"Любовь на всю жизнь" - читать интересную книгу автора (Фэйзер Джейн)

Глава 12

Энтони повернул шлюпку, направив ее в узкую расщелину.

— Ты умеешь плавать? — Оливия покачала головой:

— Нет. Я выросла в Йоркшире. Там никто не плавает. Я даже моря не видела, пока не очутилась здесь.

— Значит, пора научиться плавать.

— Я думала, мы будем играть в шахматы.

— И это тоже.

В скале показался проход, очень низкая арка. Лодка проплыла под ней, повинуясь сильному гребку, и они внезапно оказались в маленькой песчаной бухте с видом на море, защищенной с трех сторон нависающими над ней скалами.

Оливия взглянула на огромный красный шар заходящего солнца, что опускался в море прямо средь зазубренных скал. После замкнутого пространства расщелины создавалось впечатление, что они опять оказались в открытом море.

Энтони улыбнулся при виде ее откровенной радости и причалил к песчаному берегу.

— В этом костюме ты можешь самостоятельно выбраться на берег, — сообщил он.

— Тебе нравится? — Оливия встала, и шлюпка опасно покачнулась,

— Он имеет свои преимущества, — рассудительно произнес Энтони. — Но вообще-то я предпочитаю, когда ты без одежды. Тебе известно, что я люблю обнаженную натуру.

Оливия почувствовала, что земля уходит у нее из-под ног. А она-то полагала, что владеет ситуацией!

— Я не собираюсь позировать тебе" — заявила она. — Ни голой, ни одетой.

— Сними туфли и чулки, прежде чем сходить на берег, — проинструктировал он Оливию, делая вид, что не слышит ее слов. Оливия последовала его совету, ощутив, какими неловкими вдруг стали ее пальцы. — Неплохо было бы также закатать штаны.

Закусив губу, Оливия завернула штаны до колен. Пират протянул ей руку, и она спрыгнула на мелководье. Какая теплая вода, а песок такой приятный и податливый! Девушка зашлепала по воде к берегу, а Энтони тем временем вытащил на песок лодку.

— Что это? — Она указала на груду лежавших на берегу предметов.

— Шахматная доска, — ответил он. — И ужин: ты наверняка любишь жареных цыплят. А еще одеяла и подушки, чтобы провести ночь под открытым небом.

Цыпленок выглядел так, что на него могла польститься разве что лиса, хотя он и был ощипан.

— Ты с-собираешься его приготовить?

— Я специалист в этом деле, — заверил он. — Сейчас ты соберешь дрова, выброшенные приливом на берег. Бери небольшие деревяшки, чтобы удобнее было разжигать костер.

Оливия взглянула на заходящее солнце, ощутила его лучи на своем лице, походила босыми ногами по песку. Ее вновь медленно и неотвратимо окутывал волшебный сон.

Спустя какое-то время она вернулась с дровами.

— Смотри, здесь маленькие деревяшки, а здесь большие — на потом.

Энтони соорудил очаг из плоских камней и насадил цыпленка на длинную палку, которая должна была служить вертелом. Затем ударил кремнем по огниву, и через несколько минут в очаге уже весело потрескивал огонь и жарился цыпленок.

— Теперь давай сыграем в шахматы. — Он поставил доску на плоский камень и сел, скрестив ноги, перед белыми фигурами. — Думаю, в этой партии преимущество будет на моей стороне.

— Ха! — воскликнула Оливия, опускаясь на песок. — Я никогда не проигрываю, даже играя черными.

— На этот раз проиграешь, — уверенно заявил он. — А потом я буду учить тебя плавать. И взамен ты мне попозируешь. Я нарисую тебя на песке с забранными вверх, как теперь, волосами… только без одежды.

Оливия в упор взглянула на Энтони, и на лицо ее упали блики от костра.

— Если я выиграю, то решу, стоит ли тебе позволить это.

— У тебя всегда есть такое право, — тихо сказал он, и глаза его стали серьезными. — Всегда, Оливия.

Она и так знала это. Рядом с этим мужчиной она могла ничего не бояться. Решать ей.

