"Адмирал Хорнблауэр в Вест-Индии" - читать интересную книгу автора (Forester Cecil Scott)

«Звезда юга»

Здесь, где пассаты достигали своей наивысшей силы, совсем рядом с тропическими широтами, на бескрайних просторах Атлантики, находилось, как казалось Хорнблоуэру в эту секунду, самое лучшее место для увеселительной прогулки под парусом, какое можно было найти где-либо на земном шаре. Он и воспринимал это не более чем увеселительную прогулку. Лишь недавно он перенес глубочайшее внутреннее испытание, во время которого судьба всего мира зависела от его решения, в сравнении с которым, как он чувствовал теперь, ответственность, лежавшая на нем как на командующем Вест-Индской станцией, была сущим пустяком. Он стоял на квартердеке фрегата Его Британского Величества «Клоринда», слегка покачиваясь и позволяя солнечным лучам падать на него, а ветру свистеть в ушах, в то время как корабль шел на ветер под умеренными парусами. Вместе с раскачиванием корпуса, в момент когда «Клоринда» рассекала волну, тени, отбрасываемые рангоутом, метались взад и вперед по палубе, а когда она поворачивала на ветер, по направлению прямо на низко еще стоящее над горизонтом утреннее солнце, тени от вант бизань-мачты мелькали перед его глазами в стремительной последовательности, гипнотически усиливая владевшее им чувство хорошего настроения. Быть командующим, не имея иных забот, кроме как подавление работорговли, искоренение пиратства и поддержание порядка в Карибском море, было ощущением более приятным, чем мог испытывать любой император, или даже поэт. Босоногие матросы, драившие палубу, шутили и смеялись, поднимающееся солнце заставляло искриться радугой шлейф из брызг, поднимаемых волнорезом, и он мог себе позволить позавтракать в тот момент, когда этого захочет. Стоя здесь, на квартердеке, он находил дополнительное удовольствие в предвкушении и оттягивании, подчиняясь только собственному капризу, этой минуты.

Появление на квартердеке капитана, сэра Томаса Фелла, несколько развеяло его хорошее настроение. Сэр Томас был хмурым, с квадратной челюстью, человеком, который считал своим святым долгом подойти и отдать дань вежливости своему адмиралу, и который был напрочь лишен умения чувствовать, что его присутствие может быть нежелательным.

– Доброе утро, милорд, – сказал капитан, прикоснувшись к шляпе.

– Доброе утро, сэр Томас, – ответил Хорнблоуэр, отвечая на приветствие.

– Замечательное, свежее утро, милорд.

– Да, действительно.

Сэр Томас окинул корабль хозяйским взглядом, скользнувшим вдоль палуб, снастей, затем он обернулся назад, чтобы посмотреть туда, где прямо за кормой смутная линия горизонта обозначала местонахождение холмов Пуэрто-Рико. Хорнблоуэр вдруг осознал, что он хочет позавтракать больше, чем чего-либо на свете, но тут же поймал себя на мысли, что не может себе позволить себе удовлетворить это желание так быстро, как, будучи командующим, должен был бы это сделать. Существовали установленные этикетом рамки, которые ограничивали даже командующего, или, что скорее, его тем более. Он не мог повернуться и спуститься вниз, не обменявшись с Феллом хотя бы еще несколькими фразами.

– Возможно, мы перехватим кого-нибудь сегодня, милорд, – сказал Фелл. Инстинктивно взгляд обоих поднялся наверх, туда, где на головокружительной высоте грот-брамстеньги устроился, словно на насесте, впередсмотрящий.

– Будем надеяться, что да, – сказал Хорнблоуэр, и, поскольку он так и не преуспел в преодолении своей антипатии к Феллу, и так как вдаваться в обсуждение технических вопросов до завтрака было последним, чего он желал, он совершил глупость, затаив свои намерения. – Это было бы весьма неплохо.

– Испанцы постараются вывезти все грузы, какие возможно, до того, как будет подписана конвенция, – сказал Фелл.

– Так мы и считаем, – согласился Хорнблоуэр. Ворошить старые постановления перед завтраком было не в его вкусе, зато Феллу было свойственно заниматься этим.

– Здесь те самые берега, где они постараются это проделать, – безжалостно продолжал Фелл, снова бросая взгляд на Пуэрто-Рико на горизонте.

– Да, – сказал Хорнблоуэр.

Еще минута или две этого вежливого разговора, и он сможет свободно укрыться внизу.

Фелл взял рупор и направил его наверх:

– На грот-мачте, там! Смотри-ка хорошенько, иначе я объясню, зачем нужно делать это!

– Есть сэр! – последовал ответ.

– Головные деньги, милорд, – сказал Фелл с оттенком одобрения.

– Мы все находим это полезным, – учтиво согласился Хорнблоуэр.

Головные деньги выплачивались британским правительством за освобожденных в открытом море рабов. Они выдавались на корабли, участвовавшие в захвате работорговца, и делились между членами экипажей как любые другие призовые деньги. Это был небольшой капитал по сравнению с теми гигантскими суммами, которые выплачивались в годы великой войны, однако, исходя из расчета по пять фунтов за голову, большой груз рабов мог составить изрядный доход для корабля, совершившего захват. А от этой суммы четверть шла капитану. С другой стороны, одна восьмая часть поступала командующему соединением адмиралу, где бы он в это время не находился. Хорнблоуэр, имея под своим командованием двадцать кораблей, имел право на получение одной восьмой части их головных денег. Такая система дележа вполне объясняет, каким образом в течение великой войны адмиралы, командовавшие флотами в Канале или на Средиземном море, становились миллионерами, как, например, лорд Кейт.

– Никто не находит это более полезным, чем я, милорд, – заявил Фелл.

– Возможно, – сказал Хорнблоуэр.

Хорнблоуэр прекрасно знал, что у Фелла есть серьезные денежные затруднения. Много лет после битвы при Ватерлоо он жил на половинном жаловании, да и сейчас, как капитан корабля пятого ранга, он получал со всеми доплатами не более двадцати фунтов в месяц. Было удачей, что он сейчас, в мирное время, получил под свое командование корабль пятого ранга. Хорнблоуэр сам помнил себя бедным капитаном, вынужденным носить хлопковые чулки вместо шелковых и медные эполеты вместо золотых. Однако он не испытывал ни малейшего желания обсуждать Таблицы персональной оплаты перед завтраком.

– Леди Фелл, милорд, сможет укрепить свое положение в свете, – сказал Фелл.

Как доводилось слышать Хорнблоуэру, она была экстравагантной женщиной.

– В таком случае, будем надеяться, что нам повезет сегодня, – проговорил Хорнблоуэр, все еще думая о завтраке.

Было драматическим совпадением, что в этот самый момент последовал оклик с верхушки мачты.

– Эгей, парус! Парус прямо на ветре!

– Возможно, это то, что мы ждем, сэр Томас, – произнес Хорнблоуэр.

– А вполне может быть, что и нет, милорд. Там, на мачте! Куда он направляется? Мистер Сефтон, приведите корабль к ветру.

Хорнблоуэр повернулся спиной к наветренному поручню. Он чувствовал, что он не имеет права вмешиваться в ситуацию, используя свое положение адмирала, и должен стоять здесь не более чем в качестве заинтересованного наблюдателя, в то время, как капитан будет принимать решения. Было почти что пыткой играть роль простого зрителя, но еще мучительнее было бы спуститься вниз и оставаться в неведении обо всем, что происходит, даже более мучительно, чем снова откладывать завтрак.

– Там, на палубе! Это двухмачтовик. Направляется прямо на нас. Под всеми парусами. Капитан, сэр, это шхуна! Большая шхуна, сэр. По-прежнему идет на нас.

Молодой Джерард, флаг-лейтенант, появился на палубе при первом же окрике с мачты и занял свое место рядом с адмиралом.

– Марсельная шхуна, – сказал он. – Большая. Она может оказаться тем, что мы ищем, милорд.

– Также, как она может оказаться всем, чем угодно, – сказал Хорнблоуэр, делая все возможное, что бы скрыть неуместное волнение, которое он испытывал.

Джерард направил подзорную трубу на ветер.

– Это она! Быстро приближается, уже близко. Взгляните на наклон ее мачт! Посмотрите, как срезаны ее марсели! Милорд, это не шхуна с Островов.

Не будет ничего сверхъестественного в том, что это окажется работорговец, он ведь привел «Клоринду» сюда, на ветер от Сан-Хуана, в твердой надежде на то, что транспорты с рабами пойдут именно здесь. Испания медлила с присоединением к запрету на торговлю рабами, и каждый работорговец испытывал искушение доставить свой груз и воспользоваться выгодой от подскочивших вверх цен прежде, чем запрет вступит в силу. Главный рынок рабов в испанских колониях располагался в Гаване, в тысяче миль отсюда в подветренную сторону, однако можно было рассматривать как непреложный факт то, что испанские работорговцы, совершая переход от Невольничьего берега, сделают сначала заход в Пуэрто-Рико, чтобы пополнить запас воды, а может быть и продать часть груза. Было вполне логично расположить здесь «Клоринду», чтобы иметь возможность перехватить их.

Хорнблоуэр взял подзорную трубу и направил ее на шхуну, которая быстро приближалась. Он видел то, о чем говорил Джерард. Теперь, когда стал виден корпус, он мог разглядеть, как прекрасно она оснащена, и что она построена с расчетом на скорость. Имея такие прекрасные обводы, она могла найти применение единственно для перевозки особо «скоропортящегося» груза – человеческого. Пока он вел наблюдение, он заметил, что прямоугольники ее нижних парусов стали сужаться по вертикали, а расстояние между мачтами заметно увеличилось. Она отворачивала от поджидавшей ее «Клоринды» – вот последнее доказательство, если оно вообще было необходимо, того, что она являлась именно тем, чем должна была быть. Шхуна легла на правый галс и продолжала сохранять безопасную дистанцию, по возможности даже наращивая ее.

– Мистер Сефтон, – закричал Фелл, – наполнить грот-марсель! За ней, на правый галс! Поднять бом-брамсели!

Торопливо, но организованно и толково, часть матросов бросилась к брасам, в то время как остальные разбежались по реям, ставя дополнительные паруса. Речь шла о нескольких секундах, которых было достаточно «Клоринде», идущей в крутой бейдевинд, чтобы привестись к ветру и начать преследование. С натянутыми снастями, подняв все паруса, которые позволял нести довольно свежий ветер, она постепенно легла на курс, и пошла, взрезывая водную гладь, рассекая волну за волной, отчего из под форштевня поднималась пелена брызг, в то время как наветренные снасти пели под напором ветра. Это был удивительный переход по сравнению с состоянием полного покоя, царившего на борту совсем недавно.

– Покажите флаг, – приказал Фелл. – Посмотрим, что она скажет о своей принадлежности.

Через подзорную трубу Хорнблоуэр наблюдал, как шхуна в ответ подняла свой флаг: красно-желтые цвета Испании.

– Видите, милорд? – спросил Фелл.

– Прошу прощения, капитан, – вмешался Сефтон, вахтенный офицер, – я знаю, кто это. За последнее плавание я видел эту шхуну дважды. Это «Эстрелья».

– «Австралия»? – воскликнул Фелл, введенный в заблуждение испанским произношением Сефтона.

– «Эстрелья», сэр, «Эстрелья дель сур» – «Звезда юга», сэр.

– В таком случае, я слышал о ней, – сказал Хорнблоуэр. – Ее капитана зовут Гомес. За каждый рейс он доставляет по четыреста рабов, а теряет если еще не больше.

– Четыреста! – повторил Фелл.

Хорнблоуэр заметил, что Фелл произвел в уме быстрые расчеты. Пять фунтов за голову означали две тысячи фунтов, четверть от этой суммы составляла пятьсот фунтов. Двухлетнее жалованье одним махом. Фелл огляделся вокруг.

– Эй, там, держи круче к ветру! – прокричал он рулевому. – Мистер Сефтон! Людей вперед, к булиням.

– Она заходит нам на ветер, – сказал Джерард, не отрываясь от подзорной трубы.

И действительно, иного и не приходилось ожидать. Такая прекрасно оснащенная шхуна должна была идти круче к ветру, чем даже самый лучший фрегат с его прямым парусным вооружением.

– Она также обходит нас, – заметил Хорнблоуэр, оценивая расстояния и углы. Она не только шла круче к ветру, но и быстрее скользила по воде. Совсем ненамного, правда, на узел или, может быть, на два, но этого было достаточно, чтобы сделать преследование «Клоринды» безопасным для себя.

– Я ее все-таки достану! – заявил Фелл. – Мистер Сефтон! Свистать всех наверх! Накатить пушки на наветренном борту. Мистер Джеймс, найдите мистера Ноукса. Скажите ему, пусть откачивает воду. Людей к помпам, мистер Сефтон! Выкачивайте все.

Матросы толпой повалили наверх через люки. Открыв пушечные порты, орудийные расчеты, наваливаясь всей массой тела на гандшпуги, дюйм за дюймом преодолевали пологий подъем, образованный наклоном наветренной части палубы. Шум от соприкосновения деревянных колес со стыками досок палубы создавал скрежещущий звук: прелюдией к скольким отчаянным схваткам послужил он в минувшие дни! Теперь орудия выдвигались всего лишь с целью хоть частично выровнять судно, что позволит ему легче разрезать воду и уменьшит снос. Хорнблоуэр видел, как люди бросились к помпам: они налегали на рукоятки насосов с охотой, быстрое «дзинь-дзинь» доказывало, с каким усердием они работали, откачивая за борт двадцать тонн питьевой воды, которую на корабле, находящемся в крейсерстве, можно сравнить разве что кровью, питающей жизнь человека. Некоторое уменьшение осадки, в сочетании с выдвижением пушек через порты наветренного борта, обещало добавить к скорости фрегата еще несколько долей узла.

