"Запертое сердце" - читать интересную книгу автора (Картленд Барбара)

Глава 2

Его высокопреосвященство кардинал пребывал в глубокой задумчивости. Он никак не мог придумать, как ему объяснить герцогине, что он потерпел неудачу в том деле, которое она на него возложила.

Ему даже в голову не приходило, что ни одна из тех девушек, которых выбрала герцогиня, не согласится стать невестой герцога де Савинь. Наиболее подходящей кандидатурой кардиналу казалась Изабель, дочь герцога де Фуко-Флери.

Когда его высокопреосвященство прибыл в замок, представлявший собой огромное здание, в котором зимой стоял страшный холод, со стороны герцога и герцогини, являвшихся ревностными католиками, ему был оказан теплый и радушный прием.

— Мы так долго были лишены удовольствия принимать в своем доме столь важную особу, как ваше высокопреосвященство, — сердечно проговорил герцог.

— К сожалению, мои обязанности требуют от меня постоянного пребывания в Париже, — ответил кардинал. — Уверяю вас, сударь, я счастлив, что вновь оказался в Турене.

— Для нас это большая честь, — сказал герцог. Кардинал воздал должное великолепному обеду, во время которого он с удовлетворением отметил, что Изабель вполне привлекательна, обладает здравым умом и, в этом он не сомневался, не лишена способностей.

«Она наверняка могла бы стать достойной женой для Аристида», — подумал кардинал.

После обеда герцог проводил его высокопреосвященство в свой кабинет, который считался одной из самых великолепных комнат замка.

— Полагаю, ваше высокопреосвященство, — начал он, — вас сюда привела какая-то особая причина. Когда я получил ваше письмо из Блуа, у меня возникло впечатление — хотя я могу и ошибаться — что не только возможность получить удовольствие от моего общества вынудила вас проделать столь дальний путь.

Кардинал улыбнулся.

— Вы очень проницательны, господин герцог. Вы правы. В своем решении приехать к вам я руководствовался неким скрытым мотивом.

— Я не сомневался в этом, — проговорил герцог, — хотя я не имею представления, о чем пойдет речь. Помолчав немного, кардинал сказал:

— Я уполномочен герцогиней де Савинь и ее сыном предложить нашим двум семьям соединиться к взаимной пользе обоих молодых людей.

Кардинал, наблюдавший за герцогом, заметил, что тот напрягся. На мгновение в его глазах появилось недоверчивое выражение. Казалось, герцог подыскивает слова для ответа. Но тут дверь отворилась, и в комнату вошла Изабель.

— Прошу прощения, папа, зато, что помешала тебе и его высокопреосвященству, но ты забыл в столовой очки, и я решила, что они могут тебе понадобиться.

Она положила очки на маленький столик, стоявший возле кресла герцога.

Он поднял на нее глаза и, когда она собралась выйти из комнаты, сказал:

— Подожди, Изабель! Я только что собирался сообщить его высокопреосвященству о том, что я дал согласие на твой брак с Мишелем де Круа и что свадьба состоится осенью.

На мгновение глаза Изабель расширились, как будто ее удивило то, что она услышала. Но потом ее утонченное личико осветилось неподдельной радостью, превратив девушку в самую настоящую красавицу.

— Ты серьезно, папа? — еле слышно спросила она.

— Конечно! — ответил герцог. — Мы с мамой считаем — и я собирался сказать об этом его высокопреосвященству, — что Мишель де Круа именно тот муж, который сможет сделать тебя счастливой.

Кардинал был очень проницательным человеком. Он прекрасно понял, что решение о браке Изабель с молодым человеком, у которого практически не было шансов получить руку девушки, было принято герцогом буквально секунду назад. И только предложение, высказанное кардиналом, склонило чашу весов в пользу Мишеля де Круа.

Такого удара кардинал не ожидал, но он был достаточно опытным дипломатом.

Он сумел заставить свой голос звучать вполне искренне и поздравил и благословил Изабель на семейную жизнь.

— Сожалею, ваше высокопреосвященство, — сказал герцог, когда девушка вышла из комнаты, — что ваше путешествие оказалось безрезультатным.

— Я бы так не сказал, — откликнулся кардинал. — Я получил огромное удовольствие от встречи с вами, господин герцог. Надеюсь, в скором времени я буду наслаждаться счастьем принимать вас в Париже.

— Вы безмерно великодушны, — проговорил герцог.

Их глаза встретились, и оба поняли, что именно каждый из них хотел сказать. Оба прекрасно знали, что произошло в этой комнате.

Выехав из ворот замка, кардинал мысленно вычеркнул дочь герцога из списка. Он впервые спросил себя, действительно ли его миссия будет так уж легка, как предполагали они с герцогиней.

Кардинал считал, что главная задача состояла в том, чтобы уговорить герцога жениться, однако теперь его высокопреосвященство видел, что, если судить по реакции герцога де Фуко-Флери, ему будет не так-то просто найти невесту для Аристида.

Маркиз д'Урвилль даже не пытался скрыть свои истинные чувства, как сделал до него герцог де Фуко-Флери. Он не посчитал нужным хоть в какой-то мере смягчить свой отказ.

