"Запретная земля" - читать интересную книгу автора (Форсит Кейт)

СПАСЕНИЕ

Солдат, стоявший на часах у входа в королевский шатер, внезапно напрягся, выставив вперед копье. Из темноты показался тощий, немыслимо грязный мальчишка, одетый в лохмотья. Он уверенно вступил в круг дымного света факелов и потребовал:

— Мне нужно увидеть Ри!

— Откуда ты выскочил, оборванец? Что ты здесь делаешь?

— Я здесь для того, чтобы увидеть Ри, — нетерпеливо повторил мальчишка. — Это важно. Сейчас же отведи меня к нему!

— Да ты шутишь! Так я и отвел какого-то попрошайку к Его Высочеству! Как ты попал сюда? Что тебе нужно?

— Не твоя забота, олух жаболицый! Веди меня к Ри, а не то очень пожалеешь об этом!

— Да неужели? Если я куда-то и отведу тебя, то это к дежурному сержанту, и готов прозакладывать недельный паек грога, что он всю шкуру с тебя спустит, прежде чем вышвырнуть из лагеря.

— Дубина, — презрительно отозвался мальчишка.

Стражник прыгнул на попрошайку, который проворно уклонился и, перескочив через растяжку, державшую шатер, снова исчез в темноте. Стражник бросился вдогонку, но зацепился за веревку и плашмя растянулся на земле, Когда ему наконец удалось выпутаться и подняться на ноги, грязного мальчишки и след простыл. Часовой сердито закричал, поднимая тревогу.

В королевском шатре Лахлан и Изолт просматривали карты вместе с Дунканом Железным Кулаком и Леонардом Осторожным, тирсолерским солдатом, сдавшимся в плен Лахлану во время Яркой Войны. С тех пор его назначили синаларом, маленькой армии Эльфриды Ник-Хильд за его неизменную доблесть в сражениях и блестящую тактику. Лахлан с Изолт надеялись, что его знание местности и тирсолерских методов ведения войны помогут переломить ход кампании в их пользу.

Это был высокий, широкоплечий и узкобедрый мужчина с тронутыми сединой очень коротко остриженными каштановыми волосами, орлиным носом и выбритым до синевы подбородком. Поверх начищенных до блеска серебряных лат он носил длинный красный плащ с изображением руки в черной латной перчатке, держащей золотой меч. Над мечом вилась лента с девизом Мак-Хильд: «Во Neart Си Nearb», что означало «От силы к силе».

Едва ли можно было найти большую противоположность Леонарду Осторожному, чем синалар Лахлана, Дункан Железный Кулак. Одетый в выцветший синий килт под видавшими виды кожаными латами, Дункан был владельцем кустистой черной бороды, почти полностью закрывавшей невероятно широкую грудь. Его квадратное лицо с бесформенным носом пересекал толстый рубцеватый шрам, белевший на загорелой коже. За спиной у него виднелся огромный черный палаш.

Первоначальное недоверие и холодность, с которыми относились друг к другу два синалара, со временем переросли во взаимное уважение, хотя Дункан всегда находил тирсолерца холодным и бесчувственным, а Леонард, в свою очередь, считал Дункана грубым и неотесанным.

Непонятный шум снаружи все усиливался, и Дункан приподнял густую черную бровь и высунул голову из-за полога шатра.

— Что за гвалт? — осведомился он.

— Да туг шнырял один попрошайка, сэр, я попытался его поймать, но он оказался скользким, как угорь, и удрал, — испуганно доложил солдат. — Сержант хочет, чтобы его поймали и посадили под замок, сэр.

— Ладно, парень, уж постарайся, чтобы все было сделано, — ответил Дункан и втянул голову обратно в шатер, чтобы доложить Лахлану.

Того совершенно не интересовали никакие попрошайки. Он устал, и все тело у него болело от целого дня упорной скачки, а ему хотелось еще спланировать маршрут на завтрашний день, прежде чем отправляться спать. Выслушав объяснения Дункана, он лишь кивнул и повторил свой последний вопрос к Леонарду, который принялся обстоятельно на него отвечать.

Наконец все было полностью проработано, и синалары могли отдать приказы своим офицерам и отправляться спать. Они пожелали Ри и Банри спокойного сна и отправились в ночь, закрепив за собой пологи шатра. Изолт села на соломенный тюфяк, задумчиво развязывая башмаки.

— Пока мы неплохо продвигаемся, — сказала она. — Всего несколько незначительных схваток, ничего такого, о чем стоило бы беспокоиться. Пожалуй, нам наконец удалось захватить Филде врасплох.

— Ох, что-то мне слабо в это верится, — отозвался Лахлан. — Бьюсь об заклад, она что-то затевает. Через неделю нам придется ехать по узкому ущелью. Это очень подходящее место для засады. Или, возможно, она пытается перевезти свою армию на кораблях к нам в тыл, чтобы напасть на нас сзади. Мои разведчики говорят, что примерно неделю назад в море вышла большая флотилия галеонов.

Он сел на тюфяк рядом с Изолт, и она принялась расшнуровывать завязки его кожаного нагрудника. Вся одежда и латы Лахлана были сделаны с учетом его великолепных черных крыльев, из-за чего самому одеться и раздеться ему было нелегко. Он давно уже привык к этому и больше не считал унизительным попросить о помощи. Обычно ему помогал оруженосец, но Лахлан давно уже отослал мальчика спать, поэтому сегодня эта задача легла на Изолт. Внезапно она взглянула наверх, недобро прищурившись.

— Что такое? — спросил Лахлан.

— Я слышала… нет, должно быть, просто показалось. Лист прошуршал по стене шатра.

Она помогла мужу снять нагрудник и повесила его на подставку у стены. Лахлан расстегнул пояс килта и сбросил на землю плед. Он зевнул, потянулся и улегся на тюфяк, позвав сонно:

— Иди в постель, леаннан.

Изолт уменьшила огонь в фонаре, когда вдруг услышала какое-то еле уловимое шуршание. Она стремительно развернулась, и восьмиконечный рейл с пояса, висевшего на кресле, полетел прямо к ней в руку. Потом шагнула вперед, другой рукой вытащив из темноты маленькую фигурку. Она свирепо приставила сверкающее лезвие к горлу незваного гостя.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она. — Как ты смел пробраться в королевский шатер? — Она грубо затрясла ночного посетителя.

— Зачем же так невежливо! — жалобно сказал попрошайка. Услышав звук его голоса, Изолт выронила рейл и подтащила мальчишку поближе к фонарю.