— Твой ход, — сказала она.

Энтони двинул на две клетки вперед королевскую пешку.

— Ничего оригинального, — протянула Оливия, делая стандартный ответный ход.

— Я приберег сюрпризы на потом, — буркнул он. Час спустя, когда солнце уже опустилось в море, он сказал, обращаясь скорее к самому себе: — Ты чертовски хорошо играешь, Оливия. Два хода назад я готов был поклясться, что выиграл.

— Предлагаю ничью, — усмехнувшись, ответила она. — Соглашайся, пока тебе предоставляется такая возможность.

— У тебя тоже нет другого выбора, — отозвался он. — У тебя не больше шансов победить, чем у меня.

— О, я надеялась, что ты этого не видишь.

— Не стоит добавлять оскорбление к уже нанесенной ране. — Энтони тотчас наклонился, чтобы перевернуть цыпленка. — И не забывай, что у нас в запасе еще одна партия.

— Неужели ты жаждешь еще одного сокрушительного поражения? — в притворном удивлении поинтересовалась она.

— Ты слишком самоуверенна! — воскликнул он. — Думаю, пришло время охладить твой пыл. — Он взял ее за руки, помогая встать. — Раздевайся — я буду учить тебя плавать. — И Энтони принялся стаскивать с себя одежду.

Оливия несколько секунд смотрела на него в задумчивости, а затем медленно скинула камзол и расстегнула сорочку.

— Давай я тебе помогу.

Уже нагой, он подошел к ней и спустил сорочку с ее плеч. Прохладный воздух коснулся груди Оливии, и ее соски затвердели. В глазах Энтони застыл вопрос. И вот мужские руки осторожно, давая ей время остановить его, скользнули к застежке ее штанов.

Оливия большим пальцем коснулась его губ.

Энтони спустил штаны с бедер девушки, легонько погладил ее спину. Она переступила через упавшую одежду и замерла; каждая клеточка ее тела стала необыкновенно чувствительной, внизу живота пульсировало желание.

Энтони притянул ее к себе, осторожно обнял за плечи, опять давая ей время отстраниться.

Но Оливии теперь хотелось другого. Ее рука скользнула вниз по рельефному мужскому животу, и его плоть ожила от ее прикосновения. Оливия тотчас прижалась к любимому, наслаждаясь его теплом, надежностью, силой. Дувший с моря легкий ветерок заставлял ее еще острее чувствовать свою наготу.

— Наверное, плавание может подождать, — шепнула она, лизнув его в выемку у ключиц.

— Есть способ совместить одно с другим, — прошептал он, и его губы, скользнув по щеке Оливии, коснулись уголка ее рта. Спустя миг его язык забрался ей в ухо, заставив затрепетать от наслаждения. — Идем. — Он взял ее за руку и повел к воде.

И вот ласковые волны стали плескаться у их икр, и Энтони крепко обнял ее, лишив возможности двигаться; его язык глубоко проник ей в рот, так что она тихо застонала от наслаждения. Теперь руки, сжимавшие тело Оливии, стали настойчивыми, ласки страстными.

Оливия задрожала — прохладный вечерний воздух обвевал ее разгоряченное тело. Она прижалась к груди Энтони. Он обхватил ладонями ее напрягшиеся ягодицы и прижал к себе, так что его возбужденная плоть скользнула по ее бедру.

Она подвинулась, раздвигая ноги, и рукой направила его жезл.

— Обними меня за шею.

Оливия с готовностью подчинилась, и Энтони, подхватив ее под колени, мгновенно вошел в нее. Его ладони тут же скользнули вверх, к ее ягодицам. У Оливии мелькнула мысль, не наблюдает ли кто-нибудь за ними, за двумя обнаженными любовниками, тела которых сплелись в порыве страсти, но потом ей стало все равно: да пусть они даже окажутся на сцене в окружении зрителей. Обхватив губами его нижнюю губу, как будто это была спелая слива, она принялась покусывать ее и теребить, все сильнее прижимаясь к его чреслам. Он же застыл, прекратив всякое движение внутри ее.

