"Темные изумрудные волны" - читать интересную книгу автора (Московцев Федор)

Глава 44

Они медленно прогуливались по скверу. В этот теплый сентябрьский день на набережной было много народу. Родители с детьми, подростки, влюблённые парочки. Роман, уже в который раз, рассказывал о своих злоключениях в СИЗО. Допросы, очные ставки, долгие ночи в камере. Андрей рассеянно слушал его, думая о том, что, скорее всего завтра, уедет в Петербург. Катя живет в гостинице. К ней приехала её мама, чтобы помочь обосноваться в чужом городе, вместе они подыскивают съемную квартиру. С работой, которая была обещана, вышел облом, но вроде что-то намечается еще.

— Спасибо за помощь, друг! — весомо сказал Роман, и похлопал Андрея по плечу.

— Я-то что? Это всё Еремеев.

— Свидетели — это да, здорово! Но если б не Казюля, не знаю, как бы всё сложилось. Он взял всё на себя, и его опознали урюпинцы, главные свидетели, Андрей. Ты хорошо выполнил свою работу.

Роман что-то недоговаривал, он ни словом не обмолвился по поводу причастности к делу Кондаурова, — о чем говорил Второв, и о чем его в этой связи спрашивали следователи. Неужели раскошелились? По-другому бы никак не выпустили.

— Сколько тут шныряет баб. Давай снимем кого-нибудь! А? Чего молчишь?

Андрей в ответ пожал плечами. Не дождавшись ответа, Роман сказал:

— Ты всё по невесте усыхаешь. Ну, уехала. Забудь, расслабься.

— Неохота. Состояние нестояния.

— Не узнаю тебя, Разгон. Ты какой-то не такой. Подумай, друг! Тебе сегодня в самый раз уехать со мной на турбазу. Фильдеперсовая турбаза и куча мартышек, будем зажигать, пока от трения фитиль не задымится.

— Не понимаю, почему сегодня?

— Еремеев тебя предупредил, ты дожидаешься, пока позвонит президент? Я на твоём месте уже давно бы скрылся в пампасах.

Андрей почувствовал холодок отчуждения. Трезор стал другим. Он что-то тщательно скрывал, Андрей уже ему нужен не как друг, а как компания, как собутыльник.

— Нет, сегодня я никуда не поеду.

Они дошли до фонтана «Дружба», и повернули в сторону Аллеи Героев. Дойдя до проезжей части, сели в машину.

— Ладно, сейчас поможешь мне приболать каких-нибудь тёлок, потом я отвезу тебя домой.

Машина тронулась с места. Управляя, Роман высматривал девушек. Выехав на пустынную улицу, где никого не встретить, он сказал:

— Завтра… Нет, завтра я буду откисать… Послезавтра поедем на одну фирму. Хорошенькое дельце.

— Что за фирма?

— По твоему профилю — фармацевтия. Прижмём её, войдем в состав учредителей, ты будешь всем рулить.

— Трезор! Может, хватит? Ты еле выпутался.

— Тут всё нормально будет. Каданников в курсе, прикроет.

— Может, ты сам как-нибудь?

— Сам не смогу. Там тонкая работа. Как раз для тебя.

— Да я… Наверное, я скоро уеду… насовсем.

— Куда, едрён-батон?! — проревел Роман, от неожиданности резко нажав на тормоз.

Потом поехал, снова набирая скорость.

Андрей объяснил, что собрался ехать к Кате в… Москву. Большой город, хорошие перспективы. Роман в ответ начал громко возмущаться: во-первых, что его друг теряет из-за бабы голову; во-вторых — в столице он — никто, и только здесь, у себя дома, в компании с друзьями, можно делать настоящие дела.

— Тут другой вопрос начинается: создан ли я «для настоящих дел»? — задумчиво проговорил Андрей, подумав о том, что никто из друзей не торопится взять его в дело. Предлагают левак, которым самим неохота заниматься. — Лучше всего с бабой, которую любишь, жить в лесу, в избе. Пошёл на охоту, а вечером вернулся. Она сварит похлёбку, и легли спать.

— Что за фильдеперсовая штучка, эта Катя. Почему все по ней так сохнут? Хоть ты? мне расскажи, у неё там что ли, лучше, чем у всех?

— Обожди, Трезор, не так быстро. С этого места поподробнее. Что значит «сохнут все»?

— Чего прикидываешься. Как будто сам не знаешь.

Андрею показалось, что тьма наползла на землю, и в зигзагах вспышек закружилось всё вокруг.

— Давай говори, я ничего не знаю.

— Да ладно, брось, все знают, ты не знаешь.

Андрей почувствовал себя самым обманутым из обманутых, над которым весь город смеётся и показывает пальцем, а он не понимает, почему.

— Слушай, средоточие знаний, ты мне расскажешь, или будешь стебаться всю дорогу?

