"Зловещая тайна" - читать интересную книгу автора (Картленд Барбара)

Глава 13

Кэролайн, вздрогнув, проснулась и сразу же вспомнила, что не рассказала Вэйну о Хэрриет.

Нужно его предупредить, подумала она, что Хэрриет понятия не имеет о подлинном положении мистера Стрэттона и, если викарий станет расспрашивать Вэйна о его приятеле, Вэйн не должен проговориться, какой это мог бы быть на самом деле выгодный брак.

Кэролайн была убеждена, что по крайней мере первое время, пока совместная жизнь Хэрриет и Томаса Стрэттона не наладится, викарий должен по-прежнему оставаться в образе огнедышащего дракона.

— Я должна предупредить Вэйна, — проговорила она вслух и тут только вспомнила, как они расстались накануне. Кэролайн была очень недовольна собой. Больше всего на свете она презирала слабость, а именно слабость она и проявила, позволив Вэйну запугать себя и привести в смятение, совершенно чуждое ее натуре.

Ее сразило упоминание о Кэсси. Но сейчас, когда золотые лучи утреннего солнца пробивались сквозь задвинутые занавеси, Кэролайн решила, что даже тысячи таких Кэсси ничего не изменят, она все равно будет любить Вэйна, а он — ее. Что думать о будущем! Если даже им и предстоит провести всю дальнейшую жизнь в страхе, постоянно помня о подстерегавшем их кошмаре, по крайней мере сейчас они могли бы вообразить себя счастливыми и беззаботными.

Кэролайн потянула шнурок звонка и встала с постели.

— Я не стану бояться, я не дам себя запугать, — произнесла она вслух, — потому что я люблю Вэйна больше всего на свете. — Повторяя эти слова, она, казалось, обретала новую силу, новое мужество, которое должно было помочь ей преодолеть все силы зла.

Она вспомнила, что сегодня он собирался к епископу. Любой ценой этому следует помешать. Она уговорит его: их брак не должен быть расторгнут, хотя они и не обрели в нем ничего, кроме горечи и мучений.

— Как вы рано, миледи! — воскликнула, входя, Мария.

— Немедленно передай его светлости, что я желаю его видеть по неотложному делу прежде, чем он уедет.

Узнай, когда его светлость собирается выехать, и принеси мне быстрее мой шоколад.

— Слушаю, миледи, — отвечала Мария, поспешно раздвигая занавески на окнах.

В комнату хлынул солнечный свет. Кэролайн кожей чувствовала золотистое тепло лучей. Подняв голову и нежась с закрытыми глазами в солнечных лучах, она вообразила на мгновение, что они ласкают ее, как когда-то Вэйн, еще до того, как он рассердился на нее.

Погруженная в свои мысли, Кэролайн не заметила, как вернулась Мария, и даже несколько удивилась тому, что ее приказание уже исполнено.

— Я передала ваше поручение его светлости, и он будет ожидать вас в библиотеке. Лошадь ему должны подать к половине десятого.

Кэролайн немного задумалась.

— Мария, у меня родилась прекрасная идея! Я поеду с его светлостью. Мою амазонку прислали из Мэндрейка с другими вещами?

— Да, миледи!

— Прекрасно. Достань ее, но сначала пошли кого-нибудь в конюшню распорядиться, чтобы мне подали лошадь в то же время, как и его светлости.

— Слушаю, миледи, — отвечала Мария, и Кэролайн начала одеваться, все более увлекаясь задуманным.

Если Вэйн будет настаивать на посещении епископа, она поедет с ним. По крайней мере лучше прогуляться вместе верхом по округе, чем спорить и препираться, как все последние дни, в этой мрачной библиотеке.

До чего ей отвратительна эта комната, как, впрочем, и весь замок! Пусть это ее будущий дом, и ей суждено было строить здесь свое счастье, но все равно Кэролайн ненавидела его. Он был отмечен печатью мрака, уныния и неотвратимого зла; она всегда будет помнить, кто там томился: глядя на фамильные портреты на стенах холла, она не сможет не задуматься о том, что благосклонно взиравшие на нее с полотен темноглазые предки Вэйна и породили, в сущности, это чудовище — Кэсси с ее животными инстинктами.

Да, она ненавидела замок Брекон, и в то же время безмерно любила его владельца. Что было толку в поисках разумного выхода из положения? Ведь даже разреши она Вэйну расторгнуть брак, все равно жизнь его останется омрачена той чудовищной тайной, все равно в безрадостном будущем его ожидают лишь тоска и одиночество.

Нет, даже и мысли об этом нельзя было допустить.

Она ни при каких обстоятельствах не согласится на разлуку, никогда не покинет Вэйна, предоставив ему в одиночестве влачить свой жребий.

