"Ночь нежна" - читать интересную книгу автора (Фицжеральд Фрэнсис Скотт)10Около двух часов ночи Николь разбудил телефонный звонок, и она услышала, как Дик ответил с дивана в соседней комнате, звавшегося у них «ложем пыток». – Oui, oui… mais a qui est-ce que je parle?… Oui…99 – У него сразу сон прошел от удивления. – А нельзя ли мне поговорить с одной из этих дам, господин офицер? Имейте в виду, обе они – весьма высокопоставленные особы, так что могут возникнуть серьезные политические осложнения… Да, да, уверяю вас… Что ж, будете пенять на себя… Он встал, стараясь разобраться в услышанном, но уже внутренне понимал, что возьмет на себя все уладить, – былое обаяние, злосчастная способность привораживать людей вновь всколыхнулись в нем, взывая: «Используй меня!» И сейчас он отправится распутывать недоразумение, до которого ему нет никакого дела, только в силу привычной потребности быть любимым, возникшей давным-давно, – быть может, с той самой минуты, когда он почувствовал себя последней надеждой вырождающегося клана. При сходных обстоятельствах, в клинике Домлера на Цюрихском озере, осознав свою силу, он сделал выбор – выбрал Офелию, выбрал сладкий яд и выпил его. Всегда желавший прежде всего быть смелым и добрым, он еще больше захотел быть любимым. Так оно было. И так будет всегда, подумал он, давая отбой – телефон был старомодного образца. После долгого молчания Николь окликнула: – Что случилось? Кто это звонил? Дик уже одевался. – Начальник полиции из Антиба – там арестовали Мэри Норт и эту Сибли-Бирс. Что-то они натворили серьезное, а что именно, он не сказал, только твердил: «Pas de mortes – pas d’automobiles»100 – зато, кроме этого, видимо, все, что только возможно. – Но с какой стати звонить тебе? Ничего не понимаю. – Они требуют, чтобы их отпустили на поруки, а поручителем может быть только лицо, имеющее собственность в Приморских Альпах. – Просто нахальство! – Ничего, я поеду. На всякий случай прихвачу еще Госса… После его ухода Николь долго ворочалась на постели, гадая, что такое могли выкинуть эти две дамы. В конце концов она все же уснула; но когда Дик вернулся – уже в четвертом часу, – сразу вскочила как встрепанная и крикнула, словно обращаясь к кому-то, виденному во сне: – Ну что там? – Бредовая история… – Дик присел в ногах кровати и стал рассказывать все по порядку: как он с трудом растолкал Госса, спавшего молодецким эльзасским сном, велел ему выгрести всю наличность из кассы и вместе с ним покатил в полицейский участок. – Не желаю я ничего делать для этой англичанки, – ворчал по дороге Госс. Мэри Норт и леди Керолайн, обе в форме французских матросов, томились на скамейке у входа в грязную тесную камеру. На лице у леди Керолайн читалось оскорбленное достоинство дочери Альбиона, ожидавшей, что весь средиземноморский британский флот немедленно поспешит к ней на выручку. Мэри Мингетти была в полной панике и растерянности – завидев Дика, она бросилась к нему на грудь или, точней на живот, словно это было самое надежное место в данную минуту, и стала умолять его как-нибудь все устроить. В это время начальник полиции излагал Госсу обстоятельства дела, а тот неохотно слушал, колеблясь между необходимостью должным образом оценить повествовательный дар рассказчика и желанием показать, что его, бывалого служаку, ничем не удивишь. – Это была обыкновенная шутка, – презрительно поджимая губы, сказала леди Керолайн. – Мы решили разыграть роль матросов, получивших увольнительную на берег, и две дуры девчонки поверили и пошли с нами в меблированные комнаты. А потом испугались и подняли целый скандал. Дик слушал, не поднимая глаз, и только важно кивал, как священник в полутьме исповедальни. Он едва удерживал смех, но в то же время боролся с желанием всыпать обеим шутницам по полсотни горячих и посадить их недельки на две на хлеб и воду. Он просто терялся перед написанной на лице леди Керолайн безмятежной уверенностью, что ничего особенного не произошло, а если и произошло, то лишь из-за трусости глупых провансальских девчонок и тупости полиции; впрочем, Дик давно уже пришел к мысли, что известная категория англичан вспоена столь насыщенным экстрактом антисоциальности, что все уродства Нью-Йорка по сравнению с этим кажутся нездоровьем ребенка, объевшегося мороженым. – Я должна отсюда выбраться, пока Гуссейн ничего не узнал, – плакалась Мэри. – Дик, ради бога, уладьте это как-нибудь – вы же всегда все умели улаживать. Скажите им, что мы сейчас же уедем отсюда, скажите, что мы готовы заплатить любые деньги. – Я ничего платить не буду, – надменно возразила леди Керолайн. – Ни шиллинга. И позабочусь как можно скорей довести эту историю до сведения консульства в Канне. – Нет, нет! – воскликнула Мэри. – Главное – это выбраться отсюда! Ладно, попробую с ними договориться, – сказал Дик и тут же добавил: – Но, конечно, без денег ничего не выйдет. – Глядя так, словно перед ним и в самом деле были две наивные шалуньи, чего он вовсе не думал, он покачал головой. – Взбредет же в голову