— Выдать Генриетту за герцога! — воскликнул маркиз. — Должно быть, вы, ваше высокопреосвященство, не в себе, если на мгновение допустили, что я соглашусь отдать хоть какую-то девушку — я уже не говорю о своей дочери — в жены этому развратнику, этому молодому негодяю, который превратил имя де Савинь в посмешище!

Лицо маркиза, который был довольно полным мужчиной, налилось кровью, и кардинал испугался, что у того случится удар.

— Это было всего лишь предложением, мой дорогой маркиз, — попытался успокоить его кардинал.

— Предложение, которого я не должен был бы даже слышать, — бушевал маркиз. — Неужели герцогиня думает, что я глухой? Что я не слышу рассказов о ее сыне? Что я слеп и не могу читать газеты? — Он остановился, чтобы перевести дух, и продолжил:

— Если хотите знать мое мнение, ваше высокопреосвященство только зря теряет время. Ни один отец, который дорожит своим именем, не позволит своей дочери переступить порог замка Савинь — тем более не выдает ее за герцога ! Я скорее соглашусь увидеть свою дочь мертвой, чем его женой!

Ну что же, он получил откровенный ответ, подумал кардинал, когда замок маркиза остался далеко позади. Его высокопреосвященство предполагал, что может услышать то же самое и от виконта де Буланкура, но по приезде он обнаружил, что о помолвке дочери виконта было объявлено уже неделю назад.

Однако кардинал был далеко неглуп, чтобы понять, что виконт испытал непередаваемое облегчение, сообщив его высокопреосвященству о помолвке своей дочери и избежав тем самым необходимости ставить себя в неловкое положение своим отказом породниться с домом де Савинь.

— Полагаю, вы, ваше высокопреосвященство, выехали из Парижа еще до того, как о помолвке было сообщено в газетах, — сказал виконт. — Мы с женой уже много лет мечтали об этом браке, и мы очень рады, что и моя дочь, и ее жених, влюблены друг в Друга.

И опять кардинал был вынужден давать свое благословение.

Карета его высокопреосвященства тряслась по пыльной дороге, и он думал о том, что ему больше некуда ехать и остается отправиться в замок Савинь и сообщить о полном провале возложенной на него миссии.

— Но ведь есть же девушки из других благородных семей, — пытался он подбодрить себя.

Но он вспомнил, что герцогиня очень тщательно составляла список, включив в него всех подходящих девушек, которые жили недалеко от столицы.

«Единственное, что можно предпринять, — подумал кардинал, — это отправиться дальше, на юг Франции, на запад или на север — туда, где имя Савинь имеет совершенно иную, чем в окрестностях Парижа, славу».

Он только надеялся, что герцогиня не будет настаивать на том, чтобы он лично отправился с визитами в эти семьи.

В Париже кардинала удерживал не только широкий круг обязанностей. Ему просто не хотелось покидать свою удобную резиденцию, трястись по пыльным дорогам и ночевать в чужих домах. «Зря я позволил втянуть себя в это дело», — с некоторым раздражением подумал он.

Однако кардинал понимал, что совесть не позволит ему забыть о родственных отношениях с герцогиней и о герцоге, к которому он относился с большой любовью, и заставит сделать все, что в его власти, чтобы спасти сына близких ему людей.

Как-то само собой получилось, что он начал молиться, прося Господа помочь бедному грешнику и дать ему надежду на исправление. И как бы в ответ на его молитву карета проехала мимо указательного столба с надписью: «Монсо-сюр-Эндр. 5 километров».

Кардинал взмахнул рукой.

— Остановите карету'. — приказал он. Сидевший напротив него капеллан, бледный и изможденный постами молодой человек, встрепенулся.

— Остановить карету, монсеньер? — удивился он.

— Вы слышали, что я сказал! — гневно проговорил кардинал, и молодой человек бросился выполнять приказание.

Кучер остановил шестерку лошадей, и один из верховых, одетый в ливрею фамильного цвета кардинала, подъехал к открытому окну.

— Что угодно вашему высокопреосвященству?

— Разверните лошадей! — приказал кардинал. — И везите меня в замок Монсо. Он расположен на дальнем конце деревни, за церковью.

— Слушаюсь, ваше высокопреосвященство!

Развернуть карету оказалось не таким-то простым делом, однако все закончилось благополучно, и процессия свернула на узкую дорогу, которая вела к небольшой деревушке Монсо.

Кардинал был прав, когда утверждал, что замок найти легко. Прямо за церковью показались кованые ворота, которые нуждались в некотором ремонте, а за ними — небольшая дорога, скрытая так низко нависавшими деревьями, что ветки скребли крышу кареты.

В конце дороги показался замок, украшенный множеством башенок и мансардными окнами.

Здание, построенное в готическом стиле, требовавшем неукоснительного соблюдения симметрии, отражалось в небольшой речке, которая, обогнув замок, впадала в озеро.

Деревья плотной стеной окружали дом, построенный из серого камня. Когда карета повернула на посыпанную гравием подъездную аллею, кардинал подумал, что с тех пор, когда он в последний раз видел это здание, оно стало еще больше напоминать ему замок из «Спящей красавицы».