Задолго до того, как она достигла пика наслаждения, Энтони разжал руки, и Оливия, разочарованно вздохнув, скользнула вниз.

Он тихо рассмеялся, увидев, что она раздосадована.

— Не волнуйся, мой цветок. Все лучшее еще впереди.

Он вновь взял ее за руку и завел еще глубже в море. Когда вода дошла ей до лобка, он опять крепко обнял Оливию за талию и прижал к себе одной рукой, а другой приподнял ее подбородок и долго смотрел ей в лицо. И вот ее язык ласково коснулся его губ, в ее темных глазах он увидел отражение собственной страсти.

Неужели именно такие чувства испытывал его отец к Элизабет Богемской?

Поддавшись этой страсти, отец послал все к черту. И в конце концов пострадали невинные.

Энтони отбросил горестные воспоминания. Оливия не является частью его прошлого, не несет вины за порывы его отца. И какие бы дьяволы ни преследовали ее после их ночи любви, по страсти в ее глазах, по ее пылкой реакции было совершенно ясно, что они исчезли, по крайней мере на данный момент.

Энтони поцеловал Оливию, и она закрыла глаза. Его рука скользнула по ее груди, которая скрылась в воде, охлаждавшей и ласкавшей их обоих. Осторожно обхватив ее отвердевший сосок указательным и большим пальцами, он стал постепенно усиливать нажим, пока она не застонала и не вздрогнула; жар ее тела резко контрастировал с прохладным плещущимся морем.

Он чуть подтолкнул любимую назад, на свою согнутую в локте руку и свободной рукой провел по ее гладкому животу. Пальцы его скользнули в темный треугольник мягких волос, и он коленом раздвинул ее бедра, открывая путь прохладным ласкам моря, а его пальцы последовали за водой. Тихие стоны Оливии превратились во всхлипывания, море стало источником наслаждения наравне с рукой Энтони, и он использовал его, зайдя еще глубже, где Оливия поплыла, откинувшись на его руку; ее тело раскрылось ему навстречу, уступая двойным ласкам.

Она плыла, закрыв глаза, превратившись в сгусток чувственного наслаждения и став единым целым с водой, которая держала ее и ласкала настойчивыми пальцами любовника.

Оливия и не заметила, как Энтони вновь прижал ее к себе и вынес на берег, а потом уложил на пенистую полосу прибоя. Она потянулась к Энтони, приподняв бедра, и он со всей страстью овладел ею; их слияние было столь полным, что она не ощущала себя вне тела любимого, которое теперь заполняло и поглощало все ее существо. Охваченная волной бесконечного наслаждения, Оливия беспомощно отступила перед необузданной радостью экстатического финала…

Она медленно возвратилась к действительности, остался только шелестящий шум прибоя. Оливия вздрогнула в объятиях Энтони.

— Какой необычный урок плавания, — прошептала она.

Он тихо рассмеялся и, встав, поднял ее с песка.

— А теперь быстрее иди сюда.

Она растерянно замерла, все еще находясь во власти пережитого. Энтони схватил ее за руку и потянул обратно в воду; его руки нежно, но без вожделения вымыли все укромные местечки ее тела.

— Беги, — сказал он. — Там, у костра, есть полотенца. А я еще поплаваю.

Он развернул ее лицом к костру и шутливо шлепнул, направляя вперед, отчего Оливия окончательно пришла в себя.

Она побежала по мелководью, стуча зубами от холода. В воздухе восхитительно пахло жареным цыпленком, а потрескивание твердой корочки и шипение капающего в костер жира заставили Оливию почувствовать зверский голод. О, какое это чувство, когда сладкая истома после пережитого наслаждения борется с бодрящим действием холодной воды и вечернего ветерка, ласкающего влажную кожу!

Как Энтони и говорил, у костра лежали полотенца. Она схватила одно из них и насухо вытерлась, глядя на море, где мощными взмахами рук разрезал волны одинокий пловец.

Неужели черное облако отвращения вновь окутает ее? К счастью, радость любовных объятий не исчезала.

