"Дочь Империи" - читать интересную книгу автора (Фейст Раймонд)

Глава 5. ТОРГ

Вечер сменился ночью. Пламя масляных ламп освещало спальню Мары. Наружные перегородки были раздвинуты, и от легкого ветерка огонь в лампах мерцал и колебался. Властительница Акомы отослала слуг, приказав одному из них принести чоку. Оказавшись — до прихода остальных своих сподвижников — наедине с Накойей, Мара сорвала кричаще-яркие браслеты, подаренные ей властителем Анасати. Сбросив с себя грязную дорожную одежду, она ограничилась тем, что обтерла тело влажным полотенцем. А уж выкупаться в ванне как следует она сможет потом, после того как побеседует с Аракаси.

Накойя хранила молчание, но ни на минуту не отрывала взгляда от своей молодой хозяйки. Слова были не нужны. Упрек, который Мара читала в этих старых глазах, был достаточно красноречив: неопытная девочка совершила опасно-безрассудный поступок, связав себя с Бантокапи. Он мог казаться туповатым, но его знали как сильного бойца, и, будучи всего лишь двумя годами старше ее, он успел пройти хорошую школу в Игре Совета, в то время как Мара готовилась к посвящению под кровом храма Лашимы.

Когда Мара уже закуталась в тонкую накидку шафранового цвета, возвратился раб с чокой. Повинуясь жесту хозяйки, он поставил большой поднос на низкий столик и удалился. Так же безмолвно Мара дала понять Накойе, что надо подготовить чашки и салфетки.

Два ее офицера и пришелец прибыли точно через час. Мара пристально всматривалась в незнакомца, а он тем временем поклонился и уселся между Кейоком и Папевайо. Стиль поведения Аракаси был выдержан безупречно, в точном соответствии с одеждой, которая теперь красовалась на нем вместо нищенских лохмотьев. Неожиданно Мара сообразила, что его алую тунику, украшенную кисточками, она уже не раз видела прежде. Это была любимая вещь Папевайо — наряд, который он надевал только по праздничным дням и не стал бы уступать — пусть даже на время — кому попало. Человек, некогда служивший мастером тайного знания при властителе Тускаи, сумел в течение часа, который прошел после их встречи во дворе, завоевать благосклонность сурового командира авангарда. Для Мары это была убедительная рекомендация: она — как некогда и ее отец — верила чутью Папевайо.

Усмотрев в этом добрый знак, она спросила:

— Люджан рассказал о том, чем мы здесь заняты?

Аракаси кивнул:

— Он отправился искать других серых воинов, которых можно будет взять на службу. — Немного помолчав, он добавил:

— Но с каждым новым пополнением увеличивается и возможность того, что в Акому проникнут шпионы. Скоро вы уже не сможете доверять никому из тех, кто придет сюда.

— Ты и сам можешь оказаться таким лазутчиком, — перебила его Накойя.

— Почтенная матушка, я ничего не выгадаю от обмана. — Аракаси завладел кувшинчиком с чокой, непринужденно перехватив у Накойи обязанность разливать напиток. Он почтительно наполнил чашку Мары, затем Накойи, Кейока, Папевайо и уже потом свою. — Будь я чьим-либо шпионом, я бы просто поступил сюда на службу и послал своему хозяину весточку о вашем безнадежном положении. Затем пришли бы убийцы… возможно, со следующей группой наемников. И твои подозрения, матушка, тогда перестали бы интересовать кого бы то ни было, потому что тебя прикончили бы вместе с твоей госпожой. — Он поставил кувшинчик на стол. — Если бы я не видел здесь благоприятной возможности для себя и своих агентов, я бы прикинулся землепашцем, дождался темноты, ускользнул и никогда больше не потревожил бы никого из вас.

Мара согласно кивнула:

— Твою логику трудно опровергнуть. Теперь расскажи о себе то, что нам следует знать.

Чужак ответил откровенно:

— Я состоял на службе свыше двадцати лет. Все эти годы я занимался тем, что создавал и возглавлял сеть шпионов, охватывающую Империю из конца в конец. Сейчас моя сеть ни в чем не уступит никакой другой разведке в нашей стране, включая разведку Имперского Стратега. У меня даже есть лазутчики, состоящие под началом других мастеров тайного знания, а к помощи одного — так называемого «агента в спячке» — я не прибегал ни разу… так сказать, приберегал на черный день…

При этих словах Кейок подался вперед:

— А когда погибла семья, которой ты служил… этот день не был достаточно черным?

Грубость Кейока не вызвала ответной вспышки со стороны Аракаси:

— Ни один из моих агентов не мог прийти на помощь нашему господину или предотвратить его ужасную гибель. И особенно тот, кого я упоминал. Он подвизается в Имперской канцелярии, в штабе Имперского Стратега.

Даже Кейок не смог скрыть удивления.

Мастер тайного знания продолжал:

— Мой господин был человеком любознательным, но не богатым. Он постоянно стремился собрать как можно больше сведений самого разного сорта, но не умел должным образом их использовать. Возможно, мне не следовало бы так рьяно браться за дело… — Аракаси почти беззвучно поставил на стол свою чашку с чокой. — Если бы Минванаби не боялись способности моего господина предвидеть каждый их шаг, сегодня род Тускаи мог бы стать вровень с самыми могущественными семьями Империи. — Он горестно вздохнул. — Эх, стоит ли толковать о том, что «могло бы быть»… Минванаби организовали нападение просто и без затей, но с таким численным перевесом, что у воинов моего господина не оставалось ни единого шанса выстоять. С тех пор я усвоил: проку от моих лазутчиков не будет, если полученные ими знания не использовать для дела.

Кейок и думать забыл про свою чашку с чокой. Его глаза ярко блестели, когда он задал новый вопрос:

— Ну и где же сейчас твои лазутчики?

Аракаси без колебаний обратился к Маре, глядя ей прямо в лицо:

— Госпожа, я не стану раскрывать, кто они. Если это тебя оскорбляет, прошу прощения. Я и так в большом долгу перед теми, кто прежде служил моему хозяину, и не буду подвергать их новой опасности. Если ты примешь нас на службу, мы поставим такие же условия, на которые некогда согласился мой прежний господин — властитель Тускаи.

Мара поймала предостерегающий взгляд Кейока и едва заметно кивнула.

— И что же это за условия? — поинтересовалась она.

— Иметь дело с моими посыльными и связными буду только я; имена агентов и способы связи с ними останутся известны мне одному. Тебе будет сообщено лишь то, где они служат.

Кейок со стуком поставил чашку на стол:

— Эти требования неприемлемы! — резко бросил он.

— Военачальник, — возразил Аракаси, — я бы хотел, чтобы меня правильно поняли. Возможно, я служил моему хозяину не так успешно, как мне того хотелось, но я защищаю тех, кто тоже усердно трудился на него и притом рисковал ничуть не меньше, чем солдат в сражении. Шпион умирает позорной смертью, смертью в петле. Мои люди рискуют и жизнью, и честью ради хозяина, которого они не предадут. И я обязан позаботиться о том, чтобы ни при каких поворотах судьбы хозяин не мог предать их самих. — Он уловил недоумение слушателей и поспешил пояснить сказанное:

— Когда Минванаби разгромили защитников Тускаи, они устроили допрос моему господину… — Устремив на Мару взгляд темных глаз, он понизил голос. — В подробности лучше не вдаваться. Мне известно об этом только потому, что один из моих людей, которого сочли мертвым, сумел кое-что увидеть, прежде чем ему удалось бежать. Палач у Джингу знал свое дело. Под пыткой мой господин не смог ничего утаить и рассказал все, что знал… а ведь он был мужественным человеком. Посуди сама, госпожа, если тебе нужны мои услуги и услуги тех, кто работает на меня, то тебе придется довериться нам.

— А если не доверюсь?

Аракаси сумел сгладить остроту момента. Он медленно повернул руки ладонями вверх, как бы отметая саму возможность угрозы с его стороны и одновременно признавая свое поражение:

— Тогда я вернусь на холмы.

Мара взглянула на него более внимательно. Наконец-то ей удалось уловить проблеск подлинного чувства у этого человека. Снова носить цвета достойного дома для него важнее, чем он хотел бы признать. Не желая приводить его в смущение, Мара просто спросила:

— И что потом?

Аракаси пожал плечами:

— Госпожа, мне случалось надевать разные личины, чтобы скрыть свое подлинное лицо. Я могу починить повозку, играть на флейте, работать писцом и складывать большие числа. Кроме того, я талантливый нищий, если уж на то пошло. Как-нибудь перебьюсь, можешь не сомневаться.

Кейок остановил на нем испытующий взгляд:

— Я думаю, что при желании ты мог бы получить какую-нибудь приличную должность и жить безбедно. В таком случае, что же ты делал в лесах вместе с разбойниками?