Посмотрев на него, как смотрят на безнадёжных двоечников, Роман сказал:

— Пристегни трупоулавливатель.

Андрей посмотрел в окно — проезжали мимо милицейской машины — и пристегнул ремень безопасности.

— Это же Кондауровская мартышка… была, пока его не грохнули. Я думал, ты в курсе.

У Андрея запрыгали мушки перед глазами. «Мой несравненный папочка… Папик…», изумрудное ожерелье, «как его зовут… Кондауров?», «в Волгограде больше нечего делать».

«Она мне врала!» — чуть не закричал он. И крикнул бы, если б не головокружение и страшная слабость, ощущение, будто стекаешь с сидения на пол, и о твоём недавнем пребывании здесь свидетельствует лишь пристёгнутый ремень. Как будто издалека до него доносились слова:

— …До самого последнего… В тот вечер, когда его убили, она сидела с ним в казино. Сидят, пьют шампусик, милуются… Ты не кексуйся, все они такие. Сейчас найдём тебе дырку. Везде всё одинаково, мышечная трубка… Сортир есть в каждой библиотеке…

Так они ездили по городу. Роман всё высматривал девушек, Андрей был погружен в мрачные раздумья. Поехать на турбазу? Остаться, побыть одному? Дождаться Катиного звонка, разобраться с ней?

— Никого, блин, нету, — буркнул Роман. — Есть, кстати, понятные тётки на примете. Давай зацепим их. Тебе выкачу блондинку, она мне не дала, сам возьму её подружку.

— Раз не дала, значит, сразу мне.

— Она в твоем вкусе. Спортивная фигура, всё на месте.

— Небось, дура.

— Нормальная тётька. Она мне сделала алиби. Расписала следователю, как мы с ней кувыркались, — в тот самый день. Фантазёрка.

— Так она только алиби умеет делать?

— Она всё делает, друг.

Тут Андрею пришла в голову мысль. Он попросил проехаться по улице Мира. Они кружились вокруг дома номер одиннадцать, несколько раз заезжали во двор. Наконец, когда Роману надоело попусту кататься, и он собрался поехать за теми девушками, о которых говорил, Андрей увидел, кого искал.

— Э-э, Разгон, сразу видно, с гор спустился. Попроще не мог себе найти?

— Не понимаю, о чём ты.

— Тебя зарэжут, если не женишься.

— Да вплоть до этого.

— Ну, иди, поговори. Уже вижу, как вы проходите под сводом скрещенных шашек.

Андрей вышел навстречу девушке.

— Мариам, привет. А я тебя ищу.

— Мы гуляли с Ирой.

— А я катался с Ромой. Его недавно освобо… Выписали из больницы.

— У нас по микробиологии какая-то стервозина попалась. У тебя там нет знакомых? От этого микроскопа глаза болят. Давай завтра сходим в кино.

— Подожди, не так быстро.

Вернувшись к машине, Андрей сообщил, что остаётся. Недовольно фыркнув, Роман попрощался, сказав, что всё равно будет ждать на турбазе.

— Не забывай, что по тебе уже работают. Турбаза — не СИЗО, запомни, друг. Я не настаиваю, сам выбирай свою дорогу. Удачи. Приятных совокуплений.

Они вышли со двора и направились в горсад. Гуляли, сидели на лавочке, болтали о разных пустяках. Чем дальше, тем больше тревожные мысли одолевали его. Андрей смотрел на Мариам и думал о Кате.

«Катя! Моя Катя! Никто не затмит тебя! Бог мой, что я делаю?! Точно спятил. Домой, скорей домой! Она же сейчас будет звонить!»

И, проводив Мариам, он стремглав бросился к своему дому.

Отказавшись от ужина, он ходил по квартире, ни с кем не разговаривая, пугая домашних своим мрачным видом. Катя позвонила ровно в десять — как договаривались.

— Приветики! Ну, как дела, рассказывай.

— Привет. Трезора выпустили. В принципе, можно выезжать.

Она обрадовалась, что всё закончилось благополучно, рассказала, что вместе с мамой они подыскали квартиру, завтра туда переедут, и будут обустраиваться. С работой пока глухо, знакомые что-то буксуют, но «папусик» сделал им внушение, и в скором времени всё образуется.

— «Папусик»? А почему ты мне никогда не рассказывала про «папика»? Почему я узнаю об этой связи от других людей?

— Это что за наезд, ты там перегрелся на солнышке?

— Ерунда, главное, что у тебя там прохладно. Кондауров, знаешь такого, ты встречалась с ним, не так ли?

Она раздумывала не больше двух секунд, у него в ушах звенело: «…До самого последнего… Сидят, пьют шампусик, милуются…» Интересно, как она его звала — Витя, Витенька, дружочек?

