"Невеста рыцаря" - читать интересную книгу автора (Фетцер Эми)

Глава 8

Коннал почувствовал, что Шинид подъехала к нему, еще не успев ее увидеть. Она была как светлый солнечный луч среди суровых рыцарей, закованных в латы. Они ни разу не заговорили с тех пор, как покинули замок, и, хотя он честно признался себе, что не против с ней пообщаться, говорить с ней означало подвергать себя риску лишних упреков и оскорблений.

— Держись за мной, Шинид.

— Мне твоя опека не требуется. Пока мы еще едем по моим землям.

— Неужели тебе так нравится все время со мной спорить? — с усталым вздохом спросил Коннал.

— Если ты такой непонятливый, мне ничего другого не остается.

За спиной у Коннала раздалось сдержанное покашливание Гейлерона.

— Мне кажется, милорд, леди нравится с вами ругаться.

Коннал раздраженно оглянулся. Гейлерон вот уже два дня только тем и занимался, что флиртовать с Шинид, и, откровенно признаться, Конналу не слишком нравилось, что она отвечает ему тем же. Она смеялась в ответ на его шутки, смотрела, открыто и весело, тогда как Конналу доставались лишь тревожные взгляды исподтишка, будто она пыталась разглядеть в нем нечто такое, чего в нем сроду не было. Или выискивала повод очередной раз к нему придраться, назвать предателем или придумать что-нибудь еще. Хорошо бы Реймонд все же подписал брачный контракт, это дало бы Конналу право ее приструнить, когда она окончательно его достанет.

— Леди наслаждается моими мучениями.

— Неправда! — Шинид, кажется, оскорбило подобное предположение.

— Тогда возвращайся домой. Шинид язвительно улыбнулась:

— Я дома, Пендрагон, а вот ты… Коннал вскинул вверх руки.

— Шинид, пощади!

— Но это правда.

— С твоей точки зрения.

— Ты ведь хочешь жениться на мне, Пендрагон, так чья точка зрения должна быть тебе ближе всех?

Сказав это, Шинид демонстративно развернулась и поехала в хвост колонны, к Монро.

— Давай, милорд, наступай в сотый раз на те же грабли! — подзуживал его Гейлерон.

Наджар смотрел вперед, мудро избегая принимать участие в разговоре.

— Что, не найдешь ни одного умного словечка, Наджар? А в замке советы из тебя так и сыпались.

— Мои советы ты не слушал, господин. Я вижу, ты даже не пытаешься ухаживать за дамой, а ведь не скажешь, что ты не знаешь, как это делается. Я видел, как ради тебя женщины предавали своих отцов.

Ему показалось, словно в грудь его вонзился раскаленный меч. Сказанные к месту, слова индийца родили жуткие воспоминания. Коннал молчал, и охота злословить пропала даже у Гейлерона, когда он увидел его мрачное лицо. Тишину нарушало лишь позвякивание упряжи да стук копыт о мерзлую землю.

— Прости, господин, — тихо произнес Наджар, склонив в поклоне голову.

Коннал в ответ лишь махнул рукой — дескать, пустое. Но образы, рожденные словами индийца, не желали уходить. Вина за смерть невинной девушки камнем лежала у него на сердце. Очередное напоминание о том, что стоит отдать кому-то даже малую толику своей души, и дар этот принесет смерть и разрушение. Шинид манила к себе, манила не только его тело, но и душу, и это было искушение, ниспосланное судьбой, но Коннал помнил, что его любовь убивает.

— Эту женщину я должен взять в жены. И сладкие слова о любви здесь неуместны. Она моя, и она это знает.