Аракаси пожал плечами, как будто его спросили о чем-то несущественном:

— Я поддерживаю отношения с Сариком и другими людьми из дома Тускаи. В их интересах я часто занимался торговлей, разъезжая по разным городам, так что мои таланты оказались весьма кстати. Через этих людей я познакомился с Люджаном и его шайкой. Я только успел добраться до лагеря Сарика, и тут как раз подоспело предложение Люджана. Я и подумал: надо бы пойти да посмотреть, что за странные дела тут происходят. — Почтительно склонив голову, он добавил:

— Должен сказать одно, госпожа: я восхищен тем, как ты поворачиваешь традиции и заставляешь их служить тебе.

Мара ответила:

— Только по необходимости, Аракаси, и, заметь, я их никогда не нарушаю. — Она бросила на него быстрый взгляд. — Ты еще не рассказал, почему не распустил свою шпионскую сеть. По-моему, для всех вас было бы куда безопаснее, если бы после смерти хозяина вы просто приноровились к тем маскам, которые ты так хорошо обрисовал, и зажили каждый своей жизнью.

Аракаси улыбнулся:

— Безопаснее, несомненно. Даже те редкие встречи со связными, которые оказывались необходимыми в течение последних четырех лет, порой бывали сопряжены с немалым риском для некоторых моих людей. Но ради собственной чести мы сохраняем сеть в действии. — Помолчав, он произнес:

— Что побуждает нас действовать так, а не иначе, ты узнаешь, если решишь заключить со мной соглашение.

Кейок собрался было запротестовать, но лишь неодобрительно покачал головой; по его мнению, никому не было позволено торговаться подобным образом с властительницей Акомы.

Мара мельком взглянула на Накойю, внимательно прислушивавшуюся к беседе, затем на Папевайо, который даже кивнул разок, тем самым выразив Аракаси свое молчаливое одобрение.

Мара глубоко вздохнула:

— По-моему, в твоих требованиях есть резон, мастер. Но что произойдет с твоей сетью, если тебя постигнет неудача?

— У моих агентов существует определенный порядок взаимной проверки. Если в назначенный срок и в назначенном месте связной не обнаружит условного сигнала, это будет означать, что моя карьера закончилась. И не позднее чем через месяц сюда явится другой агент. — Аракаси взглянул Маре в глаза и спокойно договорил:

— Он представит тебе доказательство, которое невозможно подделать, и ты сможешь доверять ему так же, как мне.

Мара кивнула:

— Доверять… может быть, это самое трудное. Любой из нас может оказаться в дураках, если слишком быстро забудет об осторожности.

— Конечно.

От слабого порыва ветра, который донесся из сада, огоньки ламп заметались, и комната на мгновение наполнилась дрожащими тенями. Накойя невольно осенила себя ритуальным знамением защиты от напастей и гнева богов. Но Мара была слишком поглощена разговором, чтобы отвлекаться на суеверия:

— Если я приму твои условия, ты пойдешь ко мне на службу?

Аракаси поклонился в самой изысканной манере и ответил:

— Я не меньше, чем любой солдат, хотел бы служить в уважаемом доме, госпожа. Но есть еще кое-что, о чем я должен упомянуть. Мы сохранили свою сеть из соображений чести. После падения дома Тускаи я и те, кто со мной работал, дали клятву. Если от нас потребуют, чтобы мы эту клятву нарушили, мы не согласимся ни на какую службу.

— Так в чем же вы поклялись?

В глазах Аракаси, устремленных на Мару, горела фанатическая страсть, которую не могли скрыть ни хитрость, ни усвоенная с детства сдержанность.

— Отомстить властителю Минванаби, — ровным голосом проговорил он.

— Понимаю, — Мара откинулась на подушки, надеясь, что ее чувства не слишком явно написаны у нее на лице. — Кажется, враг у нас общий.

Аракаси кивнул:

— Так обстоят дела сегодня. Я знаю, что Акома и Минванаби — в ссоре, однако направления в политике часто меняются…

Мара остановила его движением руки:

— Между Акомой и Минванаби — кровная вражда. Аракаси ответил не сразу. Он сидел на подушках, скрестив ноги, и разглядывал стоптанный каблук своей сандалии. Его молчание было настолько выразительным, что всех, находящихся в спальне, обдало холодом. В этом человеке угадывалось бесконечное терпение, как у древесного аспида, часами поджидающего добычу, затаившись в кроне, цветом и очертаниями неотличимого от ветки. Но его бросок стремителен и точен. Когда Аракаси наконец шевельнулся, Мара заметила, что и его самообладание не безгранично: слишком силен был накал страстей, спрятанных за внешней невозмутимостью участников беседы. При всех своих талантах, при всем своем опыте мастер тайного знания испытывал такие же противоречивые чувства, какие мучили оборванных солдат и работников, которых она приняла на службу. Ведь могло случиться так, что, ухватившись обеими руками за возможность начать жизнь заново, он в самом скором времени снова останется бездомным и неприкаянным изгоем, не имеющим хозяина. Но он сказал спокойно и твердо:

— Если ты пожелаешь нас взять, я и мои люди присягнем на верность роду Акома.

Мара наклонила голову в знак согласия. Лицо Аракаси внезапно оживилось:

— Тогда, госпожа, начнем: ты можешь получить важное преимущество, если будешь действовать быстро. До прихода на холмы я провел некоторое время у друга на севере, в поместье Инродака. Так вот, среди работников этого поместья ходят слухи, что среди лесов, примыкающих к западной границе владений их хозяина, в улье чо-джайнов вылупилась новая королева.

— И об этом никого не известили? — сразу же заинтересовалась Мара.

Аракаси сделал отрицательный жест:

— Властитель Инродака — человек довольно замкнутый. Гости у него бывают редко, а сам он выезжает за пределы поместья еще реже. Но время не ждет. Скоро сборщики фруктов начнут рассказывать об этом событии на городских базарах, и тогда новости стремительно разнесутся по всей Империи. Но сейчас среди всех властителей и властительниц ты — единственная, кому известно, что новая королева чо-джайнов вскоре начнет поиски пристанища. В ее распоряжении будет по меньшей мере триста воинов… — Тут в глазах у Аракаси засветился юмор. — И если ты сумеешь заручиться ее поддержкой, то можешь быть уверена: ни один из них не окажется шпионом.

Мара встала.

— Если это так, то мы должны отправиться в путь, не дожидаясь утра.

Добиться, чтобы рой чо-джайнов обосновался в ее владениях, — это было бы даром богов. Хотя чо-джайны и не принадлежали к роду человеческому, они считались сильными и верными союзниками. Новая королева может начать создание своего улья с тремя сотнями солдат, каждый из которых без труда одолеет двух цуранских бойцов. Однако за несколько лет их число возрастет до нескольких тысяч, и, как справедливо отметил Аракаси, среди них не будет разведчиков вражеских домов. Мара обратилась к Кейоку:

— Пусть отряд расчищающих путь будет готов не позднее чем через час. Мы отправляемся на заре.

Когда военачальник удалился, она перевела взгляд на Аракаси:

— Ты будешь нас сопровождать. Папевайо подготовит слуг и позаботится обо всем, что тебе потребуется.

Жестом Мара показала, что разговор окончен. Когда ее советники поднялись, чтобы разойтись, Накойя тронула Аракаси за рукав:

— Девочка ничего не знает о чо-джайнах. Как она будет вести переговоры?

С непринужденной учтивостью, словно она была его бесценной старой тетушкой, Аракаси подхватил пожилую женщину под руку и повел к выходу.

— Встреча с новой королевой — настолько редкое событие, что никто не способен заранее подготовиться к переговорам с ней. От властительницы Акомы требуется только одно: соглашаться на любое требование королевы.

К тому времени как эта пара скрылась в коридоре, Мара уже едва могла совладать с волнением. Новости насчет чо-джайнов вытеснили из головы всякие мысли о приближающейся свадьбе. Завести рой у себя в поместье — это сулило любому властителю не только почет и усиление военной мощи. Помимо того, что они являлись превосходными воинами, чо-джайны славились как замечательные рудокопы; они умели находить глубоко под землей драгоценные металлы и самоцветы, из которых ремесленники того же роя делали украшения небывалой красоты и изящества. Эти существа чуждой природы, инсектоиды, владели также секретом производства шелка; нежный, прохладный материал чрезвычайно высоко ценился в Империи, жителям которой постоянно приходилось страдать от жары. Ради возможности держать в руках торговлю шелком некогда велись настоящие войны, пока не последовал императорский указ, в соответствии с которым ни один вельможа и ни одна гильдия не могли обладать исключительным правом на торговлю шелком. Теперь любой из правителей, которому удавалось получить шелк, продавал его на законном основании.

Изделия чо-джайнов ценились высоко, а им самим требовалось не так уж много: только зерно и кое-какие предметы, необходимые для постройки улья. По этим причинам властители были готовы убивать друг друга, лишь бы заманить рой в свои поместья. Все ульи чо-джайнов были в Империи наперечет, а новый рой во главе с королевой начинал самостоятельную жизнь не чаще, чем один раз на протяжении жизни одного поколения людей.