Что бы ни ожидало их впереди, жизни их уже были соединены. Ей пришли на память ее брачные обеты, и Кэролайн повторяла их про себя, зная, что они остаются для нее столь же священными, как и в ту минуту, когда она впервые произнесла их.

Кэсси тут ни при чем, Кэсси не может нарушить таинство брака. Кэролайн знала, что в ту ночь Вэйн предоставил ей выбор. И теперь, одеваясь, она окончательно поняла, что выбор ею сделан, решение принято. Настал решающий момент. Больше ее уже не будут терзать ни сомнения, ни колебания.

Улыбаясь, с сияющими глазами, Кэролайн спустилась в библиотеку. На ней была зеленая бархатная амазонка, отороченная шнуром более темного цвета. Манжеты и отвороты были отделаны блестящим шелком.

С высокой тульи шляпы спадало на плечо длинное алое перо. Она выглядела очаровательно и хорошо это знала, еще до того, как, войдя в библиотеку, увидела восхищение в глазах Вэйна.

Вид у него был усталый, но никаких других следов бессонной ночи она не заметила. Поклонившись Кэролайн, он ожидал, пока она заговорит первой. Она приблизилась к нему и взглянула на него с улыбкой:

— Можно мне поехать сегодня с тобой, Вэйн?

После минутного колебания он спокойно ответил:

— Сочту за честь. Я никогда еще не видел тебя верхом.

— Надеюсь, у тебя найдется для меня хорошая лошадь. Конюшни моего отца славятся арабскими скакунами.

— Придется постараться, чтобы достойно ответить на такой вызов, — сказал лорд Брекон с чуть заметной улыбкой в уголках губ.

— Я посылала на конюшню… сказать, что сегодня утром выезжаю. Но прежде я хотела поговорить с тобой о другом. Речь идет о Хэрриет…

— Я помню, вчера ты говорила мне, что она бежала с Томасом Стрэттоном. Не хочешь ли ты сказать, что они уже вернулись?

— Нет, конечно. Дело в том, что они бежали потому, что викарий настроен против мистера Стрэттона.

Это отчасти моя вина. Видишь ли, я сказала ему, что мистер Стрэттон — шестой сын небогатого отца.

Лорд Брекон расхохотался.

— Кэролайн, ты неисправима. Иными словами, Томас прельстился Хэрриет, потому что она представляла собой запретный плод.

— Вот именно. За последний год его порядочно разбаловали; на завидного жениха всегда находятся толпы претенденток.

— Но какое это имеет отношение ко мне?

— Я боюсь, что, когда викарий обнаружит отсутствие Хэрриет, он примчится сюда разузнать о ней. Не говори ему об истинном положении дел мистера Стрэттона. Чем дольше он будет чинить им препятствия, тем прочнее основания их будущего счастья.

Лорд Брекон опять рассмеялся:

— И сколько еще коварных замыслов таится в этой хорошенькой головке?

В его словах звучали тепло и нежность, но как только Кэролайн подняла глаза и пристально взглянула на него, он словно вспомнил о лежащей между ними пропасти: исчезли ласковые искорки в глазах, он сделался, как прежде, холодно-вежливым.

Кэролайн дотронулась до его руки.

— Довольно сердиться на меня, Вэйн. Позже мне нужно будет многое обсудить с тобой, но сейчас не время для ссор и подозрений. Поедем на прогулку и забудем обо всем. Давай представим, что мы — просто двое свободных беззаботных людей, которые вдруг встретились и… понравились друг другу.

Выражение лица его смягчилось. Он поднес ее руку к губам.

— Что ж, попробуем притвориться в последний раз, — сказал он. — Вообразим, что мы только что встретились, счастливы и наше будущее безоблачно.

Что-то в его голосе и взгляде заставило Кэролайн затаить дыхание и сжать его руку.

— Да-да, именно так. Ты сегодня не собираешься к епископу?

Лорд Брекон покачал головой:

— Нет, завтра. Я только что прочел в «Морнинг пост», что он собирается сегодня в Ноул в гости к лорду Сэквиллу. Ноул всего в нескольких милях отсюда, я навещу его там. В числе гостей будет и лорд Милборн, председатель суда.

— Дядя Фрэнсис! — воскликнула Кэролайн, решив про себя, что непременно поедет в Ноул вместе с лордом Бреконом.

Но сейчас было не до споров. Судьба в лице епископа, собравшегося в Ноул, дала возможность Вэйну предложить ей перемирие. Она с готовностью ухватилась за эту оливковую ветвь, пусть хилую, и за возможность отложить, пусть ненадолго, планы расторжения их брака. Лицо Кэролайн светилось счастьем, когда она нежно улыбнулась мужу.

— Завтра будь что будет, — сказала она весело. — У нас ведь есть сегодня.

