"Запретная земля" - читать интересную книгу автора (Форсит Кейт)

ЧЕРНАЯ БАШНЯ

Следующее утро выдалось ясным и солнечным. Финн облокотилась на перила и смотрела на Фэйргов, которые плыли рядом с кораблем, свистя, напевая и подскакивая на волнах ради забавы. Часто они выпрыгивали из воды, грациозно взмахивая сильными серебристыми хвостами. Их черные волосы струились по поверхности. Матросы бросали им соленую рыбу, а Фэйрги в ответ кидали свежую, и один старый моряк сказал:

— Да, жаль, что они не могут все время плыть рядом с нами; это было бы куда легче, чем забрасывать леску в надежде поймать хоть что-нибудь!

К закату большинство Фэйргов отстало, последовав за воином с черной жемчужиной, повернувшим своего морского змея обратно к островам. «Вероника» осталась одна в открытом море.

Следующие двенадцать дней маленькая каравелла плыла вдоль побережья Клахана, благословленная попутным ветром и ясным небом. Все это время Энит и Эшлин лежали как мертвые, их дыхание было быстрым и поверхностным, лбы горели.

— Это колдовская болезнь, — сказал Дайд. Его лицо прорезали морщины тревоги и усталости. — Энит слишком стара для такого заклинания, а Эшлин слишком молод.

— Они поправятся?

— Надеюсь. — Дайд положил голову на руки. — Должен сказать, что я и сам чувствую себя не лучшим образом. Я никогда еще так не пел.

— И я тоже, — сказал Джей. В его голосе все еще звенело ликование, хотя и он выглядел опустошенным и усталым. — В этой виоле скрыта огромная сила. Я чувствовал, как она клокочет во мне.

— Мы все это слышали, — сказал Дайд, сжав плечо друга. — И это не одна лишь виола. У тебя действительно блестящий Талант!

Энит очнулась на двенадцатый день после песни любви, а Эшлин еще через три дня. Оба похудели и ослабли, а старая женщина казалась такой бесплотной, что ее вот-вот унесет ветер.

«Вероника» оставила берег далеко позади, поскольку они сейчас проплывали воды Эррана, скрывавшие коварные ползучие отмели и печально известные живущим в них чудищем, арлекин-гидрой. Многие моряки развлекались жуткими историями об этом ули-бисте, пугая молодых членов команды. Они рассказывали, что арлекин-гидра уничтожила куда большее кораблей, чем все остальные природные и магические явления. Это был морской змей с тысячей голов. Если одну отрубали, на ее месте тут же вырастали две новые. Гидра появлялась из ниоткуда, поднимаясь из глубин, чтобы превратить корабль в щепки в своих радужных кольцах и сожрать его команду.

— Ты думал, что тот морской змей — настоящее чудище, но в сравнении с арлекин-гидрой он просто котенок, — стращали они.

Финн была страшно рада, что они плывут так далеко к югу от побережья Эррана.

Однажды, через несколько дней после пробуждения Эшлина, Финн лежала на палубе полубака, играя с молодым волынщиком в нарды. День был теплым и погожим, и все матросы, свободные от вахты, отдыхали на палубах, играя в карты или кости или латая свою оборванную одежду. Дайд играл на гитаре и развлекал матросов песней о моряке на берегу:

Эй вы, забияки, в чьих жилах не кровь, а морская вода!

О Джеке-матросе сейчас я вам песню спою.

Когда после рейса на берег он сходит в порту,

Быстрее него ни один не спускает кубышку свою.

В портовый кабак прямиком отправляется Джек-мореход

И требует скрипку, красотку и бочку хмельного вина.

Так он веселится, пока его не позовет

Ревнивое море — извечная Джека жена.

Диллон ел сушеный бельфрут, свободной рукой поглаживая черные шелковистые уши Джеда, а Джей беседовал о музыкальной теории с Энит, которая сидела в своем кресле, бросая морским птицам крошки черствого хлеба. Воздух вокруг нее побелел от их крыльев, а хриплые крики почти перекрывали веселый голос Дайда.

Даже Дональд вылез из своего камбуза, наслаждаясь теплом и перебросив через фальшборт леску в надежде наловить какой-нибудь рыбы на ужин. Одна Бранг не разделяла всеобщего настроения праздности и блаженства, меряя шагами полубак и с тревогой вглядываясь в горизонт. Между глазами у нее залегла глубокая складка.

— У тебя что, блохи в подштанниках? — лениво спросила Финн, глядя на нее с палубы. — Ты дергаешься, точно курица на раскаленной сковородке.

Бран вспыхнула и покачала головой.

— Я чувствую приближение бури, — отозвалась она. — От этого мне очень не по себе. Боюсь, что она будет сильной.

Эшлин оглянулся на спокойное море и голубое небо. Он был еще более худым, чем обычно, кости на тощих пальцах сильно выдавались.

— Ты уверен? — спросил он. — Я не вижу ни облачка. Бранг беспокойно передернула плечами.

— Я не могу это объяснить, — просто знаю, что надвигается сильная буря.

Сидевшие поблизости моряки подняли ее на смех, но Финн неожиданно встала на ее защиту.

— Бранг не какой-нибудь пустоголовый болван! — воскликнула она. — Он всегда может сказать, когда приближается гроза!

— Наверное, лучше сказать капитану, — посоветовала Энит.

— Ой, можно подумать, что капитан станет слушать какого-то недоростка, — насмешливо заметил один из матросов. — Этот парень даже никогда раньше не был в море, а волос у него на подбородке и вовсе не больше, чем у девчонки.

— Держу пари на недельный паек грога, что еще как послушает! — сказала Финн, поднимаясь на ноги.

— По рукам! — отозвался матрос, хотя один из его друзей спросил с любопытством:

— Так может, этот парень еще и ветер вызывать умеет? Бранг покачала головой, покраснев еще сильнее.

— Но я родился в Шантане, — призналась она. — Там даже самые маленькие гусятницы знают, как завязать узел на тесемках фартука, чтобы был хороший день.

Несколько матросов закивали, но тот, с которым они заключили пари, упрямо сложил руки, глядя на Финн и Бранг, направившихся к капитанской каюте.

— Смотрите, выпорют вас за нахальство кошками, — крикнул он им вслед.

Не обращая на него внимания, Финн забралась по трапу вместе с крадущейся за ней по пятам Гоблин.

— Думаешь, надо? — заколебалась Бранг, но Финн потащила ее дальше, сказав:

— Если ты чуешь бурю, Бранг, наверное, капитан должен об этом знать, тебе не кажется? Разве ты не Ник-Шан?

— Тише! — зашипела Бранг, но Финн лишь рассмеялась, храбро постучав в дверь каюты.

Из-за двери громко спросили, кто там, и она ответила почтительно:

— Это Финн и Бранг, сэр, просим прощения за беспокойство.

— Ну так заходите, — ответил он, и Финн, толкнув дверь, вошла внутрь, втащив за собой Бранг.

Капитан Тобиас и штурман Альфонсус Уверенный склонились над столом, заваленным картами. Эрвин со вторым помощником играли в шахматы за маленьким столиком, втиснутым между двумя удобными кожаными креслами. На столе стоял серебряный кувшин с вином и поднос с серебряными же кубками, а пол покрывал тонкой работы ковер. Если бы не круглый иллюминатор и не колышущийся пол, легко могло показаться, что они очутились в комнате богатого купеческого дома, а не на корабле.

С интересом оглядев роскошную каюту, Финн передала капитану то, что сказала ей Бранг. Штурман нахмурился, а суровый рот Эрвина Праведного сжался, превратившись в еле заметную щель на словно высеченном из гранита лице, но капитан кивнул и сказал резко:

— Спасибо за совет, ребята, мы будем начеку, как и всегда.

— Но вы не думаете, что… — начала было Финн, но он нахмурился и отвернулся. Второй помощник поднялся на ноги и указал им на дверь.

— Но, сэр! — воскликнула Финн, однако добилась лишь того, что большая твердая рука не слишком вежливо вытолкала ее за порог. Дверь захлопнулась перед самым ее возмущенным лицом, и Финн повернулась к Бранг, состроив гримасу.

— Ну и ладно, — философски сказала ее кузина. — Возможно, нам стоит самим задраить люки.

Они поднялись обратно на палубу, встреченные градом насмешек со стороны матросов, которых они изо всех сил старались не замечать.

— Ну, погодите, болваны тупоголовые! Вы еще пожалеете, — было единственным комментарием Финн, встреченным грубым смехом.

