"Леди, будьте паинькой" - читать интересную книгу автора (Филлипс Сьюзен Элизабет)

Глава 13

— Кенни…

Смятение чувств мешало Эмме говорить, но она постаралась сосредоточиться, поскольку считала откровенность партнеров жизненно важной, и он должен понять, что у нее свои потребности.

— Мой халат, — выдавила она. — Сними его. Стащи с…

Тут кончик его языка обнаружил еще одну жилку, трепещущую на шее, и она потеряла дар речи. Прошло целое столетие, прежде чем Эмма вновь сумела собраться с мыслями.

— Коснись моей… меня… — простонала она. — Разденься и коснись моих…

Кенни отстранился и нахмурился. Губы у него распухли так же сильно, как ее собственные, а посеребренные страстью глаза напоминали ей засахаренные фиалки.

— Что-то не так?

Эмма погладила его по щеке, отдышалась и улыбнулась, давая понять, что она не критикует, а просто дает столь необходимые указания:

— Не можем ли мы немного продвинуться дальше?

— Немного… продвинуться… дальше?

Каждое слово вылетало из его рта, подобно пистолетной пуле.

— Угу.

— Ты хочешь… поторопиться?

— Если не возражаешь.

— Спешишь куда-то или что?

— Или что.

— Только не говори, что у тебя составлен план.

— Конечно, нет! Какой там план? Просто я… я… считала, что ты будешь доволен, узнав… как… как сумел завести меня… поэтому и уверена, что мы можем перейти… э-э… к следующей части. Лучшей.

Кенни насмешливо поднял бровь.

— А чем эта часть тебя не устраивает?

Поняв, что невольно оскорбила Кенни, Эмма немедленно попыталась умаслить его.

— Еще бы не устраивала! Восхитительно! Честно говоря, Кенни, ты изумительно целуешься, но немного тянешь и…

Лицо Кенни быстро мрачнело, а лицо становилось зловещим.

— Мне никогда еще не было так хорошо, — пробормотала она еле слышно. — Правда. Но нужно идти дальше. Разве не так?

Кенни отодвинулся и лег на спину.

— Так я и думал, — буркнул он. — Этого следовало ожидать. Не знаю, почему я даже не удивлен.

К ужасу Эммы, он встал и ткнул пальцем прямо ей в лицо.

— А теперь выслушай меня, Эмма. И не ожидай, что я стану повторять. Раз и навсегда заруби себе на носу, что, пока мы оба не испустим дух от изнеможения, здесь главный я. Понятно?

— Но…

— И знаешь почему? Потому что в таких делах ты ничего не понимаешь.

— Я никогда и не утверждала, что понимаю, — вызывающе бросила она, задохнувшись от обиды.

— В таком случае почему считаешь возможным командовать? — с преувеличенным терпением осведомился он.

— Я просто думала…

— Слишком много думаешь! — процедил Кенни, опершись ладонью о кроватный столбик. — Ну так вот, мы собираемся попрактиковаться в небольшом сексуальном извращении, вполне в твоем духе. Только на этот раз все наоборот: я буду твоим господином, а ты — моей покорной рабой. На случай, если я выражался недостаточно внятно, поясняю: не смей отдавать приказы. Ни единого. Поняла? Можешь стонать, я ничего не имею против. Даже петь. Но никаких команд. И только когда все будет кончено, разрешу тебе говорить. Ты сможешь произнести два слова: «Большое спасибо».

Ей, наверное, стоило полезть на стенку от злости. Она в самом деле была вне себя, но смешливость и чувство юмора взяли верх. Он так великолепно самоуверен! И к тому же прав. Иногда она в самом деле перегибает палку.

Но Кенни еще не завершил свои наставления.

— Итак, тебе все понятно или следует поискать ту веревку, которую ты вчера купила в аптеке?

Только затем, чтобы его подразнить, Эмма небрежно махнула рукой в угол комнаты, куда сложила свои приобретения.

Кенни прищурился. Но Эмма чинно поджала губки.

— Я и сама подумывала как-то использовать вчерашние покупки, хотя увлажнитель мне наверняка не понадобится.

— Чертовски верно.

И как только она почувствовала некоторую гордость за собственную стойкость перед лицом столь неожиданной атаки, он снова пробил линию ее обороны, очевидно разгадав ее блеф и направившись в угол, где валялся пакет. Эмма взвилась, как ошпаренная:

— Кенни! Я пошутила насчет веревки!

