"Серебряная роза" - читать интересную книгу автора (Фэйзер Джейн)

Глава 23

-Так, говоришь, моя крошка сейчас у леди Келберн? — протянул Оливер Беккет, перегнувшись через стол в кембриджской таверне «Восходящее солнце».

Произнеся это, он тупо уставился на лужицу пива, выплеснувшегося из переполненной кружки, которую поставил на их стол пронесшийся мимо слуга.

Рэнальф раздраженно посмотрел на своего друга. Он пришел сюда, рассчитывая найти понимание и помощь хладнокровного человека, не стесняющегося в средствах, но оказалось, что его друг пьян, почти как Ральф.

— Похоже, она собирается провести у этой Келберн несколько дней, — потемнев лицом, сообщил он. — И если она и в самом деле беременна, надо срочно что-то делать. Черт побери! Эта взбалмошная девчонка совершенно отбилась от рук!

Оливер тупо кивнул головой.

— Нельзя, чтобы она родила Хоуксмуру сына, которому достанется ее приданое.

— Да, но с этим я как-нибудь справлюсь, когда наступит время. А пока ее нет, я собираюсь забрать из конюшни всех аргамаков и раз и навсегда решить вопрос с Хоуксмуром. Потом мы начнем все заново.

— И ты хочешь, чтобы я прикончил этого новоиспеченного супруга? — спросил Оливер, не сводя налитых кровью глаз с пивной лужицы на столе. — Этого ты от меня хочешь, Рэнальф?

— Нет. Этим я займусь сам. Я хочу, чтобы ты позаботился о лошадях. — Рэнальф, нахмурив брови, отхлебнул кларета. — Я нынешним вечером устраиваю представление, и пока мы, Хоуксмур и его друзья будем заняты, ты организуешь налет на конюшню и уведешь всех лошадей из замка.

— Послушай, — замигал Оливер. — Тебе лучше бы держаться подальше от Хоуксмура, Рэнальф.

— Неужели он сумел тебя запугать? Чем же, если не секрет? — наклонился к другу Рэнальф.

Его разбирало любопытство. Что-то произошло между Хоуксмуром и Оливером, и в результате этого его приятель скрылся из замка, а почему — предпочитает не распространяться.

Оливер покраснел и припал губами к кружке.

— Ну, скажем, у него зуб на меня.

Когда он опустил на стол осушенную кружку, взор его был куда более ясным, а голос не таким хриплым.

— А как будет с Ариэль?

— Ну, о моей сестричке ты не беспокойся. Когда она окажется без своих лошадей и без своего мужа, я с ней совладаю. Ей придется снова вспомнить свое место.

— Не уверен, что она его когда-нибудь знала, — с необычной проницательностью заметил Оливер. — К тому же, если эти ее лошади так ценны, разве она не нужна тебе, чтобы и дальше их разводить?

— Она будет их разводить, — сжал губы Рэнальф. — Она будет их разводить для меня. Я оставлю здесь жеребца и кобылу, чтобы начать новую линию, а остальных переправлю в Хукван-Холланд, как я сделал это с жеребой кобылой. Мои агенты найдут на них покупателей.

— М-м… — кивнул головой Оливер. — Ты получишь Ариэль обратно уже вдовой, и ее приданое вернется к Равенспирам…

— Именно так. И, клянусь, моя сестра больше никогда не переступит границ поместья, даже если мне придется держать ее в кандалах.

С этими словами Рэнальф наполнил свой стакан из покрытой пылью бутылки, стоявшей на столе около его локтя.

— Так что, больше у нее не будет никаких мужей?

Рэнальф кивнул головой.

— И это значит, что я… смогу утешать ее?

— Когда тебе будет угодно, друг мой. Благословляю тебя. — Рэнальф похлопал Оливера по руке. — Ты получишь исключительные права на мою сестру, Оливер. Но сначала мы должны избавиться от Хоуксмура.

— А что это за представление ты устраиваешь вечером?

Рэнальф сощурил глаза.

— Одну из моих забав, Оливер.

— Ого!.. И по этому поводу ты в городе? — Оливеру удалось посмотреть на Рэнальфа более или менее хитро.

Рэнальф едва кивнул головой в ответ.

