"Принцессы тоже плачут" - читать интересную книгу автора (Езерская Елена)Глава 7 Свадьба— — Вставай! Вставай, Лизонька, утро уже! Пора! Вставай, свадьбу свою проспишь! — с небывалой ласкою будила дочь Долгорукая. — Свадьба? — Лиза оторопело посмотрела на нее. — Мы ведь только что венчались! Хорошо, что ты больше своему счастью не противишься, — кивнула мать, — но все же вперед батюшки торопиться не стоит. Вот, когда отец Павел вас благословит, тогда и будет считаться, что ты уже замужем. Татьяна! Чего позади меня прячешься? Выходи хозяйке помогать. Скоро уже гости пожалуют, и — быстренько под венец! Лиза проводила мать мутным ото сна взглядом и вдруг увидела горестные глаза Тани. «Что же это? — только и могла подумать Лиза. — Значит, все сон? Владимир, счастье? Значит, быть мне госпожой Забалуевой?» Лиза нехотя встала с постели и с унылым видом села к столику с зеркалом. Татьяна подошла и, утешая, погладила ее по голове, а потом принялась причесывать. От корней волос постепенно разлилось тепло, и Лиза расслабилась — выскользнула из Татьяниных рук и зарыдала. Таня вздрогнула всем телом и вслед на ней тоже пустилась в плачь. Весь вчерашний день Лиза провела, как в дурмане, — наблюдала, как суетится по дому маменька, проверяя, все ли готово к торжеству. Фейерверки, музыканты, комнаты для гостей, перемены к столу и корзины с сундуками с приданым на подводах («Сервиз столовый на двенадцать персон — серебряный, перины три, комод резной для посуды, шкаф резной для белья…» — считала и пересчитывала Долгорукая), чтобы везти вечером в имение Корфов, где новобрачным предстояло провести самую важную в их жизни ночь. В гостиную все время входили и выходили люди — какие-то приказчики, слуги, дворовые. Любопытная Соня бегала за маменькой и надоедала расспросами. Андрей где-то пропадал, Наташа сидела подле Лизы и иногда держала ее за руку, убеждая, что завтра для нее начнется новая жизнь. И вот это завтра пришло — новая жизнь оказалась сном, а то, что происходило наяву, напоминало ночной кошмар. — Ты как будто траур надеваешь! — воскликнула Соня, явившаяся наблюдать, как Лиза облачается в подвенечное платье. — У тебя свадьба! А ты думаешь, так легко хоронить молодость в постели противного старика? — скривилась Лиза, с ненавистью оглядывая себя в зеркале. Соня смутилась и растерянно заметалась взглядом по комнате. — Зачем вы так, Лизавета Петровна? — мягко укорила ее Татьяна. — Она ведь маленькая еще. Ей не все знать надобно. — Ох, Татьяна, ты бы лучше помолчала — и так тошно!.. В гостиной их ждал Андрей: старший мужчина в семье, он должен был вести сестру к аналою. Пока шли в домашнюю церковь, Долгорукая беспрерывно утирала слезы. Наташе, как будущей невестке, было предложено сопровождать княгиню. Соне было доверено нести за Лизой шлейф. Забалуев уже ждал их на месте, он приехал спозаранку и все крутился перед княгиней, что-то объясняя про нелепицу, которую выдумал вчера Владимир Корф. Долгорукая слушать про медведя и лес не хотела и, чтобы заставить его замолчать, собственноручно одарила золотыми часами. Забалуев подарок принял и куда-то ненадолго исчез, сказал, что видеть невесту до свадьбы — дурной знак. И вот теперь он стоял во фраке подле отца Павла и незаметно отмахивался от курений, исходивших из кадила. Когда слуги открыли дверь из вестибюля в притвор, у Лизы подкосились ноги. Она шла, не видя под собой пола, с трудом сдерживая слезы. Лиза шла и молила Господа о чуде — пусть случится что-нибудь хорошее! Пусть Забалуева хватит апоплексический удар. Или отец Павел окажется тайным расстригой, и его придут арестовывать. Нет, лучше пусть станет известно, что в смерти Ивана Ивановича виновен этот отвратительный Забалуев, и его арестуют. Или маменька… Что же такое пожелать маменьке, чтобы она передумала? О, да — пусть папенька воскреснет и явится сюда в сиянии, и мама поймет, что она не права — одумается и прогонит Забалуева в шею. Но ничего похожего на чудо не происходило. Отец Павел, оглянувшись по сторонам, прокашлялся и начал венчание. «Благослови, владыко!» — медленно затянул он зачало, потом без паузы пропел Великую ектинью и перешел к молитвам. — Благослови благословением духовным, яко благословится имя твое! И прославится царствие твое — Отца и Сына, и Святаго Духа. Господу помолимся, миром Господу нашему помолимся… — басил отец Павел, молодой, огромного роста священник, недавно принявший здешний приход. Поданы уже были венцы, и отец Павел принялся ловить на блюде загодя привезенные Забалуевым кольца, когда вдруг Лиза услышала, как вскрикнула маменька, и вся внутренне сжалась — неужели ее мольбы возымели действие? Она оттолкнула вдруг вцепившегося в ее руку Забалуева и обернулась — перед ней стоял Владимир Корф. — Лиза! Ты обвенчана? Нет?! Слава Богу, я успел! Ты станешь