"Любовь на всю жизнь" - читать интересную книгу автора (Фэйзер Джейн)

Глава 18

Поднимаясь по извилистой тропинке на вершину утеса, Энтони крепко держал Оливию за руку. И хорошо, что держал, потому что она споткнулась о камень и, если бы не Энтони, обязательно упала бы.

— Ты совсем замерзла и промокла, — почти сердито сказал он, прижимая ее к себе в попытке хоть немного согреть. — Какое безумие могло заставить тебя выйти из дому в такую ночь?

— Я знала… я чувствовала, что готовится кораблекрушение. Мне хотелось этому помешать. Я знаю, это было б-безумием, но я ничего не могла с собой поделать, — только и ответила она.

— Потребовалось двадцать человек, чтобы этому помешать, — заметил Энтони. — И почему дочь лорда Гренвилла интересуется организацией кораблекрушений? Это подлая и мерзкая вещь. Не говоря уже о том, что опасная. Если бы нас здесь не оказалось или стычка приняла бы другой оборот и тебя заметили мародеры, они не задумываясь убили бы тебя. Неужели не понимаешь?

У Оливии зуб на зуб не попадал от холода. Энтони покачал головой и вновь энергично зашагал вперед. Теперь они шли по тропинке у подножия утеса, и здесь, под защитой нависавшей скалы, дождь и ветер свирепствовали не так сильно. Вдруг Энтони остановился, и Оливия чуть не налетела на него.

— Где мы?

— В безопасном месте, — ответил он и откинул темные от воды волосы с глаз. — Здесь, конечно, не очень удобно, но по крайней мере тихо и сухо.

Свернув с тропинки, он как будто вошел в скалу, крепко держа Оливию за руку. Они оказались в темном и неожиданно тихом месте. Снаружи бушевал шторм, было холодно. Капюшон плаща давно уже сорвал ветер, и вода с волос стекала Оливии на шею.

— Сюда. — Энтони потянул девушку за собой, и у нее под ногами заскрипел песок. Глаза ее постепенно привыкли к темноте, и она поняла, что они находятся в большой пещере. В узком и темном проходе, который вел еще в одну пещеру, она прильнула к руке Энтони; от его сухой и теплой ладони исходило ощущение покоя.

Едва он выпустил ее руку, как она замерла в темноте, не двигаясь с места. К счастью, послышался удар кремня об огниво, а затем загорелся фонарь.

Она удивленно рассматривала примитивную обстановку этой пещеры.

Энтони тем временем сдернул одеяла с соломенного матраса.

— Снимай одежду, а я пока разожгу огонь, — скомандовал он, кинул ей одеяло, а сам склонился над сложенным из камней очагом посреди пещеры.

— Мы не задохнемся от дыма? — Оливия стянула с себя плащ и камзол и задрожала еще сильнее.

— В своде пещеры есть естественный дымоход. — Он поднял голову. — Быстрее, Оливия! Снимай все это. Не стой просто так! — Его взгляд задержался на ее розовых грудях, просвечивающих сквозь промокшую рубашку. — Боже мой, — тихо произнес он, — что ты со мной делаешь?

— То же самое, что и ты со мной, — так же тихо ответила она.

Пещера наполнилась умиротворяющим потрескиванием огня. Энтони выпрямился. Их взгляды встретились, и теперь пробежавшая по ее телу дрожь была вызвана отнюдь не сыростью и холодом.

— Раздевайся же, Оливия!

Прищурив глаза, он смотрел, как она сбрасывает с себя мокрую одежду. И вот, уже абсолютно нагая, она придвинулась к огню. Ей стало тепло; ее согревал внутренний жар Энтони. В его темных зрачках она увидела свое отражение.

Он обнял любимую за плечи, а затем скользнул ладонями по ее спине.

В его ласках сквозило какое-то нетерпение, видимо, сказывалось возбуждение схватки с врагом. Что-то в ее душе откликнулось на его состояние. Оливия высвободила руки и торопливо принялась расстегивать пуговицы на рубашке Энтони; одна из них тотчас отлетела в дальний угол пещеры. Потом медленно, как бы обдумывая каждое движение, она расстегнула пряжку на его ремне и принялась за пуговицы на штанах.

