"Фиалка" - читать интересную книгу автора (Фэйзер Джейн)

Глава 2

Через два часа Тэмсин проснулась. Как всегда, переход ото сна к бодрствованию не занял много времени. Сознание было ясным, тело отдохнувшим, воспоминания о событиях, которые привели ее сюда, отчетливыми. Вот разве что… Она не могла понять, что было причиной того, первого, поцелуя. В этом не было смысла. Они были ей отвратительны, она всегда презирала всех мужчин в военной форме, и все же этого она поцеловала. Поцеловала человека, который без всякого основания держал ее пленницей в этой грязи. Она его поцеловала и ей это доставило удовольствие. Ну как это можно понять? И, не понимая, она набросилась на него с бурными и несправедливыми упреками, которые, она знала, вызовут ответную реакцию с его стороны.

Тэмсин открыла глаза и посмотрела на англичанина. Он сидел у огня, накинув на плечи лошадиную попону. Огонь все еще горел, а это означало, что он давно не спит.

Не спуская глаз с его согнутой спины и стараясь не спугнуть его дремоты, она сжала руки под тяжелыми складками морского плаща. Руки скользнули вниз и нащупали веревку, завязанную узлом на щиколотке. Она подумала, что если развязать веревку и не двигаться, то ее тюремщик ничего не заметит.

— Даже и не думай об этом.

Его голос был холодным и жестким, англичанин поднял голову, глаза его смотрели зорко и ярко выделялись в рассветной полумгле.

«Если он и спал, то сон у него, как у кошки», — мрачно размышляла Тэмсин. Она притворилась, что не поняла, о чем он говорит.

— Мне надо выйти, — сказала она, непринужденно зевая и потягиваясь, и кисло добавила:

— Полагаю, мне это дозволено.

— Возражений нет, — ответил полковник вежливо, поднимаясь на ноги. Встала и она, он дернул за веревку, поторапливая.

— Пошли, у нас мало времени.

Бормоча сквозь зубы проклятия, Тэмсин осторожно ступала за ним связанными ногами. Так они вышли в благоухающую рассветную рань.

В безоблачном небе, на горизонте, красным шаром висело солнце, воздух был чистым и свежим. Роща звенела от птичьего пения, солдаты шестой бригады просыпались, ставили котелки с водой на огонь, подходили к своим стреноженным коням. Поглаживая лошадей, они бросали любопытные взгляды на командира и его пленницу, удалявшихся от бивуака в сторону реки.

— Пожалуй, ты сможешь уединиться за этими камнями, — заметил Сент-Саймон, сделав жест в сторону берега. — Веревка достаточно длинная, чтобы позволить тебе зайти за них.

— Вы так внимательны, полковник.

— Да, полагаю, это так, — согласился он с беззаботной улыбкой, не обращая внимания на ее язвительный тон.

— Чего вы от меня хотите? — спросила Тэмсин. Она уже задавала этот вопрос вчера вечером, но так и не получила ясного ответа.

— С тобой хочет поговорить Веллингтон, — ответил он, — поэтому я везу тебя в его штаб-квартиру в Эльвасе.

— Как пленницу? — Она указала на связывавшую ее ноги веревку. — Разве это требуется для обычной беседы? Ее голос был полон сарказма.

— А разве Фиалка примет приглашение от главнокомандующего Армией Его Величества на Полуострове? — ответил он ей в тон.

— Нет, — сказала девушка решительно. — У меня нет времени для армии, на чьей бы стороне она ни сражалась. И чем скорее эта страна освободится от вас, тем будет лучше. — Она посмотрела на ярко-красный шар восходящего солнца. — У вас не больше оснований вмешиваться в дела Испании, чем у Наполеона. И вы не лучше его.

— Но, к сожалению, мы вам нужны, чтобы прогнать его отсюда, — ответил он упрямо. — А Веллингтону от тебя нужна информация, которую ты ему предоставишь, дитя мое. А теперь прошу поторопиться.

