"Очаровательная незнакомка" - читать интересную книгу автора (Ли Эйна)

Глава 7

Наступил долгожданный день, когда доктор Марч объявил, что скоро Энджелин сможет ненадолго вставать с постели. Ей не терпелось объявить эту приятную новость Руарку. Его внимание и предупредительность, проявленные во время ее болезни, она оценила по достоинству. Правда, он больше не дежурил по ночам у ее постели, но частенько навещал больную днем или вечером. Обычно они играли в карты, читали или просто болтали.

Руарк освободил Майну от всех обязанностей по дому, с тем, чтобы она могла уделять все свое время уходу за Энджелин. Обнаружив, как искусен Генри в обращении с лошадьми, Руарк тут же нанял его для ухода за своими многочисленными скакунами, среди которых почетное место занимал теперь Храбрый Король. Несмотря на то, что расстаться с любимым конем было для Энджелин тяжелым ударом, она все же не могла не испытывать чувства благодарности к Руарку. С каждым мгновением, проведенным ими вместе, чувство это росло и вскоре переродилось в нечто большее, чем простая благодарность.

Однажды утром после визита доктора Майра причесывала Энджелин, лицо которой сияло от радостного предвкушения — она знала, что скоро к ней зайдет Руарк.

— Вы выглядите поистине очаровательно, мисс, клянусь! Глядя на вас, даже не подумаешь, что еще недавно вы были больны, — сказала Майра.

Эта простая пожилая женщина прониклась искренней и глубокой симпатией к своей юной подопечной.

— Вы действительно так думаете, Майра? Я и впрямь чувствую себя гораздо лучше. Не дождусь, когда смогу, наконец, встать с постели! — Глубоко вздохнув, Энджелин добавила: — Как чудесно будет принять горячую ванну!..

— И не забудьте пригласить меня — помочь вам вымыть спину, — вмешался вошедший в комнату Руарк, который слышал последние слова Энджелин.

Девушка покраснела. Она все никак не могла научиться достойно парировать его язвительные замечания, до которых он был весьма охоч.

Майра с досадой прищелкнула языком.

— Ну что вам за охота постоянно смущать бедняжку? Никак не можете без этого!

Она уже собиралась покинуть спальню, но Руарк остановил ее, и они обменялись негромкими репликами. Энджелин не удалось разобрать, о чем идет речь.

Наконец горничная вышла. Руарк подошел к постели Энджелин и сел рядом.

— Как чувствует себя сегодня моя любимая пациентка?

Энджелин подняла на него глаза и улыбнулась.

— У меня хорошие новости — доктор Марч сказал, что завтра я могу встать с постели!

Руарк отреагировал мгновенно. Напустив на себя строгий вид — в подражание доктору, — он сказал:

— Но помните, миссис Хантер, — вам нельзя переутомляться! Поберегите свою энергию, чтобы развлекать посетителей…

Как всегда, Энджелин не нашлась что ответить, и в этот момент в спальню вернулась Майра.

— Комната готова, мистер Руарк.

— Спасибо, Майра. Пока это все.

Он поднялся с места и ухмыльнулся.

— Майра дала мне понять, причем весьма недвусмысленно, что с моей стороны это безобразие — держать больную в такой холодной комнате. Поэтому сейчас мы переведем вас в другую, где есть камин.

С этими словами Руарк наклонился к Энджелин и подхватил ее на руки. Она была настолько ошеломлена его поступком, что ничего не сказала, лишь выразительно заглянула в его темные глаза. Исходивший от него изысканный аромат дорогого мыла и одеколона щекотал ей ноздри. Их лица разделяло лишь несколько дюймов, и Энджелин невольно перевела взгляд на чувственный рот Руарка, находившийся в такой дразнящей близости от нее. Она почувствовала, что краснеет. Во рту пересохло, и она инстинктивно облизнула губы. Руарк заметил это, и его объятие стало крепче, а темные проницательные глаза, казалось, навеки слились с ее сапфировыми очами. Энджелин даже не замечала, что бессознательно задерживает дыхание, пока ей не стало хватать воздуха. Тогда глубокий, судорожный вздох вырвался из ее груди. Это был единственный звук, на который она оказалась способна, и в нем не было ни протеста, ни предупреждения.