Команда «свистать всех наверх» вызвала на палубу и мистера Эразмуса Спендлова, секретаря Хорнблоуэра. Он смотрел на организованную суету, творящуюся на палубе, с тем видом олимпийского превосходства, который всегда развлекал Хорнблоуэра. Спендлов постоянно хранил невозмутимо спокойный вид, что злило одних и веселило других. Он, однако, был прекрасным секретарем, и Хорнблоуэр никогда не жалел, что последовал рекомендации лорда Эксмута и взял его на эту должность.

– Вы видите стадо двуногих, находящихся за работой, мистер Спендлов, – сказал Хорнблоуэр.

– Это выглядит именно так, милорд. – Он взгляну по направлению на «Эстрелью». – Надеюсь, их труды не пропадут втуне.

Подошел Фелл, озабоченно разглядывавший рангоут и обводы «Эстрельи».

– Мистер Сефтон. Позовите плотника. Я хочу расклинить грот-мачту. Если мы дадим ей возможность «играть», это добавит нам скорости.

Хорнблоуэр заметил, как Спендлов изменился в лице, глаза их встретились. Спендлов глубоко изучил устройство корабля в теории, а у Хорнблоуэра имелся немалый практический опыт, поэтому взгляд, которым они обменялись, пусть и краткий, позволил им понять, что и тот и другой считают новый план неразумным. Хорнблоуэр видел, как наветренные снасти грот-мачты приняли на себя добавочное напряжение. Хорошо еще, что «Клоринда» была недавно переоснащена.

– Не думаю, что мы сможем выжать еще что-нибудь, милорд, – сказал Джерард, не отрываясь от подзорной трубы.

«Эстрелья» определенно удалялась, поднимаясь все далее на ветер. Если бы она захотела, то к полудню могла бы уже совершенно скрыться из виду «Клоринды». Хорнблоуэр заметил какое-то странное выражение, появившееся на лице у Спендлова. Тот принюхивался к чему-то в воздухе, морща нос каждый раз, когда до него доносился порыв ветра. Хорнблоуэру показалось, хотя он и не пытался делать какие-либо умозаключения из этого явления, что раз или два свежий морской ветер на доли мгновенья приносил с собой примесь ужасного зловония. Он снова принюхался, и снова почувствовал резкий запах испражнений. Он знал, что это значит: двадцать лет тому назад он почувствовал тот же запах, когда испанская галера, битком набитая галерными рабами, зашла к ним на ветер. Пассат, дувший прямо от «Эстрельи» на «Клоринду», нес с собой вонь переполненного рабами корабля, портя чистый морской воздух на большом расстоянии от шхуны.

– Мы можем быть уверены, что она везет полный груз, – сказал Хорнблоуэр.

Фелл был полностью погружен в размышления о том, как улучшить ходовые качества «Клоринды».

– Мистер Сефтон! Пошлите людей выдвигать выстрелы с наветра.

– Она меняет курс! – послышалась дюжина голосов одновременно.

– Отставить приказание, мистер Сефтон!

Подзорная труба Фелла, как и всех прочих, была направлена на «Эстрелью». Та немного переложила руль и направилась прямо на пересечение курса «Клоринды».

– Проклятые мерзавцы! – закричал Фелл.

Все с возбуждением наблюдали за тем, как два корабля продолжают идти на пересекающихся курсах.

– Они проскочат вне зоны нашей досягаемости, – объявил Джерард, и с каждой секундой промедления это становилось все очевиднее.

– Людей на брасы! – заорал Фелл. – Квартермейстер! Право руля! Резче! Резче! Так держать!

– Два румба от ветра – сказал Хорнблоуэр. – У нас теперь стало больше шансов.

Нос «Клоринды» теперь указывал на точку перехвата «Эстрельи», расположенную в нескольких милях впереди по ее курсу. Более того, при следовании таким курсом, как оба корабля сейчас, менее круто к ветру, косое парусное вооружение и прекрасные обводы «Эстрельи» уже не смогут доставить ей такого большого преимущества.

– Определите наш курс, Джерард, – приказал Хорнблоуэр.

Джерард направился к нактоузу и внимательно считывал показания компаса.

– У меня создается впечатление, – сказал Спендлов, устремляя взгляд поверх голубой поверхности моря, – что они все еще опережают нас.

– В этом случае, – сказал Хорнблоуэр, единственное, на что мы можем рассчитывать, это то, что у них что-нибудь сломается.

– Мы можем, по крайней мере, надеяться на это, милорд, – ответил Спендлов.

Взгляд, брошенный им наверх, свидетельствовал о его опасении, что подобное скорее может произойти с «Клориндой». «Клоринда» шла теперь в полный галфвинд. Неся все, до клочка, возможные паруса, она накренилась и неохотно взбиралась на накатывавшиеся волны, захлестывавшие внутрь корабля через открытые пушечные порты. Хорнблоуэр вдруг осознал, что промок до нитки, как возможно и все, находящиеся на палубе.

– Милорд, – сказал Джерард, – Вы до сих пор не позавтракали.

Хорнблоуэр попытался скрыть неудовольствие, которое он почувствовал при этом напоминании. Он совершенно забыл про завтрак, вопреки нетерпеливому и радостному предвкушению, которое он испытывал прежде.

– Совершенно верно, мистер Джерард, – ответил он весело, но несколько неуверенно, благодаря тому, что был захвачен врасплох. – И что из того?

– Мой долг напомнить Вам, милорд, – сказал Джерард. – Ее светлость миледи…

– Ее светлость миледи наказывала Вам следить, что бы я питался регулярно, – ответил Хорнблоуэр. Я знаю об этом. Но ее светлость, из-за отсутствия опыта, не могла предположить возможности стычки с быстроходным работорговым судном именно в тот момент, когда надо принимать пищу.

– Не мог ли бы я все-таки убедить Вас, милорд?

Мысль о завтраке, вновь возникшая в его уме, была более заманчива, чем прежде. Однако трудно было спуститься вниз, когда преследование вступило в решающую стадию.

– Произведите еще раз измерения, прежде чем я решу, – сказал он, тяня время.

Джерард снова отправился к нактоузу.

– Измерения показывают, милорд, – отрапортовал он, – что она быстро уходит вперед.

– Именно так, – сказал Спендлов, направляя подзорную трубу на «Эстрелью». – И кажется … кажется, они брасопят реи. Может быть…

Хорнблоуэр в ту же секунду прильнул к окуляру подзорной трубы.

– Да они издеваются, – воскликнул он. – Смотрите, они поворачивают! Святой Георгий!

Должно быть, у «Эстрельи» был отличный капитан и прекрасно подготовленная команда. Они обрасопили реи и стояли наготове у марса-брасов. Затем, переложив руль, шхуна развернулась буквально на «пятачке». Весь ее прекрасный профиль целиком предстал перед подзорной трубой Хорнблоуэра. Она теперь направлялась на пересечение курса «Клоринды», справа налево, и при этом на совсем небольшом расстоянии.

– Проклятые мерзавцы, – проронил Хорнблоуэр, исполненный, однако, восхищения перед продемонстрированными лихостью и умением.

Фелл стоял рядом, и не отводил глаз от неуловимой шхуны. Он стоял неподвижно, в то время как ветер развевал полы его накидки. В течение нескольких секунд казалось, что оба судна движутся по направлению к некоей одной точке, где они должны будут встретиться. Однако это ощущение быстро исчезло. Даже если не брать направление по компасу, становилось очевидно, что «Эстрелья» спокойно пройдет впереди фрегата.

– Вкатить пушки! – проревел Фелл. – По местам стоять, к повороту! Приготовить погонные орудия!

Вероятность того, что шхуна пройдет в пределах досягаемости погонных орудий, существовала, однако попасть в нее, на такой большой дистанции и при таком неспокойном море, было весьма сомнительным делом. А если они добьются попадания, ядро может угодить как в рангоут, так и в корпус, в бедолаг-рабов. Хорнблоуэр приготовился высказать Феллу свои возражения против открытия огня.

Пушки были вкачены внутрь, и после нескольких минут, которые потребовались для оценки ситуации, Фелл приказал переложить руль направо и корабль пошел прямо по ветру. Хорнблоуэр рассматривал через подзорную трубу шхуну, находившуюся прямо перед ними и идущую в галфвинд. Она была так близко, что когда она кренилась, взору открывалась полоса медной обшивки, красная на фоне голубых вод океана. Определенно она собиралась подрезать фрегату нос, что Фелл молчаливо признал, приказав довернуть налево на два румба. Благодаря преимуществу в скорости на два узла, а также превосходной выучке команды и способности идти круто к ветру, «Эстрелья» в буквальном смысле описывала круг вокруг «Клоринды».

– Она сделана для скорости, милорд, – заметил Спендлов, не отрываясь от подзорной трубы.

И «Клоринда» тоже, но с некоторым отличием. «Клоринда» была боевым кораблем, предназначенным нести семьдесят тонн орудий, да еще сорок тонн пороха и ядер в своих трюмах. Ничего не было постыдного в том, что ее смогло перегнать такое судно, как «Эстрелья».

– Полагаю, она направляется в Сан-Хуан, сэр Томас, – сказал Хорнблоуэр.

Когда Фелл повернулся к адмиралу, лицо его было перекошено от бессильной ярости, заметно было, что ему приходится прилагать усилия, чтобы сдержать себя от ее выплескивания, что выразилось бы, скорее всего, в потоке богохульств.

– Это… это…, – у него перехватило дыхание.

– Этого достаточно, чтобы свести с ума святого, – согласился Хорнблоуэр.

«Клоринда» была расположена идеально, в двадцати милях на ветер от Сан-Хуана, «Эстрелья», образно говоря, шла ей прямо в руки, и все же она ловко обогнула фрегат и обеспечила для себя свободный проход в порт.

– Хотел бы я увидеть их в аду, милорд, – заявил Фелл. – Квартирмейстер!

Впереди был долгий путь до Сан-Хуана, курсом один румб к ветру, на этом пути должна была произойти гонка при практически равных шансах. Фелл направил корабль на Сан-Хуан, ибо было очевидно, что «Эстрелья», преспокойно идущая правым галсом, на дистанции недоступной для выстрела, направляется именно туда.

Оба корабля шли почти в полный галфвинд, эта длинная дистанция должна была стать окончательной проверкой ходовых качеств обоих кораблей, как если бы они были парой яхт, идущих по треугольному маршруту на гонках в Соленте. Хорнблоуэру вспомнилось, что когда это утро начиналось, он сравнил сегодняшнее путешествие с увеселительной прогулкой на яхте. Правда выражение лица Фелла свидетельствовало, что его флаг-капитан ни в коей мере не рассматривает это в подобном свете. Фелл находился в высочайшей степени волнения, и не из-за человеколюбивых чувств в отношении к рабам, вовсе нет. Головные деньги – вот чего он хотел.

– Как насчет завтрака, милорд? – спросил Джерард.

Кто-то из офицеров, отдав честь Феллу, обратился к нему с тем же самым вопросом, что могло означать, что наступил полдень.

– Выполняйте, – распорядился Фелл. Радостный крик «Да здравствует!» прокатился по кораблю.

– Завтрак, милорд? – снова спросил Джерард.

– Давайте подождем и посмотрим, как мы покажем себя на этом курсе, – сказал Хорнблоуэр. Он заметил тень разочарования на лице Джерарда и рассмеялся.

– Полагаю, что вопрос о завтраке в той же степени относится к Вам, в какой и ко мне. Вы ничего не ели за все утро?

– Нет, милорд.

– Вижу, что я изнуряю своих молодых помощников, – сказал Хорнблоуэр, переводя взгляд с Джерарда на Спендлова, однако выражение лица последнего оставалось не удивление равнодушным, и Хорнблоуэру вспомнилось все, что он знал об этом человеке.

– Готов поставить гинею, что Спендлов не провел это утро натощак.

Догадка была подверждена довольной ухмылкой.

– Я не моряк, милорд, – заявил Спендлов. – Однако за время моего пребывания на корабле я усвоил одну истину: она состоит в том, что надо есть, как только предоставляется такая возможность. Волшебные деньги исчезают не так быстро, как возможность перекусить на море.

– Получается, пока Ваш адмирал мучается от голода, Вы разгуливаете по палубе с полным желудком? Позор Вам.

– Чувство моего стыда так глубоко, как того заслуживает сложившаяся ситуация, милорд.

Безусловно, Спендлов был наделен чувством такта в той степени, в какой его полагалось иметь секретарю адмирала.

– Людей на грота-брасы, – проревел Фелл.

«Клоринда» мчалась по морю в галфвинд: это был самый удобный курс для нее, и Фелл старался выжать из нее все возможное. Хорнблоуэр бросил взгляд на «Эстрелью».

– Думаю, мы отстаем, – произнес он.

– Я тоже так думаю, милорд, – сказал Джерард. Он отвернулся от борта и ухватился за поручень. Фелл с беспокойством посмотрел на него, прежде чем повернуться к Хорнблоуэру.

– Надеюсь, что Вы согласитесь, милорд, – сказал он, – что «Клоринда» сделала все, что могла?

– Безусловно, сэр Томас, – ответил Хорнблоуэр. На самом деле Фелл имел в виду, что он не допустил ошибки в управлении кораблем, и Хорнблоуэр, хотя и считавший, что он сам лучше справился бы с командованием, не сомневался, что в любом случае «Эстрелья» избежала бы захвата.

– Эта шхуна мчится, словно ведьма, – проговорил Фелл. – Взгляните-ка на нее, милорд.