Над полными парусами синело небо, ясное и безмятежное. Финн, нахмурившись, посмотрела на Бранг и полезла по снастям вместе с Гоблин, рукой прикрывая глаза от яркого солнца. Там она просидела целый час, раскачиваясь в такт ветру. В конце концов, она слезла и в молчании принялась за свой обед из хлеба с селедкой, потом заступила на вахту вместе с остальными, не поддаваясь на их насмешки.

Мало-помалу небо затянула дымка. Ветер упал, и в горячечном свете заходящего солнца море окрасилось в цвет чеканной меди. Паруса безжизненно повисли на нок-рее. Финн взобралась на полубак и присоединилась к остальным матросам, вглядывающимся в мрачный лиловатый горизонт. Внезапно вдали сверкнула молния, а потом раздался тихий раскат грома.

— Что-то не нравятся мне эти облака, — сказал один из матросов. — Может, сказать капитану…

— Он не поблагодарит вас, — фыркнула Финн. — Капитан не любит советов.

— Ну да, — отозвался моряк, — а кто их любит? Четвертый помощник поднес к глазам подзорную трубу.

Снова раздался гром, на этот раз громче и настойчивей.

— Идет буря, — не без удовольствия сказала Бранг, — и сильная!

Четвертый помощник послал одного из палубных матросов сбегать в капитанскую каюту, и в конце концов капитан вместе с первым помощником показались на палубе. Поднявшийся ветер взметнул фалды их мундиров. Оба угрюмо оглядели зловещее сизое небо. Поднявшиеся волны с угрожающим плеском вздымались и оседали, вздымались и оседали, с разбегу врезаясь в борт маленького кораблика. Зазвучали строгие приказы, и Бранг с Финн переглянулись, бросившись выполнять их. Опуская паруса, Финн сказала работавшему с ней рядом матросу:

— Все, остался ты на неделю без грога.

Он пожал плечами и нахмурился.

Повсюду вокруг них грохотал и рокотал гром, а темное нависшее небо от горизонта до горизонта раскалывали молнии, озаряя бушующее море зловещим светом. Солнце село в тучи, и матросы работали лишь при свете бешено пляшущих фонарей. Проливной дождь барабанил по палубам, обрушивался на головы матросов, лихорадочно задраивавших все люки, закреплявших пушки и бравших паруса на рифы.

Один за другим огромные белые паруса привязывали к реям. Вскоре остались лишь похожие на скелет четыре мачты да изящная паутина такелажа, чернеющие на фоне белых разрядов молний.

Внезапно неистовый ветер сорвал один из парусов. Веревки лопнули, и парус улетел в темноту, в клочья разодранный силой ветра. Корабль накренился. Огромные серые волны перекатывались через нос, захлестывая палубу и сбивая матросов с ног. Раскаты грома заглушали крики страха. Матросы пытались подняться на ноги, цепляясь за веревки или хватаясь за руки тех, кто все еще держался на ногах. Финн с ужасом смотрела, как одного взметнуло над бортом и швырнуло в разъяренное море. На миг искаженное криком лицо заслонило ей весь мир. Потом его поглотили волны, потянувшись к ней жадными белыми когтями. Шатаясь, она вцепилась в перила, чувствуя, как ледяная морось брызг щиплет глаза. Потом рядом очутился Джей, обхватив ее рукой за талию.

— Держись, Финн, — закричал он, перекрывая грохот волн и рев ветра. — Не хватало только, чтобы еще и тебя смыло за борт!

Она вцепилась в его руку, и он подтащил ее к более безопасному месту у главной мачты. Рулевой изо всех сил пытался справиться со штурвалом. Еще одна волна захлестнула палубу, окатив Финн по пояс. Она упала, наглотавшись воды. Джей помог ей подняться, и она мучительно закашлялась. Все вокруг было серым и разъяренным: серое море вздымалось и пенилось, серый ветер свистел в такелаже, серый дождь заливал палубу. Время от времени Финн замечала смутные человеческие фигуры, спотыкающиеся и падающие за борт, или извилистую белую тень еще одного сорвавшегося паруса, но кроме этого она видела лишь серый водоворот перемешавшегося моря и неба.

Громкий треск дерева внезапно заставил всех вскинуть головы. Какой-то миг они прислушивались к ужасающему скрипу, потом бизань-мачта внезапно переломилась, обрушившись вниз вместе с клубком такелажа и изорванных парусов. Люди закричали. Корабль угрожающе накренился и лег на бок. Голодное море заревело, предчувствуя добычу. Финн погрузилась в жалящую, грохочущую, кружащуюся тьму. Ее вертело, как тряпичную куклу, потом больно бросило обо что-то, так сильно, что в ушах зазвенело, а из глаз посыпались искры. Она хлебнула воды, и легкие моментально загорелись огнем. Потом ее нога наткнулась на какой-то твердый предмет, и она инстинктивно от него оттолкнулась, прорвала поверхность и вынырнула на воздух, задыхаясь и давясь морской водой. Кто-то схватил ее за руку и потащил наверх. Слабая, как новорожденный котенок, Финн поползла по наклонной палубе, схватила перепутанный комок веревок и дерева и вцепилась в него.

— Как ты? — ударил ей в ухо тревожный голос Джея. Его плечо поддерживало ее.

— Лучше некуда, — ответила она, хрипло кашляя. — А ты как думаешь?

— Ты выглядишь, как недотопленный котенок, — с неуверенной улыбкой отозвался Джей.

— Гоблин! — мгновенно закричала Финн. — Ох, нет! Моя бедная кошечка!

Ответом ей было жалобное мяуканье, и она, не веря своим ушам, безумными глазами взглянула на такелаж. Там, высоко над их головами, висела крошечная эльфийская кошка, мокрая до нитки и дрожащая, еле видная в косых струях дождя. Всхлипывая, Финн протянула руки, и кошка прыгнула прямо в них, тут же забравшись на шею Финн.

— Бранг, ты должна что-то сделать! — закричал Дайд. — Ты не можешь успокоить ветер?

Бранг покачала головой. Она цеплялась за грот-мачту, с прокушенной губы капала кровь.

— Я не умею! — закричала она.

— Но ты должна сделать хоть что-нибудь! — прокричал Дайд. — Разве ты не Ник-Шан?

Она разрыдалась.

— Меня никто не учил! Только моя старая нянюшка…

— Мне казалось, ты говорила, что у тебя есть Талант, — сказала Финн. — Ты почувствовала приближение бури задолго до того, как мы ее увидели.

Мокрые волосы Бранг облепили лицо, с одежды стекало.

— Чувствовать приближение бури — это ничего не значит! — прокричала она. — Кто угодно, у кого есть хоть капля чутья на погоду, может это. Даже вызвать ветер не так трудно, но успокоить бурю — уже совсем другое дело!

— Ты можешь хотя бы попытаться? — в отчаянии спросил Джей. — Иначе мы все утонем!

Бранг уцепилась за мачту одной рукой, а другой пошарила у себя на поясе, в конце концов ухитрившись развязать кушак. Держа один его конец в левой руке, она как-то умудрилась зубами завязать на нем узел.

О ветер, воющий в ночи,

Этим узлом я связываю тебя,

— затянула она.

Ветер все так же ревел вокруг корабля, который матросы изо всех сил пытались снова поднять на киль. Бранг завязала еще один узел, приговаривая:

О дождь, бушующий в ночи,

Этим узлом я связываю тебя.

Застонав, корабль медленно вернулся на ровный киль — матросам удалось переместить балласт. Но ветер все так же визжал в такелаже, а дождь ледяными струями бил им в лицо.

— Не выходит, — прошептала Финн.

Бранг завязала третий узел на кушаке, выкрикнув:

О гром, грохочущий в ночи,

Этим узлом я связываю тебя!

Она подняла кушак с тремя узлами к неистовствующим небесам, крича:

— Я повелеваю вам, град и дождь, ураган и ветер, морские волны и морская пена, молния и гром, покоритесь моей воле! Силами воздуха и огня, земли и воды я повелеваю вам! Этими узлами я связываю вас!

Все напряженно вглядывались в бурю. Волны все так же вздымались по обеим сторонам, увенчанные белыми барашками. Ветер ревел в снастях.

Лицо Бранг сморщилось от разочарования.

— Я же говорила вам, что не умею! — заплакала она.

— Мне кажется, дождь уже не такой сильный, — сказал через минуту Джей.

— Я больше не слышу грома, — заметил Дайд. — Эй, смотрите! Корабль больше не качает!

Бранг отвела мокрые волосы от лица.

— Правда?