Он нетерпеливо махнул рукой в сторону камней. Тэмсин помедлила. Английский полковник был слишком самодоволен, как и все остальные представители этой породы. С минуту, она смотрела на реку, потом произнесла:

— Я бы хотела искупаться. Кажется, я уже несколько дней не вылезаю из грязи, — Искупаться? — Джулиан воззрился на нее, обескураженный этой внезапной сменой темы. — Не говори глупостей. Вода ледяная.

— Но солнце теплое, — возразила она. — Я всю жизнь купаюсь в этих реках. Только раз окунуться, чтобы смыть с себя грязь!

Она умоляюще посмотрела на него:

— Ну что за беда, полковник?

Сент-Саймон колебался и уже готов был отказать, но, прежде чем он успел заговорить, она рванула свою рубашку и провела рукой по коротким волосам.

— Взгляните! — Тэмсин вытянула руки, чтобы показать ему. — А мои волосы! Так и хочется выскочить из собственной шкуры! Если мне предстоит беседовать с вашим главнокомандующим, то по крайней мере разрешите хоть сохранить некоторое достоинство.

Джулиана позабавило то, как она сморщила носик, демонстрируя отвращение, хотя другие ее речи разгневали его. Вне всякого сомнения, помыться ей не помешает. Он по опыту знал, как это неприятно: после долгих дней марша в любую погоду, когда спишь на грязной земле и в кустарнике, собственный запах доводит до исступления. Его задача — привезти ее в ставку в Эльвасе. И в этом он не отступит, но почему бы не пойти навстречу в некоторых мелочах?

— Ты замерзнешь насмерть, — сказал он. — Но, если так хочется, можешь залезть в воду на две минуты.

— Примите мою искреннюю признательность.

Тэмсин сбросила башмаки и выжидательно посмотрела на него:

— Могу я развязать веревку? Мокрая, она будет невыносимо резать ноги.

— Хорошо, — согласился он. — Но если ты попытаешься от меня удрать, подружка, я тебя поймаю и заставлю бегом бежать в Эльвас, привязав к стремени.

В ее взгляде полыхнул гнев, отчего темно-фиалковые глаза почти почернели, но это выражение мгновенно изменилось. Она пожала плечами, как бы принимая к сведению его заявление, и нагнулась, чтобы развязать веревку. Потом она стянула носки, расстегнула бриджи и отпихнула их ногой в сторону. Одетая только в тонкие льняные панталончики и рубашку, девушка повернулась и зашагала к реке.

Внезапно Джулиан ощутил, что она натянута как струна, так же как вчера, когда он вез ее на лошади. В каждой линии хрупкого тела чувствовались целеустремленность и решимость. Он схватил девушку за руку:

— Минутку! — Сент-Саймон оглядел реку. Вода была достаточно спокойной, но в нескольких футах от берега дрожала предательская рябь, а это означало омут. Маловероятно, что она способна переплыть на другой берег…. маловероятно, но не невозможно. Ведь в конце концов это Фиалка. — Сними остальное.

— Что? Снять все у вас на глазах? Она казалась возмущенной, но его почему-то не убедила эта демонстрация девической скромности., — Да, все, — подтвердил он спокойно, — думаю, даже ты вряд ли поплывешь на тот берег совсем раздетой.

— А почему вы думаете, что я могла бы до него доплыть? — Глаза ее округлились, обнаруживая простодушное недоумение. — Здесь должно быть добрых полмили, да еще подводное течение сильное.

— Я не настолько хорошо плаваю.

— Ты меня простишь, если я тебе не поверю, — ответил он ровным, как и прежде, тоном. — Если хочешь искупаться, то придется купаться нагишом. А иначе делай то, зачем пришла, вон за теми скалами, и мы вернемся в лагерь.

Ее лицо исказила мгновенно промелькнувшая досада. Это было молниеносно, но от него не укрылось, и Сент-Саймон понял, как был прав, предположив, что Фиалка лелеет надежду на побег.