моей женой? В ответ Лиза беззвучно бросилась к нему в объятья. — Лиза! — опомнившись первой, зашипела Долгорукая. — Ты ведешь себя бесстыдно! А вы, барон, попрали все приличия! — Не вам говорить о приличиях, сударыня, — негромко бросил в ее сторону Корф, все еще обнимая полуживую от волнения Лизу. — Пойдите вон отсюда! — так же шепотом велела Долгорукая. — Мы уйдем вместе, — очнувшись, расхрабрилась Лиза. — Какой позор! — тихим криком возопил было Забалуев. — Позор — это ваш и притязания на Елизавету Петровну, — оборвал его гневную тираду Корф. — Дети мои, — примирительно сказал отец Павел, — давайте побережем храм Божий от мирскаго гнева и продолжим венчание. — Нет! — воскликнула Лиза, оглядываясь на Андрея. — Видимо, нам стоит отложить свадьбу, — кивнул он. — С каких это пор ты стал распоряжаться здесь? — Долгорукая буквально просверлила сына взглядом. — По праву старшего мужчины в семье, — твердо сказал Андрей. — Лиза, если ты согласна выйти за меня, то мы сейчас же и обвенчаемся, — Корф нежно поцеловал ей руку. — Андрей, прошу тебя, отмени свадьбу. Не надо ложных клятв перед людьми и Богом. — Не сметь! — закричала Долгорукая. — Здесь я решаю! — Я думаю, что вам следует все же умерить гордыню свою перед Господом и решить дело миром, но вне этих стен, — еще раз настойчиво посоветовал отец Павел. — Батюшка прав, — Соня потянула мать за рукав платья, — негоже пред святыми образами дичиться. — Все — вон, — вполголоса зарычала Долгорукая и первой подала пример благоразумия. Следом за "ней в притвор вышли Андрей и Владимир с Лизой. Соня решила держаться Наташи, которая сочла невозможным для себя вмешиваться в семейную ссору, и осталась. Забалуев показался последним, с подозрением озираясь по сторонам — не припас ли Корф где еще какой неприятности. Слуги, разогревавшие самовар и раскладывавшие свечки, быстро вышли. Долгорукая сама закрыла за ними двери в вестибюль, проверив, что никто их не подслушивает. — Немедленно прекратите этот фарс! — потребовала она у Корфа. — Это не фарс, это трагедия! Вы выдаете дочь замуж против воли ее отца и к тому же — за преступника! — бросил свои обвинения Корф. — Я бы попросил… — взвился Забалуев. — Хватит разносить эту клевету! — бросилась на его защиту Долгорукая. — Преступник — убийца и вор! — повторил Корф. — Вы или сами отравили, или помогли отравить моего отца! Вы украли у меня невесту, чтобы получить в приданое наше имение! — Марья Алексеевна, я больше не намерен слушать этот бред. У нас свадьба, насколько я припоминаю? — Свадьба, свадьба, Андрей Платонович, конечно, свадьба. Господин барон решил разыграть этот безобразный спектакль, чтобы, соблазнив мою дочь, вернуть себе поместье. — Это неправда! — воскликнула Лиза. — Ты наивна и глупа, — оборвала ее мать. — Господин Корф стрелялся в Петербурге из-за другой и совершенно не помнил о тебе! — Маман! — строго сказал Андрей. — Вы обещали мне оставить имение Корфов в покое. — Володя, — Лиза умоляюще заглянула в глаза Корфу, — зачем нам поместье? Мы проживем и без него. — Что же вы молчите, барон? — ехидно поддел Корфа Забалуев. — Довольно! — не выдержал Андрей. — Мне надоели эти склоки по поводу имения Корфов. Я намерен положить конец этому делу. — Не много ли ты на себя берешь, Андрей? — нахмурилась Долгорукая. — Это оттого, что у князя короткая память, — мерзким тоном принялся намекать Забалуев. — Не вам меня судить, господин предводитель уездного дворянства. И больше ни слова о приданом. Лиза, ты согласна отменить свадьбу? Я прошу дать мне возможность поговорить с Владимиром Ивановичем наедине, — после некоторого раздумья тихо сказала Лиза. — Лиза! — с возмущением обернулась к ней Долгорукая. — Наедине, — еще раз твердо попросила Лиза. Андрей кивнул и знаком попросил мать выйти вместе с ним. Окинув дочь взглядом, полным ненависти и презрения, Долгорукая проследовала за сыном. Забалуев пружинисто покрутился на месте с минуту, но тоже ушел, и через мгновение Лиза и Владимир остались одни. — Лиза, ты не ответила — ты согласна выйти за меня? Наши отцы благословили этот брак! Или ты не веришь мне? Ты тоже думаешь, что я делаю это из-за поместья? — Я не знаю, что думать, — печально проговорила Лиза. — Я писала тебе и ждала твоих писем. Но ты не отвечал и не приезжал. А когда вернулся, не бросился сразу же ко мне и не сделал предложение. Скажи, это правда, что в Петербурге ты стрелялся на дуэли из-за женщины? — Правда… — побледнел Корф. — Ты ее любишь? — Нет! — Тогда поклянись мне сейчас, что ты по-прежнему любишь меня. Здесь, перед храмом Божьим. Что?.. — Прости, я не могу… — Так значит, все, что говорили о тебе маменька и Забалуев, правда? Ты сделал мне предложение из-за поместья?! — Нет! Хотя, впрочем, я и сам не понимаю, что я делаю. Я ничего не понимаю, прости! — Уходи… — Лиза