"Почти невинна" - читать интересную книгу автора (Фэйзер Джейн)

Глава 8

Шарль д'Ориак увидел темную громаду величественного строения задолго до того, как обитатели замка заметили приближение кавалькады. Кроме поваров, прачек, священников и слуг, общество состояло из самого Шарля, трех вассальных рыцарей, их пажей и оруженосцев и небольшого отряда конных лучников: достаточно, чтобы обеспечить защиту во время путешествия, но не так много, чтобы представлять угрозу для живущих в замке. Как раз столько полагается брать для дружеского визита к родственнице.

Шарль натянул поводья, прикидывая, сколько еще осталось до конца пути. Они не могли двигаться дальше после захода солнца, и сейчас он пытался решить, что лучше: пустить коней вскачь и появиться у ворот, прося приюта, или остановиться на ночлег в ближайшей гостинице и прибыть в замок со всеми надлежащими церемониями? И хотя второе ему было больше по душе, все же он едва мог противиться неукротимому желанию вновь увидеть кузину. Окажется ли она такой, как в первую встречу? Ощутит ли он мутные глубины мучительной похоти, глядя в эти серые глаза, так похожие на его собственные, глаза ее матери, способные погубить мужчину, любуясь полными чувственными губами, которые он раздавит ртом, как спелые ягоды, гибким телом, мягким и все же обещавшим ослепительное наслаждение…

Нет, он подождет. Подождет, несмотря на то что плоть восстала при одной мысли об этой вожделенной награде. Чересчур поспешное прибытие может произвести неприятное впечатление, а всякий неверный шаг опасен: на карту поставлено слишком многое.

Его люди облегченно вздохнули, узнав о том, что остановятся на ночлег в ближайшем монастыре, аббатстве или гостинице, в зависимости от того, что попадется раньше. Путешествие из Тулузы в Пикардию было долгим, особенно для зимнего времени, и им приходилось не жалеть себя, чтобы продвигаться вперед по дорогам, все больше раскисавшим от грязи, с тех пор как они покинули благодатные южные земли и оказались на севере, где непрестанно моросил дождь, а небо было затянуто серыми тучами. Ночи были холодными, дни — сырыми: совсем негостеприимный климат для тех, кто привык к серебристым переливам оливковых рощ, свежей зелени виноградников, доносившемуся издалека запаху моря и к песчаной гористой почве Руссильона.

На закате они попросили приюта у сестер монастыря Компьеня, городка, находившегося в

десяти милях от цели их пути. Шарль улегся спать в отдельной комнатушке, предназначенной для ночлега гостей рангом повыше, и закрыл глаза в полной уверенности, что утром прибудет в замок де Брессе, а к вечеру усядется ужинать в обществе кузины, которая на этот раз не убежит от него, не оттолкнет и будет вынуждена в соответствии с правилами этикета и по долгу родства обращаться уважительно и со всей учтивостью.

Магдалена проснулась затемно, что очень ее порадовало. Любовник продолжал спать и не пошевелился, когда она выскользнула из постели и подбежала к окну. Небо на востоке чуть посветлело, но ни слуги, ни воины еще не пробудились: со двора не доносилось ни звука. По ее расчетам, колокол к заутрене не прозвенит еще с полчаса, а это означает, что она выиграла и они отправятся на берег реки поохотиться с соколами.

Магдалена разгребла почти погасшие в очаге угли, зажгла свечу, подбросила немного дров и, вернувшись на цыпочках к кровати, осторожно тряхнула спящего за плечо.

— Господин! Господин, я проснулась вовремя, и мы едем на охоту.

Гай лениво приоткрыл один глаз.

— Ложись в постель, — пробурчал он.

— Нет, господин. Ты обещал, что, если я проснусь перед заутреней, мы поедем. А я проснулась.

Гай открыл другой глаз и с неохотой вспомнил о своих опрометчивых словах.

— Иди в постель, — сонно повторил он. Магдалена, нетерпеливо смеясь, топнула босой ножкой.

— Ни за что, иначе я знаю, что будет, а потом прозвенит колокол, и ты станешь клясться, будто я проспала все на свете.

— Тогда поцелуй меня, — потребовал Гай. Магдалена упрямо покачала головой:

— Нет, это заведет нас бог знает куда. Пожалуйста, вставай! Я так хочу выйти на воздух! Целую неделю сидела в замке, пока тебя не было! Ты же обещал!

Она устремила на него молящий взор. Ротик умильно приоткрылся. Но Гай, молниеносно приподнявшись, схватил ее за талию и рывком притянул к себе.

— Поймал! — удовлетворенно объявил он, смеясь в ее негодующее лицо. — Значит, я все-таки получу поцелуй, леди. Целая неделя разлуки и мне далась нелегко.

— Но ты обещал, а теперь отрекаешься от своего слова! — протестовала она, безуспешно стараясь увернуться. Однако он крепко обхватил ее лицо ладонями. — Вы бессовестный клятвопреступник, господин мой!

— Вовсе нет. Мы начнем собираться, как только я получу поцелуй.

Магдалена со вздохом сдалась, словно растаяв в его объятиях. Губы казались упруго-податливыми, язык нежно обводил его рот. Но когда он нажал коленом на ее бедра, разводя их в стороны, она ловко выскользнула и отскочила.

— Я же сказала, что одного поцелуя вам будет недостаточно!

— И поэтому ты лишаешь меня своих милостей? — Угрожающе рыча, он ринулся на нее, но она была уже в другом конце комнаты. — Немедленно вернись!

— Ни за что! Я хочу на охоту! А ты должен пойти со мной, если не хочешь прослыть обманщиком!