Тэмсин повернулась к нему спиной и начала расстегивать рубашку. Будь проклят этот проницательный негодяй. Для нее не составило бы труда доплыть до противоположного берега, и, уж конечно, вскоре нашелся бы какой-нибудь дружелюбно настроенный фермер, который помог бы ей. Но бродить по полям и лесам нагишом — это уже совсем другая история.

Ее голова лихорадочно работала, изыскивая иную возможность побега. Глаза рыскали по берегу реки, высматривая что-нибудь, что могло бы сыграть ей на руку. Местность была относительно плоская и мшистая, а она умела бегать как ветер, если бы ей был задан хороший старт. Через сотню ярдов начинался подъем на небольшой холм, вершина которого была увенчана чащей кустарника и подлеска. Если бы удалось туда добраться, она бы затаилась, как лисица, убегающая от гончих. Ни один английский солдат не сможет поймать Фиалку на ее земле.

Она сняла рубашку, пихнула ногой панталоны. Сент-Саймон оказался прав, предположив, что его пленнице была незнакома стыдливость, если только она не могла послужить ее целям. Ее воспитание трудно было назвать монастырским:

Тэмсин выросла среди ругани и потасовок разбойничьего лагеря, где рано знакомятся с прозой жизни. Кроме того, в эту минуту в голове у нее начал складываться новый план, и ей было вовсе не до того, что англичанин разглядывает ее тело.

Собрав разбросанную одежду, она тщательно сложила ее на земле возле скалы. Эта аккуратность почему-то поразила Сент-Саймона. Но прежде чем он успел понять причину своей настороженности, девушка повернулась к нему лицом, слегка расставив ноги и раскинув руки, — она была совершенно голой, если не считать затейливой работы серебряного медальона на тонкой цепочке.

— Удовлетворены, полковник?.

С минуту он не отдавал себе отчета в двусмысленности ее вопроса. Его взгляд охватил полное энергии поджарое упругое тело. Сент-Саймон понял, что хрупкость ее была иллюзией. Обнаженное, ее тело напоминало тело атлета, крепко сбитое, с сильными мускулами, гибкое и прямое, как стрела. Его взгляд задержался на маленьких острых грудях, плавном изгибе бедер, спутанной поросли светлых волос у основания живота.

На это изящное тело трудно было смотреть равнодушно. Его дыхание участилось, а ноздри раздулись. Он попытался подавить нахлынувшее на него возбуждение. Должно быть, он рехнулся, если поставил себя в такое положение. Какого черта, ему пришло в голову позволить ей искупаться? Но это случилось, а теперь было слишком поздно.

Сумев подавить свои чувства, Джулиан поднял глаза и с мрачным удовлетворением отметил, что пристальное внимание смутило ее. В ее вызывающей позе уже не было такой уверенности, и она старалась отвести взгляд…

Что ж, это была достойная компенсация за его непрошеное волнение.

— Великолепно, — процедил он. — Я вполне удовлетворен. Ее смущение сменилось гневом, это нетрудно было заметить, наблюдая за ее лицом, — девушка сделала шаг вперед, словно снова собираясь его ударить. Ох, как бы она пожалела, если б сделала это!

Тэмсин прочла угрозу в ярко-синих глазах. Желание броситься на него угасло так же быстро, как и вспыхнуло, когда она вспомнила, что теряет время. У нее уже полностью сложился план, и бессмысленно было растрачивать силы попусту. Без единого слова она повернулась к нему спиной и направилась к высокому берегу.

Джулиан наблюдал за ее грациозной фигурой, застывшей у воды. Пожалуй, сзади она выглядит не хуже, чем спереди, отметил он. Девушка встала на цыпочки, подняла руки над головой и нырнула прямо в быстро бегущие воды реки.

