"Морская война" - читать интересную книгу автора (Коломб Филип)
Глава IX Попытки приобрести обладание морем с определенной дальнейшей целью (продолжение) Последняя попытка Франции
Когда при открытии враждебных действий в 1803 г. Наполеон отсылал британского посланника, то откровенно объявил ему, что главной его целью будет вторжение в страну, но в то же время высказался о слишком большой смелости такой идеи и выразил предположение, что попытка может окончиться для французского оружия весьма бедственно. Очевидно, что с начала войны в мае 1803 г. до августа 1805 г. каждое морское приготовление и каждое движение морских сил имели целью упрочить обладание Каналом на срок, достаточный для переправы из Франции в Англию громадной армии, посаженной на флотилию из мелких судов.
Лорд Сент-Винсент был тогда во главе Адмиралтейства, и положение дела, как его понимали в Англии, вместе с морскими приготовлениями для встречи неприятеля может быть изложено вкратце так.
В Тулоне и Кадисе у французов было не больше 10 линейных кораблей, 4 фрегатов и 2 судов меньших типов. Для наблюдения за их действиями был послан Нельсон с 14 линейными кораблями, 11 фрегатами и 21 малым судном.
В Ферроле было 5 линейных кораблей и 2 фрегата: за этим наблюдала британская эскадра из 7 линейных кораблей, 2 фрегатов и 2 малых судов.
В Рошфоре и около него было 4 линейных корабля, 5 фрегатов и 2 мелких судна. Чтобы следить за ними, было отправлено 5 линейных кораблей, 1 фрегат и 1 малое судно.
В Бресте неприятель собрал 18 линейных кораблей, 6 фрегатов и 1 малое судно. Здесь за ним наблюдал лорд Корнуоллис с 20 линейными кораблями, 5 фрегатами и 6 малыми судами.
Берег и порты неприятеля были снабжены морскими силами обычным образом. От Сен-Мало до Текселя во всех портах, кроме обычных военных судов, стояло еще огромное количество судов флотилии для вторжения, которая приготовлялась уже около 8 лет, так что была в превосходном состоянии.
В Текселе было 4 голландских линейных корабля с 1 фрегатом и 120 судами флотилии; а в разных портах, до Дюнкерка, находились 1 линейный корабль, 4 фрегата, 7 мелких судов и 645 судов флотилии вторжения.
 |
Для наблюдения за этими разными портами британцы выслали 9 линейных кораблей, 7 фрегатов и 14 меньших судов.
В более западных портах, включая Булонь, Гавр, Шербур и т.д., неприятель имел 2 фрегата, 7 мелких судов и 120 пушечных бригов («gun brigs») предназначенных для прикрытия флотилии вторжения, и около 1450 из судов самой флотилии.
Британцы следили за этими силами при помощи 2 линейных кораблей, 14 фрегатов и 40 меньших судов.
Для внутренней обороны было поставлено в Даунсе 6 линейных кораблей, 4 фрегата и 19 меньших судов. Шесть фрегатов и 11 меньших судов охраняли берега Ирландии, а у заливов Го л леслей, Ярмут, Хамбер, Лейт и вообще вдоль берегов Англии и Шотландии было 4 линейных корабля, 2 фрегата и 20 малых судов.
В июле 1804 г. планы французов начали приводиться в исполнение, и вице-адмирал Латуш-Тревилль был назначен командиром всех сил. Тогда Наполеон начал набрасывать неопределенно и в грубых штрихах план того, что предстояло выполнить его главнокомандующему. Латуш-Тревилль должен был укомплектовать свою эскадру в Тулоне и снарядить ее, разоружив корветы, вербуя людей в Марселе и посадив на суда 1600 солдат.
Он должен был обдумать то великое предприятие, которое предстояло ему выполнить, и прежде чем Наполеон подписал свои окончательные распоряжения, он должен был сообщить ему, какой из путей он считал наиболее действительным для выполнения их.
Эскадра в Рошфоре, согласно приказанию Наполеона, состояла из 5 линейных кораблей и 4 фрегатов, готовых сняться с якоря в каждый данный момент; враждебная же им эскадра, стоявшая перед портом, состояла только из 5 английских кораблей.
Брестская эскадра состояла из 21 линейного корабля с назначением «тревожить неприятеля», с тем чтобы заставить его держать перед портом как можно больше судов. Неприятель имел 6 кораблей перед Текселем и блокировал голландскую эскадру из 3 линейных кораблей, фрегатов и конвоя 30 судов, на которых была посажена армия Мармонта. Между Этаплем, Булонью, Вимере и Амблетезом было 1800 канонерок («gun boats», «peniches» и пр.), имевших 120 000 людей и 10 000 лошадей… «Пусть мы сделаемся хозяевами пролива на шесть часов, – были слова Наполеона, – и мы будем хозяевами всего мира».
Неприятель имел перед Остенде, Булонью и в Даунсе два 74-, три 64– и два 50-пушечных корабля. До сих пор Корнуоллис имел в своем распоряжении не более 15 кораблей, но все резервы в Портсмуте и Плимуте должны были быть посланы для его усиления перед Брестом. В Корке неприятель имел четыре или пять военных судов, не считая фрегатов и других мелких, которых было большое количество.
«Если, – сказал Наполеон Латуш-Тревиллю, – вы избежите встречи с Нельсоном, он пойдет в Сицилию, или в Египет, или в Ферроль. Я не думаю, что вам необходимо будет идти в Ферроль. Из 5 находящихся теперь в порту кораблей готовы только 4; пятый будет готов к середине августа; но я полагаю, что на Ферроль указывают слишком ясно; так естественно предположить, что если ваша эскадра выйдет из Средиземного моря в океан, то она намерена уничтожить блокаду Ферроля. Поэтому будет лучше пройти далеко от него и прибыть в Рошфор. Это усилит вашу эскадру до 16 линейных кораблей и 11 фрегатов, и тогда, не бросая якоря и не теряя ни одной минуты или обойдя Ирландию, держась подальше от нее, или же исполняя план, – явитесь перед Булонью. Наша Брестская эскадра в 23 линейных корабля с посаженной на суда ее армией будет готова двинуться в каждый данный момент, так что Корнуоллис будет принужден держаться берега Бретани, чтобы помешать ее выходу. Что же касается дальнейшего образа действий, то для окончательного выяснения надлежащего ведения этой операции, которая сопряжена с риском, но успех которой обещает такие огромные результаты, я жду вашего плана, о котором вы мне упоминали и который вы мне пришлете с моим курьером. Вы должны взять на палубу возможно больше провизии, чтобы ничто не могло вас задержать потом. В конце месяца будет спущен новый линейный корабль в Рошфоре и еще один в Лориане. Очень возможно, что они будут готовы. О том, который в Рошфоре, говорить нечего, но если тот, который в Лориане, будет на рейде, но не будет в состоянии выйти перед вашим появлением около острова Экс, я желаю знать, думаете ли вы свернуть с пути, чтобы прихватить его. Независимо от этого, я думаю, что если вы выступите с хорошим северным ветром, то успеете, во всяком случае, окончить операции до зимы. В дурное время года вы, правда, можете иметь больше шансов на беспрепятственное прибытие, но зато может выдаться несколько дней таких, что вашим прибытием нельзя будет воспользоваться. Предполагаю, что вы можете выступить в море до 29 июля, вероятно, вы появитесь перед Булонью в течение сентября, когда ночи уже достаточно длинны, а погода еще не бывает дурна на очень продолжительное время».
Тулонская эскадра, однако, не вышла в море, как предполагал Наполеон. Латуш-Тревилль умер 10 августа, но до 28-го числа заместителя его назначено не было. Наполеон колебался между Брюи, Вильневом и Розили, найдя, наконец, необходимым остановиться на Вильневе.