Зная, что их приезд окажется для хозяев полной неожиданностью, капеллан приготовился выслушать дальнейшие указания кардинала.

— Узнайте, дома ли граф де Монсо, — приказал он, и молодой человек, выскочив из кареты, ринулся к двери, которую уже успел открыть слуга средних лет.

— Лакей сказал, что граф в библиотеке, ваше высокопреосвященство, и что ему немедленно доложат о вашем приезде, — сообщил вернувшийся , капеллан.

Кардинал медленно поднялся по лестнице. Едва он вошел в холл, как к нему устремился мужчина, который радостно протягивал навстречу ему руки.

— Ксавье! — воскликнул мужчина. — Какой замечательный сюрприз!

Подойдя к кардиналу, он обнял его, но потом, как бы вспомнив о высоком сане своего гостя, преклонил колена и прикоснулся губами к кольцу на руке его высокопреосвященства.

— Мой дорогой Жерар, — проговорил кардинал, — я проезжал мимо и внезапно вспомнил, что мы с тобой давно не виделись.

— Проходи! Пойдем в библиотеку, — сказал граф.

— Выпьем по стаканчику вина, и ты расскажешь мне о том, что произошло за то время, пока мы не встречались.

— Ну и длинный же получится рассказ, — с улыбкой заметил кардинал.

— Может, останешься на ужин и переночуешь у меня?

— Меня ждут в замке Савинь. Но если мы сядем за стол чуть раньше положенного, я с удовольствием поужинаю у тебя.

Граф издал возглас, который выражал переполнявшую его радость. Он проводил кардинала в библиотеку и приказал слуге подать вина. Потом он повернулся к его высокопреосвященству, который расположился в одном из удобных кресел, занимавших небольшое свободное пространство. При всем своем богатом опыте кардинал и представить не мог, чтобы в одной, хотя и довольно просторной, комнате может поместиться такое неимоверное количество книг.

Книги стояли в шкафах, закрывавших все стены от пола до потолка, были сложены в стопки, лежали на столах, на стульях. Было очевидно, что до приезда кардинала граф работал за своим письменным столом, заваленным рукописями и книгами. Одни книги были открыты, из других торчали полоски бумаги, которыми граф отмечал нужные ему страницы.

— Дай мне взглянуть на тебя, Жерар, — сказал кардинал, когда граф опустился в соседнее кресло. — Ты почти не изменился с тех пор, как мы с тобой наслаждались жизнью.

— Это было так давно, — заметил граф. Обладая привлекательной и моложавой внешностью, граф был довольно неряшливо одет, так как считал все, отрывающее его от книг, пустой суетой, которая только раздражала его. Кое-где его волосы тронула седина, в то время как кардинал был совсем седой. Глаза графа радостно блестели, с его лица не сходила улыбка.

— Расскажи о себе, Ксавье, — попросил он кардинала. — Мне известно, что сейчас ты занимаешь очень высокий пост и обладаешь огромной властью в Париже.

— Если бы это было так, — со вздохом проговорил кардинал. — В наши дни мало кто прислушивается к словам Церкви.

— Возможно, ты прав, Ксавье, — согласился граф, — но даже в те далекие дни, когда мы были студентами, жаждавшими получить обширные знания, я знал, что ты достигнешь больших высот, тогда как я…

Он указал в сторону стола.

— Кажется, ты опубликовал книгу, — сказал кардинал.

— Даже две, — произнес граф. — Но кто их читает? Людей не интересует прошлое. Они слишком заняты настоящим.

— Как бы то ни было, что бы ни происходило в мире, всегда будут нужны те, кто напишет историю для последующих поколений, — тихо проговорил кардинал. — Когда я умру, обо мне наверняка позабудут, а твои книги, Жерар, будут читать в течение многих столетий.

Граф расхохотался совсем как мальчишка.

— Ты все такой же, Ксавье, все время стараешься вдохновлять своих слушателей. Я никогда не забуду твою первую проповедь в грязной церквушке в трущобах Монпарнаса. Когда ты начал проповедь, тебя слушало, если не ошибаюсь, всего двенадцать человек, а когда ты закончил, церковь не могла вместить всех желающих! Кардинал опять вздохнул.

— Это была тяжелая работа, но временами мне кажется, что те дни были самыми счастливыми в моей жизни.

— Ты сам выбрал этот тернистый путь, когда решил отказаться от того, что дано человечеству Господом, — от дома, жены, детей. Я и тогда восхищался тобой, Ксавье, и сейчас.

В библиотеку вошел слуга, который принес бутылку вина и два бокала. Так и не найдя на столе свободного места, он поставил поднос на стопку книг.

Кардинал с удовольствием отметил, что вино местное, то самое, которое ему так нравилось. Он взял свой бокал и отпил небольшой глоток, чтобы оценить букет.

— А теперь ты, Жерар, расскажи мне о себе. Я был уверен, что ты найдешь счастье в браке, хотя мне так и не удалось приехать на свадьбу.

