"Зловещая тайна" - читать интересную книгу автора (Картленд Барбара)

Глава 11

Шок — странная вещь. На некоторых людей он действует мгновенно, так что они падают в обморок, плачут или еще как-то проявляют свои эмоции, но в других случаях, возможно, более редких, могут пройти часы или даже дни, прежде чем последствия шока начнут давать себя чувствовать.

Направляясь в комнаты леди Брекон, Кэролайн ощущала только странную отрешенность от всего происходящего. Реальность была настолько далека от нее, что все события минувших суток представлялись ей в виде удивительно четких сцен, не имевших лично к ней никакого отношения. Единственно живым, согревающим ее чувством была любовь к Вэйну, и она цеплялась за это чувство, как за якорь спасения, без которого она погибла бы в бурном море ужасов.

Леди Брекон вскрикнула от радости при виде ее.

— Подойдите и поцелуйте меня, милая Кэролайн, — сказала она нежно. — Я так желала видеть вас сегодня, но ваша горничная сказала Доркас, что вы не будете выходить до завтрака, так что мне оставалось только запастись терпением.

Кэролайн наклонилась поцеловать ее.

— Я бы сразу же пришла, — сказала она, — если бы знала, что вы этого желали.

Леди Брекон ласково погладила ее по руке.

— Я всегда желаю видеть вас. Расскажите же мне о себе и о Вэйне. Как мой сын?

Кэролайн колебалась. Ей очень не хотелось лгать леди Брекон, но она понимала, что сказать ей правду — значило взволновать ее.

— Его светлость вполне здоров, — ответила она наконец. — Я только что его видела.

Несмотря на все усилия Кэролайн вести себя естественно, что-то в тоне ее голоса заставило леди Брекон внимательно взглянуть на нее. Кэролайн боялась, что она спросит ее, в чем дело, но, следуя своему обычаю избегать всех неприятностей, леди Брекон промолчала.

От волнения Кэролайн говорила очень быстро:

— Мы венчались в часовне, церемонию совершил епископ, и кто-то, не знаю кто, играл на органе. Мне очень жаль, что вас там не было.

Последовало неловкое молчание, Кэролайн чувствовала, что ее слова не успокоили леди Брекон. Она желала услышать, что ее сын счастлив: она желала убедиться в том, что этот поспешный брак, заключенный при таких странных обстоятельствах, принес ему радость, которой, она это знала как мать, он так долго был лишен.

Но при всем старании Кэролайн не смогла бы убедительно солгать, и она только лишь сказала:

— Я обратила внимание во время венчания, что в длинном списке имен лорда Брекона не упоминается то, которым его все называют.

— Вэйн — это ласкательное имя, — объяснила леди Брекон, — при крещении он действительно получил много имен, но я зову его Вэйн. Это проще, и так звали одного человека, которого я очень любила. Он умер еще до рождения Вэйна.

— Так вот в чем дело, — проговорила Кэролайн. — А я-то думала…

— Ваше недоумение понятно, моего сына все зовут по имени, которое дала ему я.

Кэролайн тщетно пыталась найти еще какую-то тему для разговора, когда леди Брекон вдруг спросила почти умоляюще:

— Вы ведь его любите, правда, Кэролайн?

На этот вопрос Кэролайн могла ответить прямо и откровенно:

— Да, я люблю его всем сердцем.

— Я только желала в этом убедиться, — сказала леди Брекон. — Теперь вы о нем позаботитесь, Кэролайн, потому что я часто боялась, что в нем есть какая-то необузданность. Это очень трудно объяснить, быть может, все молодые люди таковы. Но для тех, кто богат и знатен и у кого нет отца, чтобы направлять их, все гораздо сложнее. Тем не менее богатство и знатность необходимы, поскольку бедность тяжела, и людям из хороших семей особенно тяжело выносить ее.

Леди Брекон, казалось, говорила сама с собой, и Кэролайн чувствовала, что в словах ее таится тревога.

— Я даю вам слово, что сделаю все, что в моих силах, чтобы Вэйн был счастлив, — сказала она и добавила, вставая:

— Если ваша светлость позволит, я бы хотела пойти прилечь. Я почему-то очень устала.

— Конечно, дорогая, — отвечала леди Брекон. — Напряжение вчерашнего вечера не могло не сказаться на вас. Пусть Доркас проводит вас в спальню и позовет вашу горничную.

— Нет никакой необходимости, — возразила было Кэролайн, но тут же почувствовала, что у нее не было сил протестовать: шок от всего услышанного и увиденного ею начал давать себя чувствовать.