Вероятно, такая отсрочка заставила отказаться от мысли продолжать действия в этом году, согласно планам Латуш-Тревилля. Но не только это, а и все планы оказались совершенно измененными; достижение обладания Каналом, бывшее сначала главной целью, стало на равное, если еще не на низшее, место по отношению к планам операций против о-ва св. Елены, восточного берега Африки, против британских владений в Вест-Индии и, наконец, против Ирландии.
«Нам предстоит, – сказал Наполеон в письме морскому министру Декре 29 сентября 1804 г., – выполнить три экспедиции.
Для этой цели Тулонский флот из 11 или 12 кораблей, включая тот, который в Кадисе, выступит первым. Дойдя до океана, он отрядит 2 линейных корабля, 4 фрегата и 2 брига из лучших парусных ходоков для экспедиции к о. св. Елены. Эти 2 корабля, 4 фрегата и 2 брига возьмут 1800 человек, из которых 200 будут оставлены в Гори и Сенегале; 9 или 10 кораблей и 3 фрегата, имея от 5 до 6 тысяч человек, пойдут прямо на Гвиану, где они найдут Виктора Хэгуеса и затем проследуют в Суринам. Как только будет известно, что флот, находящийся в Тулоне, вышел в море, Рошфорская эскадра получит приказание выступать. Она пойдет прямо на Мартинику, овладеет Сент-Люсией и Доминикой и поступит в распоряжение командира эскадры, назначенной в Суринам. Эта эскадра, состоя теперь из 14–15 линейных кораблей и 7 или 8 фрегатов, обложит контрибуцией все британские острова, заберет всю добычу, которая ей представится на каждом рейде, прибудет к Сан-Доминго, высадит там 1000 или 1200 человек, свезет оружие и амуницию, сообразно надобности, сделает обратный путь в Ферроль, снимет блокаду наших 5 линейных кораблей и с 20 линейными кораблями проследует в Рошфор.
Мне кажется, что для этих экспедиций все готово. К Тулонской эскадре, к экспедиции в Суринам и к эскадре в Рошфоре следует добавить известное число бригов и других мелких судов как для надобности самой экспедиции, так и для того, чтобы оставить их в Мартинике и Суринаме. Итак, предполагая, что экспедиции будут иметь возможность выступить в течение брюмера (с 22 октября по 20 ноября), можно надеяться, что наш флот вернется в Рошфор до жерминаля (с 20 марта по 19 апреля).
Адмирал Вильнев будет командовать экспедицией в Суринам; контр-адмирал Мисиеси будет начальником Мартиникской экспедиции; выберите хорошего контр-адмирала для экспедиции на о. св. Елены.
Англичане увидят себя атакованными одновременно в Азии[65], Африке и Америке и, не привыкшие уже с давних пор чувствовать все последствия войны, благодаря этим последовательным нападениям на их торговые центры, убедятся в своей очевидной слабости…
Я ознакомил вас со своим взглядом на эти три экспедиции – Суринам, Демара, Эскубо, св. Елену и Доминику. В этом письме я сообщаю вам мои виды на Ирландию. Один из шести транспортов должен быть отозван и заменен вооруженными транспортными судами «Ла Пенсе» или «Ла Романье»; «Осеан» должен для этого быть окончен, хотя бы пришлось работать при свете факелов. Я думаю, что это единственный способ быть в состоянии перевезти 18 000 человек, из которых 3000 составляют кавалерию, артиллерию, инженеров и нестроевых, и 15 000 пехоты; 500 лошадей, из которых 200 для кавалерии, 200 для артиллерии и 100 для штаба. Число, меньшее этого, не составило бы corps d'armee.
Место высадки, указанное вами, мне кажется наиболее удобным. Север бухты Лэв-Свилли, на мой взгляд, – самый выгодный пункт. Мы должны, выйдя из Бреста, обойти кругом Ирландию вне вида берегов и снова подойти к ней, как это сделало бы судно, идущее из Ньюфаундленда. Говоря таким образом, я выражаюсь как политик, а не как моряк, потому что течения должны указать тот береговой пункт, на который лучше всего сделать нападение. В смысле политики лучше бы было угрожать атакой Шотландии, чем атаковать более южные берега. Этот план собьет неприятеля с толку. Через 36 часов после того как он бросит якоря, он должен опять выступить в море, оставив бриги и все транспорты… По всем этим вопросам я с вами согласен, но высадка в Ирландии – действие только предварительное. Если бы в этом только состояла цель операции, то мы бы подвергли себя большему риску. Эскадре, после того как она усилится шестью транспортами с находящимися на них отличными моряками, следует войти в Канал и появиться перед Шербуром, чтобы там добыть сведения о расположении кораблей перед Булонью и прикрыть движение флотилии. Если по прибытии в Булонь ветры были бы неблагоприятны в течение нескольких дней и заставили бы эскадру пройти проливы, она должна будет проследовать до Текселя. Там она найдет 7 голландских линейных кораблей с 27 000 людей на них; она должна взять их под свое прикрытие и проконвоировать их до Ирландии.
Одна из этих двух операций должна удасться и тогда – имею ли я 3000 или 4000 войска в Ирландии или и в Англии и в Ирландии – успех на нашей стороне.
Когда эскадра покинет Брест, лорд Корнуоллис направится в Ирландию, чтобы наблюдать за ней. Когда он узнает о высадке на севере, он вернется ожидать эскадру в Бресте. Мы же не должны возвращаться туда. Если бы, оставляя Ирландию, наш флот нашел благоприятный ветер, он мог бы обогнуть Шотландию и появиться таким образом у Текселя. Когда он покинет Брест, 120 000 будут посажены на суда в Булони и 25 000 в Текселе. Им следует оставаться на судах в течение всей Ирландской экспедиции.
Вот таким образом я смотрю на экспедицию в Ирландию. Итак, я одобряю всю первую часть проекта вплоть до высадки в Ирландию. Буду ждать доклада, который я просил у вас, чтобы разрешить вопрос о разоружении других частей флотилии.
Вторая часть проекта будет предметом ваших собственных соображений и соображений адмирала.
Я думаю, что выступление экспедиции из Тулона и Рошфора должно предшествовать отправлению экспедиции в Ирландию, потому что уход этих 20 кораблей заставит англичан отрядить более 30 кораблей. Отправление 10 000 или 12 000 войска, о котором им хорошо будет известно, заставит их послать войска на более важные пункты. Если дела исполнятся сообразно нашим желаниям, я хочу, чтобы Тулонский флот выступил 12 октября, Рошфорский – до 1 ноября и Брестский до 21 ноября».
В этих двух письмах Наполеона, написанных в один день, мы видим второй ряд предположений, предметом которых служат частью экспедиции в Вест-Индию, по-видимому, мало или вовсе не имеющие связи с проектом вторжения, основанным целиком на успехе значительной высадки на севере Ирландии[66]. Через оба плана просвечивает один принцип – старание отвлечь внимание британцев к дальним их владениям так, чтобы сравнительно небольшая морская сила была в состоянии командовать Каналом в течение промежутка времени, достаточного для переправы флотилии через Канал.
Мы видели, что июльский план, по которому Тулонский флот должен был сразу действовать как прикрытие флотилии вторжения, исчез совершенно. Теперь же замечаем, что и вышеописанный сентябрьский ирландский план тоже брошен – очень возможно, что ввиду предстоявшего испанского союза, а может быть и ради выяснения того факта, что Брестскому флоту не так-то легко было выбраться в море незамеченным, как это предполагали сначала.
4 января 1805 г. между императором и испанским королем было заключено условие, по которому император распределил свои силы следующим образом:
в Текселе 30 000 войска с необходимым числом военных кораблей и транспортов;
в Остенде, Дюнкерке, Кале, Булони и Гавре флотилия и транспорт на 12 000 человек и 25 000 лошадей;
в Бресте – флот из 21 линейного корабля, нескольких фрегатов и транспортов, способных во всякое время принять 25 000 войска, стоявшего лагерем у Бреста;
в Рошфоре – 6 линейных кораблей и 4 фрегата, стоявшие на якоре на Экских рейдах с 4000 войска;
в Тулоне – 11 линейных кораблей, 8 фрегатов и транспортов с 9000 войска.