— Я догадался, что дела не дали тебе вырваться, — сказал граф. — Ты хоть сознаешь, Ксавье, что прошло почти двадцать лет с нашей последней встречи? Но я помню многое из того, что мы с тобой обсуждали.

— Кажется, что все было только вчера, — пробормотал кардинал, как бы разговаривая с самим собой. собой.

— Жаль, что ты не знал Флер, — сказал граф. — Она была не только красива, но и умна. Она помогала мне в работе над книгами, она превратила мою жизнь в настоящий рай — не многим мужчинам дано испытать такое на земле.

— Она покинула тебя? — спросил кардинал.

— Она умерла почти три года назад, — ответил граф.

Нечто в его голосе подсказало кардиналу, что смерть жены принесла его другу непередаваемые страдания, — Я глубоко соболезную тебе, — проговорил кардинал. — Прости, я не знал о постигшей тебя утрате. Я приехал бы и попытался хоть немного облегчить твое горе.

Но в то же время его высокопреосвященство спросил себя, поступил бы он так на самом деле. Бросил бы он свои дела в Париже и отправился в Турен только ради того, чтобы поддержать в тяжелую минуту своего друга, даже Жерара де Монсо, который так много значил для него в дни юности?

— Мне никто не смог бы помочь, — сказал граф. — Слава Богу, рядом со мной была Сирилла.

— Сирилла? — переспросил кардинал.

— Моя дочь, — объяснил граф. — Когда она родилась, мы собирались попросить тебя быть ее крестным, но оказалось, что ты, Ксавье, к тому времени стал ужасно знаменит. Ты уже начал подниматься по лестнице, которая привела тебя к твоему нынешнему положению. — Улыбнувшись, граф добавил:

— Мы с женой довольно часто говорили о тебе. Она всегда с интересом слушала мои рассказы о нашей дружбе, имевшей для меня такое огромное значение в дни юности. Нам, тихим провинциалам, даже в голову не приходило тревожить своими просьбами человека, который играет такую важную роль в жизни общества.

— Расскажи мне о Сирилле, — предложил кардинал.

— Она прекрасна и умом, и душой, и телом, — начал граф, и лицо его при этом осветилось внутренним светом. — Я покажу тебе ее портрет, который не так давно написал один молодой художник, проводивший в деревне отпуск. Он попросил у меня на это разрешение, и мне кажется, что портрет ему удался: сходство почти полное.

Он прошел в дальний угол библиотеки, где, скрытый книгами, стоял мольберт, на котором был закреплен холст без рамы.

Не успел граф взять в руки портрет, как в проеме высокой стеклянной двери, распахнутой в сад, возникла тоненькая девушка в белом платье.

Она побежала к отцу, и кардиналу бросилась в глаза ее удивительная грация. Казалось, что она парит над землей, что ее туфельки не касаются пола. Воздушная пена ее юбок разбивалась о книжные полки.

— Папа! — певучим голосом воскликнула она. — Я должна рассказать тебе кое-что — это просто исключительный случай!

— В чем дело, моя дорогая? — спросил граф.

— Я отправилась в парк к Жаку, где тот возился с новорожденными ягнятами. И внезапно произошло нечто необычное.

— Что же именно? — продолжал расспрашивать граф.

— Когда одного ягненка подняли с травы, оказалось, что он мертв, и я уже решила, что ему ничем нельзя помочь. Но Жак открыл ему рот и стал дуть в него! Он так сильно дул, папа, давая свое дыхание самому обыкновенному ягненку, — и ты просто не поверишь, ягненок ожил!

— Да, это действительно исключительный случай, — согласился граф.

— Как необычно! — никак не могла успокоиться Сирилла. — Неужели возможно, чтобы человек мог вернуть жизнь тому, кто нуждается в помощи?

— Жизнь дается Богом, — вмешался кардинал, — но иногда человек получает от Него привилегию передать эту жизнь другим.

Когда он заговорил, Сирилла вздрогнула и повернулась к нему. Он был абсолютно уверен, что она даже не подозревала о присутствии в комнате постороннего.

Теперь кардиналу предоставилась возможность рассмотреть девушку. Он обратил внимание на то, что она не похожа на тот образ, который успел у него сложиться.

И главное несовпадение заключалось в том, что она была блондинкой. У нее были золотистые волосы и синие глаза. Ее жемчужно-белую кожу покрывал легкий румянец.

Она отличалась небольшим ростом и совершенной фигурой. Когда она направилась к кардиналу, тот отметил про себя, что ее изящество сравнимо разве что с пластичностью балерины.

— Познакомься, Ксавье, моя дочь Сирилла, — с гордостью проговорил граф.

Сирилла опустилась на колени и прикоснулась губами к огромному изумрудному кольцу на руке кардинала.

— Простите, ваше высокопреосвященство, — сказала она. — Я не знала, что у папы гость.

— Я давний друг твоего отца, — ответил кардинал. — И для меня непростительно, что до сегодняшнего дня я не знал о твоем существовании.

Сирилла улыбнулась, и кардинал заметил, что на ее щечках появились ямочки.

