"Леди, будьте паинькой" - читать интересную книгу автора (Филлипс Сьюзен Элизабет)

Глава 6

Ресторан размещался в довольно дряхлом старом доме со скрипучими полами и небольшими кабинетами, выкрашенными в цвета глины. Жадно принюхиваясь к аппетитным запахам пряностей и жареного мяса, они проследовали в одно из помещений в самой глубине дома. Некоторые посетители здоровались с Кенни, другие вставали, чтобы получше разглядеть знаменитость. Эмма, уже бывшая свидетелем сцены в торговом центре, лишний раз убедилась, что судьба свела ее с очень важной персоной, и ей отчего-то стало не по себе. Какое ужасное преступление он сотворил, если вынужден уступить шантажу Франчески?!

Хостесс остановилась в дальнем углу, у столика, покрытого темно-зеленой скатертью в оранжево-красную полоску. Грубо оштукатуренные коричневые стены были украшены мексиканскими рекламными плакатами начала века.

Появился официант с корзинкой чипсов и бутылочками острого соуса. Кенни немедленно отослал его за более острой версией и заказал себе «Дос экис»[6], а ей — самую большую «Маргариту»[7].

— Просто большой вполне достаточно.

— Самую большую, — повторил Кенни официанту. Тот кивнул и испарился, очевидно, спеша угодить знатному посетителю.

— Почему вы все время вмешиваетесь? Я не собираюсь много пить.

— Вы все время забываете об этих проклятых иглах. Через пару часов вам придется подвергнуться крайне неприятной процедуре, раз уж гнете свою линию, и если верить тому, что я слышал, это чертовски больно. Я серьезно рекомендую вам влить в себя как можно больше спиртного. Сойдет вместо наркоза.

Эмма определенно боялась пресловутых орудий пытки, поэтому решила последовать его совету. Она попробовала было изучать меню, но тут же отложила в сторону. Все равно он закажет за нее.

Эмма оказалась права. Вскоре появился официант с коктейлями, и Кенни принялся перечислять блюда так долго и подробно, что она окончательно потеряла нить беседы и положилась на судьбу. Когда официант отошел, она снова повторила вопрос, от которого настойчиво уклонялся Кенни:

— Ну скажете, наконец, кто такой антихрист?

— Вы опять за свое?

— Мужчина или женщина?

Кенни вздохнул:

— Мужчина.

— Вы давно его знаете?

— Вечность.

— Он каким-то образом связан с вашей личной или деловой жизнью?

— Можно сказать, и то и другое.

Эмма решила было расспросить Кенни о внешности неизвестного, но передумала.

— Так вы назовете его имя или нет?

Кенни поколебался, но все же пожал плечами:

— Муж вашей лучшей подруги.

— Далли?!

Кенни досадливо поморщился:

— Не смейте произносить это имя! Я не вынесу.

— Даже я знаю, что он знаменитый игрок в гольф…

— Один из лучших в мире. В свое время становился победителем почти всех крупных и мелких турниров. В следующем году ему исполнится пятьдесят. Перейдет в старшую возрастную категорию и задаст всем жару.

— Но Франческа, кажется, упоминала, что он — президент Профессиональной ассоциации гольфа или чего-то в этом роде.

— Только временно. Недавно он перенес операцию на плече и согласился занять этот пост на весь восстановительный период. Члены совета хотели выбрать постоянного главу и совершили непоправимую ошибку, вообразив, что он один из тех немногих, кому они могут доверять. Правда, он не слишком рвался занять это кресло, но некоторые идиоты его убедили. — Кенни нахмурился.

— И вы — один из этих некоторых?

— Большей глупости я в жизни не совершал, учитывая тот печальный факт, что должность дает ему куда больше власти, чем южноамериканскому диктатору, и он использовал все мыслимые способы, чтобы раздавить меня.

— Трудно поверить. Франческа поет Далли дифирамбы. В ее представлении он самый добрый, самый справедливый, самый беспристрастный человек на свете.

— Кровожадный, хитрый, расчетливый, чванливый сукин сын — вот кто он такой. Ну а теперь — нельзя ли поговорить о чем-нибудь еще? У меня с самого завтрака крошки во рту не было, но кажется, из-за вас я потерял всякий аппетит.