Гай весело, хоть и с жадными искорками в глазах, смотрел на стоявшую в углу комнаты Магдалену. Как она прекрасна! Груди возмущенно вздымаются, волосы разметались по спине и плечам, оттеняя сливочную белизну кожи, губы алеют маками, в глазах светится решимость, которая, несмотря ни на что, все же не может скрыть возбуждения, вызванного ласками и поцелуями.

Гай мужественно откинул стеганое покрывало и встал.

— Если ты не идешь ко мне, значит, я пойду к тебе.

— Нет! О нет, Гай! Ты обещал!

Смеясь, она отпрянула и спряталась за кедровым сундуком. Гай продолжал наступать, наслаждаясь ее лихорадочными попытками улизнуть и безжалостно загоняя в дальний угол, где она вскоре обнаружила, что голая спина прижата к колючей шпалере, а отступать больше некуда.

— Итак, — спросил он, сложив руки на груди, — чего ты желаешь от меня?

Магдалена склонила голову набок, сосредоточенно размышляя.

— Хочу, чтобы ты отправился со мной на охоту, — объявила она с лукавым смешком. Гай задумчиво почесал голову.

— Похоже, я неясно выразился. Что требуется от меня?

В серых глазах появился хищный блеск.

— Отправиться на соколиную охоту, сэр? — с невинным видом предложила она.

— Кровь Христова! До чего же упрямая маленькая плутовка! Позвольте сказать, мадам, что вы можете забыть о соколиной охоте, пока мы не выясним, что вам больше всего требуется.

— Ах вот как?

Так и не притушив сияния глаз, Магдалена приподнялась на цыпочки и, обняв его за шею, прижалась всем телом.

— Вы о чем-то в этом роде?

— Вот это, несомненно, шаг в верном направлении.

Ее язык быстрыми легкими касаниями увлажнил уголок его губ, упругие холмики прижались к его мускулистой груди, колено призывно скользнуло по внутренней поверхности его бедра.

— И вот так? — осведомилась она шепотом, чуть нажимая коленом вверх и обхватывая ногой его ногу.

Гай, не отвечая, провел ладонями по ее спине, чуть сжал бедра, удерживая ее в равновесии. Она продолжала нажимать коленом между его бедер, обводя языком губы. Острые соски кололи разгоряченную кожу Гая, и он легонько вздрогнул, словно от холода.

Магдалена медленно отняла ногу и на секунду отстранилась, с нежным удовлетворением глядя на неоспоримое доказательство его возбуждения, восставшее из гнездышка темных волос внизу живота. Она снова улыбнулась, на этот раз не озорно, а с сознанием собственной силы, силы женщины, знающей, что она делает. Ощутив, как подрагивает у ее бедра нетерпеливая плоть, она приникла губами к его соскам, коснулась их кончиком языка, сжала мощные бедра и тут же провела ладонями по упругим ягодицам. Легкая пленка пота увлажнила ее тело, нараставшее напряжение сжимало живот и внутренние мышцы лона тугой спиралью. Она прильнула к нему, почти судорожно вцепившись в ягодицы.

— Охота может подождать, верно? — беззлобно поддел Гай, лаская ее груди, обводя их большими пальцами, старательно избегая задевать тугие, жаждущие соски.

Магдалене казалось, что она умирает от желания. Голова самозабвенно откинулась назад, а бедра извивались непрерывным круговым движением в поисках никак не дававшегося облегчения.

— Иисусе, ты создана для любви, крошка, — хрипло пробормотал Гай, почти не отрывая губ от жилки, лихорадочно бившейся на шее. Он смотрел и не мог насмотреться на запрокинутое, раскрасневшееся от желания лицо, огромные серые глаза, превратившиеся сейчас в бездонные озера страсти, набухшие, полураскрытые губы. Лицо взрослой женщины, сознающей, чего она хочет, умеющей не только брать, но и давать, не боящейся выразить свое желание и не пугающейся желания мужчины.

Она обняла его и снова приподнялась на цыпочки, едва его горячий язык завладел теплой пещеркой ее рта, а шершавая щетина чуть обожгла щеку. Губы Магдалены сладко ныли под властью его губ. Она вдохнула присущий одному Гаю запах солнца и ветра, смешанный с ароматом лаванды, которой были переложены его рубашки в бельевом шкафу, и когда он, не прерывая поцелуя, поднял ее, она сцепила ноги у него за спиной и распласталась у него на груди. И разжала руки, только когда он опустил ее на перину и встал, глядя на нее сверху вниз, жадно вбирая взором каждую линию и впадину ее тела, игру света и теней на коже в колеблющемся огоньке зажженной Магдаленой свечи.

Она тоже, не скрываясь, оглядывала тело возвышавшегося над ней мужчины, сильное и массивное, подобное боевой машине, предназначенной для сражений и убийств, но на несколько мгновений ставшей орудием взаимного наслаждения. Протянув руку, Магдалена сжала пульсирующее древко, ощущая легкий трепет плоти, чудесную упругость, которая скоро наполнит ее, соединив их тела воедино.

— Ты нужна мне, — прошептал Гай. Вместо ответа Магдалена встала на колени, нагнула голову и взяла его в рот, сосредоточив все усилия, чтобы доставить ему наслаждение каждым движением губ, языка и пальцев. Его руки легли на ее голову, пальцы конвульсивно сжались в растрепавшихся волосах, дыхание стало быстрым и неровным, и, когда она снова стиснула его ягодицы, впиваясь в тугие жесткие мышцы, та самая сжимавшаяся в животе спираль начала быстро раскручиваться вместе с нарастанием его страсти. Магдалена замерла на мгновение, но Гай с непостижимой быстротой толкнул ее на перину, оказавшись сверху. Она смотрела в глаза незнакомца, темно-синие океаны сосредоточенного в них вожделения, и понимала, что на этот раз сама подогрела в себе желание и должна вести себя к удовлетворению этого желания, потому что Гая закружило в водовороте мучительных потребностей собственной похоти. И невероятное счастье охватывало ее при мысли, что она, ее тело способны вызвать такую бурю в мужчине.