— Мне известно, кто вы, — сказала девушка, — потому что папа очень часто рассказывал о вас. Наверное, вы ужасно весело проводили время, когда были студентами!

— Действительно, — подтвердил кардинал. — Мы с твоим отцом перестали общаться исключительно по моей вине.

— Раз вы здесь, — мягко попросила Сирилла, — можно я взгляну на ваших лошадей? Мне кажется, что ваше высокопреосвященство должна сопровождать довольно внушительная свита.

— Уверен, что мои лошади будут в восторге, когда я познакомлю тебя с ними, — улыбнулся кардинал.

— Пока еще лошади его высокопреосвященства не завладели полностью твоим вниманием, — сказал граф, — будь добра, предупреди кухарку, что господин кардинал остается на ужин, и попроси ее показать все, на что она способна, причем как можно быстрее. Мы будем ужинать рано.

— Разве вы не можете остаться на ночь? — обратилась Сирилла к кардиналу.

— Боюсь, что нет, — ответил он, — однако я с огромным удовольствием поужинаю с тобой и твоим отцом.

— Это будет просто великолепно! — воскликнула Сирилла. — Но прошу вас не обессудьте, если наша еда покажется вам слишком простой.

Она одарила его легкой улыбкой и направилась к двери.

Кардинал наблюдал за ней. Как только дверь за девушкой закрылась, он повернулся к графу:

— Как тебе удалось воспитать столь восхитительное создание? Впервые в жизни, Жерар, меня охватила зависть.

— Она прекрасна, не правда ли? — промолвил граф. — Она похожа на свою мать. — Сообразив, что кардинал не вполне понимает, что он имеет в виду, граф продолжил:

— Флер родилась в Нормандии, и этим, естественно, объясняется цвет волос и глаз Сириллы. Я всегда утверждал, что малышка, скорее, похожа на англичанку, чем на француженку, но, уверяю тебя, она действительно истинная француженка. Она и готовит как настоящая француженка, поэтому можешь не бояться, что наш ужин придется тебе не по вкусу.

Помолчав, он весело спросил:

— Ты помнишь тот грязный ресторанчик на Левом берегу, в котором мы всегда обедали, потому что он славился своей дешевизной?

— Конечно, помню, — ответил кардинал.

— До настоящего момента я о нем ни разу не вспоминал, — продолжал граф. — Как же интересно мы проводили там субботние вечера и до самого утра спорили и обсуждали различные проблемы.

— А в зале все было сизо от дыма, трудно было разглядеть даже тех, кто сидел за соседним столиком, — добавил кардинал.

— Думаю, именно наши споры натолкнули меня на мысль писать, — сказал граф.

Они еще некоторое время перебирали события прошлого, но потом граф, взглянув на часы, проговорил:

— Полагаю, ты хотел бы умыться перед ужином. — Он замолчал. Внезапно, как бы вспомнив о чем-то, он спросил:

— Разве ты путешествуешь один? Разве кардинала, как и епископа, не должен сопровождать капеллан?

— Мой капеллан озабочен тем, чтобы вознестись над вожделениями плоти, — ответил кардинал. — Поэтому постами он довел себя до такого состояния, что создается впечатление, будто я морю его голодом. Но, уверяю тебя, это совсем не так! Сейчас дни поста, и он с большей радостью согласится посидеть в карете или прогуляться, вместо того чтобы присоединиться к нам.

— Ты в этом уверен? — спросил граф. — Мне не хотелось бы показаться негостеприимным.

— У меня нет желания, чтобы отец Пажери, который, как это ни печально, отличается страшным занудством, нарушил вновь возникшую между нами атмосферу близости и испортил нам ужин, который ознаменует возобновление нашей дружбы.

Ужин и в самом деле прошел очень весело. Еда оказалась превосходной. Блюда были так искусно приготовлены, что их с чистой душой можно было бы назвать амброзией. Мастерство кухарки мог бы оценить только истинный француз. Поданное к столу белое вино из винограда, произраставшего в поместье графа, оказалось настоящим нектаром. Только в этом уголке страны можно получить вино с таким уникальным букетом.

Ужин был приятен не только вкусными блюдами, но и интересной беседой. Два давних приятеля старались перещеголять друг друга в том, кто из них помнит больше веселых историй и анекдотов. Они от души хохотали, и Сирилла, глядя на них и слушая их рассказы, сама смеялась до слез.

Девушку охватило страстное желание, чтобы к ним почаще приезжали друзья отца и отвлекали его от книг, от которых он редко отрывался больше чем на час.

Внимательно наблюдавший за Сириллой кардинал пришел к выводу, что он никогда в жизни не видел более очаровательной и необычной девушки. И дело не только в ее совершенной красоте, думал он, но и в отличавшей ее облик одухотворенности, которой лишены другие женщины, особенно в Париже. И в ее смехе, звеневшем под сводами столовой, и в ее остроумных и метких замечаниях, которые она высказывала, принимая участие в общем разговоре, были четко соблюдены границы допустимого правилами приличия.

Кардинал также понял, что она не только умна, но и очень образованна, чего и следовало ожидать от дочери такого отца.

