"В стране мифов" - читать интересную книгу автора (Арский Феликс Наумович)

КОГДА РАСКАЛЫВАЕТСЯ ГОЛОВА

Всякому терпению есть предел. Даже божественному. И хотя боги избавили себя от болезней, предоставив эту привилегию смертным, все же им нередко приходилось страдать-из-за оскорбленного самолюбия, нравственных терзаний, а то и просто от обычной боли. Все было как у людей, только в гигантских масштабах. И если бог получал рану, как это случилось с Аресом, которого поразил греческий герой Диомед, сражавшийся под Троей, то и муки его были несоизмеримы с людскими. Раненый бог войны завопил так, будто десять тысяч воинов ринулись в яростную битву, и, покинув поле боя, помчался на Олимп, где ему тут же оказали неотложную помощь.

Но если раны умели залечивать, то перед головной болью отступали даже самые опытные врачи. Вот почему такая растерянность царила на Олимпе, когда Зевс стал жаловаться на мигрень. Правда, уж кто-кто, а сам громовержец прекрасно понимал, что, кроме себя, ему винить некого.

Дело в том, что царь богов унаследовал от своего свергнутого отца странную привычку. Как и Крону, ему было предсказано, что у него родится сын, который будет сильнее его. Крон, как известно, принял профилактические меры, чтобы обезопасить себя, но Зевс-то лучше, чем кто-нибудь, знал, сколь ненадежными они оказались. И царь богов, не изменив наследственному обычаю, усовершенствовал его. По зрелому размышлению он пришел к выводу, что глотать детей хлопотно, да и как-то не очень гуманно. Проще и надежней начинать непосредственно с жен. И, не поперхнувшись, благополучно проглотил свою первую жену Метиду (что значит «Разум»). Конечно, ум хорошо, а два лучше, но вскоре ему стало невтерпеж от немыслимой головной боли. В отчаянии Зевс решил сунуть голову под топор и дал согласие на операцию. Но кто мог тогда сделать трепанацию черепа? Конечно, только искусный Гефест, которому топор полностью заменял весь набор хирургических инструментов. Одним ударом он расколол голову горячо любимому родителю, и оттуда выпрыгнула, вся в полном вооружении, сверкая копьем, богиня Афина.

Очнувшись, Зевс возликовал, поблагодарил Метиду, смирно продолжавшую сидеть у него в животе и подавать мудрые советы, и сразу же признал Афину своей любимицей, поручив ей массу дел, до которых у него не доходили руки.

Рожденная из головы богиня мудрости блистала энциклопедической образованностью. Она покровительствовала наукам, искусствам и ремеслам, изобрела для людей веретено, ткацкий станок, телегу, плуг, борону, научила их строить корабли, делать колесницы, запрягать быков, обуздывать коней.

Именно ее золотая уздечка смирила непокорного крылатого коня Пегаса, который был избалован высоким доверием и никому не подчинялся, кроме Зевса, поручавшего ему доставлять на Олимп громы и молнии. Афина же подарила уздечку герою Беллерофонту, и тот покорил своенравное животное. Но в память о былых заслугах Пегаса боги вознесли его на небо, и его именем назвали созвездие. А позднее, в III веке до нашей эры, александрийские поэты стали почтительно величать его конем стихотворцев, на котором каждый, кто ощутил в себе божественный дар, имеет право подняться на гору Парнас — к Аполлону и Музам.

За что выпала такая честь ни в чем не повинному Пегасу?

За то, что он вовремя напомнил покровительницам искусств, что всему надо знать меру.

Однажды музы, славившиеся своим искусным пением, настолько взволновали гору, на которой они водили хороводы, что та дрогнула и от восторга стала подниматься к небесам. Того и гляди, еще немного — и она возвысится над Олимпом! Разумеется, богам это пришлось не по вкусу. И по приказу Посейдона Пегас охладил неумеренный энтузиазм. Он сделал это тактично и аккуратно, но весьма недвусмысленно: тихо топнул ногой и ласковым ударом копыта бережно вернул гору в ее первоначальное состояние.

Вообще узда, по мысли богов, должна была играть решающую роль в жизни людей. Счастлив лишь тот, кто знает меру во всем. «Ничего слишком!» — гласила одна из популярнейших пословиц.

писал греческий поэт. Мера означала порядок, красоту, закон. Нарушение ее — нарушение порядка, гармонии, а это ведет к несчастьям. Те, у кого слишком много силы, богатства, славы, становятся гордыми и заносчивыми. И неизбежна расплата.

Беллерофонт, приручивший Пегаса, забыл, видно, об уздечке, подаренной ему Афиной. Он возгордился и захотел взлететь на Олимп. Но хорошо усвоивший начальственные директивы конь не допустил такого святотатства и спокойно скинул своего хозяина на землю — да так, что тот от падения лишился разума.