— Ну да…

— Только не связывай меня! Я не вынесу этого!

— Позже. Когда приобретешь больше опыта.

Он обернулся, и она заметила у него в руке две упаковки презервативов. Судя по физиономии и вызывающей ухмылке, он явно подначивал ее запротестовать или хотя бы засыпать его вопросами. Но Эмма молчала. Не дождавшись этого, Кенни подошел к кровати и демонстративно швырнул презервативы на тумбочку.

Эмма задохнулась.

Глаза Кенни зловеще блеснули.

— Хочешь что-то сказать?

Эмма покачала головой. И хотя теоретически не терпела мужского превосходства ни в каком виде, в этом Случае ситуация оказалась странно возбуждающей.

— Прекрасно.

— Он сбросил туфли и обвел ее с головы до ног взглядом, который Эмма могла охарактеризовать только как обжигающий.

— Итак, на чем мы остановились? Ты так здорово меня расстроила.. совсем забыл, что делал.

Он сел на край кровати и принялся играть с подолом ее халата, очевидно, обдумывая дальнейшую стратегию. Его пальцы прошлись по ее щиколотке и медленно заскользили вверх, пока не замерли на колене.

Эмма затаила дыхание и поняла, насколько он прав.

Кенни неспешно обвел пальцем мягкую кожу под ее коленкой, перешел к другой, выписывая сначала восьмерку, а потом запятые.

О Бо…

Эмма позволила себе раздвинуть ноги, излучая безмолвное приглашение, ободряя, давая большее пространство для фантазии.

Кенни резко отстранился и вздохнул:

— Нет, все не так. Зная, как ты любишь порядок, я, пожалуй, начну все сначала.

Эмма отчаянно взвыла, не в силах сдержаться.

Уголки его губ удовлетворенно дернулись.

И потом он начал все сначала… Ленивые, сводящие с ума поцелуи, медленная ласка языка, легчайшие прикосновения ко всем местам, где колотился пульс. Его грудь вздымалась, а рубашка под ее ладонями повлажнела, но Кенни так и не разделся. Его жаркое дыхание шевелило ей волосы. Эмма чувствовала его напряжение, державшийся на волоске самоконтроль и невольно задавалась вопросом, когда Кенни сорвется. Надеялась…

Он прижал языком истомившийся сосок. Голова Эммы моталась из стороны в сторону, тело изгибалось. Она покрылась капельками пота — росой желания, а плоть нетерпеливо пульсировала. И хотела больше. Еще. Она лишь каким-то чудом удерживалась на краю пропасти.

Его губы сомкнулись на твердом камешке. Всосали его. Дважды. Трижды. Снова и снова.

Эмма с криком растаяла, как Снегурочка под солнцем.

Кенни замер. Схватил ее в объятия. Прижал к груди, пока трепет не унялся.

Затем он осторожно уложил ее на подушки и отвел со лба мокрый локон.

— Ты кончила? — прошептал он.

Эмма ахнула. Кивнула. Слезы брызнули из глаз.

— Я пыталась сказать тебе, но ты не слушал! Вместо того чтобы устыдиться, Кенни расплылся в блаженной улыбке.

— Моя сладкая леди! Ты в самом деле что-то!

— Надеюсь, ты удовлетворен, — немного успокоившись, шмыгнула она носом.

— Не совсем, — прошептал он. И без предупреждения распахнул полы ее халата и сунул руку между ее разведенными бедрами. Эмма тихо вскрикнула, когда он раскрыл набухшие складки и его палец нырнул глубоко внутрь.

— Не совсем, — повторил он. Эмма судорожно вздохнула. Не сводя с нее взгляда, он вынул палец и снова погрузил в нее. Она словно сквозь туман увидела, как он раскраснелся, как натянулись жилы у него на шее. Почувствовала, как вновь содрогается.

И с воплем зашлась в конвульсиях.

Он снова прижал ее к себе и коснулся губами щеки.

— Я самый счастливый мужчина в мире.

Едва она отдышалась, как Кенни встал, сбросил одежду и к тому времени, как Эмма обрела голос, остался обнаженным. Боже, как он прекрасен! Сплошная тугая плоть и стальные мышцы. Она невольно опустила глаза. Каждая частичка его тела невыносимо совершенна!