оттолкнула Корфа и стала подниматься по ступенькам в церковь. Земля снова уплывала у нее из-под ног, а из-за слез она почти ничего не видела. Но, может быть, и к лучшему — никаких осуждающих взглядов, никаких лиц, лживо соболезнующих ее горю. — Простите, что заставила ждать, — обратилась Лиза к отцу Павлу, занимая свое место у аналоя. — Давайте продолжать. — Слава тебе, Господи! — горячо перекрестилась Долгорукая. — Но как же Владимир? — с недоумением в голосе спросил сестру Андрей. — Все это туман, наваждение. Чудес не бывает, — отрешенно сказала Лиза. — Золотые слова, Елизавета Петровна! — тут же подскочил к ней Забалуев. — А вам, Андрей Петрович, тоже пора бы повзрослеть. — А вот женим его — сразу и повзрослеет, — пообещала Долгорукая. — Дай то Бог! "Дай то Бог! — Забалуев вознес глаза к небу и незаметно подмигнул отцу Павлу — мол, чего тяните, начинайте! — Обратим души к Господу нашему и в молитвах наших попросим его о снисхождении и дальнейшем благополучии… — стал читать оборванную на полуслове молитву отец Павел. По завершении молитвы он, как положено, предложил кольца новобрачным, потом кивнул кому-то за их спиной, перед ними расстелилось шелковое покрывало. Забалуев быстро ступил на него, утверждая за собой право первенства в семье. Лиза же, за все это время и не шелохнулась — ни тогда, когда отец Павел нанизал на ее тонкий пальчик не по размеру большое кольцо, ни тогда, когда венец водрузили ей на голову. Не вздрогнула и не встрепенулась она и тогда, когда пришло время обменяться поцелуями с супругом. И даже после того, как отец Павел напоследок благословил их и объявил мужем и женой, а Забалуев, взяв ее цепко под руку, повел из церкви к свадебному столу. Корф наблюдал за всем этим издали, незаметно для всех. Он прятался в доме и никак не мог собраться с духом и уйти. Владимир чувствовал себя раздавленным и беспомощным. Обстоятельства складывались против него, и все же он так и не решился перешагнуть черту и обмануть Лизу. В его сердце уже давно не было ни детской привязанности к ней, ни почитания отцовской воли, принуждавших Владимира относится к Лизе как к возможной невесте. Но мысль о том, что этой женитьбой он сможет остановить натиск Долгорукой, тревожила его и погнала в то утро из дома. Если бы Лиза решилась принять его предложение! Владимир был настолько эгоистичен, что даже не подумал о том, что будет дальше. Остановила бы их свадьба старую княгиню? Что делать с переполнявшими его чувствами к Анне? Господи, он совсем забыл об Анне, ведь обещал же Оболенскому передать ее в труппу императорских театров. Пора уже перестать жалеть себя и поторопиться, пока еще он здесь хозяин. Вернувшись, Владимир первым делом велел позвать к себе Анну. Когда она вошла в кабинет, приступил к разговору сразу без лишних церемоний и объяснений. — Я принял решение продать вас директору императорских театров. Вы поедете в Петербург и займетесь актерским ремеслом! Так хотел отец. И я считаю это справедливым. Я виноват перед вами. Княгиня Долгорукая не оставила мне времени оформить вашу вольную, уже завтра поместье и все крепостные перейдут в ее собственность. Но сделку купли-продажи я смогу подтвердить и после ее совершения. А господин Оболенский, я уверен, сам освободит вас. Вы отправитесь в Петербург сейчас же — собирайтесь. — Как понимать такую перемену в вашем поведении? — Нет-нет, не заблуждайтесь, я не освобождаю вас — продаю за немалую сумму. Я нуждаюсь в деньгах. И поэтому вы по-прежнему имеете полное право считать меня чудовищем. — Благодарю вас, но, если честно, меня пугают столь резкие перепады в вашем настроении. — Сейчас вам надо бояться не меня, а Долгорукой. Уверен, что ей тоже придется не по вкусу обман, который сочинил отец, представляя вас повсюду своей воспитанницей. А учитывая ее пока еще необъяснимую для меня ненависть к нашему семейству, подозреваю, что месть княгини будет ужасна и обрушится прежде всего на вашу голову. — Вы и в самом деле изменились? Поймите, Анна! Нелепая детская обида заставляла меня мучить вас! Я ревновал отца, мне казалось, что он любит вас больше, чем меня! Я мстил ему, обижая вас… Но сейчас я могу думать лишь об одном — как вернуть родовое поместье! — Почему же вы не женились на Лизе? Ведь это тоже была воля вашего отца. — Это было бы бесчестно. Я… влюблен в другую женщину. Без взаимности, к сожалению. Впрочем, не будем тратить драгоценное время на обсуждение этой темы. Вам надо спешить, Никита отвезет вас в Петербург, в наш дом. Вот письмо к Оболенскому, передадите его сами. И — будьте счастливы! — Надеюсь, что и вы обретете свое счастье. Отчего-то мне кажется, что женщина, в которую вы влюблены, однажды тоже полюбит вас… — Пустое, — безнадежно махнул рукой Корф. Когда Анна ушла, он, не мешкая, занялся сбором самых важных вещей