Оливия придвинулась ближе к огню, чтобы согреть ноги. Энтони тем временем вылез из воды и побежал по берегу; с его волос стекали струйки воды.

Глядя на него, Оливия наслаждалась красотой его тела: маленькими кружочками сосков, плоским твердым животом, спокойной плотью среди потемневших от воды золотистых завитков, сильными ногами.

— Прекрати! — со смехом воскликнул он, взяв полотенце и энергично растираясь. — Ты вгонишь меня в краску.

— Фу! — фыркнула Оливия. — Мне казалось, что именно ты восхищаешься человеческим телом, толстым и худым, стройным и скрюченным. Все существа достойны восхищения. Разве это не твои слова?

— Совершенно верно, — кивнул он и, выхватив у нее из рук мокрое полотенце, скользнул взглядом по ее телу, лаская каждую клеточку.

Оливию била дрожь, она нагнулась, чтобы взять другое полотенце.

— Ты замерзнешь! — воскликнул он и принялся растирать ее, поворачивая и сгибая, как тряпичную куклу. Закончив, он с удовлетворением отбросил полотенце, взял одеяло и плотно завернул в него Оливию. — Вот так. Теперь ты готова лечь спать.

— Я думала, ты собираешься меня рисовать. — Оливия еще плотнее закуталась в шерстяное одеяло.

— Утром, когда тебя согреет солнце. — Он подбросил дров в огонь. Цыпленок тотчас аппетитно зашипел. — Ужин скоро будет готов.

— Прекрасно. Я умираю с голоду. — Она села у костра, завернувшись в одеяло.

Энтони открыл корзину и достал из нее буханку хлеба, сыр, флягу вина и два оловянных кубка.

— Сегодня можно есть руками.

— Само собой. — Оливия взяла кубок и хрустящую горбушку хлеба. От него исходил такой аромат, как будто его только что вынули из печи. — А ты не собираешься завернуться в одеяло?

— Мне не холодно, — ответил он со своей загадочной полуулыбкой.

— Тогда ты не должен возражать, если я буду любоваться тобой, — проговорила она с набитым ртом.

Энтони в ответ лишь рассмеялся и, присев у костра на корточки, проверил готовность цыпленка острием кинжала. Отблески пламени тотчас заплясали на его загорелой дочерна коже.

Укрывшись одеялом, Оливия пила вино и с откровенным обожанием наблюдала за ним. Внезапно она вспомнила о Годфри Ченнинге и о том, что бы он подумал, увидев ее сейчас. Затем ее мысли осторожно переключились на Брайана — она как будто пробовала больной зуб, ожидая, что воспаленный нерв может в любую секунду вспыхнуть болью.

Энтони между тем отломил куриную ножку.

— Ты замерзла? — спросил он, не глядя на Оливию, но тем не менее почувствовав произошедшую в ней перемену.

— Нет, — ответила она, уткнувшись подбородком в подтянутые к груди колени. — Нет, ни капельки. — Теперь голос ее прозвучал очень решительно и твердо.

Только почувствовав облегчение, Энтони понял, как сильно он боялся вновь увидеть отстраненность и антипатию в ее глазах, и с удвоенной энергией принялся за цыпленка.

Они ели и пили вино при свете костра, а луна поднималась все выше и выше, заливая море своим серебристым светом.

Позже Оливия лежала на одеялах в кольце его рук. Ее тянуло в сон, но ей не хотелось закрывать глаза — так прекрасна была эта звездная ночь. После любовных объятий Оливию охватили сладкая истома и умиротворение, и даже уверенность в эфемерности нынешнего состояния не могла прогнать ее тихую радость. Ей казалось, что все ее раны затянулись. Многие годы спустя она будет вспоминать, как лежала под этим грубым одеялом при свете костра, прислушиваясь к баюкающему плеску волн, ощущая сильное тело Энтони и положив голову ему на плечо. Многие женщины… большинство женщин… за всю свою жизнь, какой бы долгой она ни была, ни разу не испытывали такого пронзительного счастья.