Едва она спустила штаны с его бедер, как услышала судорожный вдох. Внезапно отбросив ногой одежду, Энтони сжал в ладонях ее лицо.

Его губы были твердыми и безжалостными, не знающими пощады, но Оливия и не просила ее. Теперь уже она торопливо скользила ладонями по его спине, плечам, шее…

Обхватив ладонями ягодицы Оливии, Энтони крепко прижал ее к себе. Она тут же прикусила его нижнюю губу, а ее жадный язык проник ему в рот. Ее страсть ничуть не уступала его страсти и только усиливалась с каждой минутой. Повинуясь одному лишь инстинкту, она исследовала его тело: стиснула его ягодицы, провела ладонью по его животу, задержалась пальцем в выемке пупка, потом сжала его пенис и, опустив руку еще ниже, обхватила жаркие, тугие округлости. И вот, поднявшись на цыпочки, она подставила свое тело его страждущим рукам, сгорая от страсти и изнемогая от возбуждения.

Они опустились на пол рядом с костром, прямо на твердые, покрытые песком камни. Ее бедра устремились навстречу его плоти, и он обнял ее, приподняв над полом пещеры; его руки поддерживали ее, пока их тела двигались в унисон в звенящей тишине, которая казалась им сладостнее, чем звуки церковного хора.

А когда все закончилось и он крепко прижал ее к себе, тихонько раскачиваясь в последних конвульсиях страсти, она подумала, что теперь может умереть спокойно.

Впрочем, едва ощущение реальности вновь вернулось к Оливии, как она поморщилась от собственной глупости. Оливия высвободилась из объятий Энтони, и он потянулся за одеялом. Накрыв любимую, пират встал, чтобы подбросить в огонь дров.

Оливия плотнее закуталась в одеяло и тоже поднялась с матраса. Наблюдая за тем, как Энтони одевается, она ничего не могла поделать с глупой надеждой, что их пылкие объятия вытеснили из его головы все вопросы по поводу ее присутствия на берегу… что ей удастся избежать признания.

— Значит, ты в одиночку думала остановить мародерство, мой цветок? — вскинул брови Энтони, и взгляд его серых глаз вдруг сделался неприятно пронизывающим.

Она судорожно натянула одеяло под горло и придвинулась к огню.

— Я должна тебе кое в чем признаться, — сказала она, не поднимая головы и не отрывая взгляда от огня. Энтони внезапно напрягся и затаил дыхание.

— Итак? — произнес он.

— Наверное, это непростительно, — продолжила она. — Ты, конечно, рассердишься и будешь прав. Но н-надеюсь, ты поймешь, почему это произошло.

— Ты меня просто пугаешь. — Он погладил ее по склоненной голове, и его теплая, ободряющая ладонь вселила в нее мужество.

— Я думала, что это ты, — наконец призналась она.

— Не понимаю.

— Мародер, — выдохнула она. — Я считала… а потом я подумала, что мне, в-возможно, удастся уговорить тебя остановиться.

Ее слова повисли в густом и душном воздухе пещеры. Казалось, целую вечность не было слышно ни звука, кроме потрескивания дров в костре. Рука Энтони, лежавшая у нее на шее, медленно сползла. Оливии сразу же стало зябко.

— Ты думала, что я был одним из тех подлых стервятников? Ты считала, что я способен на такое? — недоверчиво произнес он.

Оливия повернулась к любимому и заставила себя посмотреть ему прямо в глаза, взгляд которых выражал изумление и гнев.

— Ты говорил… в Портсмуте, когда давал мне одежду, т-ты говорил, что она осталась после кораблекрушения. — Оливия пыталась справиться с заиканием, но ее волнение было слишком уж сильным.

— Я не говорил, что кораблекрушение — моих рук дело, — бесстрастным, тихим голосом отозвался Энтони, и было невозможно представить, что всего несколько минут назад они страстно любили друг друга.