— Официантка в загородном клубе упомянула что-то насчет петиции. Означает ли это, что вы пока вне игры?

— Дисквалифицирован на неопределенный срок, — сухо заметил он. Взгляд стал привычно жестким.

— Это все Дал… муж Франчески?

Кенни коротко кивнул.

— Почему?!

— Всякое бывает.

Видя, что он не собирается вдаваться в объяснения, Эмма вопросительно приподняла брови:

— Но как я оказалась причастна ко всему этому?

Появление официанта с закусками дало Кенни предлог избежать ответа. Он сосредоточенно занялся фаршированными шампиньонами, пока она прихлебывала охлажденную «Маргариту». Несколько крупинок соли прилипло к ее нижней губе. Она поспешно слизнула их.

— Все, что мне требуется, — просто позвонить Франческе.

Кенни так и ел глазами ее нижнюю губу, Эмма даже слегка испугалась. Должно быть, что-то неладно.

Она поспешно промокнула рот салфеткой. Кенни ошеломленно моргнул.

— Франческа имеет большое влияние на мужа.

— И?

— Она обещала сделать все, чтобы вернуть меня в игру.

— Понятно.

Наконец все стало ясно.

— Но только если согласитесь мне помочь?

— Примерно в таком разрезе.

Нет, все-таки что-то не так. Почему Франческе вдруг понадобилось навязывать Кенни Эмму? Странно.

— О чем она только думала? Знала ведь, что свести нас — все равно что столкнуть огонь и воду.

— Думаю, все эти ток-шоу каким-то садистским образом подействовали ей на мозг. Она находит особое удовольствие в том, чтобы сводить совершенно разных людей. И наблюдать, как они рвут друг друга на части, чтобы потом самой полакомиться останками.

Совершенно не похоже на Франческу. Все равно, что-то тут не сходилось, но от Кенни она вряд ли узнает больше.

Он недовольно поморщился.

— Вы собираетесь есть или будете губы облизывать?

— Губы?

— Я не из тех, кто бросает камни в других, поскольку у меня куча недостатков и дурных привычек, но вам лучше бы оставить в покое свою нижнюю губу. Что за манера беспрерывно покусывать ее, лизать, выпячивать? Это ужасно отвлекает. Сбивает с мысли.

— Знаете, Кенни, мне начинает надоедать ваша непрерывная критика.

— Угу.

Он сунул ей в рот намазанную соусом тортилью[8].

Соус оказался огненным, и к тому времени, как Эмма отдышалась, принесли остальные блюда. Пока они ели, Кенни развлекал ее местными байками, и вскоре Эмма уже громко смеялась. Он, когда хотел, мог быть остроумным и занимательным спутником, или Эмма сама непонимала, по какой причине мир окрасился в радужные тона, а в голове стало легко: то ли из-за побасенок Кенни, то ли под влиянием огромного бокала с «Маргаритой», уже почти пустого.

Извинившись, она проследовала в дамскую комнату, а по возвращении ее ждала еще одна «Маргарита», с иным привкусом, но такая же восхитительная. Воспоминание об иглах дало ей повод немного побаловать себя. На темных стенах вспыхнули многоцветные огни.

Наконец Кенни отодвинул недоеденное мороженое с корицей и, подозвав официантку, расплатился, хотя Эмма настаивала, что сегодняшний ужин пойдет за ее счет.

— Скоро десять, — заметил он. — Нам пора, если, конечно, не передумали.

— Ни за что! — чересчур громко объявила она и, заметив, что почти кричит, попыталась понизить голос: — Немедленно в путь.

Она встала, и комната медленно поплыла перед глазами.

— Осторожно, — предупредил Кенни, взял ее за руку и повел к выходу, раскланиваясь налево и направо с бесчисленными фэнами.

Эмма ожидала, что на воздухе ей станет легче, но, очевидно, ошиблась: окружающий мир завертелся с угрожающей скоростью, и ей пришлось принимать срочные меры.

— Кенни, а за что вас отстранили? — пробормотала она, стараясь четче выговаривать слова. — Вы так и не сказали мне.