Гейлерон только усмехнулся, покосившись на Шинид. Она все слышала. Он видел, как потемнели от обиды ее глаза. Гейлерон поспешил вперед, чтобы быть поближе к своему другу. Шинид осмотрелась: просто так, чтобы отвлечься от грустных дум. С чего бы ей обижаться? Разве она не говорила ему, не думая о том, как сильно его ранит, что ему здесь не место, что он здесь чужой? Она и не ждала от него никаких нежностей. Но ум — одно, а сердце — другое. И чувства ее оказались сильнее разумных мыслей. Она поехала с ним для того, чтобы спасти его, вырвать из лап смерти, предначертанной ему свыше. Те чувства, что она питала к нему еще ребенком, то единение душ, что родилось у нее в тот миг, когда она его увидела, и больше не покидало ее, — все это было просто фантазией маленькой девочки. Многие годы ей удавалось не думать о нем, не желать того, чему не суждено сбыться. Но быть рядом с ним становилось все труднее, и она до ужаса боялась наступления ночи, когда вернутся сны и сердце ее, несмотря на все предосторожности, в который раз окажется разбитым.

Внезапно Шинид приподнялась в седле и насторожилась, заметив что-то в тени деревьев. Коннал, ехавший впереди, сделал то же самое, ладонь его сомкнулась на рукояти меча. Шинид подъехала к нему, встав во главе колонны.

— За нами наблюдают, — прошептала она, вглядываясь в заросли.

Он не повернул головы.

— Я знаю.

Внезапно лес ожил, люди в темно-коричневых и белых балахонах, делавших их почти незаметными, пока они не двигались, на фоне снега и черных деревьев, спешили к ним. Лиц не было видно из-за надвинутых на глаза капюшонов. Однако намерения их были ясны.

Выхватив из ножен меч, Коннал повернулся к незнакомцам.

— Пусть подойдут поближе, — спокойно произнес он. — Шинид, оставайся за моей спиной.

Враги растерялись при виде рыцарей, но это длилось недолго, и вот они уже, издав боевой клич, стали забрасывать всадников камнями и палками, ловко используя пращи. К счастью, ни один камень не задел плоть, укрытую броней. Камни и палки упали на землю, никому не причинив вреда.

Шинид заслоняли обзор Наджар и Брейнор, но даже притом, что ей удалось увидеть немногое, она решила, что тут что-то не так. И в тот момент, когда рыцари Пендрагона бросились на врагов, она поняла, что ее смутило.

— Нет, Пендрагон! — успела крикнуть она. — Стой!

Камень угодил Конналу в висок. Он даже глазом не моргнул, лишь замахнулся мечом для ответного удара. В испуге человек в балахоне вскинул руки, защищая голову, и Коннал застыл с занесенным оружием.

— Нет! — кричала Шинид. — Это дети!

Коннал медленно обвел взглядом странно одетых людей, отважно дерущихся с рыцарями. У них не было ни мечей, ни ножей. Дети?

Рядом в рукопашном бою сцепились один из солдат Коннала и некто в балахоне, вооруженный лишь толстой дубиной.

— Назад! — заревел Коннал.

Солдат оступился, упал на спину, и ирландец занес дубину над головой лежащего на земле англичанина.

— Нет! — крикнула Шинид и махнула рукой в сторону парня с дубиной, и в тот же миг тело его оплели толстые ветви дикого винограда. Дубина выпала из рук ирландца, он не мог пошевелиться, связанный по рукам и ногам.

Юный ирландец в ужасе смотрел на свои невесть откуда взявшиеся путы. Шинид следовало поторопиться. В пылу схватки не все солдаты Коннала услышали приказ командира.

Она в мгновение ока оказалась в центре схватки, взметнула руки в небо и призвала на помощь стихии ветра и воды.

— Духи воздушные и водяные, явите мне свою силу!

Немедленно задул страшный ветер, поваливший с ног людей. В тот же миг на землю обрушился ливень, промочивший всех до нитки. Снег на склоне растаял, мгновенно превратился в лед, и все, кто находился там, быстро заскользили вниз по склону холма.

Ветер подхватил ее волосы, взметнул рыжую массу ввысь, к небу. Коннал склонился к холке коня и подъехал к ней.

— Останови это, Шинид, — спокойно попросил он, — покуда мы все не превратились в ледяные изваяния.