Испания, согласно договору, должна была выставить: в Ферроле 8 или по крайней мере 7 линейных кораблей, 4 фрегата, предназначенных действовать совместно с 5 французскими линейными кораблями и 2 фрегатами, которые находились тогда в этом порту; 2000 пехоты и 200 человек артиллеристов с 10 орудиями должны были быть готовы к выходу в море к 20 марта или – самое позднее – к 30 марта;
в Кадисе должны были быть готовы к выступлению на 30 марта 15 линейных кораблей или – по меньшей мере-12 с 2000 пехоты, 100 артиллеристами и 400 кавалеристов без лошадей;
в Картахене к тому же времени должны были быть готовы 6 линейных кораблей.
Испанский посланник, еще подписывая договор, был того мнения, что хотя корабли и могут быть готовы к назначенному сроку, но их не успеют укомплектовать командой и снабдить припасами. Инструкции, данные Вильневу, были теперь изменены, чтобы допустить присоединение к нему испанских кораблей, стоявших в Кадисе; также оставлена была, по-видимому, экспедиция на о. св. Елены. Во всем остальном планы императора, выраженные в его письме от 29 сентября 1804 г. относительно Тулонской и Рошфорской эскадр, оставались в полной своей силе. Однако назначение Брестской эскадры – теперь под начальством вице-адмирала Гантома – изменилось, и Вильнев должен был ожидать ее в Вест-Индии[67].
Первые движения при этих условиях были сделаны в январе. Вильнев, стоявший в это время в Тулоне, воспользовавшись тем, что Нельсон был у Маддаленских островов[68], вышел в море 17-го числа этого месяца с 11 линейными кораблями и 6500 человек войска. Миссиеси, избегая блокирующей эскадры сэра Томаса Грэвса, ушел восемью днями позже со своими 5 линейными кораблями и 3400 человек войска и отправился прямо на Мартинику, в Вест-Индию. Он безнаказанно разорил британские Вест-Индские острова и нагрузил на суда награбленные богатства[69].
Но в первых числах марта в Мартинике Миссиеси получил известие, что движение Вильнева не удалось, и приказание вернуться в Европу. Он тотчас же отправился туда и (самый счастливый из всех французских адмиралов), совершив обратный переход, как и из Европы, без всяких задержек и затруднений, бросил 20 мая якоря на рейде в Эксе.
Но его движение было совершенно бесполезно по отношению к главному течению операций. Он отдал казне свою добычу и уступил место Аллеманду, при котором эта эскадра также не имела никакого влияния на события.
Гантом с 21 кораблем и 3500 человек войска сделал несколько попыток выбраться из Бреста, но так как англичане довели свои силы до степени, равной его силам или даже превосходившей их, и так как он сам был стеснен категорическим запрещением вступать в дело, то настоящих действий не начинал и оставался блокированным на своем месте с самого начала до конца операций.
Интерес борьбы сосредоточивается на неудачном движении, которое сделал Вильнев из Тулона 17 января. Следует остановиться на том, почему именно это движение сделалось неудачным.
Нельсон боялся Лионского залива и берегов близ Тулона. Он знал, что места эти часто посещаются штормами, и постоянно опасался, чтобы неприятель, выйдя из Тулона, не застал его с поврежденными кораблями. Но, к счастью, им была открыта отличная якорная бухта, названная впоследствии Аджинкортским рейдом; она защищена Маддаленскими островами. Этот рейд находился не больше как в 200 милях от Тулона; туда-то 11 января и скрылся Нельсон с целью починиться и достать провизии, оставив только два фрегата для наблюдения за Тулоном. 19-го числа один из этих фрегатов подошел к Маддалене и известил сигналом, что Вильнев вышел в море. Через несколько часов после сигнала британский флот уже шел вдоль восточного берега Сардинии.
Никто еще со стороны англичан не проник в планы Наполеона. Нельсон был всецело поглощен своими прежними затруднениями: Неаполь, Сицилия и Египет. По его понятиям, лишь около этих мест мог расположиться неприятель, и хотя он и не исключал совершенно возможности того, что Вильнев намеревается выйти из Средиземного моря, но не давал этому предположению должного внимания.
20 января дул сильный юго-западный ветер, так что хотя корабли были защищены наветренным берегом, они все-таки должны были нести штормовые паруса. Я не могу себе ясно представить, каким образом эти обстоятельства и другие не направили мыслей Нельсона на верный путь и не избавили его от этого тяжелого путешествия. Шторм стих, и ветер переменился, а Нельсон все еще был за южным берегом Сардинии, рассылая свое ограниченное число фрегатов по всем направлениям в поисках за известиями о неприятеле. Но никаких известий не было вплоть до 26-го, когда сообщили, что 19-го видели один из линейных кораблей Вильнева, без стеньг, скрывавшимся около западного берега Корсики. Вывод, который можно было сделать из этого факта, сделан не был, и Нельсон пошел к острову Стромболи, около которого провел бдительную ночь на 28-е, наблюдая необыкновенно блестящие огни его. Все еще убежденный в том, что в данном случае «история повторяется», и, удостоверившись в безопасности Неаполя, он направился на Мессину и Палермо. Тогда, допуская возможность новых планов неприятеля и не найдя положительного ответа в полном отсутствии известий, направился на Морею и 4 февраля увидел берега Египта.
Теперь только он убедился в своем полном заблуждении. Ни в Египте, ни где бы то ни было в восточной части Средиземного моря не было добычи, которую он разыскивал. Это было хуже, чем его первое посещение Египта, потому что на этот раз он шел, не имея ни тени данных, которые оправдывали бы его предположения.
Никто не слышал ничего о французском флоте к востоку от Сардинии, и теперь было очевидно, что его никогда в этом направлении и не было. Оставалось только как можно скорее возвращаться по своим же стопам. В Мальте 19 февраля Нельсон узнал, что Вильнев, выйдя 17 января в море, успел пройти несколько к югу, когда его встретил сильный юго-западный шторм, который застиг Нельсона по восточную сторону Сардинии, и принужден был вернуться в Тулон, где бросил якорь 20-го числа.
Нельсон продолжал обратный путь и 27 февраля бросил якорь в Кальяри, чтобы запастись водой. 12 марта он опять находился около Тулона, будучи уверен, что неприятель действительно находится там. Спустя несколько дней он отправил один линейный корабль к Барселоне с целью распустить слух, что он находится у испанских берегов, сам же повернул к юго-востоку в залив Пальмос на юге Сардинии, куда приказано было собраться всем транспортным судам, чтобы удовлетворить нужды истощенной эскадры. Там или в соседней бухте британцы простояли с 27 марта по 3 апреля, после чего они снялись с якоря и пошли к югу. На следующий день, едва эскадра прошла небольшое расстояние, как ветер переменился к NNW, и один из фрегатов («Феб»), оставленных для наблюдения за Тулоном, появился на горизонте с сигналом о том, что неприятель опять находится в море. Нельсон, все еще занятый мыслями о Сардинии, Неаполе и Египте, лег на ночь в дрейф, посередине между Сардинией и африканским берегом, разбросав свои рекогносцировочные суда к северу и югу, чтобы воспрепятствовать французам пройти на восток незамеченными.
Другой фрегат Нельсона, «Эктив», бывший у Тулона, последовал за французами, чтобы следить за их движением. Он потерял неприятеля из вида в ночь на 31 марта, когда тот был только в шестидесяти милях от Тулона, направляясь на SSW, к Менорке. Это известие не оказало влияния на предвзятое мнение Нельсона. 10 апреля он опять был в Палермо, но отсутствие там вестей о неприятеле наконец натолкнуло его на мысль о возможности того, что планы французов не были направлены на восток и что флот Вильнева мог уже выбраться из Средиземного моря, застигнуть отряд сэра Джона Орда около Кадиса и нанести ему вред, какой только пожелает. Но теперь ветер переменился и задул с запада, а затем 16 апреля Нельсон получил сведения, что французов видели 7 апреля около мыса Гата идущими по направлению к Гибралтарскому проливу.