Мало-помалу волны утихли, а ветер улегся, и канаты перестали стонать от напряжения. Бешеный бег увлекаемого бурей кораблика постепенно замедлился. Рулевой снова был в состоянии управиться со штурвалом. Хотя море вокруг все еще волновалось и пенилось, волны больше не пытались утащить маленькую каравеллу на дно. Гроза медленно ушла, и сквозь разорванные облака выглянули звезды.

— Я знал, что Ник-Шан пригодится нам на корабле! — с улыбкой сказал Дайд, похлопав Бранг по спине.

Она залилась румянцем и улыбнулась, захлопав ресницами, так что Финн пришлось шикнуть на нее:

— Прекрати вести себя как глупая девчонка, Бранг, тебя здесь считают парнем, не забыла?

На следующее утро «Вероника» кое-как добралась до безопасной бухты одного из небольших островков. Там они простояли почти неделю, пока корабельный плотник чинил сломанную мачту. Все были рады отдохнуть и восстановить силы, а также снова ступить на твердую землю. Финн с удивлением обнаружила, что песок как будто качается у нее под ногами, словно это остров плыл по беспокойному морю, а не их маленькое побитое бурей суденышко.

На островке оказалось множество птиц и небольших ракообразных, которых можно было употреблять в пищу, а главное — нашелся родник с пресной водой, которой они не преминули наполнить опустевшие бочонки. Теперь, когда все их занятия заключались лишь в том, чтобы есть и спать, Эшлин почти пришел в себя, но Энит была слаба, как никогда.

Освобожденная от обычных обязанностей, Финн тренировалась делать колесо, ходить по канату и метать кинжалы и донимала команду расспросами обо всех подробностях ремонта. Она научилась очень метко бить из арбалета, поскольку птицы на этом острове были маленькими, юркими и очень пугливыми, а Финн до смерти надоела рыба.

Как только бизань-мачта была отремонтирована, став на добрые несколько футов ниже прежнего, они снова отправились в путь. Корабль отнесло на много лиг от курса, и Альфонсус Уверенный постоянно взглядывал на свою алидаду, царапая на бумаге какие-то уравнения. Несмотря на то что пришлось идти против ветра, к закату следующего Дня побережье Тирсолера уже показалось на горизонте.

Пейзаж был неприветливым и унылым: над каменистым берегом высились отвесные утесы, а из воды поднимались странные искривленные скалы. Альфонсус Уверенный явно был рад тому, что может теперь прокладывать курс по знакомым ориентирам, а ветер изменился и стал попутным, так что «Вероника» уверенно подошла к этим негостеприимным берегам.

— Трудно поверить, что на вершине этих утесов — самая плодородная земля, о которой только можно мечтать, — сообщил Финн и Бранг один из матросов, высокий загорелый юноша по имени Тэм, который относился к новичкам лучше других. Он всегда находил время поучить их завязывать разные морские узлы и объяснить, как пользоваться лотлинем или лаглинем.

— Я рос здесь поблизости, — продолжал он, — пока меня не забрали на флот. Только что я был фермером, мечтавшим только о том, как бы прыгнуть через костер с девчонкой из яблочного сада, и вот, пожалуйста, я уже на службе у Всеобщего Собрания и иду на войну с ведьмами.

— Это, наверное, было ужасно, — сказала Бранг.

— Да, что было, то было, Бранг, — сказал Тэм. — Я плакал, как ребенок, когда проснулся вдали от Брайда и в миллионе миль от всего, что знал. Теперь, разумеется, я доволен и больше не думаю о Бесси Яблочной, ну, по крайней мере, не часто.

— И что ты чувствуешь теперь, когда мы возвращаемся в Брайд? — спросила Финн, и эльфийская кошка, сидящая у нее на плече, подняла на него голову точно с таким же вопросительным выражением, как у хозяйки.

Тэм усмехнулся.

— Я в ужасе, парень. Как и тебе следовало бы быть. Если кто-нибудь из старейшин увидит тебя с этой твоей кошкой, тебя непременно сочтут колдуном.

Финн побелела и отшатнулась, а кошка зашипела и выгнула спину дугой.

— Я не колдун, — сказала она дрожащим голосом.

— Ну же, парень, я тебя не обвиняю. Если кого-то и стоит сжечь, так это старую ведьму с голосом, полным колдовства, и трех парней со скрипками и волынками. В Брайде одной игры на таких инструментах вполне хватит, чтобы тебя обвинили, не говоря уж о том, что они околдовали морских демонов, как бы здорово это ни было. — В голосе молодого моряка звучало изумление пополам со страхом.

Финн внезапно осознала все те опасности, о которых до сих пор не тревожилась. Она обменялась испуганным взглядом с Бранг и отпустила какое-то легкомысленное замечание, которое обмануло молодого моряка не больше, чем ее саму.

Мыс Гнева был самой восточной точкой Эйлианана. Огромный вдающийся в море полуостров снискал печальную славу своими беспощадными бурями и опасным проливом между двумя высокими отвесными утесами с одной стороны и грядой скалистых пиков с другой, носивших зловещее название Зубы Бога. Чтобы обойти этот узкий бурный пролив, пришлось бы много недель плыть окружным путем, поскольку море здесь было усеяно островками и рифами, между которыми свирепствовали волны и таились предательские воронки.

Вызвав всех матросов на палубу, рулевой вел маленькую каравеллу по опасному проливу. Альфонсус Уверенный склонился над своими картами, периодически поглядывая на текущий тонкой струйкой песок в песочных часах, а боцман выкрикивал длины лаглиня. Повинуясь указаниям штурмана, матросы раз за разом перекидывали паруса, и корабль лавировал, с большим трудом обходя одну угрожающе острую скалу за другой.

В конце концов «Вероника» благополучно миновала Зубы Бога. Не успела Финн впервые, кажется, за несколько часов перевести дух, как поняла, что они плавают по кругу в огромном водовороте, называемом Дьявольской Воронкой. Она была последним крупным препятствием между каравеллой и пунктом ее назначения, гаванью Брайда. И опять все моряки были на палубе, а Альфонсус делал все новые и новые расчеты времени и угла, постоянно сверяясь со своей алидадой.

Не раз во время этого полного опасностей плавания Финн испытывала приступы страха. Но когда она увидела огромный темный водоворот, его головокружительную скорость, пенящееся море вокруг, ужасную воронку, затягивавшую океан, ноги под ней подломились. Она зажмурилась и уткнулась головой в колени.

Корабль, увлекаемый водоворотом, кружился, точно детский волчок. В желудке у Финн что-то тошнотворно перекатывалось, веревки глубоко врезались в руки и ноги, не давая центробежной силе швырнуть ее на фальшборт. Эльфийская кошка изо всех сил пыталась освободиться, до крови расцарапав предплечья Финн. Но та держала ее крепко, надежно спрятав между собственным телом и согнутыми ногами. В уши ей бил оглушающий рев, будто тысяча львов пыталась разорвать корабль в клочки. Взвесь соленых капель хлестала ее тело, уже и так промокшее до нитки. Она крепче прижала к себе Гоблин, от души жалея, что не поцеловала на прощание мать.

Спустя, как ей показалось, целую вечность она услышала у своего уха голос Джея и почувствовала, что его рука обнимает ее за плечи.

— Все отлично, Финн, честное слово; мы целы и невредимы; все отлично, — повторял он.

Финн приоткрыла один глаз, потом другой. Над ней гордо белели надутые паруса «Вероники», ослепительно белые на фоне синего неба. За кормой пенилось море.

— Отлично, как козье дерьмо, утыканное лютиками, — буркнула Финн, отпустив пытающуюся вывернуться кошку. — Не могу в это поверить.

— Альфонсус сказал, что теперь он прошел через Дьявольскую Воронку уже пять раз. Никому больше такого не удавалось, — сообщил Джей.

По его лицу нельзя было сказать, что он недавно тоже прощался с жизнью. После того как Джей спел песню любви, от него исходила такая аура величия и непобедимости, что Финн чувствовала себя рядом с ним маленькой и ничтожной. И не она одна. Все матросы относились к нему с таким почтением, какое оказывали лишь офицерам, а Бранг робела и восхищалась им, заставив Финн бросить на нее несколько сердитых взглядов.

Выбравшись из Дьявольской Воронки, каравелла быстро приближалась к побережью, покрытому пологими зелеными холмами, между которыми поднимались высокие остроконечные шпили, обозначавшие деревушки.

— Это башни церквей, — пояснил Финн и Бранг словоохотливый Тэм. — Их строят как можно выше, чтобы оказать почет Отцу Нашему Небесному, который живет на небесах.

