинченным скромную Да оплачет плиту из цемента, Как свою, улучатель момента, Искру высечь чтоб в небе огромную. Должен эту прочесть он страницу. Верю в утреннего я Денницу.