18-го Нельсон решил следовать за французским флотом, куда бы тот ни ушел. Теперь он узнал, что Вильнев действительно прошел пролив 8-го числа, но благодаря непрекращавшемуся встречному ветру британцы увидели Гибралтар не ранее 30-го и только 4 мая бросили якоря на африканском берегу в Тетуане, где суда обыкновенно наливаются пресной водой, в чем необходимость ощущала теперь и эскадра Нельсона. На следующий день перемена ветра вызвала к делу всю пылкость Нельсона, и с кораблями, не успевшими запастись провизией, он пустился в путь к бухте Лагос, где ожидал встретить транспорты и провизионные суда. Этой бухты достигли 10 мая, и там Нельсон узнал, что целью Вильнева была, наверное, Вест-Индия. Сказав своим офицерам, что «солонина с французским флотом лучше ростбифа и шампанского без этого флота», Нельсон 11 мая двинулся за не приятелем к Барбадосу.
Теперь полезно проследить хронологически за ходом этого поединка вплоть до прибытия Вильнева в Вест-Индию.
Нельсон был в виду Мадеры 15 мая. Флот шел со скоростью 10 узлов, и он думал, что все у него идет очень успешно с того времени, как он покинул мыс Сент-Винсент; он предполагал, что придет вовремя и защитит Ямайку, которую считал целью французов. Другие же предполагали, что цель французов – Суринам и Тринидад. Но никто не усматривал того великого стратегического плана, который был начертан военным гением императора; никто не имел в голове, что Нельсон, может быть, делал то, что более чем что-либо другое помогало плану Наполеона. Но зато сильнейшими противниками императора были быстрота действий Нельсона и ее моральное влияние… Кажется, что распоряжения, данные Вильневу, были изменены в промежуток времени между первым и вторым отплытиями его из Тулона.
«Я перечитал со вниманием (пишет император 30 апреля к Декре) инструкции, данные адмиралу Вильневу. Я полагаю, что он прибудет в Мартинику 15-го числа этого месяца. Оттуда пойдет на Сан-Доминго и затем в залив Сант-Яго 9 июля; останется там 20 дней и затем пойдет на Кадис. Если адмирал Мазон отправится до 10 или 15 мая, он передаст ему приказание ждать 35 дней и затем следовать по кратчайшему пути на Ферроль. Адмирал Мазон не прибудет раньше 4 или 9 июня, а адмиралу Вильневу придется ждать до 19 июля, и он не появится перед Ферролем до 18 августа… Если адмирал Мазон еще не вышел, вы должны написать ему, что в письме, которое он везет, сказано, чтобы Вильнев оставался 35 дней; но это было в надежде, что адмирал Мазон выйдет неделей раньше; я желаю, чтобы Вильнев не оставался на Мартинике дольше 4 июля».
8 мая Наполеон набросал два проекта инструкций Вильневу, и только в этих инструкциях в первый раз, кажется, идея о достижении командования Каналом начинает занимать то первенствующее место, какое ей и должен был дать Наполеон, раз она пришла ему в голову.
«То направление, которое вы должны выбрать после вашего соединения в Ферроле, зависит от стольких разнообразных обстоятельств, что я могу только предоставить это вашей опытности на море и вашему усердию к службе. На самом деле многое произошло с тех пор, как вы отправились на Мартинику: сведения о силах неприятеля, привлеченных вами к Америке, сила эскадры в Ферроле и неприятельского флота, стоящего перед портом, а также состояние вашего собственного флота – слишком важные элементы, которые должны настоятельно влиять на ваше конечное решение.
Главная задача всей операции – перевести на нашу сторону, на несколько дней, превосходство в силах впереди Булони. Когда мы будем господами пролива в течение 4 дней, то 150 000 солдат, посаженных на 2000 судов, окончательно завершат экспедицию. Чтобы достичь этого великого конца, сейчас же после вашего появления перед Ферролем вам представятся четыре пути действий.
Первый – следовать к Рошфору и присоединить к себе 5 линейных кораблей, которые я оставил на этом рейде[71]. Я послал инструкции «Регулусу», который теперь в Лориенте, присоединиться к вам, и таким образом с 25 французскими и 15 испанскими кораблями вы соединитесь с Брестской эскадрой, затем со всеми 60 линейными кораблями пройдете в Канал.
Второй план – это пройти мимо Рошфорской эскадры, которая привлекает внимание столь же сильного противника, и направить ваш курс как можно скорее на Брест, чтобы соединиться там с адмиралом Гантомом.
Третий план – после вашего соединения в Ферроле обойти Ирландию, присоединиться к эскадре в Текселе, состоящей из 7 линейных кораблей, и идти с ее конвоем к Булони.
Четвертый план состоит в том, чтобы идти на Лизард и в 30 милях от него, воспользовавшись западным ветром, спуститься вдоль берега Англии, чтобы избежать встречи с эскадрой, блокирующей Брест, и прийти к Булони за 4 или за 5 дней до нее.
Для каждой из этих операций вы будете достаточно обеспечены провизией, принимая в расчет те продукты, которые находятся на французских и испанских кораблях, а также и те, которые найдете в Рошфоре… Предвидя задолго вашу экспедицию, я распорядился заготовлением больших запасов в Бресте, Шербуре и Булони.
Если вы выберете план соединения с Брестской эскадрой, постарайтесь исполнить это без боя; но если это окажется слишком затруднительным, устройте так, чтобы сражение произошло как можно ближе к Бресту, и обманите противника демонстративными движениями на тот случай, если бы он, узнав о вашем прибытии к Ферролю, выдвинулся на 20 миль, чтобы встретить вас. Если же, наоборот, вы примете план обхода Ирландии, пройдите вне вида берега и скрывайте ваш путь насколько возможно от неприятеля, который некоторое время будет думать, что вы вернулись в Средиземное море… Этот слух мы будем стараться распространять всеми средствами.
Адмирал Гантом, имея 21 линейный корабль со всеми запасами на шесть месяцев, стоит на якоре по внешнюю сторону Гуле, между Бертом и Камаре, под защитой батарей, вооруженных более чем 100 орудиями; с момента вашего прибытия в Ферроль он будет готов к выступлению; он здесь более готов к этому, чем в какой-либо из позиций по внутреннюю сторону Гуле.
Если вы будете обходить Ирландию, вы пойдете на Тексель. Туда уже посланы точные предписания, сообразно положению неприятеля в этих водах.
Если бы, благодаря каким-нибудь происшествиям, случившимся в Америке или за время вашего крейсирования, вы оказались в положении, которое не позволило бы вам выполнить данные вам предписания, и вы не могли бы придумать новую операцию, то отправьте тогда из Ферроля эскадру адмирала Гурдона с тремя или четырьмя из самых быстроходных испанских кораблей, чтобы предпринять крейсерство согласно прилагаемым инструкциям: мы хотим, чтобы вы уничтожили блокаду Рошфора и передали прилагаемые приказания капитану Аллеманду, отступление которого вы будете прикрывать. Когда это будет сделано, то мы хотим еще, чтобы вы взяли мой флот вместе с феррольскими кораблями в Кадис, прикрыли вступление в Кадис эскадры из Картахены, заняли пролив, опустошили Гибралтарские рейды и там нагрузились бы провизией».
Я не знаю, когда Вильнев получил инструкции в такой редакции. Возможно, что они были отправлены с фрегатом «Дидон», который отделялся от эскадры Мазона и был с Вильневом в Мартинике до 4 июня. Нельзя допустить, что он получил их до своего прибытия в Вито; но что они дошли до него во всяком случае, это ясно видно из его объяснительного письма после отправления в Кадис.
Буду продолжать повествование.