Когда она вернулась к себе, дрожь охватила ее с головы до ног и руки у нее похолодели. Явившаяся на звонок Мария раздела ее и уложила в постель, положив в ногах нагретый кирпич.

В комнате пылал камин, но дрожь все еще не унималась, и Кэролайн казалось, что она никогда не сможет согреться. Озноб сотрясал ее, прежняя отрешенность отступила под воздействием физической немощи, и она отчетливо увидела перед собой злобные маленькие глазки Кэсси и услышала ее голос. Кэролайн застонала и спрятала лицо в подушку.

— Да вы совсем больны, миледи! — воскликнула испуганная Мария. — Позвольте, я попрошу его светлость послать за доктором.

— Нет, нет, — запротестовала Кэролайн. — Я знаю, что со мной, доктор мне не поможет.

Однако ее очень беспокоило, что, несмотря на гору одеял, она по-прежнему дрожала так, что зубы ее стучали как в лихорадке. Она попросила Марию узнать у Доркас, нет ли у ее светлости опия.

— Если бы мне удалось заснуть, Мария, я уверена, что, проснувшись, я была бы совсем здорова. Я просто расстроена и не спала ночь.

Мария сочла это предложение разумным и, дав Кэролайн несколько капель опия, устроилась у ее постели, пока дрожь не унялась и глаза Кэролайн не начали слипаться.

Кэролайн проспала всю ночь. Сначала это был глубокий, без сновидений, сон одурманенного человека.

Но по мере того, как шло время, лицо ее порозовело и дыхание стало легким и ровным, как у ребенка. Только тогда Мария на цыпочках вышла из комнаты и отправилась спать.

Когда Кэролайн проснулась, солнце уже давно взошло. Она потянулась и села. Сначала она не могла поверить, что спала, не просыпаясь, всю ночь. Сон освежил и взбодрил ее, и воспоминание о том, как она, дрожа, едва добралась до постели, казалось ей теперь плодом ее воображения.

Она встала, подошла к окну и раздвинула занавески.

Сад внизу был залит солнцем, и его горячие лучи заставили ее зажмуриться.

Кэролайн позвонила, и в комнату проворно вошла Мария.

— Вы сегодня куда лучше выглядите, миледи! — воскликнула она.

— Лучше? — улыбнулась Кэролайн. — Я совсем здорова, Мария. Принеси мне завтрак и приготовь ванну, я займусь домашними делами. Я больше не намерена отсиживаться у себя в спальне.

— Я так беспокоилась о вашей светлости, — болтала, суетясь по комнате, Мария. — Когда я вас вчера в постель укладывала, у вас был такой вид, словно вы увидели привидение.

— Может быть, так оно и было, — вздохнула Кэролайн, на мгновение вновь омрачившись мыслью об ужасной тайне, открытой ей Вэйном.

Но сегодня утром ничто не могло смутить ее отважный дух. Она увидится с Вэйном, решила она про себя, поговорит с ним, сломит воздвигнутую им между ними преграду, чтобы вместе найти способ рассеять мрачный ужас, препятствующий их счастью.

— Должен же быть какой-то выход, — произнесла она громко.

— Что вы сказали, миледи? — спросила Мария.

— Я просто подумала вслух, — отвечала Кэролайн. — Мария, если бы что-то ужасное угрожало счастью всей твоей жизни, что бы ты сделала?

Мария на минуту задумалась.

— Если бы все и вправду было так плохо, миледи, я бы помолилась.

— А если бы молитва не помогла?

— Тогда, миледи, я уж как-нибудь постаралась бы справиться с этим, что бы оно такое ни было.

— Мне кажется, что ты права. Я испробую оба средства.

— Молитва еще никому не повредила, — заметила Мария, — и, как говорила моя матушка, бог помогает тому, кто сам себе помогает. Может быть, молитва откроет вам, как поступить.

— Так я стану молиться, — сказала Кэролайн. — Мне очень нужно знать, как мне выйти из моих затруднений.

— А пока ваша светлость молится, я принесу ваш завтрак. Чего бы вашей светлости очень хотелось?

— Неважно чего, — ответила Кэролайн, — я очень проголодалась.

— Это хороший признак, миледи. — Мария, улыбаясь, вышла.

Оставшись одна, Кэролайн снова подошла к окну, но открывшийся ее взору вид не занимал ее внимания.