— Вряд ли вам понравится ответ.

Ей хотелось раскинуть руки, обнять его, обнять весь свет.

— Сегодня я счастлива… мне нравится все… все…

— Так и быть. Среди всего прочего я ударил женщину.

Это было последнее, что запомнила Эмма.

Она услышала шум воды и подумала, что второклассницы, должно быть, снова включили шланг под окнами ее коттеджа. Они страшно любили наливать воду в птичью ванночку, но не всегда помнили о необходимости вовремя завернуть кран. Эмма задумчиво свела брови и попыталась подобрать нужные слова, чтобы приструнить воспитанниц, но язык не хотел слушаться.

Шум воды прекратился. Она блаженно вздохнула и устроилась поудобнее.

— Эмма!

Она чуть-чуть приоткрыла глаза, ровно настолько, чтобы видеть белый потолок. Слишком белый для ее милого коттеджа. А где трещина над кроватью, похожая на лепесток? И вообще, что здесь делает Кенни?

Одно полотенце было обернуто вокруг его бедер, другое свисало с плеча. Волосы мокрые и взъерошенные.

Коловращение мира внезапно прекратилось, и Эмма поняла, что находится в его доме и в его кровати.

И тихо застонала.

— Проснись и пой, королева Элизабет.

— Что я здесь делаю? — прошептала она.

— Внизу у меня полный кофейник кофе, который, думаю, вам не помешает. Вы, как видно, совершенно не умеете пить.

— Пожалуйста… — выдавила она, с ужасом глядя на смятые простыни, — скажите, что я не должна вам тридцать долларов.

— Радость моя, после того, что случилось прошлой ночью, это я у вас в долгу.

Эмма взвыла и зарылась лицом в подушку. Кенни безжалостно хмыкнул:

— Должен признаться, в постели вы настоящая тигрица.

Она вынудила себя взглянуть на Кенни, но не снесла дьявольского блеска в его глазах и вновь уткнулась носом в подушку.

— Не расточайте зря комплименты. Ничего не было, — пробормотала она.

— Откуда вам знать?

— Вы еще способны держаться на ногах.

Очередной смешок.

Учитывая ее растрепанные чувства и далекое от совершенства физическое состояние, она посчитала этот ответ довольно наглым, но, поскольку приходилось бороться с приступами накатывающей дурноты, дать достойный отпор не смогла. Все, на что хватило ее сил, — осторожно приподняться и сесть, стараясь не двигать головой. Опустив глаза, Эмма обнаружила, что, кроме трусиков, лифчика и футболки с логотипом техасского университета, на ней ничего нет. Но сейчас она не позволяла себе думать о том, каким образом избавилась от остальной одежды.

— Хотите я включу вам душ?

Эмма обреченно поплелась к ванной комнате.

— Не стоит. Вы можете принести мне кофе.

— Будет сделано, ваше высочество.

Она закрыла за собой дверь, стащила через голову футболку, лифчик и повернулась к раковине.

И издала пронзительный вопль.

Кенни расплылся в улыбке и прислушался. Крик сменился чем-то, напоминавшим всхлипы. Улыбка Кенни стала еще шире, но тут же ее место заняла зверская гримаса: на лестнице раздался стук каблучков.

— Дерьмо! — прошипел он.

Дверь спальни распахнулась с такой силой, что ударилась о стену, и в комнату ворвалась роскошная брюнетка со смоляными волосами и фигурой модели.

— Иисусе, Кенни, кого ты прикончил на этот раз?

В этот момент из ванной вылетела Эмма, закутанная в большое полотенце. Глаза у нее были, как довольно большие чайные блюдца.

— Что вы со мной сделали?!

— Эмма, познакомьтесь с моей младшей сестрой Тори. Тори, это леди Эмма Уэллс-Финч.

Пока Эмма пыталась прийти в себя и ответить что-то подобающее случаю, Кенни оглядел Тори. Как всегда, безупречна, в элегантном наряде от Наймана Маркуса, из тех обманчиво простых маленьких платьев, стоимость которых намного превышает размер государственного долга, и элегантных итальянских босоножках. В ушах сверкали бриллианты величиной с голубиное яйцо, свадебный подарок ее последнего, но уже бывшего, мужа.