— Я тут задумал одну игру, и, когда мы в нее сыграем, с Хоуксмуром произойдет несчастный случай. И на этот раз, — с жестокой улыбкой добавил он, — не будет никаких помех со стороны моей маленькой сестрички.

Рэнальф осушил стакан, серые глаза его вспыхнули гневом. Потом, слегка покачав головой, он продолжал:

— Но пока мы будем заняты в большом зале, Оливер, тебе придется поработать в конюшне. Сегодня вечером, в девять часов. Ты переведешь лошадей в конюшню в Хантингтон. Там мне обещали принять их. Позднее, утром, мои люди переведут их на верфь в Харвиче.

Оливер ухмыльнулся.

— Слабое утешение за то, что я пропущу эту твою забаву.

— Ничего, зато скоро ты получишь в свое полное распоряжение мою сестру. — Рэнальф встал, оттолкнув скрипнувшее по полу кресло. — Вокруг конюшни на страже стоят люди. Сначала надо будет управиться с ними. Нам еще повезло, что не надо возиться с этими чертовыми собаками. Они уехали вместе с Ариэль.

Улыбка Оливера напоминала волчий оскал.

— Я буду настаивать на своем праве забрать у этой Келберн вдову… и утешить ее в печали.

Рэнальф усмехнулся.

— Посмотрим. А пока мне надо выбрать игрушки для сегодняшней забавы.

— Ты уверен, что Хоуксмур и его приятели примут участие в твоем представлении? Твои забавы вряд ли придутся по вкусу этим чопорным пуританам.

— Они будут участвовать, — убежденно ответил Рэнальф. — Будут, потому что слишком уверены в своих силах. Они не смогут стоять в стороне, закрыв глаза на мольбы моих хорошеньких куколок.

— Да ты просто настоящий знаток человеческих душ, Рэнальф! — улыбнулся Оливер и щелкнул пальцами, указав пробегавшему мимо слуге на пустую кружку.

— Ты не сможешь справиться, если напьешься, парень.

Оливер снова усмехнулся.

— Не беспокойся, Рэнальф. Как только потребуется, я тут же протрезвею.

Рэнальф знал, что это и в самом деле так, поэтому он лишь поднял руку в прощальном жесте и направился к маленькому дому на окраине города, намереваясь подобрать там игрушки для своей вечерней забавы.

Саймон неторопливо ехал верхом по узкой тропинке, которая тянулась вдоль водоотводной канавы. Целью его поездки был крытый соломой домик, стоявший на невысоком пригорке. Даже приближаясь к калитке, он еще совершенно не представлял, как будет улаживать свои семейные дела. Спор с Ариэль ни к чему не приведет. Не хотелось ему и изображать из себя непреклонного мужа. Правда, его так и подмывало насильно притащить гордячку обратно в замок, но не становиться же в ее глазах отъявленным негодяем!

Даже когда он спешивался, привязывал пегого к забору и ступал на дорожку, ведущую к домику, он еще толком не представлял себе, какие слова произнесет.

Ноги, однако, сами понесли его по узкой дорожке, вьющейся вдоль аккуратных грядок с зимними сортами капусты и еще каких-то растений. У двери домика он снова заколебался, но потом все же поднял руку и постучал.

Дверь отворилась почти сразу же. На пороге домика стояла Сара, повязанная вокруг пояса фартуком. Руки ее были испачканы какой-то зеленью, она вытирала их углом фартука и сумрачно смотрела на Саймона.

— Доброе утро, — сами собой сорвались у него с языка слова приветствия.

Выражение лица пожилой женщины не изменилось, но она отступила назад и пошире открыла дверь, приглашая его войти в дом. Он почувствовал некоторое облегчение. Она знала, зачем он пришел, и ничего не имела против.

Саймон вошел в квадратную комнату и сразу же понял, что Ариэль здесь нет.

— Вы одна?

Сара снова кивнула головой и закрыла дверь. Потом жестом пригласила Саймона расположиться у огня, а сама наклонилась к очагу, чтобы снять с крюка котел с кипящей зеленой жидкостью, который висел над огнем.

Саймон поспешил помочь ей.

— Вы что-то красите?