Мария права, подумала она. Нужно молиться, просить указаний, что ей предпринять, чтобы помочь Вэйну.

Ее вдруг охватила тоска по родителям. Если бы они были с ней сейчас, если бы она могла рассказать все отцу и услышать его спокойный, серьезный голос, дающий ей совет. Но они были далеко, и ей не с кем было посоветоваться.

Она с тревогой ожидала письма кузины Дебби. По ее расчетам, оно должно было прийти сегодня. Можно было предположить, насколько поступок Кэролайн в отсутствие родителей должен был поразить и взволновать миссис Эджмонт. Но что же еще ей оставалось делать, как не выйти за Вэйна? Правда, он сделал ей предложение в приступе неукротимого гнева, но лучше уж было выйти за него так, чем не выходить вовсе. Даже сейчас Кэролайн ни о чем не сожалела. Лучше все-таки быть его женой, несмотря на все его ужасные тайны, потому что, узнав его поцелуи и его объятия, она поняла, что никогда не сможет полюбить другого.

С самой первой их встречи они были предназначены судьбой друг для друга. Вспоминая странные обстоятельства их знакомства, Кэролайн нашла, что пути господни и впрямь неисповедимы и что хотя смертным и не дано этого постичь, но все в этом мире совершается по заранее предначертанному плану.

Кэролайн молилась, закрыв лицо руками, когда вернулась Мария с подносом. На нем на серебряных блюдах была яичница с беконом, холодное мясо, отменная семга, золотистое масло и знаменитый мед с местной фермы, славившийся особым вкусом. Мария принесла еще и блюдо клубники и сливки к ней.

— Спасибо, Мария, — сказала Кэролайн, когда, и поставила поднос около нее.

— Мисс Хэрриет Уонтедж ожидает внизу, миледи, — сказала Мария. — Она очень желает видеть вашу светлость. Я сказала, что спрошу, примете ли вы ее.

— Хэрриет? Так рано! — воскликнула Кэролайн.

— Сейчас уже почти одиннадцать.

— Какой позор! — улыбнулась Кэролайн. — Хэрриет подумает, что я — лондонская бездельница, которая не поднимается раньше полудня. Мне придется объяснить ей, что это для меня исключение, а вовсе не правило.

— Какое имеет значение, что подумает мисс Уонтедж, ваша светлость! — презрительно сказала Мария. — В конце концов, она всего лишь дочка викария.

Кэролайн засмеялась:

— Мария, ты так высоко ценишь титулы и звания?

— Да, миледи, — охотно согласилась Мария. — Так я скажу лакею, чтобы он проводил мисс Уонтедж наверх.

Кэролайн наслаждалась свежей клубникой, когда доложили о приходе Хэрриет. Она встала ей навстречу.

— Хэрриет, мне ужасно стыдно, что в такой час я еще не одета как следует, но вчера ночью я настолько измучилась, что Мария напоила меня опием и я только что проснулась.

— Прости, что я тебя побеспокоила, — сказала Хэрриет, — но мне было необходимо увидеть тебя, чтобы попросить помощи и совета.

— Так садись и рассказывай мне все. Мария принесет тебе чашку шоколада.

— Нет, нет, пожалуйста, не беспокойся. Мне ничего не нужно. Я думаю, я вообще никогда ничего не смогу больше съесть. Я в таком волнении, что просто не знаю, что делать.

Кэролайн смотрела на нее смеющимися глазами.

— Осмелюсь предположить, что ты влюблена!

Горячий румянец залил худенькие щеки Хэрриет.

— О Кэролайн, это так заметно?

— Разумеется, потому что такой хорошенькой я тебя еще не видела.

Хэрриет покраснела еще больше.

— Никогда не думала, что услышу, как меня называют хорошенькой, — сказала она смиренно. — Но, Кэролайн… он так считает.

— Он — это, конечно, мистер Стрэттон? — предположила Кэролайн.

Хэрриет кивнула.

— И он… он сделал тебе предложение? — спросила Кэролайн.

Хэрриет снова кивнула, словно у нее не было сил вымолвить ни слова.

— Это просто изумительно! И ты, конечно, дала согласие?

Хэрриет в ответ только стиснула руки.

— Просто не знаю, что сказать. Я люблю его и уважаю, но… но он хочет, чтобы я бежала с ним, а я… Кэролайн, как я могу обмануть папеньку?

Кэролайн со вздохом оттолкнула от себя поднос.

— Расскажи мне все с самого начала, — потребовала она.