В свою очередь встав на колени, Гай широко развел ее бедра, готовя к вторжению своей буйной плоти. Магдалена что-то несвязно пробормотала, когда ее лоно приняло его, смыкаясь вокруг напряженного копья. Ее бедра поднялись, а спина непроизвольно выгнулась, стоило ему нанести первый удар. С каждым выпадом он проникал все глубже, доставая, казалось, до самого сердца, унося ее все дальше, за границы сознательного бытия. Его голова была откинута, глаза закрыты, руки сжимали ее плечи. Магдалена без труда выносила немалую тяжесть мужского тела. К тому же она обнаружила, что может достигнуть вершин блаженства, отвечая выпадом на выпад, впиваясь ногтями в ягодицы, подгоняя его, требуя большего, за мгновение до того, как взрыв потряс ее тело, а крик эхом отдался от стен комнаты. Ей вторили стоны Гая, бурно изливавшегося в ее лоно.

Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем она вновь почувствовала тяжесть, давившую на груди, нежное прикосновение губ к шее. Оказалось, что ее руки широко раскинуты, ноги обвивают его поясницу, а кожа все еще влажна от пота. Она осторожно провела ладонью по его спине. Гай поднял голову и поцеловал ее.

— Волшебница, — тихо сказал он. — Ты унесла меня в мир, где я никогда не бывал раньше.

— И не только тебя. Себя тоже, — ответила она с некоторым самодовольством, заставившим Гая еле слышно хмыкнуть.

— Знаю, любимая.

— А теперь мы можем отправляться на охоту, — объявила она, вскакивая. — Конечно, к заутрене уже пробили, но тут я не виновата.

— А я думал, что тут и спорить не о чем, — поддел он, проводя рукой по ее бедру. — Конечно, виновата. Если бы не твои бурные желания и отточенное искусство любовных игр, мы давно бы уже охотились.

Магдалена с яростным визгом набросилась на него. Гай со смехом отбивался, сжав ее запястья в одной руке и перебросив ногу через ее бедра, чтобы удержать на месте.

— Мир, или мне придется наказать тебя, и у нас уж точно не останется времени для охоты.

— Не я это начала, — запротестовала она, безуспешно вырываясь. — Я сказала, что ты бессовестный клятвопреступник, и не отступлюсь от своего слова.

— Какая несправедливость! — воскликнул Гай, отпуская ее и садясь. — Предлагаю вам немедленно убраться, мадам, прежде чем столь дерзкое нахальство будет вознаграждено по заслугам!

— И вовсе это не нахальство, сэр. Я просто боялась, что это правда и, следовательно, ваша душа попадет в ад!

Хитро усмехнувшись, она спрыгнула с кровати и поскорее закуталась в накидку.

— Немедленно вон!

Гай, ухмыляясь, взялся за колокольчик, чтобы позвать пажа.

— Жду тебя через полчаса у птичьих клеток. У меня сегодня полно работы и совсем нет времени на развлечения.

Магдалена поспешно оделась, вполне сознавая, что Гай действительно отрывается от бесчисленных забот, чтобы порадовать ее. Он отсутствовал целую неделю, объезжая владения де Брессе, и успел навестить еще три замка, принадлежавших семье, где осматривал оборонительные сооружения, а заодно судил споры, выслушивал претензии и выносил приговоры. Без него в замке Брессе накопилось много дел, и сегодня его ждал трудный день. Правда, Магдалена старалась замещать Гая, но главным лицом в замке был все же господин, а она во многих вопросах могла предложить лишь временный совет.

Однако ей ничуть не было стыдно за свою настойчивость. Магдалене ужасно надоело сидеть в стенах замка, как полагалось по обычаям, когда хозяин куда-то уезжал, и ей до смерти хотелось немного развлечься. Соколиная охота и езда медленным шагом по округе были единственными занятиями, которые позволял опасавшийся за ее здоровье Гай, и ему явно становилось не по себе, если она брала в сопровождающие кого-то другого, кроме него. Поэтому Магдалена считала себя вправе предъявлять и свои требования.

Зимнее солнце уже слабо освещало розоватым светом горизонт, когда она появилась во внутреннем дворе. Гай беседовал с сокольничим, лениво щекоча травинкой шею своего сапсана. Собаки уже проснулись и шныряли между копыт лошадей, которых держали под уздцы конюхи. Белые клубы пара вырывались из губ людей и животных при каждом выдохе.

Магдалена поспешила к сокольничему.

— Добрый день, мастер сокольничий. Надеюсь, Алерия в хорошем настроении?

Она рассмеялась, и сокольничий нерешительно улыбнулся в ответ. Сокол Магдалены отличался на редкость злобным нравом и жестоко испытывал терпение сокольничего. Он давно бы отказался от птицы, если бы не жизнерадостные уверения хозяйки, что сокол тоже имеет право на смену настроений.

— Она не поднималась в воздух вот уже три дня, госпожа, так что наверняка будет послушной.

Магдалена натянула толстую вышитую перчатку, поданную пажом.

— Если она в первый раз промахнется, я больше не будут пускать ее сегодня. А кречет?