Сара улыбнулась и опустила котел на пол подальше от огня. Саймон наблюдал, как она пошарила в котле деревянными щипцами, вытащила оттуда какую-то вязаную ткань и посмотрела ее на свет. Взглянув на прялку и ткацкий станок в углу комнаты, Саймон понял все и улыбнулся. Вся одежда на Саре была сделана ее собственными руками.

«Остается только удивляться, — подумал он, — как ей удается общаться с окружающими». Ему все время казалось, что она видит его насквозь. Саймон снова вспомнил тот непонятный момент в спальне Ариэль, когда она ощупывала его лицо. И сейчас в ее глазах было то же самое выражение, как будто она видела его насквозь.

Краем глаза Саймон заметил какой-то предмет на столе, повернул голову. Медленно поднявшись с кресла у огня, он подошел к столу, взял браслет Ариэль и покрутил его в руках. Затем машинально потер ногу, которая почему-то опять дьявольски разболелась.

— Так, значит, она у вас?

Сара кивнула и сняла с полки бутылку. Открыв ее, она налила в стакан темной жидкости и протянула стакан Саймону.

Жидкость в стакане, издававшая острый лекарственный запах, напомнила ему кое-какие из тех снадобий, которыми потчевала его Ариэль, и он, не колеблясь, осушил ее одним глотком. Ведь сейчас он был в жилище трех целительниц, и Сара, вероятно, поняла или почувствовала, что его нога адски болит. Ведь она знала или чувствовала столько разных вещей.

Саймон снова опустился в кресло, потом вытянул ноги к огню и принялся крутить браслет в руках, глядя, как вспыхивает красным огнем рубин, полускрытый серебряными лепестками розы, и как сияет глубокой зеленью изумрудный лебедь.

— Я пришел, чтобы вернуть ее, — произнес он, не отрывая взгляда от браслета. — Ее место рядом со мной. Она не может так просто убежать.

И Саймон взглянул на Сару, которая сидела на невысоком стульчике напротив него.

Взгляд ее, казалось, пронизывал его насквозь.

— Я бы, конечно, предпочел, чтобы она вернулась сама… потому что Ариэль сама так захотела… но… — он помолчал, упорно разглядывая браслет. — Все равно, хочет она этого или нет, но она должна вернуться.

Пока Саймон говорил все это, Сара не отрываясь смотрела, как его руки играют с драгоценной вещицей. Перед ее внутренним взглядом стояла картина: он, совсем еще ребенок, играет с тем же самым браслетом, лепеча что-то себе под нос, то и дело берет в рот подвески, едва прорезавшимися зубами пробует грызть золото. Теперь мужчина в расцвете лет, нахмурясь, смотрел на украшение, перебрасывая его из руки в руку; пальцы его ласкали крутой изгиб змеиной головки, нежную округлость жемчужного яблока.

— Вы поддержите меня в этом, мадам? — Саймон бросил на женщину острый взгляд, его темно-голубые глаза глядели с искренним и решительным выражением.

Сара поднялась со своего стула. Подойдя к Саймону и наклонившись, она взяла обеими руками его лицо. Потом пристально взглянула ему в глаза, и по спине у Саймона пробежал холодок. Пальцы ее скользили по его лицу, как и совсем недавно в спальне у Ариэль: вот они осторожно коснулись его шрама, потом пробежали по пальцам его рук, словно хотели навсегда запечатлеть их в своей памяти. Так прикасаются к любимому. Саймон поежился.

Затем она опустила руки, снова села на свой стульчик и застыла, все так же пристально глядя на него. Но сейчас он ощущал только теплоту и силу, исходящую от нее.

— Я ведь прав насчет Ариэль? — нарушил он молчание. — Мне кажется, вы знаете ее почти как мать. Прав ли я, настаивая на ее возвращении?

Он стиснул пальцы и в упор посмотрел на Сару.

— Природа наградила ее необычайным чувством свободы, и я совершенно не хочу переламывать свою жену. Я желал бы только, чтобы она поверила мне в том, что я не хочу причинять ей вред.

Лицо Сары снова стало сумрачным. С глубоким разочарованием в душе он понял, что не может прочитать в ее глазах ответа.

— Ну, раз ее нет дома, я зайду попозже, — сказал Саймон, вставая.