Он опять поцеловал ей руку, не спуская глаз с ее губ, так что она вспомнила вкус его поцелуев. И в этот момент Кэролайн дала себе клятву: прежде чем кончится сегодняшний день, она вновь испытает блаженство и восторг в его объятиях. Искушение дотронуться до него было так велико, что ей стоило больших усилий повернуться к двери:

— Солнце манит нас, Вэйн, и лошади ждут!

Они спустились в холл, где уже дожидался Бейтсон, дворецкий, держа в руках шляпу и перчатки его светлости.

Взяв шляпу и перчатки, лорд Брекон направился к двери и на секунду остановился там, глядя на ожидавших их внизу лошадей. Это были превосходные животные: одна темно-гнедая, другая настолько светло-серая, что казалась почти белой. Конюхи с трудом сдерживали их.

— О, да ты знаток, Вэйн, — сказала Кэролайн.

Он с гордостью улыбнулся.

— Я льщу себя мыслью, что у меня редкая конюшня, но с тех пор, как услышал о мэндрейкской породе, уверенность эта поубавилась.

Пока они говорили, послышался стук колес и на дороге показался элегантный двухколесный экипаж с парой гнедых, запряженных цугом. Правил кучер, а сзади прицепился мальчишка-грум лет четырнадцати, маленького роста, с острым личиком. Мальчишка соскочил с запяток и, забежав вперед, ухватился за поводья, сдерживая лошадей.

— А это для кого? — спросила Кэролайн.

— Для Джервиса, я полагаю, — ответил лорд Брекон и повернулся к стоявшему сзади Бейтсону.

— Мистер Уорлингем выезжает на прогулку, Бейтсон?

— Мистер Уорлингем покидает замок, милорд.

Лорд Брекон поднял брови.

— Не слышал, чтобы он собирался сократить свой визит.

— Я думаю, нам нужно подождать и проститься с ним, — сказала Кэролайн, озабоченная тем, что зловещее присутствие мистера Уорлингема могло омрачить счастливую для нее минуту; но туг же мысли ее переключились на другое, доискиваясь причин его неожиданного отъезда.

И тут она все поняла, разгадка стала ей ясна как белый день. Если, как ей было известно из подслушанного разговора, должно было совершиться преступление или задуманы какие-то темные дела, мистеру Уорлингему необходимо позаботиться о своем алиби. Оставаться в замке было бы неразумно, хотя ей казалось, что далеко уезжать он не собирался.

Она взглянула на кучера: им оказался человек, которого она прошлой ночью видела у павильона. Кэролайн сразу же узнала почти квадратную голову, толстую шею и изуродованное ухо. Она была права: несомненно, что этот человек — боксер: нос у него явно сломан, а глубокий шрам на верхней губе придавал лицу отталкивающее выражение. Когда он спрыгнул на землю, лошади начали грызть удила, а передняя попыталась даже встать на дыбы. Грум размахнулся и изо всей силы ударил ее кулаком. Не успела Кэролайн перевести дух от изумления, как лорд Брекон сбежал по ступенькам и схватил мальчишку за воротник.

— Как ты смеешь так обращаться с лошадью? — крикнул он и, подняв мальчишку за шиворот, встряхнул его, как терьер крысу.

— Мерзавец! — продолжал он. — Будь ты у меня на службе, я бы тебя тут же выгнал.

Побледневший мальчишка завопил во всю мочь:

— Пусти, хозяин, не буду больше, не буду!

Лорд Брекон отпустил его, и мальчишка плашмя растянулся по земле.

— Убирайся отсюда, и если еще раз увижу, как ты обращаешься с лошадьми, выпорю тебя до полусмерти, понял?

— Да, сэр, простите, сэр, — проскулил мальчишка.

Он вскочил на ноги и спрятался за экипаж, словно боялся, что лорд Брекон передумает и начнет его пороть тут же.

— Что здесь происходит? — раздался рядом с Кэролайн чей-то голос, и она увидела в дверях мистера Уорлингема.

«Интересно, видел ли он всю эту сцену?» — подумала она. Мистер Уорлингем спустился к экипажу, где лорд Брекон успокаивал испуганную лошадь, поглаживая ее и что-то ей нашептывая. Удивительно, но животное будто бы понимало его и быстро успокоилось.

— Я приношу извинения, Вэйн, за неопытность моего грума.

— Слово «неопытность» тут едва ли подходит, — резко проговорил лорд Брекон. — Парень явно не любит животных. Тебе лучше от него избавиться, Джервис.

Мистер Уорлингем взглянул на стоявшего поодаль кучера.

— Займитесь этим, Джексон, — сказал он. — А теперь я должен проститься с тобой, Вэйн. Сегодня утром я узнал, что мне необходимо срочно вернуться в Лондон.

Жаль, конечно, покидать такое приятное общество, но придется. До свидания, Вэйн.

Он протянул руку, и лорд Брекон пожал ее, сказав на прощание:

— До свидания, Джервис. Приезжай опять, когда соскучишься по деревенской жизни.