Кречет был ее радостью и гордостью, неожиданным подарком отца перед самым отъездом в Англию, даром, символическим во многих отношениях. Законы соколиной охоты отличались строгостью, и каждому обладателю титула полагалась птица определенной породы. Гай де Жерве, как все графы, охотился с сапсаном, белые ястребы-перепелятники полагались благородным дамам, но только члены королевского рода могли иметь кречетов.

Этот кречет вылупился из яйца в поместье Ланкастеров, но был совсем необученным, и требовалось немало времени, прежде чем он сможет охотиться. Однако Магдалена постоянно следила за успехами птицы.

— Она упряма, госпожа, — ответил сокольничий все с той же нерешительной улыбкой, но в голосе отчетливо звучали нотки гордости.

— Но стоит ваших трудов, — добавил Гай.

— О да, господин, еще бы. В следующем месяце госпожа сможет брать ее на охоту. Хотите посмотреть?

Магдалена была уже на полпути к клеткам. Отделанное мехом сюрко развевалось на ходу.

В помещении было темно. В воздухе стоял острый запах птичьего помета и крови: соколы питались только сырым мясом. Птицы сидели, прикованные цепочками к насестам. Круглые глаза жадно сверкали, хищно изогнутые клювы нагоняли трепет, острые когти крепко впивались в дерево: олицетворение злобной силы, подчиненной человеческой воле.

— Ты уже назвала ее? — спросил Гай, останавливаясь перед клеткой кречета.

— Диана! — немедленно выпалила Магдалена. — Охотница.

Гай с улыбкой кивнул:

— Царственное имя для царственной птицы. Но нам пора. Уже совсем рассвело.

Они выехали из замка через боковые ворота и направились к реке, сверкавшей у подножия холма и протекавшей через город, прежде чем слиться с водами Уазы, у самой опушки Компьенского леса. Копыта звенели по замерзшей земле, морозец пощипывал щеки и кончик носа Магдалена. Она откинула бархатный капюшон своего плаща с короткой пелериной и с наслаждением втянула холодный воздух.

— Ах, какое это счастье — оказаться на воле. Когда приходится сидеть в замке, я сразу вспоминаю свое детство в Беллере!

— К прискорбию, здесь нет ведьмы, чтобы изготовить тебе амулет, с помощью которого ты сумела бы перевернуть мир!

Магдалена искоса взглянула на него.

— Однажды она сказала, что придет время, когда я стану молиться о том, чтобы все оставалось как прежде, потому что даже самое плохое будет лучше того, что ждет впереди.

Воспоминание неожиданно вызвало озноб. Магдалена зябко передернула плечами и заметила, что на Гая ее слова тоже произвели неприятное впечатление. Он нахмурился и покачал головой.

— Ах, это всего лишь Безумная Дженнет! — воскликнула она, пытаясь отшутиться. — Я вообще не верю в ее предсказания!

Но настроение уже было испорчено. Смех и радость, озарившие это утро, были омрачены. Магдалена почувствовала, что ненавистная печаль вновь завладевает ее спутником, но не могла найти слов, чтобы ее развеять. Она знала, что его гнетет тяжесть вины, которую ей не приходилось испытывать: разве может такая любовь, какую они питают друг к другу, быть грешной и неправедной?!

Они выпустили соколов на берегу реки, где на краю мутной, коричневой воды густо рос тростник. В небо с криком поднялась стая гусей, вытягивавших шеи и хлопавших крыльями. Зловещая тень сапсана упала на них, но для такой птицы они оказались слишком большой добычей и вскоре с шумом уселись снова на прежнее место.

— Если тебе не терпится взяться за дела, мы можем вернуться, — тихо предложила Магдалена. Все удовольствие от их приключения испарилось при мысли о той тяжести, которая угнетала Гая. Тот вымученно улыбнулся:

— Ты права, крошка, у меня на уме совсем другое, да и утро уже в полном разгаре. Должно быть, сейчас часов восемь.

— Да, — согласилась она, разворачивая кобылку. — Едем назад.

Гай честно пытался развеять охватившее их уныние, но Магдалена уже пришпорила лошадь и помчалась по берегу. Капюшон развевался на ветру. Гай едва догнал ее, да и то когда она натянула поводья у небольшой рощицы.

— Не расстраивайся, — предупредила она, верно прочитав его мысли. — Мне это было необходимо.

— Неужели? — недоверчиво пробормотал он.

— Честно говоря, я предпочитаю, чтобы ты лучше злился, чем грустил, — с некоторым вызовом бросила она.

— Я не грущу.

— Не лги. Ты полон сомнений и раскаяния.

— Как бы я хотел, чтобы все было иначе, — со вздохом признался Гай. — Ты ведь понимаешь, о чем я?

Магдалена пожала плечами:

— Может, и понимаю, но что теперь поделать? Я благодарна Богу за то, что послал мне любовь.

Что можно было ответить после такого заявления? Для Магдалены все было яснее ясного. Она ничего не просила у Гая. Мало того, еще много лет назад убеждала его в необходимости отменить свадьбу с Эдмундом. Призналась ему в своей вечной любви, и с тех пор для нее ничто другое не имело значения.

Может, именно ее юность давала ей эту твердую уверенность в правоте своих верований и инстинктов, но в глубине души Гай знал, что это не так. Магдалена из Ланкастера была плодом недолгого союза двух чрезвычайно сильных, привыкших властвовать личностей, и оба передали самые выдающиеся черты собственных характеров своевольной дочери.

Магдалена взирала на него искренними серыми глазами, пытаясь определить реакцию.

— Ты действительно желал бы, чтобы все было иначе, господин?