— И все же именно так я поняла твои слова. Ты сказал об этом так небрежно, как будто все это совершенно естественно… Ты же контрабандист и пират, а контрабандисты не брезгуют и мародерством. Ты был на острове в ночь последнего кораблекрушения, и товары с разбившегося корабля оказались в трюме «Танцующего ветра». — Оливия умоляюще протянула к нему руку. — Что я должна была думать? Я совсем ничего не знала о тебе. Да и сейчас не знаю, — добавила она. — Не знаю, почему ты такой, какой есть… не знаю причину твоих поступков.

Теперь в ее голосе звучал вызов, но Энтони не отреагировал на него. Уперев руки в бока и широко расставив ноги, он не сводил своего колючего взгляда с ее лица.

— На корабле и на берегу был просто сон, идиллия, — не дождавшись ответа, продолжила Оливия. — Ничего общего с действительностью. А потом я посмотрела на все другими глазами, как будто очнулась от сна, и снова оказалась в реальном мире. А в этом мире пиратство, контрабанда и мародерство идут рука об руку. Я видела, как ты захватил «Донну Елену», видела, как забрал ее груз. Я слышала, как ты сказал, что одежда п-попала к т-тебе в результате кораблекрушения!

Наконец Энтони нарушил молчание.

— Я не понимаю, как после того, что было между нами, ты могла даже подумать, что я способен на подобную низость! — с едва сдерживаемым гневом произнес он. — Поэтому ты бросила мне в лицо обвинение в бесчестье?

— Только п-поэтому, — подавленно кивнула она.

— Не из-за пиратства, контрабанды и того, что я являюсь врагом твоего наиблагороднейшего отца? Не из-за того, что я делаю все возможное, чтобы обмануть его?

Оливия вздрогнула:

— Нет, не из-за этого.

— Тебе не кажется, что это не совсем логично?

— Наши отношения никогда н-не поддавались логике, — с отчаянием ответила она.

— Но разве убеждение в том, что я мародер, не разрушило твои чувства ко мне… то, что между нами было?

— Нет, — покачала головой Оливия. — Но погрузиться опять в этот волшебный сон я уже не могла.

Энтони наклонился и подбросил еще несколько сучьев в костер.

— Вера, — все с той же горькой иронией сказал он. — Там, на берегу, ты сказала, что любишь меня, Оливия, но любви без веры не бывает. Только похоть. Похоже, Оливия, ты путаешь любовь с похотью.

— Я верю тебе, — еле слышно сказала она. — Ты с самого первого дня не доверяла мне, Оливия, — выпрямился он. — Сколько времени тебе потребовалось, чтобы рассказать мне о Брайане Морсе? Ты когда-нибудь сказала бы мне о нем, если бы продолжала считать его мертвым?

— Я никому н-не могла об этом рассказать, — с мукой в голосе произнесла она, подыскивая слова, которые убедили бы его, прогнали бы холодную ярость и боль из его взгляда. — Понимаешь, у меня было такое чувство, что в этом есть и моя вина. Когда я была маленькой, то думала, что, наверное… наверное, сама провоцирую его.

Глаза Энтони расширились от страха. Во взгляде Оливии он вдруг увидел того ребенка, измученного, запуганного, терзаемого чувством вины, вынужденного хранить молчание.

— О нет! — негромко вскрикнул он, обнял любимую и крепко прижал к себе. В свете того, что пришлось пережить Оливии, ее ошибка, какой бы обидной она ни была, утратила свое значение.

— Я понимаю, что это глупо, но я стала думать, что мужчины никогда не бывают такими, какими кажутся, и что я позволила… страсти, желанию… ослепить себя. И я взвалила всю вину на себя. Если бы я могла спросить тебя… но я была не в силах заставить себя заговорить об этом. Точно так же, как я не могла говорить о Брайане. — Она взглянула на него, прижавшись к его груди. — Мне очень жаль… Ты когда-нибудь п-простишь меня?

Энтони смотрел на нее сверху вниз полными жалости глазами.