Пленительные обводы «Эстрельи» и величественный силуэт одетых парусами мачт были хорошо различимы даже на таком расстоянии.

– Прекрасное судно, – согласился Хорнблоуэр.

– Она, бесспорно, опережает нас – объявил Джерард, стоя у нактоуза – и, я думаю, она также идет круче к ветру.

– И вместе с ней уходят пять сотен фунтов, – огорченно заявил Фелл. Наверняка он испытывал нужду в деньгах. – Квартирмейстер! К повороту! Людей на брасы!

Он привел «Клоринду» немного круче к ветру, и теперь изучал ее поведение, прежде чем повернуться к Хорнблоуэру.

– Я не прекращу погоню, пока не буду вынужден сделать это, милорд, – заявил он.

– Вы совершенно правы, – одобрил Хорнблоуэр.

Не то отрешение, не то отчаяние прозвучало в словах Фелла. Хорнблоуэр понял, что его волнует не только мысль о потерянных деньгах. Рапорт о том, что Фелл пытался, но не смог захватить «Эстрелью», при смешных, почти что, обстоятельствах, безусловно дойдет до лордов Адмиралтейства. Даже если собственный рапорт Хорнблоуэра сведет неудачу к минимуму, она все равно останется неудачей. Это означает, что Фелла никогда больше не наймут на службу, после того, как истекут эти два года. На одного капитана, получившего командование, в Королевском Военно-морском флоте приходилось сейчас как минимум двадцать, ревностно его жаждущих. Малейший промах мог положить конец карьере, иного не дано. Фелл с ужасом взирал на перспективу провести остаток своей жизни на половинном жалованье. А леди Фелл была амбициозной и привыкшей к расходам женщиной. Неудивительно, что красные от природы щеки Фелла приобрели сероватый оттенок.

Незначительное изменение курса, произведенное по команде Фелла, стало последним шагом к проигрышу. За сохранение наветренного положения «Клоринде» пришлось заплатить тем, что «Эстрелья» все более вырывалась вперед.

– Я боюсь, однако, что они намного быстрее нас доберутся до Сан-Хуана, – продолжал Фелл с заслуживающим восхищения стоицизмом. Розовая дымка на горизонте прямо по курсу, обозначавшая холмы Пуэрто-Рико, становилась все выше и определеннее.

– Какие будут приказания на этот случай, милорд?

– Сколько воды оставили Вы на борту? – ответил вопросом на вопрос Хорнблоуэр.

– Пять тонн, милорд. Шесть дней на урезанном пайке.

– Шесть дней, – повторил Хорнблоуэр, скорее сам себе. Это было изрядное затруднение. Ближайшая британская территория находилась в сотне миль отсюда в наветренной стороне.

– Я пытался использовать эффект от облегчения корабля, милорд, – сказал Фелл в свое оправдание.

– Я знаю, знаю. – Хорнблоуэр всегда чувствовал раздражение, когда кто-то пытался извиняться. – Мы войдем в порт вслед за «Эстрельей», если не поймаем ее прежде.

– Это будет официальный визит, милорд? – быстро спросил Джерард.

– Вряд ли это может быть чем-нибудь еще, учитывая, что мой флаг поднят, – ответил Хорнблоуэр. Он не любил официальных визитов.

– Мы сможем убить сразу двух зайцев. Я обращусь к испанским властям, а тем временем мы сможем пополнить запасы воды.

– Так точно, милорд.

Подготовка церемонии визита в иностранный порт требовала большой работы от его штаба, но не такой большой, как от него самого, сказал он про себя с негодованием.

– Я должен позавтракать прежде, чем что-либо помешает мне сделать это, – сказал он. Прекрасное настроение, в котором он пребывал утром, испарилось теперь без следа. Он бы пришел в дурное расположение духа, если вынужден был бы обнаружить перед людьми слабость человеческой натуры.

Когда он снова появился на палубе, неудачный исход попытки перехватить «Эстрелью» стал мучительно очевиден. Шхуна находилась в добрых трех милях впереди, и шла на ветре у «Клоринды», которая находилась прямо у нее за кормой. Пуэрто-риканский берег был теперь очень хорошо различим. «Эстрелья» вошла в территориальные воды и была в полной безопасности. Повсюду на корабле матросы были заняты нелегким трудом приведения его в состояние идеального порядка, который, в принципе, господствовал на судне и в любое другое время, порядка, который должен демонстрировать всякий британский корабль, заходящий в иностранный порт и предстающий перед придирчивыми взорами чужеземцев. Палуба была отшлифована до белизны, вызывающей легкое головокружение в лучах тропического солнца, металлические части горели почти также ярко – даже глазу было больно, если смотреть под прямым углом. Сверкающие абордажные сабли и пики были составлены в декоративные козлы на закруглении юта, повсюду мелькали белые рубахи и щегольские турецкие тюрбаны.

– Очень хорошо, сэр Томас, – с одобрением сказал Хорнблоуэр.

– Власти Сан-Хуана представлены капитан-генералом, милорд, – заявил Спендлов.

– Хорошо. Я обращусь к нему – кивнул Хорнблоуэр. – Сэр Томас, буду признателен, если Вы составите мне компанию.

– Слушаюсь, милорд.

– Ленты и звезды, сэр Томас, я боюсь.

– Слушаюсь, милорд.

Фелл получил свой орден Бани за отчаянную схватку в 1813 году. Это была дань уважения его храбрости, если уж не профессиональным качествам.

– Шхуна берет на борт лоцмана! – сообщил впередсмотрящий с грот-мачты.

– Отлично!

– Скоро настанет наша очередь, – сказал Хорнблоуэр. – Время подготовится к приему наших хозяев. Они, как я надеюсь, должны быть нам благодарны за то, мы прибудем через час после сиесты.

Это был тот час, когда начинал дуть морской бриз. Лоцман, которого они взяли на борт – полный, с приятной внешностью креол, ввел корабль в порт без малейших затруднений, хотя Фелл, разумеется, стоял рядом, охваченный страшным беспокойством. Хорнблоуэр, свободный от подобного рода ответственности, имел возможность направиться к поручням и осмотреть окрестности города. Это было мирное время, однако Испания была врагом прежде и могла стать врагом в будущем, и не будет ничего плохого в том, что он познакомиться, насколько возможно, со средствами обороны. Не пришлось долго гадать, почему за всю долгую историю города Сан-Хуан никогда не был атакован, не говоря уже о том, что бы быть захваченным, многочисленными врагами Испании. Он был окружен высокой стеной солидной каменной кладки, со рвами, бастионами и разводными мостами. На возвышенности, господствующей над входом в порт, стоял замок Морро, прикрывавший подходы своей артиллерией, виднелась и другая крепость: должно быть, Сан-Кристобаль, и батареи, следующие одна за другой по всему берегу, вооруженные тяжелыми пушками, выглядывавшими из амбразур. Ничто, кроме правильной осады, ведущейся мощной армией с большим орудийным парком не могло произвести хоть какое-то впечатление на Сан-Хуан, пока его обороняет достаточный гарнизон.

Бриз принес их к входу в порт. Они пережили несколько беспокойных минут, сомневаясь, приготовились ли испанцы салютовать их флагу, волнение рассеялось, когда пушки Морро начали палить в ответ на их приветствие. Хорнблоуэр до предела собрался, когда корабль, скользя, вошел в порт, на полубаке тем временем салютное орудие стреляло через идеально ровные интервалы. Матросы спустили паруса со скоростью, которая делала им честь, Хорнблоуэр беспрепятственно наблюдал за ними из под широких полей своей украшенной перьями шляпы. Затем «Клоринда» развернулась, и якорный канат загремел в клюзе. Сильно загорелый офицер в красивом мундире прибыл на борт, объяснив, на сносном английском, что он является медицинским офицером порта. Он выслушал заявление Фелла о том, что на «Клоринде» не обнаружено случаев инфекционных заболеваний в течение последних трех недель.

Теперь, когда они вошли в гавань, куда с трудом долетало дуновение морского бриза, когда корабль стоял неподвижно, они почувствовали, как сейчас жарко. Хорнблоуэр тотчас же ощутил, как капли пота стекают под его рубашкой, надетой под мундир из плотной ткани, он вертел головой из стороны в сторону, чтобы избежать ощущения неудобства из-за накрахмаленного воротничка. Джерард коротким жестом указал на то, что он видел и сам: «Эстрелья», в своей сияющей белой окраске, стояла у пирса совсем рядом с ними. Казалось, что вонь, доносящаяся от ее открытых люков, все еще достигает его ноздрей. Отряд солдат, одетых в синие мундиры с белыми ремнями крест-накрест зашел на пирс, солдаты, под командованием сержанта, равнодушно ждали чего-то. Откуда-то из глубины шхуны раздался душещипательный звук: долгий и печальный стон. Они увидели цепочку негров, с трудом выбирающихся на палубу через люк. Они передвигались с трудом, точнее, многие из них вовсе были на в состоянии идти: упав на четвереньки, они переползали таким образом с палубы на пирс.

– Они высаживают груз, – сказал Джерард.

– По крайней мере, часть, – ответил Хорнблоуэр. За почти целый год он многое узнал о работорговле. Спрос на рабов в Пуэрто-Рико был небольшим по сравнению с таковым в Гаване. В течение перехода, как он знал, рабы были заперты в трюме для невольников, связанные в звенья, лежа на боку, согнув ноги в коленях, которые упирались в колени соседа. Вполне можно было ожидать, что капитан «Эстрельи» воспользуется представившейся возможностью, чтобы избавиться от части такого «скоропортящегося» груза.

Оклик со стороны отвлек их. Приближалась лодка под испанским флагом, на корме сидел офицер, одетый в сверкающий позолотой мундир, отсвечивавший в лучах заходящего солнца.

– Вот и власти, – произнес Хорнблоуэр.

Офицера встретили у борта и помогли взобраться на палубу под перелив боцманских дудок. Офицер ловко вскинул руку в приветствии. Хорнблоуэр направился к Феллу, чтобы помочь ему в организации встречи. Он знал испанский, но не был уверен, что Фелл владеет им.

– Майор Мендес-Кастильо, – представился офицер. Первый и главный адъютант Его превосходительства генерала-капитана Пуэрто-Рико.

Он был высокий и худощавый, с тонкими усиками, выглядевшими словно нарисованными, он настороженно, недоверчиво смотрел на принимающих его двух офицеров, с их красными лентами, звездами и сверкающими эполетами.

– Добро пожаловать, майор, – воскликнул Хорнблоуэр. – Я контр-адмирал Горацио Хорнблоуэр, командующий кораблями и судами Его Величества короля Британии в вест-индских водах. Позвольте мне представить капитана сэра Томаса Фелла, командира корабля Его Королевского Величества «Клоринда».

Мендес-Кастильо поклонился каждому из них, было заметно, что знание того, с кем он имеет дело, несколько успокоило его.

– Добро пожаловать в Пуэрто-Рико, Ваше превосходительство, – сказал он. – Мы, естественно, прослышали о том, что прославленный адмирал Хорнблоуэр назначен командующим, и очень надеялись удостоиться чести принять Вас у нас.

– Большое спасибо, – ответил Хорнблоуэр.

– Добро пожаловать и Вам и Вашему кораблю, капитан, – торопливо добавил Мендес-Кастильо, опасавшийся возможности того, что его, ошеломленного встречей с легендарным Хорнблоуэром, могут заподозрить в недостаточном внимании к простому капитану. Фелл неуклюже поклонился в ответ: комментарии были излишни.

– Я получил указание Его превосходительства, – продолжал Мендес-Кастильо, – выяснить, может ли Их превосходительство быть чем-либо полезным Вашему превосходительству в столь знаменательном случае такого визита?

Произнесение таких помпезных фраз на испанском языке было делом еще более трудным, чем на английском. Пока Мендес-Кастильо говорил, взгляд его то и дело обращался к «Эстрелье» – без сомнения, все подробности неудачной попытки перехвата были уже известны – большая часть преследования должна была быть видима из Морро. Нечто в поведении майора заставляло думать, что тема «Эстрельи» является закрытой для обсуждения.

– Мы намереваемся остановиться лишь ненадолго, майор. Капитан Фелл беспокоится о пополнении запасов питьевой воды для своего корабля, – заявил Хорнблоуэр, и выражение лица Мендеса-Кастильо сразу же несколько смягчилось.

– Разумеется, – сказал он поспешно, – не может быть ничего проще. Я распоряжусь, чтобы комендант порта оказал капитану Феллу всяческое содействие.

– Вы слишком добры, майор, – ответил Хорнблоуэр. Снова состоялся обмен поклонами, в чем принял участие и Фелл, не имевший, впрочем, ни малейшего представления о содержании разговора.

– Его превосходительство просил также передать, – сказал Мендес-Кастильо, что надеется быть удостоенным чести принимать у себя Ваше превосходительство.

– Я лелеял надежду на то, что Его превосходительство окажет мне любезность, прислав приглашение.

– Его превосходительство будет рад слышать это. Может быть, Вы, Ваше превосходительство, будете так добры, что нанесете визит Его превосходительству сегодня вечером. Его превосходительство будет рад принять Ваше превосходительство вместе с членами Вашего штаба в восемь часов в Ла Форталеса, во дворце Святой Каталины.

– Его превосходительство очень добр. Мы будем просто счастливы.

– Я доложу Его превосходительству. Возможно, Вы, Ваше превосходительство, сочтете удобным, если я прибуду к назначенному времени на борт, чтобы сопроводить Ваше превосходительство и Ваших спутников.

– Это было бы очень любезно, майор.

Майор удалился передать распоряжение коменданту порта по поводу снабжения корабля водой. Хорнблоуэр дал краткие пояснения Феллу.

– Слушаюсь, милорд – ответил тот.