Он подошел к краю обрыва, ожидая, когда на поверхности появится ее золотистая головка. Течение было сильным, а рябь, указывавшая на омут, серебрилась широкой полосой на расстоянии примерно пяти футов от берега. Зимородок сверкнул ярко-синим оперением и нырнул на быстрине, а потом вновь появился с рыбой, отливавшей серебром в лучах восходящего солнца. Но Фиалки нигде не было видно. Похоже, она нырнула и исчезла. Горло его сжала тревога. Она могла запутаться в предательских водорослях. Он видел их; мясистые, темно-зеленые, они шевелили листьями как раз под тем местом, куда она нырнула.

Могла ли она доплыть под водой до другого берега? Взгляд Джулиана метнулся к груде ее одежды. Вещи были на месте.

Сент-Саймон обшаривал взглядом поверхность воды. Ничего! Никаких признаков. Сколько времени прошло с тех пор, как она нырнула? Несколько минут.

Он стащил сапоги, скинул мундир, еще бессознательно, не приняв решения. Звякнула брошенная на траву сабля, туда же полетели бриджи и рубашка, и он прыгнул в воду, в то место, где, как он считал, могла оказаться его пленница. Через несколько мгновений Джулиан вынырнул, выбивая дробь зубами, — ледяная вода текла в реку с покрытой снегами Сьерры. В таких условиях никто не смог бы выдержать дольше. Поверхность реки по-прежнему была гладкой. Ничего. Фиалка исчезла, будто никогда и не существовала.

Сент-Саймон снова погрузился в воду, пытаясь продраться сквозь лес камышей и высматривая бледную руку или ногу, трепетанье волос, которые показали бы ему, где она запуталась.

Тэмсин вынырнула по другую сторону камней, как только услышала всплеск — его тело разрезало воду. Она тоже дрожала от холода, мокрые волосы облепили ее голову, но в глазах появился торжествующий блеск, и улыбка изогнула посиневшие губы. Она была уверена, что он нырнет в воду без малейших колебаний; ведь Сесиль рассказывала ей много историй о Доходящей до смешного галантности английских джентльменов. Этот английский полковник явно не был исключением из правил.

Она выскочила на берег, под прикрытие скал, и отряхнулась с силой и резвостью молодой собаки. Солнце обдало теплом ее заледеневшее тело, когда Тэмсин стрелой метнулась к куче одежды, сложенной на берегу.

Джулиан вынырнул на поверхность, чтобы глотнуть немного воздуха. Тело онемело от холода, он понимал, что больше ему нельзя оставаться в воде ни минуты, но все же хотел заставить себя погрузиться в ледяную купель еще раз, чтобы бросить на дно последний взгляд. Уже приготовившись нырнуть, он посмотрел на берег и увидел: бледная тень метнулась за скалу. Видение было мгновенным, но он сразу понял, что это.

Его яростный рев раскатился по берегам Гвадианы, нарушив тишину раннего утра. Подражая ему, закричал кроншнеп, и стая диких уток поднялась со своего гнезда в камышах, в тревоге колотя крыльями.

Тэмсин чертыхнулась про себя и, подхватив башмаки, помчалась по мшистой земле к небольшому поросшему кустарником холму. Она и не пыталась одеться, просто крепко прижала к груди охапку своих вещей. Чертовски не повезло, что он ее заметил, но она надеялась, что взяла хороший старт. Ему еще надо было выбраться на берег. Уж бегала-то она, конечно, быстрее, чем этот неповоротливый солдафон.

Однако Джулиан в школьные годы был спринтером, и его длинные ноги быстро преодолевали разделявшее их расстояние. Он несся, подгоняемый слепой яростью, ненавидя себя за то, что оказался таким легковерным, и свою удравшую пленницу за то, что она сделала из него дурака. Он всегда доводил дело до конца, и на этот раз также не собирался проигрывать этой миниатюрной, коварной, алчной грабительнице и мародерке.