Он сделал какое-то шутливое замечание на латыни — она поняла и ответила греческой цитатой, причем в той же манере, что и ее отец в годы их юношеских словесных баталий.

Наконец кардинал решил, что пора дать приказание, чтобы готовили его карету, и трогаться в путь.

И все же ему страшно не хотелось уезжать.

Этот вечер, ставший своего рода оазисом покоя среди забот и волнений его напряженной жизни, значил для него гораздо больше, чем он был способен выразить словами.

Когда его высокопреосвященство подходил к библиотеке, его внезапно осенила одна мысль.

— Сколько лет Сирилле? — спросил он графа.

— В январе ей исполнилось восемнадцать, — ответил тот. — Боюсь, ей скучно здесь со мной, но, как ты видишь, она кажется вполне довольной. Думаю, что на свете нет другого отца, у которого была бы такая любящая и заботливая дочь.

— Тебе не приходило в голову, что в свои восемнадцать она не раз задумывалась о замужестве. На лице графа отразилось беспокойство.

— Конечно, приходило, Ксавье, но мы с Сириллой ведем столь замкнутый образ жизни, что даже не получаем приглашений на приемы и балы. Полагаю, здесь по соседству живет много молодых людей, но мы ни с кем из них не знакомы.

На какое-то время кардинал задумался. Он понимал, что должен поступить так, как подсказывал ему внутренний голос: попрощаться и покинуть этот мирный дом, оставив его обитателей в покое. Однако он был уверен, что сюда его направила некая Сила, чтобы он выполнил особую задачу.

Он не имел ни малейшего представления, как ему совершить столь сложный шаг, ведь тот, от чьего лица он выступал, являлся олицетворением грубого нарушения всех устоев, которое будет противостоять благопристойности, а вернее, этому утонченному созданию, не знакомому с изнанкой жизни.

— Я не могу пойти на это! — сказал он себе. Но тут в его памяти всплыло изможденное лицо герцогини, и он понял, что она долго не проживет. Разве он посмеет вернуться к ней, полной надежд и планов, с пустыми руками? Он откашлялся.

— Ты, Жерар, не спросил меня, — начал кардинал, — почему я оказался в Турене.

— Полагаю, у тебя были какие-то важные дела, вынудившие тебя покинуть Париж, — ответил граф.

— Важное дело заключается в том, что я должен найти невесту для герцога де Савинь, — проговорил кардинал.

— Из замка Савинь? — уточнил граф. — Этот замок — истинное произведение искусства! Полагаю, ты, Ксавье, представляешь, какую роль он сыграл в средневековой истории Франции…

— Я прекрасно знаю историю замка Савинь, — прервал его кардинал.

Он понимал, что если сейчас не остановит графа, то потом им будет трудно вернуться к волнующему кардинала вопросу.

— Я хочу у тебя спросить, как ты отнесешься к браку Сириллы и герцога де Савинь?

Граф изумленно уставился на него, и кардинал догадался, что мысль о подобной партии для дочери никогда не приходила графу в голову.

— Ты имеешь в виду… а сколько ему лет?

— Ему чуть больше тридцати, — сказал кардинал. — Он носит славное имя и обладает огромным состоянием. — Он замолчал, тщетно пытаясь подыскать еще какие-нибудь аргументы в пользу герцога.

Но не найдя ничего, добавил:

— Сирилла будет очаровательной герцогиней. Граф зашагал по библиотеке.

— Мы с женой часто думали, что нам делать, когда подойдет время выдавать Сириллу замуж, — наконец сказал он. — Я не говорил тебе, Ксавье, что, до того как мы поженились, Флер была замужем. Потом она овдовела, и, когда мы встретились и полюбили друг друга, ей было тридцать пять. — В его голосе слышались боль и страдание. — Поэтому каждый год, проведенный вместе, стал для нас самым драгоценным подарком. Рождение Сириллы казалось нам настоящим чудом, за которое мы благодарили Бога.

— Я понимаю тебя, — сочувственно произнес кардинал.

— Первый брак Флер оказался неудачным. Еще юной девушкой ее выдали за человека, который был намного старше ее. Он оказался жестокой скотиной. Помня о ее страданиях, мы с ней поклялись, что никогда не пойдем на то, чтобы насильно выдать нашу дочь замуж.

Кардинал пал духом. Еще один неутешительный ответ на его предложение, подумал он. Однако он и не надеялся на положительный результат.

Несмотря на то что граф де Монсо был беден и из-за своего замкнутого образа жизни не занимал высокого положения, по крови и по своему происхождению он был ровней семье де Савинь.

Если бы герцог взял в жены Сириллу, ему не пришлось бы опускаться до брака с девушкой, которая находилась бы гораздо ниже его на социальной лестнице.

Кардинал понял, что в этой ситуации, как и в предыдущих, семья девушки не проявляет желания выдавать свою дочь за герцога и он никуда не продвинулся в своей попытке найти невесту для наследника одной из старейших семей Франции.