— Я и правда не всегда такой, каким кажусь, — произнес он. — И ты действительно обо мне почти ничего не знаешь.

— Но я должна б-была понять, что ты не способен на такое, — самоуничижительно заявила она, охваченная странным чувством, что, так легко прощая ее, Энтони не ощутил весь ужас пережитого ею.

— Пожалуй, — со слабой улыбкой согласился он, — но я, наверное, никак не облегчал тебе задачу.

— Нет, не вини себя! — воскликнула Оливия. — Разумеется, мне надо было понять.

— Ладно, давай остановимся на том, что ты нанесла мне серьезное оскорбление, но у тебя при этом были смягчающие вину обстоятельства, — посерьезнел он. — И что же теперь — ты и впредь намерена казнить себя или мы оставим все это в прошлом?

— Ты правда меня прощаешь?

— Да, — кивнул Энтони. Он вспомнил, как она светилась от счастья, когда бежала к нему по берегу. Вспомнил ее пылкое признание в любви. — Ты любишь меня, Оливия?

— Да, — тотчас ответила она. — И думаю, ты меня тоже любишь.

— Да, — согласился он, ласково коснувшись ее подбородка. — И я не знаю, что, черт побери, нам с этим делать, мой цветок.

— Тут уж ничего не изменишь. И ты, и я останемся теми, кто мы есть.

Привычным жестом он потрепал ее по щеке и сказал:

— А теперь одевайся. Нам пора.

Очень жаль. Оливии так хотелось растянуть эти мгновения! Ведь когда они выйдут из пещеры и окунутся в холодную ночь, все закончится. Сон окончательно рассеется.

— А нельзя нам побыть здесь, у костра, хотя бы еще немного?

Энтони с сожалением покачал головой:

— Скоро рассвет, а у нас еще есть дело.

— Да, конечно. — Оливия окончательно вернулась к действительности и стала одеваться. Одежда еще не высохла, и девушка вздрогнула — холодно! Ее вмиг одеревеневшие пальцы никак не могли справиться с пуговицами, и Энтони застегнул ей сорочку, а затем накрыл ее груди ладонями.

Она тотчас коснулась его рук.

— Знаешь, мне надо кое-что тебе рассказать. Минувшим вечером, после того как ты ушел, Джайлз разговаривал с моим отцом о чете Джарроу. Он говорил, что их поместили в замок Ярмут:

Лицо Энтони вмиг побледнело.

— Негодяи! — тихо произнес он и убрал ладони с груди Оливии.

— Джайлз говорил, что, по его мнению, старик расскажет все, что ему известно, без особого принуждения, — добавила она, с тревогой глядя на любимого.

— Пожалуй, — мрачно произнес Энтони. — Хотя старик знает не так уж много.

— Отец приказал Джайлзу не мучить его, — нерешительно закончила Оливия.

— И я должен этому верить? — нахмурился Энтони.

— Зачем мне лгать? — тихо спросила она. — Я же люблю тебя.

— А может, ты хочешь выставить отца в хорошем свете? — хмыкнул он.

— Мне нет нужды оправдывать его ни перед кем, — отозвалась она. — Точно так же, как нет нужды защищать тебя.

Выражение его лица немного смягчилось, губы тронула слабая улыбка.

— Вероятно, защищать меня будет немного труднее. Бедная Оливия — чертовски тяжело делить свою любовь! — Он коснулся ее подбородка, а затем поцеловал в уголок губ и тихо повторил: — Бедная Оливия.

— Я вовсе не «бедная Оливия»! — тотчас возмутилась девушка. — А что ты собираешься делать со стариками Джарроу?

— Вытащить их оттуда, — ответил он, а затем внезапно рассмеялся. Его зубы сверкнули в кривоватой усмешке, а в глазах опять появился озорной блеск. — Кажется, мне предстоит насыщенный день.

Оливия с явным беспокойством наблюдала за Энтони: ведь буйное веселье сопровождало только самые опасные его предприятия.

Он тем временем затоптал костер и задул фонарь. В кромешной темноте Оливия боялась пошевелиться.