— Финн! — ахнула она. — Клянусь богами! Что ты здесь делаешь?

— Я пришла отдать рапорт, — ответила Финн все тем же жалобным голосом. — Я была бы здесь раньше, но ваш тупоголовый стражник не пропустил меня.

— Как ты сюда попала? — осведомилась Изолт. Финн ухмыльнулась.

— Разрезала стенку палатки.

— И никто тебя не увидел и не услышал? — не веря своим ушам, спросил Лахлан.

— Ой, я ведь Кошка, — заносчиво отозвалась Финн. — Если я не хочу, чтобы меня услышали, то меня и не услышат.

— И ты пробралась в самый центр лагеря, не попавшись на глаза ни одному из часовых? — недоверие начало уступать место гневу.

— Ну, я же лучшая, — самодовольно ответила Финн.

— Кое-кто отправится за это на виселицу, — зловеще пообещал Лахлан. — А если бы ты была наемной убийцей Филде?

Финн встревожилась.

— Ох, не сердись, Лахлан, то есть, не сердитесь, пожалуйста, Ваше Высочество. На самом деле, меня спустили в самом центре лагеря, и они никак не могли меня заметить, если не смотрели на небо. Не надо никого вешать, прошу вас!

— Мои часовые должны смотреть вверх, вниз и во все стороны! — рявкнул Лахлан.

— То есть как это, тебя спустили? — спросила Изолт.

— Меня принесли сюда никс. — Финн явно была очень довольна собой. — Я летала с ними всю ночь. Бьюсь об заклад, никому до меня это не удавалось!

— Никс! — воскликнул Лахлан. — О чем это ты? Все никс вымерли, кроме той старой, которая живет в пещерах под Лукерсиреем.

— Нет, не вымерли, — ответила Финн. — Их много, целые сотни! Мы встретили их, когда пытались найти выход из пещер.

— Если ты считаешь, что именно так отдают рапорт, Фионнгал Ник-Рурах, тебе никогда не стать солдатом. Во имя Кентавра и его Бороды, расскажи нам, что ты тут делаешь? И где Дайд и Энит? Они целы? Ваше задание выполнено успешно? Вы освободили безухого пророка?

Финн вытянулась и браво отсалютовала.

— Финн Кошка, сэр, с рапортом. Задание выполнено успешно, пророк вывезен из Черной Башни вместе с Йеддой и пропавшей командой «Морского Орла». Однако «Вероника» затонула в море в результате вражеского обстрела, благодаря спасательной операции Фэйргов вся команда осталась в живых, скрывается в пещерах, но испытывает острую нехватку провизии и нуждается в немедленном спасении, сэр!

На миг в шатре воцарилась изумленная тишина, а потом Лахлан сказал тихо:

— Спасибо, Финн, теперь все совершенно ясно.

Подробный рассказ занял очень долгое время, поскольку Изолт и Лахлан хотели узнать все перипетии их поразительного путешествия.

В особенности ошеломило их спасение команды «Вероники» Фэйргами.

— Это кажется невозможным, — сказал Лахлан с удивлением. — Кто слышал, чтобы Фэйрги когда-нибудь спасали тонущих? Обычно они как раз их топили!

— Это все песня любви, — убежденно сказала Финн. — Должно быть, нас спасли те Фэйрги, которые слушали пение Энит! Я же говорю, это было что-то поразительное. Мне хотелось…

— Чего?

Финн пожала плечами.

— Не могу описать. Я чувствовала, как мое сердце становится таким большим, что в нем уместилась бы любовь к целому миру и эта любовь сможет спасти мир. Мы все чувствовали одно и то же.

— Только вообразите себе, какие открываются возможности! — воскликнул Лахлан, и его золотые глаза лихорадочно засверкали. — Если бы мы смогли песней призвать всех Фэйргов к любви и миру…

— Ну да, все сто тысяч, — сухо сказала Изолт. — Зачарованных певицей, гитаристом и скрипачом. Это действительно было бы чудом.

— Эшлин тоже играл, — бросилась на защиту своего волынщика Финн.

— Можно научить и других. Ты же знаешь, что я умею петь песню любви, леаннан, — с обольстительной хрипотцой в голосе сказал Лахлан.

Изолт спокойно выдержала его взгляд.

— Да, но я была очень восприимчива к ней. Ты же куда лучше меня знаешь, что колдовские песни могут накладывать чары лишь тогда, когда их слушают не только ушами, но и душой. Те Фэйрги, должно быть, тоже хотели дружбы и мира, раз заклинание подействовало так хорошо.

— Оно подействовало и на нас с Бранг, а уж я-то точно никогда не хотела дружить с ней, как и она со мной, — заметила Финн.

— Ой, Финн, только не говори мне, что вы с кузиной ненавидели друг друга, я все равно этому не поверю, — воскликнул Лахлан. — Нет, вы просто, как две кошки, шипели, показывали когти и защищали каждая свою территорию. Вы стали бы подругами и без песни любви.

— Может быть, — сказала Финн, вспыхнув. — Хотя дело было не только в этом. Тогда я вообще никого не любила. Это все плащ-невидимка. В нем было холодно и как-то… одиноко, как будто мне вообще ни до кого и ни до чего нет дела.

Так в конце концов Финн пришлось рассказать, что это она украла плащ-невидимку и потом распустила его в пещере никс, которые полетели вместе с ней через ночь на поиски армии Ри. И снова Лахлан и Изолт восклицали, задавали вопросы и требовали объяснений до тех пор, пока Финн уже чуть не валилась с ног от усталости. Только тогда Лахлан воскликнул:

— Довольно, моя кошечка! Остальное расскажешь утром. Ты бледная как мел. Марш в постель!

Он позвал своего оруженосца, высокого крепкого мальчишку с копной соломенно-желтых волос. Его лицо показалось Финн смутно знакомым, но лишь когда он заговорил, она узнала Коннора, который был самым младшим в Лиге Исцеляющих Рук. Финн в последний раз видела его всего лишь шестилетним малышом, которого Диллон носил на плечах. Теперь ему было двенадцать, он носил синий килт и плащ личного слуги Ри и с гордостью прикалывал на грудь брошь со вставшим на дыбы оленем.

Финн с радостным изумлением ахнула и обняла его, но Коннор высвободился из ее объятий и встал навытяжку, спросив официально, каковы будут приказания Его Высочества.

— Как видишь, Лига Исцеляющих Рук все еще служит мне верой и правдой, — с улыбкой сказал Лахлан. — Когда Диллон отправился в путь вместе с тобой и Дайдом, я временно произвел Коннора из пажей в оруженосцы, и с тех пор он отлично мне служит.

