"Военный летчик" - читать интересную книгу автора (Exupery Antuan de Sent)VIII– Стрелок! – Капитан? – Слышали? Шесть истребителей, шесть, впереди – слева! – Слышал, капитан! – Дютертр, они нас заметили? – Заметили. Разворачиваются на нас. Мы выше метров на пятьсот. – Стрелок, слышали? Мы выше на пятьсот метров. Дютертр! Еще далеко? – ...несколько секунд. – Стрелок, слышали? Через несколько секунд будут у нас в хвосте. Вот они, я их вижу! Крохотные. Рой ядовитых ос. – Стрелок! Они идут наперерез. Сейчас увидите. Вот они! – Я... я ничего не вижу. А! Вижу! А я уже потерял их из виду. – Гонятся за нами? – Гонятся! – Высоту набирают быстро? – Не знаю... Кажется, нет... Нет! – Ваше решение, капитан? Это спросил Дютертр. – А что я могу решить? И мы замолкаем. Решать тут нечего. Все зависит только от Бога. Если я развернусь, расстояние между нами уменьшится. Мы летим прямо на солнце, а на большой высоте нельзя набрать еще пятьсот метров, не потеряв скорости и не отстав от движущейся цели на несколько километров. Поэтому может случиться, что, прежде чем они выйдут на нашу высоту и разгонятся, мы успеем исчезнуть в слепящих лучах. – Стрелок, все еще летят? – Летят. – Мы отрываемся? – Гм... нет... да! Все зависит от Бога и от солнца. Предвидя возможный бой (хотя истребители не столько ведут бой, сколько совершают убийство), я напрягаю все мускулы, стараясь сдвинуть замерзшие педали. Я чувствую себя как-то странно, но истребители у меня еще перед глазами. И всей своей тяжестью я наваливаюсь на упрямые педали. Я опять замечаю, что, одеваясь, волновался гораздо больше, чем сейчас, хотя происходящее и принуждает меня к нелепому ожиданию. Меня даже охватывает злоба. Благотворная злоба. Но никакого опьянения самопожертвованием. Я готов кусаться. – Стрелок, уходим от них? – Уходим, господин капитан. Отлично. – Дютертр... Дютертр... – Слушаю, господин капитан. – Нет... ничего. – А что было, господин капитан? – Ничего... Мне показалось... нет... ничего... Я им ничего не скажу. Я не собираюсь над ними шутить. Если я войду в штопор, они это и сами поймут. Они и сами поймут, что я вхожу в штопор... Странно, что я обливаюсь потом при 50° мороза. Странно. О, теперь мне понятно, что происходит: я потихоньку теряю сознание. Совсем потихоньку... Я вижу приборную доску. Я уже не вижу приборной доски. Мои руки на штурвале слабеют. У меня даже нет сил говорить. Я забываюсь. Забыться... Мну пальцами резиновую трубку. В нос бьет струя, несущая жизнь. Значит, кислород в порядке... Значит... Ну конечно. Я просто болван. Все дело в педалях. Я навалился на них, как грузчик, как ломовик. На высоте десять тысяч метров я вел себя, как силач в балагане. А ведь кислорода мне едва хватает. Расходовать его надо было экономно. Теперь я расплачиваюсь за свою оргию... Я дышу слишком часто. Сердце у меня бьется быстро, очень быстро. Оно как слабый бубенчик. Я ничего не скажу моему экипажу. Если я войду в штопор, они успеют об этом узнать! Я вижу приборную доску... Я уже не вижу приборной доски... Я обливаюсь потом, и мне грустно. Жизнь потихоньку вернулась ко мне. – Дютертр!.. – Слушаю, господин капитан! Мне хочется рассказать ему о случившемся. – Я... думал... что... Но я отказываюсь от своего намерения. Слова съедают почти весь кислород, и я запыхался уже от трех слов. Я прихожу в себя, но я еще слаб, очень слаб... – Так что же было, господин капитан? – Нет... ничего. – Право, господин капитан, вы говорите загадками! Я говорю загадками. Но зато я жив. – ...мы их... оставили с носом!.. – О, господин капитан, до поры до времени! До поры до времени: впереди – Аррас. Итак, несколько минут я думал, что уже не вернусь, и все-таки не обнаружил в себе того жгучего страха, от которого, говорят, седеют волосы. И я вспоминаю Сагона. Вспоминаю о том, что рассказал нам Сагон, когда два месяца назад, через несколько дней после воздушного боя, в котором он был сбит во французской зоне, мы навестили его в госпитале. Что испытал Сагон, когда, окруженный истребителями, словно поставленный ими к стенке, он считал себя на краю гибели? |
|
|