29 мая, будучи в расстоянии недельного плавания от Барбадоса, Нельсон отправил туда один фрегат, чтобы известить о своем приближении адмирала Кохране, пребывавшего там с 6 линейными кораблями. 3 июня он достоверно узнал о прибытии Вильнева на Мартинику и на следующий день бросил якоря в Корлэйльской бухте в Барбадосе. Здесь он нашел Кохране, но всего с двумя линейными кораблями, так как остальные 4 были задержаны в Ямайке адмиралом Дакром. В умах властей не было никакого сомнения в том, что французы пошли на юг с целью атаковать Тобаго и Тринидад. И когда командующий войсками предложил сесть на суда с 2000 солдат, чтобы расстроить замыслы французов, Нельсон, хотя и после долгого колебания, принял предложение.
Эскадра, состоящая теперь из 12 линейных кораблей, выступила из Барбадоса к Тринидаду 5 июля и 7-го прибыла в залив Парна только затем, чтобы убедиться, что здесь французов не было и нет о них никаких известий. Флот тотчас же повернул назад. 9-го, около Гренады, Нельсон узнал, что неприятель 6-го прошел Доминику и направился к северу.
Следуя на север, английский адмирал 12-го был в Антигуа. Он высадил там войска и ненадолго остановился, чтобы пораздумать, что предпринять дальше. С одной стороны, он не должен был покидать Вест-Индию до тех пор, пока не убедится, что французы ушли отсюда; с другой стороны, это предполагало бездействие и ожидание известий, которые уже столько раз бывали ложными и не раз расстраивали его планы и надежды; кроме того, разве не было действительных оснований предполагать, что Вильнев уже повернул назад. Наверно, какой-нибудь фрегат прибыл 31 мая из Франции и сообщил Вильневу, что Нельсон гонится за ним по пятам. Нельсон думал, что это был «Фюрет»[72].
 |
Конечно, с этой минуты французы должны были начать торопиться. Если Барбадос был избран как пункт атаки, то почему последняя не состоялась уже гораздо ранее? Если же французы предполагали атаковать Тобаго или Тринидад, то они могли подойти к этим островам прежде, чем к Барбадосу, и чтобы дойти до них, а также до Сент-Люсии, Сент-Винсента или Гренады, не было необходимости идти сперва на север. Если французы, действительно, имели в виду какой-нибудь из этих островов, то маневр их совершенно непонятен[73]. Какое же впечатление надеялись они произвести на Ямайку, имея всего 4000 или 5000 человек? Даже если действительно они имели в виду Ямайку, то что мешало им отправиться туда из Мартиники? Некоторые предполагали, что они, может быть, идут в Пуэрто-Рико и там будут ждать подкреплений; но удобное время для плавания прошло, и если 15 линейных кораблей шли на соединение с ними, то им не было никакой надобности прятаться.
Убеждение адмирала, непоколебимое, как скала, состояло в том, что какая-нибудь причина, приказание или неспособность выполнить предписанное назначение в этих морях заставили французов решиться идти прямо в Европу, отослав испанские корабли в Гавану[74].
Наконец, если французы еще не были на пути домой, то это могло случиться в скором времени, раз они думают, что Нельсон все еще находится в Вест-Индии; и, конечно, может пройти целый месяц, прежде чем их отправление станет окончательно известным.
К худшему или лучшему, но рассуждения Нельсона в общем склонили его в пользу активных действий. Он послал Беттесворта на «Курьексе» в Адмиралтейство, чтобы сообщить туда свои предложения и намерения[75]. 13 июня он окончательно покинул Антигуа, взяв с собой один из кораблей эскадры Кохране и доведя этим свои силы до 11 линейных кораблей. Он прямо направился на мыс Сент-Винсент и был в виду его 17 июля. Между тем, Вильнев, как известно, прибыл в Мартинику 13 мая, т.е. за 21 день до прибытия Нельсона в Барбадос. Он стоял там до того самого дня, когда Нельсон прибыл в Барбадос, после чего, посадив на суда войска, он вышел с соединенным флотом в море.
Трудно сказать, что он намерен был делать и зачем он оставался столько времени и в полном бездействии в гавани Форт-Рояль – не для того же только, чтобы занять отрядом Алмазную Скалу. Английские писатели не объясняют его намерений. Французские же источники, которых я здесь придерживаюсь, прямо говорят, что Вильнев предполагал атаку на Барбадос, вследствие уверенности в том, что ни Гантом, ни Миссиеси не могли присоединиться к нему в Мартинике. Зачем же он тогда держался севера? Как бы то ни было, но он прошел к востоку от Монсерата и к западу от Антигуа.
Близ последнего он захватил 8 июня ценный флот нагруженных сахаром судов, от экипажа которых узнал, что 14 линейных кораблей прибыли в Барбадос. Это известие, по мнению французского адмирала, исключало всякую мысль о нападении на Барбадос или на какие бы то ни было другие владения англичан в Вест-Индии. Возвращение на Мартинику, с целью выждать там удобного времени для обратного плавания эскадр в Европу, казалось, не обещало иного результата, кроме увеличения числа больных на судах, которое было и без того значительно[76].
Он немедленно принял следующее решение: разместил все индийские войска на четыре фрегата и сделал распоряжение высадить их на Гваделупе; послал еще два фрегата конвоировать «сахарный приз» до ближайшего порта и приказал всем этим шести фрегатам соединиться с ним на рандеву в 60 милях от Корво – одного из группы Азорских островов. Затем адмирал отплыл сам к этому пункту.
Положение дел в Европе было теперь таково: Гантом с 21 линейным кораблем и с войсками пытался все эти месяцы уйти со своей стоянки; но, зорко наблюдаемый 18– или 20-корабельным флотом Корнуоллиса, был не в состоянии сделать это и все еще оставался на Брестских рейдах.
Затем следует припомнить, что Миссиеси со своей эскадрой возвратился из Вест-Индии и благополучно добрался до Рошфора 20 мая. Там он нашел ожидавшие его приказания, которые мог бы исполнить, если бы прибыл в этот порт ранее. Они предписывали ему, в случае если бы он получил их до 15 мая, возвратиться в Вест-Индию и присоединиться к Вильневу. Если бы, однако, он не застал уже там последнего, то должен был последовать за ним прямо в Ферроль и, если не встретится с ним ранее, ожидать его там. Если же Ферроль оказался бы блокированным, то это означало бы, что Вильнев не прошел туда, и в таком случае Миссиеси предписывалось крейсировать поблизости, чтобы дождаться Вильнева, и, если бы ожидание было напрасно, возвратиться в Рошфор.
Позднее прибытие Миссиеси и серьезные починки, которых требовал его флот, мешали ему быть готовым скоро к выходу в море, и он получил новые инструкции.
Теперь ему предписывалось сделать демонстрацию к берегам Ирландии для того, чтобы отвлечь внимание британцев и заставить их отделить силы к этому берегу. От 4 до 9 июля он должен был, однако, держаться подальше от последнего, сжигая или потопляя каждое встречное нейтральное судно, которое иначе могло бы сообщить о нем сведения неприятелю. Между этими числами он должен был показаться близ Шаннона и мыса Клэр, затем опять уйти в море и, наконец, пройти на рандеву, 120 миль к западу от Ферроля, ожидая там от 29 июля до 3 августа прибытия вице-адмирала Вильнева, в распоряжение которого он должен был отдать себя. Если бы встреча эта не состоялась до 13 августа, то Миссиеси должен был проследовать в Виго. В том, однако, случае, если бы Ферроль оказался неблокированным по приходе туда Миссиеси, он должен был принять образованную там дивизию под свою команду и оставаться поблизости на месте удобного рандеву. 29 июня здоровье Миссиеси так расстроилось, что он должен был сдать командование эскадрой коммодору Аллеманду.
Этот офицер был в то время в Рошфоре с 5 линейными кораблями, которые были блокированы равносильной эскадрой контр-адмирала Стерлинга. В Ферроле все еще стояла франко-испанская эскадра, первоначально из 10 линейных кораблей, а теперь увеличенная до 14; за ней наблюдал вице-адмирал сэр Роберт Кальдер только с 10 линейными кораблями.