Локоны, такие же темные, как у брата, были уложены в модную прическу — каре. В свои двадцать восемь Тори слыла одной из красивейших женщин Техаса, и недаром: высокая, изящная зеленоглазка притягивала мужчин как магнитом. Однако все прелести Тори перевешивал один существенный недостаток: она обладала способностью действовать на нервы, как никто другой. Все же Кенни любил ее и, возможно, единственный в мире понимал, какие неудовлетворенность и боль разочарованного сердца скрывались под внешним блеском.

— Ты когда-нибудь научишься пользоваться звонком? — проворчал он.

— Зачем, когда есть ключ? — удивилась Тори, с нескрываемым интересом изучая Эмму. — Милочка, ну и татуировка у вас! Просто отпад!

Не обращая внимания на гостью, Эмма со слезами на глазах ринулась к Кенни:

— Как вы могли допустить такое?!

Он с преувеличенным вниманием стал разглядывать красно-бело-голубой флаг штата Одинокой Звезды[9], красовавшийся на левом предплечье. Под флагом разворачивалась затейливо изогнутая рамочка, в которой синели пять букв.

Кенни.

— А что я, по-вашему, мог поделать? Сами знаете, какая вы, когда упретесь не на шутку. Уж если что-то втемяшилось, пиши пропало.

— Я была пьяна.

— Прекрасное оправдание. Так всем и говорите — может, посочувствуют.

— По крайней мере хоть не банально, — попыталась утешить Тори.

Эмма наконец сообразила, что они не одни. Тори вежливо протянула руку:

— Рада познакомиться, леди Эмма. На случай, если вы не расслышали, я Тори Тревелер. Правда, у меня еще парочка фамилий, но недавно я от них избавилась и вернулась к прежней. Не оскорбитесь, если я замечу, что у вас ужасный вкус во всем, что касается мужчин? — Отпустив руку Эммы, она повернулась к Кенни. — Ты мог бы ответить хотя бы на один из моих звонков, сукин сын!

— Зачем? Только чтобы услышать, как ты требуешь, чтобы я приехал в Уайнет, чего я вовсе не собираюсь делать?

— Прекрасно. Будешь игнорировать меня до самой свадьбы?

— Значит, ты и Филипп Моррис[10] все-таки решили окрутиться?

— Его имя — Филипп Моррисон, и ты отлично знаешь, что я вовсе не о нашей свадьбе говорю.

— Насколько я понимаю, не все идет гладко? Ссоры влюбленных?

— Он хотел, чтобы я прекратила выражаться и поучила его бить по мячу. Клянусь, я не могу провести остаток жизни, без того чтобы не отпустить пару непристойных шуток при виде того, как он замахивается клюшкой!

— Ты порвала с ним из-за того, что тебе не понравился его замах?!

— Это и еще неприятное обстоятельство, что он дал почетное имя своему «петушку».

— Ну и что? Множество мужчин поступает точно так же.

— Да, но при этом не называют его Барби! Барби, подумать только!

Кенни тяжело вздохнул:

— Сочиняешь!

— Хотелось бы, но такое не придумаешь!

Эмма, не в силах больше выносить их перепалки и изнывая под гнетом содеянного, набросилась на Кенни:

— Каким образом мне впечатали эту наколку?

— О другой вы и слышать не желали.

— Цветок! Мне всего-навсего требовался маленький цветочек!

— А прошлой ночью вы талдычили другое. И, солнышко, вместо того, чтобы набрасываться до меня, следовало бы поблагодарить, потому что вы также требовали наколоть на другой руке английский флаг. Когда же я наотрез отказал, вы едва не выцарапали мне глаза. Пришлось силком вытащить вас из салона, несмотря на плевки, пинки и царапины. Честно говоря, я просто побоялся везти вас в отель, из опасения, что служащие вызовут полицию, поэтому мы и оказались тут.

Эмма бессильно опустилась на край кровати.

— Но я всего-навсего выпила две «Маргариты». Как можно потерять память от такого ничтожного количества?

— Да, но в каждой было немало текилы, а, как я уже заметил, вы не слишком хорошо переносите алкоголь.