Если Мара не сумеет убедить новую королеву переселиться на землю Акомы, то следом за ней к чо-джайнам потянутся посланцы других семей, и это будет продолжаться до тех пор, пока королева не получит предложение, которое она сочтет удовлетворительным. И, как правильно заметил Аракаси, оставалось тайной, какие именно соображения могли повлиять на решение существа, столь чуждого человеку, как чо-джайн.

Люджан и его спутники отправились к холмам искать рекрутов, что осталось почти не замеченным из-за поднявшейся в доме суматохи: слуги собирали все необходимое в дорогу для путешественников, отбывающих на переговоры с новой королевой чо-джайнов.

Мара вышла из дома задолго до рассвета. Пастухи, которым предстояло гнать стада нидр на пастбища, еще не приступили к работе; над полями, блестящими от росы, расстилался легкий туман. Закутанная в темный плащ для защиты от сырости, она ждала перед скромными, ничем не украшенными носилками; компанию ей пока составлял только Джайкен. Его счетная табличка была испещрена пометками, и он держал наготове заостренную палочку, чтобы записать последние распоряжения властительницы.

Внезапно она в тревоге прикусила губу:

— Боги! От всех этих треволнений чуть не забыла!..

Джайкен поднял брови:

— Что, госпожа?

— Приглашения на свадьбу!.. — Мара с досадой покачала головой. — Накойя подскажет тебе, какие ритуальные стихи подобают этому случаю. И вообще она лучше, чем я, знает, кого я обязана пригласить, а кого можно и обойти приглашением. Непременно попроси ее от моего имени, чтобы она проследила за соблюдением всех требований, о которых я забыла.

Джайкен задавал вопросы и быстро делал краткие пометки.

— Госпожа, а как с летней распродажей скота? Животных для торгов полагается загодя регистрировать в гильдии скотоводов.

— До сих пор ты все решал правильно, — сказала Мара, чувствуя, что время на исходе. — Я полностью доверяю твоему суждению.

С отрядом отборных воинов появился Кейок; Папевайо и Аракаси уже стояли неподалеку, беседуя в ожидании приказов госпожи.

Люди собирались со спокойной уверенностью ветеранов, и вскоре последний из них занял свое место в строю. Мара отметила, что Кейок на этот раз облачился в прочные темные доспехи, удобные для путешествия по дикой местности. Его офицерский шлем украшало лишь одно короткое перо, а богато отделанный церемониальный меч он заменил на тот, которым предпочитал пользоваться в сражении.

Остановившись перед Марой, Кейок поклонился:

— Госпожа, люди готовы. Носильщики нагружены припасами, и отряд расчищающих путь уже выслан вперед. Мы готовы отправляться по первому твоему слову.

Мара отпустила Джайкена, пожелав благополучия и удачной торговли. Затем она забралась в паланкин и откинулась на подушки.

— Скажи людям, чтобы выступали, — приказала она. Когда полуголые носильщики наклонились, чтобы взвалить на плечи шесты ее носилок, Мара ощутила, как по спине у нее пробежал холодок. Это не был официальный торжественный визит к другому властителю. Это был дерзкий ход, рассчитанный на то, чтобы опередить любого другого участника Игры Совета и выхватить у него из-под носа один из важнейших козырей… Ход, сопряженный с немалым риском. Когда отряд обогнул небольшой пригорок, Мара бросила задумчивый взгляд на свое родовое поместье, оставшееся позади. Хотелось бы ей знать, вернется ли она, чтобы увидеть его снова.

Процессия, ведомая всезнающим Аракаси, быстро и незаметно продвигалась по глухим тропам. От Мары не укрылось, что с каждым днем в поведении солдат проявляются все новые признаки растущего напряжения. Солдаты цурани никогда не забывали о дисциплине в присутствии своих правителей. Однако если во время прежних походов она слышала около бивачных костров неторопливые разговоры, добродушное поддразнивание и шутки, то теперь люди хранили суровое молчание, нарушаемое лишь по необходимости и только шепотом. Их лица, обычно оживленные, теперь являли собой традиционную маску напускного безразличия.

На третьи сутки им пришлось переждать день в укрытии; только когда настала ночь, они двинулись дальше в темноте, на ходу пережевывая тайзовые лепешки я вяленое мясо нидры. Нельзя было задерживаться и нельзя было допустить, чтобы их обнаружили. К рассвету следующего дня они зашли далеко в глубь территории соседнего правителя и несколько раз оказывались поблизости от солдат, обходящих дозором хозяйские угодья. Кейок приказал своим людям держаться вместе и по возможности не попадаться никому на глаза. Даже второстепенный помещик мог воспользоваться случаем и напасть на нарушителей границы, если бы посчитал, что его отряды способны расправиться с Марой и пятью десятками ее охранников. Если же о молодой королеве чо-джайнов проведает еще кто-нибудь из властителей, то нападение в пути станет уже не «возможным», а неизбежным.

Усталость Мары нарастала с каждым часом, а отдохнуть не удавалось. И дело было не только в постоянной тряске и не только в дорожных страхах; Мара не могла отрешиться от тревожного ожидания предстоящих переговоров.

Присутствие роя чо-джайнов значило бы для выживания Акомы больше, чем дюжина самых изощренных интриг в Высшем Совете.

Изматывающей чередой прошли еще четыре дня. Стараясь уклоняться от встреч с патрулями, отряд передвигался по ночам; спали урывками, когда придется. Путники то преодолевали пространства брошенных пастбищ, то пробирались через поля тайзы по берегам многочисленных притоков реки Гагаджин. В таких случаях рабы замыкали шествие и распрямляли примятые побеги, чтобы скрыть следы их передвижения. На рассвете девятого дня Мара уселась, как солдат, прямо на голую землю, чтобы съесть кусок сыра и сухую лепешку. Подозвав Кейока и Аракаси, она предложила им сесть с ней рядом.

Оба отказались разделить с ней эту дорожную трапезу: точно такой же холодный паек каждый из них успел прожевать раньше. Мара изучала их лица: одно — изборожденное морщинами, жесткое, хорошо знакомое и такое же неизменное, как восход солнца на востоке; другое — неуловимое, как иллюзорная маска, обретающая те черты, которых потребуют обстоятельства. После недолгого молчания Мара сказала:

— Мы пересекли три владения, каждое из которых хорошо охраняется, и ни один патруль не поднял тревогу. Должна ли я поверить в удивительные способности моего военачальника и моего проводника, или вооруженные отряды всегда с такой легкостью вторгаются в поместья Империи?

— Вопрос по существу, госпожа, ничего не скажешь. — Аракаси посмотрел на нее с неподдельным почтением. — Кейока считают превосходным офицером, и чтобы это узнать, не требуется сеть шпионов. Его опыт и мастерство уважают во всей Империи.

Кейок ответил на комплимент легким поклоном в сторону мастера тайного знания.

— Без руководства Аракаси мы не отделались бы так легко. Его знание этих заброшенных мест поразительно. Настанет время, и Акома сумеет воздать ему по заслугам.

Мара поняла: таким косвенным способом Кейок признал, что Аракаси теперь для него свой. Лицо мастера тайного знания вмиг приняло строгое выражение, подобающее образцовому солдату. Ни дать ни взять — бывалый воин, в жизни своей не занимавшийся ничем, кроме ратных трудов.

Способность этого человека выглядеть таким, каким он хочет казаться, порой даже начинала беспокоить Мару.

— Скажи честно, — попросила она, — как ты считаешь: провести вооруженный отряд незамеченным через земли Акомы будет столь же легко?

Аракаси засмеялся. Это был неожиданный звук в лагере, откуда, казалось, навсегда ушло веселье.

— Конечно нет, госпожа. Не зря же военное искусство Кейока вызывает всеобщее восхищение. Он знает, как опасен такой порядок, когда дозорные совершают обходы через равные промежутки времени и по неизменному расписанию. Кейок осторожен и изобретателен, даже когда его отряд невелик. — Он с уважением посмотрел на военачальника и добавил:

— Особенно, когда у него мало людей. Нарушить границы Акомы трудно даже для одного человека, не говоря уже о вооруженном отряде.

Кейок уловил в этих словах некоторую неопределенность:

— Ты сказал «трудно», но не сказал «невозможно».

Аракаси склонил голову, признавая правоту военачальника:

— Верно.

Мара напомнила:

— Кажется, серые воины Люджана угнали у нас скот без особых затруднений.

Аракаси не смог скрыть улыбку:

— И это тоже правильно. Но у него было преимущество: я подсказал ему, где и когда устроить набег.

Спокойствие Кейока стало угрожающим:

— Как видно, нам надо кое-что обсудить. — Он жестом показал, что хотел бы удалиться. — С твоего разрешения, госпожа…

Такого разрешения Мара не дала; у нее оставались еще вопросы:

— А найдется ли во всей Империи хоть одно поместье, которое охраняется настолько хорошо, что ни чужестранец, ни разбойник не могут проскользнуть через него?