Хэрриет, вне себя от возбуждения, охотно приступила к рассказу:

— В ночь твоей свадьбы, я не помню, как это вышло, но мы гуляли с мистером Стрэттоном в саду. Он заговорил со мной о папеньке, и я объяснила ему, стараясь, как только могла, оправдать папеньку, что он отказал ему от дома, потому что узнал, что он беден:

«Вы не должны судить его строго, — сказала я, — но, поскольку сами мы живем в очень стесненных обстоятельствах, папа питает непреодолимое отвращение к бедности и терпеть не может, когда ему об этом напоминают». Мистер Стрэттон — он говорит, чтобы я его теперь называла Томас, — спросил: «А вы что думаете по этому поводу, мисс Уонтедж?» Я ему правдиво ответила, что, всю жизнь проведя в бедности, я другой жизни не знаю и что мы, слабые женщины, редко боимся того, что нам хорошо известно, как бы это ни было неприятно. И тогда он сказал: «А если бы вы полюбили кого-нибудь, мисс Уонтедж, и он оказался бедняком?»

А я ему ответила с достоинством: «Если бы я кого-нибудь полюбила, мистер Стрэттон, для меня бы не имело никакого значения, король он или нищий. Я бы любила его ради него самого и горда была бы, прислуживая ему во всем, хоть мыть полы или готовить». И тогда, Кэролайн… я просто не знаю, как тебе сказать…

Хэрриет остановилась, чтобы перевести дух, глаза ее сияли.

— Ну же, продолжай, — торопила ее Кэролайн. — Это самая занимательная история, какую я когда-нибудь слышала.

— И тогда, — продолжала Хэрриет, — он повернулся ко мне, взял меня за руку и сказал: «Мисс Уонтедж, смогли бы вы полюбить меня ради меня самого?» И тут, Кэролайн, сердце у меня замерло, и я чуть не упала без чувств к его ногам.

— Но ты не упала, — усмехнулась Кэролайн, — а что же ты сделала?

Хэрриет снова покраснела и опустила глаза.

— Я сказала — это, наверное, было слишком смело для девушки? — я сказала: «Я люблю вас, сэр, и неважно, что вы нищий, потому что для меня вы всегда будете королем».

— Браво, Хэрриет, а потом что?

— Я была настолько ошеломлена своей смелостью, что, кажется, позволила ему поцеловать себя. Кэролайн, мне даже подумать об этом стыдно!

— У тебя, однако, куда больше здравого смысла, чем я думала. Ну, дальше, Хэрриет, дальше!

— Потом я вспомнила о папеньке, и когда мистер Стрэттон, я хочу сказать… Томас… сказал, что завтра явится к нему просить моей руки, я в ужасе стала умолять его не делать этого, потому что, ты ведь знаешь, Кэролайн, папа бы его выгнал. Я объяснила все это Томасу и добавила, что, если папа всерьез на меня рассердится, он отправит меня к своей сестре, тете Роксане, в Рэмсгейт. Она такая же злющая, как и он, и тогда уже мне никогда не видеть больше Томаса.

— А что сказал на это мистер Стрэттон? — спросила Кэролайн.

— Он сказал: раз так, то остается одно — бежать в Гретна-Трин.

— И ты согласилась?

— За этим-то я к тебе не пришла. Кэролайн, что мне делать? Что мне делать?

— О чем тут думать? Разумеется, бежать с ним в Гретна-Трин.

— Но папа, он убьет меня, если поймает.

— Не поймает, — успокоила ее Кэролайн. — Я думаю, в этом ты можешь спокойно положиться на мистера Стрэттона. Тебе следует все предоставить ему, а самой только встретить его в назначенное время.

— Он предложил бежать сегодня вечером в девять. — Хэрриет ломала пальцы в мучительной нерешительности. — Он прислал мне вчера записку из Севеноукса, где он остановился, и она только по чистой случайности не попала в руки папеньки. Я чуть со страху не умерла, когда конюх принес ее за две минуты до того, как папа вернулся с прогулки верхом.

— И в этой записке мистер Стрэттон предложил тебе бежать сегодня вечером?

— Да, он назначил мне встречу у ворот замка. Это очень умно, потому что если кто и увидит здесь почтовую карету, то ни за что не подумает, что приехали за кем-то из дома викария.

— Похоже на то, что мистер Стрэттон все хорошо обдумал. Он уверен, что ты придешь, и ты не можешь не оправдать его ожиданий. Почему же ты так беспокоишься?