Шинид встретилась с ним взглядом, и в ту же секунду дождь прекратился, ветер утих и выглянуло солнце. И англичане, и ирландцы в балахонах стояли, раскрыв рты, тупо глядя то на небо, то на Шинид. Коннал огляделся. Отлично. Его солдаты, бесстрашно сражавшиеся с турками, сейчас походили на перепуганных кроликов.

— Молодец, теперь все будут знать о твоем даре. И бояться тебя, — криво усмехнулся он.

Шинид отбросила прядь со щеки.

— Я пошла на риск, чтобы предотвратить убийство мальчишек! И кстати, я привыкла к тому, что внушаю людям страх.

Коннал вздохнул.

— Я понял, что это дети, и не стал бы никого убивать. Шинид удивленно округлила глаза.

Коннала оскорбило ее недоверие.

— Я не воюю с младенцами, Шинид, и не нападаю на безоружных.

Он поднял с земли деревянный меч и разломил его надвое.

— Милорд, нам их догнать? — поинтересовался Гейлерон. Мальчишки карабкались вверх по ледяному склону, торопясь выбраться из западни.

— Нет, пусть себе убегают.

Гейлерон нахмурился. Коннал не стал ничего пояснять и подъехал к солдату, которого ударили по голове дубиной. Тот, покачиваясь, поднялся на ноги.

— Ансел, ты можешь ехать?

— Да, милорд. Давайте все же убьем пару ирландцев.

— Мы здесь не для того, чтобы воевать, Ансел, уж во всяком случае, не с детьми. И… Я ведь тоже ирландец. Ты хочешь и моей смерти тоже?

— Нет, милорд. — Ансел покраснел. — Но вы ведь один из нас, сэр. Разве нет?

Ансел служил у Коннала недавно, лишь с тех пор, как он вернулся в Ирландию, и у Коннала не было желания знакомить его с историей своей жизни. Он молча спешился, помог солдату сесть на коня и, подойдя к Шинид, кивнул в сторону мальчика в древесных оковах. Тот отчаянно вырывался, стремясь освободиться.

Шинид взмахом руки освободила парня. Тот с размаху плюхнулся на землю. Поделом тебе за дурацкую затею, подумала Шинид и подъехала к нему.

Она откинула капюшон парня и вскрикнула от неожиданности.

— Эндрю!

Он был удивлен не меньше, когда она сняла свой головной убор.

— Господи… Моя госпожа! — побагровев от стыда, выдавил парень. Он вскочил на ноги, переводя взгляд с Шинид на англичан.

Видно было, что больше всего на свете ему хочется задать стрекача.

— Зачем ты сделал это, мой мальчик?

— Они напали на деревню. Шинид нахмурилась.

— Ты ошибаешься. Эти люди вот уже несколько дней живут у меня в замке.

— Прошлой ночью.

— Это не они, — решительно проговорила она, не объясняя ему, что вчера все они были вместе и находились недалеко от деревни, расположенной гораздо южнее. — Кто-нибудь пострадал?

— Если не считать синяков и царапин, то никто, миледи.

— Это ведь не твой дядя тебя сюда послал? Парень распрямил плечи.

— Нет, принцесса, — гордо заявил он.

— Ты глупо поступил. Непростительно глупо для будущего вождя. — Если бы можно было покраснеть еще сильнее, то Эндрю бы покраснел. — Ты напал на англичан и ирландцев, не имея на это достаточных оснований.

Шинид бросила хмурый взгляд в сторону Коннала. Солдаты его сгоняли в кучу тех парней, что не успели спрятаться в лесу. Коннал перехватил ее взгляд и с каменным лицом подошел к ней. Шинид передала ему слова юноши. Коннал слушал молча.

— Макгиннесу это не понравится, — вздохнула она.

«Отлично! — подумал Коннал. — Теперь еще и это!» Человек, которого он хотел сделать своим союзником, получил серьезный повод ему не доверять.

— Тогда, полагаю, нам надо к нему спешить.