— Только одно, — заявил Аракаси, по-видимому, совершенно не озабоченный негодованием Кейока. — Поместье властителя Дачиндо, далеко на востоке.

Мара улыбнулась так, словно одержала маленькую победу:

— Вот теперь, Кейок, вам с Аракаси действительно надо кое-что обсудить.

Она внимательно наблюдала за тем, как двое ее спутников поднялись и зашагали в сторону, наклонив друг к другу головы и что-то спокойно обсуждая. Как бы ни был Кейок возмущен намеком на воображаемые изъяны в обороне поместья, Мара знала, что его мудрость в конце концов одержит верх. Он извлечет пользу из любых познаний, которыми поделится с ним Аракаси и которые помогут ему лучше защитить свою госпожу. Проникнувшись уверенностью, что ко дню ее свадьбы Дачиндо уже не будет единственным, чье поместье недоступно для нарушителей границ, она послала раба за гребнем для волос. В минуты, оставшиеся до конца привала, она занялась собой, продолжая тщетные попытки хотя бы расчесать спутанные пряди длинных волос без помощи служанки. ***

Днем стало жарко, но солдаты безропотно сносили тяготы пути. Окружающий ландшафт постепенно изменялся. Плоские низины с лоскутами пастбищ и тайзовых полей уступили место холмам, поросшим лесом и увенчанным скалами. Старые деревья беспорядочно разрослись, укутанные покровом цветущих лиан. Однако, по мере того как местность становилась все более труднопроходимой, настроение людей поднималось. Они шли мерным и сильным шагом, и, когда тропу осветили косые лучи солнца, путники достигли дальней границы владений Инродаки. Аракаси попросил остановиться. Пока солдаты переодевались, меняя походное облачение на лакированные парадные доспехи, он сказал:

— Нужно оставить эту тропу и перебраться на другую… вон за тем гребнем.

— Он махнул рукой в направлении просвета между деревьями, где едва заметная тропинка вела наверх, в более густой лес.

Не успев еще полностью переодеться и хотя бы распаковать украшенный плюмажем шлем, Кейок отвлекся от своего занятия:

— Я думал, что чо-джайны строят ульи на лугах или в долинах.

Аракаси смахнул выступившую на лбу испарину. Мастер тайного знания казался озабоченным; по-видимому, он считал необходимым засветло добраться до места назначения.

— Обычно это так и есть. По крайней мере, я никогда не слышал, чтобы улей располагался в какой-нибудь теснине или в лесной чаще. Как видно, им требуется открытое пространство. — Он указал куда-то вверх. — Дальше лес снова редеет. Если поднимемся выше примерно на тысячу футов, то увидим луговую долину. Туда-то мы и направляемся.

Услышав это, Мара спросила:

— Так что же, этот старый улей находится не во владениях Инродаки?

— Да, за их пределами. Но существует нечто вроде договора. — Аракаси показал на север, где простиралась дремучая чаща. — Эти земли были когда-то давно частью большого поместья. Когда погиб его владелец — теперь уже не важно, кем он был, — его владения поделили между собой победители, и среди них был Инродака. На эти края никто не позарился. Почвы не слишком плодородные; лес хотя и превосходен, но здесь трудно организовать вырубку, а два-три луга, которые могли бы пригодиться для пастбищ, недоступны: сюда и дороги-то настоящие не проложены. Тем не менее чо-джайны без всяких споров согласились признать властителя Инродаки своим сюзереном.

Показав солдатам дорогу к верхней тропе, Аракаси предупредил:

— С этого момента мы должны соблюдать величайшую осторожность и сдержанность. Солдаты чо-джайнов могут повести себя вызывающе. Ни в коем случае нельзя вступать с ними в сражение. Пока в улье находится новая королева, даже опытные воины могут быть возбуждены и очень агрессивны. Они могут предпринять ложную атаку, поэтому пусть никто не обнажает меч, иначе нас всех перебьют.

Мара посоветовалась с Кейоком, после чего распорядилась, чтобы все следовали наставлениям мастера тайного знания. Одетые в ярко-зеленые доспехи, они начали восхождение. Тропинка забирала резко вверх, петляя между осыпями и зазубренными скалами. Передвигаться в паланкине стало невозможно, но и тогда, когда Мара попыталась подниматься по тропе пешком, Кейоку приходилось помогать ей на наиболее крутых отрезках дороги. Это не были тропы-серпантины, проложенные для людей. Здешние тропинки годились только для куми, шестиногих горных коз Келевана, или для проворных чо-джайнов. Хуже всех приходилось носильщикам, которые обливались потом и ворчали под тяжестью поклажи; но даже тем, кто тащил пустые носилки, приходилось несладко.

Блики солнечного света играли на блестящих доспехах солдат. Диковинные горные птицы взлетали с деревьев при приближении путников; заросли кишели дичью. Очарованная новым и удивительным миром, Мара даже и не помышляла о том, чтобы пожаловаться на усталость.

Чуть позже полудня послышались предостерегающие крики высланных вперед дозорных. Кейок схватил Мару за руку и помог ей побыстрее подняться по тропинке. На гребне холма стоял десяток солдат чо-джайнов с копьями, которые они держали поперек торсов. Их поза выражала собранность, но явной угрозы в ней не ощущалось. Черные, строением тела напоминающие муравьев с шестью суставчатыми конечностями, все они казались Маре совершенно одинаковыми, словно отлитыми в одной форме. Раньше ей не доводилось встречаться с этими существами, и она рассматривала их в полном недоумении.

— Это опытные воины — хранители улья, — сообщил Кейок. — Они не станут нападать, если мы не дадим им повода.

Слова Кейока помогли Маре опомниться. Она стояла неподвижно, скованная таким же напряжением, как ее охрана; тем временем военачальник выступил вперед и отсалютовал, подняв согнутую в локте руку ладонью вперед:

— Честь и слава вашему рою!

Ближайший чо-джайн, на удивление внятно выговаривая цуранские слова, произнес:

— Честь и слава вашему дому, люди Акомы! С кем я говорю? Нужно известить рой о вашем прибытии.

— Я — Кейок, военачальник Акомы.

Чо-джайн повторил приветственный жест. Наблюдая за движениями чужеродного существа, Мара разглядела, из каких частей состоит его туловище. Нижняя часть, самая большая, опиралась на четыре ноги, в каждой из которых имелось по три сустава. Верхняя часть, размером поменьше, отдаленно напоминала мужской торс с двумя — почти человеческими — руками. Хитиновый панцирь защищал тело чо-джайна, и вдобавок эта естественная броня имела на предплечьях некое подобие клешни, режущая кромка которой казалась не менее острой, чем лезвие меча. Голову защищал шлем, несомненно изготовленный цуранскими мастерами. Под шлемом виднелось овальное лицо с огромными фасеточными глазами над двумя узкими отверстиями, расположенными там, где следовало бы находиться носу. Челюсти и рот были удивительно схожи с человеческими, хотя голос гигантского насекомого был монотонным и пронзительным.

— Я — Икзал'т, командир Второго отряда улья Кайт'лк.

— А ведь я тебя помню. — Кейок слегка расслабился, словно находился в обществе старого приятеля. — Ты служил в армейских частях, отражавших нашествие с Турильского нагорья.

Теперь стало ясно, почему чо-джайн знал цвета семьи Акома. Кейок жестом подозвал Мару и представил ее:

— Это наша госпожа, властительница Акомы. Она прибыла для переговоров с вашей новой королевой.

Фасеточные глаза, отливающие металлическим блеском, быстро скользнули по девушке, остановившейся рядом с Кейоком.

— Добро пожаловать, властительница. Твое прибытие своевременно. Новые воины неспокойны. Этот приплод оказался весьма многочисленным, и в улье стало тесно. Ты можешь пройти со своими людьми, и пусть боги твоего народа благословят предстоящие переговоры.

Чо-джайн проворно отодвинулся в сторону, освободив тропу для отряда цурани. Неожиданная осведомленность военачальника возбудила любопытство Мары.

— Кейок, я и не знала, что ты знаком с чо-джайнами.

— Я знаю их солдат, насколько это вообще доступно человеку. С некоторыми из них я вместе служил в войске твоего деда… много лет назад. Тогда он повел объединенные силы многих семейств на битву против Восточной Конфедерации.

Если старый воин и ощущал бремя своих лет, это было незаметно, когда он без видимых усилий поднимался по крутой тропе.

— Мне показалось, что чо-джайны приветствовали нас вполне доброжелательно.

— Госпожа, здесь, на гребне холма, были старые дисциплинированные солдаты, — напомнил ей Аракаси. — Кейок обратился к их офицеру с должной учтивостью. Но мы еще не подошли к улью, и необходимо соблюдать осторожность. Для защиты новой королевы во время переселения в новое жилище здешний рой вырастил много молодых воинов. Пока их юная владычица не окажется в безопасности внутри собственного улья, они будут драчливы и своевольны; любой пустяк может привести их в ярость.