Гай медленно покачал головой:

— Нет, это означало бы, что я так и не узнал бы радости твоей любви, сердце мое. Ради этого можно вынести и раскаяние.

Магдалена улыбнулась. Лицо так и вспыхнуло удовольствием. В этот момент она словно коснулась взглядом его души, и Гай даже зажмурился, как ослепленный.

— Тогда мы можем возвращаться с миром?

— Да, любимая. — Перегнувшись, он погладил ее нежную щеку. — Я постараюсь не грустить больше.

Она поехали в замок, задумчивые, но спокойные, и, посадив соколов в клетки, расстались до обеда.

Магдалена переоделась и обсуждала со старшим слугой, какие вина лучше подать к обеду, когда с высокой стены прозвучали звуки рога. Откуда-то снизу отозвался другой. Часовой криком известил находившихся в замке о приближении всадников. Герольд немедленно потребовал, чтобы вновь прибывшие сообщили свои имена и звания.

— Похоже, у нас гости, — деловито заметила Магдалена. — Я должна посоветоваться с управителем.

Но вместо того чтобы призвать управителя, она поднялась на стену, спеша увидеть гостей своими глазами.

Заслышав крик герольда, Гай вышел из кабинета и устремился во внутренний двор, где начальник гарнизона должен был сообщить, кто приехал. Почести, оказываемые гостям, и его собственное участие в приеме зависели от их положения и богатства. Мельком увидев на стене Магдалену, он решил присоединиться к ней.

Они долго разглядывали отряд, стоявший по другую сторону рва. Штандарт был незнаком Гаю. Он подождал, пока герольд опустит рог с прикрепленным к нему флажком в знак уважения к хозяевам.

— К вам прибыл сьер Шарль д'Ориак, заявляющий права на родство с госпожой замка, леди де Брессе, и просит гостеприимства по праву этого родства.

Гай затаил дыхание. Вот оно, зло с юга. Какую форму оно примет? Вряд ли Борегары способны на многое в стенах замка!

Он вдруг ощутил, как неподвижно застыла рядом с ним Магдалена.

— Это тот, кто подходил ко мне в Кале, — прошептала она. — Пытался заставить меня пойти с ним в сад, но я боялась…

— Да, — перебил Гай, сознавая, что должен рассеять ее подозрения хотя бы до тех пор, пока сам он не поймет цели приезда д'Ориака. — Но он в самом деле твой родственник. Оливье узнал, что ваши матери были сестрами. Поэтому ты должна встретить его со всем радушием.

Магдалена смертельно побледнела, хотя сама не могла определить, чего так опасается. Какой-то инстинкт предостерегал ее от этого человека.

— Но я не хочу! Он — само воплощение зла.

Пусть это чистая правда, Гай должен все отрицать. Магдалена понятия не имела об угрозе, которую представляют Борегары для нее и герцога Ланкастерского, об их возможном участии в убийстве Эдмунда, ибо рассказать ей об этом — значит прежде всего поведать о прошлом, а он не может обрушить на нее столько боли. Что будет, если она узнает о вероломном предательстве, крови и убийствах — печальных обстоятельствах ее зачатия и рождения?

— Не придумывай, — строго велел он вслух. — Не можешь же ты отвернуться от своего кузена?!

Он отдал приказ часовому, и тот проворно сбежал вниз. Герольд протрубил приветственный сигнал, и подъемный мост немедленно опустили. Решетка поползла вверх. Магдалена, все еще белая как снег, но понимавшая, что выхода попросту нет, спустилась вместе с Гаем во внутренний двор, дабы приветствовать родича у подножия лестницы, ведущей в парадный зал.

Шарль неторопливо въехал во внутренний двор и, увидев кузину, стоявшую рядом с лордом де Жерве, удовлетворенно усмехнулся. Она уже не такая, как в Кале. Теперь это была прекрасная и надменная женщина.

Почему Гай посылал Оливье разузнать о д'Ориаке? И почему ничего не сказал ей об этом? Ни разу не упомянул об этом человеке? Да и о том, что произошло в Кале, не было сказано ни слова. И почему ей так не по себе? Даже голова закружилась. Во внешности Шарля нет ничего отталкивающего, наоборот, она испытала чувство чего-то давно знакомого, словно знала его в другое время и в другом месте.

Он принял приветственную чашу от выбежавшего из зала пажа. Гай выступил вперед.

— Сьер д'Ориак, добро пожаловать к нашему очагу.

Теперь была очередь Магдалены приветствовать гостя, но она продолжала неучтиво молчать.

— Господин де Жерве! — воскликнул Шарль, спрыгнув с коня и протягивая руку. — Я родственник леди Магдалены де Брессе.

— Мы признаем ваше родство, — кивнул Гай, сжимая его руку. Магдалена по-прежнему не пошевелилась. Напряжение с каждой минутой росло. Неловкость обуяла не только приезжих, но и обитателей замка, пораженных такой невежливостью. Тяжелая, недоуменная тишина повисла в воздухе.

— Кузина, я привез тебе привет от семьи твоей матери, — начал Шарль, подступив к ней с протянутой рукой. Но Магдалена не двигалась с места и, словно не замечая его руки, пристально смотрела в лицо. Да ведь они похожи! Вот почему он казался ей таким знакомым! Семейное сходство. Но она содрогнулась от ужаса и отвращения…

— Магдалена! — резко упрекнул Гай, выводя ее из странного забытья. — Ты невежлива с нашим гостем и своим родственником!

— Умоляю о прощении, сэр, — тихо пробормотала она, протягивая руку и едва касаясь его ладони, прежде чем незаметно вытереть свою о юбку. — Я на минуту задумалась.