Эта единственная любовь с ней на всю жизнь, и это лучше, чем годы спокойного и ничем не примечательного однообразия, даже освещенного вспышками страсти, которая случается между мужчиной и женщиной.

Наконец Оливия закрыла глаза, и слезы покатились по ее щекам из-под прикрытых век. Сама того не замечая, она беззвучно плакала, рисуя себе будущее, в котором не было места их любви. Дочь лорда Гренвилла и Энтони Кэкстон не могут быть вместе в реальном мире — только в волшебном сне, который они сами придумали друг для друга…

Оливия проснулась перед самым рассветом и почувствовала, что лежит под одеялом одна. Она села, натянув на себя одеяло, ибо пронизанный серым утренним светом воздух был свеж. Где-то на востоке у самого горизонта появилась тонкая красная полоска, а потом небо постепенно расцветилось красным и оранжевым и над морем показался огромный солнечный шар.

— Красиво, правда? — Оливия повернулась на голос Энтони. Одетый, он держал в руках двух рыбин. — Завтрак, — объявил он и поцеловал любимую.

— Мне бы надо…

— За твоей спиной скалы, а впереди море, — сказал он, бросая рыбу на песок и присаживаясь на корточки, чтобы вновь разжечь костер.

Оливия встала, сбросила одеяло и с наслаждением потянулась, наблюдая за его ловкими руками. Огонь разгорелся, и Энтони пошел мыть рыбу.

Оливия тем временем направилась искать укромное место среди скал. Когда она вернулась, Энтони уже разложил рыбу на плоских камнях импровизированного очага.

Пора было одеваться.

— Если хочешь нить, в другой фляжке есть вода, — кивнул Энтони в сторону корзины.

Оливия сделала большой глоток свежей ключевой воды. Восхитительный вкус! Казалось, все чувства девушки обострились и каждое событие на этом песчаном берегу, залитом красноватым светом утреннего солнца, теперь воспринималось глубже и сильнее.

— Когда мы вернемся на судно, Майк отвезет тебя домой, — сказал Энтони.

Оливия посмотрела на море за его спиной. Им нет нужды освобождаться от чар этого волшебного сна: отец вернется только через несколько дней. Фиби и Порция найдут способ объяснить прислуге ее длительное пребывание в постели. Было бы неразумно не использовать подаренное им время.

— Мне не нужно возвращаться сегодня. — Энтони оторвался от фляги с водой.

— А как же отец?

— Его нет дома. Он вернется через несколько дней.

— А его жена?

— Мне надо лишь послать весточку, чтобы они с Порцией не волновались, если я задержусь.

Энтони молчал целую минуту, но в конце концов спросил:

— И что же им известно?

— Они знают, что я отправилась играть в шахматы с пиратом, который похитил меня, — негромко рассмеявшись, ответила она. — Фиби не одобряет игры в шахматы и всего прочего с такой опасной личностью. Порция настроена более благожелательно, поскольку гораздо больше знает о страсти к загадочным незнакомцам.

Энтони вновь поднес флягу к губам. И это все, что Оливия сообщила своим ближайшим подругам? Женам его врагов? Неужели она ничего не рассказала об Эдварде Кэкстоне?

— С утренним приливом мне нужно вести «Танцующий ветер» в Портсмут. Мы вернемся завтра к вечеру. — Он протянул флягу ей и перевернул рыбу на камнях.

— Я приглашена? — Ей показалось, что он внезапно напрягся.

Однако Энтони взглянул на нее с такой многообещающей улыбкой, что ощущение натянутости тотчас исчезло.

— Майк доставит записку твоим подругам.

— Зачем тебе в Портсмут?

— У меня там небольшое дело. Оливия опустилась на песок и с жадностью вдохнула аромат жареной рыбы.

— Какое дело?

— У меня есть товары для продажи, — ответил он и протянул Оливии одну рыбину.

Разломив ее руками, она принялась за еду. Никогда еще рыба не казалась ей такой вкусной. Что ж, у пирата всегда должны быть товары для продажи. И поскольку со времени их возвращения прошло только несколько дней, у Энтони, вероятно, осталось все, что они захватили на «Донне Елене».