и документов. Слава Богу, все действительно ценное хранилось в городском доме: его письма отцу, боевые награды, расходные книги и драгоценности матери, то немногое, что не было еще продано или отдано в заклад. Уложив все в два больших саквояжа, Корф позвал Григория и велел срочно готовить коляску. Во дворе Владимир в последний раз оглянулся на родной дом и едва сдержал слезы. Он больше не хотел никого видеть, ни с кем разговаривать. Григорий отвез его в уездный центр. В гостиничных номерах он запил горькую и долго еще провалялся без памяти. Анна тем временем тоже засобиралась, но выйти из комнаты не успела-в дверь буквально вломился управляющий. Карл Модестович был вне себя от злости, его распирало, лицо было красным, губы превратились в ниточку, и желваки гуляли на скулах. — Значит, собралась, голубка? И куда же, изволь тебя спросить? — В Петербург. Владимир Иванович отправляет меня в городской дом. Владимир Иванович, — издевательски передразнил ее Шуллер, — уже здесь больше не хозяин. И не ему решать, куда и зачем тебе ехать. И стоит ли ехать вообще. — Что вы хотите сказать? — Анна вынуждена была отступить от двери — Шуллер силой отнял у нее саквояж и бросил на пол. — А я вот сейчас все тебе подробненько объясню. И про Корфа, и про вчерашнюю ночь. Обмануть меня вздумала? За барской спиной спрятаться хотела? Да только не выйдет у тебя ничего, разбежались твои защитнички. Один в гостиницу съехал, не солоно хлебавши, другой бросил тебя, как девку приблудную, и в леса утек. Все! Одна ты. И теперь в полной моей власти. А сейчас мы попробуем сделать все то, от чего ты меня прошлой ночью отлучила. — Не смейте! Не трогайте меня! — закричала Анна, пытаясь вырваться из объятий управляющего. — А ну, оставь ее! — раздался от двери голос Репнина. Управляющий от неожиданности отпустил Анну, и она сразу бросилась к Михаилу. — И что же здесь происходит? — с грозной иронией поинтересовался Репнин, заслоняя собой Анну. — Поступило распоряжение от барина, и я его выполняю. — Никогда не поверю, чтобы барон Корф повелел вам ворваться сюда. — Барон мне теперь не указ. А новый хозяин еще не прибыли-с. Так что пока я сам себе и указ, и хозяин. — Вот я тебе сейчас покажу!.. — Репнин замахнулся на управляющего. — Не надо резких движений, князь, — тихо сказал Шуллер, доставая из-за спины спрятанный за поясом пистолет. — А то… — Михаил Александрович… — Анна едва успела схватить Репнина руку — он рванулся было навстречу угрожавшему ему Шуллеру. — . Не стоит из-за меня рисковать. Карл Модестович прав — моя жизнь теперь в его власти. Уходите отсюда, пока не случилось худшего. — Слышите, что вам дама говорит?! Она говорит, не надо! А то ведь и вправду, не ровен час — убью! — Не убьешь! — горячился Репнин. — Тебе лишь мелкие пакости по плечу. — А ты попробуй — дернись! Тогда и увидишь, смогу я тебя убить или нет! — Умоляю вас, Михаил Александрович, — взмолилась Анна. — Это очень опасный человек! Карл Модестович, уберите, пожалуйста, пистолет. Не надо угроз, не надо крови — я остаюсь. — Но я должен поговорить с вами, Анна! — растерялся ее уступчивости Репнин. — Наедине. — Вот вам, наедине! — управляющий поднес к самому лицу Репнина большой кукиш. — Послушайте вы, кретин! — сорвался Михаил. — Прекратите паясничать и лучше выслушайте меня. Я предлагаю вам сделку. Я заплачу — сколько захотите, чтобы вы оставили Анну в покое, пока я не выкуплю ее у нового хозяина. — Вряд ли он захочет с вами говорить, — с сомнением покачал головой Карл Модестович. Сколько? — еще раз настойчиво повторил Репнин и уточнил. — Для вас. А за нового хозяина не волнуйтесь, он, как только меня увидит, сам мне все отдаст. По собственной воле, и еще приплатит. Итак? — Михаил Александрович, — тихо сказала Анна, — этот торг мне неприятен. — Анна, вы не правы. Даже Карл Модестович это понимает. Смотрите, герр Шуллер, этого хватит? Или добавить еще? — Репнин бросил на пол пачку ассигнаций — Модестович тотчас же кинулся их поднимать. — Значит, мы договорились? — Господи, Господи, как же стыдно! — в отчаянии прошептала Анна. — Аня! Аня, не надо, — Репнин подошел к ней и обнял. — Поверь, все будет хорошо. — Ах, какая трогательная сцена! — с фальшивой умильностью воскликнул управляющий, поднимая с пола последнюю купюру. — Карета готова, — объявил Никита, появляясь на пороге комнаты и с удивлением смотря на происходящее. — Что здесь такое, однако? — Ничего, Никитушка, — грустно сказала Анна. — Просто мы никуда не едем… — Едем, едем, но чуть позже, — перебил ее Репнин. — Значит так, Карл Модестович, через час я вернусь. И не приведи Господи, если с Анной хоть что-то случится! — Не беспокойтесь, барин, я за ним послежу, — с готовностью кивнул Никита. — Глаз с ирода не спущу. Ни на минуту одного с Анной не оставлю. — Вот и славно, — Репнин