Эмма поднялась и присела на корточки. Кенни подвинулся поближе к ней. Она подалась вперед, нагнула голову и лизнула его живот. На этот раз настала его очередь застонать. Эмма осторожно прихватила зубами каменно-твердую мышцу, пересекавшую по диагонали левую сторону пресса, нежно провела пальцами по внутренней стороне бедра, зарылась лицом в ложбинку у самых его чресел и осознала, что готова провести таким образом всю ночь и последующий день. Но его сдавленные, с трудом вырвавшиеся из глотки слова дали ей понять всю беспочвенность подобного желания.

— Поклянись, что мне не придется тебя связывать… иначе я за себя не ручаюсь.

Поколебавшись всего какое-то мгновение, Эмма легла и подняла руки так, что пальцы коснулись изголовья.

— Никакой необходимости, — улыбнулась она, хотя никак не могла сообразить, почему так безмерно доверяет ему и соглашается играть по его идиотским правилам. Знала только, что чувствует себя в полной безопасности. И… несмотря на два божественных оргазма, невыносимо возбуждена.

Кенни сел на постели, накрыл ладонями ее колени и широко развел бедра. Потом встал на колени между ее расставленными ногами, долго глядел на блестящие от влаги набухшие приоткрытые створки.

— Ты так прекрасна, — выдохнул он.

А Эмма тем временем упивалась видом его обнаженного тела. Вот это настоящая красота! Мрамор и сталь! Она умирала от желания коснуться его… только дотронуться.

Эмма протянула руку. Но Кенни покачал головой.

— Не сейчас, малышка. Пожалуйста, Мое самообладание висит на ниточке. Я держусь из последних сил. А вот с тобой мы еще поиграем.

Он стащил с нее халат и продолжил сладостную пытку.

Ленивые чувственные прикосновения.

Поглаживания кончиками пальцев.

УКУС. Укус. Укус. Укус!!!

И вдруг… длинный, влажный, ме-е-е-едленный пробег языком.

Ну, это уж слишком!

Кенни улыбнулся, когда Эмма снова вскрикнула.

— Самый счастливый мужчина на земле, — повторил он и, схватив презерватив, мигом натянул. И снова навис над ней, теребя губами вспухшую нижнюю губку Эммы и начиная медленно входить в ее лоно.

Несмотря на все, что сейчас произошло, Эмма чуть поморщилась от боли.

— Расслабься, солнышко, — уговаривал Кенни.

Наслаждаясь весом его тела, Эмма схватилась за влажные плечи Кенни и подняла бедра. Кенни тихо охнул.

— Прошу, малышка… не командуй… хотя бы сейчас.

— Нет… просто мне необходимо…

— Знаю. Знаю.

Пока она завладела лишь частью Кенни. И хотела большего.

— Легче… легче… — ворковал он то ли ей, то ли себе. Но Эмме уже было все равно. Она сознавала только, что взмывает все выше, выше. И когда последняя преграда пала, всхлипнула от счастья. Она заполучила его целиком, и при этом все еще только начиналось.

Глубокие, мощные толчки. Фиолетовые глаза, потемневшие, словно полуночное небо. Руки, придавившие ее к подушке. Тяжесть на ней и внутри. Плоть, растягивающаяся с каждым новым рывком. Новые ощущения и запах мужчины.

Еще один подъем. Очередная раскручивающаяся спираль. Годы… десятилетия… вечность…

Жаркая густая волна.

И… гораздо, гораздо позже… возвращение.

— Благодарю тебя.

Эмма, все еще влажная после душа, вышла из ванной, запахивая халат. Слишком стремительно метнувшись к комоду за нижним бельем, она немедленно была наказана за опрометчивость и пошатнулась: между бедрами до сих пор саднило. Кенни, все еще не потрудившийся подняться с безнадежно развороченной постели, прищурился от яркого солнца и покровительственно усмехнулся:

— Говорил же тебе, что последний раз — это уже чересчур? Но разве ты послушаешь! Вечно стараешься взять верх!

Эмма тем временем пыталась подсчитать, сколько блаженно-счастливых оргазмов испытала за ночь, но вскоре запуталась.

— Ничего не могла поделать с собой. Временное помешательство.

— Да ну?