— Не могу поверить, как сильно он вырос, — ответила Финн. Потом воскликнула возбужденно: — А Джоанна и Томас тоже тут? Ох, как здорово! Наша Лига снова воссоединится.

— Да, Джоанна одна из подающих самые большие надежды целителей, — сказала Изолт. — И Томас, разумеется, тоже тут; мы не могли отправиться на войну без него.

— Он стал таким же рослым и сильным, как ты? — с улыбкой спросила Финн Коннора.

Тот неожиданно погрустнел.

— Нет, — ответил он. — Томас до сих пор совсем маленький и слабенький, бедняжка. Джо говорит, он отдает все силы на исцеление и ничего не оставляет на рост, бедный парнишка.

У Финн был встревоженный вид.

— Но я все равно буду рада снова увидеть его, и Джо тоже, — ответила она. — Прошло столько времени!

Коннор кивнул.

— Да, что есть, то есть. Я могу еще что-нибудь для вас сделать, милорд?

— Нет, Коннор, возвращайся в постель и покажи Кошке, где она будет спать. Каждый раз, когда она зевает, я тоже зеваю, и если так пойдет и дальше, то я скоро сверну себе челюсть. Финн, увидимся завтра с утра. Джоанна позаботится о тебе!

Финн кивнула, снова широко зевнув и протирая глаза. Потом нерешительно спросила:

— Лахлан, то есть, Ваше Высочество… вы получали какие-нибудь новости из Рураха?

Лахлан и Изолт переглянулись, потом Ри сказал весело:

— Должен признаться, мы удивлялись, что ты не спросила об этом раньше. Все в порядке, Финн. Твоему отцу удалось наконец отбить Фэйргов, и они вернулись обратно в море, как мы и надеялись. К несчастью, большую часть кораблей, которые мы снарядили, атаковали пираты, и их груз был потерян, но мы послали на помощь повозки с провизией и лекарствами, и недавно пришли вести, что бунты прекратились, а мор удалось обуздать.

— А мама? — спросила Финн еле слышно. — Она… она… спрашивала обо мне?

— Ну разумеется, — ответила Изолт тепло. — Мы рассказали ей, что видели тебя на Купалу и ты была жива и здорова. А теперь, зная, что ты цела и невредима, мы пошлем в Лукерсирей почтового голубя с весточкой для нее. Там позаботятся, чтобы она узнала, что с тобой все в порядке.

Финн поблагодарила, почувствовав, что у нее отлегло от сердца. Поклонившись и пожелав спокойной ночи, она пошла вслед за Коннором по тихому темному лагерю к большой палатке, стоявшей в некотором отдалении. Там юный оруженосец накормил ее остывшим рагу, на удивление вкусным, хотя и чуть теплым, и разложил для нее тощий соломенный тюфячок, отыскав место среди множества спящих, храпящих вокруг тел. Облегченно вздохнув, Финн натянула на голову грубое шерстяное одеяло и мгновенно провалилась в сон.

Когда она проснулась, было утро. Сквозь поднятые пологи палатки били яркие солнечные лучи, щекоча ей пятки. Гоблин по своему обыкновению спала у нее на шее. Она сняла эльфийскую кошку, переложила к себе на руку и некоторое время лежала, прислушиваясь к шуму лагеря. До нее доносился грохот тяжелых телег по ухабистой земле, ржание лошадей и звон уздечек, кудахтанье кур и время от времени негромкое блеяние коз. Солдаты кричали и ругались, и периодически раздавался высокий женский голос.

Палатка была пуста. Все тюфяки, уже скатанные, стояли у стены рядом с шестью небольшими коричневыми сундуками. На сундуках были аккуратно уложены несколько маленьких ранцев, поверх каждого из которых было привязано скатанное одеяло. Трава уже начала постепенно выпрямляться в тех местах, где ее прижало тяжестью спящих тел. Лишь тюфяк Финн лежал там, где его разложили. Она с удивлением подумала, что проспала подъем и сборы всех остальных, и решила, что они, должно быть, сделали это очень проворно и тихо.

В этот миг какая-то женщина наклонилась и заглянула в палатку.

— А, ты наконец-то проснулась! А я уже начала думать, что мне придется завернуть тебя в тюфяк и погрузить на телегу, — сказала она с мягким юмором.

— Джо! — воскликнула Финн, мгновенно вскочив на ноги. — Елки-палки, только поглядите на нее! Я ни за что бы тебя не узнала.

— Неужели я так сильно изменилась? — насмешливо сказала Джоанна. — Ну да, полагаю, что изменилась. Шесть лет прошло. Хотя по тебе этого не видно! Я думала, что ты теперь банприоннса, Финн! Только взгляни на себя! Ты точно такая же чумазая и оборванная, как в былые дни.

— Да, но у меня были такие приключения! — радостно воскликнула Финн. — Нельзя же сражаться, чуть не утонуть и ползать по пещерам и при этом ни капельки не испачкаться.

— Да, полагаю, что нельзя, — ответила Джоанна. — Но ты сейчас же пойдешь и помоешься, а потом наденешь приличную одежду, это я тебе обещаю.

— Правда? — отозвалась Финн, с удивлением заметив властность в голосе Джоанны. Та нищенка, которую она помнила, была худенькой, вечно обеспокоенной девочкой, боявшейся всего на свете. Теперь она превратилась в высокую сильную женщину с загрубелыми искусными руками и решительным лицом. Судя по ее виду, испугать ее было способно очень немногое.

— Ну, если хочешь получить завтрак, то иначе никак, — ответила Джоанна. — Никому не разрешается сидеть у моего костра с руками грязными, как у трубочиста!

— Ну ладно, — кротко ответила Финн. Она действительно была очень голодна.

К ее смятению, оказалось, что в понятие Джоанны о мытье входила жесткая щетка, несколько ведер очень горячей воды, уйма мыла и сожжение всей старой одежды. Один или два раза Финн попыталась было протестовать, но скоро поняла, что сопротивление ни к чему хорошему не приведет. Впечатление силы, исходящей от Джоанны, не было ложным. Лишь тогда, когда каждый дюйм тела Финн стал розовым и сверкающим, включая и ногти на ногах, Джоанна прекратила скрести и тереть ее. После этого Финн получила чистые льняные панталоны и сорочку, рубашку из некрашеного льна, длинный серый плащ, пару серых шерстяных штанов, завязывавшихся под коленями, длинные вязаные чулки и пару крепких башмаков. Она блаженно натянула на себя теплую чистую одежду, расчесала влажные кудри и вышла из-за ширмы, представ перед оценивающим взглядом Джоанны.