улыбнулся Анне и ушел. Но недалеко. У него возник план. Репнин уже успел понять, что благородная Анна никогда не примет от него жертвы, скорее сама пойдет на заклание. Договориться с Забалуевым, тем более с Долгорукой, и рассчитывать было нечего. Остается только одно… — А вот и ты, милая, — широко разулыбался Репнин тенью метнувшейся Полине. Он был уверен — она где-то поблизости подслушивала. — А я искал тебя. — И зачем это я вам понадобилась? Да нет, это я тебе, красавица, нужен, чтобы судьбу твою исправить, — заговорщицки подмигнул Полине Репнин. — Никак вы меня надумали выкупить и к себе в дом нимфою взять? — Как я могу унижать такой талант! Я помочь тебе хочу. — Правда, барин? — Разумеется! Мне и самому обидно, что такая красавица, такая талантливая актриса никем не замечена, прозябает, можно сказать, в беззвестности. — Ваша правда, вот только одна мне завистница здесь мешает, — самодовольно кивнула Репнину Полина. — А вот это препятствие я и хотел помочь устранить. — Да как же? — глаза Полины алчно загорелись. . — Окажи мне, милая, одну услугу. — Что же я могу сделать для вас? — Полина грудью пошла на князя. — Для себя, милочка, для себя, — поправил ее Репнин и велел. — Наклонись-ка ко мне ближе, а я тебе потайному все и прошепчу… Выслушав, Полина гадко улыбнулась и, с удовлетворением упершись в бока округлыми ручками, признала: «А ты, барин, хитрец!» — Значит, сделаешь? — Сейчас и побегу… — Но ты слишком-то не спеши, пусть все выглядит как можно правдивей, а я у тебя в долгу не останусь, вот тебе задаток, — Репнин снова достал несколько ассигнаций и вложил их в руку Полине. Через час Полина зашла в комнату к Анне и брякнула с порога: «Все, Анютка! Накрылась твоя девичья мечта. Князь Репнин, говорят, помирает». — Что? — Анна стремительно встала со стула и от резкого движения у нее закружилась голова. Никита едва успел подбежать, чтобы подхватить ее. — Чего мелешь-то, дура! — заорал он на Полину. — А что я такого сказала? — пожала плечами Полина. — Цыгане новость принесли — мчался куда-то твой князь, дороги не разбирая, спешил, поди. Упал с лошади, расшибся. Пока в сознании, но плох очень. Тебя зовет. В таборе он. — Господи! — взмолилась Анна, приходя в себя. — Из-за меня он… Что же делать? Бежать к нему? — Ну, уж ты сама решай, — равнодушно сказала Полина и, засмеявшись, ушла. — Никита! Что же это? Как же это? — Любишь его? — хмуро спросил он. — Люблю. — Тогда иди, а то вовек не простишь себе, что при последнем часе не была. — А как же ты? — Я здесь посторожу, чтобы Модестович не увидел, что тебя нет. — Спасибо, Никитушка. Лучшего друга у меня ведь и нет! — Что мне та дружба, если ты другого любишь! — махнул рукой Никита. — Но я… — Да не медли ты! Иди, опоздаешь, не ровен час. Анна порывисто подбежала к Никите, поцеловала его и бросилась прочь. — Ах ты, Господи, — вздохнул он. — Как она будет, горемычная? — А будет она теперь беглая, — с наглым смехом сказала Полина, снова появляясь в дверях комнаты. — Что ты несешь, окаянная?! — И тебе, кстати, тоже оставаться здесь не советую, — ухмыльнулась Полина. — Вернется Модестович с новым хозяином — не посмотрят, что ты вольный. Так всыпят, что Аньку отпустил, — мало не покажется. — Ты же сама сказала… — Я только то сказала, что князь просил — он Аньку из поместья выманить хотел, а то она у нас такая щепетильная, будто и впрямь барышня! Так что не жди — не вернется она. Там у цыган ее любовник дожидается, а на тебя ей наплевать. — Ах ты, стерва! — Никита с кулаками бросился к Полине — она взвизгнула и стремглав выскочила в коридор. То, что ее обманули, Анна поняла сразу — Репнин, живой и здоровый, сидел у цыганского костра и, завидев ее, тут же бросился навстречу. — Аня! Ты все-таки пришла! — Вы же умирали… — Со мной все в порядке! — Так это все обман? — Простите меня, но это был единственный способ спасти вас. — Как это жестоко — сказать мне, что вы при смерти! Вы! Да вы чудовище! — Анна разрыдалась — она бежала через лес, задыхаясь от горя и усталости, а ее просто заманили в ловушку. — Как вы могли, Михаил? — Успокойтесь, утрите слезы! Да, я чудовище! Каюсь, но другого выхода у меня не было. Да и у вас тоже. — Значит теперь я беглая? А вы мой похититель? — с ужасом поняла Анна. — Это отвратительно, это мерзко! В такой помощи я не нуждаюсь! — Нуждаетесь, и еще как! — Спасибо, что приняли участие в моей судьбе, но я возвращаюсь в поместье. — Вы хотя бы понимаете, что вас там ждет? — А жить с клеймом беглой крепостной вы считаете для меня лучшей участью? Анна, выслушайте меня спокойно и взвешенно. Скородя докажу, что Забалуев убил барона Корфа, и тогда всем будет не до вашего исчезновения. А когда станет известна правда, вы сможете вернуться к Владимиру, и он освободит вас. — А если вы не сможете ничего