Кейок отвел в сторону от тропы колючую ветку:

— Тебя послушать, Аракаси, так можно подумать, что ты жил среди чо-джайнов и все про них знаешь.

Мастер тайного знания уклонился от распрямившейся ветки.

— Никто из людей не может сказать, что по-настоящему знает чо-джайнов. Но мне действительно однажды пришлось в течение недели скрываться от убийц из Минванаби в улье чо-джайнов. Тогда я и узнал о них кое-что. Такая уж у меня натура: задавать как можно больше вопросов о том, чего не понимаю.

Дорога стала ровнее, и можно было бы снова забраться в паланкин, но Мара была настолько заинтригована, что продолжала идти пешком.

— В таком случае, Аракаси, расскажи мне о чо-джайнах. Какие они?

— Поведение старших чо-джайнов подчиняется строгим канонам, столь же незыблемым, как смена времен года. Молодые чо-джайны непредсказуемы. Дюжина самок, называемых «рирари», не выполняет никаких работ; они только откладывают яйца. Но яйца бесплодны. Королева проглатывает их целиком и пропускает через полость в собственном чреве, где и совершается оплодотворение. Более того…

— Более того?.. — переспросила Мара.

— Когда их государыня совокупляется с самцом-производителем, она по своему усмотрению предопределяет пол и назначение существа, которое впоследствии вылупится из каждого яйца. Некоторые яйца она оставляет неоплодотворенными. Так, по крайней мере, мне говорили.

— Неужели они могут сами решать, какими будут их детки? — изумилась Мара.

— Расскажи мне еще.

— Мужские особи чо-джайнов относятся, как правило, к одной из трех групп: производители, работники и солдаты. Работники бывают либо умные, либо сильные, смотря по тому, кто понадобится рою — искусные ремесленники или вьючная скотинка. Солдаты наделены и умом, и силой. Производители все глупые, но от них требуется только одно: спариваться с повелительницей улья.

Аракаси покосился на Мару и обнаружил, что она внимает его рассказу с живейшим интересом, равно как и несколько солдат, оказавшихся поблизости. Затем он продолжал:

— После того как их государыня поселится в монаршем чертоге, она уже никуда не перебирается. Рабочие постоянно кормят ее, в то время как она пропускает через себя яйца рирари и спаривается с самцами-производителями. Каждый из них проводит с ней по несколько часов подряд, а когда выбивается из сил, его сменяет другой. Ты все это увидишь сама, если нас представят старой королеве.

— Очаровательно, — сказала Мара. Она слегка запыхалась, поскольку тропа снова сделалась круче. — А про молодую королеву что ты можешь рассказать? -

— О самках мне мало что известно, — признался Аракаси. — Но всем детенышам мужского пола предоставлена возможность расти и играть на свободе, и в этом они очень похожи на наших детей. Разница заключается лишь в том, что юные чо-джайны, которые сегодня беспечно резвятся и шалят на лугу, завтра просыпаются с ясным сознанием: детство кончилось, и для них пришла пора служить своему рою. Только тогда, когда рождается новая королева, выводится нужное количество солдат, которые быстро взрослеют. Вот эти-то подростки-воины выделяются своим задиристым и буйным нравом, и только новая королева может потребовать от них немедленного повиновения.

Аракаси замолчал, поскольку они достигли гребня холма, и взглядам открылась широкая долина. Через арку, образованную изогнутыми сучьями двух деревьев уло, путники увидели согретый солнцем луг, который скорее напоминал тщательно ухоженный газон.

— Улей вон там, за деревьями, — сообщил Аракаси.

Кейок приказал солдатам выровнять строй. В полной боевой готовности отряд двинулся дальше, разместив властительницу в середине колонны. Но вот путники миновали рощицу деревьев уло, и сердце Мары забилось сильнее.

Сквозь частокол, образованный поднятыми копьями воинов, ей был виден дальний край луга, где возвышался огромный курган, поросший невысокими деревьями. С одной стороны кургана находился вход в его недра, обрамленный резными каменными арками. К входу вела хорошо утоптанная дорога, по которой деловито сновали сотни чо-джайнов.

Мара остановилась и приказала носильщикам подать паланкин. В лесу, на каменистой тропе, она могла позволить себе пройтись пешком и увлечься интересной беседой, но встретиться с королевой чо-джайнов следовало так, как подобает властительнице могущественного дома. Рабы снова подняли на плечи шесты носилок; Кейок и Аракаси заняли места с обеих сторон от паланкина. Один из солдат поднес к губам боевой рог и протрубил сигнал, извещающий о прибытии. Затем военачальник Акомы отдал приказ: всему отряду выйти из тени деревьев на солнечный свет.

Сначала ничего не изменилось. Работники из улья все так же спешили по своим делам. Но когда люди уже спустились к подножию холма, из-за кургана появился десяток чо-джайнов, которые с громким топотом устремились к прибывшим.

— Это воины, — определил Аракаси и напомнил Кейоку:

— Прикажи людям сохранять спокойствие: возможно, это ложная атака.

На душе у Кейока кошки скребли, когда он подал знак своим людям. Ни один воин не схватился за оружие, хотя многие, вероятно, усомнились в разумности приказа: чо-джайны неслись прямо на них бешеным галопом и приблизились уже настолько, что солдаты Акомы смогли увидеть блики солнечного света на острых, как бритва, хитиновых клешнях. В последний миг, когда столкновение уже казалось неизбежным, чо-джайны резко свернули в сторону. Издавая звуки, очень напоминающие человеческий смех, они умчались к улью. Проводив их взглядом, Мара вздохнула с облегчением:

— Человеку ни за что их не догнать. И убежать от них — тоже. Как же нам удалось их подчинить?

Аракаси вытер лоб и снисходительно улыбнулся:

— А мы их и не подчинили, госпожа. Люди занимали земли, которые не были нужны чо-джайнам, но в конце концов королевы обнаруживали, что их ульи со всех сторон окружены человеческими поселениями. В этом случае для обеих сторон было проще пойти на переговоры, чем вступать в сражение. Только самые опытные воины могут встретиться лицом к лицу с чо-джайнами на поле боя и остаться в живых. Когда они раздражены — это настоящие убийцы.

По мере того как отряд Мары продвигался к кургану, на лугу появлялось все больше чо-джайнов. Возможно, их число уже приближалось к тысяче. Некоторые несли корзины, прикрепленные ремнями к туловищу; на других можно было видеть пояса с подвешенными к ним рабочими инструментами. Столь бурная деятельность возбудила любопытство Мары, и она выглянула из-за занавесок:

— Аракаси, этот улей обычных размеров?

— Он немного крупнее, чем бывает обычно, госпожа, но не такой уж огромный.

— Сколько же чо-джайнов в нем обитает?

Аракаси уверенно ответил:

— Тысяч двадцать-двадцать пять.

Мара была ошеломлена. Здесь, в глуши, в дикой местности, перед ней находился город.

— А сколько отправится с новой королевой?

— Не знаю. Раньше я считал, что рой может разделиться, когда в улье становится слишком тесно. — Аракаси пожал плечами. — А сейчас… мне трудно понять, по каким причинам они решают, что пора произвести на свет новую королеву. Да, чо-джайны постоянно размножаются, но ведь они умеют управлять численностью роя. Может быть, старая государыня должна воспроизвести себя в каждом поколении. А может быть и так, что рождение новой королевы — дело случая. Не знаю.

Вблизи курган выглядел как симметричный холм с крутыми склонами. Дорога оказалась запружена толпой, и солдатам пришлось уплотнить строй. Трава здесь была вытоптана, и над дорогой клубилась пыль. Несколько раз к кортежу Мары приближались компании чо-джайнов явно детского возраста. Остановившись в нескольких шагах, они указывали друг другу на путников, разглядывали их и оживленно стрекотали на своем языке. Однако взрослые почти не обращали внимания на пришельцев. Свиту Мары обогнала группа работников, каждый из которых нес огромную вязанку дров. Чтобы поднять одну такую вязанку, потребовалось бы не меньше пяти человек, но для чо-джайна, по-видимому, этот груз был привычным.

Затем показался отряд молодых воинов, которые мчались навстречу кортежу. Работники бросились с дороги врассыпную, едва не выронив вязанки; их челюсти негодующе щелкали. Еще несколько мгновений — и цурани были окружены. По команде Кейока его воины остановились, и наконечники копий воткнулись в землю. То был общепринятый знак, свидетельствующий о мирных намерениях, тогда как у чо-джайнов вид был самый воинственный. Ни у одного из них не было ни оружия, ни шлема, тем не менее природная броня — хитиновый панцирь — и острые клинья-лезвия на руках делали их грозными противниками.