Та критически оглядела ее с ног до головы, потом улыбнулась и одобрительно кивнула.

— Сойдет, — сказала она. — А теперь иди поешь, а то мне некогда больше с тобой возиться.

Финн ухмыльнулась в ответ и пошла за ней к костру. Гоблин свернулась клубочком на хозяйкином мешке, дожидаясь ее возвращения, поскольку не имела никакого желания оставаться в обществе Финн, когда вокруг лилось столько воды. Финн уселась рядышком с ней и с жадностью проглотила две большие миски каши с орехами, сухофруктами и медом. Пока она ела, Джоанна поджарила ей на сковороде несколько пресных лепешек, которые оказались в точности такими легкими и воздушными, как Финн надеялась.

— Ох, какая обалденная вкуснятина, — вздохнула она блаженно. — А я и не помню, чтобы ты так здорово готовила, Джо.

— Изабо Рыжая учила меня готовить, — ответила Джоанна. — А она ведь одна из лучших, ты же знаешь. Она научила меня почти всему, что я знаю, о травах, лечении и обо всем остальном. Если бы не она, я до сих пор была бы сиротой без крова и куска хлеба в руках. Я очень благодарна ей.

Финн откинулась назад, опираясь на локти и отчаянно жалея, что нельзя покурить. Но ее кисет погиб во время кораблекрушения, а украсть новый она не успела.

Джоанна встала и потянулась, сказав:

— Ты закончила? Мы уже и так слишком завозились благодаря тебе, соня, а мне еще нужно здесь вымыть и убрать. Кроме того, я должна до отъезда поговорить с другими целителями и убедиться, что они не забудут поискать ивовых деревьев. Нам вечно не хватает ивовой коры, а эти болваны никогда ничего не видят, если их не ткнуть прямо носом.

— Может, я все вымою и уберу, а ты займешься тем, что должна сделать? — предложила Финн.

— Это было бы замечательно, — с облегчением ответила Джоанна и заспешила по своим делам.

Через десять минут она вернулась. Финн посадила Гоблин в карман, взяла мешок и пошла за целительницей через лагерь туда, где эскадрон солдат готовился выступать в поход. Там уже дожидались Лахлан и Изолт — Ри на великолепном вороном жеребце, а Банри на высокой серой кобыле со струящейся белой гривой и шелковистым хвостом. На обоих были кирасы из твердой кожи, легкие кожаные шлемы на головах и пледы. На одетом в латную перчатку запястье Лахлана сидел белоснежный кречет, снисходительно взиравший на мир сквозь щелочки в кожаном колпаке. Финн в тот же миг узнала прекрасную птицу, поскольку Снежное Крыло преподнес в подарок Ри отец Финн, Энгус Мак-Рурах.

К седлу Лахлана был приторочен колчан со стрелами и огромный лук, когда-то принадлежавший его предку Оуэну Мак-Кьюинну. Свой тяжелый палаш он носил за спиной между крыльями, за поясом у него торчал короткий меч, а из башмака кинжал. Изолт точно так же внушительно вооружилась — луком и стрелами, а ее тонкую талию охватывал пояс с оружием.

Увидев Финн, Лахлан поднял руку и поманил ее к себе. Она проворно прошла через луг, кивнув Айену и Эльфриде, которые стояли, дожидаясь возможности попрощаться.

— Как видишь, мы готовы ехать, — с ласковой улыбкой сказал Ри. — Надеюсь, ты хорошо поела и отдохнула, моя кошечка, потому что нам предстоит долгая и трудная скачка!

— Финн, как там Киллиан? — с беспокойством спросила Эльфрида.

— Ох, не слишком хорошо, — ответила Финн. — Похоже, старик ошеломлен и сбит с толку. Думаю, он временами вообще не понимал, что происходит, но был так слаб, что не мог протестовать и просто позволял нам тащить его с собой, как мешок с картошкой. — Она описала следы истязаний, покрывавшие его старое истощенное тело, и увидела, как глаза Эльфриды наполнились слезами жалости.

— Ох, это очень плохая новость, — сказала она. — Киллиан понял, что ты пришла по моему поручению?

— Не уверена, — ответила Финн. — У меня почти не было времени объяснять. Но он узнал крест.

— Ну, хотя бы что-то, — вздохнула Эльфрида. — Жаль, что я не могу поехать с вами.

— И хорошо, что не можешь, — холодно сказала Изолт. — Мы отправляемся не на прогулку, Эльфрида. Куда удобнее ехать в своем экипаже в тылу армии, где тебя окружают служанки и защищают телохранители. Поехав с отрядом, ты лишь задержала бы нас.

— Да, наверное, — печально согласилась та. — Что ж, надеюсь, вы найдете пророка в лучшем виде, и всех, кто ему помогал, тоже. — Она подняла руку, прощаясь. — С Богом!

— С Богом, — с улыбкой ответил Лахлан, отдавая ей честь.

— Да пребудет со всеми вами Эйя, — сказал Айен, взяв Эльфриду под руку. Они оба развернулись и пошли прочь. Понуро поникшие плечи Эльфриды свидетельствовали, что слова Изолт обидели ее, но Банри не выказывала никакого раскаяния. Как всегда, ее прекрасное лицо было спокойным и суровым.

— Да, действительно трудно поверить, что Эльфрида — потомок Яркой Воительницы, — сказал Лахлан, как будто пытаясь как-то оправдать резкость жены. — Но она так воспитана, Изолт, и не надо ожидать от нее воинственности.

Изолт прямо встретила его взгляд.

— А я и не ожидаю.

— Тогда почему ты все время так холодна с ней? — спросил он. — Она милая женщина и очень старается подружиться с тобой.

Изолт пожала плечами.

— Я холодна? Ничуть. Просто она вечно заламывает руки и рыдает, вместо того чтобы делать то, что нужно. — Она помолчала, потом сказала, слегка покраснев: — Вы, мужчины, считаете Эльфриду такой милой и нежной, но она вечно получает то, что хочет, не шевельнув ради этого и пальцем. Меня это раздражает.

— Да, она хорошенькая, — к немалому гневу Изолт заметил Лахлан и с ухмылкой взглянул на жадно слушающую Финн.

— Ох, да ради Эйя, — раздраженно заявила Изолт. — Если ей так хочется, пусть едет, мне-то что. Только чтоб потом не жаловалась, что у нее измялись юбки и растрепалась прическа!