доказать? — Обещаю вам, я не допущу, чтобы с вами случилось что-то плохое! Анна! — Репнин взял ее за плечи. — Загляните мне в глаза, и вы увидите — я все еще испытываю к вам некие чувства, о которых уже говорил вам не раз. Я буду помогать вам и оберегать вас. Вы же должны довериться мне. — Хорошо, — кивнула она после некоторой паузы. — Я попытаюсь еще раз поверить вам. Но… как же Никита? — Не беспокойтесь. Теперь, я думаю, он уже обо всем знает, я позаботился, чтобы предупредить его. Никита — свободный человек, он волен распоряжаться собой, как ему вздумается. Уж он не станет дожидаться возвращения управляющего, наверное, и сам уже где-то на полпути к новой жизни. И вам тоже надо начать все сначала… — Скажи, Наташа, а как бы ты поступила, узнав, что я дрался на дуэли из-за другой женщины? — спросил Андрей, вальсируя с ней на балу, устроенном Долгорукой в честь свадьбы дочери. — И при этом остался жив? — понимающе кивнула Наташа. — Скажем, мой визави промахнулся. — А я бы не промахнулась. — Я так и подумал, — не очень искренне улыбнулся Андрей. — Будем отныне навеки с тобой, — пропела Наташа в такт музыке. — Навеки с тобой, — тихо повторил за ней Андрей, обходя другую вальсирующую пару. — Осторожнее! — говорила Лиза Забалуеву. — Вы отдавите мне ногу! — Это от избытка чувств, Елизавета Петровна, то ли еще будет, — пьяно шептал Забалуев. — Надеюсь, сегодня вы узнаете, чего я стою. — А сколько, вы полагаете, стоит дырявый самовар на рынке? — спросила Лиза, уклоняясь от его мокрых губ. — Думаю, копейки две? — Я вас накажу за дерзость! — зашипел Забалуев, останавливаясь. — Вам не нравится вальс? — рассмеялась Лиза. — Мазурку нам с Андреем Платоновичем! И посмотрим, чего вы стоите! Люблю страстных танцоров! Что же вы, Андрей Платонович! Прямо, как вареный! Я люблю, когда в танце мужчина не скрывает своей страсти! — Сейчас, сейчас, Елизавета Петровна, — пыхтел Забалуев, пытаясь приноровиться к легкой и стремительной Лизе. Но это ему плохо удавалось, и в конце концов он, споткнувшись, рухнул на колени посреди залы. — Что, маменька, теперь вы довольны, что выдали меня за этакого шута? — издевательски спросила Лиза в полной тишине. Музыканты стушевались и перестали играть, гости расступились вокруг коленопреклоненного Забалуева. Он, краснея от натуги, сумел все же подняться — правда, с помощью слуги, бросившегося ему на помощь по молчаливому знаку Долгорукой. — Пардон, — промямлил Забалуев. — А теперь, зятек, полагаю, пришла пора и с тещей потанцевать, — с усилием изобразив на своем лице улыбку, сказала Долгорукая. Чтобы исправить неловкость, она подошла к нему и кивнула музыкантам. Снова зазвучала музыка и пары, как ни в чем не бывало, закружились в вальсе. — С удовольствием, Мария Алексеевна, мечтал об этом весь вечер! — еле шевеля языком, отвечал княгине Забалуев. — Жаль, что мне придется возвращаться в Петербург! — прошептала Наташа Андрею, когда танец продолжился. — А ты не уезжай! — О, великий султан, отпустите вашу невольницу! — шутливо взмолилась Наташа. — Нет-нет! О, нет! — воскликнул Андрей, кружа ее. — Если вы узурпировали меня уже до свадьбы, то что же будет потом? — Вы правы, это только начало. Я постараюсь еще не раз потрясти вас! — Андрей со значением сжал ее руку и повел по кругу. — Какие они красивые! — с завистью сказала Соня, указывая Лизе на счастливую пару. — Да уж, Наташе никто ноги не отдавил, — кивнула она. — Ты больше не улыбаешься. — Я больше не могу изображать радость. — А почему ты отказала Владимиру? Ведь он сделал то, чего ты так ждала все это время? — Он сделал это из корысти, а не по любви. — Почему ты так говоришь? Он такой отчаянный, храбрый. — Для того, чтобы обманывать, много храбрости не требуется. — Зато теперь ты Елизавета Забалуева! — Никогда я не прощу ему этот навязанную свадьбу! — Но тебе придется быть его женой. — Да я скорее убью эту мерзкую жабу, прежде чем он прикоснется ко мне! — Знаешь, Лиза, а я хотела тебе кое-что рассказать про Владимира. Есть что-то важное, чего ты не знаешь… — Не знаю и не хочу знать! — Лиза решительно встала с места. — И больше имени этого при мне не смей произносить! Все кончено — все! Оставив Соню смотреть на веселившихся гостей, Лиза вышла из залы и вдруг увидела, что в темноте у колонны стоит Татьяна. Вид у нее был отрешенный, а взгляд безотрывно следил за танцующими Андреем и Наташей. — Тоскуешь? — с пониманием спросила Лиза. — Вы знаете? — испугалась она — Лиза кивнула. — Ничего, барышня! Я ведь за глупость свою расплачиваюсь. — Я тебя понимаю, я тоже заплатила за свои мечтания. — Мудрые люди говорят — время лечит. — Хорошо бы, — недоверчиво усмехнулась Лиза. — Куда ты, Таня? Лиза оглянулась и все поняла, к ним приближался Андрей. — Прячешься от жениха? — тихо спросил он. — А Татьяна что побежала? — Только