— И это все, мисс? — спросил Майк, глядя на маленькое колечко из сплетенных волос, которое протянула ему Оливия, когда они с Энтони вернулись на «Танцующий ветер».

— Совершенно верно, — кивнула Оливия. — Но ты должен отдать его только леди Гренвилл или леди Ротбери.

Если послать записку, то она может попасть в руки Биссета. Кольцо ни о чем ему не скажет. Местные жители часто передают леди Гренвилл странные вещицы — в благодарность за ее помощь или на предмет врачевания. Биссет ни в чем не заподозрит деревенского жителя, передающего подобную вещицу его хозяйке.

— Потом поднимешь флаг, Майк, чтобы мы знали, что все в порядке и сообщение доставлено, — бросил Энтони, прокладывая курс по картам. — В шесть часов мы выйдем из канала. Если флага не будет, то придется посадить леди Оливию в шлюпку и доставить на берег.

— Точно, хозяин, — ответил Майк и сунул непрочное колечко в нагрудный карман. — Тогда я пошел.

— Спасибо, — произнесла Оливия. Майк наклонил голову и вышел из каюты.

Канал был слишком узким, чтобы шхуна могла развернуться, и ее пришлось вытягивать со стоянки на буксире. Матросы пели в такт гребкам, а Оливия стояла на верхней палубе, наблюдая, как расширяется проход в скале и взору открывается морской простор. Они вышли из расщелины, и гребцы направили шхуну по основному фарватеру.

Энтони стоял у штурвала и то и дело отдавал приказания. Между тем Оливия оглянулась, пытаясь разглядеть вход в ущелье, но. несмотря на все усилия, найти расщелину не смогла. Там было множество крошечных скалистых бухточек — вероятно, в одной из них они с пиратом и провели ночь, — но ущелье, казалось, захлопнулось после того, как они покинули его.

— Флаг, хозяин! — раздался голос с бизань-мачты. Энтони поднес к глазам подзорную трубу. На вершине холма Святой Екатерины развевался белый флаг. Пират передал трубу Оливии.

— Похоже, у нас еще есть время, — сказала она, разглядывая эту необычную весточку от своих подруг.

— Совершенно верно, — кивнул он и приказал гребцам подняться на борт. Затем при помощи лебедки были подняты баркасы. Развернутые паруса наполнились ветром, судно накренилось, когда Энтони взял влево, а затем равномерно закачалось на волнах.

Опустившись на нагретую солнцем палубу, Оливия закрыла глаза, подчинившись ритмичному движению корабля. Воздух между тем наполнился восхитительным запахом поджаренного бекона и еще каким-то незнакомым горьковатым ароматом. На верхней палубе появился Адам с подносом в руках, на котором были хлеб, бекон, две крошечные фарфоровые чашки и маленький медный сосуд с ароматной черной жидкостью.

— Что это, Адам?

— Кофе… из Турции. Мы были там несколько месяцев назад, и хозяин здорово к нему пристрастился. — Нос старика сморщился. — Очень крепкий напиток. Сам я его терпеть не могу.

— Ты ругаешь мой кофе, Адам? — Передав штурвал Джетро, Энтони подошел к ним.

— Я хотел только сказать, что о вкусах не спорят, — заявил Адам и удалился.

Сев рядом с Оливией, Энтони разлил густой черный напиток по чашкам и протянул одну из них девушке:

— Попробуй.

Она сделала маленький глоток. Удивительно! Кофе был горьким и сладким одновременно.

— Не могу сказать, что мне нравится.

— К его вкусу нужно привыкнуть. — Энтони положил на хлеб кусок бекона и, облокотившись на поручни, аппетитно захрустел.

Оливия последовала его примеру.

— До Портсмута далеко?

— К вечеру будем. После того как мы обогнем рифы, я смогу покинуть палубу.

Оливия посмотрела на приближающуюся гряду острых камней.

— Выглядят очень опасными.

— Такие они и есть.

— Еще опаснее, чем на мысе Святой Екатерины?