— Пойдем. — Он крепко взял ее за руку.

Оливия двигалась за ним, словно тень. Когда они вышли из пещеры на тропинку, ветер уже стих, волнение, судя по всему, улеглось. Дождь прекратился, слышался лишь унылый стук капель, падающих с кустов и льнувших к скале тощих деревьев.

— Боже, как холодно! — съежилась Оливия.

— Побежали — ты сразу же согреешься. — Не выпуская ее руки, Энтони рванулся по тропинке прочь от мыса Святой Екатерины.

— Куда мы направляемся?

— В Вентнор. Если ты не забыла, на рассвете там у нас назначена встреча. Мы возьмем лошадь на ферме Гоуэна, прямо за следующим поворотом.

— Брайан, — почему-то равнодушно произнесла Оливия.

— Совершенно верно. — Он крепче сжал ее руку, и они стали взбираться на вершину утеса. — Отлично, лошади Гоуэна пасутся на лугу. Как думаешь, какая из них выдержит нас двоих? — Насвистывая сквозь зубы, он разглядывал трех лошадей, стоявших под сенью гигантского дуба посреди луга. — Думаю, гнедой подойдет. У него прекрасная широкая спина.

Его голос звучал так беспечно, как будто они теплым летним днем собирались на пикник, а не стояли здесь в промокшей одежде после бессонной ночи.

— Зачем я тебе? — внезапно спросила Оливия.

— Затем, мой цветок, что надо сделать это как можно быстрее и как можно тише. Для ловушки мне нужна наживка, и этой наживкой будешь ты.

— Я не хочу его видеть, — произнесла Оливия. Энтони пристально посмотрел на любимую и сказал без тени улыбки на лице:

— Я хочу, чтобы ты сама убедилась в этом: все закончилось, и он больше никогда тебя не побеспокоит. — Оливия судорожно обхватила себя руками.

— Не знаю, хватит ли у меня мужества, Энтони.

Он положил руки ей на плечи, ободряюще встряхнул и улыбнулся:

— Конечно, хватит. Ты же пират: не моргнув глазом преодолела абордажные лестницы, чтобы разоружить набитый испанскими солдатами галеон. А тут уж совсем не страшно. Ты просто поднимешься и постучишь к нему в дверь. Позовешь его, чтобы он вышел. Мы подождем у тебя за спиной. Как только он отопрет дверь, мы ворвемся внутрь, незаметно вынесем его с постоялого двора, а с дневным приливом он и его друг Ченнинг будут уже на пути к их новой жизни.

— Как все легко и просто!

— Так оно и есть. Верь мне.

— Верю, — ответила она. — Но я все еще боюсь его. — Она думала, что преодолела свой страх перед Брайаном после того, как Порция много лет назад в замке Гренвиллов показала ей, как его одурачить. Порция

развенчала миф о всемогуществе чудовища, и, встретившись с ним в Оксфорде, Оливия смогла побороть свою неприязнь к нему. Но тогда ее не мучили воспоминания. Теперь же под гнетом всплывших в памяти картин Оливии казалось, что вновь вернулись те ужасные дни, когда она боялась его голоса, его шагов…

— Верь мне, Оливия, — повторил Энтони.

Она лишь слегка пожала плечами.

Пират без особых усилий посадил любимую на спину гнедого, сам устроился сзади и, обняв ее за талию, крепко ухватился за гриву коня.

— Держись крепче! Мы порядком задержались. Оливия прильнула к конской шее, и животное галопом понеслось мимо вершины утеса и дальше, через холм Святого Бонифация.

Прямо над деревушкой Вентнор, раскинувшейся на берегу бухты, Энтони остановил гнедого, спешился и снял Оливию.

— А фермер не хватится своей лошади?

— Нет, он знает, что ее взял я. Я оставил ему знак. — Энтони повел коня на луг, где уже паслись коровы, и, шлепнув его ладонью, отправил щипать траву.

