"Вселенский расконвой" - читать интересную книгу автора (Разумовский Феликс)ПрологНа берегах Моря Смерти было тягостно – пустынно, скалисто, не в меру радиоактивно. Густо воняло тиной, водорослями, гниющими остатками планктона, сильный, напоминающий по цвету кровь дождь лил как из ведра, ветер парусил его пульсирующую стену, рвал с корнями чахлые кусты-мутанты, разводил кипящую кудлатую волну. Боже упаси и сохрани от ее неласковых объятий. Да уж, после инцидента с сублинкором, выбросов урания и гибели плавбазы принимать здесь морские ванны не хотелось. Это еще не считая стоков, экологии, бактериально-медицинских шлаков, а главное, контейнеров с хипритом, с размахом захороненных на дне по окончании Второй Великой Свары. Контейнеров, уже давно утративших герметичность… В общем, и впрямь – клоака, бездна, свалка, огромная радиоактивная помойка, бушующее море смерти, оправдывающее полностью свое название. Казалось, что время здесь остановилось и загнило, а все живое обратилось в тлен. В прах, в небытие, в кладбищенскую пыль. Нет, как бы не так, не все, поверхностное впечатление обманчиво. На скалистом острове, что на северо-востоке, жизнь, к примеру, била ключом. Яростно шипела, спаривалась, с алчностью терзала плоть, наливалась ядом, зверела, с трепетом пестовала потомство. Потому как на скалистом этом острове жили рептогады. Вернее, выживали. Трудно, по-спартански, в тесном коллективе. Вот уже, наверное, с десяток лет, со времени последней Генеральной чистки. А занесло их сюда не по воле мироздания – с могучей руки Министерства нападения. Под островом тогда устраивали секретнейшую базу, и змеи на поверхности были в самый раз, – излишней безопасности, как известно, не бывает. Особенно если распоясались печенские террористы – пусть, пусть сунутся, рептогады будут рады. Террористам с той поры крепко прижали хвост, а вот змеи прижились, размножились и принялись бороться за существование. Причем весьма успешно, с поразительным энтузиазмом: вывели на острове все живое, дружно и разнообразно мутировали и принялись жрать себе подобных. Жесткий естественный отбор шел по нарастающей, выживали самые злобные, верткие и ядовитые. Впрочем, внизу, на военной базе, тоже был гадюшник – мама, не горюй, – рапорты, доносы, дрязги, субординация. Сильные жрали слабых, равные жалили ближних, первейшей из добродетелей почиталась гибкость. Умение, желание прогнуться во славу вседорбийских идеалов. А что – повышенные оклады, гарантированные пайки и главное – глубоко под землей. Хрен вам, гниды с Кассиопеи и Альдебарана, с вашими ракетными атаками. Да здравствует президент, конституция и нерушимая тоталитарная демократия! Больше, больше усердия, самоотдачи и бдительности. Да, да, увы – бдительности. Печенские-то террористы хоть и сидят в подполье, но все же иногда высовывают свои мерзкие рожи. Ну а уж потом, естественно, поднимают хвост… Дождь усилился, превратился в ливень. Тучи, казалось, встретились с пенными верхушками волн, ярко полыхнули молнии, яростно ударил гром. Небо словно раскололось на тысячу вибрирующих частей, стихия разбушевалась нынче не на шутку. Однако под землей, на третьем уровне, где шли секретные медбиоэксперименты, все было тихо, мирно и спокойно – неслышно функционировала аппаратура, светились матрицы форсированной ГЭВН, обслуживающий персонал, проверенный до жути, вкалывал с энтузиазмом, желанием и огоньком. Еще бы не стараться, чуть что не так – и пойдешь, вернее, побежишь на протоплазму. Время-то военное, да к тому же приказ… Командовали парадом, естественно, военные. Доверенные офицеры из службы Биобезопасности – вертлявый ловкий полукапитан и неулыбчивый момент-майор. Собственно, как командовали-то. Приказывал и распоряжался всем сквозь зубы почти-майор, капитан же был на подхвате, с почтительностью кивал и доводил указания начальства