— Ну ладно, довольно праздной болтовни. Выезжаем! Коннор, бегом, скажи Айену и Эльфриде, что они тоже могут поехать с нами, только живо!

Финн усмехнулась и пошла за Джоанной через ряды сидящих на конях солдат. Кроме Ри и Банри в поход отправлялись еще и пятьдесят Телохранителей Ри, возглавляемых Дунканом Железным Кулаком на огромном буром мерине с косматыми белыми бабками и гривой. Коннор, сидевший на красивом гнедом пони, держа в руках знамя Ри, поскакал за Айеном и Эльфридой. Финн завистливо уставилась на него, вполуха слушая Джоанну, которая велела ей садиться в небольшую повозку вместе с придворным колдуном, Гвилимом Уродливым, и остальными целителями.

— А почему мне тоже нельзя встать в строй? — спросила она непокорно. — Терпеть не могу трястись в повозке!

— Я не знала, что ты научилась ездить верхом, — ответила Джоанна. — Кроме того, у нас нет свободных лошадей.

— Разумеется, я умею ездить верхом, — строптиво ответила Финн. — Я могу ездить на ком угодно! — Она с тоской вспомнила о своей вороной кобылке Уголек, оставленной на попечение Нины в Риссмадилле вместе с остальными лошадьми. — Ведь должна же у кого-нибудь найтись запасная лошадь? Пылающие яйца дракона! Как я смогу показывать Лахлану дорогу, если буду тащиться в самом конце, глотая пыль?

— Ты должна называть Ри «Его Высочество», — строго ответила Джоанна. — Подожди меня здесь, Финн. Я поговорю с командиром кавалерии и узнаю, нельзя ли тебе одолжить одного из запасных жеребцов у кого-нибудь из кавалеристов. Но они не будут этому рады, Финн, предупреждаю тебя. Боевые кони стоят уйму денег, и хозяева очень их ценят. Смотри, если ты не окажешься такой искусной наездницей, как говоришь!

Она зашагала через поле, и Финн прислонилась спиной к фургону, нетерпеливо притопывая ногой.

— Привет, Финн, — раздался негромкий и довольно грустный голос. — Ты меня не помнишь?

Вздрогнув, она подняла глаза. Совсем рядом в фургоне сидел маленький худенький мальчик с бледно-золотыми волосами и огромными голубыми глазами. Его кожа была такой тонкой, что казалась прозрачной, а на висках бились голубые жилки. Под глазами у него залегли глубокие фиолетовые тени, а у основания шеи торчали ключицы. На руках, бессильно повисших вдоль бортика фургона, были надеты черные перчатки.

— Томас! — закричала Финн. — Ох, Томас!

К своему удивлению, она почувствовала, что плачет. Она наклонилась и горячо обняла мальчика, осушив свои слезы о мягкую шерсть его плаща. — Ну конечно же, я тебя помню! Я просто тебя не заметила.

— Я слышал, что ты здесь, — сказал Томас. — Говорят, тебя сбросила с ночного неба стая никс.

— Ну да.

— Эх, хотел бы я это видеть, — с легким вздохом ответил он.

— Было очень поздно. Ты, должно быть, уже спал.

Он слегка поерзал, подняв руку и снова уронив ее.

— Я не очень хорошо сплю, — ответил он вяло. — Вокруг всегда столько больных людей. Я чувствую их боль, хотя мне не разрешают прикоснуться ко всем. Говорят, что я должен беречь силы для тех, кто больше всех в них нуждается.

— Это хороший совет, — оживленно сказала Финн. — Ты же знаешь, что не можешь излечить всех.

— Я чувствую их боль, — печально отозвался он.

И снова Финн ощутила на глазах горячие слезы. Она удивилась, что же это с ней происходит, если ее так легко разжалобить. Прошло уже много месяцев с тех пор, как ей хотелось плакать, и вот, пожалуйста, она все время хнычет, как какая-то глупая сентиментальная размазня. Она засопела и сказала еще более оживленно:

— Ты заболеешь сам, если попытаешься вылечить всех простофиль, умудрившихся подхватить насморк или простуду.

— Вот и Джо так говорит.

— Ну так и послушай ее. Джо права.

— Ох, ну разумеется, я права, — сказала Джоанна, подойдя к ней сзади. — Хотя не имею ни малейшего понятия, о чем это вы говорите. Пойдем, Финн, я нашла тебе коня. Смотри, хорошенько заботься о нем и не вздумай поранить ему рот удилами или бока шпорами, а не то наживешь себе смертельного врага в лице его хозяина. Давай, Его Высочество сердится и требует немедленно отправляться в путь. Уже давно рассвело!

Финн радостно побежала к своему скакуну, огромному гнедому мерину с гордо изогнутой шеей, по кличке Харкен. Он был куда выше Уголек и, как обнаружила Финн, едва только оседлав его, куда сильнее. Он гарцевал и упирался под непривычно легким телом, и ей стоило немалого труда поставить его в ряд с остальными лошадьми. Но она скрыла свой страх и, ударив коня пятками по бокам, оказалась рядом с Лахланом и Изолт, которые критически оглядели ее.

— Ты уверена, что справишься с ним, Финн? — спросила Изолт.

— А то как же!

— Ну ладно, — сказал Ри. — Едем!

К вечеру первого дня Финн была готова разрыдаться от усталости. Она никогда не ездила так быстро и так долго. Лошадей подгоняли при любой возможности, пуская их галопом по лугам и долинам, заросшим деревьями. Лишь когда лес стал слишком густым, всадники перешли на тряскую рысцу, от которой Финн клацала зубами и до крови стерла бедра.

Харкену потребовалось всего десять минут, чтобы выбросить Финн из седла, и она тяжело плюхнулась на землю, свалившись с большой высоты на полной скорости. Гоблин, цеплявшаяся за ее плечо, соскочила, грациозно приземлилась на лапки и уселась вылизывать усы, пока обескураженная и разъяренная Финн ловила своего мерина.

Харкен был слишком хорошо обучен, чтобы убежать, но ей пришлось садиться в седло без приступки и посторонней помощи, одновременно держа недовольную эльфийскую кошку, которая постоянно пыталась в отместку оцарапать хозяйку своими острыми коготками. Всей кожей чувствуя, что целители смотрят на нее из своей повозки, Финн с горящими щеками кое-как взобралась в седло, развернула гнедого, ударила его пятками по бокам и бросилась догонять остальных всадников, которые, не останавливаясь, поскакали дальше.