не говори, что хотел бы танцевать с ней на балу! — Лиза, зачем ты так? Ты все прекрасно понимаешь. — Не понимаю, — Лиза подняла к нему лицо — все в слезах. — Не понимаю! Ты любишь Таню и морочишь ей голову. Наташа любит тебя, но ты и ей морочишь голову. Владимир приходит ко мне в день венчания и предлагает стать его женой. А сам в это время любит другую! — А ты все еще любишь его? — Самое ужасное, что мне сейчас предстоит, — Лиза сделала вид, что не услышала вопроса, — быть хозяйкой в доме Владимира, где все будет напоминать мне о нем! — Все это какая-то нелепость! — развел руками Андрей. — Мы были так дружны, все казалось таким ясным — ты, Владимир, ваш брак, наши семьи… — И совсем не нелепость, если вспомнить, что вражда между маменькой и Корфом началась незадолго до смерти папеньки. В этом есть какая-то тайна! И, чтобы понять, что происходит, надо разгадать ее. — Не выдумывай тайны там, где ее нет! Первопричина всего — деньги. И смерть отца здесь абсолютно не при чем! — Мне жаль, что ты мне не веришь. — Я не стану спорить с тобой, но если это отвлекает тебя от переживаний о твоем замужестве, — ищи свою разгадку. Бог тебе в помощь! — Пойдем в залу! — Лиза взяла его за руку. — Потанцуем? Андрей кивнул и позволил сестре увести себя в круг танцующих. — Чудесная свадьба! Чудесная невеста! — похвалил Долгорукую доктор Штерн, кивнув на Андрея и Лизу. — Жаль, что супруг ваш не дожил до свадьбы дочери. Думаю, вам не хватает его, особенно сейчас. — Траур уже давно закончился, — равнодушно ответила та, обмахиваясь веером. Доктор слегка перебрал за свадебным столом. — Вы сильная женщина, княгиня. Вам так хорошо удается скрыть боль, связанную с утратой. Я ведь знаю, как вы с Петром Михайловичем любили друг друга. — И кто внушил вам такую уверенность в этом? — Я видел его в последний раз накануне кончины. Он шел поздравить свою любимую женщину с днем ангела. Он выглядел таким молодым, таким влюбленным. — Особенно, если учесть, что мой день ангела был за три месяца до этого! Извините, но я вынуждена вас оставить! Хлопоты, знаете ли, — резко сказала Долгорукая и перешла от доктора на другой край залы. Штерн странно посмотрел на нее и стал искать глазами, с кем бы еще поговорить. В этот момент Андрей подвел к свободному месту уставшую Лизу. — Позвольте, Елизавета Петровна, поздравить вас с законным браком, — бросился к ней Штерн. — Как летит время! Летит! Я помню вас еще крошкой, я приносил вам мятные леденцы. А скоро ли буду угощать ваших с Андреем Платоновичем детишек? — Не стоит загадывать, — остановила его Лиза. — Да-да! Не дай Бог сглазить! Жаль, что ваш отец не дожил до этого счастливого дня. Ужасно, что его уже нет. Но, что поделать — несчастный случай. Поразительно, однако, он ведь был великолепный стрелок, наездник, а погиб на охоте. — Кстати, я давно хотела вас спросить о его смерти, он умер скоропостижно или успел что-то сказать вам, перед тем как испустил последний вздох? — К сожалению, я ничего не могу вам ответить на это. Дело в том, , что меня к нему не вызывали. — Не вызывали?! Но вы же единственный доктор на всю округу! — К нему никого не вызывали. Ваша матушка сказала, что он умер мгновенно. Тихо барин. Вы перебрали-с. Вам домой пора, — невесть откуда взявшийся Дмитрий ухватил доктора под локоток и стал насильно выводить его из залы. — Еще раз примите мои поздравления, Елизавета Петровна, — продолжал кланяться ей Штерн, но сопротивляться Дмитрию было бессмысленно, он только что не выталкивал его взашей. Лиза хотела возмутиться самоуправством Дмитрия, но, поймав взгляд матери, наблюдавшей за сценой с другого конца залы, все поняла — Дмитрий выполнял ее указание. — Елизавета Петровна, — отвлек ее от раздумий по этому поводу отец Павел, — вы, несомненно, красивейшая из невест. Вы сегодня яко ангел небесный. Да и торжество на славу удалось. Таких торжеств, Елизавета Петровна, не было, с тех пор как я сюда приехал. — Вы поступили на должность отца Георгия сразу после его отъезда? А он уехал перед смертью папеньки… Верно, — кивнул отец Павел. — И вот что удивительно: отец Георгий столь скоропостижно оставил наш благословенный приют, уйдя в Божию обитель. Не замечали за ним раньше стремления к монашеской жизни. — Нам тоже это показалось странным. А почему он так внезапно уехал, вам он не сказывал? — Говорили — видение ему было, да только какое, он лишь один и знает. Бог указал ему удалиться от мирской жизни. И он ушел. — Жаль, что его сейчас здесь нет, они с папенькой были хорошими друзьями. — Да, не довелось мне застать князя, говорят, святой был человек, добрейшая душа. — Правду говорят, — кивнула Лиза. — Я до сих пор не верю, что не увижу его больше. Иной раз кажется, войдешь в кабинет, а он там сидит за своим столом, как раньше… — Молитесь, дитя мое. Молитесь, легче