— Мы с женой планировали, что, когда настанет пора, мы спросим у Сириллы, согласна ли она выйти замуж за того или иного молодого человека, сказал граф. — Надеюсь, ты понимаешь, что Флер испытывала ужас перед «браком по расчету».

— Понимаю, — ответил кардинал, — но Сирилла никогда не встречалась с герцогом, поэтому ты не можешь спросить ее о нем.

«Да и вряд ли у нее появится возможность встретиться с ним», — подумал он.

В своем письме герцогиня написала, что Аристид наотрез отказался увидеться со своей будущей невестой до свадьбы. Он уехал в Париж и собирается пробыть там до тех пор, пока не будет назначен день венчания. Итак, он вернулся к своим пользующимся дурной репутацией приятелям, к этим отвратительным женщинам, одно упоминание о которых вызывало у кардинала тошноту.

— Время позднее, Жерар, — сказал кардинал, — мне пора трогаться в путь.

— Нет, подожди! — воскликнул граф. — Ты высказал мне свое предложение, и я считаю, что, раз оно касается Сириллы, мы поступим честно, если предоставим ей возможность услышать его из твоих уст. — Он улыбнулся; и в его гладах зажегся озорной огонек. — В конце концов, она приобретет некоторый опыт в том, как отказывать слишком назойливым молодым людям, которые будут просить у нее руки! Твои слова крепко засели у меня в голове, и я должен постараться умерить свой эгоизм и задуматься о будущем дочери.

— Тебе действительно надо об этом подумать; — согласился кардинал. — Возможно, тебе нравится жить прошлым, Жерар, но тебе также необходимо учесть, что у Сириллы есть настоящее. К тому же она очень красива.

— На этот раз в виде исключения я принимаю твою проповедь и признаю, что был не прав, — ответил граф. — Я открою новый лист.

— Надеюсь, не в исторической книге! — воскликнул кардинал. — Это будет смертельно, потому что ты забудешь обо всем, кроме печатного текста.

Они рассмеялись, и в их смехе звучало взаимопонимание, которое всегда отличает старых друзей, не раз принимавших участие в веселых студенческих розыгрышах и подшучивавших друг над другом.

Граф подошел к двери и велел позвать Сириллу.

— Кажется, вы собираетесь сообщить мне, что его высокопреосвященство уезжает, — проговорила она, вбегая в комнату. — Я как раз проверяла, хорошо ли накормили кучера и верховых. Капеллан отказался и от еды, и от вина, и даже ни разу не улыбнулся мне!

— Сомневаюсь, что на свете много мужчин, способных на такой подвиг, — галантно заметил кардинал.

— У капеллана такой несчастный вид, — продолжала она. — Неужели ваше высокопреосвященство настолько безжалостны к нему?

— Это он сам безжалостен к себе, — ответил кардинал. — Не удивлюсь, если окажется, что даже смех он считает искушением дьявола.

— Надеюсь, он ошибается, — сказала Сирилла, — ведь в противном случае нам троим пришлось бы надолго отправиться в чистилище!

Она с улыбкой смотрела на кардинала, ее глаза лучились, щеки украшали очаровательные ямочки. Она была так прекрасна, что кардинала вновь охватило страстное желание уехать отсюда и не нарушать спокойного течения ее жизни. Но было слишком поздно.

— Сирилла, его высокопреосвященство сделал мне одно предложение, — начал граф, — и тебе следует знать, в чем оно заключается.

— И в чем же, папа?

— Его высокопреосвященство спросил меня, готова ли ты принять руку герцога де Савинь и стать его женой.

Кардинал рассчитывал, что Сирилла никогда не слышала о герцоге. Для него было бы страшной мукой увидеть на лице девушки выражение ужаса и презрения. Еще большее страдание ему доставило бы ее отвращение, которое он сам испытывал каждый раз, когда узнавал об очередных мерзких выходках герцога.

Но, к его полному изумлению, в ее глазах появилось недоверие, которое сменилось радостью.

— Герцога де Савинь? — еле слышно переспросила она. — Ты действительно имеешь в виду «, именно его?

— Он живет недалеко отсюда — в замке Савинь, — ответил граф.

— Я знаю. Однажды я ездила туда с мамой, — сказала Сирилла. Она вопросительно взглянула на кардинала. — Но почему он… заинтересовался… мною?

— Герцог хочет жениться, — объяснил он. — И его мать, и я будем безмерно счастливы, если ты согласишься стать его женой.

Кардинал надеялся, что Господь простит ему не только эту ложь, но и то, что он предложил столь невинному созданию стать женой Аристида де Савинь.

Повисла пауза. Кардиналу показалось, что огромные глаза Сирилды внезапно засияли внутренним светом, но он не мог понять причины произошедшей в ней перемены.

Мужчины терпеливо ждали, и наконец она тихим, но ясным голосом произнесла:

— Для меня… будет большой… честью… стать женой герцога де Савинь!

На мгновение кардинал лишился дара речи. Как бы не веря своим ушам, он изумленно уставился на Сириллу.

— Ты понимаешь, что говоришь? — спросил граф.

— Да, папа.

— Но ведь ты даже не встречалась с герцогом.

— Я… видела его, — ответила Сирилла, — и часто думала о нем.