— Не премину воспользоваться твоим приглашением, — отвечал мистер Уорлингем и повернулся к медленно спускавшейся по ступеням Кэролайн. — До свидания, моя очаровательная новая кузина, — сказал он вкрадчиво. — Позвольте мне от всей души пожелать вам счастья.

Кэролайн тотчас же уловила эту неприятную вкрадчивость и подумала, что с удовольствием швырнула бы ему в лицо его любезности. Но вместо этого лишь сделала реверанс и отошла в сторону, не подав руки.

— До свидания, сэр, — сказала она кратко.

Глядя вслед удаляющемуся экипажу, Кэролайн вздохнула. Она отнюдь не была уверена, что они надолго простились с мистером Уорлингемом. Но никаких четких обоснований подобным ощущениям у нее не было.

Грум подвел к ней серую лошадь, но, прежде чем он успел помочь ей, лорд Брекон, опередив его, обхватил ее за талию и посадил в седло.

— Я помню, какая ты легкая, — сказал он негромко.

Кэролайн не отводила от него глаз, забыв обо всем на свете, зная лишь, что она любит этого человека и любима им.

Когда они проезжали по парку, Кэролайн подумала, что день выдался просто волшебный. И чем дольше были они вместе, тем сильнее становилось это ощущение. Сначала они ехали полями, а потом поднялись вверх на холм, откуда открывался чудесный вид на удивительные в своей первозданной красоте окрестности.

В тени соснового бора они ненадолго остановились. Упиваясь тишиной и прохладой бора, Кэролайн вдруг почувствовала на себе взгляд лорда Брекона.

— Что может быть прекраснее прелестной женщины на прекрасном коне, — проговорил он.

Кэролайн улыбнулась:

— Может быть, отдохнем немного?

— А почему бы нет? — Он сошел с лошади и привязал ее к дереву. Затем он помог спуститься Кэролайн.

Ее юбка стелилась по мягкому ковру зеленых иголок, воздух был наполнен ароматом сосен, тишину нарушало лишь жужжание пчел и пение птиц.

Привязав лошадь Кэролайн, лорд Брекон опустился на землю рядом с ней и, опершись на локоть, сбросил шляпу.

— О чем ты думаешь? — спросил он.

— О тебе. — Кэролайн говорила правду.

— А я о тебе, — сказал он. — Как фея этого леса, ты окутала меня своими чарами, от которых мне никогда не освободиться.

— Я рада этому, — сказала Кэролайн, — поскольку говорят, что чары эти не рассеются сто лет.

— Сто лет с тобой мне все равно, что сто минут.

Мне все равно будет мало.

—  — Ты правда так считаешь? — прошептала Кэролайн.

Он встал и взял ее за руку. Осторожно сняв перчатку, повернул ее руку ладонью вверх, вглядываясь в пересечение линий.

— Погадать тебе? — спросил он.

— Пожалуйста. Но что ты потребуешь взамен?

Вместо ответа лорд Брекон нежно и страстно прильнул губами к ее ладони.

— Только это, — сказал он. — Разве что ваша светлость по доброте не предложит мне большего.

Кэролайн почувствовала, как от его прикосновений кровь закипает в жилах.

Помолчав немного, она спросила:

— Скольких женщин ты любил до меня, Вэйн?

Он взглянул ей в глаза и рассмеялся:

— Это чисто женский вопрос, Кэролайн.

— А ты бы хотел иного? Не женского?

— Напротив, я обожаю тебя такой, какая ты есть.

Просто у тебя редко бывают минуты слабости. Сказать тебе правду или сочинить сказку?

— Лучше правду, Вэйн.

Кэролайн слегка откинулась назад, прислонившись к дереву. Поля шляпы мешали ей. Она сняла ее и слегка взбила локоны. Затем, удовлетворенно вздохнув, устроилась поудобнее и нетерпеливо напомнила:

— Отвечай же на вопрос, Вэйн. Мне не терпится знать ответ.

Он подвинулся к ней поближе.

— Хорошо, — сказал он. — Я скажу тебе правду. В свое время я встречал много женщин, самых разных и по характеру, и по национальности, но до встречи с тобой я не знал, что такое любовь. Едва я знакомился с женщинами ближе, они начинали раздражать меня своей глупостью, тщеславием, а главным образом своей пустотой. По недомыслию я считал, что все женщины одинаковы, что близость неизбежно вызывает пресыщение.

Утолив голод, забываешь, что представляет собой это чувство.

Вэйн слегка усмехнулся:

— До чего же высокопарно это у меня прозвучало.

Ну а потом, Кэролайн, я влюбился. Нет, эти слова слишком невыразительны, чтобы передать то, что случилось с нами! Насколько наше чувство глубже и значительнее этих слов!

— А те, другие женщины… — начала было Кэролайн, но лорд Брекон склонился над нею так, что губы их почти сблизились.