— Нет, — покачала головой Шинид, и Коннал посмотрел на нее так, будто хотел задушить. — Твое войско вызовет панику, а нам надо не воевать с ними, а договариваться.

— А он вспыльчивый, говоришь?

— Ты помнишь Дункана?

Коннал сосредоточенно пытался вспомнить приятелей детства.

— Он был не самым старшим из них, как мне помнится.

— Когда пришли англичане, правил мой отец, а теперь правит Дункан, — объяснил Эндрю.

Шинид много бы дала, чтобы прогнать из глаз мальчишки, устремленных на Коннала, этот страх и эту ненависть.

Конналу было не впервой видеть такое в глазах врагов. Он вышел победителем из этого молчаливого поединка. Эндрю опустил глаза и отступил на шаг. Но не более. Ирландец умел быть стойким, и Коннал восхитился его выдержкой. Мальчиком он делал все, чтобы не подпускать к себе английских завоевателей. Когда-то в бессильной ярости он метал камни из рогатки в человека, которого теперь называет отцом, — в Гейлена Пендрагона. Тогда он ненавидел его, поскольку присутствие англичан в их замке знаменовало конец правления ирландских королей, а значит, отнимало и у него, Коннала, право стать правителем Донегола. Рушились связи, рвались нити, связывающие народ в кланы. Ненависть его раскалилась добела, когда он понял, что матери его вовсе не безразличен этот английский рыцарь. И в тот день, когда играли свадьбу, Коннал поклялся, что убьет его.

Тогда тетушка Коннала сумела убедить его, что у его матери нет выбора и что если она не согласится выйти за Гейлена, то ей найдут другого мужа. Она сказала, что мать его приносит себя в жертву ради них всех. Но именно Гейлен стал надеждой и опорой Донегола, и именно он протянул мальчику руку помощи. Он научил его ратному делу, несмотря на протесты матери, чем завоевал любовь мальчишки. Коннал признавал, что с Гейленом ему повезло. Но вот у этого мальчишки все сложилось по-другому. Он потерял отца — вождя клана — и не понимал того, что англичан не остановить, что, как ни сопротивляйся, они все равно придут на эту землю. Видит Бог, в этом Эндрю и Шинид были весьма похожи.

И он тоже когда-то был таким. А теперь он в глазах этого мальчишки был воплощением зла.

— Кто ты? — вдруг выпалил мальчишка. — Ты говоришь как ирландец.

Коннал сложил руки на груди.

— Может, это оттого, что я и есть ирландец?

— Это Пендрагон, Эндрю, — торопливо заговорила Шинид. — Он…

Глаза мальчишки вспыхнули зеленым огнем.

— Я хорошо знаю, кто он такой, миледи. Но сейчас-то вы англичанин, верно?

— Многие ирландцы служат королю Ричарду.

— Но не многие идут войной на собственный народ, не так ли, милорд? — Мальчишка вдруг отвернулся и сплюнул на землю. — Предатель!

Коннал опустил руки. Побледнев, он смотрел, как мальчишка бросился со всех ног в лес. Слова парня набатом гудели в голове, руки сжимались в кулаки, но лицо его оставалось неподвижным — он научился носить маску безразличия. Но Шинид он не мог обмануть, она видела, как глубоко ранило его слово, брошенное ирландским пареньком. Она сочувствовала Конналу всем сердцем, но подходящих слов не находила. Он должен сам узнать, что не только она считает его чужим в этой стране.

Коннал недолго пребывал в оцепенении. Стряхнув с себя обиду, он быстрым шагом направился к Наджару. Тот доложил ему, что среди солдат Коннала раненых не было, за одним исключением, а как обстояли дела у ирландцев, никто сказать не мог — ребята в балахонах разбежались. Коннал прижал ладонь к ранке на виске. Кровь капала на землю. Пожалуй, не стоило гоняться за этими мальцами, но по поводу набега на деревню необходимо что-то предпринять.

— Брейнор, возьми троих и найди ту деревню, но не входи в нее. — Коннал посмотрел грозному рыцарю в глаза. — Ты их напугаешь. Просто возьми след, и все.