В это время пожаловал еще один визитер, поднявшийся на корабль с левого борта. Это был полный, крепко скроенный человек, весь в ослепительно белом, и в шляпе с широкими полями, которую он с подчеркнутым уважением снял, приблизившись к квартердеку. Хорнблоуэр видел, как он подошел к вахтенному мичману, и наблюдал, как тот колеблется и оглядывается вокруг, не зная, к кому обратиться.

– Отлично, мичман, – сказал Хорнблоуэр. – Чего хочет этот джентльмен?

Он мог с легкостью предположить, чего хочет джентльмен. Это была возможность установить контакты с берегом, не используя официальные каналы, что всегда желательно, особенно же в данный момент. Посетитель приблизился: пара ясных, любопытных глаз изучала Хорнблоуэра почти также внимательно, как это делал он сам.

– Милорд? – произнес визитер. Он, по крайней мере, мог узнать адмиральский мундир, взглянув на него.

– Да. Я адмирал лорд Хорнблоуэр.

– Я боюсь утруждать Вас своими делами, милорд, – он говорил по-английски как англичанин, как уроженец Тайна, возможно, но так, как если бы он не говорил на этом языке много лет.

– Что Вы имеете в виду?

– Я поднялся на борт для того, чтобы обратиться к вашему стюарду, милорд, и к президенту кают-компании, и к казначею. Ведущий судовой поставщик порта. Говядина, милорд, цыплята, яйца, свежий хлеб, фрукты, овощи.

– Как Вас зовут?

– Эдуардо Стюарт – Эдвард Стюарт, милорд. Второй помощник на бриге «Коломбина», из Лондона. Захвачен в 1806 году, милорд, и доставлен сюда как пленник. Я завел друзей здесь, и когда доны переметнулись на другую сторону в 1808 году, я обосновался здесь как судовой поставщик, и вот с тех пор здесь.

Хорнблоуэр изучал говорящего также пристально, как и тот его. Он мог догадываться о многом из того, что осталось несказанным. Можно было предположить удачный брак, возможно – перемену вероисповедания, если только Стюарт с рождения не был католиком, что вполне вероятно.

– И вот я к Вашим услугам, милорд, – продолжал Стюарт, не отводя взгляда.

– Через минуту я предоставлю Вам возможность поговорить с казначеем, – сказал Хорнблоуэр. – Но сначала скажите мне, какое впечатление произвело здесь наше прибытие?

Лицо Стюарта расплылось в усмешке.

– Весь город наблюдал за вашей погоней за «Эстрельей дель сур», милорд.

– Я так и предполагал.

– Всех их очень порадовало, что она ушла от вас. А когда они увидели, что вы входите в порт, то приставили людей к пушкам.

– Неужели?

Должно быть, репутация Королевского флота как склонного к стремительным действиям, в одинаковой степени и рискованным и умелым, была еще жива, если вызвала хотя бы кратковременной опасение, что одинокий фрегат может попытаться выхватить приз из закрытой акватории порта так хорошо охраняемого, как Сан-Хуан.

– Через десять минут Ваше имя уже звучало повсюду на улицах, милорд.

Блеснувший взгляд Хорнблоуэра уверил его в том, что он не зря потратил свой комплимент.

– И что «Эстрелья» собирается делать теперь?

– Она пришла сюда только для того, чтобы высадить нескольких больных негров и пополнить запасы воды, милорд. Здесь плохой рынок для торговли рабами. Она отплывет в Гавану немедленно, как только узнает о Ваших намерениях, милорд.

– Немедленно?

– Она отправиться с береговым бризом завтра на рассвете, милорд, если только вы не будете находиться вне порта.

– Не думаю, что я так поступлю, – заявил Хорнблоуэр.

– В таком случае она отплывет обязательно, милорд. Она намеревается высадить и продать свой груз в Гаване прежде, чем Испания подпишет конвенцию.

– Понятно, – сказал Хорнблоуэр.

Но что это вдруг? Он ощутил старые симптомы, так же хорошо распознаваемые, как всегда: учащенное сердцебиение, жжение под кожей, общее беспокойство. Это было пока за горизонтом его разума, некое предчувствие идеи. И вот через секунду идея обозначилась на горизонте, расплывчатая сначала, словно полоска берега в дымке, однако такая определенная и твердая, как и положено быть берегу. А позади, за горизонтом, были другие идеи, о которых можно было только догадываться. Он не мог удержаться от того, чтобы не бросить взгляд на «Эстрелью», обдумывая тактическую ситуацию, черпая в этом новое вдохновение, анализируя то, что уже вертелось у него в голове.

Все, что он мог сделать, не обрывая разговор с подозрительной резкостью, это вежливо поблагодарить Стюарта за информацию, стараясь при этом не выдать охватившего его возбуждения. Одного слова Феллу оказалось достаточно, чтобы утвердить, что Стюарт получает подряд на снабжение «Клоринды», и Хорнблоуэр отмахнулся от благодарностей последнего. Хорнблоуэр отвернулся, стараясь придать себе вид настолько безразличный, насколько только мог.

На «Эстрелье» было шумно, как, впрочем, и на «Клоринде», готовившейся заполнять бочки водой. Тяжело было думать на такой жаре и в таком гаме. Тяжко было смотреть на палубную суету. Приближались сумерки, и вместе с ними приближались восемь часов, когда он должен будет отправиться на прием к капитан-генералу, и, тем не менее, до этого нужно все успеть обдумать. Это было сложно. Превосходные идеи появлялись, одна из другой, словно китайские шкатулки, и каждая в свою очередь отбрасывалась, как негодная. Солнце уже опустилось за холмы, озаряя небо вокруг себя красным светом, когда он пришел к окончательному решению.

– Спендлов, – бросил он: от волнения он стал резок. – Пройдемте со мной вниз.

Внизу, в большой каюте на корме, было невыносимо жарко. Багровое небо отражалось в водах гавани, мерцая сквозь окна в корме, волшебный эффект усиливался светом ламп. Хорнблоуэр устроился в кресле, Спендлов стоял, внимательно глядя на него, что весьма радовало Хорнблоуэра. Спендлов не мог испытывать сомнений, что его непредсказуемый командующий что-то придумал. Но даже Спендлов был изумлен схемой, набросанной перед ним, и приказами, которые он получил. Он даже попытался возражать.

– Милорд … – сказал он.

– Выполняйте распоряжения, мистер Спендлов. Ни слова больше.

– Слушаюсь, милорд.

Спендлов вышел из каюты, оставив Хорнблоуэра сидеть одного, в ожидании. Медленно тянулись минуты, драгоценные минуты, которые нельзя было растрачивать попусту, прежде чем раздался стук в дверь, которого он ждал. Это был Фелл, на лице его, когда он вошел, было заметно выражение беспокойства.

– Милорд, найдется ли у Вас несколько свободных минут?

– Всегда рад принять Вас, сэр Томас.

– Я опасаюсь, однако, что это не совсем обычное дело, милорд. У меня есть предложение, не совсем обычное предложение.

– Предложения также всегда приветствуются, сэр Томас. Пожалуйста, присядьте и расскажите мне. У нас есть по крайней мере час, прежде чем мы отправимся на берег. Я очень заинтригован.

Фелл уселся в кресло, неестественно выпрямившись и вцепившись руками в подлокотники. Он дважды сглотнул. Хорнблоуэру не доставляло удовольствия видеть перед собой человека, который словно надел железную маску на лицо, и смотрящего неотрывно прямо перед собой – от этого он чувствовал дискомфорт.

– Милорд… – начал Фелл и снова сглотнул.

– Я весь внимание, сэр Томас, – вежливо произнес Хорнблоуэр.

– Мне пришло в голову, – сказал Фелл, речь которого с каждым словом становилась все более свободной, пока, наконец, не полилась сплошным потоком, – что у нас все еще есть шанс поймать «Эстрелью».

– Неужели, сэр Томас? Если такое возможно, то ничто не могло бы доставить мне большего удовольствия. Буду рад услышать, что Вы предлагаете.

– Так вот, милорд. Она отплывает завтра. Скорее всего, на рассвете, с береговым бризом. Ночью мы можем … мы можем прикрепить к ее днищу некое подобие плавучего якоря. А может быть, к ее рулю. Она идет не более чем на узел или два быстрее, чем мы. Мы можем последовать за ней и захватить ее в море …

– Великолепно, сэр Томас. Воистину гениально! Однако меньшего и не следовало ожидать от моряка с такой репутацией, как Ваша, позвольте мне добавить.

– Вы слишком добры, милорд. – На лице Фелла была явно заметна внутренняя борьба, он несколько помедлил, прежде чем продолжить, – это Ваш секретарь, Спендлов, подал мне эту идею.

– Спендлов? Мне трудно в это поверить.

– Он оказался слишком скромен для того, чтобы обратиться со своим предложением к Вам, милорд, и поэтому пришел с ним ко мне.

– Уверен, что его заслуга состоит лишь в том, что он привел в действие колесики Вашего собственного мыслительного механизма, сэр Томас. В любом случае, раз уж Вы взяли на себя ответственность, то и выгоды должны принадлежать Вам, если, конечно, они будут. Будем надеяться, что это действительно хорошая задумка.

– Благодарю, милорд.

– Теперь об этом плавучем якоре. Что Вы предлагаете, сэр Томас?

– Это и должен быть не более, чем большой плавучий якорь. Кусок парусины №1, сшитый в форме воронки, один конец уже, чем другой.

– Даже в этом случае он может порваться. Даже парусина №1 не сможет выдержать давления, когда «Эстрелья» наберет двенадцатиузловый ход.

– Да, милорд, и я был уверен в этом. Но мы прошьем парусину достаточным количеством тросов. У нас на борту есть запасная цепь для крепления рея, мы вошьем ее в горловину якоря.

– И прикрепим к «Эстрелье», так чтобы она приняла на себя основную нагрузку.

– Да, милорд. Я думаю также.

– Это также прекрасно послужит для того, чтобы удерживать якорь под водой, вне пределов видимости.

– Да, милорд.

Фелла весьма воодушевила быстрота, с которой Хорнблоуэр схватывал технические детали. Место нервозности занял энтузиазм.

– И куда Вы предлагаете прикрепить этот якорь, сэр Томас?

– Я думал … Спендлов предлагает, милорд, что его можно прицепить к одной из нижних петлей руля.

– Это может привести к выходу руля из строя, когда якорь начнет действовать во всю мощь.

– Это также будет нам на руку, милорд.

– Разумеется, я это понимаю.

Фелл пересек каюту и подошел к большому кормовому окну, открытому настежь.

– Мы стоим так, что не можем видеть ее отсюда, милорд, – сказал он. – Но мы можем слышать ее.

– И чувствовать ее запах – сказал Хорнблоуэр, становясь рядом с ним.

– Да милорд. Они вычистили ее сегодня. Но Вы можете ее слышать, как я сказал.

Над водой, наряду с миазмами вони, раздавался непрерывный стон несчастных рабов, Хорнблоуэру даже показалось, что он слышит звон ножных кандалов.

– Сэр Томас, – сказал Хорнблоуэр, – я думаю, было бы очень хорошо, если бы Вы приказали спустить на воду шлюпку для установления ночного дозора вокруг корабля.

– Ночного дозора, милорд? – Фелл соображал не слишком быстро. В мирное время на флоте не считалось необходимым принимать такие строгие меры против дезертирства.

– О да, именно так. Половина этих парней броситься вплавь на берег, как только наступит темнота. Вы, безусловно, понимаете это, сэр Томас. Мы обязаны препятствовать их стремлению дезертировать со столь суровой службы. В любом случае, дозорный катер поможет предотвратить торговлю спиртным через пушечные порты.

– Эээ … да, полагаю, что так, милорд. – Однако Фелл так и не понял подоплеки этого предложения, поэтому Хорнблоуэр вынужден был объясниться до конца.

– Давайте отрядим катер тотчас же, до наступления темноты. Я объясню властям, почему это необходимо. А когда придет время …

– У нас будет на воде готовая шлюпка! – Просветление в мозгу Фелла наконец-то произошло.

– Не привлекая никакого внимания, – довершил мысль Хорнблоуэр.

– Ну разумеется!

Красные отблески заката играли на лице Фелла.

– Будет лучше, если Вы отдадите приказ как можно скорее, сэр Томас. Нам нельзя терять времени. Мы должны организовать изготовку плавучего якоря прежде, чем отправимся на берег.

– Следует мне отдать необходимый приказ, милорд?

– У Спендлова не пальцы, а измерительный прибор. Он может сделать все вычисления. Не будете ли Вы любезны послать за ним, сэр Томас?

Как только закипела работа, каюта быстро наполнилась людьми. Первым пришел Спендлов, затем послали за Джерардом, за ним пришел Сефтон, старший помощник. Потом пожаловали парусный мастер, оружейник, плотник и боцман. Парусный мастер был пожилой швед, двадцать лет тому назад насильственно завербованный на службу бандой безжалостных вербовщиков, и с того времени несший службу. Складки смеха пробежали по его морщинистому лицу, словно трещинки по разбитому стеклу, когда все изящество схемы было изложено ему. Он едва удержался от того, чтобы не притопнуть ногой от удовольствия, когда вспомнил, что находится в высочайшем присутствии адмирала и капитана. Спендлов был весь погружен в рисование, с помощью карандаша и листка бумаги, схемы плавучего якоря, Джерард заглядывал ему через плечо.

– Возможно, я могу внести дополнение в эту схему, – сказал Хорнблоуэр, и все взгляды сразу устремились на него. Глазами он предупредил Спендлова, чтобы тот не проронил ни звука о том, что вся схема придумана им самим от начала и до конца.

– Да, милорд? – воскликнул Фелл.