Легко видеть, насколько, в действительности, пагубно было для исхода войны возвращение Вильнева через Атлантический океан в июне 1805 г. До 11 июля единственно, что было известно Корнуоллису и отделившимся от него эскадрам – это что Вильнев прибыл на Мартинику около двух месяцев ранее и что Нельсон был на пути следования за ним; но что должно было затем произойти и когда Вильнев должен был появиться в европейских водах – это было всецело скрыто от него мраком неизвестности.
Одно только казалось вероятным из анализа положения дел – что прибытие Нельсона в Вест-Индию должно было вызвать возвращение Вильнева домой.
Но если бы Вильнев достиг Ферроля во главе эскадры из 18 или 20 линейных кораблей, что оставалось бы делать Кальдеру, кроме как ретироваться? Отступление его освободило бы феррольские суда, и флот Вильнева увеличился бы до 34 линейных кораблей. Тогда ничто не помешало бы ему появиться близ Рошфора, прогнать Стерлинга и увеличить свой флот до 39 линейных кораблей присоединением к нему эскадры Аллеманда.
С другой стороны, Корнуоллис, стоявший под Брестом, имел бы под своей командой только около 28 линейных кораблей, если бы Кальдер и Стерлинг присоединились к нему. Возможно ли было бы ему меряться силами с 39 линейными кораблями, когда Гантом наступал на него с тыла из Бреста с эскадрой из 21 линейного корабля? Это было бы отчаянным риском… Не успев разбить оба флота последовательно, он тем самым создал бы для Вильнева беспрепятственную возможность свободного выхода из Уэссана вверх по Каналу во главе 60 линейных кораблей и прикрытия переправы обширной флотилии Наполеона к берегам Кента и Сассекса.
Беттесворт на «Курьексе» совершил переход с такой скоростью, что Корнуоллис получил известия о Вильневе на пути своем домой и распоряжения Адмиралтейства по этому предмету на пять дней ранее, чем Нельсон достиг мыса Сент-Винсент.
В исполнение этих распоряжений он послал адмирала Стерлинга снять блокаду Рошфора и соединиться с Кальдером близ Ферроля. Кальдеру же с силами, доведенными до 15 линейных кораблей, приказано было занять позицию в 100 милях к западу от Ферроля и ожидать Вильнева, эскадру которого полагали не более как в 16 судов, тогда как, мы видели, он имел под своей командой 20 линейных кораблей. Кальдер был на своей позиции, когда Нельсон достиг мыса Сент-Винсент.
Теперь полезно повторить опять способ передачи событий в хронологическом порядке, чтобы яснее представить все происходившее.
Таким образом Нельсон в течение трех месяцев и тринадцати дней гонялся за Вильневом, постоянно теряя его из вида. В последний свой за ним переход он прошел более 7000 миль со скоростью 93 мили в день. Теперь ему предстоял выбор: идти на восток к Кадису или на север к Ферролю. Он избрал первый путь.
Коллингвуд наблюдал за Кадисом, но Нельсон не пошел к нему навстречу; они только обменялись известиями насчет состояния дел, пока Нельсон заходил сперва в Гибралтар за провиантом и для починки, а затем в Тетуан за водой. Отсюда он вышел 24-го с намерением идти на север.
Коллингвуд писал Нельсону, выставляя ему опасность положения и вероятные планы Наполеона. Он проник отчасти в видимые планы императора, но считал Ирландию главным пунктом намерений неприятеля. Нельсон в это время получил второе письмо, в котором Коллингвуд говорил:
«Движение на Вест-Индию имело целью отвлечь наши морские силы, которые служат большой помехой их предприятию. Возвращение Рошфорской эскадры служит для меня подтверждением этого. Я думаю, что они соберут теперь свои силы из Ферроля, которые, как сообщает Кальдер, уже в движении, присоединят к ним флот, стоящий в Рошфоре, где, как мне сообщают, тоже все готово… И это все составит около 30 судов; а затем, не подходя близко к Уэссану или к тому флоту, который в Канале, пройдут в Ирландию, в то время как Брестский флот – кажется, 21 корабль – перейдет или в другую часть Ирландии, или в Канал… Такой силы, может быть, никогда в этих водах не видели».
25 июля Нельсон видел Коллингвуда и переговорил с ним о делах. Он узнал также, что франко-испанский флот видели 19 июня, приблизительно на полпути между Вест-Индией и Азорскими островами, направлявшимся в Европу.
Нельсон опять пошел на север. 3 августа он был в 400 милях к западу от Лиссабона. Он прошел Бискайский залив без известий, не встретив ничего замечательного, и, наконец, присоединился к эскадре Корнуоллиса 15-го числа, около Уэссана.
Между тем, вот что происходило в других местах: Кальдер, как мы видели, стоял на своем сборном пункте в 100 милях к западу от Ферроля с 15 линейными кораблями, ожидая с часу на час увидеть неприятельский флот, превосходивший его собственный только на один линейный корабль. Его здоровье было плохо. Но он был способный, ревностный и энергичный начальник.
Утром 22 июня было очень туманно, при легком бризе от WNW. Корабли Кальдера шли бейдевинд правым галсом на SW, имея очень малый ход. «Дефенс» держался в 9 или 10 милях с наветренной стороны главной эскадры в качестве сторожевого судна, и в двенадцатом часу утра, в момент рассеявшегося на время тумана, поднял сигнал о появлении неприятельского флота по направлению на SW. Это был Вильнев с 20 кораблями. Он шел в три колонны, держа курс на Ферроль, и подвигался почти прямо на британский флот.
Тогда Кальдер выстроил свой флот в линию баталии; Вильнев сделал то же самое. Туман был все-таки настолько густым, что нельзя было следить за движениями неприятельской эскадры и даже сосчитать число кораблей. Положение эскадр в рассматриваемый момент было таково, что они проходили одна мимо другой в расстоянии семи миль разными галсами. Только в три часа дня или около того фрегат «Сириус», высланный на рекогносцировку, дал знать сигналом о действительном числе (20) неприятельских линейных кораблей.
Кальдер дал тогда сигнал: «Вступить в бой с неприятелем» и немедленно другой: «Лечь на другой галс», – маневр вполне естественный, чтобы сойтись с неприятелем на одном с ним галсе, но с подветренной стороны. Туман все еще не рассеивался, и нельзя было видеть, что происходило, но когда «Херо», головной корабль Кальдера, подошел немного ближе, он увидел, что соединенный флот тоже повернул и лег на SW. «Херо» немедленно сделал поворот, и ему последовали по порядку все британские корабли. Таким образом, бой завязался старым порядком. Оба флота были на правом галсе; британский – с подветра, действуя орудиями правого борта, а соединенный флот – орудиями левого борта. Но дым и туман не позволяли видеть ни последствий выстрелов, ни даже того, куда стреляли.
При такой хаотической обстановке стрельба производилась настолько энергично, насколько это было возможно, и продолжалась до 8 часов вечера, когда заметили, что два испанских корабля – «Сан-Рафаэль» и «Фирме» – врезались в британский флот.
К половине девятого сделалась темно, и флоты начали несколько расходиться. Кальдер сделал сигнал о прекращении боя, но общее положение дела было таково, что стрельба окончательно замолкла не ранее как через час. Бой длился в продолжение всего около четырех с половиной часов и завершился для англичан взятием двух испанских кораблей и потерей 39 человек убитыми и 159 ранеными, в то время как соединенный флот потерял 476 человек убитыми и ранеными.
Эскадра Кальдера на всю ночь легла в дрейф правым галсом (носом к SW), исправляя свои повреждения, а соединенный флот остался в том же положении.