— Вы замерзли, — прошептал Руарк хрипловато, заметив, что Энджелин вся дрожит.

Он пронес ее через холл в другую комнату и положил там на постель. Сев рядом, Руарк нежно погладил ее щеку, убрав за ухо несколько выбившихся волосков.

Затем он наклонил голову, и его уста слились с ее устами. Рот Руарка был теплым, решительным — и волнующим. Вначале он намеревался подарить Энджелин лишь беглый и нежный поцелуй, но, как только их губы соприкоснулись, он стал более настойчив, и ее уста уступили этому всепроникающему нажиму. Только на короткое мгновение она изумилась тому, как быстро и недвусмысленно ответила на его призыв, а уже в следующую минуту Энджелин обвила руками шею Руарка и позволила ему крепче прижать ее к мягкой и упругой поверхности матраса.

Он оторвался от ее рта и быстрыми влажными поцелуями пробежал от губ до уха. Энджелин судорожно прижалась к нему. Она чувствовала, что у нее начинает кружиться голова, и это незнакомое, необычное ощущение сжигало ее, как пламя.

— Черт возьми! Похоже, мне пора убираться отсюда, и, чем скорее, тем лучше, — хриплым шепотом произнес Руарк.

Энджелин не хотелось, чтобы он уходил. Она еще не могла разобраться в своих чувствах, но твердо знала одно — сейчас он желанен ей так же, как когда-то был ненавистен. Запустив пальцы в густую шевелюру Руарка, она притянула к себе его голову. Новый поцелуй был не менее страстен, чем первый, но на этот раз инициатором была сама Энджелин. Руарк силой заставил себя оторваться от нее, но в его глазах ясно читалась внутренняя борьба. Оба — и он, и Энджелин — были потрясены собственной только что продемонстрированной страстностью. Он обхватил ладонями ее щеки и сказал:

— Проклятие! Понимаешь, Энджел, мне надо уехать по делу на несколько дней. Но как только я вернусь, мы поговорим — о нас с тобой.

Зачем она поддалась его страсти, зачем ответила на его прикосновение? Теперь, когда они разжали объятия, Энджелин — правда, с опозданием — задумалась о том, разумно ли она поступила. Внутренний голос подсказывал ей, что она еще пожалеет об этом.

— О чем нам говорить, Руарк? Я благодарна тебе за все, что ты для меня сделал, Но ты не хуже меня понимаешь, что мне здесь не место. Как только я достаточно поправлюсь, я тут же уеду.

Руарк покачал головой:

— Ничего такого я не понимаю, Энджел. То, что только что произошло между нами, доказывает обратное.

— То, что только что произошло между нами, Руарк, было ошибкой. И если ты не намерен бороться с этим чувством, то я как раз намерена.

И она быстро отвернулась, чтобы не встречаться взглядом с его выразительными темными глазами. Руарк взял ее двумя пальцами за подбородок и с силой повернул к себе. Теперь Энджелин уже не могла избежать его взгляда.

— С судьбой бороться бесполезно, Энджел, — торжественно произнес он, затем снова поцеловал ее так, что у нее захватило дух, и поспешно покинул комнату.

Проснувшись на следующее утро, Энджелин с удивлением обнаружила, что у ее постели сидит посетитель, точнее, посетительница — сама гранд-дама поместья пришла навестить больную.

— Итак, вы дочь Генри, — сказала Сара Стюарт, подождав, пока Майра как следует взобьет пуховые подушки, чтобы Энджелин было удобнее сидеть. — Майра, принеси нам чаю. Я хочу поболтать с этой крошкой и не желаю, чтобы ты нас подслушивала.

Горничная укоризненно покачала головой:

— Вы бы лучше воздержались от ваших язвительных замечаний, мэм. Хотите, чтобы я ушла, — так прямо и скажите.