– Пеньковый линь, – сказал Хорнблоуэр, – который нужно привязать к хвостовой части плавучего якоря и пропустить через переднюю часть, прикрепив другой конец к цепи. На небольшой скорости это позволит удерживать якорь хвостом вперед, когда «Эстрелья» отправиться в плавание. Затем, когда она поставит все паруса, давление воды возрастет …

– И линь порвется! – вскричал Спендлов. – Вы правы, милорд. Якорь заберет воду и …

– И они окажутся в наших руках, я надеюсь, – закончил Хорнблоуэр.

– Превосходно, милорд, – заявил Фелл.

Не прозвучало ли в его словах нечто покровительственное, некий намек на снисхождение? Хорнблоуэр чувствовал, что да, но тут же отбросил это чувство. Фелл уже почти совершенно уверился в том, что весь план принадлежит ему, вопреки его прежним благородным попыткам отдать должное Спендлову, и он милостиво позволил Хорнблоуэру сделать это пустячное дополнение. Хорнблоуэр наблюдал за его терзаниями, испытывая циничное наслаждение от проявления слабости человеческой натуры.

– В такой вдохновляющей атмосфере идей, – скромно заметил он, – трудно не заразиться.

– Д-ааа, милорд, – сказал Джерард, с любопытством глядя на него. Джерард был слишком проницателен и слишком хорошо его знал. Он уловил отзвук насмешки в тоне Хорнблоуэра и был на шаг от того, чтобы докопаться до истины.

– Нет необходимости отвлекаться, мистер Джерард, – съязвил Хорнблоуэр. – Должен я побуждать Вас к исполнению Ваших обязанностей? Где мой ужин, мистер Джерард? Неужели, находясь под Вашей опекой, я должен все время страдать от голода? Разве Вы не обязаны заботиться обо мне? Что скажет леди Барбара, когда узнает, что Вы морили меня голодом?

– Прошу прощения, милорд, – пробормотал Джерард, отпрянув назад. – Я совершенно забыл… Вы были так заняты, милорд…

Он был в совершенном отчаянии, вертел головой в разные стороны, словно пытаясь найти в переполненной людьми каюте пропавший ужин.

– Теперь не время, Джерард, – сказал Хорнблоуэр. До того, как ему понадобилось отвлечь внимание Джерарда, он совершенно не помнил о необходимости поужинать. – Будем надеяться, что Его превосходительство предложит нам что-нибудь на закуску.

– Я очень прошу прощения, милорд, – сказал Фелл, тоже очень расстроенный.

– О, не стоит беспокойства, сэр Томас, – ответил Хорнблоуэр, нетерпеливо махнув рукой. – Мы с Вами находимся в одинаковом положении. Дайте мне взглянуть на этот чертеж, мистер Спендлов.

Он постоянно вынужден был играть роль старой перечницы, прекрасно зная, что не является ничем подобным. Он принудил себя сдержаться, и они снова погрузились в обсуждение деталей схемы, которую он, наконец, одобрил.

– Уверен, сэр Томас, – сказал он, – что на время нашего отсутствия Вы поручите выполнение работ мистеру Сефтону? – Фелл поклонился в знак согласия.

– Мистер Спендлов остается в Вашем распоряжении, мистер Сефтон. Мистер Джерард будет сопровождать сэра Томаса и меня. Не знаю, как думаете Вы, сэр Томас, но я предполагаю, что Вам следует взять с собой на прием к Его превосходительству лейтенанта и мичмана.

– Слушаюсь, милорд.

– Мистер Сефтон, я уверен, что могу рассчитывать на то, что эта работа будет окончена ко времени нашего возвращения, к началу средней вахты, не так ли?

– Да, милорд.

Итак, все было готово, оставался лишь период мучительного ожидания. Оставалось, как это не раз случалось в годы войны, терпеливо ждать разрешения кризиса, что должно было произойти в скором будущем.

– Ужин, милорд? – настойчиво предложил Джерард. Есть ему не хотелось. Теперь, когда все было решено, напряжение спало, он почувствовал, что очень устал.

– Я позову Джайлза, если мне что-нибудь понадобится, – сказал он, обведя взглядом переполненную каюту.

Он хотел избавиться от этого скопища людей и подыскивал слова, что бы сделать это дипломатично.

– В таком случае, я вернусь к прочим своим обязанностям, милорд, – сказал Фелл, проявив неожиданную тактичность.

– Хорошо, сэр Томас, благодарю Вас.

Каюта мгновенно опустела, Хорнблоуэр мог теперь по крайней мере попытаться положить конец настояниям Джерарда. Затем он погрузился в кресло и расслабился, упорно не замечая Джайлза, который принес дополнительную лампу, чтобы получше осветить каюту. Корабль был полон звуков: закачиваемой воды, связываемых в кипы тюков, клацанья помп, отрывистых приказаний. Эти звуки не давали ему направить мысли в правильное русло. Он почти уже задремал, когда стук в дверь известил о приходе мичмана.

– Наилучшие пожелания от капитана, милорд, шлюпка с берега приближается.

– Мое почтение капитану, я буду на палубе через минуту.

Среди темноты, окутывавшей гавань, шлюпка ярко освещалась фонарем, подвешенным на корме. Свет бликами отражался от блестящего мундира Мендеса-Кастильо. В шлюпке, в порядке, обратном морской иерархии, расселись мичман, лейтенанты, капитан, адмирал. Мощные удары весел несли их по темной воде по направлению к городу, где светились немногочисленные огни. Они прошли рядом с «Эстрельей». На шхуне горел фонарь, но она, очевидно, уже закончила принимать воду, так что на ней не наблюдалось никакого движения.

Тем не менее, из ее открытых люков исходил какой-то неясный гул. То ли рабы оплакивали разлуку с теми, кого забрали, а возможно, они выражали таким образом свои мрачные предчувствия перед ожидавшим их будущим. Хорнблоуэру подумалось, что эти несчастные люди, оторванные от своих домов, погруженные на корабль, подобного которому они никогда не видели раньше, охраняемые белыми людьми (а белые лица должны были казаться им более необычными, чем лица изумрудно-зеленого цвета показались бы европейцу), имеют очень слабое представление о том, что их ждет, еще меньшее, чем имел бы он сам, окажись он вдруг на чужой планете.

– Его превосходительство, – сказал Мендес-Кастильо рядом с ним, – выражает свое удовольствие, постановив принять Ваше превосходительство с соблюдением всех церемоний.

– Это в высшей степени любезно со стороны Его превосходительства, – ответил Хорнблоуэр, с трудом заставляя себя вернуться к исполнению своих служебных обязанностей, и с еще большим трудом пытаясь изъясняться на испанском. Румпель был переложен, и шлюпка сделала резкий поворот, направившись к ярко освещенному молу с массивными воротами позади. Лодка шла вдоль него, а полдюжины облаченных в мундиры фигур застыло в ожидании момента, когда приехавшие высадятся на берег.

– Сюда, Ваше превосходительство, – пробормотал Мендес-Кастильо.

Миновав ворота, они попали во внутренний двор, освещенный множеством фонарей, свет которых, падая на шеренгу солдат, разделялся на две колеблющиеся полосы. Как только Хорнблоуэр вошел во двор, прозвучала команда «На караул!» и в тот же миг заиграл оркестр. «Медвежье» ухо Хорнблоуэра могло различить лишь резкие звуки, но он остановился, весь внимание, держа шляпу с плюмажем за край, сопровождающие его офицеры стояли рядом. Так продолжалось до тех пор, пока оглушительные звуки, многократно отраженные и усиленные стенами, не затихли.

– Превосходное военное приветствие, майор, – сказал Хорнблоуэр, глядя на неподвижные шеренги солдат с их белыми ремнями крест-накрест.

– Ваше превосходительство слишком добры. Не будет ли Ваше превосходительство любезно проследовать в эту дверь?

Несколько размашистых шагов в окружении еще большего количества людей в мундирах с обеих сторон, затем распахнутая дверь и просторная зала. Продолжительный разговор на пониженных тонах между Мендесом-Кастильо и чиновником у двери, а потом громкий звук их имен, объявляемых на раскатистом испанском – Хорнблоуэр давно уже оставил надежду услышать свое имя, правильно произнесенное на иностранном языке.

Главный человек в комнате поднялся со своего кресла, которое выглядело почти как трон, чтобы стоя встретить британского командующего. Он оказался значительно моложе, чем ожидал Хорнблоуэр, лет тридцати, смуглый, с узким, подвижным лицом, имевшим веселое выражение, вопреки презрительно вздернутому крючковатому носу. Его мундир сиял золотым шитьем, на груди висел Орден золотого руна.

Мендес-Кастильо представил их, англичане сделали глубокий поклон представителю Его Католического Величества и удостоились вежливого кивка в ответ. Мендес-Кастильо рискнул даже назвать титулы приглашенных, возможно, это являлось нарушением этикета, подумал Хорнблоуэр, однако было очевидно, что присутствующие очень этим довольны.

– Его превосходительсво маркиз де Айора, капитан-генерал Его Католического величества доминиона Пуэрто-Рико. – Айора улыбнулся в знак приветствия.

– Я знаю, что Вы говорите по-испански, Ваше превосходительство, – сказал он. – Мне уже приходилось слышать, как Вы делаете это.

– Неужели, Ваше превосходительство?

– Я был маойром в партизанском отряде Клароса во время штурма Росаса. Я имел честь быть Вашим сослуживцем, и хорошо Вас помню. Ваше превосходительство, конечно же, не помнит меня.

Было бы слишком опасно признать этот факт, и Хорнблоуэр, не найдя подходящих слов, только поклонился еще раз.

– Ваше превосходительство, – продолжал Айора, – Вы почти не изменились с тех пор, если позволите так выразиться. Одиннадцать лет прошло с тех пор.

– Ваше превосходительство очень любезны. – Это была одна из самых полезных фраз в дипломатическом языке.

Айора обратился к Феллу – с похвалой состоянию его корабля, и улыбнулся младшим офицерам. После этого, словно это был именно тот момент, которого он ждал, Мендес-Кастильо обернулся к ним.

– Возможно, вы, джентльмены, не почтете за труд быть представленными дамам? – сказал он, взгляд его скользнул мимо Хорнблоуэра и Фелла и остановился на лейтенантах и мичманах. Хорнблоуэр перевел, и видел, как они, с легким волнением, ушли в сопровождении Мендеса-Кастильо.

Айора, вопреки этикету и испанским обычаям, не терял времени и, как только они с Хорнблоуэром и Феллом остались наедине, сразу же перешел к делу.

– Через подзорную трубу я наблюдал за тем, как вы преследовали «Эстрелью дель Сур» сегодня, – произнес он, и Хорнблоуэр еще раз почувствовал, что не может подобрать слов. Поклон и улыбка, в данной ситуации, тоже были неуместны. Он мог только хранить ничего не выражающий вид.

– Это непростая ситуация, – продолжал Айора. – Согласно предварительной договоренности между нашими правительствами британские военные корабли имеют право задерживать в открытом море испанские суда, груженые рабами. Но в испанских территориальных водах те могут пребывать в безопасности. Когда будет подписана новая конвенция по искоренению работорговли, тогда эти суда будут преследоваться правительством Его Католического Величества, но до тех пор мой долг защищать их всеми имеющимися в моей власти средствами.

– Ваше превосходительство, Вы совершенно правы, – сказал Хорнблоуэр. Фелл невозмутимо стоял, не понимая ни слова из их разговора, но Хорнблоуэр чувствовал, что не способен даже попытаться делать перевод.

– И я намерен сполна выполнить мой долг, – твердо заявил Айора.

– Естественно, – сказал Хорнблоуэр.

– Так что, может быть, правильнее будет прийти к полному взаимопониманию в преддверии грядущих событий.

– Ничего не может быть лучше, Ваше превосходительство.

– В таком случае, само собой разумеется, что я не потерплю никаких нападений на «Эстрелью дель Сур» пока она находится на вверенной мне территории?

– Безусловно, я понимаю это, Ваше превосходительство, – ответил Хорнблоуэр.

– «Эстрелья» собирается отплыть с первыми лучами солнца завтра.

– Этого я и ожидал, Ваше превосходительство.

– И ради дружбы между нашими правительствами будет лучше, если Ваш корабль останется в гавани до тех пор, пока она не уйдет.

Взгляд Хорнблоуэра встретил решительный взгляд Айоры. Лицо последнего не выражало совершенно ничего, в его взгляде не было никакого намека на угрозу. Однако угроза подразумевалась, доказательством чему служило подавляющее превосходство в силах. Сотня тридцати двух фунтовиков под командованием Айоры способна была перепахать всю акваторию гавани. Хорнблоуэру вспомнились римляне, которые согласились с императором, так как опасно было спорить с хозяином тридцати легионов. Как только он почувствовал способность к действию, он решил занять такую же позицию. Он улыбнулся как игрок, умеющий проигрывать.

– У нас был шанс, но мы его упустили, – сказал он. – Мы вынуждены подчиниться.

Если Айора и испытал удовлетворение от этого признания, оно отразилось на нем не более, чем прежде намек на силу.

– Ваше превосходительство, Вы очень понятливы, – произнес он.

– Конечно, нам бы очень хотелось воспользоваться преимуществом, которое дает нам береговой бриз, чтобы отплыть завтра утром, – почтительно заметил Хорнблоуэр. – теперь, когда мы пополнили запасы пресной воды, за возможность чего я должен благодарить Ваше превосходительство, нам не пристало злоупотреблять Вашим гостеприимством.

Хорнблоуэр делал все возможное, чтобы сохранить невозмутимость под испытующим взглядом Айоры.