— Будет сделано, милорд. — Брейнор кивнул, жестом подозвал к себе троих всадников, и все четверо скрылись в лесу.

Коннал вернулся к своему коню, вскочил в седло и подъехал к Шинид. Одежда на ней высохла, и волосы тоже.

— Спасибо за то, что послал Брейнора, — произнесла она, согрев его своей улыбкой.

— Ты считаешь меня последним негодяем, — буркнул он.

— Не последним.

Коннал чуть заметно усмехнулся.

— Не надо тебе прибегать к колдовству без особой надобности, Шинид. Можно было найти другой выход.

— Да, но тогда были бы убитые.

Коннал продолжал, будто ее не слышал:

— Я не смогу защитить тебя, если ты всякий раз будешь подвергать свою жизнь опасности.

— Я сама могу о себе позаботиться!

— Возможно, но сейчас ты под моей защитой.

Она хотела продолжить спор, но передумала и поджала губы. Если Коннал предпочитает думать, что он делает ей великое одолжение, пусть так и будет. Мужчинам необходимо периодически демонстрировать свое мужское превосходство. Шинид подъехала к нему поближе и, достав из мешочка на поясе носовой платок, стерла с его виска кровь. Разумеется, она не будет спрашивать у него разрешения использовать свой волшебный дар тогда, когда посчитает это необходимым. К тому же он не имел права требовать от нее послушания.

Коннал смотрел ей в глаза все то время, пока она ухаживала за ним. Голубизна ее глаз, ее запах — розы и пряности — туманили ему мозги, лишали его воли. Внезапно накатившее желание было настолько сильным и острым, что он испугался, что сойдет с ума. Он не понимал, как мог он испытывать злость и раздражение, а через мгновение сгорать от желания к той же женщине! Эта колдунья доведет его до безумия.

— Я знаю место, где мы могли бы провести ночь в безопасности, — тихо проговорила она, внимательно осмотрев его рану. — Надо бы зашить. Пары стежков хватило бы.

Коннал покачал головой, не отрывая глаз от ее пленительных губ.

— Подумаешь, еще один шрам.

— Их много? — спросила она, окинув его взглядом, и открыла небольшую склянку с мазью.

— Да. Однажды ты увидишь их все.

Шинид наложила мазь на порез, и на один миг они встретились глазами. Взгляд его говорил: ты увидишь меня нагим, в постели. И что-то внутри ее сжалось. Желание горячей тугой волной разлилось в ней — так лениво потягивается кот. Ей так захотелось, чтобы он прикоснулся к ней, улыбнулся ей. Голова его склонилась к ее голове, его дыхание коснулось ее губ. Желание густым вином растекалось в крови. Она посмотрела ему в глаза, и нежность его взгляда поглотила ее целиком. Господи, как это несправедливо! Как несправедливо, что он имеет столь грозное оружие против нее! Ибо оружие это было стократ опаснее, чем все его армии, осаждавшие Иерусалим.

Наложив мазь на ранку, она оттолкнула его, спасая себя от очередного приступа слабости.

Коннал поерзал в седле: он чувствовал себя очень неловко и неуютно. В паху у него все напряглось и болело от одного ее прикосновения к его голове.

— Не надо было брать этих людей с собой, чтобы повидаться с Макгиннесом.

Коннал усмехнулся и с неожиданной остротой возжелал, чтобы она хоть раз назвала его по имени.

— Тогда ты поедешь со мной. Она удивленно заморгала.

— Тебе надо было бы самой настоять на этом, — загадочно проговорил он. Он убеждал себя, что должен ее защищать, что ему надо побыть с ней подольше, и желательно, чтобы при этом она не придиралась к каждому его слову. Совместный визит к Макгиннесу — идеальный повод для того, чтобы пообщаться без проблем: ведь она дала клятву не вмешиваться в его дела. Он не собирался ухаживать за ней, но немного дружеского расположения не помешало бы им скрасить совместное существование и подготовить обоих к браку, с которым ей придется смириться.