до простого трудового народа. Ну, а уж тот… Процесс был отлажен, автоматика на высоте, дело успешно продвигалось. Не простое дело, хлопотливое, Вседорбийской государственной важности – программировали на конечный результат очередного Аттестованного бойца. Промывали мозги крепкому, качественно натасканному парню, чтобы верен был до самого конца идеалам конституции и демократии. Чтобы не девался никуда из строгого ошейника, застегнутого Министерством безопасности. Ишь ты, как вытянулся-то в саркофаге программатора – ладный, мускулистый, на статую похожий. Бабы небось проходу не дают, так и вешаются кто на хрен, а кто на шею. Да, впрочем, нет, какие там бабы. Их, говорят, гоняют там, в Центре, страшно, жутко, до умопомрачения, до разжижения мозгов, и держат впроголодь и в схиме, чтоб злее были. Чтоб ничто не отвлекало, не забивало нюх. М-да, хорош, хорош, крепкий парень, машина для убийства. Интересно, и куда же его пошлют? Резать этих гнид с Кассиопеи? Разбираться со сволотой с Альдебарана? Или же мочить беспощадно оборзевших не по чину печенов? Впрочем, ладно, кто его знает, это же секрет, мистерия, государственная тайна. Лучше не задумываться, яйца оторвут. А потом башку… – Так-с, вроде бы порядок. Гвардейский, – майор глянул на приборы, с удовлетворением вздохнул и перевел суровый взгляд на капитана, сразу выпрямившего хилую спину. – Ну, как съездил-то? Как там ханумак? Тринопля? Бляди как? Капитан только что вернулся из отпуска, двухнедельного, проведенного в Столице, и потому был полон впечатлений. – Падшие женщины, уважаемый Старший Наставник, в порядке, дают. Ханумак концентрирован и прекрасно разведен, тринопля славно высушена и отличных сортов. Рейтинг президента высок как никогда. В голосе его слышался неподдельный восторг, на простоватом лице застыло выражение блаженства, он был весь во власти прожитого и пережитого, в объятиях дивной сладкой сказки наяву. Хотя, строго говоря, вспоминать-то ему было особо нечего. Вернее, не с чем было сравнивать. Всю свою сознательную жизнь он употреблял скверный ханумак, курил дешевую триноплю и общался с простенькими – даже вульва синтетическая – кибернетическими шлюхами. Другие-то ведь младшему офицерству и не положены. Ну да ничего, бог даст, станет старшим офицером… – Да, бляди это хорошо. Рейтинг это отлично. Тринопля это здорово, – вспомнил вслух майор молодые годы, оскалился, с пониманием мигнул, но сразу сдвинул брови, засопел, сделался суров. – Ну все, отставить женщин, клювом не водить, держать спину ровно, смотреть на приборы. Что-то мне не нравится флуктуация в двадцать третьем секторе. Настроение у него, мягко говоря, было скверным, хотелось вмазаться и покрепче забыться, уйти подальше от реалий жизни. А чему, спрашивается, радоваться-то? Вот уже вторую сотню разменял, а все еще майор, до сержанта-полканина еще трубить и трубить, но главное даже не в этом – в проклятом металле. Ну никак, блин, не набрать деньжат, чтобы взять лицензию на рождение наследника. Да, честно говоря, и с зачатием-то не очень. После службы на «Фотонах» с их фонящими реакторами ну очень даже запросто отковать мутанта. Вот так попадешь на бабки, выкупишь жену, а та родит урода, не соответствующего Нормам. Ну а уж Комиссия Отбора долго ждать не будет, отправит новорожденного прямехонько в конвертер. Да уж, блин, жизнь, только держись. Хорошо этому гаду рассуждать о благе и процветании. У, сволочь… Майор имел в виду президента Федерации, выступления коего транслировали каждый день по Центральному голографическому каналу – в цвете, в объеме, в наивыгоднейших ракурсах. Вот и сейчас почти что во плоти Главный Вседорбийский Кормчий лихо манипулировал словами: «За текущий период уровень инфляции снизился почти вдвое. Также мы снизили налог на бездетность, мегаквоту на воздух и штрафные пенни на заявленную, но