Море перешло в широкую бухту, тихую и голубую между зелеными мысами, на каждом из которых возвышался маяк. У входа в бухту виднелся высокий остроконечный остров, берега которого были отвесными, точно стены замка, и уходили более чем на пятьсот футов в высоту. На самой вершине скалы стояла уродливая квадратная крепость. При виде ее Финн сглотнула, немедленно поняв, что это строение, хмуро глядящее на них, и есть тюрьма.

«Вероника» проплыла мимо тюрьмы в длинную широкую гавань, защищенную почти так же хорошо, как Бертфэйн. Там в низине между холмами расположился город Брайд, поднимая к рассветному небу высокие изящные шпили из золотого камня. Здесь, в отличие от скругленных линий архитектуры Шабаша, все башни и здания были квадратными, что придавало городу какой-то непривычный вид. Они смотрели на него во все глаза.

— Ох, до чего же красивый город, — восхитился Эшлин, облокотившись на перила между Финн и Бранг. Его костлявые руки с длинными пальцами не находили себя покоя, комкая подол рубахи.

— Большой, так его раз этак, — сказала Финн, не в состоянии выкинуть из головы предостережение молодого моряка насчет колдовства. — Что будем делать?

— Бросим якорь, — сказал Тэм, — и подождем начальника порта. По мне, так это будет уже слишком скоро.

Они встали на якорь в некотором отдалении от берега, и в честь благополучного прибытия матросам выдали двойную порцию рома. Все были на взводе, чувствуя тяжелый груз неизвестности теперь, когда их путешествие подошло к концу. Больше всех нервничала Финн, при каждом взгляде на скалы вспоминавшая о том, как давно она в последний раз забиралась на стену.

Вскоре к стоящей каравелле подплыли портовые чиновники. Энит и ее спутникам не чинясь предложили отдохнуть под палубами. Они с готовностью согласились, спрятавшись в одной из кладовых и отсидевшись там до тех пор, пока чиновники не ушли.

— Нам приказано завтра предстать перед Всеобщим Собранием, чтобы объяснить, как мы оказались здесь, и доказать им, что мы свободны от всякой ереси и скверны колдовства, — сообщил капитан Тобиас напряженной и молчаливой группе. — У вас всего одна ночь, чтобы сделать то, зачем вы сюда прибыли. Завтра мы уплывем вне зависимости от вашего успеха или неуспеха. Можете мне поверить, ни одному из нас не улыбается предстать перед Всеобщим Собранием.

— Но почему они не доверяют вам? — спросила Энит. Ее смуглое лицо было таким бледным, насколько это вообще возможно при ее темной коже. — Разве они не должны были встретить с распростертыми объятьями капитана, у которого хватило храбрости сбежать из флота Ри?

— Они полагают, что мы не могли пройти мимо Берега Скелетов без колдовства, — коротко ответил капитан. — И хотя я пытался изо всех сил, боюсь, что мои глаза забегали, а щеки побелели. Я не умею лгать.

Они дожидались темноты. Дайд сидел, как ни в чем не бывало наигрывая на гитаре, но остальные с трудом выносили томительно тянущиеся часы. Эшлин до крови обгрыз ногти, Бранг постоянно дергала себя за короткую пшеничную косину, а Диллон склонился над своим косматым пегим псом, не говоря ни слова, в то время как Финн ходила по палубе взад-вперед, точно запертый в клетке волк.

В конце концов все стихло, и на гавань опустилась темнота. Над кораблем маячила тюрьма, темная и неприступная, как никакое другое здание, которое Финн видела в жизни. Теперь, когда она была здесь, ее терзали сомнения. Несмотря на ощутимое присутствие волшебного плаща и теплое тельце свернувшейся вокруг шеи эльфийской кошки, живот Финн сжимала ледяная рука, а голова кружилась от страха. Дайд проработал каждый шаг операции, каждый вариант развития событий, но Финн все равно сидела как на иголках. Мы так далеко зашли, — думала она. — Я не переживу, если все испорчу…

Как только совсем стемнело, они уселись в баркас и, обвязав весла тряпками, поплыли туда, где над морем угрожающе нависала скала. Диллон сидел на носу, сжимая рукоятку меча, а Джей с Дайдом работали веслами и румпелем. Все были одеты в черное и вымазали лицо и руки сажей.

— Финн, думаешь, ты правильно решила спасать этого пророка в одиночку? — прошептал Дайд. — Мне было бы куда спокойнее, если бы ты разрешила нам отправиться в Черную Башню вместе с тобой.

— Это тебе-то с твоими огромными топочущими башмаками и привычкой по любому поводу горланить песни? — Дайд запротестовал, но она продолжала: — Нет, поверь, мне будет куда лучше идти одной. Меня учили прятаться и не привлекать внимания, а вас троих — нет. Если понадобится, я позову вас через тот золотистый шарик, что ты мне дал.

Дайд нехотя кивнул.

— Береги себя, Финн, — настойчиво сказал Джей, когда лодка ткнулась носом в скалу.

— Ой, не волнуйтесь за меня, — отозвалась Финн, перекидывая набитый мешок через плечо и проверяя веревку, обвязанную вокруг пояса. — Но если до рассвета я не вернусь, уплывайте отсюда, понятно?

Джей нечленораздельно запротестовал, она ободряюще улыбнулась ему и сказала:

— Не беспокойся, глупыш. Я буду в полном порядке!

Натянув новые перчатки с железными когтями, которые специально для нее сделал корабельный плотник, Финн поверх голов взглянула на выступ скалы. Даже в темноте было видно, как она выдается из воды, блестящая от соленых брызг.

— Более пологие склоны строго охраняются, но этот обрыв считается неприступным, — сказал Дайд. — Как думаешь, Финн, сможешь забраться по нему?

— Может ли кошка вычесать своих блох? — с деланной беззаботностью отозвалась Финн, — Смотрите и учитесь, морячки!

Она потянулась и воткнула длинную стальную шпильку в камень, нависающий над их головами, вогнав ее одним быстрым и почти бесшумным ударом. Через миг она обвила вокруг шпильки веревку и подтянулась, повиснув на скале, точно паук на листке. Она не отказала себе в удовольствии мгновенно исчезнуть у них из виду, так что ее товарищи и глазом моргнуть не успели, но как только очутилась за выступом скалы, сразу остановилась, чтобы унять бешено колотящееся сердце.

Пятьсот футов отвесной предательской скалы, влажной от морских брызг и почти невидимой в темноте безлунной ночи. Финн лезла медленно, осторожно, не торопясь, убеждаясь в том, что ее шпильки вбиты прочно. Не раз ее рука или нога соскальзывали, теряя опору, но она каждый раз восстанавливала равновесие и прижималась к скале, приникнув лицом к холодному граниту. Иногда эльфийская кошка лезла перед ней, показывая безопасный путь. Иногда она цеплялась за плечо Финн, своими когтями напоминая, чтобы та была настороже. Время от времени Гоблин повисала, боязливо мяукая, испуганная крутизной и неприступностью утеса. И каждый раз Финн находила какую-то трещинку, куда можно вбить стальную шпильку, какую-нибудь кочку с травой, за которую можно уцепиться, какой-то уступ, чтобы опереться, и тащила эльфийскую кошку за собой.

В конце концов Финн переползла через край утеса. Она лежала в темноте, тяжело дыша. Гоблин жалась к ней, дрожащая, мокрая и грязная. Обе с огромной радостью свернулись бы рядышком и уснули, но Финн все-таки заставила себя подняться на колени, потом на ноги. Над ней нависала тюрьма, шестьсот футов черного камня, прерываемого лишь рядами узких, как щели, стрельчатых окон.

— Ну да, легко, как постель обмочить, — сказала Финн.

Она взобралась по плотно пригнанным камням стены проворно, как по лестнице. Но самая вершина башни была надстроена выступом, лишая Финн всякой возможности перебраться через нее. Она немного повисела, раздумывая, потом соскользнула до последнего ряда стрельчатых отверстий. Там она прочно закрепила веревку, прежде чем еще раз сделать вокруг шпильки свободную петлю, чтобы ее можно было легко распустить. После этого она заползла в амбразуру, с трудом протиснув сквозь нее свое длинное тело, и пожалела, что уже не такая тощая, как в былые дни, когда только училась быть воровкой.

Наконец, ободрав плечи, Финн очутилась внутри, приземлившись на колени в длинном, еле освещенном коридоре. Там она быстро вытащила из кармана маленький прямоугольный пакетик черного шелка и встряхнула его, превращая в плащ. Все волоски у нее на руках тут же встали дыбом, по коже побежали мурашки, и ее затрясло от холода.