Вскоре после этого мерин неожиданно свернул с дороги и пронесся под низкой веткой, и Финн удержалась в седле лишь благодаря тому, что съехала набок, обеими руками уцепившись за стремя. Еще через полчаса он снова сбросил ее, внезапно скакнув в сторону на полном ходу, а после этого — в полдень, резко остановившись, чтобы попить воды из ленивого коричневого ручейка. Финн перелетела через голову и угодила прямо в воду, немало позабавив всадников. Дункан Железный Кулак сам соскочил со своего коня, чтобы вытащить ее из ручья, сказав через плечо:

— Что ж, Харкен решил, что это место ничем не хуже других, чтобы остановиться на обед. Давайте сделаем привал и дадим лошадям немного отдохнуть.

Мокрая и глубоко униженная, девушка выбралась на берег, тайком потирая ушибленные места и не глядя никому в глаза. Гоблин выскочила следом за ней, с прилипшим к телу мокрым мехом и хвостом, с которого стекала вода. Она уселась спиной к Финн и принялась вылизываться, зашипев на хозяйку, когда та попыталась взять ее на руки.

Никто не обращал на смущенную наездницу и ее кошку никакого внимания, ослабляя подпруги и распаковывая седельные сумки. Финн могла лишь радоваться, что угрюмый первый помощник с «Вероники» не был свидетелем ее позорного падения. Эрвин Праведный не раз твердил, что «погибели предшествует гордость, а падению надменность», и она никак не могла отделаться от мысли, что доказательство его правоты доставило бы ему огромное удовольствие.

Финн готова была бы свернуться калачиком под деревьями и проспать весь день, но к ее ужасу они остановились ровно на столько, чтобы перекусить хлебом, сыром и элем, и снова продолжили путь. Гоблин вполне ясно выразила свое настроение, запрыгнув в повозку и свернувшись там на куче одеял, не удостоив хозяйку и взглядом, когда та попыталась заманить ее обратно к себе на плечо. Финн с радостью присоединилась бы к эльфийской кошке, но гордость не позволила ей признать поражение, поэтому она, морщась и проклиная все на свете, упрямо взобралась на гнедого мерина и, стиснув зубы, вцепилась в поводья, когда он снова рысью понесся вперед.

В конце концов, солнце начало опускаться за высокие пологие холмы, но они продолжали скакать и тогда, когда сумерки превратились в ночь, при свете горящих факелов. Наконец разбили лагерь, но у Финн так затекло и болело все тело, что она еле стояла на ногах. Джоанна без единого слова дала ей горшочек с бальзамом, который нещадно жег кожу, когда она мазала им свои синяки и ноющие мышцы, но зато успокоил боль настолько, что Финн в конце концов смогла отдохнуть.

Второй и третий день стали для нее настоящей пыткой. Финн от души пожалела, что так хвасталась своей удалью, поскольку конь был слишком сильным для нее и постоянно одерживал верх в их борьбе. Но она была исполнена решимости не выказывать слабости перед солдатами, используя каждую каплю силы своего тела и духа, чтобы заставить Харкена подчиниться. Несколько раз она вылетала из седла, но каждый раз садилась обратно и без слова жалобы продолжала путь.

На четвертый день ее мышцы привыкли к бешеной гонке, а бальзам Джоанны смягчал боль от ссадин. К пятому дню Финн почувствовала, что наконец полностью подчинила себе коня, который прекратил свои попытки вышибить ее из седла, промчавшись под низкой веткой или коварно скакнув в сторону на полном ходу. На шестой день она уже наслаждалась возбуждением их головокружительной гонки и даже начала замечать красоту окружающего пейзажа.

Всадники неслись по холмам, понижавшимся в направлении моря, резко заканчиваясь на краю высоких утесов, которые Финн в последний раз видела с палубы «Вероники». Ручьи бежали по широким долинам, часто петляя через небольшие островки леса, где солдаты охотились на птиц и кроликов, разнообразивших их рацион. Там и сям виднелись одинокие крестьянские домики, обычно защищенные высокими каменными стенами. При виде эскадрона солдат работавшие на полях фермеры разворачивались и бегом неслись к дому, крепко запирая ворота. Всадники никогда не останавливались, хотя всем хотелось купить какой-нибудь свежей еды или попроситься на ночлег.

На седьмой день они вступили в стычку с дозором Ярких Солдат. Лахлану не хотелось развязывать бой. Целью похода было спасение потерпевшей кораблекрушение команды «Вероники», а не война со Всеобщим Собранием. Поэтому они просто пронеслись через отряд во весь опор, размахивая по сторонам мечами. Снежное Крыло спикировал с неба на головокружительной скорости, убив одного из солдат одним метким ударом мощных когтей. Гвилим Уродливый вызвал иллюзию змей, заставившую коней противника испуганно шарахнуться назад, а потом, когда Телохранители уже пропали из виду за холмом, скрыл их следы при помощи магии. Нескольких солдат послали оставить ложный след на случай погони, и их путешествие продолжилось в том же порядке, что и прежде. Финн пришлось признать, что на нее произвели впечатление скорость и спокойствие, с которыми все это было проделано. Синие Стражи были воистину закаленными бойцами.

На восьмой день они выехали на берег моря, и Финн начала оглядываться в поисках знакомых ориентиров. Всех терзала тревога, поскольку здесь столько причудливых скал выступало над неспокойным морем, что было непонятно, как же Финн сможет отличить одну от другой. Но она лишь презрительно усмехнулась, сказав:

— Пылающие яйца дракона, вы забыли, что я Ник-Рурах? Я могу найти их даже в темноте с закрытыми глазами, заткнутыми ушами и руками, связанными за спиной!

В тот день они увидели плывущую вдоль побережья флотилию галеонов и около часа прятались за скалами, не желая, чтобы кто-нибудь заметил их в подзорную трубу. Наконец белые паруса скрылись из виду, и они двинулись дальше, осторожно выбирая дорогу на неровной земле.

Внезапно Финн вскрикнула:

— Смотрите! Влюбленные! Тэм называл их так. Видите те скалы, склонившиеся друг к другу, как будто обнимаются? Там мы вышли на берег. А Расселина Нечистого где-то поблизости.

Тени уже удлинились, а свет был очень ярким, как всегда бывает в последние минуты перед заходом солнца. Лахлан хотел стать лагерем в небольшом лесочке в некотором отдалении от берега и вернуться утром, чтобы Финн могла спуститься по скале и отыскать своих товарищей. Но та была полна решимости начать поиски прямо сейчас.

— Этот утес не больше двух сотен футов в высоту, я спущусь по нему за несколько минут! — воскликнула она. — Пожалуйста, Лахлан! Они так тревожатся. К тому же сегодня можно подготовить все, чтобы завтра утром сразу вытащить их без лишней траты времени.