Столь же непримирима была и сама богиня мудрости. Ей бросили однажды вызов. И кто? Какая-то ничтожная дочь простого ремесленника, ткавшая и вышивавшая одежду, как говорили, не хуже самой Афины. Богиня приняла вызов, и когда закончилось соревнование, выяснилось, что рукоделие смертной ничуть не уступает божескому творению. Поняла это и сама Афина. Однако ничейный результат явно не устраивал ее, и она опротестовала его в очень убедительной и корректной форме: она обвинила девушку в том, что та изобразила богов без должного почтения, разорвала ткань, а саму мастерицу превратила в паука, великодушно предоставив ей и ее потомству возможность вечно ткать и вечно висеть в паутине.

Столь своеобразное понимание справедливости не помешало, однако, Афине считаться стражем порядка на Земле. Она дала людям законы, ввела для них суды и народные собрания, следила за честным ведением военных действий. Сама грозная воительница, она победила гиганта Палланта (за это ее стали называть Палладой) и обтянула его кожей свой щит, на котором позднее укрепила отрубленную голову Медузы Горгоны. Афина приходила на помощь и могучим героям — Ахиллу, Одиссею, Гераклу, Персею, и выдающимся мастерам — художникам, и ремесленникам, и мудрым правителям.

Строгая, целомудренная, мужественная Афина не отличалась особым очарованием. Все признавали, что она прекрасна (некрасивых богинь у греков не было!), но настолько холодна и рассудительна, что способна остудить самые пылкие чувства.

Может быть, поэтому Афина так деятельно занималась именно мужскими делами — войной, управлением, ремеслом.

Мифы об Афине отражают определенную ступень в сознании древних людей, уже не только овладевших рядом профессий и освоивших важнейшие изобретения, но и сумевших оценить их значение. Естественно и то, что зачатки государственной организации, установление более или мене твердых общественных порядков расценивались как дар богов, пытавшихся объединить людей, привести их к согласию. Сама идея государственной власти рассматривалась как нечто необходимое, абсолютно справедливое и полезное. Показательно и то, что Афина совершенно не похожа на прежних богов, олицетворявших дикие, стихийные силы. Она довольно мало связана с природой и почти целиком переключилась на дела человеческие, став их высшим судьей.

К ней обращались за консультацией и мифические герои, и даже боги. К ее советам прислушивался сам Зевс, разрешавший ей спорить с ним. Что же касается смертных, то они безропотно отдавали себя на ее милость, а наиболее находчивые прикрывались ее авторитетом.

Уже в VII веке до нашей эры на афинском акрополе (так называли кремль, расположенный обычно на холме, в древнегреческих городах) существовал храм Афины, в котором стояла ее деревянная статуя, якобы упавшая с неба. О ней, как о покровительнице растущего у подножия акрополя города, говорил в своих стихах правитель Солон:

А сменивший Солона тиран Писистрат скромно признавался, что богиня оказывает ему личное покровительство, а потому сомнений насчет законности его пребывания у власти быть не должно. Афиняне, тем не менее, все-таки усомнились и решили испытать судьбу: они просто изгнали властолюбца. И обошлось. Никаких указаний свыше не последовало. Но Писистрат оказался изобретательным политиком. Он вторично вступил в город-на сей раз… в присутствии самой богини. Найдя красивую высокую женщину, он обрядил ее в военную одежду, дал в руки оружие, поставил на колесницу и двинулся в путь, послав вперед глашатаев, с трепетом возглашавших: «Афиняне, примите с добрым чувством Писистрата: сама Афина почтила его больше всех людей и теперь возвращает в свой акрополь!»

Добропорядочные жители города поверили, и пропагандистский трюк увенчался успехом. Но, видно, богиня строже относилась к Писистрату и не очень-то поддерживала его. Во всяком случае, в течение 32 лет его правления трижды ему приходилось бежать из города, а из его наследников, усердно клявшихся в любви к Афине, одного граждане изгнали, а другого убили. Совершенно очевидно, что богиня мудрости явно не признавала тирании и предпочитала более справедливое государственное устройство — демократию. Правда, эта демократия благополучно сочеталась с рабством, но афиняне не мыслили себе иного общества, кроме рабовладельческого. И хотя еще Гомер писал, что рабство убивает все лучшее, что есть в человеке, афиняне все же были твердо убеждены в том, что раба, собственно говоря, и не следует считать человеком. Поэтому демократия (что значит «народное правление») для греков означала правление избранных, то есть тех, кто достоин именоваться гражданином. Этого гордого звания лишены были, между прочим, чужеземцы и даже те, кто родился, например, от афинянина и неафинянки. Фактически лишь 20–30 тысяч граждан могли участвовать в народном собрании и решать дела государства. Именно такой порядок, по мнению афинян, был угоден богине.