Преодолевая апатию и озноб, охватывавшие ее всегда, когда приходилось надевать плащ, она прижала маленькую теплую кошечку к подбородку. Потом сняла специальные башмаки и перчатки и надежно спрятала их в мешок.

Не испытывая страха, она отправилась по коридору, оглядываясь в поисках двери на бастионы. Она точно знала, где их искать, поскольку нарисованный Эльфридой Ник-Хильд примерный план тюрьмы она запоминала до тех пор, пока не смогла бы воспроизвести его в темноте и с закрытыми глазами.

По коридору шагал патруль стражников в тяжелых доспехах, поверх которых были надеты белые плащи с эмблемой черной башни. Финн просто прислонилась к стене и подождала, когда они пройдут, уверенная, что ее не смогут увидеть. Потом, дойдя до конца коридора, прижалась ухом к огромной обитой железом двери.

Оттуда доносилось какое-то неразборчивое бормотание, и она заколебалась, кусая губу. Через некоторое время она медленно повернула дверную ручку и чуть-чуть приоткрыла дверь. Завернувшись в плащ, она просунула в щель сначала одну руку, потом голову, потом ногу, и уже почти была внутри, когда один из стражников сказал раздраженно:

— Закрой дверь, а, Джастин? Что за холод собачий! Финн еле успела выдернуть ногу, прежде чем дверь за ней с грохотом захлопнулась. Она совершенно неподвижно стояла у стены, лишь несколькими дюймами отделенная от стражника, который закрывал дверь. Он повернулся, задев ее латами, но ничего не заметил, лишь поежился и принялся ладонями хлопать себя по плечам.

— Бррр! — сказал он. — Ну и лето!

Дверь на бастионы находилась на другой стороне караулки. Финн подождала, когда солдаты вернулись к своей игре в нарды, и на цыпочках пробралась через комнатушку. Она не смогла удержаться и по пути стащила у одного из солдат кисет с табаком, поскольку ее собственный уже несколько недель как кончился и Финн до смерти хотелось покурить. Когда она открывала дверь, петли заскрипели, и стражники подскочили от неожиданности.

— Наверное, призраки бродят, — сказал один боязливо. — Ох, ну и дрянная же работенка!

Финн проскользнула в щель, услышала, как второй стражник поднял товарища на смех, и с трудом подавила желание зловеще завыть. Тихонько закрыв за собой дверь, она бесшумно пробралась на бастион. Найдя место, где она поднималась, Финн обвязала свой кушак вокруг тельца эльфийской кошки и осторожно спустила ее со стены. Гоблин тихо мяукнула от страха. Бешено раскачиваясь на конце кушака, она в конце концов оказалась рядом со стальной шпилькой, где Финн оставила свободно завязанную веревку, и схватилась за ее конец зубами. Когда Финн потянула ее обратно, узел развязался, и веревка поехала вверх вместе с кошкой.

Скоро Гоблин благополучно очутилась на стене, фыркая и шипя от ярости. Финн крепко обняла ее, но кошка вырвалась и села спиной к хозяйке, принявшись презрительно вылизывать свой вздыбленный мех.

— Ты молодчина, киска, — прошептала Финн, гладя ее по шелковистой головке. — Спасибо тебе!

Гоблин лишь зашипела в ответ, сердито колотя хвостом.

Стараясь производить как можно меньше шума, Финн вбила в стену еще один крюк, обвила вокруг него веревку, закрепила ее и сбросила длинный конец вниз. После долгого ожидания, когда она уже вся извелась, веревка натянулась, и она поняла, что один из ее товарищей забирается наверх. Зная, что Дайду и Диллону понадобится немало времени на подъем, она не стала ждать, а дважды дернула веревку, чтобы дать знать, что отправляется спасать пророка, потом начала бесшумно пробираться на внутреннюю стену бастиона. Тюрьма была построена в форме огромного квадрата с башней в каждом углу и зубчатыми парапетами на верху стен. Внутри этого квадрата находилась еще одна, меньшая по размерам, башня из черного сияющего камня. Она была сложена так тщательно, что щели между огромными каменными глыбами были не толще волоска. У единственного выхода, массивной железной двери, стояли на часах солдаты, и внутренний двор тоже патрулировался.

Финн долго выглядывала из амбразуры, внимательно изучая центральную башню. В ней Эльфрида прожила большую часть жизни, и здесь же держали самых важных заключенных. Говорили, что никому еще не удавалось сбежать из Черной Башни, не говоря уж о том, чтобы тайком проникнуть в нее. Финн знала, что если ее поймают, смерти не миновать.

Она подождала, пока не улегся ветер, потом подняла свой арбалет, натянув его при помощи крюка, висевшего на поясе, тщательно прицелилась и выстрелила.

Стрела пролетела расстояние между башнями и вонзилась глубоко в камень, потянув за собой крепкую веревку. Финн инстинктивно пригибалась, несмотря на защиту магического плаща. Когда стало ясно, что свиста стрелы никто не услышал, она вбила в стену еще один крюк и надежно закрепила другой конец веревки. Потом глубоко вздохнула и ступила на нее.

Порыв ветра заставил ее покачнуться. Она с трудом вернула равновесие, широко расставив руки. Далеко внизу солдаты маршировали плотным строем вокруг подножия башни, но никто не догадался поднять голову. Финн подавила искушение посмотреть вниз, устремив взгляд на противоположную стену. Она осторожно продвинулась вперед на один фут, потом еще на один, пытаясь не думать о том, что произойдет, если она сорвется. Шаг за шагом, медленно, не отрывая ступней от веревки, она шла над пропастью, и щека ее подергивалась в усмешке, когда она вспоминала, как Дайд с Морреллом попеременно то уговорами, то насмешками побуждали ее тренироваться в ходьбе по канату до тех пор, пока она не достигла в этом деле настоящего мастерства. Тогда Финн считала это простой игрой, помогавшей скоротать долгие недели пути и поучаствовать в представлениях циркачей, хотя должна была бы знать, что Дайд никогда ничего не делал без веских на то причин.

Наконец она добралась до противоположной стены, с гулко колотящимся сердцем и липкими от пота ладонями перевалившись через зубцы. Гоблин отцепилась от шеи Финн, принявшись тщательно вылизываться, пока Финн с раздражением потирала исцарапанное горло. Она дорого дала бы за несколько хороших затяжек, но не осмеливалась закурить, боясь, что кто-нибудь может увидеть искры или почуять запах табачного дыма.

Она нашла дверь в башню, но та оказалась закрытой на ключ и запертой на засов изнутри. Финн вздохнула и вытащила свои отмычки. Встав на колени, она вставила в замочную скважину сначала одну из них, затем другую, за ней третью, и так до тех пор, пока замок наконец не открылся. Отодвинуть засов было более трудной задачей, и Финн изо всех сил подавляла свое нетерпение, понимая, что оно лишь усложнит и без того нелегкое дело. Хотя темные часы ночи утекали, пинки в дверь и брань не заставили бы время идти медленнее.

В конце концов, дверь открылась, и Финн прокралась по винтовой лестнице вниз, очутившись в длинном коридоре. Прижавшись спиной к холодным черным камням, она вытащила из рюкзака деревянный крест старого пророка.

В тот же миг она почувствовала его. Ощущение вломилось в ее мозг с такой силой, будто он дул в трубу. Она надеялась найти старца где-нибудь наверху, поблизости от веревки и пути к спасению, но, к ее ужасу, он находился глубоко в чреве здания. Она запихала крест в карман и бегом пустилась по коридору. Времени оставалось совсем мало.

Черная, точно ожившая тень, крошечная кошка кралась по темному коридору, шевеля увенчанными кисточками ушами, принюхиваясь у дверей и в углах. Внезапно она замерла с поднятой лапой и стоящим торчком хвостом. Финн склонилась к ней.

— Что ты чуешь, Гоблин? Что ты слышишь?

Мышь, прошипела кошка, обнажив белые острые клыки, и подняла мерцающие аквамариновые глаза на Финн.

— Не сейчас, киска! Мы ищем вонючего старика, очень вонючего, если верить слухам. Говорят, что тирсолерские мистики считают мытье грехом, поэтому ты должна учуять его издалека!

Гоблин брезгливо сморщила нос и фыркнула.

Коридор вывел их в более широкую галерею с запертыми на тяжелые засовы дверьми. В конце галереи виднелась площадка, а за ней — широкая лестница. Финн, засверкав глазами, направилась в ту сторону.

Внезапно послышалось чье-то пение. Финн застыла, зачарованная. Женский голос исполнял ламент, и она узнала мелодию, которую много раз пела Энит.