Джулиан нагонял ее, ледяная речная вода превращалась на его теле в пот. Фиалка уже почти добежала до холма, и он понимал, что в кустарнике ее будет почти невозможно найти. Его солдаты могли бы часами прочесывать кусты, но он знал по опыту, что люди герильи умели исчезать на этой земле без следа.

Тэмсин приближалась к склону холма, и земля под ее ногами становилась неровной, подъем круче. Ей становилось все труднее дышать — каждый вздох теперь был похож на всхлипывание. Она скорее чувствовала, чем слышала, своего преследователя — звук его шагов, так же как и ее собственных, утопал в мягком, влажном, поросшем мхом речном берегу. Последним отчаянным рывком она взлетела на склон холма, но ее нога запуталась в переплетении похожих на жилы корней, выползших на поверхность земли.

С проклятием она упала на колени, но этот крик тотчас же превратился в вопль ярости, когда Джулиан рванулся вперед и сомкнул пальцы на ее щиколотке. Она и не подозревала, что он уже так близко. В отчаянии она попыталась лягнуть его, но он не разомкнул железной хватки даже тогда, когда она угодила ногой ему в подбородок. Руки Тэмсин шарили по узловатым корням, пытаясь за что-нибудь ухватиться. Но вот уже обе ноги ее оказались в плену, и тело ее тянули назад по жесткой земле. Ветки и маленькие камешки царапали и кололи обнаженную кожу на ее животе и груди.

— Солдафон! — бушевала она, стараясь перевернуться на спину, чтобы ногтями добраться до его лица. — Ты делаешь мне больно!

— А ты сделала из меня дурака. Разве не так? — прорычал Сент-Саймон яростно. — Дьяволенок! Ловкая, хитрая, чертова маленькая обезьяна!

Он схватил ее за руки, молотившие по его лицу, и прижал их к мшистой земле, стараясь прервать поток плевков и проклятий.

— Ты сыграла со мной славную шутку! Разве нет? Послушай, mi muchacha, для того чтобы обойти меня, недостаточно быть хитрым разбойничьим отродьем.

Тэмсин извивалась всем телом, стараясь действовать ногами, как рычагом, но полковник неожиданно взгромоздился на нее, всем весом надавив на бедра так, что она оказалась буквально раздавленной. Руки и ноги ее были пригвождены к земле, и все тело расплющено.

— Солдафон! — не сдавалась она. — Может быть, я и разбойница, но ты негодяй и мерзавец, полковник. Дай мне встать.

— Нет!

Это, похоже, изумило ее. Тэмсин уставилась ему в лицо, казавшееся таким спокойным и лишенным эмоций, будто они сидели в гостиной. Положительно, он выглядел так, будто ему было удобно.

Ее изумленное молчание едва ли продлилось секунду — потом она разразилась бранью такого разнообразия и богатства, что у Сент-Саймона отвисла челюсть. Она бранилась на трех языках, с легкостью переходя с одного на другой, и эти ругательства и оскорбления могли бы сделать честь любому пехотинцу.

— Успокойся, девушка!

Он уже оправился от изумления и сделал единственную вещь, которую смог придумать, — прижался ртом к ее губам, чтобы как-то заставить ее замолчать. Его пальцы все еще сжимали тонкий подбородок, он крепче стиснул ее запястья и тяжело навалился на распростертое тело.

Тэмсин неожиданно почувствовала, что не только не может больше ругаться, но и дышать ей удается с трудом. Она металась и извивалась под ним, как рыба, выброшенная на сушу и ожидающая удара острогой. Словно внезапная лихорадка настигла ее: резкая дрожь, озноб, болезненная чувствительность кожи, туман перед глазами и волны жара, окатывающие с головы до ног… Она ощущала вторгшийся в рот чужой язык, живой, исследующий и пробующий ее на вкус.