— Знак? Какой знак? — Оливия почему-то просто сгорала от любопытства. Энтони рассмеялся:

— Перекрещенные палочки, если тебе это так интересно. Иногда мне приходится без предупреждения пользоваться имуществом или гостеприимством островитян. Зная, что это я, они не поднимают шума.

— Ты считаешь себя островитянином? — Она послушно шла вслед за ним по тропинке.

— Нет, для этого надо родиться и воспитываться здесь. Я же родился за много миль отсюда.

— Где?

Он оглянулся на нее через плечо.

— В Богемии.

— В Богемии!

— Странное место рождения, правда? — Услышав, как вдруг зазвенел его голос, Оливия почувствовала, что коснулась запретной темы. Тем не менее она продолжила расспросы:

— Ты там вырос?

— Нет, я вырос на противоположной стороне Солента, — буркнул он. — «Чайка» находится на главной улице деревни. Мои люди должны быть уже в пивной.

Он ускорил шаг, и Оливии стало ясно, что расспрашивать больше не стоит. Тем более что ее вновь охватил страх.

Деревенская улица была пустынна. Рыбаки, наверное, проверяли сети в бухте, жители еще спали. Тем не менее входная дверь «Чайки» оказалась открытой.

— Стой здесь. Лучше, чтобы тебя пока никто не видел. Ты не очень-то похожа на члена моей команды, — сказал Энтони и красноречиво взъерошил ее темные волосы.

— В противном случае я не могла бы служить наживкой для Брайана, — заметила Оливия, тряхнув головой.

Энтони улыбнулся ей через плечо и зашел на постоялый двор.

Девушка осталась на улице одна. Взгляд ее невольно остановился на закрытых ставнями окнах постоялого двора. За одним из них спал Брайан Морс. Он пытался убить ее отца там, в Роттердаме. Вероятно, только Фиби спасла мужа от гибели. Кейто считал, что убил Брайана на дуэли, правда, он не удостоверился в этом, не добил раненого. Хладнокровное убийство было не в его правилах. А Брайан Морс, оказывается, выжил и вернулся, чтобы мучить свою сводную сестру, как мучил ее в детстве.

Больше никогда, вспомнила Оливия слова Энтони и, поежившись, сунула руки в карманы. Больше никогда.

Трое из команды «Танцующего ветра» сидели вместе с Адамом на табуретках у стойки бара. Энтони кивнул им, и они ответили ему тем же. Иссохший и морщинистый старик тотчас наполнил всем кружки и что-то проворчал себе под нос.

— Ну что, старина, мы вытащили тебя из постели? — бодро спросил Энтони, бросая горсть монет на стойку.

Лицо старика скривилось в подобии улыбки, он радостно сгреб монеты.

— Ага, хозяин, только это уже не в первый раз.

— И осмелюсь предположить, не в последний. — Энтони опустился на табурет. — Я слышал, у тебя постоялец?

— Ага… — Лицо владельца «Чайки» помрачнело. — Такой скряга!

— Он снимает комнату наверху? — Энтони кивнул в сторону лестницы.

— Лучшая комната в доме. Прямо у лестницы, — сказал старик. — Замучился бегать вверх-вниз на его зов. И хоть бы какая благодарность!

Энтони сочувственно прищелкнул языком.

— Налей мне пинту портера, Берт. — Тот послушно отмерил пинту пива и поставил кружку на стойку бара. — Мы были бы тебе очень благодарны, если бы ты приготовил нам завтрак.

— Похоже, вы хорошо потрудились этой ночью. — На лице Берта отразилось любопытство.

— Ага, остановили мародеров, — ответил Адам. — Пришлось как следует попотеть.

— Проклятые мародеры! — Берт сплюнул на опилки у себя под ногами. — Со вчерашнего вечера остался пудинг с кровью и клецки с нутряным салом.

— Подойдет, если подогреешь, — кивнул Адам. Берт шаркающей походкой отправился на кухню.

— Ну, что теперь? — обратился Адам к Энтони.