Ах, не хочу я больше быть живой,

Хочу лежать одна в земле сырой,

Чтоб я давным-давно была мертва,

А надо мной росла зеленая трава,

Песня оборвалась. Потом Финн снова услышала эти слова, но уже не спетые, а сказанные очень тихо и жалобно:

— Да, а надо мной росла б зеленая трава.

Она на миг остановилась в нерешительности, потом раздраженно потрясла головой, поплотнее закуталась в плащ и поспешила к лестнице.

Надежно скрытая волшебством, Финн не слишком беспокоилась о безопасности, сосредоточившись только на скорости. По пути ей попалось множество стражников, часть из которых стояла в карауле у дверей, а другие патрулировали коридоры.

На первом этаже она остановилась в тихом уголке и снова взяла в руки деревянный крест, пытаясь сориентироваться. Это заняло некоторое время, она присматривалась и прислушивалась, прежде чем поняла, как спуститься в подземные камеры. Они были заперты и тщательно охранялись, поэтому ей пришлось ждать, изнывая от нетерпения, пока снова не появится ежечасный патруль. Она юркнула прямо за ним, чуть не наступив на пятки одному из солдат, чтобы оказаться внутри, прежде чем дверь снова захлопнется.

Внизу помещения были вырублены прямо в скале, стены и пол оказались грубыми и неровными. По обеим сторонам в проход выходили железные двери с маленьким зарешеченным окошечком на уровне глаз и откидной дверцей, в которую просовывали еду. Время от времени коридор разветвлялся, но Финн не колебалась, куда ей свернуть. Даже не прикасаясь к деревянному кресту, она чувствовала, где находится пророк, так уверенно, как будто была стрелкой компаса, а он — севером.

Она спустилась еще по одной лестнице, на этот раз узкой, со ступенями разной высоты, поэтому старалась двигаться осторожно. Камень был слизким на ощупь, и, проходя мимо факела, Финн увидела, что на полу блестят лужи.

В конце коридора у большой железной двери сидели два стражника. Один с трудом сдерживался, чтобы не клевать носом, через каждые несколько минут испуганно вскидываясь. Он широко зевнул, снял шлем, энергично почесал голову и снова натянул его.

— Ох, терпеть не могу ночную смену, — пробурчал он. В ответ прозвучал лишь заливистый храп его товарища, громкий и безмятежный. Первый стражник со вздохам взглянул на него и пнул ногой. — Проснись, Доминик!

Тот не шелохнулся. Стражник снова тяжело вздохнул, потом от души глотнул из большой глиняной кружки, стоявшей на полу.

— Ох, зачем, ну зачем я пошел в армию? — вопросил он самого себя.

Финн встал на колени так бесшумно, как только могла, и, следя за тем, чтобы ни одна часть ее тела не выскользнула из-под плаща, медленно и осторожно сняла со спины мешок. Она развязала завязки, сунула руку внутрь и пошарила там. В мешке звякнуло — золотистый шарик Дайда стукнулся о ее молоток. Финн замерла.

Стражник поднял мутные глаза. Ничего не увидев, он потер рукой затылок и сказал своему спящему товарищу:

— По крайней мере, Дом, ты мог бы не спать, а составить мне компанию!

Пальцы Финн нащупали маленький бумажный пакетик. Она осторожно вытащила и развернула его. Бумага зашуршала, и стражник снова огляделся, на этот раз уже более настороженно. Финн сидела очень тихо, так тихо, как эльфийская кошка, жмущаяся к ее ногам. Солдат встал и сделал несколько шагов в глубину коридора, потом снова уселся. Его рука нащупала кружку с элем, поднесла ее ко рту. Сделав большой глоток, он вздохнул, утер губы и собирался поставить кружку обратно на пол. Но глаза у него закатились, кружка выпала из ослабевших пальцев и разбилась. Эль растекся, образовав липкую лужу.

— Хм, этот сонный порошок и вправду хорошо действует, — прошептала Финн своей кошке. Потом наклонилась, отстегнула от пояса стражника связку ключей и отперла дверь.

Она почувствовала тошноту сразу же, как только переступила порог. В воздухе стояла тяжелая вонь, такая густая, что была почти осязаемой. Смесь запахов плесени, пота, мочи, человеческих экскрементов и еще чего-то темного, похожего на ужас, заставила ее закашляться и подавиться от отвращения. Она зажала рот и нос плащом и огляделась.

Внутри было темно, темно, как в заднице у трубочиста. Финн пожалела, что не догадалась захватить один из фонарей, висящих перед дверью. Она на ощупь вышла в коридор, набрала полную грудь воздуха, который показался сладким по сравнению с тем, что был в камере, точно вино, схватила фонарь и вернулась назад.

В углу тесного каменного мешка на грязном соломенном тюфяке лежал старик, прикрытый какими-то лохмотьями. Как только в камеру проник свет, он проснулся, с криком прижавшись к стене. На его пергаментной коже виднелись уродливые следы пыток: воспаленные красные ожоги, гноящиеся глубокие порезы и рваные раны, старые синяки, уже успевшие пожелтеть и позеленеть, и новые, темные, точно чернила.

Финн попыталась успокоить старика, который явно не мог понять. Опустившись на колени, она всунула ему в руки деревянный крест. Его безумно расширенные глаза уставились на священную реликвию, потом снова на нее. Внезапно лицо пророка озарилось надеждой и радостью, и он страстно поцеловал крест.

Финн помогла несчастному подняться. Он дрожал от холода в своих жалких мокрых и грязных лохмотьях, но Финн была к этому готова. Она вытащила из своего мешка длинную черную сутану и знаками предложила ему переодеться. По какой-то непонятной причине он шарахнулся, увидев эту одежду, но она умоляюще сложила руки, и он нехотя кивнул, а когда Финн отвернулась, сбросил свои лохмотья и облачился в сутану. Она достала пару мягких туфель, и он втиснул в них свои худые костлявые ноги, покрытые гноящимися болячками — следами постоянных истязаний.

Как только закончилось переодевание, она медленно приоткрыла дверь и выглянула наружу. Все было тихо, стражники дружно храпели. Финн задумчиво пожевала ноготь большого пальца. По плану Дайда, она должна была украсть форму одного из часовых и притвориться стражником, сопровождающим пастора по тюрьме. Такое зрелище не было ничем из ряда вон выходящим, потому что пасторы читали молитвы над узниками, находящимися при смерти, а в тюрьме каждый день умирало немало народу. Грязная и худая фигура пророка не должна была вызвать подозрений, поскольку многие из тирсолерских пасторов добровольно морили себя голодом и отказывались мыться, зарастая грязью и вшивея, ибо такое странное поведение считали праведным.

Финн не решалась раздеть стражника, боясь разбудить того из них, который спал естественным сном, но через миг все же решила рискнуть. Показав знаками, чтобы пророк оставался на месте, она сняла с опоенного часового латы, стараясь действовать как можно тише. Но совсем не звякать было невозможно, и один или два раза его товарищ начинал шевелиться, а однажды даже приоткрыл глаза, пробормотав что-то неразборчивое, и снова закрыл их. Финн затащила полураздетого солдата в камеру, торопливо влезла в мерзко пахнущую кольчугу, потом надела на голову шлем, а на руки — латные перчатки. Это облачение было довольно тяжелым и очень вонючим, и Финн с отвращением сморщила нос. Наконец она смогла вывести старика, снова заперев дверь, и привесила связку ключей к поясу.

Пророк еле держался на ногах, и Финн с трудом сдерживала нетерпение, глядя, как он шаркает по коридору. Она взяла его за локоть и попыталась заставить идти быстрее. Но это оказалось совершенно бесполезно, поэтому ей пришлось унять свою тревогу и помогать ему.

В башне царила ночная тишина. Финн удалось обойти большинство стражников стороной, а те, мимо которых пришлось пройти, не обратили на них особого внимания, хотя пророк явно еле передвигал ноги. Когда они добрались до лестницы, задача упростилась, поскольку он мог тяжело опираться на перила, а она подталкивала его сзади.

Они уже были на верхнем этаже, когда Финн снова услышала пение и остановилась, зачарованная силой и красотой голоса. Он пел о девушке, бегущей по песку вдоль моря с развевающимися на ветру волосами, слушающей пение птиц и собирающей ракушки, в которых шумел океан. Должно быть, какие-то звуки проникли и в изувеченные уши пророка, потому что он поднял грязное лицо и тихо спросил:

— Это морская ведьма?

Впервые услышав его голос, Финн изумленно уставилась на старца. Он слегка нахмурился и сказал:

— Пусть мне и отрезали уши, но я все еще слышу, парень, хотя и неотчетливо, слышу ушами души. Этого у меня никто не смог бы отнять, разве что вместе с жизнью. А тогда я был бы с Господом и слушал пение ангелов, о чем давно мечтаю.