Все же она не пригласила его войти в зал и не обратилась с обычными словами приветствия. Постепенно мужчины сообразили, что так ничего от нее и не дождутся, и Гай решил исправить положение.

— Заходите! — воскликнул он, показывая на открытую дверь. — Отдохните с дороги.

— Мы будем рады теплому приему, — заметил д'Ориак, многозначительно глядя на кузину. Он и его рыцари проследовали за Гаем в зал, где в очаге горел огонь и накрывались столы к ужину.

Магдалена не сопровождала их и, хотя сознавала, что совершает непростительный грех, нарушая законы родства и гостеприимства, ничего не могла с собой поделать. Она вернулась к себе и позвала Эрин.

— Пойди к лорду де Жерве и передай, что я нездорова и не смогу спуститься к обеду.

Эрин поспешила в зал, где мужчины пили вино. Беседа не клеилась: всех смущало отсутствие хозяйки.

— Господин, — заговорщически прошептала Эрин, подбираясь к Гаю.

— Что тебе? — недовольно бросил Гай.

— Госпожа…

— Где она?

Эрин сразу стало ясно, что лорд де Жерве выведен из себя, — весьма редкое, чтобы не сказать необычное, событие.

— Она говорит, что заболела, милорд, и не сможет сегодня спуститься в зал.

Гай плотно сжал губы. Совершенно непонятно, что за игру затеяла Магдалена, но он ничего не сможет добиться от Шарля д'Ориака, если она и дальше будет ломаться, как капризная девчонка.

— Можешь сказать госпоже, что я позволяю ей отдохнуть до обеда, но потом требую ее присутствия за высоким столом.

Эрин упорхнула, а Шарль, подслушавший разговор, заметил:

— Похоже, я каким-то образом обидел кузину. Я бы попросил прощения за свою бестактность, только вот не знаю, в чем она заключается.

Гай, еще сильнее раздосадованный, сухо процедил:

— Умоляю, не придавайте этому значения.

— Какой-то каприз, который необходимо обуздать? — мягко осведомился Шарль. — Ничего страшного, такое часто бывает с женщинами. Им нужна твердая рука.

И от его негромкого голоса у Гая отчего-то мурашки забегали по спине. Все же ничего особенного в его замечании не было. Кроме того, Борегары вряд ли отважатся причинить зло Магдалене в стенах этого замка, пока она находится под его защитой. Здесь Гай легко мог обеспечить ее безопасность, всего лишь приставив к ней охрану. Но он должен узнать, какую пакость они задумали, а это невозможно, пока Магдалена будет продолжать вести себя столь позорным образом. И это вместо того, чтобы улыбаться и говорить приятные слова! Но почему Магдалена отважилась на подобную выходку? Это не в ее характере, а кроме того, случай в Кале никак не может служить извинением.

Эрин передала госпоже слова лорда де Жерве.

— Он очень недоволен, госпожа, — прибавила она, недоуменно глядя на скорчившуюся на подоконнике Магдалену. — Может, послать за мастером Элиасом, чтобы полечил вас?

Магдалена покачала головой и вздрогнула, хотя в комнате было тепло.

— Нет, но я не хочу выходить, пока эти рыцари не покинут замок.

— Однако, госпожа, сьер д'Ориак ваш родич! — не выдержав, выпалила Эрин. Госпожа просто не в себе! Недаром говорят, что беременные женщины часто подвержены всяким странностям.

Магдалена ничего не ответила, и Эрин, нерешительно помявшись, снова отправилась на поиски лорда де Жерве. Он провожал приезжих в гостевой дом, где им предстояло отдохнуть и переодеться к ужину. Заметив маячившую поодаль Эрин, он качнул головой. Очевидно, ей нужно что-то сказать, но она не решается вновь попасться ему на глаза.

Он распрощался с гостями и только потом подозвал Эрин.

— Что еще, женщина?

— Госпожа… что-то с ней неладно, — промямлила служанка, теребя передник.

— Всего час назад она была совершенно здорова, — хмурясь, ответил он.

— Это болезнь не телесная, господин.

Покрасневшие от работы руки Эрин немилосердно комкали передник: очевидно, их хозяйка никак не могла найти подходящих слов.

— Скорее у нее что-то на душе.

— Что за вздор ты мелешь, женщина? — нетерпеливо буркнул Гай.

— Она выглядит как-то непонятно и говорит такое, что язык не поворачивается повторить. И не позволяет мастеру Элиас полечить ее, но, может, согласится потолковать с отцом Вивианом? А вдруг на нее наложено проклятие?

— Я не желаю слышать эту чушь! — взорвался Гай. Магдалена по какой-то причине ведет себя как избалованный, своевольный ребенок! Никакого проклятия, разумеется, нет и быть не может!

Но он поспешно пересек двор, взбежал по внешней лестнице и поспешил в ее спальню. Без стука распахнул дверь и тут же захлопнул перед носом запыхавшейся Эрин.

— Что это с тобой, Магдалена? Она с трудом подняла голову и уставилась на него. В глазах стыл непонятный страх.

— Я больше не желаю видеть этого человека, — твердо объявила она.

— Ты не посмеешь обращаться с ним неучтиво, — так же категорично возразил он. — Немедленно прекрати свои неприличные выходки, Магдалена!

— Он само зло, — прошептала она. — И замышляет недоброе, Гай, я это знаю. Гай покачал головой.

— Откуда взялись эти фантазии? И даже если это правда, неужели воображаешь, что я допущу, чтобы с твоей головы упал хотя бы волосок?'