— Оливия уговорит нашего приятеля открыть дверь комнаты, а мы схватим его. Придется воспользоваться твоим плащом, Дерек, — больше завернуть не во что. Вокруг бочонка с элем за стойкой намотана веревка. Захватите ее. Свяжете мерзавца, заткнете ему рот и незаметно унесете из деревни. А затем я дам ему сонное зелье. — Энтони похлопал себя по карману.

— Кто этот малый? — поинтересовался Адам.

— Возможно, когда-нибудь я тебе и расскажу, — нахмурился Энтони.

— А может, я и знать ничего не захочу, — пробормотал Адам. — Пора за дело. — Он многозначительно посмотрел в сторону кухни, где вовсю гремел горшками Берт.

Энтони кивнул и вышел за Оливией.

— Он наверху, в комнате у самой лестницы. Поднимись и постучи в дверь. Позови его, пусть узнает твой голос. Мы встанем у тебя за спиной.

Оливия вновь подняла глаза на закрытые ставнями окна и задумалась; меж ее густых бровей пролегла морщинка.

— Ты знаешь, какое у него окно?

— Судя по тому, что я знаю о постоялом дворе, оно должно быть в центре.

— Тогда у меня есть идея получше, — произнесла она. — Я буду кидать камешки в ставни, пока он не проснется. Ему придется подойти к окну и посмотреть, в чем дело. Когда он увидит меня, я позову его, и он выйдет, чтобы спуститься вниз. Ему никуда не деться.

— Ну, если ты полагаешь, что так будет лучше… — хмыкнул Энтони.

— Да. По крайней мере я останусь здесь. — Оливия нагнулась и подобрала с земли большой круглый камень. Она бросила его в закрытое ставнями окно Брайана с такой силой, что зазвенели стекла.

Энтони удивленно вскинул бровь и вернулся в дом.

— Готовы, джентльмены?

Матросы неслышно поднялись по ступенькам и прижались к стене по обе стороны от двери Брайана.

Снаружи Оливия с воодушевлением продолжала бомбить окно негодяя. Потребовалось четыре камешка, чтобы окно распахнулось и в нем появился одетый в ночную рубашку Брайан Морс. Он мало, чем напоминал того человека, которого она помнила: седые волосы, изборожденное страдальческими морщинами лицо… Но его глаза ничуть не изменились, рот остался прежним; она вновь почувствовала всю силу исходящей от него злобы.

— Что здесь происходит, черт побери? — сердито спросил он. — Проклятый мальчишка! Что ты делаешь?

— Пытаюсь разбудить тебя, Брайан, — ласково произнесла Оливия. — У меня сообщение от лорда Ченнинга. — Брайан уставился на нее, медленно соображая.

— Оливия!

— Она самая. — Девушка насмешливо присела в реверансе, что в ее одежде выглядело особенно нелепым. К своему изумлению, она обнаружила, что происшествие ее забавляет. Точно такие же ощущения она испытывала, когда подсыпала ему в эль измельченный александрийский лист, отчего ему часами приходилось просиживать на ночном горшке.

— Поднимайся сюда!

Оливия покачала головой и рассмеялась ему в лицо:

— Я не такая дура, Брайан! Встретимся на улице. У меня очень важное сообщение от лорда Ченнинга.

Брайан отошел от окна, и Оливия двинулась в прохладный полумрак прихожей постоялого двора. Прислушиваясь, она замерла; сердце ее бешено колотилось. Он обязательно спустится вниз, обязательно.

Все произошло очень быстро. Послышался сдавленный крик, а затем шаги на лестнице. Тяжелые шаги. Мимо нее тотчас прошли трое мужчин с каким-то огромным кулем в руках, а затем исчезли за углом.

Энтони и Адам медленно спустились вниз.

— Все в порядке? — спросил Энтони, коснувшись ее щеки.

— Да.

— Так вы будете завтракать или нет? — донесся из пивной жалобный голос.

— Да, только теперь нас всего трое, — весело ответил Энтони, обнял Оливию за плечи и легонько подтолкнул вперед.

Берт посмотрел на спутанные черные волосы, женскую фигуру, обтянутую узкими штанами и камзолом, и молча швырнул на стойку три тарелки.