– Может быть, нам стоит послушать, что скажет капитан Гомес, – сказал Айора, повернувшись к кому-то из группы людей, стоявших поблизости. Это был молодой человек, поразительно красивый, одетый просто, но элегантно, во все синее, на боку шпага с серебряным эфесом.

– Могу я представить, – произнес Айора, – дона Мигеля Гомеса-и-Гонсалес, капитана «Эстрельи дель Сур»?

Последовал обмен поклонами.

– Могу поздравить Вас с прекрасными ходовыми качествами Вашего корабля, капитан, – сказал Хорнблоуэр.

– Большое спасибо, сеньор.

– «Клоринда» – быстрый фрегат, однако Ваш корабль побил его по всех пунктам.

Хорнблоуэр не совсем был уверен в том, что правильно употребляет технические термины на испанском, но не сомневался, что его поняли.

– Еще раз спасибо, сеньор.

– Я осмелюсь даже, – продолжал Хорнблоуэр, сопровождая свои слова жестом восхищения, – поздравить его капитана с талантом, с которым он управляет им.

Капитан Гомес поклонился. Хорнблоуэр вдруг запнулся. Эти цветистые испанские комплименты были к месту, но не стоило перебирать через край. Ему не хотелось, чтобы о нем составилось мнение, как о человеке, слишком стремящемся быть любезным. Однако выражение лица Гомеса его успокоило. Оно буквально сияло, только так можно описать это. Хорнблоуэр сделал про себя вывод, что это юноша с большими способностями и чрезвычайно довольный собой. Еще комплимент-другой отнюдь не помешают.

– Я предложу своему правительству, – продолжил он, – запросить разрешение на копирование чертежей «Звезды юга» и составить схему ее парусного вооружения, для того, чтобы можно было построить подобное судно. Оно идеально подойдет для несения морской службы в этих водах. К сожалению, будет трудно найти подходящего капитана.

Гомес поклонился еще раз. Трудно было не почувствовать самодовольства, если слышишь похвалы от моряка с такой легендарной репутацией, как Хорнблоуэр.

– Его превосходительство, – вмешался Айора, – желает покинуть гавань завтра утром.

– Так мы и поняли, – сказал Гомес.

Даже Айора выглядел несколько шокированным этим заявлением. Хорнблоуэр это ясно видел. Стюарт, столь полезный своей осведомленностью, не замедлил прийти на помощь обеим сторонам, как и ожидал Хорнблоуэр. Он направился прямо к испанским властям, передав им все, что выведал у Хорнблоуэра. Однако Хорнблоуэр не собирался вносить ноту беспокойства в спокойный тон сегодняшней беседы.

– Вы понимаете, капитан, – сказал он, – что я был бы рад воспользоваться тем же приливом и бризом, что и Вы. Однако после случившегося сегодня, боюсь, это вряд ли Вас устроит.

– Вовсе нет, – заявил Гомес.

Что-то презрительное было в его улыбке. Это согласие было именно то, чего хотел Хорнблоуэру. Он с трудом скрывал удовлетворение.

– Мой долг преследовать Вас, если Вы будете в пределах видимости в момент моего отплытия, – сказал он, извиняясь. По его взгляду было ясно, что эта реплика адресована в той же степени капитан-генералу, в какой и Гомесу. Ответил, однако, Гомес.

– Я не боюсь, – сказал он.

– В таком случае, Ваше превосходительство, – продолжил Хорнблоуэр, подводя итог, – я официально ставлю Вас в известность о том, что корабль Его Величества, на котором я держу свой флаг, покинет гавань завтра утром так рано, как это будет удобно для капитана Гомеса.

– Ясно, – согласился Айора. – Я весьма сожалею, что визит Вашего превосходительство будет столь кратким.

– В жизни моряка, – сказал Хорнблоуэр, – долг часто вступает в противоречие с желаниями. Меня утешает, что в течение этого краткого визита я имел удовольствие познакомиться с Вашим превосходительством и капитаном Гомесом.

– Здесь присутствует множество джентльменов, горящих желанием познакомиться с Вашим превосходительством, – сказал Айора. – Позвольте мне представить их Вашему превосходительству?

Настоящие дела этого вечера были сделаны, оставалось только вытерпеть необходимые формальности. Дальнейшая часть приема была ужасной, как того ждал и боялся Хорнблоуэр: пуэрто-риканские магнаты, чередой подходящие к нему для представления, представали перед ним словно в полусне.

В полночь Хорнблоуэр, обменявшись взглядом с Джерардом, стал собирать свою свиту. Айора заметил его жест, и, в вежливых выражениях, дал разрешение удалиться, на что имел право как представитель Его Католического Величества, хотя гости и нарушали тем самым требования этикета.

– Ваше превосходительство, несомненно, нуждается в отдыхе, чтобы быть готовым к раннему отплытию завтра, – сказал он. – Не смею задерживать Вас, вопреки тому удовольствию, которое принесло мне Ваше присутствие здесь, Ваше превосходительство.

Слова прощания были сказаны, и Мендес-Кастильо отправился сопровождать гостей обратно на «Клоринду». Хорнблоуэр был несколько шокирован, обнаружив, что оркестр и почетный караул находятся все еще во внутреннем дворике, чтобы отдать почести при его отбытии. Он стоял, держа руку у шляпы, пока оркестр брал то одну, то другую визжащую ноту, а затем спустился в ожидавшую его шлюпку.

В гавани, когда они плыли по ней, было совершенно темно, немногие видимые огни ни в коей степени не могли рассеять тьму. Они обогнули угол, и снова прошли под кормой «Эстрельи». На ней горел один-единственный фонарь, подвешенный к грота-гафелю. Она казалась теперь совершенно вымершей, впрочем нет, в какое-то мгновение, в совершенной тишине, Хорнблоуэру послышалось железное лязганье кандалов, доказывая, что кто-то из рабов в ее трюме томится без сна. Это было хорошо. Издалека до них донесся тихий оклик, исходивший из сгустка темноты, более густой, чем вокруг.

– Флаг, – отозвался мичман. – «Клоринда».

Этих двух кратких слов было достаточно, чтобы вахтенные поняли, что прибыли капитан и адмирал.

– Вы видите, майор, – сказал Хорнблоуэр, – что капитан Фелл счел необходимым выставить на ночь охрану вокруг судна.

– Думаю, на это есть свои причины, Ваше превосходительство, – ответил Мендес-Кастильо.

– Наши матросы способны преодолеть большое расстояние, чтобы добраться до удовольствий берега.

– Разумеется, Ваше превосходительство, – сказал Мендес-Кастильо.

Шлюпка прошла вдоль борта «Клоринды», остановившись вплотную у кормового трапа. Прежде чем подняться на борт, Хорнблоуэр окончательно попрощался и поблагодарил представителя гостеприимных хозяев. Через порт он наблюдал, как лодка отплыла и растворилась в темноте.

– Теперь, – сказал он, – мы можем с большей пользой использовать свое время.

На главной палубе, едва видимое в свете фонаря, подвешенного к грот-мачте, лежало Нечто. Только так и можно было охарактеризовать это сплетение парусины и тросов, с прикрепленной к ним длинной цепью. Сефтон стоял рядом.

– Я вижу, Вы закончили, мистер Сефтон.

– Да, милорд. Добрый час назад. Парусный мастер и его помощники работали очень хорошо.

Хорнблоуэр повернулся к Феллу.

– Полагаю, сэр Томас, что Вы уже обдумали приказания, которые следует отдать. Может быть, Вы будете так любезны, что познакомите меня с ними, прежде чем их отдать?

– Слушаюсь, милорд.

Привычный флотский ответ – все, что Фелл мог сказать в такой ситуации, даже если он еще не в полной мере обдумал проблему. Внизу, в каюте, наедине с адмиралом, неготовность Фелла выявилась с большей очевидностью.

– Полагаю, – начал Хорнблоуэр, – что Вы скажете об отсутствии необходимости лично участвовать в экспедиции. Кому из офицеров Вы могли бы доверить выполнение такого поручения?

Мало-помалу все детали были определены. Умелые пловцы, которые могли работать под водой, помощник оружейника, на которого можно было положиться в непростом деле приклепывания цепи к корпусу в кромешной тьме, шлюпочная команда, все были отобраны, проинструктированы, посвящены во все детали предстоящей операции. Когда вахтенный катер подошел сменить свой экипаж, наготове стоял другой, который быстро и спокойно спустился в катер, хотя и был обременен «этим» и необходимыми принадлежностями. Катер снова исчез в темноте, Хорнблоуэр стоял на квартердеке и наблюдал за его уходом. Из этого мог вырасти международный инцидент, или же он мог выставить себя дураком в глазах всего света, что было почти так же плохо. Он напряг слух, пытаясь различить хоть какие-нибудь звуки, могущие рассказать о том, как продвигается работа, но ничего не было слышно. Береговой бриз уже начал задувать, слабо, но достаточно, чтобы повернуть «Клоринду» на якоре. Он относит звуки прочь, понял Хорнблоуэр, но также послужит для маскировки любых подозрительных шумов, если кто-то на «Эстрелье» проснется и сможет их услышать. Ее корма имела полные обводы, и, как можно было ожидать, значительный изгиб. Пловец, который смог бы подобраться к корме незамеченным, мог также работать у руля без риска быть обнаруженным.

– Милорд, – раздался рядом с ним спокойный голос Джерарда. – Вам не кажется, что сейчас подходящее время для отдыха?

– Вы совершенно правы, мистер Джерард. Исключительно удобное время, – ответил Хорнблоуэр, не прекращая опираться на поручень.

– В таком случае, милорд…?

– Я согласен с Вами, мистер Джерард. Уверен, что Вы можете быть довольны этим?

Но голос Джерарда продолжал звучать, безжалостный, как глас совести.

– В каюте для Вас приготовлена холодная телятина, милорд, свежий хлеб и бутылка бордо.

Это было совсем другое дело. Хорнблоуэр внезапно осознал, как он голоден: за последние тридцать часов он лишь однажды слегка перекусил, так как холодные закуски, на которые он рассчитывал во время приема, так и не появились. Он все еще пытался преодолеть искушение.

– Из Вас получилась бы отличная сиделка, мистер Джерард, – произнес он, – если бы природа обошлась бы с Вами более милостиво. Однако я предполагаю, что моя жизнь сделается нестерпимой, если я подчинюсь Вашей настойчивости.

Направляясь в каюту, они прошли мимо Фелла, тот, в полной темноте, мерил шагами квартердек. Они могли слышать его затрудненное дыхание. Хорнблоуэру было приятно от мысли, что даже такие мускулистые герои могут испытывать волнение. Наверное, было бы вежливо, даже правильно, пригласить Фелла присоединиться к ним за ужином, но эта идея ему не нравилась. Он имел уже достаточно удовольствия от общения с Феллом, и больше не в состоянии был вынести.

Внизу, в ярко освещенной каюте, их ждал Спендлов.

– Стервятники слетаются, – сказал Хорнблоуэр. Было забавно видеть, что Спендлов тоже бледен и напряжен.

– Надеюсь, джентльмены, что вы присоединитесь ко мне.

Молодые люди ели молча. Хорнблоуэр поднял бокал с вином и задумчиво вдохнул аромат.

– Шесть месяцев в тропиках не лучшим образом сказались на этом вине, – прокомментировал Хорнблоуэр. Представлялось немыслимым, что бы его мнение, как хозяина, адмирала, старшего по возрасту, могло быть оспорено.

Спендлов следующим нарушил молчание.

– Пеньковый линь, милорд, – начал он. – Натянутая струна …

– Мистер Спендлов, – сказал Хорнблоуэр. – Никакие дискуссии в мире ничего теперь не изменят. Мы все узнаем в свое время. А пока, давайте не будем портить наш обед техническими спорами.

– Прошу прощения, милорд, – ответил Спендлов, смутившись. Было ли это совпадением, или чем-то вроде телепатии, но он в это самое время он думал как раз о возможности разрыва линя, прикрепленного к плавучему якорю. Однако он ни за что не признался бы, что думает об этом. Обед продолжался.

– Отлично, – сказал Хорнблоуэр, подняв бокал – мы можем признать, что в этом мире существуют дела, но они достаточно далеки от нас, чтобы поднимать за них тост. Выпьем за головные деньги!

Выпив, они прислушались к звукам, доносившимся снаружи. Патрульный катер вернулся с задания. Спендлов и Джерард обменялись взглядами и приготовились встать. Хорнблоуэр принудил себя откинуться на спинку стула и огорченно покачал головой, все еще держа в руке бокал.

– Неважное бордо, джентльмены, – произнес он.

Тут раздался стук в дверь: прибыли долгожданные известия.

– Наилучшие пожелания от капитана, милорд. Шлюпка вернулась.

– Мое почтение капитану, буду рад видеть его и лейтенанта здесь так скоро, как это будет им удобно.

Одного взгляда на Фелла, вошедшего в каюту, было достаточно, чтобы убедиться, что экспедиция была, по крайней мере, успешна.

– Все хорошо, милорд, – сказал он, его цветущее лицо сияло от удовольствия.

– Превосходно.

Лейтенант был убеленным сединой ветераном, старше самого Хорнблоуэра. Хорнблоуэр не смог удержаться от мысли, что если бы не чрезвычайно удачное стечение обстоятельств в ряде случаев, он тоже мог бы сейчас быть всего лишь лейтенантом.

– Не будет ли вам угодно присесть, джентльмены? Бокал вина? Мистер Джерард, распорядитесь принести чистые стаканы, если Вам не трудно. Сэр Томас, как Вы посмотрите на то, чтобы послушать рассказ мистера Филда из его собственных уст?