— Ну, знаешь, ты как скажешь что-нибудь. Какой-то бред ревности. То был папин знакомый.

— Для половины города он был «знакомый», дело не в этом. Тут другой вопрос начинается. Что пользы в твоём обмане, если теперь я знаю то, чего не хотел знать? Я узнал то, чего не знал я один. Я не знал и не хотел знать, что ты принадлежала другому. Я и не спрашивал — из страха, что тебе не удастся солгать; я был осторожен, и случилось так, что какой-то болван, внезапно, грубо, в машине, открыл мне глаза, заставил меня узнать. Теперь я знаю, а ведь был счастлив, когда не знал, а просто сомневался. Ты любила его. Меня ты просто обманывала. Вот причина твоих депрессий.

— Ты сумасшедший! Слово, брошенное на ветер, привело тебя в такое состояние. Одно слово повергло тебя в отчаяние и безумие. Тебе что, мало доказательств любви, которые ты получил от меня? Это лето… наше с тобой лето, оно что, уже ничего не значит для тебя?! Как мне ещё убедить тебя, скажи! Почему нигде не сказано, как утешать ревнивцев?

— А что утешать… Ты была с ним.

— Говорю же, у меня не было никакой связи с ним. Это наш знакомый.

— Уже «наш», сейчас выяснится, что только твой.

— Я объясню тебе при встрече. Мама…

Зажав рукой трубку, Катя что-то сказала матери. Затем продолжила разговор.

— Приезжай, и мы поговорим. Будем говорить долго-долго… и я тебе всё расскажу. Когда ты выезжаешь?

У Андрея всё внутри кипело, ему хотелось ссоры, но он не знал, что говорить. Его мучило всё, что относилось к ней, но ускользало от него. Мучило, что она жила не им одним, и не ради него одного. Ему хотелось бы, чтобы она всецело была его, чтобы принадлежала ему и в прошлом.

— Ты выпытывала о моём прошлом, но почему-то не похвасталась своими похождениями.

— У меня ничего с ним не было — во-первых. Потом — что значит «в прошлом»? Прошлое — оно так мало значит! Оно — ничто!

— Прошлое — это для человека единственная реальность. Всё, что есть, — уже прошло.

Она повторила то, что уже сказала — у неё с этим человеком ничего не было. И не могло быть, потому что… При встрече она всё объяснит. И мягко напомнила про их уговор — забыть о прошлом друг друга, все эти разговоры — табу, раз и навсегда. Но Андрей никак не мог успокоиться.

— Ты мне не ответила, почему ты это скрывала от меня? Открой мне страшную тайну: что ещё ты скрываешь, с какой стороны мне ждать сюрприз.

— Знаешь, что, я не поддерживаю такие разговоры. В то время, как я тут в чужом городе устраиваю нашу будущую жизнь, ты встречаешься со своей бывшей любовницей. И у тебя хватает наглости меня в чём-то обвинять. Твои сведения о моём романе — смешная ложь, ну а Маша Либерт, ты с ней прожил, считай, пять лет. И вот она снова появилась на твоём горизонте, вернее, уже у твоего подъезда.

Мысленно ругая, на чем свет стоит, эту шпионку, Риту, Андрей объяснил, что у Маши погиб муж, и она приезжала посоветоваться по поводу некоторых юридических вопросов. И вообще, она добродетельная мамаша…

— …которую любой был бы не прочь трахнуть, — ехидно вставила Катя.

Дальнейшие пререкания были бессмысленны. Можно вычерпать море ложкой, но не женские аргументы и контраргументы. Последнее слово осталось за Катей:

— …ты просто устал от своих проблем. Когда я услышу дату твоего приезда и номер вагона?

— Завтра утром.

Попрощавшись, Андрей положил трубку и лёг спать. Разноречивые мысли волновали его. Обдумывание отъезда, житейские вопросы, и то недосказанное, что осталось между ним и Катей. Звонок прервал его мысли. Кто ещё? Он не стал брать трубку. В комнату заглянул Максим, младший брат:

— Умный дяденька, это тебя.

«Маша! — промелькнуло в голове. — Начинается…»

Андрей поднял трубку. Это была Катя. С новыми силами, с энергией, пробудившейся в ней, она стала убеждать его, что всё слышанное им — чудовищная ложь, ошибка, и что единственно важное на всём белом свете — это их неповторимая история, их большая, как небо, любовь. Он поверил. Могло ли быть иначе? Они ведь поклялись друг другу. Успокоившись, она пожелала ему спокойной ночи. Но, оговорилась она, наутро он должен пойти на вокзал — как можно раньше — и взять билет на Петербург. Она будет ждать звонка в гостинице, чтобы узнать номер вагона. И, проверив ещё раз, правильно ли записаны номера телефонов — гостиничный и квартирный — Андрей попрощался с ней, и лёг спать.