Эмма закрыла лицо руками.

— С тех пор как я связалась с вами, все идет кувырком.

— Надеюсь, это ясно покажет вам, как будут развиваться ваши отношения, — вставила Тори, подходя к зеркалу, чтобы поправить волосы. — Кенни питает плохо скрытое отвращение ко всякого рода интиму, основанное на довольно-таки нездоровом общении с нашей покойной, хотя никем не оплакиваемой матушкой.

— Да заткнешься ты?!

Тори невозмутимо взбила свои крутые завитки.

— Он дрейфует между телками шлюшного пошиба, потому что это безопасно и ни к чему не обязывает, и умными, незаурядными женщинами, поскольку в душе предпочитает именно этот тип. Но ключевое слово тут именно «дрейфует». Он настоящий Бермудский треугольник, в котором бесследно исчезают истинные чувства. Считайте, что вам повезет, если без потерь и как можно раньше выберетесь из этого омута.

— Когда ты уберешься отсюда? — рявкнул Кенни, прежде чем Эмма успела прояснить истинную суть их отношений.

— С места не сдвинусь, пока не пообещаешь приехать в Уайнет. Папуля планирует роскошную свадьбу в надежде, что, пока ты не играешь, сможешь приехать и поприсутствовать.

— Ты же сказала, что порвала с Филиппом?!

— Можно подумать, ты не ведаешь, о ком я! Речь идет о моей свадьбе с этим дебилом Декстером О’Коннором.

— А сама ты никак не сообразишь, что без твоего согласия никто тебя не потащит к алтарю, — раздраженно буркнул Кенни, снимая с шеи полотенце.

— Легко сказать! Папочка немилосердно на меня давит! Дал мне месяц, чтобы надеть кольцо Декстера на палец, иначе пригрозил заблокировать все мои кредитные карточки. И что потом? Умирать с голоду? Кто оплатит корма?

— Это он тебя на поит берет, — отмахнулся Кенни, направляясь к встроенному шкафу.

— На этот раз — нет, — устало, словно смирившись с поражением, отмахнулась Тори. — Может, мне в самом деле следует выйти за Декстера. — И с горькой усмешкой добавила: — Свадьбы и разводы — единственное, в чем я истинный виртуоз.

— Перестань так картинно себя жалеть.

— Думаешь, мне бы такое пришло в голову, не окажись я в совершенно отчаянном положении? — встрепенулась Тори. — Проклятые эму растут как на дрожжах, и корм обходится в целое состояние. Папаша давно нудит насчет этого, но до сих пор ни разу не угрожал перекрыть мне кислород.

— Если бы ты послала этих дурацких эму пастись на больших небесных угодьях, как я и предлагал, ничего подобного не случилось бы.

— Я не способна на такое, и ты это знаешь!

Эмма была так поражена, что временно позабыла о собственных несчастьях.

— Эму?

— Птички такие. Похожи на страусов, которыми чистили дымоходы, — пояснил Кенни. — Таких уродов свет не видывал.

— Неправда! — запротестовала Тори, но тут же пожала плечами. — Ладно, они не самые привлекательные создания на свете, но такие милые!

— И в этом заключается основная проблема, — протянул Кенни. — Моя сестричка, гениальный бизнесмен, была втянута в эту аферу с эму, когда в прессе началась шумиха относительно того, как легко разбогатеть на их разведении. Земли требуется совсем мало, а спрос на мясо, яйца и перья ожидался огромный.

— Мне нужно было самостоятельно зарабатывать деньги, чтобы избавиться от последнего муженька, а ферма, по всем расчетам, должна была окупиться через пару лет, — перебила Тори. — Кроме того, их жир обладает исключительными заживляющими свойствами. Используется для лечения ран Национальной футбольной лигой. Кроме того, в мясе эму больше протеинов, вполовину меньше калорий и жиров, чем в говядине, а на вкус их не отличить.

— Откуда тебе знать, если ты в жизни не съела ни кусочка мяса?

— Ну… когда-нибудь попробую.

— К несчастью, — фыркнул Кенни, — спрос на эму что-то не растет. Правда, для моей сестры это не важно: пару раз, когда ей предлагали продать птичек на мясо, она наотрез отказывалась.