— Но пойми, Кэролайн, как я могу бежать с посторонним человеком, которого я так мало знаю, и покинуть папеньку и свой дом. И потом… Кэролайн, мне просто нечего надеть.

Этот последний довод был истинным криком души, так что Кэролайн невольно улыбнулась. Она встала и обняла дрожавшую девушку.

— А теперь слушай меня, Хэрриет, — сказала она. — Единственное, что в данном случае имеет значение, — это твое желание выйти замуж за мистера Стрэттона.

Ты действительно этого хочешь?

— Это единственное, в чем у меня нет сомнений, потому что он такой красивый, такой элегантный джентльмен и с такими чувствами… И подумать только, что он питает их ко мне!

— А то, что он беден, об этом ты не подумала? Он говорил тебе о своем положении или о своей семье?

— Нет, не говорил. Я только знаю, что мне сказал папа. Не представляю себе, откуда у него такие сведения, но ему стало известно, что Томас из бедной семьи.

Поэтому-то он и запретил мне с ним разговаривать.

Хэрриет готова была расплакаться на этом месте, но сдержалась.

— «Если ты выйдешь замуж, — сказал мне папа, — хотя маловероятно, чтобы нашелся дурак, который бы на тебя польстился, я уж позабочусь о том, чтобы какой-нибудь прохвост не сел мне на шею». Я уверена, что Томас никогда бы до такого не унизился, но ты ведь знаешь папеньку, Кэролайн. Если Томас станет просить моей руки, он станет интересоваться только его состоянием, а до моего чувства ему и дела не будет.

— В этом ты права, — согласилась Кэролайн. — Что ж, одно ясно: тебе ничего не остается, как бежать с твоим мистером Стрэттоном. По правде говоря, я думаю, это будет для него самое замечательное приключение за много лет. Жизнь казалась ему скучной, а потому роль рыцаря, спасающего прекрасную даму от дракона — то есть от твоего папеньки, — наверняка придется ему по вкусу.

— Ты думаешь, я должна бежать с ним? — робко спросила Хэрриет.

— Думаю? Я не думаю, я уверена. А теперь твои туалеты. По такому выдающемуся случаю ты должна выглядеть особенно привлекательной.

— Мистер Стрэттон… Томас… сказал, чтобы я не трудилась брать с собой много вещей. Он обещал купить мне все необходимое, когда мы поженимся. Но я думаю, такие расходы ему не по средствам, и, кроме того, в чем-то я все-таки должна ехать.

— И в самом деле. Я об этом позабочусь, Хэрриет.

— Нет, Кэролайн, я совсем не имела в виду воспользоваться твоей добротой. Я не хочу, чтобы ты думала, будто я пришла к тебе в надежде на твою щедрость.

— Чушь! Такое мне и в голову бы не пришло. Мне доставит самое большое удовольствие подарить тебе платье для этого изумительного приключения. Не волнуйся, я не собираюсь дарить тебе много, чтобы не нарушать планы мистера Стрэттона. Он, как я понимаю, хочет нарядить тебя по своему вкусу. Я думаю, он и в самом деле очень увлечен тобой, и ты разгонишь его скуку раз и навсегда.

— Я никогда еще не видела его скучающим!

— И не увидишь, милочка, потому что, я уверена, как только вы поженитесь и заживете счастливо, мистер Стрэттон быстро забудет, как наскучило ему высшее общество. А теперь займемся твоим нарядом.

Кэролайн позвонила и поведала явившейся Марии тайну Хэрриет.

— Никому не говори об этом, — предупредила она. — А теперь заглянем в мой гардероб и поищем что-нибудь подходящее для мисс Уонтедж.

— У вас там есть голубое платье, миледи, с вышитым лифом и к нему элегантная накидка такого же цвета с опушкой из лебяжьего пуха.

— Как раз то, что нужно! — воскликнула Кэролайн. — А шляпка к нему — просто очарование. Платье тебе очень пойдет, Хэрриет, и к тому же оно теплее других моих летних платьев. К нему есть еще и муфта.

— Муфту-то я не захватила, миледи, — сказала Мария.

— Жаль. Но если нам повезет, она может оказаться здесь сегодня вечером. Когда я вчера писала миссис Эджмонт, я просила ее как можно скорее выслать мне мои вещи. Письмо должно было попасть к ней вчера вечером, и если вещи отправили сегодня до полудня, они прибудут уже вечером, так что мисс Уонтедж сможет взять и муфту. Я хочу дать ей еще две вещи — мое зеленое газовое платье с розовыми лентами и пеньюар из индийского муслина с кружевными прошвами.