В глазах старой дамы сверкнул лукавый огонек.

— По-моему, я только что так и сделала. Да, и не забудь лимон! Ты всегда про него забываешь, а я люблю пить чай с лимоном.

— Потому что считаю, что ваш язык и так слишком остер, и нет нужды добавлять к нему еще и кислоту, — парировала Майра.

Взбив еще одну подушку, она добавила:

— Ну-ка, дайте я подложу ее вам под спину. А то расхвораетесь, и мне же придется вас растирать.

Вначале Энджелин была шокирована этим обменом колкостями, но вскоре поняла по выражению лиц обеих женщин, что на самом деле они относятся друг к другу с большой любовью.

Сара сидела очень прямо, положив руки на набалдашник своей трости. При этом вид у нее был прямо по-королевски величественный.

— Меня зовут Сара Стюарт, — объявила она, как только горничная вышла из комнаты. — Я бабушка Руарка.

Энджелин робко кивнула:

— Рада познакомиться с вами, миссис Стюарт.

— Я тоже. Как вы себя чувствуете, дитя мое?

— Гораздо лучше, миссис Стюарт, спасибо. Я…

Энджелин запнулась. В присутствии этой вежливой, но весьма внушительной дамы она чувствовала себя робкой маленькой девочкой.

— Я прямо не знаю, как мне благодарить вас, миссис Стюарт…

— В самом деле? Это за что же, дитя мое?

— Если бы не ваше гостеприимство, меня уже не было бы в живых.

Сара нахмурилась:

— Не было бы в живых… Какие глупости! Если бы Господь желал вашей смерти, вы давно покоились бы на глубине шести футов.

На щеках Энджелин появилась пара весьма соблазнительных ямочек.

— Наверное, вы правы, миссис Стюарт.

Подумав, она добавила серьезным тоном:

— В конце концов, пережила же я четыре года войны…

Пока что для Энджелин оставалась загадкой причина визита старой леди. Повнимательнее рассмотрев свою хрупкую посетительницу, девушка с восхищением отметила, что у той ярко-синие глаза, а седые волосы уложены в безукоризненную прическу. На Саре было платье из синей парчи, сколотое у горла дорогой брошью.

Статью своей эта элегантная женщина напоминала Энджелин вдовствующую королеву. Не хватало лишь сверкающей короны, чтобы украсить ее горделивую голову, и тогда сходство было бы полным.

— Мне показалось, вы упомянули моего отца. Вы его знаете? — после некоторого колебания рискнула задать вопрос Энджелин.

Синие глаза весело заблестели.

— О да! И вот что я вам скажу, моя дорогая: ваш отец — неисправимый плут.

«О Боже! Что он на этот раз натворил?» — с ужасом подумала Энджелин.

— Мой внук считает, что у вашего отца природный дар работать с лошадьми.

— Да, папа сам всегда так говорил, — согласилась Энджелин, улыбаясь.

Но за нарочито веселым ее тоном скрывалась подлинная гордость за отца. Действительно, его знание лошадей и умение по достоинству оценить их и сладить с любым, даже самым норовистым конем, снискали Генри Скотту заслуженную славу и восхищение среди всех, кто его знал. В течение ближайших пятнадцати минут Энджелин с воодушевлением распространялась о достоинствах Генри Скотта в качестве знатока лошадей. Заметив, что девушка утомилась, Сара поднялась со стула:

— Вам пора отдохнуть, моя дорогая. Если мой внук будет недостаточно хорошо заботиться о вас, попросите Майру сообщить мне об этом.

— В этом нет никакой нужды, — ворчливо заметила Майра, входя в комнату. — Я и сама могу сказать молодому хозяину все, что нужно.

— Уж в этом я нисколько не сомневаюсь! — рассмеялась Сара, неспешной походкой направляясь к двери. — А кстати, где мой чай?

— Там, где ему и положено быть, — в вашей гостиной. Мне кажется, будет лучше, если мы оставим молодую мисс и дадим ей возможность отдохнуть.