— Стоит ли вспоминать о них, дорогая? Это только призраки, бедные, жалкие, ничтожные призраки, которых я даже узнать не смог бы теперь, когда рядом со мной ты и я ощущаю на своем лице твое дыхание, когда я знаю, что стоит мне только протянуть руку — и я почувствую биение твоего сердца…

Кэролайн едва успела перевести дыхание, как он продолжил:

— Посмотри на меня, Кэролайн.

Она подняла на него взгляд и поняла, как никогда раньше, что он бесконечно любит ее. Если он, Вэйн, находится под властью таинственных чар, то и она, Кэролайн, тоже. Ей тоже нет избавления от них, сколько бы лет ни прошло: сто или тысяча. Долго, бесконечно долго они смотрели друг другу в глаза, а потом с нежностью, о которой она раньше и не подозревала, Вэйн привлек ее в свои объятия.

Они просидели так долго, в упоении более томительном и прекрасном, чем что-либо испытанное ими раньше. Кэролайн спрятала свое лицо у него на груди, и Вэйн понял, что она готова разрыдаться.

Прошел час, затем другой. Иногда они разговаривали, иногда молчали, но главное заключалось в том, что они счастливы — счастливы, как никогда в жизни. Кэролайн трепетала в его объятиях, но не от страха, который он вызывал в ней раньше. Его нежность лучше всяких слов убедила ее, что он предан ей до самоотречения.

Она поняла теперь, что его страсть, его непреодолимое влечение к ней были подчинены более высоким чувствам: его заботе о ее благе.

— О Вэйн, — вырвалось у нее от самого сердца, — если бы так могло продолжаться вечно! Иначе я хотела бы умереть сейчас, и смерть была бы радостью…

Он теснее прижал ее к себе, но голос его прозвучал спокойно:

— Мы же договорились: не будем о будущем. Ты, наверно, проголодалась, любовь моя? Здесь есть неподалеку постоялый двор, и мы найдем там что-нибудь поесть. Я чувствую, что тебе не хочется возвращаться в замок, чтобы не портить наш прекрасный день.

— Нет, умоляю, не надо возвращаться! — воскликнула Кэролайн.

Постоялый двор был небольшой, и, кроме них, посетителей там не было. Польщенный и обрадованный хозяин выложил все лучшее, что у него было, и завтрак им подали хоть и незатейливый, но очень приятный.

Потом они снова долго катались верхом, и лорд Брекон, хорошо знавший окрестности, выбирал уединенные места.

Они скакали по зеленой долине, блуждали по тихим лесным зарослям, поили лошадей у ручья и, пока те пили, отдыхали на берегу, поросшем золотистыми лютиками.

Наконец солнце начало опускаться за отдаленные холмы. Последние лучи пробивались сквозь деревья, отбрасывающие длинные тени.

— Пора возвращаться, — сказал лорд Брекон.

Кэролайн вздохнула:

— А может быть, не стоит? Что, если мы сбежим, как Хэрриет и Томас Стрэттон? Скроемся от всех, кто знает нас, кого мы знаем? Какое было бы блаженство!

— Блаженство… — повторил лорд Брекон. — Но ты же знаешь, что это невозможно.

Хотя он и словом об этом не обмолвился, Кэролайн поняла, что, куда бы они ни отправились, как бы ни стремились стряхнуть с себя тяготы своего положения, образ Кэсси повсюду будет преследовать их.

В замок они вернулись уже почти в сумерках. Кэролайн устала, но переполнявшее ее счастье делало даже темнеющие башни замка менее страшными.

Сияние дня, казалось, проникло в самую глубину ее существа настолько, что на какое-то время она забыла о своих опасениях.

Она поднималась по ступеням парадного подъезда и остановилась на мгновение, чтобы взглянуть на лошадей. Их уводили в конюшню. Повинуясь какому-то внезапному душевному порыву, она взяла лорда Брекона за руку.

— Мы пообедаем вместе, — сказала она робко, — ведь наш день еще не кончился.

— Давай пообедаем одни у тебя в будуаре, — предложил он.

Глаза Кэролайн заблестели.

— А можно? — спросила она, чуть дыша.

— Мы можем делать все, что хотим — сегодня, — сказал он.

— Тогда мы обедаем вместе, милорд.

Она взбежала вверх по лестнице, словно опасаясь, как бы что-нибудь не нарушило ее счастливый сон и не вынудило ее вновь вернуться к ужасам действительности.

В спальне ее ждала Мария.

— Ну и дела, миледи! Не успели вы уехать, как явился преподобный джентльмен и потребовал его светлость. Миссис Миллер говорила с ним в холле, так что я все слышала.

— Что же он сказал, Мария?

— Он ужас как разозлился, когда нашел письмо мистера Стрэттона к мисс Уонтедж.