Филд не был наделен даром красноречия. Его рассказ пришлось буквально вытягивать из него с помощью наводящих вопросов. Все прошло хорошо. Два опытных ныряльщика, вычернив лица, соскользнули в воду с борта патрульного катера и незамеченными добрались до «Эстрельи». С помощью ножей они сумели содрать медную обшивку с руля ниже ватерлинии. Коловоротом они просверлили в нем отверстие, достаточное для того, чтобы пропустить через него линь. Наиболее опасная часть работы началась тогда, катер был подведен ближе, чтобы опустить плавучий якорь в воду после того, как его прикрепили к линю, но Филд, уверял, что никакого оклика с «Эстрельи» не последовало. Цепь вытравили вслед за линем и тщательно заклепали. Теперь плавучий якорь висел за кормой «Эстрельи», надежно скрытый от глаз под поверхностью воды, готовый, как только – и если – линь, удерживавший якорь в развернутом состоянии, лопнет.

– Превосходно, – снова воскликнул Хорнблоуэр, когда Филд закончил свой рассказ. – Вы отлично поработали, мистер Филд, благодарю Вас.

– Спасибо, милорд.

Когда Филд вышел, Хорнблоуэр обратился к Феллу.

– Ваш план сработал великолепно, сэр Томас. Теперь остается только поймать «Эстрелью». Я настоятельно рекомендую Вам принять все необходимые меры для того, что бы быть готовым к отплытию с первыми лучами солнца. Чем скорее мы отправимся вслед за «Эстрельей», тем лучше, не так ли?

– Так точно, милорд.

Корабельный колокол не дал Хорнблоуэру задать следующий вопрос.

– Три часа до рассвета, – сказал он. – Позвольте пожелать вам спокойной ночи, джентльмены.

Это был тяжелый день, наполненный, с самого рассвета, бесконечной работой, если не физической, то умственной. Хорнблоуэру казалось, что после долгого, жаркого вечера его ноги распухли вдвое по сравнению с обычной величиной, и что лишь башмаки с золотыми пряжками препятствуют их дальнейшему расширению, он с трудом передвигал их. Он снял ленту со звездой и шитый золотом мундир, с недовольством отметив про себя, что через три часа их снова придется надевать для церемонии торжественного отплытия. Он ополоснулся водой из умывальника, и со вздохом наслаждения опустился на свою кушетку в темной каюте.

Он проснулся самостоятельно в момент смены вахты. В каюте было все еще почти темно, и в течение пары секунд он недоумевал, откуда взялось это грызущее ощущение беспокойства. Затем он все вспомнил, и сон мгновенно слетел с него. Он крикнул часовому у двери, чтобы тот позвал Джайлза. Побрился в лихорадочной спешке при свете лампы, а потом, облачившись снова в парадный мундир, взбежал по трапу на квартердек. Было еще очень темно, но, похоже, слабые отблески рассвета уже появились на небе. Возможно, над Морро небо было капельку светлее. Возможно. На квартердеке толпились темные фигуры, их было намного больше, чем бывает обычно, когда корабль отправляется со стоянки в путь. Взглянув на них, он отвернулся, так как не хотел обнаруживать, что он разделяет с ними их волнение, но Фелл перехватил его взгляд.

– Доброе утро, милорд.

– Доброе, сэр Томас.

– Береговой бриз набирает силу, милорд.

Это не вызывало сомнений, Хорнблоуэр чувствовал его дыхание, такое освежающее после одуряющей духоты каюты. Здесь, в тропиках, такое не будет продолжаться долго и прекратится, как только солнце, поднимающееся над горизонтом, примется за работу, обрушивая свои бронзовые лучи на землю.

– «Эстрелья» готовится выйти в море, милорд.

Это тоже не вызывало сомнений: звуки, далеко разносящиеся в предрассветном воздухе, свидетельствовали об этом.

– Думаю, нет необходимости спрашивать о нашей готовности, сэр Томас?

– Все готово, милорд. Люди стоят у брашпиля.

– Очень хорошо.

Без сомнения, стало светлее, фигуры на квартердеке, различимые теперь намного более отчетливо, все передвинулись к правому борту, прижавшись к поручням. Полдюжины подзорных труб было выдвинуто и направлено на «Эстрелью».

– Сэр Томас, не будет ли Вам угодно положить этому конец? Отправьте всю эту толпу вниз.

– Они очень хотят посмотреть …

– Я знаю, что они хотят посмотреть. Отправьте их вниз немедленно.

– Слушаюсь, милорд.

Всем, конечно, отчаянно хотелось разглядеть, заметно ли за кормой «Эстрельи» что-нибудь, что могло бы выдать сделанное этой ночью. Однако не было более верного пути привлечь внимание капитана «Эстрельи» к чему-то подозрительному за кормой, чем направить на это место подзорные трубы.

– Вахтенный офицер!

– Милорд?

– Проследите, что бы никто ни на секунду не направлял свою подзорную трубу на «Эстрелью».

– Слушаюсь, милорд.

– Когда станет достаточно светло, Вы можете осмотреть гавань, чего от Вас вполне естественно ожидать. Не более пяти секунд на «Эстрелью», но убедитесь, что Вы увидели все, что нужно было увидеть.

– Слушаюсь, милорд.

Небо на востоке стало смесью серого с желтым, на фоне него Морро вырисовывался величественно, хотя и нечетко, но в его тени все еще было охвачено тьмой. Даже перед завтраком это воспринималось весьма романтично. Хорнблоуэру подумалось, что присутствие на квартердеке в такой ранний час адмирала в парадном мундире само по себе является довольно подозрительным обстоятельством.

– Я спускаюсь вниз, сэр Томас. Пожалуйста, держите меня в курсе.

– Слушаюсь, милорд.

Когда он вошел в каюту, Джерард и Спендлов вскочили на ноги. Скорее всего, они были в числе тех, кто был отправлен вниз по приказу Фелла.

– Мистер Спендлов, я собираюсь последовать примеру, продемонстрированному Вами вчера, и хочу позавтракать, пока есть такая возможность. Не будете ли Вы любезны распорядиться насчет завтрака, мистер Джерард? Надеюсь, что вы, джентльмены, доставите мне удовольствие и составите мне компанию.

Он небрежно развалился в кресле и наблюдал за приготовлениями. В самый разгар оных стук в дверь возвестил о приходе Фелла.

– «Эстрелья» ясно видна сейчас, милорд. И за кормой у нее ничего не заметно.

– Спасибо, сэр Томас.

Как приятно выпить чашечку кофе в такой ранний час! Хорнблоуэр даже не пытался скрыть это. Дневной свет лился в иллюминаторы каюты, делая излишним и раздражающим искусственное освещение. Снова стук в дверь: вошел мичман.

– Наилучшие пожелания от капитана, милорд, «Эстрелья» снимается с якоря.

– Отлично.

Скоро она отправится в путь, и их изобретение будет опробовано. Хорнблоуэр заставил себя откусить и прожевать еще кусочек тоста.

– Ну неужели вы, молодежь, не можете ни секунды посидеть спокойно, – рявкнул он. – Налейте мне еще немного кофе, Джерард.

– «Эстрелья» верпуется к входу в фарватер, милорд, – снова доложил мичман.

– Прекрасно, – произнес Хорнблоуэр, отпивая небольшой глоток кофе, надеясь, что никто не догадается, как быстро бьется его пульс. Тянулись минуты.

– «Эстрелья» готовится к постановке парусов, милорд.

– Отлично. – Хорнблоуэр медленно поставил чашку, и, медленно так, как он только мог, поднялся с кресла. Взоры обоих молодых людей следовали за ним неотрывно.

– Думаю, – сказал он, растягивая слова, – мы можем теперь подняться на палубу.

Шагая неторопливо, как когда-то на похоронах Нельсона, он вышел из каюты, миновал часового, поднялся по трапу, позади него молодые люди старались сдержать свое нетерпение. На палубе было ослепительно светло, солнце стояло прямо над Морро. Посреди фарватера, на дистанции около одного кабельтова, лежала «Эстрелья», щеголяя своей белой окраской. Когда взгляд Хорнблоуэра остановился на ней, ее кливер затрепетал, забрал ветер и развернул шхуну. В следующее мгновение ее грот наполнился ветром, и она вздрогнула, набирая ход, через несколько секунд она прошла мимо «Клоринды». Момент настал. Фелл пристально смотрел на шхуну и бурчал что-то про себя, от возбуждения он сквернословил. «Эстрелья» подняла флаг, на ее палубе Хорнблоуэру удалось различить фигуру Гомеса, руководящего маневрами судна. Гомес почувствовал его взгляд тут же, он поклонился, прижав шляпу к груди, Хорнблоуэр поклонился в ответ.

– Она делает не более двух узлов, – сказал Хорнблоуэр.

– Слава Богу, что так, – ответил Фелл.

«Эстрелья» скользила по направлению к выходу, готовясь совершить поворот оверштаг. Гомес прекрасно справлялся с управлением, несмотря на небольшое количество парусов.

– Должен я последовать за ней сейчас, милорд?

– Думаю, что самое время, сэр Томас.

– Матросов на брашпиль, паруса ставить, мистер Филд!

Даже при двух узлах линь будет испытывать некоторое натяжение. Он должен, обязан выдержать пока «Эстрелья» не вышла в море. Сильные руки и крепкие спины выбирали тем временем якорный канат «Клоринды».

– Приготовить салютную карронаду!

«Эстрелья» завершила поворот, последние ее паруса скрылись за уступом. Фелл отдавал приказания четко и уверенно, несмотря на свое волнение. Хорнблоуэр пристально наблюдал за ним: это была неплохая проверка, говорящая о том, как он поведет себя в деле, как поведет он корабль в огонь и ярость битвы.

– На грота-марсель брасы!

Фелл вел большой фрегат с таким же изяществом, как Гомес «Эстрелью». «Клоринда» выровнялась и набрала ход, медленно идя по фарватеру.

– Брасопить реи!

Что бы ни происходило сейчас за уступом, что бы ни делала сейчас скрытая от взоров «Эстрелья», церемониал должен быть соблюден. Девять десятых палубной команды «Клоринды» могли быть задействованы для этого. Для управления кораблем, подгоняемого попутным береговым бризом, было достаточно одной десятой. Хорнблоуэр выпрямился и повернулся к испанскому флагу, развевающемуся над Морро, держа шляпу в руке. Фелл стоял рядом с ним, остальные офицеры в шаге позади. Прогремел салют, затем ответный, флаги были приспущены в знак уважения.

– По местам!

Они достигли точки поворота. Нельзя было исключить, что в любой момент одно из этих устрашающих орудий может сделать предупредительный выстрел, выстрел, говорящий о том, что сотня других таких орудий готова превратить их в руины. Это случится, если плавучий якорь начнет оказывать видимое действие на «Эстрелью».

– Поднять грот-марсель, – снова прозвучал приказ Фелла.

Могучие атлантические валы уже стали оказывать свое действие, Хорнблоуэр почувствовал, как при всходе на волну вздымается нос «Клоринды».

– Право на борт! – «Клоринда» резко повернулась. – Так держать.

Они уже достаточно долго шли новым курсом, прежде чем снова увидели «Эстрелью», в одной миле мористее их. Ее бушприт указывал на почти противоположное направление. Она, слава Богу, несла очень мало парусов, готовясь к последнему перед выходом в океан повороту. Грот-марсель «Клоринды» заполоскал, когда она громада Морро заслонила его от берегового бриза, но вскоре снова наполнился. «Эстрелья» поворачивала. Она находилась на предельной дистанции пушечного выстрела от Морро.

– Лево руля! – последовал приказ Фелла. – Ровно!

Бриз дул теперь прямо с кормы, но сила его иссякала, отчасти из-за увеличивающегося расстояния от берега, отчасти из-за повышения температуры.

– Поставить грот.

Фелл был совершенно прав: необходимо было спешить, иначе корабль попал бы в полосу штиля между береговым бризом и пассатом. Огромное полотнище грота заставило корабль двинуться заметно быстрее, снова стал слышен звук воды, рассекаемой форштевнем. «Эстрелья» уже вышла из канала, Хорнблоуэр, с беспокойством наблюдавший за ней, видел, что она ставит фок, стаксели и кливеры, то есть она несла все свои косые паруса. Она держала курс на север, круто к ветру, прямо прочь от земли. Она должна была поймать пассат и двинуться, почти наверняка, в северном направлении, так как ей следовало до наступления следующего утра обогнуть с наветренной стороны Гаити, держа путь на Старый Багамский пролив и Гавану. Они находились уже достаточно далеко от Морро, и от «Эстрельи» тоже, чтобы не возбудить подозрений пристальным рассматриванием через подзорные трубы.

Хорнблоуэр разглядывал ее долго и внимательно. Он не мог обнаружить ничего необычного в ее поведении. Ему подумалось вдруг, что Гомес, может быть, обнаружил плавучий якорь за своей кормой и убрал его. Он, может быть, сейчас покатывается со смеху вместе со своими офицерами, глядя на то, как британский фрегат ведет свое безнадежное преследование.

– Лево на борт! – последовал новый приказ Фелла, и «Клоринда» прошла последний поворот.

– Вехи в линию, сэр! – отрапортовал штурман, наблюдавший за берегом, оставшимся за кормой, в подзорную трубу.

– Отлично. Так держать.

Волны, на которые они теперь взбирались, были настоящими атлантическими валами, накатывавшими на правую скулу «Клоринды», прокатываясь вдоль корпуса, они заставляли нос судна погружался, поднимая кверху левый борт. «Эстрелья», все еще идущая круто к ветру курсом на север под косыми парусами, была прямо перед ними.

– Она, должно быть, делает узлов шесть, – прикинул Джерард, стоя рядом со Спендловом в шаге от Хорнблоуэра.

– Этот линь должен выдержать шесть узлов, – помолчав, сказал Спендлов.