Он вздохнул.

— Но я помню эту морскую ведьму. Раньше мы с ней сидели в соседних камерах. Я прижимался ухом к стене и слушал. Как сладко и как печально она пела! Воистину, вряд ли пение ангелов может быть таким же сладким, ибо она пела о том, что я люблю, — о весне, о яблочных деревьях и об играющих детях…

Финн кивнула и улыбнулась. Она еще послушала этот чистый ангельский голос, лихорадочно соображая. На многих военных советах, еще в самом начале войны, когда Яркие Солдаты только что напали на свободные земли Эйлианана, все были озадачены тем, как им удалось проплыть мимо Берега Скелетов, когда моря кишели Фэйргами и не было ни одного моряка, который знал бы это побережье, поскольку прошло уже триста лет с тех пор, как из Брайда в Эйлианан плавали торговые корабли. Как-то раз Мегэн сказала: «Будь это кто-нибудь другой, я решила бы, что у них на борту была Йедда, которая своим пением отгоняла Фэйргов, но я знаю, что Ярким Солдатам ненавистно всякое колдовство и они ни за что не приняли бы помощь морской ведьмы».

Лахлан тогда ответил ей: «Если только они не захватили корабль, посланный в Брайд пять лет назад. На его борту была последняя оставшаяся в живых Йедда, которую мне удалось разыскать. Возможно, они заставили ее плыть с ними и запевать Фэйргов до смерти. Если так, то понятно, откуда Ярким Солдатам известен путь через Бухту Обмана, поскольку в команде моего корабля было много искусных моряков, которые знали побережье, как свои пять пальцев».

Ни на одном тирсолерском судне, захваченном во время воины, Йедду не нашли, и Финн не слышала, чтобы о ней упоминали когда-либо потом. Но теперь она вспомнила этот разговор. Она стояла и слушала, и в мозгу у нее зародилась идея.

Когда позади раздался топот марширующих ног, она погнала старика по коридору и спрятала его в боковой галерее. Патруль прошел мимо. Как только он отошел на достаточно безопасное расстояние, Финн потащила старого пророка по узкой лестнице на зубчатую стену. Они выбрались на свежий воздух, и оба глубоко вздохнули, почувствовав, как в крови забурлило облегчение.

Финн была слегка обескуражена, обнаружив, что уже начало понемногу светать.

Над головой вились морские птицы, жалобно крича. Света хватало, чтобы различить очертания зубчатых стен, темнеющих на фоне неба. Она подвела старого пророка к веревке, все еще натянутой между двумя зданиями, и на другой стороне увидела темные силуэты Дайда и Диллона, поднявшихся из своих укрытий за каменными зубцами. Хотя лиц не было видно, их сгорбленные позы и движения показывали, в каком напряжении и тревоге они провели все эти часы.

— Закрой глаза, — сказала Финн старцу и, порывшись в своем туго набитом мешке, вытащила оттуда кожаную упряжь, которую надежно закрепила вокруг его костлявого тела. Она заставила его забраться на верхушку стены, пристегнув ремень упряжи к канату. Старик открыл глаза и испуганно вскрикнул, увидев под собой пустоту.

— Тише! — шикнула на него Финн, и Гоблин тоже зашипела, колотя хвостом. — Закрой глаза и держи рот на замке, если не хочешь, чтобы всех нас схватили!

Дрожа всем телом, несчастный повиновался. Финн подала знак двум мужчинам на другой стороне и с силой толкнула старика. Он хныча полетел вниз. Веревка дернулась и выпрямилась. Повиснув на канате в своей упряжи, старик заскользил над бездной, бешено молотя голыми ногами. Дайд поймал его и втащил на стену.

— Уходите! Уходите! — Финн отчаянно замахала руками. Дайд кивнул и почти волоком потащил старика туда, где свисала веревка, спускавшаяся к морю вдоль семисот футов отвесной скалы.

Финн дождалась, когда они привязали старика к Диллону, готовясь к долгому спуску обратно в лодку, потом вернулась назад и побежала по лестнице, дрожа от возбуждения и страха. Уже почти рассвело, и вскоре тюрьма должна была проснуться. Если Финн хотела спасти Йедду, нужно было поторапливаться.

Морская ведьма больше не пела, но Финн помнила, в какой камере она заключена, и, не тратя попусту времени, бросилась туда, звеня на бегу своими доспехами. Гоблин неслась следом, навострив ушки. Финн добежала до двери, которую никто не охранял, присела перед ней и поковырялась в замке своей отмычкой. За считанные секунды замок открылся, и она влетела внутрь.

На низком топчане сидела с расческой в руке очень худая, бледная и изможденная женщина с распущенными светлыми волосами, в которых серебрилась седина. Она подняла глаза и застыла, изумленная и испуганная, в смятении прикрыв ладонью рот. Финн сообразила, что на ней все еще надет плащ-невидимка, и откинула капюшон. Йедда ахнула.

— Колдовство! — воскликнула она. — Конечно. Только что здесь не было никого, и вдруг… Кто ты?

— Меня зовут Финн. Некогда болтать. Я пришла спасти тебя. Быстрее! Идем со мной.

— Но я…

Финн схватила ее за руку и рывком подняла на ноги.

— Быстрее! Скоро мимо пойдет патруль. Мы должны уйти. Давай же!

— Но я в ночной рубахе… позволь мне хотя бы…

— Ради Эйя, ты идешь или нет?

Йедда натягивала чулки, но при словах Финн подняла голову, и ее глаза засияли.

— Эйя! Прошло столько лет с тех пор, как я слышала ее благословенное имя. Да, ради Эйя я пойду с радостью!

Она всунула ноги в туфли и подхватила плед, висевший на стуле. Накинув его на плечи, она попыталась запихать в ридикюль какие-то вещи с низенького столика, но Финн потащила ее к выходу.

— Бежим! — закричала она. — Ты что, не понимаешь, что уже рассветает?

— А остальные? — воскликнула Йедда, внезапно упершись. — Разве ты не спасешь и их тоже?

— Какие еще остальные? — спросила Финн, закрывая за ними дверь.

— Джон, и Питер, и капитан Баннинг, и еще старый Баллард, и Феррис…

— Я не знаю, кто они такие, — безразлично сказала Финн. — Пойдем, давай не будем мешкать.

Йедда не сдвинулась с места.

— Это экипаж «Морского Орла». Мы многое пережили вместе, и я не могу их бросить. Пойдем, они в соседних камерах, это займет всего лишь минуту!

— Этой минуты у нас нет! — теряя терпение, закричала Финн. Но Йедда умоляла ее, и Финн рухнула на колени перед следующей дверью и принялась дрожащими от страха и спешки руками колдовать над замком. — Гоблин, гляди в оба! — прошипела она сквозь зубы, и эльфийская кошка крадучись пошла по коридору, сузив аквамариновые глаза.

Наконец дверь распахнулась. За ней находилась длинная комната, заставленная топчанами, на которых лежали спящие люди, а кое-кто сидел, потягиваясь и зевая. На другом конце было зарешеченное окошечко, через которое виднелась противоположная стена, тронутая первыми лучами солнца.

— Солнце встало! — закричала она. — Давайте, давайте, вы все!

Мужчины повскакали, изумленно восклицая, и Финн замахала руками, делая им знак выходить. Они завозились, пытаясь натянуть штаны и влезть в башмаки, и она яростно приказала:

— Живее!

Финн не стала дожидаться, пока они послушаются, и склонилась над замочной скважиной следующей двери. Она разбудила спящих в ней мужчин, потом побежала дальше двери, чувствуя, что сердце вот-вот выскочит у нее из груди. В конце концов, последняя дверь была отперта, и Финн настойчиво растормошила спящего на топчане высокого мужчину с обветренным лицом и властным видом.

Йедда проскользнула мимо нее.

— Капитан Баннинг, вставайте, мы должны бежать.

Наконец-то они пришли нам на помощь!

Капитан не стал требовать никаких объяснений, кивнул и натянул штаны.

— У нас нет времени! — закричала Финн, поспешно выскочив обратно в коридор. — Пожалуйста, пожалуйста, быстрее!

— Утром нам приносят еду, — прошептала Йедда. Руки у нее тряслись. — Они обнаружат, что мы пропали. Как мы сбежим?

— Идите за мной, — скомандовала Финн, и все поспешили по коридору, цокая башмаками по камням. — Вы что, не можете топать тише? — прошипела она, и бывшие узники попытались идти на цыпочках, но лишь наделали еще больше шуму. Финн закатила глаза.