— Но сейчас же прилив, — сказал Лахлан. — А вдруг ты не сможешь вовремя найти пещеру?

— Ой, да я же точно знаю, где она, — ответила Финн. — Я спущусь по скале прямо над Расселиной Нечистого и просто проберусь внутрь. Мне вообще не понадобится ступать на берег.

— Финн, ты можешь сказать, живы ли они до сих пор? — спросила Изолт.

Финн заколебалась.

— Вообще-то, нет, — призналась она. — Я чувствую какое-то мельтешение разумов, но между нами очень много камня.

— Я чувствую боль, — жалобно сказал Томас.

— А пророк? — Лахлан наклонился вперед, нахмурившись. — Ты можешь сказать, жив ли он еще?

Финн пожала плечами.

— Думаю, да. У меня больше нет его креста, который я вернула ему, и нет ничего из его вещей, чтобы прикоснуться к ним для верности. Думаю, он все еще жив, хотя его разум чувствуется очень слабо.

С этими словами она спешилась и принялась проверять свои веревки и воротки, готовясь к спуску. Пока она отсыпалась в ту ночь в лагере, интендант Лахлана подготовил для нее новое снаряжение. Один из армейских кузнецов сковал новые шпильки и квадратный молоток, как тот, который ушел на дно вместе с «Вероникой», и у нее была длинная веревка из волос никс, в свернутом виде превратившаяся в удивительно маленький моток, который Финн повесила на пояс.

Она надежно застегнула эльфийскую кошку в кармане плаща, прочно закрепила веревку из волос никс вокруг выступа скалы и начала проворно скользить по склону утеса.

Утес отбрасывал глубокую тень, но Финн не раз карабкалась по скалам в полной темноте, поэтому вниз спускалась без труда. Веревка была такой скользкой, что она могла съезжать по ней на большой скорости, и такой шелковистой, что при этом не обдирала руки. Время от времени она отталкивалась от поверхности утеса ногами, наращивая скорость. К тому моменту, когда она добралась до входа в пещеру, увенчанные белыми барашками волны уже ревели, захлестывая прибрежные скалы. Финн перевернулась, повиснув вверх ногами над Расселиной Нечистого.

— Эй, Паршивый! — прошептала она.

Внутри произошло какое-то слабое шевеление.

— Финн? — в голосе слышалось недоверие.

— Ага. Можно войти, или ты проткнешь меня своим радостным мечом?

— Нет, что ты, конечно же, заходи. — Диллон шагнул вперед, вглядываясь в темноту. — Где ты, Финн, в воде, что ли?

Она побарабанила ему по макушке.

— Наверху, балда.

Он поднял голову, вздрогнул и почесал в затылке.

— Пылающие яйца дракона!

— Отойди, копуша, ты что, хочешь, чтобы я приземлилась прямо тебе на голову?

Диллон отступил назад, что-то бормоча себе под нос, и Финн гибко скользнула в расселину, грациозно опустившись на землю прямо перед ним.

— Рада тебя видеть, Паршивый, как поживаешь? — спросила она.

Он рассмеялся, все еще потирая макушку.

— Да уж, Финн, чего у тебя не отнять, так это умения делать выход!

— Благодарю вас, добрый сэр, я старалась.

— Откуда, во имя Эйя, ты знала, что я сегодня несу караул?

— Знать такие вещи — мое дело, — ответила она заносчиво. — Я же все-таки Кошка.

Он ухмыльнулся.

— Слава Эйя, ты пришла, Финн, мы все с ума сходили от волнения. Не говоря уж о голоде. Ты принесла еды? Мы уже сто лет не ели ничего, кроме водорослей и ракушек!

Финн кивнула, тряхнув плечами так, что тяжелый мешок упал к ее ногам. Она заглянула через плечо Диллона в глубину расселины и увидела темные фигуры, сгрудившиеся вокруг костра, зажженного в дальнем конце необъятной пещеры. Никто пока ничего не заметил, и их безнадежно поникшие плечи потрясли ее.

— Лахлан и Изолт с солдатами там, наверху, — сказала она. — Они привезли с собой целителей, поскольку здесь есть раненые.

— А как все остальные?

Диллон помрачнел.

— Боюсь, мы потеряли довольно многих.

— Ох, только не пророка! — Финн вдруг стало страшно. Дать Киллиану Слушателю умереть после того, как они проделали такой долгий путь и столько пережили, чтобы спасти его!

— Нет, он все еще жив. Он крепкий старый орешек, несмотря на то, что с виду одна кожа да кости. Он еще и лучше, чем некоторые!

— А Энит? — воскликнула Финн.

— Нет, хотя она и очень слаба. Она едва поднимает голову со своих одеял, и если бы ты пришла чуть позже…

— Ну ладно, — с облегчением сказала Финн. Хотя ей, естественно, было жалко погибших матросов, она могла лишь радоваться, что на их месте не оказались Киллиан Слушатель или старая циркачка с серебряным голосом. Она уже двинулась было вперед, но Диллон положил руку ей на локоть.

— Прости, Финн, но боюсь, что твой старый слуга Дональд…

— Дональд?

— Да, Дональд. Он ловил рыбу со скал, и его смыло волной. Мы с Дайдом пытались спасти его, но все произошло слишком быстро…

Финн оцепенела от потрясения. Ей никогда не приходило в голову беспокоиться за жизнь старого слуги, хотя он был почти того же возраста, как Киллиан или Энит. Она уставилась на Диллона, потом ее лицо внезапно сморщилось, и из глаз полились слезы. Диллон неловко обнял ее, похлопывая по плечу.

— Не горюй, Финн, не горюй, — шептал он.

Финн вытерла глаза.

— Я не могу в это поверить. Он был таким… таким неустрашимым. — Ей в голову не приходило никакого другого слова, кроме того, которое Дональд так часто говорил сам.

— Нам очень его недоставало. Никто из оставшихся особо не умеет управляться с луком и стрелами, а лески упали в море вместе с Дональдом. Мы делали все, что было в наших силах, но нам пришлось очень нелегко.