— Слушаю, миледи.

— Ты слишком добра, Кэролайн, — вмешалась Хэрриет. — Но я не рискну взять так много вещей. Как я смогла бы захватить это все из дома на место встречи?

Я надену платье и возьму с собой, пожалуй, только сверток с ночной рубашкой, но не больше.

— Да, это сложно! — сказала Кэролайн. — Но подожди, мне пришла в голову одна идея. Мы с Марией спрячем твои вещи где-нибудь у ворот замка. Мария, можно довериться кому-то и попросить помочь тебе с вещами?

Мария с кокетливым видом кивнула.

— Джеймсу, миледи. Он приглашал меня прогуляться с ним, и я уверена, попроси я его о чем-нибудь, он все исполнит и никому не скажет.

— Прекрасно, — сказала Кэролайн. — Джеймс отнесет сундук — всего две-три вещи, Хэрриет, я не хочу лишать твоего будущего мужа удовольствия — и спрячет его у домика привратника. Не забудь взять его с собой, — О, Кэролайн, а что, если я его не найду? А если папа заподозрит что-нибудь и станет преследовать меня?

Кэролайн вздохнула. Сомнения и колебания более слабых представительниц ее пола были ей непонятны.

— Я вот что сделаю, Хэрриет, — сказала она. — Я тебя встречу там сама. Мария договорится с Джеймсом, чтобы вещи были спрятаны там заранее. Я возьму их и буду ждать тебя. Меня ведь ты не побоишься отыскать?

— Нет, нет, Кэролайн, но чего ради ты станешь делать все это для меня? Это уж слишком. Я не могу доставлять тебе столько беспокойства.

— Никакого беспокойства. Я думаю, мне лучше быть на месте, в случае если ты струсишь в последнюю минуту. Мистеру Стрэттону я не покажусь, а тебе надо только уйти из дома пораньше. Я буду ждать тебя без четверти девять. Не опаздывай, мистер Стрэттон может от не» терпения тоже явиться раньше времени.

— Но, Кэролайн, как же я выйду из дома в твоем платье?

— Я об этом не подумала, да это и не имело бы значения, только ведь платье — дорожное, и твой отец может что-нибудь заподозрить. Но у меня есть мысль получше! Хэрриет, мы встретимся еще раньше, ты переоденешься в кустах и будешь готова к встрече с мистером Стрэттоном. Так будет надежнее, правда, Мария?

— И в самом деле, миледи. И я тоже пойду с вашей светлостью помочь мисс Уонтедж одеться и причесать ее.

— Лучше не придумаешь! Итак, все улажено. Я тебя не приглашаю, Хэрриет, потому что твой отец счел бы неприличным, если бы я стала принимать гостей сразу после свадьбы, и к то муже мистеру Стрэттону доставит особое удовольствие похитить тебя непосредственно из драконова логова.

Хэрриет засмеялась, но тут же снова стала серьезной.

— О боже, я так боюсь папеньки!

— Мистер Стрэттон тебя защитит. Непременно расскажи ему о своих опасениях. И позволь мне дать тебе один совет. Если, когда вы поженитесь, твой отец смягчится и изъявит готовность дать вам свое благословение, не спеши рассеивать миф о драконе. Это твое величайшее достояние, хотя тебе этого и не понять.

Хэрриет озадаченно нахмурила брови.

— Я и впрямь не понимаю тебя, Кэролайн. Папенька никогда не примирится с моим замужеством. Он позволил бы мне выйти только за богатого или благородного человека, а где бы я такого нашла? Такие джентльмены не для меня.

— Ты слишком скромна, дорогая Хэрриет, но помни мои слова. У меня на то есть свои причины.

— Конечно, запомню, раз ты так хочешь.

— А теперь выберем тебе ночную рубашку, она должна быть элегантно-прозрачной, и еще тебе нужна смена белья.

Когда все необходимое для побега Хэрриет было наконец собрано, наступило время второго завтрака.

Кэролайн сказала, что уже не успеет принять ванну и одеться и будет завтракать у себя в комнате.

— Передай его светлости мои извинения, — сказала она Марии, — и скажи, что я надеюсь иметь удовольствие поговорить с ним позже.

Мария отправилась передать поручение и тут же вернулась с унылым видом.

— Его светлость утром уехал верхом и еще не возвращался. Миледи, опять что-то между вами не так?