Она попыталась взять старую даму под руку, но Сара решительно воспротивилась этому:

— Я пока еще в состоянии передвигаться самостоятельно!

— Да мне все равно нужно в ту же сторону, — огрызнулась Майра, и обе женщины покинули комнату Энджелин.

Через некоторое время Майра вернулась, неся в руках несколько больших коробок, перевязанных очаровательными ленточками.

— Господи Боже мой, вы только взгляните сюда! И ведь все это для вас…

— Для меня? — изумленно переспросила Энджелин. Вы уверены?

Ее глаза засветились каким-то детским восторгом. Уже несколько лет — точнее, четыре военных года — она не получала никаких подарков.

— Мистер Руарк прислал их. А я ему сказала, что для Рождества еще, пожалуй, рановато.

Снимая крышку с верхней коробки, Энджелин трепетала, как дитя.

— Ах, я в жизни не видела ничего подобного! — воскликнула она, обнаружив внутри элегантный синий бархатный халат. Длинные рукава кончались у запястий белыми манжетами, отделанными горностаем.

В следующей коробке лежали три ночные рубашки. Две из них были вполне обычными — сшитые из белого канифаса и изящно отороченные атласом и кружевом. Но вот третья… Рассмотрев ее как следует, Энджелин округлила глаза, а щеки ее раскраснелись отнюдь не из-за лихорадки. Глазам ее предстало некое плиссированное одеяние из шелкового муслина того небесно-голубого цвета, который был ей больше всего к лицу. Однако при этом рубашка была столь воздушна и прозрачна, что, скорее, выставляла напоказ то, что должна была бы скрывать.

Майра скорчила гримасу и недовольно покачала головой.

— Ну что тут поделаешь! Мистер Руарк, он же настоящий дьявол во плоти.

В ее устах эта суровая оценка прозвучала скорее как жалоба снисходительной матери, чем беспристрастное суждение независимого критика.

— Но эта вещь… просто непристойна! — пролепетала Энджелин, повнимательнее рассмотрев вызывающе смелую рубашку.

Она поспешно сунула ее обратно в коробку и развязала последний пакет.

— О, Майра, взгляните-ка сюда! — воскликнула девушка.

Из пакета была извлечена алая блузка с высоким воротничком и длинными рукавами, украшенная черной тесьмой и эполетами. Этот фасон, весьма модный в то время, в точности повторял униформу «краснорубашечников» — итальянских повстанцев, предводительствуемых Джузеппе Гарибальди. Дополняли ансамбль украшенное лентой болеро и черная юбка, обшитая по подолу красной лентой.

— Господи милостивый! — в свою очередь, воскликнула Майра, а Энджелин, надев на себя новый наряд, устремилась к зеркалу.

— Похоже, мистер Руарк хочет призвать кое-кого под свои знамена, — ухмыльнувшись, с намеком добавила горничная, уперев руки в бедра.

Однако Энджелин, целиком поглощенная изучением своего отражения в зеркале и испытывая полнейшее восхищение от нового своего наряда, не обратила никакого внимания на неодобрительные и предостерегающие нотки в реплике Майры. Снова улегшись в постель, девушка прочла записку, которую Руарк вложил в пакет. «Мне показалось, — писал Руарк, — что ты не прочь быть „во всеоружии“ во время нашей следующей встречи».

Прочтя эти слова и осознав содержавшийся в них намек, Энджелин невольно улыбнулась, и на ее щеках появились две прелестные ямочки. «А ведь я не сумею устоять, если он снова обнимет меня», — в отчаянии призналась она себе. Но как бы то ни было, она просто обязана устоять. Военный кодекс гласит, что все трофеи достаются победителю. Ну что же, ни одному янки не удалось покорить ее в прошедшую войну, и сейчас она тоже не собирается сдаваться. По крайней мере, Энджелин искренне надеялась на это…

На следующее утро ее разбудил яркий солнечный свет, пробивавшийся сквозь оконное стекло. Энджелин была сама не своя от нетерпения — она никак не могла дождаться, когда сможет выйти на свежий воздух, где так весело и ярко светит солнце. И вот, облачившись в новый наряд, Энджелин в сопровождении Майры вышла из дому — впервые с начала болезни.