Граф был в полном замешательстве. Наконец он несколько неуверенно проговорил:

— Ну, если таково твое желание… У кардинала возникло ощущение, что графу трудно справиться с бурей противоречивых чувств, охвативших его.

— Я уверен, что твое решение обрадует госпожу герцогиню, мать герцога, — обратился кардинал к Сирилле. — Ты завтра же получишь от нее письмо, в котором будет содержаться официальное приглашение тебе и твоему отцу посетить замок. — Он ожидал, что граф или Сирилла скажут что-нибудь, но они молчали, и его высокопреосвященство продолжил:

— Думаю, мне следует предупредить вас, что герцогиня нездорова — на самом деле она, по всей видимости, долго не протянет. Поэтому мне хотелось бы, чтобы свадьбу не откладывали. Я предлагаю назначить венчание через месяц, в июне, если, конечно, это устроит и вас, и… герцога.

Он не смог удержаться, чтобы не сделать перед последним словом небольшую паузу.

Аристид вполне способен в последний момент нарушить свое обещание, думал кардинал, и отказаться жениться на девушке, которую выбрала его мать. Более того, его высокопреосвященство был абсолютно уверен, что, если герцогиня умрет, вопрос о женитьбе сразу же отпадет, независимо от того, на какой стадии будут находиться все приготовления.

— Я готова сделать то, что герцог и его матушка посчитают необходимым, — сказала Сирилла.

Ее лицо все еще сохраняло ликующее выражение, которое было совершенно неподвластно пониманию кардинала. Он был не в силах поверить, что Сирилла, дочь своих родителей, могла польститься на громкий титул.

Никогда не знаешь, что руководит женщиной.

Вполне возможно, что пределом мечтаний Сириллы было стать герцогиней.

Стоило кардиналу высказать про себя подобное предположение, как он тут же понял, что это не так.

Нет, есть какая-то иная причина. В том, как быстро она согласилась на предложение герцога, и в том, каким восторженным стало ее личико, когда перед ней открылась перспектива выйти за него замуж, было нечто недоступное его пониманию.

» Кого может привести в восторг мысль стать женой герцога де Савинь?«— цинично подумал кардинал.

Кого — если только не невинное создание, не вращающееся в высшем обществе и нагому не имеющее представления о том, какие истории рассказывают про него, и не ведавшее, до какой степени деградации он дошел?

Будто догадавшись, что его дочери трудно о чем-либо говорить, граф сказал:

— Мы подождем, когда придет письмо от герцогини. После твоего отъезда я обсужу этот вопрос с Сириллой, чтобы быть твердо уверенным в ее желании связать свою жизнь с герцогом.

Кардинал понял, что и сам граф не имеет ни малейшего представления о том, какова репутация Аристида. Однако, будучи много лет знакомым с графом и зная о его проницательности, кардинал подозревал, что столь неожиданное предложение насторожит его давнего друга. Возможно, он догадался, что герцог женится против своего желания.

Но жребий брошен.

Получив согласие Сириллы, кардиналу больше ничего не оставалось, кроме как отправиться с этой новостью в замок Савинь, зная, что известие непередаваемо обрадует герцогиню.

Единственное, что доставляло беспокойство его высокопреосвященству, так это его роль человека — самого настоящего Иуды, — который предал своего старого друга.

Он уверял себя, что был полностью уверен в отрицательном ответе, — если граф дал бы свое согласие, то уж Сирилла обязательно отказала. И хотя кардинал достиг цели, ради которой и отправился в путешествие, он спрашивал себя, почему его победа имеет привкус праха и тлена.

» Возможно, она передумает «, — попытался успокоить свою совесть кардинал.

Наконец он распрощался с гостеприимными хозяевами, и граф с Сириллой еще долго махали ему вслед, стоя на ступенях лестницы. Кардинал высунулся в окошко и помахал им в ответ.

Он бросил прощальный взгляд на Сириллу, одетую в белое платье. Ее светлые волосы четко выделялись на фоне серых стен замка, и она показалась кардиналу существом из другого мира.

Она была подобна нимфе, поднимающейся из серебряных вод, в которых отражался замок, или ангелу, снизошедшему с небес, чтобы смущать души простых смертных.

Сирилла и Аристид де Савинь!

При этой мысли кардинала передернуло, и перед ним возникло видение, которое, как призрак, всегда преследовало его: хлесткие газетные заголовки и полные сарказма статьи, описывающие скандальные похождения герцога. Одно за другим всплывали имена женщин, с которыми он был связан и многие из которые открыто добивались его внимания. А оказавшись в его обществе, они теряли голову и ломали свои судьбы, испытывая при этом как физические, так и душевные страдания.

И Сирилле, юной, свежей, невинной и чистой, как капля росы, суждено встретиться лицом к лицу с человеком, чьим постоянным спутником является порок и который не ведает, что такое любовь!

— Господи, прости меня! Я совершил преступление, которому нет прощения, — проговорил кардинал.

Но молитвы, которые он неустанно бормотал, пока карета катила по дороге, направляясь к замку Савинь, не принесли ему утешения.