Как все запуталось! В них обоих была ярость, дикая ярость, но она была смешана с иной страстью, не менее свирепой и дикой. Был страх. Ее тело казалось жидким огнем, в голове ее мешались и плавились мысли. Он все еще сжимал ее запястья, его рот впивался в ее губы, но вторая рука двинулась вниз, лаская груди, коснулась влажной разгоряченной кожи живота. Ее ноги сами собой согнулись в коленях и раздвинулись, и, когда Тэмсин почувствовала, как он вошел в нее, она закричала.

Пальцы Джулиана бродили по ее коже, тела сплелись и двигались в едином ритме, вознося их куда-то в иную реальность, где воздух потрескивал, а вокруг кружилось и бушевало пламя. И тогда Тэмсин ощутила, что ее поглотил этот ревущий костер и тело ее утратило свои очертания, она растворилась в сжигавшем ее огне с такой безусловной и окончательной полнотой, что почувствовала ужас физической гибели.

Джулиан медленно приходил в себя, сначала ощутив теплое прикосновение солнца к своей спине, потом услышав легкое и нежное дыхание лежащей на земле девушки. Он наклонил голову и увидел ее лицо. Глаза были закрыты, на щеках горел румянец, губы слегка приоткрыты. Он все еще сжимал ее запястья, другая его рука лежала на ее бедре. Он смотрел и смотрел и никак не мог понять, что произошло…

И в этот момент его согретой солнцем спины коснулась холодная сталь.

Он не видел клинка, но уж слишком знакомым было это ощущение. Лишенный возможности повернуть голову, он мог только гадать, что за человек стоит у него за спиной. Но Сент-Саймон чувствовал присутствие незнакомца, слышал его "тяжелое дыхание.

— Прочитай молитвы, приятель. У тебя тридцать секунд, чтобы выпросить прощения у создателя.

В голосе была мягкая певучесть, свойственная выговору шотландских горцев, но сейчас от его звука веяло могильным холодом. Острие двинулось вниз, вдоль ребер, прижимаясь к коже, готовое пронзить ее и войти в сердце.

Впервые в жизни Джулиан испытал настоящий ужас. Встретить смерть на поле брани было пустяком по сравнению с этим. Там было жаркое и стремительное чередование удач и невезения. Здесь речь шла о медленной и холодной казни. И что он, находясь в таком положении, мог сказать или сделать, чтобы изменить свою судьбу и отвести приближавшуюся руку смерти? Хотя и трудно было поверить, что это должно случиться с ним теплым ранним утром и прийти сейчас же, вслед за мигом восхитительной страсти.

— Нет! — с неожиданной решительностью заговорила девушка. Она вышла из состояния транса и глядела широко раскрытыми глазами, в которые уже возвращалось сознание.

— Габриэль, нет, Габриэль! — Тэмсин вырвала до сих пор остававшиеся плененными руки, и Джулиан выпустил их. Она толкнула его, стараясь выпрямиться и сесть, но Сент-Саймон боялся пошевелиться, зная, что смертоносное острие тут же вонзится в его тело. Поэтому он продолжал лежать, думая о том, какое смехотворное зрелище представляет и как похоже на фарс то, что он встречает смерть в таком положении. Но ужас все еще не оставлял его.

— Габриэль, все в порядке, — Тэмсин старалась говорить как можно более убедительно, понимая, что молниеносная реакция и ярость гиганта, сжимавшего в руках клинок, несут смерть. Габриэль считал, что ее оскорбили, а делом его жизни было защищать дочь Эль Барона и мстить ее обидчикам. Тэмсин могла бы затаить злобу на англичанина за то, как он с ней обращался после ее спасения. Но то, что сейчас произошло между ними… Это была минута безумия: ответственность за нее лежала на них обоих, и он не заслужил смерти от руки Габриэля.

— Габриэль, не произошло ничего такого, чего бы я не хотела. — Теперь она говорила медленно, тщательно подбирая слова, которые могли бы убедить гиганта отвести холодное острие от спины полковника.