Аракаси остался на посту у паланкина; Кейок поспешил вперед. Военачальник едва успел достичь головы колонны, когда один из чо-джайнов бросился в атаку. Со свойственной его расе сверхъестественной способностью мгновенно переходить от невообразимо быстрого бега к полной неподвижности, он остановился в какой-то жалкой паре дюймов от Кейока, содрогаясь всем телом, словно никак не мог обуздать свой боевой порыв. Однако новых провокационных жестов от молодого чо-джайна не последовало, и Кейок воспользовался этим моментом. Поклонившись с рассчитанной учтивостью, он произнес:

— Мы из Акомы. Наша властительница желает поговорить с вашей государыней.

Молодой воин из рода чо-джайнов сохранял неподвижность. Поток работников, торопившихся по своим делам, не иссякал. В тревожном молчании солдаты Акомы ожидали хотя бы малейшего намека на угрозу их госпоже; тем временем Аракаси делился с Кейоком своими соображениями:

— Такие озорники, по-моему, вряд ли понимают нави язык. Воин, который перед тобой, еще совсем юнец. Возможно, нам придется защищаться. — Мастер тайного знания держался спокойно, но настороженно. Понизив голос, он продолжал:

— Если этот задира вздумает напасть, остальные могут поддержать его. Но если мы хоть как-то его подстрекнем, их общая атака станет неизбежной. Не нападай сам, только обороняйся от тех, кто первым полезет в драку. Тогда, может быть, кто-нибудь попытается нам помочь.

Кейок коротко кивнул. Мара заметила, что его рука легко сжала рукоять меча. Медленно, в напряжении проходили минуты. Наконец показался еще один чо-джайн, более рослый. С таким же нетерпением, как и ее свита, Мара ждала, пока вновь прибывший прокладывал себе путь сквозь толпу молодых воинов. Он поравнялся с тем, кто стоял напротив Кейока, и что-то прощелкал на своем языке. Вероятно, то был приказ. Некоторые из столпившихся юнцов опустили свои грозные руки-клешни и поспешили убраться, но большая часть осталась, включая того, кто загораживал дорогу. Потянувшись к нему, старший чо-джайн без всяких предупреждений мертвой хваткой сдавил торс младшего. В течение нескольких секунд оба пытались одолеть друг друга, урча от напряжения; их хитиновые панцири со скрежетом терлись один о другой. Молодой чо-джайн дрогнул, потерял равновесие, упал на спину и судорожно задергался, охваченный мгновенной паникой. Старший чо-джайн, поставив ногу на младшего, на секунду попридержал его на земле, а затем отступил, позволив забияке убраться подобру-поздорову. Вместе с пострадавшим озорником убрались и остальные молодые воины.

Оставшийся чо-джайн, примирительно пощелкав, отсалютовал прибывшим и перешел на язык цурани:

— Слава и честь вашему дому, люди.

Кейок ответил на приветствие цуранским салютом, и чо-джайн счел нужным дать объяснения:

— Этот юнец не привык к виду людей. Он был готов затеять сражение, в другие последовали бы его примеру, если бы я не свалил его на землю.

Тихо, но так, чтобы все слышали, Аракаси сказал:

— Чо-джайны наиболее уязвимы, когда их вот так сбивают с ног. Они удивительно подвижны, но потеря равновесия — серьезная опасность для них.

— Правильно, — согласился чо-джайн. — Когда я швырнул этого сорванца на землю и не сразу позволил подняться, он должен был понять, что я сильнее и ему против меня не устоять. Я — Ратарк'л, солдат улья Кайт'лк. — Он поклонился вполне по-человечески, а затем жестом пригласил их следовать за ним. — Ваши цвета мне незнакомы, но я понимаю, что вы не из дома Инродака. Его служители носят цвет; который мы не можем видеть. Вы, люди, называете его красным.

— Мы из Акомы, — сообщил Кейок и, указав на паланкин Мары, добавил:

— Здесь находится госпожа, властительница Акомы. Она прибыла издалека, чтобы встретиться с вашей королевой.

Чо-джайн, казалось, пришел в волнение:

— Вероятно, я недостаточно хорошо понимаю ваш язык. Мне известно, что у вас есть властители. А властительница… Тут есть какая-то тонкость?

Кейок ответил, повторив при этом жест, который у чо-джайнов выражал почтение:

— Она нами правит.

Чо-джайн был потрясен. Его глаза засверкали, когда он с уважением, которого не проявлял раньше, повернул голову в сторону паланкина; однако разглядеть Мару за занавесками он не мог.

— Правит! Человек, мы никогда еще не видели ни одной из ваших королев! Я поспешу к нашей королеве и доложу ей о вашем прибытии.

Чо-джайн резко повернулся и ринулся к входу в улей.

Несколько удивленный бесхитростным поведением чо-джайна, Кейок повернулся к Аракаси:

— Ну, что скажешь? Как это понимать?

Аракаси пожал плечами и кивком показал, что надо все-таки продвигаться к улью.

— Я полагаю, что солдаты внутреннего гарнизона в этом улье никогда прежде не видели женщину цурани. Здесь бывают только торговцы и посланники властителя Инродаки. Вполне возможно, что на их памяти это первый случай, когда для переговоров с их владычицей явилась женщина, да не просто женщина, а властвующая Госпожа. Такое событие для них — нечто небывалое, и эта новизна может иметь для нас интересные последствия.

Кейок застыл на месте:

— Опасные?

— Вероятно нет. Хотя ничего нельзя сказать наверняка, если имеешь дело с молодыми воинами, особенно когда они так возбуждены из-за предстоящего переселения нового роя… Впрочем, я никогда не слышал, чтобы чо-джайны причинили какой-нибудь вред гостю. Сейчас, надеюсь, нам ничего не грозит.

Из паланкина послышался голос Мары:

— Не стоит толковать о риске, Кейок. Если мы не добьемся союза с новой королевой…

Кейок бросил быстрый взгляд на госпожу. Он, как и Накойя, знал, что Мара не склонна поступать по чьей-либо указке, когда вынашивает планы и принимает решения. Однако, в отличие от старой няни, он не пытался настоять на своем. Военачальник кивнул головой, и отряд снова двинулся к улью. Когда процессия достигла кургана, из арочного входа выступил почетный караул чо-джайнов. Двое из этих воинов красовались в гребенчатых шлемах с плюмажами — точь-в-точь как у офицеров цурани. Хотя никакого особого приказа не последовало, вереницы деловитых чо-джайнов, направлявшихся в улей и из улья, перетекли на боковые дорожки, ведущие к более скромным аркам по обе стороны от главного входа. Кортеж Акомы остановился перед почетным караулом. Чо-джайн, стоявший впереди, низко поклонился, согнувшись для этого в месте сочленения двух нижних частей туловища.

— Я — Лакс'л, военачальник улья Кайт'лк.

Кейок также поклонился:

— Я — Кейок, военачальник семьи Акома. Слава и честь вашему улью!

— Слава и честь вашему дому, Кейок из Акомы. Кейок жестом указал на паланкин:

— Там, внутри — Мара, правящая госпожа рода Акома. Лакс'л, сразу же преисполнившись почтения, проговорил:

— Один из наших воинов доложил, что нас посетила королева из рода людского. Это она — мать Акомы?

За Кейока ответил Аракаси:

— Она молода, но впоследствии станет матерью будущих властителей Акомы.

Все чо-джайны, стоявшие в почетном карауле, неожиданно издали пронзительный крик. Всякая деятельность около входа прекратилась. Некоторое время ник-то не двигался — ни люди, ни чо-джайны. Затем военачальник чо-джайнов низко склонился чуть ли не до земли, а в следующее мгновение то же сделали все остальные чо-джайны. Когда они распрямились и зашагали по своим делам, Лакс'л произнес:

— Мы приветствуем королеву рода людского в улье Кайт'лк. Нашу государыню известят о твоем прибытии без промедления. Мы хотели бы также сообщить ей причину твоего визита, если ты разрешишь.

— Разрешаю, — тотчас сказала Мара. Так как задержка казалась неизбежной, она позволила носильщикам опустить носилки на землю, но все же осталась под прикрытием тонких занавесок. — Передайте вашей государыне, что мы пришли с просьбой оказать нам честь и вступить с нами в переговоры о том, чтобы улей для новой королевы был построен на земле Акомы.

При этих словах чо-джайн удивленно вскинул голову:

— Быстро распространяются новости в Империи. Молодая королева появилась на свет совсем недавно, и она пока не готова к тому, чтобы выйти за пределы улья.

Мара прикусила губу. Время было на исходе: приближался назначенный день свадьбы, и к тому же в отсутствие Мары поместье оставалось весьма уязвимым. Накойя и Джайкен мудры и осмотрительны, но они бессильны помешать вражеским лазутчикам донести своим хозяевам о таинственном отъезде властительницы. Каждый день увеличивал риск нападения на гарнизон Акомы, все еще слишком малочисленный. Повинуясь безотчетному порыву, Мара быстро раздвинула занавески.

— Военачальник чо-джайнов, — провозгласила она, прежде чем Аракаси или Кейок успели присоветовать ей что-то другое, — если будущая королева не может встретиться со мной за пределами улья, то я хотела бы прийти к ней, если разрешит ваша правительница.