Они подошли к конюшне и обнаружили там Генри, который был занят тем, что готовил Храброго Короля для разминки. Теперь, когда коня как следует откормили и почистили, он выглядел настоящим племенным жеребцом. Генри вывел его на беговую дорожку, неподалеку от конюшни. Следом шли Энджелин и Майра. При виде Руарка Стюарта, который стоял, небрежно уперевшись в изгородь ногой, обутой в ботинок для верховой езды, Энджелин почувствовала внезапный прилив восторга. Она и не знала, что он уже вернулся. Заметив женщин, Руарк оторвался от изгороди и подошел к ним.

Ветер трепал его темные волосы, а на губах молодого человека появилась лукавая улыбка.

— Я смотрю, наша пациентка уже встала на ноги, — сказал он и добавил, отступив на шаг и любуясь Энджелин: — Похоже, надо устроить ей настоящий смотр.

Энджелин тоже взглянула на него с улыбкой и отвела со лба длинные черные локоны, взметнувшиеся от ветра.

— Воистину так! — с энтузиазмом, заимствованным у бабушки Руарка, ответила она. — Это мой первый выход в свет, и я радуюсь ему от души, — добавила она сдержанно. — И еще я хочу поблагодарить вас, мистер Стюарт, за новую одежду, что вы мне прислали.

И она крутанулась на каблуках, чтобы Руарк мог получше ее разглядеть. В этот момент Майра резко переменила тему, заговорив о чем-то другом и тем самым избавив Энджелин от необходимости упоминать ночные рубашки — не только сейчас, но, возможно, и в будущем.

— Если я вам больше не нужна, я, пожалуй, вернусь в дом, — заявила Майра.

— Можешь идти, Майра. Энджелин будет со мной в безопасности. А потом я отведу ее домой, — пообещал Руарк.

— Только не позволяйте ей утомляться, — предупредила Майра и ушла.

— Она носится со мной, как квочка с цыпленком, — весело заметила Энджелин.

Она уже успела привыкнуть и полюбить свою пожилую сиделку, так же как Майра свою юную подопечную.

Руарк аккуратно убрал со щеки Энджелин выбившуюся прядку волос.

— Ей постоянно нужно о ком-то заботиться. Я остался без матери, когда мне было всего три года, и если бы не Майра, даже не представляю, что со мною сталось бы…

— Извини, Руарк, — сказала Энджелин, жалея, что затронула эту грустную тему.

Он взял ее за руку, и они вдвоем направились обратно к изгороди.

— Ну что ты! У меня есть нэнни и Майра, так что я вполне счастлив.

Обвив Энджелин руками за талию, он посадил ее на верхнюю перекладину загородки.

— Ты пришла как раз вовремя. Сейчас Храброго Короля выведут на утреннюю прогулку.

Вскоре жокей и вправду подвел к ним жеребца и, взобравшись в седло, замер, ожидая наставлений Руарка.

— Не запали его на первой же полумиле. Сдерживай до последнего, а потом сразу пусти в галоп, — распорядился Руарк. — Посмотрим, как он пройдет эти последние метры.

— Слушаюсь, сэр, — почтительно отозвался жокей и пришпорил Храброго Короля.

Энджелин чувствовала себя, как несчастный родитель, дитя которого попало в чужие руки. Ведь она вырастила этого коня из маленького жеребенка, заботилась о нем, ухаживала, а вот теперь стала для него посторонней. Заметив, как изменилось выражение ее лица, Руарк участливо спросил:

— Энджел, все еще жалеешь, что потеряла коня?