Кэролайн не ответила. Она была разочарована и обеспокоена. Почему Вэйн находит нужным притворяться равнодушным? Почему он не позволяет ей объяснить ему все про сэра Монтегю?

Вздохнув, она решила, что рано или поздно она заставит его выслушать себя. Но, кажется, он был твердо намерен ее избегать.

Кэролайн пила чай у леди Брекон, нетерпеливо ожидая обычного в это время появления у нее лорда Брекона, но он так и не пришел.

После чая она бродила по дому, заглядывая то в одну комнату, то в другую, и, не будь она так расстроена и озабочена отсутствием Вэйна, ее бы очень позабавило изменение в поведении прислуги. Кто бы ни попался ей на глаза, лакей, горничная, паж или камердинер, все они теперь крайне раболепствовали перед ней. После их небрежного, почти презрительного обращения, пока она находилась в равном с ними положении, было смешно видеть, как они усердствовали в попытках завоевать ее расположение. Когда она поднялась к себе переодеться к обеду, ей пришла в голову одна мысль.

Помимо ее сложных личных отношений с Вэйном и ужасной тайны, которую она теперь разделяла с ним, Кэролайн не оставляло ощущение опасности для него со стороны его кузена Джервиса. Она была уверена, что после ее свадьбы опасность только возросла: невозможно было забыть выражение лица мистера Уорлингема, когда он наблюдал за ними в бальном зале в ночь их бракосочетания.

Кэролайн знала, что рано или поздно он вновь попытается избавиться от Вэйна, и ей казалось, что чем раньше такая попытка состоится и разоблачит его подлинную сущность, тем лучше. Хуже было то, что, поглощенная другими мыслями, она могла на какое-то время забыть об опасности. Джервис Уорлингем мог преуспеть в своих гнусных намерениях, только застав ее и Вэйна врасплох.

Кэролайн была твердо уверена, что опасность грозила ее мужу именно со стороны мистера Уорлингема.

Вэйн мог ничего и не замечать, но для нее сам воздух замка был напоен угрозой.

Совершенно очевидно также, что миссис Миллер пользовалась особым доверием Джервиса Уорлингема.

Они действовали заодно, и, поскольку из них двоих миссис Миллер была более вспыльчивой и неосмотрительной, стоило, быть может, разозлить ее еще больше и, вынудив ее потерять терпение, подтолкнуть к какому-нибудь необдуманному поступку.

План этот не был еще до конца ясен самой Кэролайн. Но она твердо решила действовать в этом направлении. Она позвала Марию и послала ее за домоправительницей. Мисс Тимминс немедленно явилась, шурша ломким шелком черного платья и сложив руки поверх черного фартука — символа ее положения в замке.

— Добрый вечер, миссис Тимминс, — сказала Кэролайн любезно, дружелюбным тоном, каким говорила с домашней прислугой ее мать.

Миссис Тимминс сделала реверанс.

— Добрый вечер, миледи.

Она стояла в ожидании приказаний, смуглая женщина неопределенного возраста с испуганными близорукими глазами, по нервной привычке постоянно облизывая губы.

— Давно вы в замке, миссис Тимминс? — спросила Кэролайн.

— В Михайлов день будет пятнадцать лет, и я надеюсь, ваша светлость позволит мне остаться. Если в первые дни вашей светлости было здесь что не по нраву, я надеюсь, вы мне это в вину не поставите. Откуда мне было знать, кто вы? Если горничные были невнимательны, я только могу просить прощения у вашей светлости.

— Я никого не виню, миссис Тимминс, — сказала Кэролайн успокаивающе. — Я послала за вами по другому делу. Я хочу, чтобы часовню вычистили и привели в порядок. Это будет нелегко, потому что она сильно запущена, но пусть девушки займутся ею завтра же. Вы поняли?

— Да, миледи, все будет исполнено по вашему желанию, только придется попросить и мужскую прислугу помочь с очисткой потолка.

— Я оставляю все это на ваше усмотрение, миссис Тимминс, и, пожалуйста, скажите повару, чтобы он принес мне обеденное меню. Возможно, я внесу в него кое-какие изменения.

— Очень хорошо, миледи.

Миссис Тимминс почтительно присела и направилась к выходу, но уже у самой двери снова остановилась:

— Простите, миледи, но миссис Миллер уже одобрила меню и приказала женской прислуге завтра…

Кэролайн встала.

— Позвольте мне внести ясность, миссис Тимминс.

Меня не интересует, что имела в виду миссис Миллер.

Мои приказания должны выполняться беспрекословно.