«Ты делаешь это для Ричарда или для себя?» Конналу показалось, что этот вопрос задает ему кто-то, кто живет в нем. Может, это голос сердца? Путь к браку оказался тернист. Какие еще испытания ждут его впереди? Гейлерон был прав: им с Шинид не избежать своей маленькой войны. Чья воля победит в этой схватке?

— Это верно, — с улыбкой согласилась она. — Но я сдержу слово и буду молчать.

— Посмотрим.

— Но… — скорчив гримасу, начала она.

Он тихо засмеялся, покачал головой, наперед зная, что последнее слово она все равно оставит за собой.

— Эта маленькая битва предвещает многие беды, — вздохнула она, обведя рукой заросшие лесом холмы. — Англичане победили и продолжают добивать мой народ. Благодаря моим родителям Гленн-Тейз вернул себе славу, и народ там живет мирно и счастливо. Но власть матери не простирается слишком далеко. А моя — да. — Она гордо вскинула голову. — Эти земли мои по праву. Я рождена, чтобы править здесь. Да не смотри ты так! Набычился, словно глупый буйвол. Ты не мой муж, да это и не важно. Я не отдам их тебе.

— Ты возьмешь сторону Макгиннеса против меня? Шинид отшатнулась, как от пощечины.

— Я буду делать то, что считаю лучшим для своих людей.

— И я тоже! И утверждай, Шинид, сколько хочешь, будто я человек без морали и принципов, — голос его звенел от гнева, — но я…

— Что ты сделаешь?

— Заткну тебе кляпом рот!

Она выглядела одновременно и обиженной, и веселой.

— Ну вот, это уж точно по-рыцарски!

— Ты колдунья, — пробурчал он. — Мы не можем играть на равных. В нашей игре нет правил.

Он стал так похож на обиженного мальчишку, что Шинид, как ни старалась сдержать смех, не удержалась. Он сердито взглянул на нее из-под насупленных бровей, но по-настоящему злым он ей не показался.

— Я не даю обещаний, которые не могу сдержать.

— Наверное, держать рот на замке — это слишком жестокое требование.

— В присутствии Дункана — да.

Коннал провел ладонью по волосам и что-то пробормотал сердито. Шинид вдруг стало жаль его.

— Если мы поспешим, то успеем до темноты, — тихо напомнила она.

Он кивнул и направился к Гейлерону, чтобы сообщить ему о своих планах, а Шинид, ловко развернув лошадь, поскакала к Наджару. Коннал, похоже, только сейчас осознал, что смута, которая, как ему думалось, в Ирландии давно закончилась, несмотря на перемирие, продолжала существовать. Рана не заживала, а лишь нагнаивалась с годами, грозя страшной бедой. Коннал наблюдал за Шинид краем глаза — он догадывался, о чем у них идет разговор. Шинид хотела помочь пострадавшим в потасовке, но после того, что увидели его солдаты, едва ли они доверятся колдунье. Коннал мог лишь догадываться о глубине пережитого его людьми потрясения, ибо он сам всякий раз испытывал благоговейный ужас в те минуты, когда Шинид общалась со стихиями, хотя давно знал о ее даре и не раз был свидетелем ее ворожбы. Конечно, он предпочел бы, чтобы она была обычной женщиной, но уже давно принял ее такой, какая она есть. Впрочем, одного этого дня хватило Конналу, чтобы вполне убедиться в том, что Шинид вовсе не та взбалмошная и вздорная девчонка, какую он знал раньше. И вновь он спросил себя, почему эта кажущаяся мудрой женщина так противится браку, причем не браку с ним, а браку как таковому.

Он смотрел на нее, пожирая ее глазами всю: от кончика старого кожаного ботинка, торчащего из-под плаща, до капюшона, наброшенного на чудесные рыжие кудри, он любовался ее осанкой, точеным профилем ее лица и фигурой и вдруг понял, что желает не одного лишь ее тела. Он мечтал завоевать ее доверие, ее веру в него.