Аракаси и Кейок остолбенели. Предложение Мары граничило с дерзостью, и оставалось только гадать, как могут на него ответить чо-джайны. Оба воина затаили дыхание.

Однако Лакс'л выглядел скорее растерянным, чем рассерженным.

— Госпожа властительница, ни один человек на моей памяти не высказывал подобного пожелания. Прошу тебя, подожди здесь. Я узнаю. — Он быстро повернулся и помчался в улей.

Кейок медленно обернулся к Маре.

— Это был рискованный шаг, госпожа. Если хозяйке улья не понравится твоя просьба, то нашим воинам придется сражаться при соотношении сил двести против одного… в пользу противника.

— И все-таки офицер чо-джайнов не выглядел оскорбленным, — заметил Аракаси, — а просто был удивлен.

Он покачал головой; в его глазах блеснуло нечто, очень похожее на восхищение.

Однако Кейок приказал солдатам смотреть в оба и быть наготове. Все ждали, когда вернется командир чо-джайнов.

Лакс'л внезапно возник из темного пространства за входом. Он поклонился так низко, что блестящий хитиновый купол его головы едва не уткнулся в землю.

— Наша государыня польщена тем, что ты пожелала войти в самое сердце улья ради встречи с ее дочерью. Она позволяет тебе войти в сопровождении одного офицера и пяти солдат; рабочих можешь взять с собой столько, сколько тебе нужно. Входи же без промедления, властительница Акомы: наша королева ожидает возможности приветствовать тебя в своем чертоге.

Не покидая паланкина, Мара подала знак, и слегка ошеломленный Кейок назначил ей в сопровождающие Аракаси и еще четырех воинов. Остальным гвардейцам военачальник приказал пока отдыхать. Не теряя ни секунды, Мара, выбранные ею слуги и охрана последовали за Лакс'лом. Они вступили внутрь кургана, и их сразу же поглотил сумрак туннеля.

Первым ощущением Мары было запах влажной земли и еще какие-то запахи, пряные и острые, которые, вероятно, были свойственны только чо-джайнам. Просторный свод, под которым они проходили, был украшен причудливой резьбой и инкрустирован драгоценными металлами и самоцветами. Мара представила себе, в какой восторг пришел бы Джайкен, если бы в поместье Акома появились мастера, способные выполнять такие работы. По мере продвижения вниз по наклонному туннелю полумрак сгущался: все меньше света от входной арки проникало внутрь. Через занавески паланкина Мара почти ничего не могла разглядеть, пока ее глаза не привыкли к темноте. Военачальник чо-джайнов стремительно продвигался вперед со скоростью, присущей особям его расы. Люди шли быстрым шагом, стараясь не отставать; запыхавшиеся слуги пыхтели и отдувались, и эти звуки странным образом усиливались в Лабиринте наклонных коридоров. Прорытые в толще земли туннели были укреплены неким неизвестным составом, который, застыв, стал твердыми как камень. Такие стены не глушили звуков, и потому скрип доспехов и звон оружия приобретали какой-то сверхъестественный оттенок. Отряд продвигался все дальше в глубь кургана; туннели ветвились и изгибались, словно их прокладывали без всякого плана. В местах пересечения туннелей были расставлены необычные светильники в виде шаров, образующих освещенные островки. Мара с любопытством разглядывала шары: насколько она могла судить, внутри этих светильников не было ни масла, ни пламени. Она так глубоко задумалась над загадкой их свечения, что даже не замечала толчков, когда встречные чо-джайны случайно налетали на ее паланкин. Большинство чо-джайнов, в свою очередь, лишь на миг оборачивались, чтобы взглянуть на людей, и, не останавливаясь, продолжали путь.

Когда позади остался третий перекресток, Мара подумала, какие разные бывают чо-джайны. Могучие широкоплечие воины ростом превосходили самого высокого из цурани в полтора раза. Работники были намного ниже, коренастее и вели себя спокойнее. Но попадались и другие, более подвижные, чем работники, но не такие устрашающие, как воины. Когда Мара спросила о них Аракаси, тот ответил:

— Ремесленники, госпожа.

Спуск становился все более крутым. Перекрестки встречались чаще, и в воздухе сильнее ощущался неповторимый запах чо-джайнов.

Через некоторое время туннель стал шире, открывая вход в большую пещеру, увешанную многочисленными светящимися шарами. Раздвинув занавески, Мара с жадным любопытством оглядывалась по сторонам. С каждой минутой ее изумление росло. Прилепившись к потолку туннеля, ведущего в пещеру, маленькие — размером с пятилетнего ребенка — чо-джайны взмахивали прозрачными крылышками так быстро, что глаз не успевал различить очертания этих крылышек, воспринимая лишь размытое трепещущее облачко. Казалось, каждое из этих созданий усердно размахивает крыльями в течение одной-двух минут, а затем столько же времени отдыхает. От постоянного движения крыльев воздух гудел, создавая впечатление чуть ли не музыкального чередования ритмов. Заметив изумление Мары, Аракаси объяснил:

— Это, должно быть, рабочие самки.

— Ты, кажется, говорил, что знаешь лишь самцов, — напомнила Мара.

— Прежде я никогда не видел созданий, подобных этим, — подтвердил он, — но крылья есть только у самок.

У Лакс'ла оказался острый слух. Обернувшись к Маре и ее свите, он пояснил:

— Твой охранник прав, госпожа королева. Те, которых ты сейчас видишь, — бесплодные самки. Они почти совсем безмозглые, да им и не требуется разум: их единственное назначение — перегонять воздух через глубинные туннели и чертоги. Если бы не их усилия, здесь было бы трудно дышать. — Он поспешно провел отряд Акомы через пещеру и, обогнув очередной поворот, вступил в невысокий переход с крутым уклоном вниз. Рабы, которые несли носилки Мары, дышали с трудом. Мара подумывала о том, что надо бы сменить носильщиков, но внезапно наклонный туннель закончился, и они оказались в помещении, которое не могло быть ничем иным, кроме как монаршим чертогом.

Королева чо-джайнов была огромной, ростом не менее тридцати футов, если считать от .макушки до нижнего конца туловища. Темная, почти глянцево-черная, она лежала на сооруженном из земли возвышении. При виде ее иссохших ног Мара догадалась, что хозяйка улья никогда не сдвигается с этого места. Ее тело частично скрывали великолепные драпировки, и среди них неустанно трудились работники, которым был доверен уход за владычицей улья. Они очищали ее огромное туловище, быстро, но не суетливо делая все для ее удобства. Поверх нижней части туловища матери роя пристроился коренастый самец, с мощным, как у воина, телом, на котором сидела маленькая голова. Он ритмично покачивался; и Аракаси счел необходимым дать пояснения. Наклонившись к паланкину, мастер тайного знания сказал:

— Это самец-производитель, госпожа. Один из них постоянно находится при монаршей особе.

Перед земляным ложем королевы выстроилась дюжина самцов; некоторые были в гребенчатых шлемах, другие — без каких-либо видимых украшений. В почтительном молчании все ожидали прибытия отряда Акомы. По обеим сторонам чертога лежали ничком уменьшенные копии государыни, и каждая из них так-же была предметом неусыпных забот усердных работников. Обратив на них внимание Мары, Аракаси прошептал:

— По-моему, это рирари — «младшие королевы», которые откладывают яйца.

Лакс'л жестом попросил их обождать и бросился вперед, издавая громкие щелкающие звуки. В чертоге воцарилась тишина, хотя работники не прерывали своих занятий. Носильщики опустили паланкин на пол, и Кейок помог Маре выбраться из него. Теперь, когда ее не скрывали занавески, она почувствовала себя маленькой, почти потерявшейся в этом огромном чертоге, который был по крайней мере впятеро больше, чем парадный зал во дворце Анасати, да и размеры повелительницы улья подавляли. Лишь усилием воли Маре удавалось держаться прямо и горделиво, пока раб из числа сопровождающих накидывал ей на плечи мантию, расшитую драгоценными камнями. Она постаралась не стушеваться под пристальным взглядом чужеродной монархини. В темных фасеточных глазах не отражалось никаких чувств. Мара выдержала взгляд с показным спокойствием, но стоило рабу отойти, как у нее задрожали коленки. Затем королева заговорила таким нежным и мелодичным голосом, какого трудно было ожидать от столь громадного существа:

— Ты — королева из рода людского?

Мара слегка поклонилась, и в тусклом свете сверкнули драгоценные камни на ее рукавах.

— Я — Мара, властительница Акомы. У нас не бывает таких королев-родительниц, как у вашего народа, но я правлю своим домом так же, как ты правишь ульем.

Королева издала какой-то звук, подозрительно напоминающий человеческий смех, хотя ее хитиновые черты оставались неподвижными.