этакое сумасбродство! Леди Керолайн благодушно улыбнулась. – Ваша специальность – лечить сумасшедших, не так ли? Значит, вы можете нам помочь, – а Госс, тот просто обязан. Дик отошел с Госсом в сторону, узнать, что ему говорил полицейский чиновник. Дело выглядело серьезнее, чем казалось вначале. Одна из замешанных девушек была из добропорядочной семьи. Родители негодовали или делали вид, что негодуют; с ними нужно было достигнуть какого-то соглашения. Вторая была обыкновенная портовая девка, тут все обстояло проще. Но так или иначе, если бы дошло до суда, то, по французским законам, леди Керолайн и Мэри грозило тюремное заключение или в лучшем случае высылка за пределы страны. Положение еще осложнялось тем, что местные жители по-разному относились к приезжим иностранцам; одни наживались на них и потому были настроены снисходительно, другие роптали, видя в них виновников растущей дороговизны. Госс изложил Дику все эти соображения. Дик выслушал и приступил к дипломатическим переговорам с начальником полиции. – Вам должно быть известно, что французское правительство заинтересовано в притоке туристов из Америки – настолько, что этим летом издан даже специальный указ, запрещающий арестовывать американцев, кроме как в особо серьезных случаях. – Ну знаете ли, тут случай достаточно серьезный. – Но позвольте – вы видели их документы? – Не было у них документов. Ничего у них не было, кроме двух сотен франков да нескольких колец. Не было даже шнурков для обуви, на которых они могли бы повеситься! Успокоенный тем, что никакие документы в деле не фигурируют, Дик продолжал: – Итальянская графиня сохранила американское подданство. Она родная внучка, – он с важным видом нанизывал ложь на ложь, – Джона Д. Рокфеллера Меллона. Надеюсь, вы слышали это имя? – Ну еще бы, господи боже мой. За кого вы меня принимаете? – Кроме того, она племянница лорда Генри Форда и через него связана с компаниями Рено и Ситроена… – Он было решил, что пора остановиться, но, видя эффект, произведенный его апломбом, не утерпел и добавил: – Арестовать ее – все равно, что в Англии арестовать особу, принадлежащую к королевской фамилии. Тут возможны самые серьезные последствия, – вплоть до войны! – Хорошо, но все это не касается англичанки. – Сейчас и до нее дойду. Эта англичанка помолвлена с братом принца Уэльского – герцогом Букенгемом. – От души поздравляю его с такой невестой. – Словом, вот что. Мы готовы уплатить… – Дик быстро подсчитал в уме, – по тысяче франков каждой из девушек, и одну тысячу отцу «добропорядочной». Кроме того, еще две тысячи – на ваше личное усмотрение. – Дик выразительно пожал плечами. – Ну, там для полицейских, производивших арест, для содержателя меблированных комнат и так далее. Итак, я сейчас вручу вам пять тысяч франков и попрошу распорядиться ими, как сказано. После этого, я полагаю, обе дамы могут быть отпущены на поруки, а завтра, как только будет определена сумма причитающегося с них штрафа, скажем, за нарушение порядка, мы через посланного внесем эту сумму мировому судье. По выражению лица чиновника ясно было, что можно считать дело выигранным. Слегка помявшись, он сказал Дику: – Поскольку они без документов, я их не регистрировал. Давайте деньги, я посмотрю, что тут можно сделать. Час спустя Дик и monsieur Госс подвезли виновниц происшествия к отелю «Мажестик». У подъезда стоял автомобиль леди Керолайн; шофер спал на сиденье. – Не забудьте, что вы должны monsieur Госсу по сто долларов каждая, – сказал Дик. – Да, да, конечно, – подхватила Мэри. – Я завтра же пришлю чек на эту сумму и еще кое-что добавлю. – А я и не подумаю! – к общему изумлению, объявила леди Керолайн. Она уже оправилась от недолгой растерянности и кипела праведным гневом. – Все это просто возмутительно. Я не уполномочивала вас давать этим людям сто долларов. Толстячок Госс, стоявший у дверцы автомобиля, вдруг свирепо засверкал глазами. – Вы не хотите мне платить? – Она заплатит, заплатит, – сказал Дик. Но в Госсе вдруг взыграла память о тех обидах, которых он натерпелся в юности, когда мыл посуду в лондонских ресторанах, и он грозно надвинулся на леди Керолайн. Для начала он дал по ней залп обличительных эпитетов, но она с ледяным смешком повернулась к нему спиной. И тогда, проворно шагнув вперед, он всадил свою ножку в прелестнейшую из всех мишеней, доступных человеческому воображению. От неожиданности леди Керолайн вскинула руки, точно подстреленная, качнулась вперед – и стройное тело в матросской одежде распласталось на тротуаре. – Мэри! – перекрывая ее яростный визг, крикнул Дик. – Уймите ее, не то вы обе через десять минут очутитесь в каталажке. На обратном пути старый Госс упорно хранил молчание; и только когда они миновали казино в Жуан-ле-Пен, еще захлебывавшееся кашлем и рыданьями джаза, он перевел дух и сказал: – Я никогда не встречал таких женщин, как эти женщины. Я знавал самых знаменитых куртизанок и ко многим из них относился с уважением – но таких женщин, как эти женщины, я не встречал никогда. |
|
|