— Ты тоже был хорош, так что нечего самодовольно хихикать!

— Вот тут ты права. Мне памятник нужно поставить за то, что сумел направить твою энергию в нужное русло.

Он откинул простыню и встал, не стыдясь наготы. Эмма, машинально доставая из ящика кружевные трусики, зачарованно наблюдала за игрой теней и света на его теле. Жесткие темные волосы взъерошены, на спине красное пятно, на шее что-то вроде засоса. Эмма почувствовала небывалое удовлетворение: все-таки она сумела поставить свое тавро на этот идеал мужской красоты.

Кенни принялся подбирать одежду с пола.

— Пока ты была в ванной, звонила Шелби. У нее благотворительное собрание, а Луиза записана к доктору, так что она просила меня присмотреть за Пети. Вчера я обещал, что весь день будет твоим, но нельзя ли на несколько часов отложить поездку в Остин?

— Конечно!

— Сначала я немного потренируюсь. Может, ты пока почитаешь или займешься чем-нибудь? А хочешь, пойдем со мной. Полчаса на туалет и завтрак тебе хватит?

Эмма кивнула, и Кенни, перекинув через руку рубашку и слаксы, как был обнаженный, направился к двери. Минуту спустя в коридоре раздался негодующий вопль Патрика:

— В следующий раз предупреждай, Кеннет, чтобы я успел запастись нюхательной солью! Хочешь, чтобы я грохнулся в обморок?

Кенни рассмеялся. Послышался стук захлопнувшейся двери. Эмма вздохнула и подошла к шкафу. Как было бы чудесно, если бы он поцеловал ее перед уходом! Он необыкновенно хорошо целуется. И при этом великолепный любовник. Заботливый, бескорыстный, невероятно изобретательный. И так прекрасен, что ей плакать хотелось, глядя на его обнаженное тело. Собственно говоря, она с удовольствием поплакала бы. Но не из-за его удивительной красоты.

Эмма плюхнулась в кресло и закусила губу. У нее осталось немногим больше недели, и необходимо помнить, что Кенни Тревелер оставит глубокий след в ее душе, поможет стать героиней скандала, но все это не продлится вечно. Он не принадлежит ей и принадлежать не будет. Несмотря на то что значила для нее прошлая ночь, она для него — всего лишь способ отвлечься от невеселых мыслей. Крошечное отклонение с избранного курса. Незначительная метка на безбрежном поле для гольфа. Он провел с ней ночь, но был все такой же загадкой, и если она и останется в его памяти, то лишь потому, что не похожа на прежних партнерш.

А вот она никогда не забудет. Ни единого мгновения. Унесет с собой в могилу все события этой ночи. И не только упоительные оргазмы. Близость. Ощущение необыкновенно тесной, почти родственной связи. Спать с кем-то рядом, нежиться в его объятиях, слышать, как бьется мужское сердце… Позволить себе притвориться, хотя бы ненадолго, что они соединены навечно.

Эмма глядела в окно и думала о том, как легко приходит любовь к другим. Но только не к ней. Вся ее жизнь была цепью разорванных связей.

Она вспомнила, как совсем еще маленькой стояла в дверях, глядя вслед машине, уносившей ее родителей. Они собирались провести восемь месяцев в Африке. Да, они любили дочь, но куда сильнее любили работу.

Она пыталась обрести родственную душу в ком-то из учителей или родителей. Некоторые симпатизировали ей, но имели своих детей. Только «Святая Гертруда» никогда не менялась. Надежное, уютное пристанище.

Эта старая величественная «дама» помогла девочке пережить смерть родителей, выдерживать бесконечно длинные каникулы, когда она единственная оставалась в школе, а позже стать педагогом и заботиться о других детях. Она одна никогда ее не предавала.

Но теперь все кончено. Вскоре ей придется покинуть эту древнюю груду камней и кирпича.

И тогда в мире не останется места, которое она сможет назвать домом.

Какой соблазн поплакать и предаться жалости к себе, хотя бы на несколько минут! Но даже этого Эмма не может себе позволить. Не имеет значения, куда занесет ее жизнь! Главное — удовлетворение от сознания того, что школа по-прежнему существует. И дает приют одиноким девочкам. А пока следует решать проблемы по мере их возникновения. Еще несколько дней она вполне может насладиться коротким, но бурным романом с мужчиной, который ее не любит.