– Лот не достает до дна, – доложил лотовый.

– Все наверх, паруса ставить!

Команда была передана боцманскими дудками по всему кораблю. Были поставлены брамсели и бом-брамсели, и вскоре «Клоринда» несла все паруса, какие возможно.

Береговой бриз быстро ослабевал. «Клоринда» едва слушалась руля. Раз или два паруса заполаскивали, издавая громоподобный звук, однако фрегат все еще лежал на курсе, ползя по синему с белыми пенными гребнями морю, в то время как солнце безжалостно палило, сияя на безоблачном небе.

– Я не могу удержать корабль на курсе, – отрапортовал квартирмейстер.

«Клоринда» лениво раскачивалась на волнах. Далеко впереди виднелась «Эстрелья». Вдруг почувствовалось свежее дуновение ветра, легкое, едва заметное. Хорнблоуэр ощутил, как оно коснулось его покрытого потом лица задолго до того, как на него откликнулась «Клоринда». Это действительно был другой ветер, не жаркий береговой бриз, а свежее дуновение пассата, ничем не замутненное на его трехтысячемильном пути через океан. Паруса хлопнули и затрепетали, «Клоринда» рыскнула более осмысленно.

– Началось! – воскликнул Фелл, – Ну и ну!

Последовал сильный порыв ветра, так что корабль почувствовал руль. Потом затишье, снова порыв, опять затишье и опять порыв, каждый новый сильнее предыдущего. Следующий порыв уже не стихал. Он накренил и приподнял «Клоринду». Волна ударилась о ее правый борт, рассыпавшись радугой брызг. Они забрали пассат, теперь они могли идти по следу «Эстрельи», держа путь круто к ветру на север. Вместе с ровным, свежим ветром появилось предчувствие успеха, на корабле чувствовалось воодушевление. Кругом можно было видеть улыбки.

– Она до сих пор не поставила марсели, милорд, – сказал Джерард, не отрываясь от подзорной трубы.

– Сомневаюсь, что они станут это делать, пока идут на север, – ответил Хорнблоуэр.

– На ветре она может опередить нас, – сказал Спендлов, – Так, как это случилось вчера.

Вчера? Это было только вчера? Это, должно быть, было месяц назад, так много событий произошло со времени вчерашней погони.

– Как вы думаете, может этот плавучий якорь дать какой-нибудь эффект? – спросил Фелл, подошедший к ним.

– По большому счету нет, сэр, – ответил Спендлов. – Нет, пока линь удерживает его развернутым вперед. Фелл с силой сцепил свои мощные руки.

– Что до меня, – заявил Хорнблоуэр, и все взоры обратились на него, – я намереваюсь избавиться от этого золотого шитья. Более легкий мундир, попрохладней, и не такой тугой воротничок.

Пусть Фелл выказывает беспокойство и нервозность, сам он отправиться вниз, как будто исход дела его совершенно не интересует. Внизу, в душной каюте, он с удовольствием избавился от парадного мундира – десяти фунтов плотной ткани и золота – и приказал Джайлзу принести чистую рубашку и белые панталоны.

– Я собираюсь принять душ – задумчиво произнес Хорнблоуэр. Он прекрасно знал, что Фелл считает непристойным и вредным для дисциплины то, что адмирал ныряет под насос для полива палубы, сопровождаемый ухмылками матросов, но это его не заботило. Место для душа не имело никакого ограждения. Матросы качали помпу усердно, и Хорнблоуэр, с непринужденностью человека средних лет, живо подпрыгивал под укусами плотной струи холодной воды. Теперь свежая рубашка и брюки стали вдвойне приятней, он почувствовал себя новым человеком, когда снова появился на палубе. Его спокойствие не могло смутить даже появление охваченного волнением Фелла.

– Совершенно ясно, что она уходит от нас, милорд, – сказал он.

– Мы знаем, что она на это способна, сэр Томас. Мы можем только ждать, когда она переложит руль и поставит марсели.

– Так долго, как мы сможем держать ее в поле зрения… – сказал Фелл.

«Клоринда» шла прямо за ней, с трудом пробивая свой путь на север.

– Я вижу, что мы делаем все, что можно, сэр Томас, – мягко сказал Хорнблоуэр.

Утро истекало. Просвистели «Да здравствует». Фелл согласился с парусным мастером, что наступил полдень, и матросы были отправлены обедать. Теперь только в тот момент, когда «Клоринда» поднималась на волне, можно было, направив подзорную трубу через правую скулу судна, различить смутные очертания парусов «Эстрельи» на горизонте. Она все еще не поставила марсели, Гомес действовал так исходя из того, что на таком крутом к ветру курсе его шхуна будет лучше вести себя без прямых парусов, не говоря уж о том, что он просто играл со своими преследователями. Холмы Пуэрто-Рико пропали за горизонтом далеко за кормой. И ростбиф на обед, ростбиф из свежего, прожаренного мяса, оказался разочарованием, жесткий, волокнистый и совсем невкусный.

– Стюарт сказал, что послал мне самую лучшую вырезку, какую можно найти на островах, милорд, – заявил Джерард в оправдание на высказанное Хорнблоуэром недовольство.

– Хотел бы я, что бы он был здесь, – проворчал Хорнблоуэр. – Я бы заставил его съесть все, до последнего кусочка, без соли. Сэр Томас, примите, пожалуйста, мои извинения.

– Гм … – да, милорд, – сказал Фелл, который был приглашен отобедать с адмиралом и который, из-за извинений Хорнблоуэра вдруг оказался вырван из своих собственных мыслей. – Этот плавучий якорь …

Произнеся эти слова, скорее термины, он казался неспособным сказать еще что-либо. Он посмотрел через стол на Хорнблоуэра. Его лицо с квадратными челюстями – красные щеки всегда плохо сочетались с ним – выражало беспокойство, которое особенно выдавали глаза.

– Если мы не узнаем этого сегодня, – сказал Хорнблоуэр, – мы услышим об этом несколько позже.

Это была правда, хотя, может быть, горькая.

– Мы сделаемся посмешищем для всех Островов, – сказал Фелл.

Никто в целом мире не мог выглядеть в данный момент более достойным сочувствия, чем Фелл. Хорнблоуэр и сам начал терять надежду, но его противоречивая натура восставала против идеи впасть в отчаяние.

– Все дело в разнице между шестью узлами, которые она делает сейчас, и двенадцатью, которые она будет делать, когда переложит руль, – произнес Хорнблоуэр. – Мистер Спендлов скажет Вам, что сопротивление воды есть производная квадрата скорости. Не так ли, мистер Спендлов?

– Возможно, даже куба, или еще большей величины, милорд.

– Так что мы можем быть спокойны, сэр Томас. Линь может порваться восемь раз, когда она сменит курс.

– Он также может перетереться, милорд, – добавил Спендлов.

– Если только они не обнаружили якорь ночью и не избавились от него, – мрачно пробурчал Фелл.

Когда они снова поднялись на палубу, солнце уже начало клониться к западу.

– Эй, на мачте! – окликнул Фелл. – Цель все еще видна?

– Да, сэр! Она уже далеко, сэр, но все еще ясно видна. Два румба, или около того, в наветренную сторону.

– Она идет на север, это все, что ей нужно, – буркнул Фелл. – Зачем им менять курс?

Оставалось только ждать, пытаясь извлечь хоть какое-то удовольствие из свежего ветра и бело-синего моря, но удовольствие было обманчивым, море не казалось таким синим, как раньше. Ничего кроме ожидания, и минуты тянутся как часы. А потом это случилось.

– Эй, на палубе! Цель поворачивает налево. Она идет прямо по ветру.

– Превосходно.

Фелл обернулся, взглянув на лица всех, кто толпился на квартердеке. Его собственное выражало такое же напряжение, как и прочие.

– Мистер Сефтон, руль на четыре румба влево.

Он был готов довести игру до конца, пусть даже печального, несмотря на вчерашний опыт, явно показывавший, что при прочих равных у «Клоринды» нет шансов на перехват.

– На палубе! Они ставят марсели. И бом-брамсели тоже, сэр!

– Очень хорошо.

– Скоро мы все узнаем, – сказал Спендлов. Когда плавучий якорь начнет действовать, она должна будет потерять скорость. Должна.

– На палубе! Капитан, сэр! – голос впередсмотрящего от возбуждения срывался на крик. – Ее развернуло не ветер! Тянет назад! Фор-стеньга сломалась, сэр!

– Тоже самое и с креплениями руля, – нахмурившись, произнес Хорнблоуэр.

Фелл, с сияющим лицом, прыгал, скорее, даже отплясывал на палубе от радости. Однако вскоре он взял себя в руки.

– Два румба вправо, – приказал он. – Мистер Джеймс, поднимитесь наверх и доложите, как она ведет себя.

– Она поднимает грот и фок! – прокричал впередсмотрящий.

– Пытается снова лечь по ветру, – прокомментировал Джерард.

– Капитан, сэр! – раздался голос Джеймса с грот-мачты. – Мы правим на один румб правее их.

– Отлично.

– Она снова идет по ветру… нет, ее опять развернуло, сэр!

Значит, «это» все еще висело за ней, ее попытки вырваться были столь же бесполезны, как попытки оленя вырваться из челюстей льва.

– Эй, полегче на руле…, – закричал Фелл, добавляя в адрес рулевого забористое словечко.

Все были взволнованы, казалось, каждый был охвачен страхом, что «Эстрелье» удастся избавиться от повреждений и так-таки скрыться.

– Со сломанным рулем она никогда не сможет лечь на курс, – сказал Хорнблоуэр. – А ведь кроме этого она потеряла фор-стеньгу.

Снова ожидание, однако теперь уже совсем другого толка. «Клоринда», раскачиваясь на волнах, казалось, заразилась всеобщим возбуждением, и ринулась на добычу, стремясь вперед, к триумфу.

– Вот она, – воскликнул Джерард, направив вперед подзорную трубу. – Все еще носом к ветру.

Когда следующая волна приподняла «Клоринду», они увидели шхуну: они быстро настигали ее. Печальное, унылое зрелище представляла она собой: фор-стеньга срезана начисто, паруса полощут по ветру.

– Приготовить погонное орудие, – распорядился Фелл. – Дайте выстрел поперек ее курса.

Последовал выстрел. На верхушку грот-мачты было поднято что-то, оказавшееся красно-золотым флагом Испании. Флаг повисел некоторое время, а затем соскользнул вниз.

– Поздравляю Вас с успехом Вашего плана, сэр Томас, – сказал Хорнблоуэр.

– Благодарю, милорд, – ответил Фелл. Он сиял от удовольствия. – Я не смог бы ничего сделать, если бы Вы, Ваше превосходительство, не поддержали бы мой план.

– Это очень любезно с Вашей стороны, сэр Томас, – сказал Хорнблоуэр, отворачиваясь, чтобы поглядеть на приз.

«Эстрелья» представляла собой прискорбное зрелище, еще более прискорбным оно стало, когда они подошли к ней, и могли рассмотреть более четко накренившуюся на нос сломанную мачту и вывороченный руль. Внезапный рывок, последовавший в результате действия плавучего якоря, имел невероятную силу и разрушительность. Он буквально вырвал прочные бронзовые петли, на которых крепился руль. Сам плавучий якорь, утяжеленный цепью, все еще висел, скрытый из вида, на болтающемся руле. Гомес, с торжеством доставленный на борт, все еще не имел представления о причине происшедшего, и не понимал, каким образом он потерял руль. Он был красив, молод и лицо хранило выражение достоинства, с которым он переносил незаслуженную им неудачу. Не доставило удовольствия наблюдать за тем, как он изменился, когда ему сказали правду. Совершенно никакого удовольствия. Это зрелище, вид того, как он унижается в глазах тех, кто взял его в плен, пересилило даже ощущение профессионального триумфа. Но, в то же время, более трехсот рабов получили свободу.

Хорнблоуэр диктовал текст донесения Лордам адмиралтейства, и Спендлов, чье владение искусством составления подобных бумаг являлось одним из важнейших его талантов, писал со скоростью, делавшей плавной сбивчивую речь Хорнблоуэра, который до сих пор не сумел овладеть навыком диктовки.

– В заключение, – говорил Хорнблоуэр, – мне доставляет особое удовольствие сообщить Вашим лордствам о находчивости и активности, которые проявил капитан сэр Томас Фелл, благодаря чему и стал возможным захват.

Спендлов оторвался от написанного и уставился на него. Спендлов знал правду, но предупреждающий взгляд, брошенный на него, удержал готовые сорваться с языка слова.

– Добавьте обычное официальное окончание – сказал Хорнблоуэр.

Не в его стиле было объяснять мотивы своего поведения секретарю. Да он и не смог объяснить бы их, даже если бы попытался. Фелл нравился ему не больше, чем раньше.

– Теперь письмо моему агенту, – сказал Хорнблоуэр.

– Слушаюсь, милорд, – ответил Спендлов, переворачивая страницу.

Хорнблоуэр стал прикидывать в уме план нового письма. Он хотел сказать, что поскольку захват осуществлен благодаря действиям сэра Томаса, он считает необходимым отказаться от своей доли головных денег. Ему хотелось передать адмиральскую долю в распоряжение сэра Томаса.

– Нет, – заявил он, – отставить. Я не буду писать этого письма.

– Слушаюсь, милорд, – отозвался Спендлов.

Можно было уступить другому человеку отличия и славу, но никто не станет уступать деньги. В этом будет что-то ненатуральное, подозрительное. Сэр Томас может что-то заподозрить, он будет оскорблен в лучших своих чувствах, и Хорнблоуэр не мог так рисковать. Однако он, во всяком случае, хотел бы, чтобы сэр Томас нравился ему больше.