— Как это похоже на Хэрриет — оставить такие улики!

— Вот и я так подумала, миледи. «Моя дочь погибла, — кричал преподобный джентльмен, — его светлость ответит мне за гнусное поведение этого мошенника, которого он называет своим другом». — «Если мистер Стрэттон в самом деле сбежал с вашей дочерью, сэр, — говорит ему миссис Миллер, — его светлость тут ни при чем. Это все вина ее светлости. Она его завлекла — я своими ушами слышала, как он заявил, что он ее покорный раб, — а потом оставила, так что он с досады сбежал с мисс Уонтедж». — «Что? — кричит преподобный джентльмен. — Вы хотите сказать, что у него нет никаких чувств к моей дочери? Этого я не могу стерпеть. Я их догоню и отхлестаю этого мерзавца так, что он будет вопить о помиловании. Ну а моя дочь — ей тоже достанется!» И с этими словами он надел шляпу и вышел, даже с миссис Миллер не простился.

Кэролайн захлопала в ладоши.

— Итак, на сцену является дракон. Ну, сэр Томас, пришло время показать, на что вы способны. Чудесно, Мария, если им хоть чуть-чуть повезет, к тому моменту, как он их настигнет, они уже будут женаты.

— Надеюсь, что так и будет, миледи, не то мисс Уонтедж умрет со страху.

— Ну, я этого не боюсь, — улыбнулась Кэролайн. — Они намного его опережают, и у мистера Стрэттона довольно денег на самых лучших лошадей.

В заботах о Хэрриет и в упоении от своего собственного счастья, Кэролайн совсем забыла зловещие слова, которые произнесла прошлой ночью миссис Миллер, как и то обстоятельство, что мистер Уорлингем покинул замок.

Вспомнила она об этом, лишь когда готовилась принять приготовленную Марией ванну. Сознание опасности заставило ее мысль усиленно заработать, и она тихонько вскрикнула.

— Что случилось, миледи? — спросила Мария.

— Мне только что пришла одна идея, — сказала Кэролайн. — Мария, ты сделаешь для меня, что я попрошу, но только очень срочно?

— Все, что ни прикажете, миледи; вы, я думаю, теперь уже в этом не сомневаетесь.

— Тогда слушай, — Кэролайн на минуту замолкла;

Она была в одной рубашке и пробовала ногой воду в ванне. — Как только ты меня оденешь, немедленно отыщи фургон, он тут неподалеку, сразу, как выйдешь из главных ворот.

— Знаю, миледи, такой красивый, желтый с красным?

— Да, он самый. Пойдешь туда и вызовешь Гидеона.

Он наверняка там. Скажи ему, что я тебя послала, и попроси, чтобы сегодня ночью и все последующие за замком установили специальное наблюдение.

— Специальное наблюдение? — переспросила Мария.

— Он поймет, — сказала Кэролайн. — Скажи ему, я опасаюсь, что Джейсон Фэйкен и его друзья замышляют недоброе.

— Скажу, миледи.

— Иди быстрее, Мария, я чувствую, что его светлости с каждым часом все больше грозит опасность.

— Неужели его враги, кто бы они ни были, могут убить его?

— Нет, я не этого боюсь, — сказала Кэролайн. — Если бы так, все было бы проще. Они задумали более хитрое дело, которое куда труднее предотвратить. Обещай мне не задерживаться. Я не успокоюсь, пока ты не побываешь у Гидеона и не передашь мою просьбу.

— Я тут же все исполню, как только одену вашу светлость, — сказала Мария, и Кэролайн вновь погрузилась в призрачную дымку своего счастья.

Будуар, куда вела дверь из ее спальни, был маленькой комнатой, отделанной в итальянском стиле. У Кэролайн не было случая воспользоваться ею раньше, и комнатка показалась бы ей мрачноватой, если бы, пока она принимала ванну и одевалась, лорд Брекон не распорядился убрать ее цветами в вазах и гирляндами. Зато теперь будуар походил на беседку.

Кэролайн выбрала для этого вечера платье из полупрозрачной ткани с небольшим треном, вопреки новому фасону. Голубые бархатные ленты обхватывали ее грудь, и такая же лента украшала волосы. Простота костюма подчеркивала природную красоту девушки, и по взгляду уже ожидавшего ее в будуаре лорда Брекона Кэролайн поняла, что выглядит еще более прелестно, чем он воображал.

— Прислуги сегодня не будет, — сказал он. — Я сам буду служить тебе.

Обед тянулся бесконечно долго, но Кэролайн не замечала, что она ела. Она чувствовала только присутствие лорда Брекона, его близость. Руки их касались, когда он передавал ей блюда с едой, и, не в силах сдержать себя, он то и дело целовал ее в губы. Затем поднял бокал сверкающего шампанского.

— За Кэролайн, — сказал он негромко, — мою несравненную возлюбленную.