По напряжению, звучавшему в ее голосе, Джулиан понял: она знала нрав палача и не сомневалась, что этот человек способен нанести смертельный удар. Он припомнил, как она метнулась с его коня, когда он спас ее от Корнише, говоря, что ей надо найти Габриэля. Кем бы ни был этот Габриэль, но он сам ее разыскал.

— Ты бежала слишком быстро для человека, который хочет, чтоб его поймали, девочка. — Голос незнакомца у него за спиной был полон сомнения.

Холодное стальное острие все еще оставалось прижатым к обнаженной спине Джулиана. Тэмсин быстро соображала. Как объяснить Габриэлю то, чего она и сама не понимала?

— Это так странно, Габриэль, — продолжала она, глядя ему в глаза, и словно бы гипнотизируя его своим взглядом. — Это трудно понять, но, право же, не случилось ничего такого, чего бы не хотела я сама.

Молчание, которое, как показалось Джулиану, длилось целую вечность, внезапно прервал хохот, похожий на рев. Холодный клинок отодвинулся от его спины.

— Ох, девочка! Ну что сказал бы Эль Барон, если бы видел, как ты валяешься в траве, словно распутная коровница?

— Иногда это случается, — заметила Тэмсин слегка Дрогнувшим голосом, хотя старалась, чтобы он звучал насмешливо. Она надеялась, что опасность миновала, но знала по опыту, что, когда имеешь дело с Габриэлем, ни в чем нельзя быть уверенной.

Чувствуя, что угроза отступила, Сент-Саймон наконец-то смог подняться и освободить от тяжести своего тела все еще лежавшую девушку, Тэмсин села.

— Знаешь, что бы он сказал, Габриэль? Он пожал бы по обыкновению плечами, улыбнулся Сесили и произнес именно это слово: «случается».

Снова послышался смех, похожий на рев.

— Ох, и верно, девчушка. Думаю, ты права. — Гигант уставился на полковника с любопытством. Дружелюбия так и не появилось в его глазах, но в них не было и угрозы.

— Так кто твой кавалер, малышка?

— Хороший вопрос. — Тэмсин бросила на Сент-Саймона насмешливый взгляд.

Теперь он не представлял для нее опасности, напротив, в присутствии Габриэля она чувствовала себя хозяйкой положения, и мысль о небольшой мести показалась ей соблазнительной.

— Нас еще не представили друг другу, как полагается, но он полковник армии Веллингтона.

Джулиан не участвовал в этом диалоге. Он молча натягивал насквозь промокшее нижнее белье, от которого каким-то образом ухитрился избавиться во время жаркой схватки. В этом скромном одеянии он чувствовал себя чуть менее уязвимым. Теперь он мог наконец рассмотреть незнакомца. Тот был могуч, как дуб, обладал массивными руками и ногами и выпиравшими из-под куртки мышцами, его седеющие волосы были собраны на затылке. Кровеносные сосуды, обильно покрывавшие лицо, наводили на мысль о приверженности их обладателя к выпивке, но выцветшие светло-серые глаза смотрели зорко. Меж толстыми губами поблескивали кривые зубы.

— Если тебе требуется представиться официально, Виолетта, я предпочел бы это сделать одетым, — сказал Сент-Саймон сухо.

— Потерпи, девчушка, — проинструктировал гигант, не сводя глаз с англичанина, — Пока полковник одевается, мы обсудим с ним пару вопросов.

Он указал клинком на то место, где лежала одежда Сент-Саймона.

Джулиан пожал плечами, выражая таким манером согласие. Сейчас было не время праздновать победу, но в четверти мили отсюда его ждали двадцать солдат. Стоило до них добраться, как положение мгновенно бы изменилось. С равнодушным видом он зашагал к месту, где оставил свое платье, а телохранитель Фиалки шел рядом с ним, и его огромный палаш все еще оставался обнаженным, но выражение лица стало более доброжелательным, а взгляд смягчился.

Однако Джулиан не собирался расслабляться. У него была непоколебимая уверенность, что настроение великана могло измениться в мгновение ока.