— Когда я представляла, как их убивают, — запальчиво пояснила Тори, обращаясь к Эмме, — мне становилось дурно. Я попробовала продать их на разведение, но об этом никто не желает слышать.

— И теперь ей приходится кормить тьму никому не нужных страусов.

— Это что-то вроде сюрреалистического кошмара, — пожаловалась Тори, но уголок ее рта подозрительно дернулся. — С другой стороны, жизнь имеет свои светлые стороны. По крайней мере мне не приходится прятать наколку с флагом Одинокой Звезды.

Эмма снова осмотрела устрашающую картинку и вздрогнула. Теперь до конца жизни придется носить платья с длинными рукавами.

Распухшая голова, сознание собственного падения и бесцеремонное вторжение Тори в спальню помешали ей уловить суть беседы между братом и сестрой, но сейчас до нее что-то начинало доходить.

— Вы хотите сказать, что отец намерен выдать вас замуж насильно?

— Или отобрать кредитные карточки, которыми я оплачиваю корм, не говоря уже о таких мелочах, как приличная одежда и оплата электричества и газа. Мой папочка и отец Декстера загнали меня в угол. Они жаждут объединить свои фирмы и не видят для этого способа лучше, чем наше с Декстером… слияние.

— Слияние?

Кенни, по-прежнему полуголый, отошел от шкафа, застегивая летние брюки.

— Наш отец владеет «ТКС», «Тревелер компьютер системе», находящейся в Уайнете. Отцу Декстера принадлежит «Ком нэйшнл», злейший конкурент «ТКС». Их головное предприятие в Остине, но он выстроил небольшое научно-производственное объединение, только с тем, чтобы досадить отцу. Обе компании борются за первенство с начала семидесятых, не гнушаясь при этом никакими средствами и грязными трюками, какие только могут прийти в голову их хозяевам, К несчастью, они были так заняты друг другом, что, совершенно не обращали внимания на молодые растущие фирмы с амбициозными руководителями. Теперь и «ТКС», и «Ком нэйшнл» попали в беду и переживают не лучшие времена. Единственный способ для них выжить — это объединиться. В этом случае они непобедимы.

Эмма покачала головой:

— Я все-таки не понимаю, какое отношение это имеет к Тори. Совершенно не обязательно вступать в брак для того, чтобы стать союзниками, тем более что, по вашим же словам, отцы пылают ненавистью друг к другу.

— Только не в этом случае, — возразил Кенни, вынимая из шкафа голубую джинсовую рубашку. — Слишком много подлостей на их совести, и у каждого — досье на противника. Но оба жаждут этого слияния.

— Поэтому и отвели мне роль жертвенного ягненка, чтобы все прошло как по маслу.

Тори извлекла было из сумочки пачку сигарет, но Кенни тут же вырвал ее и швырнул в корзину для мусора.

Эмма, окончательно сбитая с толку, растерянно пожала плечами. Неужели западный мир поразила эпидемия браков, заключаемых под натиском шантажа и угроз? Надо же, она встретила женщину в таком же положении, как она сама! Это казалось слишком странным для простого совпадения, и на ум мгновенно пришла Франческа Дей Бодин. Неужели это тоже ее работа? Но этого просто быть не может. Франческа наверняка знает о бедах Тори, но понятия не имеет о проблемах Эммы.

Нужно хоть ненадолго остаться одной, чтобы все как следует обдумать.

Эмма поспешно поднялась.

— Прошу простить, мне нужно принять душ и как можно скорее вернуться в отель.

Не прошло и получаса, как она выбралась из ванной и стала спускаться вниз, одетая в то же короткое платье, что и накануне, с накинутой поверх футболкой Кенни в отчаянной попытке скрыть мерзопакостную татуировку. Сама мысль о том, что оставшиеся до могилы годы придется носить на руке изображение флага, была достаточно неприятной. Но заклеймить себя именем Кенни! Это поистине невыносимо!

Брат и сестра сидели на кухне и дружно пили кофе, заедая пончиками. Тори указала сине-зеленым ногтем на открытую картонку.

— Хотите пончик, Эмма? Тут есть с кремовой начинкой. Спешите, пока ваш любовничек не запустил в них свои клыки.