К рассвету 23 июля было почти туманно; оба флота в беспорядке находились друг от друга на расстоянии 17 миль. Британцы были стеснены присутствием двух пленных испанских кораблей, которые были повреждены, и одного собственного – «Виндзор Кастл», также пришедшего в негодность. Туман был до того еще густ, что Кальдер едва мог определить действительное положение своего флота. Его движение с целью сомкнуть корабли было принято Вильневом как признак слабости, и последний возымел намерение возобновить бой, но не привел его в исполнение. Будучи с наветренной стороны, Вильнев если бы захотел, то всегда имел возможность опять начать действия. Кальдер тоже мог бы сделать такую попытку, но он был в невыгодных обстоятельствах.
Однако Вильневу по необходимости пришлось отступить от полученных приказаний в сторону решительного способа действий. Его задача была бы выполнена гораздо лучше, если бы он совсем не встретил Кальдера, и даже в том случае, если бы теперь он совершенно разбил его.
Кальдер, со своей стороны, не должен был забывать, что на него могли напасть с тыла из Ферроля 14 и из Рошфора 5 неприятельских кораблей. Соединенный флот обладал все-таки 18 кораблями, тогда как его эскадра, из-за повреждения «Виндзор Кастл», дошла до 14 кораблей. Шансы были неравны, в особенности принимая во внимание, что по рассеянии тумана могли появиться на горизонте еще 19 свежих неприятельских кораблей.
24 июля противники разошлись и потеряли один другого из вида. Вильнев отправился к Виго и 26-го числа стал там на якорь[77]. Кальдер провел пленные корабли к Каналу и затем пошел обратно в Ферроль. По прибытии к порту 29 июля он увидел, что Вильнев не пошел туда, а потому возобновил блокаду и стал ожидать приказаний.
На следующий день, 30 июля, Вильнев отправился из Виго в Ферроль, но теперь уже только с 15 кораблями, оставив 3 в Виго[78]. 1 августа задул шторм от юго-запада, который отогнал Кальдера к северо-востоку и позволил войти незамеченным в Ферроль. Итак, несмотря на все неудачи и затруднения, французский адмирал встал во главе флота (29 линейных кораблей), настолько численно превосходившего все силы, могущие ему встретиться, что будь качество этого флота в соответствии с количеством, то все происшедшее до сих пор можно бы было считать только случайными обстоятельствами, нисколько не мешавшими и не затруднявшими главную задачу того великого плана, который приходил теперь к развязке[79].
Кальдер отрядил Стерлинга с 4 линейными кораблями для возобновления блокады Рошфора, и теперь, когда ветер стих, он появился перед Ферролем 9 августа всего с 9 линейными кораблями. При виде 29 неприятельских кораблей, готовых к выступлению из порта, ему оставалось только одно – отступить и присоединиться к лорду Корнуоллису, что он и исполнил к 14-му числу.
Прежде чем идти к Бресту, с целью отогнать блокирующий флот, Вильневу оставалось для выполнения всех распоряжений еще одно дело – освободить Гантома и вместе с ним вступить беспрепятственно в Канал. Когда Стирлинг подошел к Рошфору, то без сомнения нашел его пустым, потому что Аллеманд вышел в море почти месяц тому назад, сейчас же после снятия блокады. Вильнев должен был, если мог, захватить с собой Аллеманда, прежде чем идти дальше, и, по-видимому, он предполагал сделать это около мыса Ортегаль[80].
Как бы то ни было, но Вильнев вышел 11 августа, 13 и 14-го он был около мыса Ортегаль. Рошфорская эскадра была тогда близко от него, но, не встретив и не увидев его, пошла на Виго, где и бросила якоря 16 августа. Последние приказания Наполеона побудили Вильнева идти в Брест и рискнуть дать сражение английскому флоту около этого порта, даже рассчитывая на потери в своем собственном флоте, ради того только, чтобы дать Гантому возможность выйти в море. По мнению императора, это было все, что необходимо для обеспечения переправы через Канал 150 000 человек на 2000 судов, стоявших уже наготове между Этаплем и мысом Гризнец. Я должен привести собственное объяснение французского адмирала в оправдание того факта, что 15 августа он повернул обратно и направился на Кадис.
«В тот день, как я покинул Ферроль, а также и на следующее утро за мной наблюдали фрегаты и два линейных неприятельских корабля, за которыми я гнался на самых быстроходных судах моего флота, но не мог их догнать. Заметив, что NO установился, я продержал курс на WNW в течение 14 и 15-го числа без всякой перемены. Не имея доверия к состоянию вооружения моих кораблей, а также к быстроте их хода и ловкости маневрирования, зная о соединении неприятельских сил и о том, что им известны все мои действия со времени моего прибытия к берегу Испании, – я потерял надежду на способность выполнения мною той великой задачи, для которой мой флот предназначался. Продолжая бороться с неблагоприятными ветрами, я подвергал бы свои суда неисправимым повреждениям и весь флот неизбежному разделению. Испанский корабль „Сан-Франциско де Азис“ потерял уже грот-стеньгу. Я был убежден, что положение дел существенно переменилось с тех пор, как его величество отдал свои приказания, которыми он, направляя морские силы в колонии, имел в виду разделить силы неприятеля, привлекая его внимание к отдаленным владениям, с тем чтобы поразить и нанести удар в сердце неожиданным возвращением в Европу и общим соединением сил… Этот план не удался, расстроенный с течением времени расчетами неприятеля, его соединенные силы в это время были больше, чем когда-либо бывали, и могли превзойти наши соединенные силы в Тулоне. Не видя шансов на успех при таком положении вещей и согласно данным мне наставлениям, я решил на третий день после моего отплытия, вечером 15-го числа, будучи в 80 лигах на WNW от мыса Финистерре, повернуть обратно в Кадис»[81].
Изложим теперь окончательно, одно за другим, все последние события так, чтобы лучше понять весь ход дела вплоть до развязки.
16 августа Вильнев на пути к югу. Аллеманд бросает якорь в Виго. Нельсон на пути домой только с «Виктори» и «Сьюпербом».
Пока совершались эти передвижения и занятия позиций на море, Наполеон был, по-видимому, твердо убежден в конечном успехе своих планов и твердо решил переправить армию, как только покажутся корабли соединенного флота. Он прибыл 3 августа в Булонь и, осмотрев линию пехоты в 9 миль длиной, сказал: «Англичане не знают, что ожидает их. Если мы приобретем возможность переправы только хоть на 12 часов, та Англия больше не будет существовать». О сражении Кальдера он услыхал около 13 августа и в этот же день написал Вильневу ободрительное письмо (уже упомянутое), в котором говорил:
«Англичане вовсе не так многочисленны. Они везде в состоянии неуверенности и беспокойства. Если вы появитесь на три дня – нет, даже на 24 часа, – ваша задача будет исполнена. Дайте знать о времени вашего выступления адмиралу Гантому через экстренного курьера… Еще никогда ни одна эскадра не несла такого риска ради цели более великой, чем эта… Переправить десант против той державы, которая в течение шести веков теснила Францию… Да ради этой цели мы все можем умереть, не сожалея о пожертвовании жизнью… Англия имеет в Даунсе только 4 линейных корабля, которые мы ежедневно тревожим нашими прамами и флотилиями».
14-го он писал Лауристону, который все еще оставался на флагманском судне Вильнева:
«Мы везде готовы. Достаточно одного вашего присутствия в Канале в течение 24 часов».
22 августа прибыл в Булонь курьер, отправленный с известием о том, что Вильнев оставил Ферроль. Император и морской министр имели разные квартиры, недалеко одна от другой, и каждый из них получил отдельно письмо с флагманского корабля Вильнева. Император выносит из письма Лауристона полное убеждение, что флот находится на пути к Бресту. Министр Декре, опираясь на письмо Вильнева, имеет полное основание думать, что последний никогда в Бресте не появится.
Не увидевшись еще с Декре, Наполеон написал Гантому и Вильневу в Брест, предполагая, что оба они еще там; первому: «Выступайте и идите сюда», а Вильневу: «Я надеюсь, что вы в Бресте. Выступайте, не теряйте ни минуты. Приведите мой соединенный флот в Канал, и Англия принадлежит нам! Мы все готовы; посадка войск на суда завершена. Будьте здесь только 24 часа, и все кончено».