Только сейчас, поднявшись на ноги, он понял, что боль почти прошла, а нога двигается куда более свободно. Да, эти целительницы знали все секреты медицины.

Внезапно Сара поднялась и сделала несколько шагов в сторону узкой лестницы, которая вела на чердак, и жестом пригласила его подняться. Удивленный, Саймон повиновался, с трудом вскарабкался по узкой лестнице и оказался в маленькой комнатке под крышей. Даже в самой ее атмосфере чувствовалось присутствие Ариэль. В ногах лежавшего на полу матраса, набитого сеном, была брошена ее ночная сорочка. На деревянной полочке, прибитой к стене, лежала ее щетка для волос, а пара туфелек небрежно валялась в углу.

Вдруг сердце учащенно забилось у него в груди, а кровь застучала в висках. На подушке стояла вырезанная из кости фигурка лошади, мягко сияя в луче света, падавшего на нее из круглого окна. Сделав два шага, Саймон подошел к матрасу и поднял фигурку.

Губы его сложились в мягкую улыбку, а душу заполнила спокойная уверенность. Он был просто слепым глупцом. И понимал себя ничуть не лучше, чем понимал Ариэль. Осторожно он опустил резную безделушку обратно на подушку.

Спустившись вниз по лестнице, он обнаружил, что Сара поджидает его, неподвижно стоя у стола.

Она улыбалась.

— Вам известно то, что было неизвестно мне самому, — с удивлением произнес он. — Мне даже не приходило в голову, что я могу любить другую женщину, кроме Елены… не говоря уже о женщине из рода Равенспир. И, думаю, Ариэль тоже не могла себе представить, что ей дано будет полюбить вопреки всем доводам рассудка.

Улыбка не сходила с лица Сары. Она приблизилась к Саймону и, взяв его руки в свои, поцеловала его. Он, в свою очередь, прижался губами к мягкой, высохшей, как пергамент, щеке старой женщины, вдохнул запах ее кожи, и невыразимо приятное чувство покоя заполнило его душу.

— Я зайду попозже, мадам.

Когда дверь домика закрылась за его спиной, Сара взяла в руку браслет. Браслет этот был единственной вещью, которую она успела дать своему сыну, отправляя того к его дяде. Хозяева замка Равенспир, угрожая оружием, все же позволили ей кое-как собрать сына, прежде чем увели ее из дома, и она до сих пор помнила, что была благодарна им за это. Благодарна так, как только может быть благодарна своим мучителям жертва за их нечаянную снисходительность. Она собирала сына, чтобы отправить его к Джеффри, и сунула в узелок с его вещами браслет… как ничтожную плату, в знак признания… за то, что она умолила его сделать для сына Оуэна.

Значит, потом браслет каким-то образом перешел из рук Джеффри в руки Равенспиров — возможно, его принесли в замок Равенспир мрачные потоки крови и страстей, пролегшие между двумя этими семьями.

Много лет назад Сара проливала слезы над теми воспоминаниями, которые сейчас нахлынули на нее, но теперь у нее уже не осталось слез. Она выплакала их тогда, когда поняла, сколь они бесполезны, как бесцельны в ее положении, — у Сары была слепая дочь, о которой ей необходимо было заботиться, и жизнь, которой надо было жить, чтобы вырастить ее. Теперь Саре оставалось жить только ради одной-единственной вещи. Унижение, постигшее ее, никогда не должно стать известным ее сыну. Он не должен узнать свою мать в этой сломанной жизнью женщине. Поэтому его мать должна была исчезнуть насовсем, так, чтобы даже Джеффри не смог бы найти ее. И она преуспела в этом.

Донесшиеся снаружи голоса прервали ее мысли. Она возилась с кипевшим на огне супом, когда в комнату едва ли не ворвалась Ариэль, а вслед за ней, более степенно, вошла Дженни.

— Эдгар сказал, что гости, собравшиеся на свадьбу, разъезжаются по домам, Сара. По-видимому, Рэнальф сказал им, что празднества окончены, и предложил собирать вещички! Вещь неслыханная даже для моего брата!

Она повесила накидку на гвоздь у двери и, рассказывая, принялась расставлять на столе миски.

— Но твой муж и его друзья все еще в замке, — вставила Дженни.