— Он не мой любовничек, и думаю, что в данный момент не смогу справиться ни с чем, кроме кофе.

— Если вы не занимались любовью, что же тогда делали голая в его спальне?

— Чистая случайность. Мы не спим вместе. Он мой водитель.

— Ваш водитель?! Кенни, что происходит?

Тот пустился в подробные объяснения, делая, по мнению Эммы, совершенно ненужный акцент на ее стремлении вечно доминировать.

Когда Кенни наконец замолчал, Тори недоверчиво осведомилась:

— Значит, вы в самом деле леди?

— Да, но не люблю, когда об этом вспоминают.

— Будь у меня титул, уж я бы использовала его на всю катушку, — объявила Тори.

— В точности мои слова, — подхватил Кенни, бросив на Эмму многозначительный взгляд, типа «я же говорил».

Эмма только головой покачала.

— Уайнет совсем недалеко от Остина, леди Эмма, — продолжала Тори, грациозно, словно ласка, взметнувшись из-за стола и направляясь к раковине, чтобы вымыть руки. — Очень милый маленький городок. Пока вы в Техасе, нужно посмотреть, как живут истинные туземцы, вместо того чтобы топтать проторенные туристские тропы. Кенни может возить вас в университетскую библиотеку, и Сан-Антонио рядом. Ну, что скажете? Хотя бы из женской солидарности помогите мне залучить его домой.

— Она не имеет права голоса в подобных вопросах, — раздраженно буркнул Кенни.

Эмма задумалась. Вопреки общепринятой версии она приехала в Техас вовсе не затем, чтобы вести научные изыскания. Главное — получить доступ к библиотечным фондам, и через несколько дней статья будет завершена. Гораздо важнее — бросить тень на свою репутацию, а это можно так же легко сделать в Уайнете, как и в любом другом месте. Кроме того, ее дружба со столь возмутительно яркой женщиной, как Тори Тревелер, несомненно, расстроит Хью. Детективам Беддинггона легче будет уследить за ней в маленьком городишке. Нужно признать, что иметь базу в Уайнете куда удобнее, чем переезжать из одного безликого отеля в другой.

— Ладно. Думаю, это неплохая идея.

— Ни за что! — отрезал Кенни. — Ни за какие коврижки.

— Подумай о нашей мачехе, — взмолилась Тори. — Она штанишки намочит, как только до нее дойдет слух, что в городе появилась живая представительница британской аристократии.

— Самая веская причина, чтобы держаться подальше от Уайнета, — отпарировал Кенни. Тори хитро прищурилась.

— Не напомнить ли тебе об одном далеком рождественском утре, когда наша матушка осыпала тебя подарками, тысячи этак на две зелеными, но так и не догадалась купить хоть паршивую куклу мне?

Эмма резко выпрямилась. Неужели такое возможно?

Кенни пронзил сестру яростным взглядом.

— Последние семнадцать лет я только и делал, что пытался загладить все твои обиды, и не пытайся играть на моем чувстве вины.

— А может, воскресить те незабываемые моменты, когда я на собственные карманные деньги купила большой пряник в виде Минни-Маус, со смешными торчащими ушками и бантиком? Какую ты закатил истерику, требуя такой же! Не забыл, как она надавала мне пощечин, когда я отказалась отдать пряник? Ты встал передо мной и медленно откусывал кусок за куском у меня на глазах. Кенни поморщился.

— Тори, всем на свете известно, что она была сумасшедшей, а я — гадким, испорченным мальчишкой.

— А потом ты все-таки не доел немного. Осталась головка с этим смешным бантиком. Но вместо того, чтобы отдать ее мне, ты…

— Тори, — предостерегающе начал Кенни.

— Ты выбросил ее в…

— Ладно, черт с тобой. Твоя взяла. Но помни: я поступаю так вопреки своим убеждениям и против воли.

На какое-то мгновение Тори словно поникла. Но тут же воспрянула духом и, обняв брата, поцеловала в щеку.

— Спасибо, малыш. Я у тебя в долгу.

— И еще в каком, — буркнул он. — Спасибо скажи, что не требую платы.