Тэмсин натягивала на себя одежду, искоса поглядывая туда, где одевался английский полковник, и Габриэль, прислонившись к скале, чертил на траве какие-то узоры кончиком палаша.

Прошло много месяцев с тех пор, как она в последний раз позволила себе уступить подобному внезапному порыву страсти. Дочь Эль Барона знала, и ей часто говорили об этом, что унаследовала от матери импульсивный характер, способность на все махнуть рукой. В ее жилах струилась горячая кровь Эль Барона и Сесили, сумевших сохранить свою страстность до конца так внезапно оборвавшихся жизней. Тэмсин вовсе не казалось страшным безоглядно отдаваться порывам плоти. Они считались совершенно естественными, если возникали у взрослых, и их следовало удовлетворять, не испытывая чувства вины. Но она не думала, что ее родители с одобрением посмотрели бы на столь немыслимый союз. С врагами брататься не стоит.

А солдаты были врагами — лично ее врагами.

Снова нахлынули картины: крики, запах свежей крови. Ее отец среди толпы вопящих мужчин в изодранных мундирах. Лица, искаженные хищной алчностью и всевозможными пороками, лица людей, опьяненных кровью. Эль Барон размахивал огромной саблей, но они все наступали и наступали, и клинки их оставляли красные следы на его плечах и груди. Тэмсин и Габриэль ничего не могли изменить. Онемевшие от бессильной ярости и боли, они могли лишь наблюдать, как кровь хлестала изо всех его ран. Казалось, отец не может больше сопротивляться, и все-таки он еще держался на ногах, а враги падали под ударами его сабли.

В тени лежала Сесиль, погибшая от руки мужа: на лбу у нее чернела небольшая ранка, в том месте, куда вошла его милосердная пуля. Жена Эль Барона не должна была стать жертвой грязной похоти дезертиров. Такая же участь постигла бы и дочь Эль Барона, если бы в тот день она оказалась в Пуэбло-де-Сан-Педро, а не охотилась на холмах с Габриэлем.

Медленно приходя в себя, она попыталась отогнать воспоминания, отрешиться от этих образов, неизменно вызывающих в сердце гнев и печаль. С того самого дня она сама стала предводительницей небольшой разбойничьей банды. Те, кому удалось уцелеть во время резни, и те, кто к ним присоединился позже, готовы были следовать за дочерью Эль Барона, что бы она ни делала: помогала ли партизанам, докучала французам, увиливала от прямых стычек с англичанами, не забывая блюсти интересы своих людей и принимая любую оплату своих услуг, какая кому была по силам.

Так продолжалось до тех самых пор, пока этот двурушник и негодяй Корнише не устроил им засаду. Тэмсин не имела представления, скольким ее людям посчастливилось ускользнуть на перевале от французов, но главной целью захватчиков, конечно, была она. Когда отец еще был жив, он неизменно в свое отсутствие вверял дочь ближайшему соратнику. Сколько она себя помнит, Габриэль всегда сражался рядом с ней и за нее. Но даже такой гигант и опытный боец, как Габриэль, не может тягаться с пятьюдесятью противниками. И их схватили, надели ей ошейник, как дворовому псу.

Но это уже в прошлом. Теперь вопрос заключался в том, что предпринять в данной ситуации. Пожалуй, из нее следовало извлечь некоторые преимущества. Если поискать хорошенько, то преимущество всегда можно найти.

Она заправила рубашку в бриджи, взяла в руки чулки и башмаки и зашагала к двоим мужчинам, наслаждаясь прохладой, исходившей от влажного мха и торфа под босыми ногами.

Когда она приблизилась, ее встретил взгляд ярко-голубых глаз, Тэмсин инстинктивно вздернула голову, а сердце ее учащенно забилось в груди. Что сделано, то сделано, сказала она себе твердо. Минута безумия миновала, теперь надо было думать о настоящем.