— Может, и не допустишь, но у него черная душа. Я поняла это еще в Кале и снова ощутила это, едва он появился во дворе.

— Ты бредишь! — воскликнул Гай, вынуждая себя обращаться с ней резко, почти грубо, в твердой уверенности, что это поможет ей выйти из странного, дремотного состояния, которое способно только ухудшить положение. — Не хотелось бы сердиться на тебя, но если ты собираешься продолжать эти глупости, мы поссоримся.

Магдалена опустила глаза. Его слова будто разорвали паутину безымянного ужаса, державшего ее в своих лапах весь последний час. Мысль о гневе Гая затмила страх перед неизвестной угрозой.

— Но мне он не нравится, — уже своим обычным голосом пожаловалась она.

— Это не извиняет твою невоспитанность! — Он шагнул вперед и уселся на подоконник рядом с ней. — Такого я от тебя не ожидал, крошка. Неужели не веришь, что я способен тебя защитить?!

— Да, но ты не всегда будешь рядом.

— Твой кузен просто нанес нам визит. И я никуда не отлучусь, пока он здесь.

А вот это было абсолютной правдой, но Гай высказал ее таким небрежным тоном, словно намеревался всего лишь развеять беспричинные страхи Магдалены.

— Итак, ты собираешься вести себя, как подобает госпоже замка? — спросил он, приподнимая

ее подбородок и глядя в глаза. — Если нет, знай, что я буду крайне тобой недоволен.

Гай смягчил замечание улыбкой, но Магдалена нисколько не сомневалась, что он сдержит слово.

— Я сделаю все, от меня зависящее. Но большего не могу обещать.

— Этого вполне достаточно, — заверил он, целуя кончик ее носа. — Магдалена Ланкастер — дочь славного рода и должна держать себя с достоинством, а не как напуганное дитя, причем без всяких причин.

— Может, и без причин, — согласилась она, вскинув голову, — но я стою на своем. В душе у моего кузена свил гнездо целый выводок змей, а сам он замыслил недоброе против меня. Можешь говорить что угодно, это ничего не изменит.

Ему вдруг захотелось рассказать ей все, вопреки соображениям и расчетам здравого смысла: вдруг правда поможет ей справиться со страхами? Но нет, никакая правда не оправдает ту боль, которую он нанесет ей. Все еще может обойтись, пока Гай стоит между ней и Борегарами.

— Я здесь, — мягко напомнил он, вставая. — Никакой беды не случится с тобой, когда я рядом. Магдалена кивнула:

— Я тебе верю.

— Тогда одевайся в лучшее платье, чтобы почтить наших гостей за обедом. И приветствуй кузена, как полагается хозяйке замка.

— Как прикажет мой господин.

Магдалена честно пыталась изобразить всегдашнюю шутливую покорность, но получалось на редкость неубедительно. Однако Гай довольствовался и этим и, поцеловав ее, ушел.

Эрин, все это время прижимавшаяся ухом к замочной скважине, поспешила в спальню. К сожалению, до нее доносились лишь отдельные слова, но госпожа приветствовала ее достаточно спокойно: очевидно, гнев господина не обрушился на нее, как ожидала служанка.

— Я надену котт из алой парчи, — решила Магдалена, открывая шкаф и рассматривая содержимое. — Поверх пурпурной камизы.

— А золотую, цепь, госпожа? — спросила Эрин, мигом вспомнив свои обязанности и принимаясь хлопотать над хозяйкой. Такой великолепный наряд указывал на важное положение гостей.

— Да, и шелковую сеточку для волос с золотой нитью.

— И сапфиры, — докончила Эрин.

— И сапфиры, — согласилась Магдалена.

Женщина, встретившая вечером Шарля д'Ориака в большом зале, казалась лишь отдаленным подобием той бледной измученной тени, которую он впервые увидел у гостиницы в Кале, и такой же бесцветной угрюмой особы, не пожелавшей даже поздороваться с ним при встрече.

Масса темных волос была спрятана под сеточку из белого шелка, переплетенного с золотой нитью. Котт из богато изукрашенной алой парчи с низким вырезом облегал тело до бедер, где расходился широкой юбкой, подхваченной с одного бока, открывая темно-фиолетовый шелк камизы. Рукава котта кончались у локтя, а руку до запястья обтягивали узкие рукава камизы. Она казалась сказочным видением в королевском пурпуре и переливах ало-золотого цвета. Шею отягощало тяжелое сапфировое ожерелье, бедра стягивала филигранная золотая цепь тонкой работы. На ногах сверкали золотые туфельки с неестественно длинными острыми носками, так называемые пулены. Носки для удобства ходьбы привязывались к щиколотке. На длинных пальцах сверкали аметист и огромный рубин.

У Шарля перехватило дыхание. Дрожь возбуждения пронизала его. Да, он не ошибся, перед ним женщина, за которой мужчина пойдет в ад. Истинная дочь Изольды.

Гай ощутил реакцию гостя, как почувствовал бы вибрацию струны лютни. Ему вновь стало не по себе. Хищный блеск в глазах гостя мешался с откровенной похотью жаждущего случки жеребца. Он нервно облизывал тонкие губы, ноздри длинного, крючковатого носа плотоядно подрагивали, чуя добычу. Гай с неприятной очевидностью осознал, что угроза кроется не только в обычной мести.

У Магдалены же пристальное внимание д'Ориака вызывало нечто вроде тошноты, словно какие-то всепроникающие миазмы наполнили огромный зал, не давая ей дышать свободно. Ей снова захотелось убежать. Огромным усилием воли она заставила себя оставаться на месте и даже растянуть губы в деланной улыбке и протянуть руку.