станет. — Да я и молюсь. Каждый день молюсь за упокой его души. Как бы я хотела увидеть отца Георгия, помянуть с ним папеньку! Отец Павел, а в какой монастырь он удалился? — Яко ангел вы сегодня, Лизавета Петровна, яко ангел… Как не сказать? Николо-Всесвятский монастырь, что отсюда неподалеку. — Спасибо вам, отец Павел. Я непременно поеду… — Куда это вы собрались на ночь глядя, Елизавета Петровна, — дыша всем ртом и противно икая, спросил Забалуев, подходя к ним вместе с Долгорукой. — Домой, я так думаю, — с подозрением глядя на дочь, "вставила княгиня. — Пора уже молодым в свое имение ехать — новый дом обживать. — И то правда, — закивал головой отец Павел. — Благослови вас Господь, дитя мое! И вас, Андрей Платонович. Счастья вам, любви да согласия! Отец Павел перекрестил всех и откланялся. — Что, наговорилась сегодня? — обратилась Долгорукая к дочери. — А теперь время пришло и к делу переходить. Берите-ка вы, Андрей Платонович, Лизу под руку и поезжайте с ней к себе. — Как к себе? — вдруг напрягся Забалуев. — К Корфам то есть, к себе. Там отныне ваш дом, живите, хозяйствуйте. А я сейчас насчет приданого распоряжусь, чтобы отправляли, и сама следом поеду помочь вам устроиться. Беспокоюсь за дочку, чтобы новая жизнь ей в радость была. Так что нечего здесь рассиживаться. Чай, у гостей не брачная ночь, им торопиться некуда. А вы — поезжайте. Дмитрий для вас карету давно запряг, кони застоялись, дожидаясь новобрачных. И не вздумай реветь, Лиза, ты теперь мужняя жена, привыкай к трудностям. Забалуев подставил Лизе руку колечком, и она с отвращением вынуждена была взяться за его потный рукав. Долгорукая шла следом, раскланиваясь с гостями и улыбаясь во все стороны. Наташа проводила их долгим и печальным взглядом. Она не знала всего, но чувствовала, что сегодня — свершилось что-то неправильное, недоброе. Она видела смятение и отчаяние Лизы, а потом еще эта сцена в церкви!.. Не зря не любила она Владимира Корфа, от него сплошные неприятности. Казалось, что был в нем запас поистине демонической мрачности, так что невольно в его беды вовлекались и случайные люди, и близкие. Как бы ей хотелось, чтобы Андрей держался от него подальше! Достаточно уж известной дуэли с наследником, а мало ли что может еще произойти… — О чем задумалась, сестричка? — Миша! — Наташа радостно оглянулась, услышав родней голос, и ничего не поняла — рядом с ней стоял подтянутый старичок судейский из гостей. Она давно заметила, что весь вечер он подмигивал ей издали. — Вы кто? — растерялась Наташа. — Это я, я, — тихо сказал Михаил, приподнимая край парика. — Хорошо, что не узнала. Я бы не хотел, чтобы Забалуев видел меня живым раньше времени. — Что это значит, Миша? Для чего весь этот маскарад? — Сейчас не до объяснений, родная. Просто этот грим — лучшее, что мне удалось найти в театре у Корфов. Не одеваться же, право, Вакхом или амуром. — Корф? Опять Корф! Что он еще затеял, этот безумец? Куда он втянул тебя? — Владимир здесь не при чем. Поверь, я не мог объявиться здесь самолично. — С каких это пор? Ведь Андрей — твой друг, а я его невеста. — Он все-таки решился? Поздравляю, сестричка, — «старичок» потянулся было обнять Наташу, но вовремя спохватился и принялся изображать подагрические колики. — Господи, — разулыбалась Наташа, — ты ведешь себя, как малый ребенок. Нет, право, вы, мужчины, все одинаковы — или воюете, или играете. Нормальная жизнь не для вас. — Мы прежде всего защищаем. Вас, справедливость… — А, — понимающе протянула Наташа, — вот так и проявляется старческий маразм. — Как остроумно! — обиделся Михаил. — А я-то думал, что любовь делает человека добрее. — Тебе показалось. — Ладно, вернемся к этому спору позже. Мне надо спешить. Когда ты возвращаешься в Петербург? — Завтра. Но… — Возьми вот этот конверт. Прошу тебя передать его лично в руки Его величества. Здесь все, о чем он просил узнать меня: подлоги, самоуправство. — Так это и есть твое тайное поручение? А я-то думала, всего лишь оправдание твоей поездки к Корфам, — шепнула Наташа, принимая конверт и пряча его в рукаве. — Как видишь, нет. Я выполнял важное задание. Но еще должен остаться. Есть два важных дела, и они связаны… — С кем? Или с чем? — Потом, все потом. Мне надо идти, не хочу, чтобы меня узнали, — «старичок» расшаркался, отходя назад с глубокими поклонами. — Жаль, жаль, сударыня, вы разбили мне сердце. В моем возрасте это так опасно! В вашем возрасте молодость противопоказана — разве что на расстоянии, — нелюбезно осадил «старичка» вернувшийся в залу Андрей. — Не стоит обижать его, он такой милый, — улыбнулась Наташа. — А кто это? Что-то не припомню такого соседа, — Андрей оглянулся, чтобы получше рассмотреть незнакомца. — Да не все ли равно, — отвлекла его Наташа. — Так, милейший дедушка. Давай танцевать! |
||
|