Он подвел Финн к костру, где ее приветствовали с огромным воодушевлением. Содержимое набитого рюкзака было встречено почти с таким же восторгом, и она начала раздавать еду и виски из большой фляги, чувствуя, как сердце разрывается от горя и жалости. Все потерпевшие кораблекрушение выглядели невероятно худыми и бледными, их одежда превратилась в лохмотья. Большинство до сих пор были перебинтованы, а у некоторых руки и ноги оставались в тугих шинах. Энит лежала в тревожном забытьи, от которого ее не заставил очнуться даже весь этот веселый шум. Бранг до сих пор не пришла в себя после колдовской болезни, хотя при виде Финн ее зеленые глаза озарились радостью и облегчением. Эшлин лишь с усилием смог подняться на ноги, заходясь в мучительном сухом кашле. Его глаза, как и у Бранг, лихорадочно блестели. Но он поклонился Финн, сказав хрипло:

— Благодарение Эйя, вы целы, миледи! Я так беспокоился о вас!

— Не зови меня так, — нетерпеливо оборвала его Финн. — Я просто Финн.

Она оглянулась по сторонам в поисках Джея и Дайда и обнаружила, что они стоят рядом, дожидаясь, когда придет их черед.

— Ох, Финн, как же здорово снова тебя видеть! — закричал Джей, обняв ее так крепко, что она вскрикнула. — Мы все так волновались. Когда ты исчезла в небе, окруженная теми странными буйными волшебными существами…

— Никс просто чудесные, — возмущенно возразила Финн.

— Я очень рад, что ты жива и здорова, — ответил Джей и снова обнял ее.

— Ну, я тоже рада тебя видеть, — неуклюже отстранилась Финн. — Только у тебя что-то не слишком здоровый вид. Ты выглядишь просто ужасно!

Дайд и Джей и на самом деле были худыми и серыми, их кожа блестела от пота, а голоса охрипли от кашля.

— Какая-то пещерная лихорадка, — объяснила Нелльвин Йедда. — Мы все ее подхватили. Происходит от холода и сырости, как мне кажется. Мы не осмеливались и носа наружу высунуть, ведь галеоны искали нас по всему побережью.

Финн кивнула.

— Да, мы их видели. Ну, ничего. Завтра утром мы первым делом вытащим вас отсюда на свежий воздух. Томас здесь, и Джоанна тоже. Они живо поставят вас на ноги.

Однако подъем оказался нелегкой задачей. Не многие из потерпевших кораблекрушение были достаточно сильны, чтобы хотя бы попытаться лезть самим, поэтому Телохранителям пришлось тащить их на носилках, подвешенных на веревках. Джед, пес Диллона, скулил всю дорогу, тщетно пытаясь вырваться из державших его ремней. Он тоже отощал под своим косматым белым мехом, несколько недель питаясь одними лишь пещерными крысами.

Киллиана Слушателя подняли через край утеса одним из первых. Едва открыв глаза, он увидел Лахлана, обеспокоено склонившегося над ним. Поднимающееся солнце золотило молодого Ри своими лучами, его топазово-желтые глаза горели на смуглом лице, а великолепные черные крылья подчеркивали всю силу и мощь высокой фигуры. Киллиан взглянул на него с благоговейным трепетом, потом попытался встать на колени, схватив сильные смуглые руки Лахлана и целуя их.

— Ты действительно ангел Господень! — воскликнул он.

— Нет, я никакой не ангел, — мягко сказал Лахлан. — Я просто смертный, сражающийся, как и все люди, за то, что справедливо.

— Нет, — сказал Киллиан. — Я видел тебя в моих снах. Ты — вестник Отца Нашего Небесного, посланный исполнить Его волю.

— Может быть, это и так, — сказал Лахлан, — если Его воля — попытаться принести мир всей стране. Ибо именно такова моя цель, даже если придется бороться за это до самой смерти.

— Нести мир — всегда Его воля, — сказал Киллиан, и на его дряхлых губах задрожала улыбка. — Любовь, радость и мир, вот что Он велит нам искать, а не жажду власти и материальных вещей, не тех себялюбивых амбиций, которые движут Филде, недаром называемой Блудницей Брайда.

— Любовь, радость и мир, — медленно проговорил Лахлан. — Да, именно этого я и хочу. И с твоей помощью, даст Эйя, мы сможем найти их.

Джоанна и ее целители взялись за дело, как только первое бледное лицо показалось над краем утеса. Получивших серьезные ранения относили туда, где сидел Томас, бледный и печальный. Мальчик снял свои черные перчатки и клал руки им на лоб. От его пальцев по серым лицам разливался румянец здоровья. Сломанные руки и ноги срастались, гнойные раны высыхали и затягивались, синяки исчезали.

Когда мальчик коснулся лба Энит, старая циркачка открыла глаза и улыбнулась ему, сказав:

— Благослови тебя Эйя, сынок! Я снова чувствую себя как девушка. Хоть прямо сейчас в пляс!

Она изумленно согнула свои узловатые пальцы, потом поднялась на ноги и с помощью Дайда сделала несколько нетвердых шагов — первых за несколько лет. Необратимые повреждения, которые причинил ее суставам артрит, вылечить было нельзя — Томас не мог возвратить уже утерянное, — но воспаление и боль прошли, и Энит чувствовала себя куда лучше, чем многие последние годы.

— У него воистину поразительный Талант, — воскликнул Дайд. — Мы думали, что бабушка никогда больше не будет ходить!

— Истинное чудо! — сказал Киллиан Слушатель, наблюдавший за ними с большим интересом. — Воистину, пути Господни неисповедимы.

Томас поднял на него взгляд.

— А ты разве не хочешь, чтобы я прикоснулся и к тебе тоже? — спросил он робко. — Я не могу вернуть тебе уши, но, возможно, смогу исцелить другие раны. Я чувствую твою боль.

Старый пророк кивнул, его худое лицо было очень торжественным. Он наклонился, и Томас возложил руки на его костлявый лоб, а когда наконец поднял ладони, пророк встал, высокий и уверенный, его темные глаза сверкали. От многочисленных рубцов не осталось и следа.

— Когда ты коснулся меня, я услышал голоса ангелов, — воскликнул он. — Я уже начал думать, что они больше не хотят говорить со мной, столько месяцев не слыша ничего, кроме собственных мрачных мыслей. Но теперь, теперь! Я слышал трубный зов их повелений и небесный хор их ликования. Я боялся, что они отреклись от меня, но ныне знаю, что просто закрыл уши моей души, как Филде закрыла уши моего тела. Аллилуйя! Гнев Господень поразит этих лживых правителей, которые завели народ моей страны в темную эру греха и обмана, где слово Божье искажают и выворачивают наизнанку. Примем же всеоружие Божие, перепояшем чресла наши истиною и облечемся броней праведности! Возьмем же меч духовный, который есть слово Божие, и ниспровергнем этих лживых священнослужителей, этих гордых, тщеславных и коварных правителей!