— Не знаю, — честно призналась она. — До сих пор я была слишком больна, чтобы думать о нем. Да и сейчас у меня нет четкого мнения на этот счет. Мысли путаются… Я действительно благодарна тебе, Руарк, за все, что ты для меня сделал, но не знаю, может ли чувство благодарности перевесить горечь утраты того, что было мне по-настоящему дорого…

Боясь, что Руарк по глазам ее может догадаться о глубоко скрытых и действительно весьма путаных мыслях, Энджелин поспешно отвела взгляд и начала смотреть на скаковую дорожку. Рядом с ними стоял Генри, сжимая в руке секундомер. Руарк тоже вытащил из кармана часы, чтобы самому вести наблюдение. Вскоре Храбрый Король приблизился к отметке, обозначающей последнюю четверть мили, и вихрем понесся по дорожке.

Вот конь пересек финишную линию, и Руарк протяжно присвистнул.

— Двадцать восемь секунд! Неплохое время для первой тренировки, — с удовлетворением отметил Генри.

Руарк кивнул, соглашаясь:

— Завтра посмотрим, сможет ли он тягаться с Президентом.

Генри потрепал жеребца по шее:

— Держу пари, что этот парень не разочарует вас! Ну а сейчас я, пожалуй, отведу его назад в стойло.

И Генри повел громко фыркавшего коня на конюшню. Храбрый Король шествовал горделивой походкой, словно понимая, что впереди его ждет великая слава.

После ухода Генри Энджелин и Руарк какое-то время молча наблюдали за молодыми жеребятами, резвившимися неподалеку на обнесенном забором лугу. Их грациозные и чуть неуклюжие прыжки напоминали игру детей. Вздохнув от полноты чувств, Энджелин, наконец, сказала:

— Как они красивы, правда?

Руарк молча кивнул.

— Они как будто понимают, что рождены для бега.

— Это жеребята-двухлетки. Будущим летом мы начнем их тренировать, — пояснил Руарк.

— Я и не знала, что ты держишь скаковых лошадей. Теперь понятно, зачем тебе понадобился Храбрый Король.

Внезапный порыв ветра заставил Энджелин вздрогнуть.

— По-моему, становится слишком свежо. Как бы ты не простудилась.

Руарк помог Энджелин спуститься с изгороди, снял с себя пиджак и заботливо укрыл им плечи девушки. Складки одежды еще хранили тепло его тела, и Энджелин сразу же это почувствовала.

— Собственно говоря, я не собираюсь делать из Храброго Короля скакуна. Он нужен мне как производитель, — сказал Руарк, когда они не спеша возвращались к дому.

Энджелин удивленно посмотрела на него.

— Не собираешься делать из него скакуна? — переспросила она.

— Нет. Он не бегал целых четыре года, а это слишком большой срок. Правда, он происходит от знаменитых и весьма породистых родителей. Генри говорил, что отцом Храброго Короля был Калиф, а матерью — Принцесса Веллингтонская. Мне знакомы обе эти лошади.

— Ну, еще бы! Отец потратил все деньги, что у нас были, чтобы купить этого жеребца. Помню, как расстроилась тогда моя мать! А потом началась война, и, так или иначе, мы потеряли все…

К тому времени, как они подошли к дому, ноги Энджелин подгибались от усталости. Она сняла пиджак и протянула Руарку.

— Спасибо.

Их руки соприкоснулись, и он на минуту задержал ее ладонь в своей.

— Пойду отдохну. Я очень устала. Но все было прекрасно, Руарк, — сказала Энджелин, одарив его ослепительной улыбкой.

Она даже сама не понимала, насколько была обворожительна в этот момент — глаза горят от восторга, на щеках играет свежий румянец, а длинные черные волосы развеваются на ветру. Руарк ответил ей улыбкой и нежным жестом убрал со лба выбившиеся пряди.

— Все действительно было прекрасно, Энджел.

Она повернулась и пошла в дом, а он следил за ней своими темными выразительными глазами.

Стоя у окна своей спальни, расположенной на втором этаже, Сара Стюарт с интересом наблюдала эту сцену, и ее синие глаза лукаво сверкали.