недополученную прибыль. А еще мы пересмотрели пенсии, откорректировали разовые пособия и частично увеличили дотации инвалидам Второй Космической кампании. Плюс снижение цен на ханумак, улучшение качества тринопли, разрешение браков с кибербиоменьшинствами. Жить, уважаемые соотечественники, стало лучше, жить, дорогие соотечественницы, стало веселей. Еще немного, еще чуть-чуть, и негодяи с Альдебарана, поганые твари с Кассиопеи и весь этот печенский сброд узнают на своих поганых шкурах…» Что должны были испробовать на своих поганых шкурах супостаты отечества, узнать не удалось – где-то глухо ухнуло, грохнуло, мигнули лампы ГЭВН, и голографический правитель заткнулся, побледнел, покрылся рябью и растаял на глазах. А автоматика уже блокировала двери, задраивала уровни, активизировала защиту, занудный, донельзя скучный голос возвестил: – Внимание, это не учебная тревога. Внимание, это не учебная тревога. Всем оставаться на местах и ждать приказов Суперкоординатора. Внимание, это не учебная тревога. Внимание… – Печены? – перешел на шепот полукапитан. – Луч с Альдебарана? Диверсанты с Веги? Как вы полагаете, уважаемый майор? – В голосе его звучали тревога и испуг, чувствовалось, что пороху он еще не нюхал. Только облагороженный ханумаком факкаин. – Хрен его маму знает, – выпятил губу майор. – Скажу одно – это точно не печены. Да, сто процентов не они. Те всегда гасят свет и режут в темноте. Раз свет горит, значит, не они. Гм… Поле, может, трансформировали с Веги. Может, время закрутили с Центавра. Может, бухнули из аннигилятора с Проксимы. Хрен его знает. Не, раз свет горит, значит, точно не печены. Не, не они. Да и не режет нас пока никто… Весь вид его выражал сомнение, беспокойство и неуверенность. И дело было вовсе не в объявленной тревоге – силовое поле крепко, автоматика надежна, боевые роботы натасканы – фигня, пустяковина, абсолютно не страшно. Нет, взгляд майора был прикован к экрану, и на татуированных щеках его играли желваки – в процессе наблюдался некоторый сбой. Честно говоря, как сбой – минимальный пик, малюсенькое отклонение, локальная погрешность на грани допустимого. Однако в деле государственном лучше бы без нее, и по идее нужно было немедленно взять тайм-аут: сделать остановку, потом экс-выбраковку и затем уж неприятные соответствующие выводы. Ага, самому себе жидко насрать в карман – да за испоганенный материал по мошонке и по головке не погладят. Покажут и досрочного сержант-полканина, и лицензию на зачатие и трепетно муссируемую в мечтах антигенную вакцинацию[1]. И всем будет начхать, что случилась тревога и что-то там нарушило стационарность поля. Главное ведь отыскать козла опущения и раком поиметь его на алтаре отечества… – А, значит, не печены, – полукапитан вздохнул, ухмыльнувшись, расслабился, с облегчением вытер узковатый лоб, а в это время вырубили сирену, и все тот же мерзкий равнодушный голос произнес: – Отбой тревоги. Отбой. Опасность миновала. Отбой тревоги. Отбой… Мягко разблокировались двери, погасла бешеная пульсация огней, и, материализовавшись в воздухе как ни в чем не бывало, голографический повелитель продолжил свою речь: – Мир! Демократия! Конституция! Плюрализм! Равные возможности! Равные права! Многопартийная система в перманентном действии! «Включу-ка я, пожалуй, систему отладки. По регламенту не возбраняется, много времени не займет, а штаны и совесть будут чисты», – выбрал путь компромисса майор, хотел было включить систему, но, увы, не успел – призрачный вершитель дорбийских судеб запел национальный гимн. Пришлось вскакивать, вытягиваться, делать респект-салют и вместе со всеми затягивать, бодро и с интонацией: Мягко светились экраны, неслышно урчала ГЭВН, скучал в саркофаге, безвольно раскинувшись, ладный мускулистый здоровяк. Что там творилось у него в мозгах, не знал достоверно никто… |
||
|