Миссис Тимминс совершенно потерялась и в замешательстве делала один реверанс за другим.

— Да, миледи. Разумеется, миледи. Я прослежу, чтобы все распоряжения вашей светлости были выполнены.

Кэролайн подождала немного, и, когда ей подали меню, она вычеркнула баранье филе и заказала телятину с грибами и острым соусом, а потом добавила к числу вторых блюд жареную печень и отварных раков.

У повара никаких возражений не оказалось, но Кэролайн не удивилась, услышав через несколько минут стук в дверь. Когда она пригласила стучавшего войти, в дверях появилась миссис Миллер.

Она прекрасно выглядела, и Кэролайн подумала, что она и вправду влюблена в мистера Уорлингема. Ее фигура казалась еще более обольстительной в вечернем платье из алого шелка, а ее веки словно отяжелели от любовной истомы.

Кэролайн изобразила удивление.

— Добрый вечер, миссис Миллер. Вы желали меня видеть?

— Если вы будете столь любезны уделить мне несколько минут… Я не хочу доставлять вашей светлости никакого беспокойства, но мне только что сообщили, что вы дали повару и миссис Тимминс некоторые распоряжения. Безусловно, любое ваше приказание будет немедленно выполняться, но поймите, дорогая леди Брекон, все было бы гораздо проще, если бы эти приказания передавались через меня.

Кэролайн подняла брови.

— А почему?

— Просто чтобы ускорить их выполнение и избежать путаницы. Вы же понимаете, что если вы отдаете приказания и они противоречат отданным мною…

— Вами? — перебила Кэролайн. — Но, миссис Миллер, вы же не настолько наивны, чтобы вообразить, будто вы и дальше будете здесь всем распоряжаться?

Я хорошо знакома с ведением домашнего хозяйства и к тому же намерена управлять своим домом по-своему.

Я не хочу причинять вам лишних неудобств, но чем раньше вы найдете себе другое место, тем лучше. Я уверена, что леди Августа любезно снабдит вас рекомендацией.

Выражение лица миссис Миллер изменилось. Поджатые губы вытянулись в ниточку, а глаза сузились в блещущие гневом щелки.

Наблюдая в густеющем сумраке за превращением этой женщины в живое воплощение недоброжелательства и зла, Кэролайн похолодела от внезапного страха.

Но она по-прежнему высоко держала голову и, не дрогнув, встретилась с миссис Миллер взглядом.

— Итак, вы хотите от меня избавиться, — проговорила миссис Миллер.

— Ну, конечно, — спокойно отвечала Кэролайн. — А вы разве другого ждали?

На мгновение ее откровенность озадачила миссис Миллер, но она тут же прошипела:

— Ваша светлость совершает большую ошибку. Вы раскаетесь в своем решении!

Кэролайн улыбнулась:

— Не думаю, миссис Миллер; по правде говоря, я довольно разборчива в выборе знакомств.

Кэролайн хотела оскорбить ее, и она в этом преуспела. Миссис Миллер просто тряслась от бешенства.

— Вы пожалеете об этом, — выдавала она, — вы и ваш муж — если он и в самом деле ваш муж!

На последних словах рот ее скривился в отвратительной усмешке. Затем она повернулась и вышла, тихо и осторожно закрыв за собой дверь, что было еще более угрожающе, чем если бы она в ярости хлопнула ею.

Кэролайн показалось, что в комнате потемнело из-за той атмосферы злобы и ненависти, которую оставила после себя эта женщина.

Да, она добилась своего: раздразнила гремучую змею.

Теперь Кэролайн испугалась, но не за себя, а за Вэйна.

Вдруг что-то словно толкнуло ее.

Она вскочила и, подбежав к окну, увидела подъезжающего к замку всадника. Усталая лошадь шла медленно, а всадник низко склонился в седле, опустив голову, как будто и он был в полном изнеможении.

Сердце Кэролайн сильно забилось. Она чувствовала, что Вэйн устал и подавлен, но тут же решила, что пусть, пусть лучше он будет таким, чем надменным и раздраженным, нападающим на нее за ее прежние проступки.

Она следила за ним, пока он не скрылся из виду. Когда он исчез, она слегка вздохнула, но сразу же улыбнулась. Они увидятся за обедом. Главное сейчас — это то, что она увидит его, будет рядом с ним. Она была абсолютно уверена, что неважно, сердит он или ласков, презрителен или насмешлив, она любит его, несмотря ни на что, любит больше всего на свете.