— Все зависит от обстоятельств. Скалы у мыса Святой Екатерины меньше и потому коварнее. Темной ночью на них наскочить гораздо легче, чем на эти, — беспечно объяснил Энтони, взяв еще кусок бекона.

Оливия взглянула на рифы и кипящее вокруг них море и невольно вздрогнула.

Гавань Портсмута была забита морскими судами, причал кишел матросами. Между большими судами непрерывно сновали баркасы с людьми и товарами, и все это сопровождалось свистом боцманских дудок и боем барабанов.

Оливия, стоя на верхней палубе, с интересом наблюдала, как Энтони бросает с «Танцующего ветра» якорь на рейде между другим фрегатом и торговым судном. Она абсолютно ничего не понимала в судовождении, но для того, чтобы оценить тонкость маневра, никаких специальных знаний и не требовалось. Загрохотав цепью, спустился якорь, и судно тихонько закачалось на месте.

— А дальше что? — спросила Оливия.

— А чего бы ты хотела? — ответил он вопросом на вопрос и коснулся пальцем ее щеки. Оливия обвела взглядом оживленную гавань.

— Я выгляжу как мальчишка. Что подумают о тебе люди, когда увидят, как ты гладишь меня?

— Что я подвержен «английскому» пороку, — с усмешкой ответил Энтони. — Это довольно распространено среди моряков… Понимаешь, они столько времени проводят в море…

— Я не знала, что этот порок н-называют «английским», — недоуменно произнесла Оливия. — Греки, римляне, разумеется… да ты смеешься надо мной!

— Совсем немножко. — Он прислонился к поручням, вглядываясь в открывшуюся им картину. — Если хочешь, мы проведем вечер в городе.

— Но у меня н-нет одежды… только эта.

— О, полагаю, мы найдем что-нибудь подходящее среди хранящихся в трюме сокровищ. Пойдем посмотрим. — Он ленивой походкой двинулся по палубе.

Оливия последовала за ним на шкафут, где он зажег масляную лампу, а затем повел девушку в темный трюм. пахнущий морем и смолой.

Сундуки, бочонки и тюки поднимались до самого потолка.

— Так, который же из этих ящиков?.. Ага, кажется, этот. — Энтони уверенно подошел к кованому сундуку. — Подержи лампу. — Он опустился на колени и открыл сундук. — Что ты предпочитаешь? Здесь есть муслин… батист… шелк… и даже бархат. — Энтони с удовольствием копался в роскошных тканях. — Насколько я помню, тут было несколько готовых платьев. Как тебе вот это? — Он вытащил платье из темно-зеленого муслина.

— Очень хорошенькое, — сказала Оливия, разглядывая его при свете лампы. — А оно подойдет?

Энтони тотчас развернул наряд.

— На мой взгляд, выглядит просто великолепно. Да еще Адам подгонит по фигуре. А теперь подберем тебе чулки, туфли и шаль. — Он вернулся к сундукам и стал наугад открывать крышки, пока наконец не нашел то, что нужно. — Ну вот, ты будешь сиять, как новая монетка.

Оливия отдала лампу и взяла узел с одеждой.

— Мы будем ужинать в городе?

— В «Пеликане», мадам. Там великолепная кухня.

В своей взятой напрокат роскошной одежде Оливия устроилась на корме маленькой шлюпки, которая быстро двигалась к причалу. Рядом сидел Энтони, одетый в камзол и штаны темно-серого шелка, Оливия чувствовала себя как во сне. Как будто она играла роль в какой-то пьесе, слов которой не знала. Да и неизвестно, какой будет следующая сцена. Какой волнующий и завораживающий мир! Ничего общего с реальностью! Что ж, они купили себе время, и Оливия позволила сну захватить себя, закружить и увлечь…

На судно они возвращались поздно. Оливия, по всей видимости, выпила слишком много

бургундского. У нее было такое чувство, что она плывет среди пены… Приятное чувство, которое она безуспешно пыталась описать Энтони. Еще в шлюпке она уловила улыбки матросов, сидевших на веслах, и без особого беспокойства подумала, что ее слова, наверное, звучат не так, как у нее в голове.