Кэролайн подняла свой бокал:

— За Вэйна, мою любовь навеки.

Легкая тень пробежала по его лицу. Он поднялся и увлек ее за собой на софу у камина. Кэролайн устроилась поудобнее, откинувшись на подушки, и взглянула на него.

— Кто еще мог бы сравниться с тобой? — спросила она. — В самый первый момент, когда я увидела тебя, в лесу, несмотря на все волнения и страхи, я подумала, что ты самый красивый мужчина, какого я когда-либо встречала.

— Смотри, как бы я не возомнил о себе.

— Да, — отвечала Кэролайн, — мне нравятся мужчины с самомнением. В них чувствуется сила.

— А ты хочешь, чтобы над тобою властвовали? — спросил он.

— Это под силу только человеку с характером, — отвечала Кэролайн, бросая на него взгляд из-под длинных ресниц.

— Ты хочешь сказать, что у меня недостаточно характера? — Он вдруг быстрым движением поднял ее на ноги и обнял. — Желал бы я быть твоим властелином!

Мне иногда кажется, что ты избалована избытком внимания и рабской покорностью мужчин. Я бы заставил тебя повиноваться себе, я любил бы тебя, но ты бы всегда помнила, кому принадлежишь, кому должна повиноваться!

— Ты думаешь, что этого трудно добиться? — поддразнила она Вэйна.

— Тебя еще никому не удалось покорить. Ты как молодая лошадка, дикая и прекрасная, не знающая узды.

Я мог бы покорить тебя, не страхом, но любовью, но силу мою ты бы все же познала.

Его слова волновали ее, она глубоко вздохнула, и он вновь прижал ее к себе. Кэролайн знала, что эти слова — не пустое хвастовство. Его губы властно завладели ее губами, его руки — ее телом. Она сознавала, что не в силах противиться.

И все же он полностью владел собой, хотя были моменты, когда их страсть вспыхивала с такой силой, что готова была поглотить обоих. Но когда Кэролайн уже казалось, что самообладание изменяет ему, новый порыв нежности убеждал ее в том, что она для него — не просто бесконечно желанная женщина, но святыня, перед которой он благоговел.

Наступил момент, когда их волшебный день подошел к концу. Они должны были проститься и разойтись по своим комнатам, чтобы провести ночь в одиночестве и унынии, размышляя о том, что принесет им завтрашний день.

Кэролайн решила, что сегодня не будет просить Вэйна ни о чем, не будет делиться с ним своими тревогами. Ведь это особенный день — день, украденный у вечности. Стоит только произнести невпопад одно слово — и вновь начнутся пререкания, неприятности. Все это Кэролайн была твердо намерена оставить до завтра.

Завтра будет время и поспорить, сказать Вэйну, что ему не удастся от нее избавиться. Сегодня же они расстанутся — если уж им суждено расстаться — мирно.

Было очень поздно, и свечи уже почти догорели в подсвечниках, когда они наконец оторвались друг от друга. Кэролайн стояла одна в парадной спальне. Ее уста еще ощущали его поцелуи, а в ушах еще звучал его голос, его руки касались ее — но Вэйна уже не было с нею.

Она еще долго стояла так посередине комнаты, сгорая и трепеща от наслаждения, вся охваченная томлением, вызванным не усталостью, но неудовлетворенным желанием.

Наконец она затушила свечи и села на подоконник.

Где-то в тишине уснувшего замка часы пробили три.

Она не стала звать Марию, больше всего ей хотелось в одиночестве насладиться вновь пережитыми мгновениями, чтобы ничей голос, ничье присутствие не нарушали иллюзии, будто Вэйн все еще с нею.

Она любила его. Это чувство переполняло ее.

Мысленно она простирала к нему руки, повторяла его имя. Кэролайн прижалась лицом к холодному оконному переплету. Серебристый свет луны казался особенно холодным и призрачным по сравнению с воспоминаниями о теплом солнце и навсегда ушедшем дне.

Кэролайн закрыла глаза, стараясь вновь вернуть эти часы, проведенные в сосновом бору, стараясь вспомнить, что они говорили друг другу.

«Неужели это будет единственное мое воспоминание? — спросила она себя с неожиданной страстью. — Неужели на всю мою жизнь мне останется лишь один этот дивный день?»

Эта мысль ужаснула ее. Кэролайн встала, внезапно почувствовав усталость и озноб. Похоже, она долго просидела так в забытьи, если успела озябнуть. Едва она собралась отойти в глубину комнаты, как что-то за окном привлекло ее внимание.

В саду кто-то был. Она заметила какое-то движение среди темных деревьев, окружающих лужайку. Девушка пристально пригляделась: да, она не ошиблась, там действительно кто-то был. Следя за тенью человека — или животного, — Кэролайн почувствовала, как сильно забилось у нее сердце. Что это? Та опасность, которую она ждала, заговор против Вэйна, который она давно предвидела?