— Да, — подтвердила Ариэль, ставя на стол солонку. — Так сказал Эдгар. А Саймон велел ему подготовить все необходимое, чтобы перевести послезавтра лошадей в поместье Хоуксмур.

Она опустилась на стул, опершись на стол локтями. А вслед за этим, закончила она про себя, ее муж будет готов и сам отправиться в свое поместье.

Заметив на столе браслет, она взяла его и надела себе на запястье, мимоходом подумав, что почему-то забыла надеть его утром. Хотя тогда она была так поглощена своими заботами, что могла забыть и свою собственную голову.

Наверное, когда Саймон будет готов навсегда распроститься с замком Равенспир, он заедет за ней и увезет ее в Хоуксмур независимо от ее желания. Как и подобает разгневанному мужу, укрощающему непокорную жену.

Скорее всего, поскольку началась подготовка к переводу лошадей в Хоуксмур, это решение принял Саймон. Перевод был не таким уж простым делом. Это, по-видимому, займет день или два. Ей пришло в голову, что она должна была быть благодарна мужу за то, что он все еще согласен позволить ей держать ее лошадей, смирившись с ее увлечением, но только под его присмотром. Но она не сможет. Не станет довольствоваться его снисходительностью.

Почувствовав на себе испытующий взгляд Сары, она покраснела, поняв, что та может прочитать ее мысли.

Она не может больше укрываться в домике Сары. Это становится похожим на трусость, да и бесполезно. Кроме того, она не сможет перенести унижения, когда он придет сюда и силой уведет ее в замок.

— Мне лучше вернуться домой, — с усилием произнесла она. — Ничего теперь не изменишь; даже не понимаю, почему мне казалось, что это возможно сделать. Теперь у меня уже нет выбора.

Сара улыбнулась своим мыслям и принялась разливать ячменный суп по мискам.

Когда Саймон вернулся в замок, трое братьев Равенспир уже поджидали его в большом зале.

— А, Хоуксмур, вы как раз вовремя! Мы собираемся устроить сегодня небольшую вечеринку. Надеюсь, вы со своими друзьями присоединитесь к нам, — приветствовал его Рэнальф, наполняя хрустальный бокал вином и протягивая его вошедшему Саймону. — Попробуйте этого вина. Мне было бы интересно узнать ваше мнение.

Саймон отпил вина и наклонил голову.

— Прекрасная риоха.

Он присел на длинную лавку.

— Теперь здесь как-то непривычно тихо.

— К сожалению, — кивнул головой Роланд. — Должен признаться, мне не хватает веселья. Но Рэнальф придумал небольшое развлечение для нас всех сегодня вечером. Вы ведь составите нам компанию, не правда ли?

И он вопросительно посмотрел на шурина.

Саймон медленно потягивал вино, напряженно размышляя. Если они снова задумали что-то смертельно опасное, то ему лучше быть настороже. И самое лучшее, что он может сделать, — это не показывать виду, что он что-то заподозрил. Убаюканные ложным чувством безопасности, они могут увлечься и преждевременно раскрыть свою очередную ловушку.

Разумеется, он всегда может отказаться участвовать в их проклятых трюках, но он чувствовал искушение встретиться со своими соперниками лицом к лицу. Ему уже порядком надоело постоянно подставлять для удара другую щеку.

Изобразив на лице заинтересованность, он кивнул.

— Уверен, что это будет исключительно интересный вечер, джентльмены.

Ральф фыркнул в свой бокал.

— О да, на редкость интересный!

— Как долго вы еще собираетесь оставаться здесь, Хоуксмур? — спросил Роланд. — Разумеется, я не хочу сказать, что вы злоупотребляете нашим гостеприимством или что-то в этом роде… но Рэнальф и я вскоре собираемся возвращаться в Лондон. Зимой в деревне неимоверно скучно, вы не согласны?

— Через день-другой я больше не буду мозолить вам глаза, — просто сообщил Саймон. — Думаю, Ариэль вот-вот должна вернуться от леди Келберн.

— Так, — кивнул головой Роланд и отхлебнул вина. — Понятно.

Он взглянул в сторону дверей, откуда донеслись оживленные голоса и шаги людей, — это возвращались с соколиной охоты друзья Саймона.