«А любви ее ты хочешь? — спросил его внутренний голос. — Ты считаешь себя достойным любви этой женщины?» Нет, чуть не закричал в ответ этому странному голосу Коннал. Он видел, как другие мужчины смотрели на нее. Гейлерон, этот опытный повеса, сказал что-то, отчего она засмеялась. Смех ее зазвенел колокольчиком, согревая его. Коннал подъехал к Шинид как раз в тот момент, когда она протянула Наджару склянку с мазью.

— Проследи, чтобы они промыли раны и намазали их вот этим, — говорила она. — Перебинтуйте пораженные места чистой тканью. Ребята, скорее всего, намазали концы своих деревянных мечей ядом.

Наджар взял у нее мазь и отправился к тем, кто нуждался в лечении. Шинид понимала, что от помощи Наджара никто не посмеет отказаться. Она взглянула на Гейлерона и заметила, что бедняга дрожит.

Шинид не могла ворожить над кем-либо, не получив согласия этого человека.

— Хочешь согреться? — спросила она, заранее зная, что Коннал будет ею недоволен.

— Еще бы, конечно.

Шинид наклонилась в сторону, протянула руку, сжатую в неплотный кулак, к земле.

— То, что принесла я холодом и дождем, пусть уйдет с теплом и солнцем, — прошептала она, медленно поднимая руку к небу.

Гейлерон почувствовал, как нежный ветерок пробежал по его телу, обдувая одежду, как густое тепло разлилось по коже.

— Лучше?

Гейлерон схватился за штаны и обнаружил, что они сухие.

— Благодарю, миледи.

Подумав о том, какие чудеса может она творить вот этими нежными руками, Гейлерон в который раз сказал себе, что Коннал просто баран, который не видит своего счастья.

— Простите, что заставила вас промокнуть.

— Не за что, миледи.

— Согрейте и меня, — зазвучало со всех сторон. Это просили Шинид ее люди. Шинид повторила ворожбу, высушив и согрев замерзших воинов. Даже несколько англичан храбро решились воспользоваться ее услугами.

— Черт возьми, Шинид! Неужели нельзя колдовать… пореже?

Шинид обернулась на голос Коннала.

— Почему бы не употребить данную тебе власть на благо другим? И, если тебе так не нравится то, что я делаю, можешь продолжать мерзнуть. — Увы, даже если бы он попросил ее согреть его, она все равно не могла бы ему помочь. Когда-нибудь он узнает о ее бессилии творить волшебство над ним — но когда? И что принесет ему это знание: разочарование или облегчение? Шинид подъехала к Монро и сообщила о своих планах.

— Но ваша репутация… — удивился телохранитель.

— Когда война на пороге, о репутации уже не думаешь, — резонно заметила Шинид.

Монро оставался неумолим. Он искоса взглянул на Коннала, подозревая, что тут не обошлось без его участия.

Коннала, возможно, и оскорбила бы такая подозрительность, если бы он не знал, до какой степени Монро предан своей госпоже.

— Предупреждаю, миледи: тот, кто захочет помешать Пендрагону выполнить королевский указ, не станет слишком долго раздумывать, прежде чем его убить.

Внезапно Шинид снова остро почувствовала металлический привкус крови во рту. Голова закружилась: умирающий Коннал из ставшего постоянным кошмаром сна возник перед ее глазами. Уже хотя бы потому, что Коннал не отступится от своей цели, она не могла рисковать, оставляя его на произвол судьбы.

— Шинид, — позвал ее Коннал, — ты чего-то испугалась? Она покачала головой.

— Поехали, Пендрагон. Нам надо уговорить Макгиннеса подписать договор — ты ведь этого хочешь?

Коннал, нахмурившись, посмотрел на нее, потом покачал головой и поскакал вперед.

И все время, пока они мчались на запад, Шинид пыталась понять, что именно хотели сказать ей высшие силы, заставив грезить наяву. И почему она, умевшая повелевать стихиями, так и не смогла разглядеть руку того негодяя, что убил в ее сне Коннала?