Но вскоре после того к императору явился Декре и выразил не только свои сомнения о Вильневе и убеждение, что он пойдет в Кадис, но и свой личный взгляд на то, что весь проект был ошибкой «страшно опасной». Наполеон, очевидно взбешенный, размышлял в течение суток и затем, приняв убеждение министра за факт, послал за своим секретарем Дарю. Явившись к Наполеону, Дарю застал его бегающим взад и вперед по кабинету, в полном исступлении, с вырывающимися восклицаниями: «Что за флот! Какие жертвы, и ни для чего! Что за адмирал! Пропала вся надежда! Этот Вильнев, вместо того чтобы идти в Канал, укрылся в Кадисе. Он будет блокирован там! Дарю, садитесь и пишите». То, что было там и тогда написано, послужило предварительными указаниями к началу Аустерлицкой кампании и окончательным отречением от проекта вторжения в Англию[82].
Анализируя сущность и перспективы этого последнего и, по-видимому, гигантского и сложного усилия Франции, я затрудняюсь совладеть с сомнением, которое пустило крепкие корни в уме моем: действительно ли Наполеон думал отважиться на вторжение? Тьер совершенно убежден, что это было его действительное намерение.
Да, оно, конечно, так и казалось. Но при анализе соображений Наполеона, человека так твердо убежденного в значении обмана, никогда нельзя ручаться, что не впадешь в ошибку. Всякий, кто прочтет «Pieces justificatives», которые Дюма напечатал в одиннадцатом томе его «Precis des Evenements Militaries», где в полной последовательности приведен непрерывный ряд распоряжений и замечаний Наполеона, относящихся к движениям франко-испанских флотов, вплоть до 26 июня, – нельзя не удивиться, как много отведено места распоряжениям, касающимся Вест-Индии, и как мало – идеям о приобретении обладания Каналом.
И затем эти перемены и планах и недостаточная их полнота тоже требуют некоторого объяснения, если предположить, что император серьезно задумывал исполнить то, что желал. Окончательный план соединения Вильнева с силами, сосредоточенными в Ферроле и Рошфоре, а затем переход в Канал на выручку Гантома в Бресте были исполнены только тогда, когда сделалось очевидным, что Брестская эскадра не может выйти в море.
Наконец, мы имеем два объявления самого Наполеона: первое, что половина его флотилии была организована ради демонстрации (обмана), а потом, что и вся она была только демонстрацией. В записке, продиктованной после возвращения из Булони, он говорит, что весь состав вооруженных кораблей, прамов, канонерских лодок и плоскодонок совершенно бесполезен, что это только маска для введения англичан в заблуждение; что он собирается переправиться, не имея флота для прикрытия, – дело, которое, он очень хорошо знал, не могло быть выполнено.
Князь Меттерних в своей автобиографии говорит:
«Более половины всех политических пророков смотрело на Булонский лагерь как на приготовление к высадке в Англию. Другие, более проницательные, наблюдатели видели в этом лагере французскую армию, приготовленную для переправы через Рейн… Таково было и мое мнение. В одну из более продолжительных моих бесед с Наполеоном по дороге в Кембрэй, куда я сопровождал императора в 1810 г., разговор наш перешел на те большие военные приготовления, которые он делал в 1803–1805 гг. в Булони. Я ему откровенно сознался, что и тогда я не мог признать те наступательные меры за приготовления к действиям против Англии. „Вы – совершенно правы, – сказал, улыбаясь, император, – я бы никак не мог сделать такой глупости, как высадка десанта в Англию, пока там внутри страны не разгорелась революция. Армия, собранная в Булони, была всегда предназначена против Австрии. Ни в каком другом месте я не мог собрать ее, не давая соблазна; но так как где-нибудь надо было ее сформировать, я выбрал Булонь, где мог, стягивая ее, тревожить в то же время Англию. Если бы в Англии вспыхнуло восстание, я в тот же день переслал бы туда отряд моей армии, чтобы поддержать возмущение. Я бы в то же время пошел и на вас, потому что для этой цели мои силы были разбиты на эшелоны… Видите, как в 1805 г. Булонь была близка к Вене!“»
Есть еще другой побочный аргумент, говорящий в пользу взгляда князя Меттерниха, – это то разнообразие и неопределенность, с которыми Наполеон говорил о промежутке времени, необходимом ему для обладания морем, чтобы переправить свои силы. В июле 1804 г. он сказал: «Если мы будем господами пролива в течение шести часов, мы будем владыками всего мира»[83]. В письменных наставлениях Вильневу 8 мая 1805 г. он говорит: «Если ваше присутствие сделает нас господствующими на море около Булони в течение трех дней, мы будем иметь возможность совершить нашу экспедицию, т.е. переправить через Канал 160 000 человек на 2000 судов». Во втором письме в тот же день времени назначено 4 дня, а численность армии определена в 150 000 человек.
С другой стороны, беспокойное состояние духа Наполеона, так резко выразившееся, когда подошло время прибытия Вильнева в Брест, должно, кажется, взять перевес над этими «показаниями». Но если верить тому, что Наполеон одинаково серьезно смотрел как на дело высадки на берега Англии, так и на дело сосредоточения сил около Ульма, то мы должны, я думаю, сказать, что Наполеон просто растерялся, смущенный двойственностью своего плана, который был слишком сложен, слишком разнообразен и слишком неопределенного характера, чтобы обещать действительную надежду на успех. Мы обыкновенно привыкли слышать, что Наполеон «заманил» Нельсона в Вест-Индию, и думаем, что Коллингвуд точно проник в намерения императора. Но Вест-Индские экспедиции не были только ложной демонстрацией, хотя в них и была идея отвлечь силы неприятеля от Европы; не уверены мы и в том, что Наполеон ясно представлял, что неприятель пойдет в Вест-Индию вслед за его адмиралами. Кроме того, если предположить, что главной целью Вильнева в его плавании в Вест-Индию было увлечение за собой Нельсона, то выходит, что стратегия этого маневра не богата верными идеями. Это доказывается тем фактом, что Нельсон, как мы видели, на возвратном пути обгоняет Вильнева. Если главную задачу представляло отвлечение британской эскадры, то плавание в Вест-Индию должно было быть действительно мнимым, и Вильневу следовало, приняв меры к тому, чтобы Нельсон своевременно узнал об его назначении туда, повернуть обратно, идти против небольшой Феррольской блокирующей эскадры и, уничтожив ее, соединиться с кораблями этого порта. То же самое следует сказать и относительно эскадры Миссиеси. Если бы с самого начала стремились к достижению обладания Каналом, то для рандеву с Вильневом в море следовало бы назначить более подходящий пункт, а не отдаленный Суринам.
Вообще я думаю, что так или иначе, но можно было наперед предсказать неудачу этих экспедиций, которые были слишком сложны, слишком обширны и слишком рискованны. Одна только посадка на суда войск не обещала успеха дальнейшим действиям, потому что, по имевшимся условиям, можно было ожидать болезней и недостатка провизии. Обсуждая дело беспристрастно, мы не можем не сделать замечания, что Наполеон, по-видимому, действовал все время наперекор своему военно-морскому совету. Мы знаем, что и Вильнев и Декре – оба возражали, и нельзя забыть, в каких резких выражениях ответил морской министр Наполеону 22 августа:
«И сказать всю правду, так морской министр, подчиняющийся вашему величеству в морских делах, служит плохо вашему оружию, если в действительности даже не вредит ему».
Таким образом, еще раз, но уже окончательно, мы извлекаем тот урок из этого последнего усилия Франции, что положительно не стоит пытаться приобрести обладание морем какими-либо другими средствами, кроме как прямо сражаясь за него, и что борьба за достижение этого обладания представляет уже сама по себе предприятие столь глубоко серьезное, что оно не допускает попыток достигнуть одновременно еще какой-либо другой цели.
| © 2024 Библиотека RealLib.org (support [a t] reallib.org) |