Сзади послышалось пронзительное мяуканье, громкое и высокое, насколько это было в силах крошечной эльфийской кошки. Финн решительно выдернула одного копушу из камеры.

— Стражники идут! — закричала она. — Живее! Живее!

До нее донесся топот марширующих ног, и она в отчаянии оглянулась. Вокруг металось около двадцати в разной степени неодетых человек. Некоторые успели натянуть одни лишь рубахи. Топот приблизился. Все замерли. В глазах у них застыла паника.

Задержи их! Финн передала настойчивый мысленный приказ маленькой кошке, подгоняя мужчин и прижав палец к губам. Они поспешно завернули за угол и очутились в боковом коридорчике. До них донесся громкий кошачий вой, потом смех и шум потасовки. Финн побелела как мел. Пожалуйста, Эйя, спаси Гоблин, молилась она про себя.

Вой утих и вскоре топот возобновился, сопровождаемый негромкими голосами и смехом. Они уже не успевали выбраться на стену, с каждой минутой светало все больше и больше, и не было никакой надежды на то, что им всем удастся остаться незамеченными.

Финн сделала знак всем собраться вокруг нее.

— Прячьтесь под моим плащом, — зашептала она лихорадочно. — Прижимайтесь друг к другу как можно ближе и следите, чтобы не высунулась рука или нога. Ох, Эйя, только бы плащ достаточно растянулся!

Плащ волшебным образом действительно растянулся. Кусок черного шелка, который мог уместиться в кармане, с легкостью укрыл двадцать четыре мужчины и двух женщин. Финн не стала останавливаться, чтобы подумать, как это случилось. Она просто горячо возблагодарила Эйя, когда патруль промаршировал прямо мимо них, потом погнала освобожденных пленников по лестнице на зубчатые стены.

— Дайд прибьет меня! — пробормотала она, потом пожала плечами, с тревогой мысленно позвав к себе Гоблин.

— Что еще за гоблина ты зовешь? — спросила Йедда, заставив Финн изумленно уставиться на нее. — Тебе помогают волшебные существа?

— Гоблин — моя кошка, — пояснила Финн, подгоняя своих подопечных.

— А, дух-хранитель, — понимающе заметила Йедда. Финн кивнула, снова позвав Гоблин. Йедда вышла, и Финн, уже собиравшаяся отправиться на поиски кошки, увидела Гоблин, показавшуюся из-за угла и поковылявшую по коридору.

Эти хорьки близко… сказала кошка, и в ее мысленном голосе чувствовалась боль.

Ты ранена, киска?

Эти грубые хорьки пнули меня! — возмущенно отозвалась кошка. Они идут за мной.

Финн втолкнула последнего мужчину в дверь и сама протиснулась следом. Гоблин взбежала по лестнице, и в этот миг Финн увидела выходящего из-за угла стражника. Кошка юркнула в дверь, и Финн захлопнула ее за собой.

— Держите дверь! — закричала Финн. — Быстро! Вы должны перебраться по той веревке на другую сторону! Торопитесь!

Несколько мужчин подперли дверь плечами, а Финн поспешно заперла ее своей отмычкой. С другой стороны послышались удары.

— Нас обнаружили! — закричала Финн. — Ох, Эйя, быстрее же!

Мужчины один за другим перебрались по канату на противоположную стену башни. Там стоял Дайд, вне себя от гнева, но тем не менее он помог им перелезть через стену и велел спускаться вниз по веревке. Йедда не могла на руках перебраться по канату, поэтому Финн легко пробежала по нему и схватила кожаную упряжь, при помощи которой переправляла Киллиана Слушателя. Дайд попытался схватить ее за руку, что-то разъяренно крича, но она вырвалась.

— Нас обнаружили! — выдохнула она и перебежала обратно с таким проворством и легкостью, как будто по дощечке через ручей. Она привязала Йедду ремнями и с силой столкнула ее со стены. Та повисла над пропастью, и Финн увидела, как солдаты внизу показывают на них пальцами и кричат. Некоторые бежали к внешним стенам, и не было сомнения, что до них скоро доберутся и изнутри.

Дверь затрещала и разлетелась в щепки. На стены хлынули солдаты в белых плащах, но бывшие узники, еще остававшиеся там, вступили с ними в жестокую схватку. Финн поспешно выхватила свой арбалет, посылая в наседавших стражей одну стрелу за другой. Тех, в кого она не попала, сбили с ног освобожденные моряки, похватавшие солдатские мечи, прежде чем перебраться на другую стену. Финн подхватила Гоблин и перебежала по канату вслед за ними в тот самый миг, когда на бастион выбежал еще один солдат. Взмахнув кинжалом, Дайд перерезал канат.

— Тупица! — рявкнул он, сжав руку Финн с такой силой, что она испугалась, как бы не треснула кость. — Что 'ты творишь?

— Они — люди Лахлана, — выдохнула она, морщась и пытаясь высвободить руку. — А это Йедда. Я не могла бросить их там.

— Как мы спасем их всех? — воскликнул он. — Как только солдаты поднимутся на стену, им останется только перерезать веревку, и мы все погибнем!

— Значит, нам нужно поторапливаться, — сказала Финн и подтолкнула его к веревке, свисавшей со стены. — Некогда препираться, Дайд. Лезь!

Он попытался заставить ее лезть первой, но она покачала головой.

— Не будь болваном, Дайд! Я закрепила веревку внизу. Как только ты пройдешь это место, я смогу перерезать ее здесь. Они не смогут остановить нас! Я могу спуститься и без веревки. Не спорь! Полезай!

Дайд выругался, перекинул ногу через стену и начал спускаться. Финн услышала треск ломающегося дерева и обернулась. Солдаты вышибли дверь и быстро приближались, размахивая мечами. Она оглянулась назад. Дайд лез по веревке, но еще не добрался до того места, где Финн закрепила ее. Она глубоко вздохнула, развернулась и подняла арбалет.

Одна, две, три стрелы вонзились в бегущих солдат. Они с криками упали. Финн снова зарядила арбалет и натянула тетиву так быстро, как только могла. Стрела ударила бегущего впереди солдата между глаз, и он рухнул прямо под ноги Финн, но остальные продолжали наступать. Она сдерживала их своим арбалетом, а Гоблин прыгала, в кровь раздирая их лица и шипя как змея. На миг они заколебались. Этого времени Финн хватило, чтобы запрыгнуть на стену, ухватиться за веревку и броситься вниз. Кошка прыгнула вместе с ней, приземлившись ей на голову и вонзившись всеми когтями прямо в скальп.

Крича от боли, Финн все продолжала спускаться. Вбивать шпильки времени не было, и едва очутившись под выступом, она просто отпустила веревку, собрав все силы и повиснув на узком каменном карнизе, где мох раскрошил кладку. Веревка скользнула мимо, перерезанная солдатами, которые свесились со стены, пытаясь разглядеть, куда она упала. Финн повисла, чувствуя, как все мышцы стонут от боли, и тоже посмотрела вниз.

Ее затопило невероятное облегчение. Дайд висел под самым крюком, на котором была закреплена веревка. Он поднял голову, глядя на Финн, белый как мел. Она сердито мотнула головой, прошептав одними губами:

— Уходи! Уходи!

Он кивнул и возобновил спуск. Под ним Финн видела других мужчин, судорожно цепляющихся за веревку. Она начала нащупывать ногой еще один уступ. Пальцы у нее побелели от напряжения. В тот миг, когда она, казалось, больше не может удерживать тяжесть своего тела, ее пальцы наткнулись на небольшую трещинку. Шумно выдохнув с облегчением, Финн разжала одну руку, потом опустила ногу. Медленно, дюйм за дюймом, она спускалась по стене.

Стражники стреляли по ним из бойниц, но угол был таким малым, а люди прижимались так близко к стене, что ранили совсем немногих. Загудел набат, вспугнув чаек, и хлопающие белые крылья заметавшихся птиц представляли для беглецов куда большую угрозу, чем стрелы. Но поскольку большинство из них было моряками, они спускались ловко и проворно, и вскоре все были в воде, цепляясь за борта баркаса. Последние десять футов Финн пролетела, так ослабев от усталости, что была больше не в состоянии держаться за веревку. Она с плеском бухнулась в воду, и Джей втащил ее в лодку. Открыв глаза, она увидела его бледное встревоженное лицо.

— Я же говорила тебе, что буду в полном порядке, — сказала она.

— В полном порядке, как бастард гордого лорда, — отозвался он.

Она улыбнулась и снова закрыла глаза.