Кто-то приближался к замку. Теперь Кэролайн разглядела, что это был не один человек, а двое. Силуэт одного из них, постоянно державшегося в тени, казался уродливо искаженным. Кэролайн продолжала следить за ними, изо всех сил напрягая зрение, пока незнакомцы не остановились.

В это время послышался щелчок и какой-то легкий скрип, донесшийся откуда-то снизу. Став коленями на подоконник, Кэролайн, выгнув шею, насколько могла, свесилась вниз.

Внизу открылось окно. Наблюдая за действиями невидимой руки, девушка вспомнила, что под нею находится библиотека. Парадную спальню, где она была сейчас, и библиотеку пристроили к замку сравнительно недавно. Пристройка выделялась несколько неудачно на фоне замка, и Кэролайн увидела, как люди, прятавшиеся до того среди деревьев, быстро пересекли лужайку, чтобы укрыться от лунного света в тени замка.

Идти им было недалеко, но Кэролайн сумела ясно их разглядеть. Она замерла, боясь малейшим движением выдать свое присутствие.

Первым шел Джервис Уорлингем. Его легко было узнать по росту и ширине плеч, хотя лицо его было скрыто под низко надвинутой шляпой. За ним следовал еще один человек. Кэролайн показалось сначала, что он нес за плечами мешок, который и придавал его фигуре уродливые очертания. Но когда они приблизились, Кэролайн увидела, что через плечо у него перекинут не мешок, а человеческое тело.

Они приблизились к замку и, быстро пройдя вдоль стены, подошли к уже открытому в ожидании их окну., Нагнуться ниже Кэролайн не могла, опасаясь привлечь к себе внимание. Но она увидела, как мистер Уорлингем влез в окно, а человек, который нес тело, передал его Джервису. Затем Джервис Уорлингем быстро вылез обратно, и окно за ним закрылось. Послышался щелчок задвижки, и Джервис со спутником с невероятной быстротой, стараясь, насколько возможно, держаться в тени, поспешили прочь от дома, через лужайку, в темноту деревьев.

Кэролайн так долго сдерживала дыхание, что теперь она с трудом смогла отдышаться. Озаренная внезапной догадкой, она проворно выбежала из комнаты.

Ее спальня, как и находящаяся под ней библиотека, была соединена со старой постройкой узким переходом, ведущим в главный коридор. В конце перехода стоял высокий комод. Пробравшись к нему в темноте и спрятавшись за ним, Кэролайн могла видеть верхнюю площадку лестницы, а также любого, кто поднимался или спускался по ней.

Она не пробыла в своем укрытии и нескольких секунд, как послышался шорох: кто-то шел наверх. Площадка была освещена только двумя оплывшими свечами, но их света было достаточно, чтобы Кэролайн увидела ту, кого она и рассчитывала увидеть, — Эстер Миллер!

Она шла на цыпочках, чуть ли не вдвое согнувшись, словно таким образом меньше рисковала попасться кому-либо на глаза. В ее медленных бесшумных движениях было что-то змеиное.

Кэролайн немного выждала. Когда же наконец убедилась, что миссис Миллер вряд ли вернется, она вышла из своего тайника и быстро спустилась вниз.

Только оказавшись в холле, девушка почувствовала, что дрожит, а сердце ее бьется так, что она с трудом может дышать.

Кэролайн направилась прямо в библиотеку и только у самой двери на секунду в страхе замерла, дрожащей рукой поворачивая ручку двери.

Хотя в комнате было темно, в камине еще горел огонь, и свет мерцающего пламени позволял различать предметы. Кэролайн всегда ненавидела эту комнату, теперь же она настолько отчетливо ощущала в ней присутствие темных сил, что с трудом заставила себя переступить порог.

Хотя разум подсказывал ей, что может ожидать ее там, увиденное ужаснуло ее. К подобному она не была готова: у письменного стола лорда Брекона лежало тело мальчика. Подойдя поближе, Кэролайн тут же его узнала.

Это был тот самый остролицый грум Джервиса Уорлингема, который ударил лошадь и которого Вэйн пригрозил выпороть. Он лежал на полу вниз лицом. Куртки на нем не было, а в клочья порванная на спине рубашка промокла от крови. Его иссеченная кожа была вся в кровоточащих рубцах. Кэролайн тихо вскрикнула и тут же увидела, что на полу рядом с мальчиком лежит хлыст. Она сразу его узнала: это был хлыст, который всегда носил с собой Вэйн. Хлыст был весь в крови.

Но и это не все. На полу, вокруг тела мальчика, лежали еще четыре бездыханных тельца, одно из них на расстоянии его протянутой руки.

Они лежали здесь с вывернутыми лапками и сломанными крылышками, а клетка, где еще недавно резвились и щебетали попугайчики, была открыта и пуста.