Когда они пристали к борту шхуны, Энтони посмотрел на веревочный трап и оценивающе взглянул на Оливию.

— Знаешь" мне кажется, не стоит рисковать.

— Рисковать ч-чем? — спросила она, негромко икнув.

— Не важно. Вставай.

Энтони попробовал поднять Оливию на ноги, но маленькая шлюпка опасно накренилась. Тогда он наклонился, подставил плечо и рывком ввалил ее себе на плечи.

Взгляд Оливии уперся в проступавшие под серым шелком лопатки Энтони. Ей хотелось поцеловать их, но у нее никак не получалось дотянуться, и она перевела затуманенный взгляд на темно-зеленую воду, плещущуюся у борта фрегата. Чьи-то крепкие руки подхватили ее сверху и поставили прямо на палубу. Энтони спрыгнул рядом и негромко рассмеялся:

— Я боюсь, тебя ждет не самое приятное утро.

— Сейчас м-мне очень хорошо! — заверила его Оливия.

— Да, мой цветок, я вижу.

По палубе прокатилась волна веселого смеха, и Оливия улыбнулась этим дружелюбным людям, чьи лица казались ей теперь такими родными.

— Ты сможешь дойти до каюты? Или мне отнести тебя?

— Кажется, лучше отнести. — Она еще раз икнула. — Очень странно, но мои ноги, п-похоже, не слушаются меня.

— Тогда пойдем. — Он вскинул девушку себе на плечо и направился к своей каюте.

Когда он опустил ее на пол, она чуть покачнулась и довольно улыбнулась ему.

— Ты должен раздеть меня. Кажется, руки меня т-тоже не слушаются.

— Ну, это я всегда с удовольствием. — Оливия с некоторым недоумением смотрела, как ее взятое напрокат платье соскальзывает на пол.

— Это с «Донны Елены»? Не очень-то оно похоже на испанское.

— Нет, это осталось после кораблекрушения.

Пират… Контрабандист… Мародер…

Она слышала его голос, беспечно рассуждающий о том, как легко налететь на скалы у мыса Святой Екатерины, и о том, что кораблекрушение произошло как раз в ночь накануне ее падения в расщелину.

На следующее утро она скатилась на побережье, прямо к ногам часового с «Танцующего ветра», совсем недалеко от мыса. Нетрудно заманить корабль на скалы, а затем оттащить добычу в безопасное ущелье, очень даже нетрудно.

Пиратство. Контрабанда. Оливия знала, что это незаконные и опасные занятия, часто стоящие людям жизни. Ей также было известно, что большинство контрабандистов побочно занимались еще разбоем и мародерством. Конечно, таковы уж обычаи на острове, но Энтони?! Нет, только не он.

Ей стало плохо. К горлу подступила тошнота. Ничего не видя перед собой, Оливия бросилась мимо Энтони к ночному горшку.

Энтони хотел поддержать ей голову, пока ее рвало, но она так отчаянно отталкивала его, что он отступил. Он слишком хорошо помнил свои собственные страдания после первой попойки и решил не добавлять ей унижений.

Поднявшись на палубу, Энтони стал размышлять о грядущих делах. На рассвете здесь появятся купцы, владельцы лавок и таверн, отдельные покупатели. Приплывут сюда на маленьких лодках, чтобы осмотреть его товар, а потом хорошо заплатят. Он рассчитается с командой, заплатит людям, которые работали на него, отложит на жизнь. Остальное — пойдет Эллен — пусть расплатится с поддерживающими короля мятежниками.

А в ближайшее новолуние «Танцующий ветер» увезет короля из Англии во Францию.

Энтони зевнул, потянулся и спустился вниз. Оливия свернулась клубочком в углу кровати. Он хотел заключить ее в объятия, но она, казалось, была окружена невидимой колючей изгородью. Понимая, что девушку в таком состоянии лучше не трогать, Энтони отвернулся. Но ему так и не удалось заснуть, пока он осторожно не прислонился к ней спиной.