— Господа, — произнес он, обращаясь к ним. — Мы с братьями приготовили для вас небольшое развлечение сегодня вечером. Маленькая забава в традициях нашего замка.

Джек бросил свой хлыст и перчатки на стол.

— Звучит интригующе.

Он вопросительно взглянул на Саймона, который в ответ едва заметно пожал плечами и пододвинул к нему бутылку с вином.

— Попробуй вот этого. Великолепная риоха. Погреб наших хозяев превыше всех похвал.

«У Саймона такой вид, словно он пребывает в компании своих старых и верных друзей», — подумал Джек, изумившись при виде лениво развалившегося за столом Саймона, окруженного своими новоявленными родственниками. Во всяком случае, от него веяло беспечностью и ленью, когда он сидел за столом с бокалом вина в руке, полузакрыв глаза, словно отяжелевшие после выпитого.

Но то, что могло обмануть Равенспиров, вряд ли могло провести его друзей. Поняв намек Саймона, хотя и не понимая, для чего это надо, они все расположились вокруг стола.

Спустя полчаса появились девушки. Их было четырнадцать, сливки заведения миссис Гибберт. Рэнальф тщательно отобрал их всех: ему нужны были только самые молодые и свежие, на которых древняя профессия еще не успела наложить свой отпечаток. Среди девушек оказались даже две девственницы — бледные, испуганные создания, которым одетые на них яркие, безвкусные одежды придавали вид маленьких девочек, нарядившихся в платья своих матерей.

— Заходите, заходите, мои красотки!.. — сказал Рэнальф, вставая из-за стола и хлопая в ладоши. — Садитесь и пейте… ешьте… Посмотрите, что мы тут для вас приготовили. Думаю, вы и не слышали о таких вкусностях.

Слуги быстро уставили стол блюдами с устрицами, копчеными угрями и форелью, аппетитно зажаренной олениной, но глаза самых молоденьких из девиц были прикованы к корзине со свежими пирожными и марципанами.

— Иди-ка ко мне, — сказал Саймон, притягивая к себе за руку самую молодую и хрупкую девушку.

Он пододвинулся на скамье, усадил ее рядом с собой и выбрал для нее устрицу в серой раковине. Когда он поднес раковину к губам девушки, та покорно приоткрыла их, с содроганием проглотив скользкое тело моллюска. Когда же этот громадный, внушающий ей страх своим обезображенным лицом мужчина обнял ее за плечи и привлек к себе, бедняжка задрожала всем телом.

Следуя примеру Саймона, Джек завладел второй девушкой и усадил ее к себе на колени, потчуя сластями. Остальные из друзей Саймона столь же разборчиво выбрали себе девушек, оставив самых разбитных для братьев Равенспиров. Вино текло рекой, с хоров раздались звуки музыки, слуги предусмотрительно исчезли на кухне. Им давно уже было известно, что, когда хозяева замка развлекаются таким образом, им совершенно не нужны лишние свидетели.

— Я даже не мог подумать такого о его светлости Хоуксмуре, — пробурчал Тимсон, сидевший за кухонным столом и сражавшийся с большим куском жареной телятины, который положила ему Мэйси.

— Хотела бы я знать, что происходит с леди Ариэль, — сказала Гертруда, присаживаясь рядом с ним на лавку. — Попробуйте немного жаркого из миног, мистер Тимсон.

С этими словами она подложила ему на тарелку приличную порцию жаркого.

— Леди Ариэль сейчас у миссис Сары и мисс Дженни, — произнес Тимсон, тщетно пытаясь остановить ее. — Благодарю, миссис Гертруда, мне уже вполне достаточно.

— Да, но почему она там? Я не перестаю задавать себе этот вопрос, — и Гертруда по-мужски решительно отхлебнула изрядный глоток из кружки с пивом. — Нынешним утром она, как всегда, присматривала за делами на кухне. Что же происходит?

— Значит, у леди Ариэль есть какие-то свои соображения, — предположил Тимсон, — Она всегда себе на уме, даже когда была совсем ребенком.

— Тогда что же его светлость делает с этими бедными созданиями там в зале? — мрачно спросила Гертруда.

Тимсон пожал плечами.

— Этого я не знаю, миссис Гертруда. Но не рискну пойти и выяснить.