— Надеюсь, вам пришлись по вкусу ваши покои? — заметила она бесстрастным тоном хозяйки, задающей обычный вопрос гостю.

— Да, благодарю, кузина, — кивнул Шарль, поднося к губам ее руку. — Вы очень любезны.

По какой-то причине ее манеры значительно улучшились. В чем тут дело?

Он искоса глянул на де Жерве, гадая, насколько серьезно тот воспринимает обязанности защитника и советника.

— По-моему, мы впервые увиделись в Кале, как раз после вашего прибытия из Англии. Вероятно, вы уже успели забыть?

Магдалена покачала головой.

— Что-то не припоминаю, — солгала она, хотя ужас той встречи до сих пор был свеж в памяти.

Однако Шарль успел заметить, предательскую дрожь ее губ и опущенные глаза. Странно, почему она лжет по пустякам? Какую цель преследует?! Или разгадала его намерения? Нет, вряд ли наставники открыли ей истину. Она всего лишь пешка в шахматной партии Ланкастера, который, как и родня со стороны матери, считает ее чем-то совершенно незначительным, всего лишь орудием для достижения собственных целей.

— Пора обедать, — объявил Гай, положив конец размышлениям Шарля. — Прошу вас, госпожа.

Магдалена с плохо скрытым облегчением подошла к Гаю, и он отчетливо почувствовал, какое напряжение сковало ее тело. Однако она покорно шествовала рядом с ним к возвышению, на котором стоял стол для хозяев и почетных гостей. Шарль занял место по левую сторону от нее, и Магдалена вынудила себя выполнять роль хозяйки, выбирающей для гостя самые вкусные кусочки.

Такие пиры были прекрасным способом показать богатство и знатность хозяина, и замок де Брессе не оказался исключением. Перед каждым гостем стояла зажженная восковая свеча. Тарелки на высоком столе были из тяжелого серебра, винные чаши усыпаны драгоценными камнями, одно блюдо сменяло другое. Шарлю редко доводилось видеть такое разнообразие еды и вин, не говоря уже о хлебе, белом и очень мягком, и даже на остальные столы подавали караваи, хотя не столь отменного качества, но все же не черствые ржаные, как во многих хозяйствах. Правда, те, кто рангом пониже, ели из оловянной посуды.

Магдалена де Брессе, очевидно, была очень богатой женщиной, но пока что это богатство шло на поддержку английской короны.

— Если хотите поохотиться после обеда, д'Ориак, только скажите. В наших лесах водятся олени и вепри, — заметил Гай, смирившись с тем, что дела должны уступить требованиям гостеприимства.

— Буду рад, — кивнул Шарль. — Мы слишком долго пробыли в дороге. А вы, госпожа? Любите охоту?

— Очень, но я жду ребенка, и лорд де Жерве считает, что мне нужно беречься.

Ребенок?

Шарль потянулся к чаше и задумчиво пригубил вино. Ребенка ни в коем случае нельзя оставлять Ланкастерам. Он должен разделить судьбу своей матери.

— Поздравляю, госпожа, — улыбнулся он. — Ваш муж должен быть счастлив тем, что Господь благословил его в браке. Насколько я понял, он пока остался в Англии?

Магдалена слегка наклонила голову.

— Поскольку его здесь нет, сьер, ваш вывод кажется вполне разумным.

Шарль не подал виду, как разозлен ее холодным тоном. Ах эти проклятые Плантагенеты и их чертово высокомерие! Но оно надежно маскирует ложь! Она не проявила ни малейшей неловкости, отвечая на вопрос, а ведь они оба знали, что Эдмунд де Брессе мертв, что бы там ни было сказано всему остальному миру по поводу его внезапного исчезновения. Может, она куда хитрее, чем ему представлялось?

— О, кузина, как глупо с моей стороны! — беспечно рассмеялся он.

Магдалена взяла ложку и, окунув в глубокую миску с ароматной тушеной рыбой, выбрала сочный кусочек угря и положила ему на тарелку.

— Ни в коем случае, сэр. Вполне резонное замечание. Кстати, прошу вас попробовать угря. Не находите его превосходным? — с улыбкой спросила она.

— Разумеется, — кивнул он, завороженный, несмотря на гнев, этой улыбкой, блеском ровных зубов, розовыми губами, такими полными и чувственными. Или это гнев подогрел в нем желание? — Если вы не охотитесь, кузина, то, может, согласитесь прогуляться со мной в саду? Уверен, что у лорда де Жерве найдется немало дел и вряд ли ему стоит тратить время на развлечения гостей.

Магдалена едва удержалась, чтобы не бросить умоляющий взгляд в сторону Гая. Перспектива провести день в компании кузена наполнила ее таким ужасом, словно тот предложил просидеть до вечера в подземной темнице под донжоном в обществе черных пауков и скользких мокриц.

— Прогулка в саду вряд ли может считаться развлечением, господин мой. Не так ли, лорд де Жерве?

— По-моему, это зависит от общества, — усмехнулся Гай. — Но ваш кузен просто не знает, что после обеда вам велено отдыхать несколько часов. Видите ли, сьер д'Ориак, так посоветовали повивальные бабки. К прискорбию, леди Магдалена не часто выполняет их предписания и, вероятно, именно поэтому позабыла о них упомянуть.

— А вы, я так полагаю, настаиваете на их выполнении?

— Таков мой долг, — небрежно бросил Гай. — Так как насчет охоты с гончими?

Магдалена уселась поудобнее, краем уха слушая охотничьи байки. Спасена. На сегодня. Потому что невозможно бесконечно избегать своего близкого родственника.