— Я и не предполагала, что люди размножаются так же, как чо-джайны, Мара из Акомы. Мне рассказывали о ваших странных способах спаривания. Я очень стара, но до сих пор слышала только о правителях-мужчинах среди людей. Как же это получилось, что ты обладаешь властью, а мужчины, которые тебя сопровождают, — нет?

Мара объяснила, что власть переходит к женщине только в том случае, когда в знатной семье не остается ни одного наследника мужского пола.

Выслушав Мару, королева сказала:

— До чего же вы, люди, не похожи на нас. Мы часто теряемся в догадках, когда пытаемся понять ваши побуждения. Однако я отвлекаюсь. Моя дочь мечтает встретиться с королевой людского рода, особенно с такой, которая отважилась спуститься под землю, оказав честь нашим обычаям.

Старая королева издала громкий пронзительный свист, и по этому сигналу вперед выступили двое чо-джайнов. Между ними находилось третье существо их породы, которое было меньше, чем все те, кого до сих пор встречали люди из Акомы.

Мара долго присматривалась, прежде чем поняла:

— Это и есть будущая государыня?

— Когда-то, давным-давно, и я была такой же. Она подрастет, и через несколько недель станет достаточно большой, чтобы править, а спустя еще несколько месяцев сможет начать размножение.

Юная королева изучала Мару и даже обошла ее вокруг, чтобы получше рассмотреть. Она двигалась с грацией, какой Мара пока не видела ни у одного из всех прочих чо-джайнов; ее отличала плавная, изящная поступь, без малейшего следа той резкости в движениях, которую Мара приметила у работников и солдат. Блестящие фасеточные глаза неотрывно следили за Марой, даже когда она что-то говорила на своем щелкающем языке. Родоначальница чо-джайнов сообщила:

— Наши дети появляются на свет, уже зная свой язык: их обучают все то время, пока они растут в личиночной ячейке. Ваш язык они должны учить после того, как вылупятся. Пройдет еще некоторое время, прежде чем моя дочь сможет с тобой разговаривать.

Под изучающим взглядом самодержавной правительницы нового роя Мара почувствовала себя столь неловко, что у нее мурашки побежали по коже, однако она держала себя в руках и ожидала, что будет дальше. Вскоре молодая королева закончила дотошный осмотр и, высказав свое мнение, умолкла. Старая королева быстро проговорила что-то в ответ, а затем перевела на язык цурани:

— Она сказала, что вы все очень чужие и страшные. Но ты кажешься ей не такой страшной, как самцы.

Мара слегка поклонилась новой королеве:

— Пожалуйста, скажи ей, что, на мой взгляд, она очень милая.

Это не было лестью. Когда молодая королева вырастет, она, возможно, примет такие же формы, как ее мать. Однако сейчас ее фигурка отличалась странным, хотя и бесспорным изяществом, и смотреть на нее было приятно. В отличие от самцов, чей хитиновый панцирь отливал синевой, она была гораздо светлее и обладала особенностью, для которой у Мары находилось только одно название — женственность.

После того как старая королева закончила перевод, ее маленькая дочка разразилась музыкальной трелью, по-видимому, выражающей удовольствие.

Мара продолжила:

— Мы пришли сюда, потому что хотим заключить с вами соглашение. Мы были бы рады, если бы улей для нового роя был выстроен в наших владениях. К переговорам нам хотелось бы приступить как можно скорее.

Ее августейшая собеседница возразила:

— Не понимаю. Переговоры уже начались.

Мара встревожилась. Завершающий этап наступил слишком неожиданно, а ведь она даже не успела посоветоваться с Аракаси. Она предприняла попытку под благовидным предлогом потянуть время:

— Я очень устала в дороге. Может быть, я могла бы посвятить день отдыху, а уж потом вернуться к деловым разговорам?

Старая королева перевела и эту просьбу, и полученный ответ:

— Моя королева-дочь говорит, что хотела бы услышать твои предложения сейчас.

Мара взглянула на Аракаси, который прошептал:

— Если ты сейчас уйдешь, она может обидеться. Тогда всякая возможность снова поговорить с ней будет потеряна раз и навсегда.

На Мару внезапно навалилась усталость. Весь последний час ее поддерживало возбуждение оттого, что они достигли улья, но сейчас вдруг показалось, что силы ей изменяют. Сказались тяготы изнурительного пути, да еще и напряжение, которого потребовала встреча с юной королевой: перед глазами стоял туман, и мысли путались. Но выбора у Мары не было. Отступать было нельзя. Мара подала знак, чтобы на пол положили подушку из паланкина. Она уселась, приняв как можно более официальную позу, и приступила к торгам:

— На каких условиях твоя дочь согласилась бы поселиться в Акоме?

Молодая королева, в свою очередь, расположилась на земле в излюбленной позе отдыхающих чо-джайнов: она подогнула четыре ноги, как бы усевшись на корточки, и выпрямила верхнюю часть туловища, скрестив при этом руки в точности, как человек. Она остановила взгляд больших глаз на Маре и заговорила. Старая королева перевела:

— Моя дочь хочет знать: в твоих владениях земля влажная или сухая?

Мара ответила без колебаний:

— Есть и та, и другая. Акома обширное и богатое поместье, и угодья там разнообразные — от заливных тайзовых полей до превосходных лесов. У нас есть и луга на холмах; они мало чем отличаются от тех, которые окружают ваш улей.

Молодая королева выслушала то, что пересказала ей мать, затем ответила, и старая королева перевела на цурани:

— Моя королева-дочь хотела бы жить поблизости от чистой воды, но только если земля там не слишком сырая. Еще ей желательно, чтобы это место располагалось вдали от леса: там, где много старых корней, трудно прокладывать верхние туннели. Первый чертог нужно выкопать быстро, так как она не хотела бы рисковать, оставаясь под открытым небом дольше, чем это необходимо.

Мара посовещалась с Кейоком:

— Мы можем предоставить ей нижнее пастбище к западу от реки. А для скота рабы расчистят новое пастбище на востоке.

Военачальник согласно кивнул, и Мара снова обратилась к старой королеве:

— Скажи своей дочери, что мы предлагаем ей невысокий холм посреди просторного луга; от холма совсем недалеко до берега реки с чистой пресной водой. Толща холма расположена гораздо выше любой из речных отмелей и потому остается сухой даже во время самых сильных дождей.

Обе самодержицы, старая и молодая, погрузились в обсуждение услышанного. В ожидании, когда они кончат посвистывать и пощелкивать, Мара прилагала все усилия, чтобы оставаться невозмутимой.

Вдруг до парадного чертога донеслись резкие свистки. Спутники Мары застыли в предчувствии опасности; старая королева немедленно прервала разговор с дочерью.

Столь грубое нарушение тишины могло быть чревато опасностью, и пальцы Кейока, до этого мгновения спокойно лежавшие на рукояти меча, напряглись. Однако Аракаси схватил военачальника за плечо и настойчивым шепотом предостерег:

— Только попробуй обнажить оружие в присутствии двух королев, и нас всех тут же прикончат.

Хозяйка улья не проявляла никаких признаков беспокойства, но все самцы, находившиеся рядом с ней, мгновенно приняли боевую стойку чо-джайнов. Чуть подавшись вперед и подняв согнутые в «локте» могучие руки-клешни, они явно нацелились своими острыми хитиновыми клиньями на Кейока. При этом их тела чуть заметно подрагивали.

Умудренному опытом военачальнику доводилось видеть чо-джайнов на войне, и он понимал: еще секунда — и они ринутся в атаку. Кейок убрал руку с меча, и воины, стоявшие перед королевой, тотчас вернулись к прежним беззаботным позам. От всевластной правительницы не последовало никаких замечаний. Аракаси перевел дух и вновь попытался подбодрить спутников:

— Если возникнет опасность, эти воины будут защищать нас так же, как свою владычицу.

Кейок счел это предположение разумным, однако на всякий случай подошел поближе к Маре.

Старая королева что-то коротко прощелкала и шевельнула «рукой». Как видно, то был приказ, по которому Лакс'л вскочил с места и выбежал из чертога.

Провожая его взглядом, Мара размышляла, наступит ли такой день, когда невообразимое проворство чо-джайнов станет для нее чем-то привычным и обыденным. Какой гонец-скороход мог бы с ним сравниться! При этом ей на память пришел детский стишок, который она слышала от Накойи и который заканчивался словами:

Первым из всех Чо-джайн принесет Свежую весть И созревший плод.

Считалось, что это бессмыслица, что-то вроде считалочки. Но теперь Мара задумалась — может быть, здесь сокрыто зерно истины?

Она не успела всесторонне обдумать эту возможность: в чертог вернулся Лакс'л. Он обменялся со своей повелительницей короткими залпами свистков и щелчков, и последовавшие за этим слова старой королевы заставили Мару начисто позабыть о каких-либо детских стишках.

— Госпожа королева Акомы, — заявила правительница чо-джайнов, — мне доложили, что властитель из рода людского направляется к улью, чтобы провести переговоры и заручиться благосклонностью моей дочери.